Эпизод 4. «Артистка» вальс одиночества

Выходит статная женщина, на плечах которой накинут офицерский китель.

Артистка. Сюда прихожу, как домой

И в лютый холод, и в июльский зной.

Говорит с иронией

Показать бы тебе, насмешнице

И любимице всех друзей

Царскосельской веселой грешнице

Что случится с жизнью твоей.

На экране фото из ее артистической жизни и фото с мужем, ходит рядом с женщинами, вспоминает с восторгом.

Артистка. Жизнь…Что было в ней? Волнующие роли, море цветов, буря оваций, восторг поклонников, гастроли… Прага, Париж, Берлин, Будапешт, где принимали тепло и с искренней любовью… И тут появился он: высокий, красивый, статный… одним словом генерал. Как красиво он меня добивался: заваливал цветами мою гримерную, мою квартиру.

Однажды нам пришлось с ним расстаться на целый месяц, я уезжала на гастроли в Болгарию, мы с ним долго прощались на вокзале… Но каково было мое удивление, когда в Болгарии на вокзале с огромным букетом ромашек меня встречал мой генерал. Я боялась верить своему счастью. И была права.

Как посмели обвинить советского генерала, настоящего офицера в участии в антисоветской троцкистской военной организации.

Теперь он там… я здесь… между нами стена.

 

Звучат музыкальные аккорды. Артистка исполняет музыкальную композицию «Вальс одиночества - Я пью за разоренный дом». Исполняет от грусти к нарастанию и безумству. Танцует с кителем, обнимает его. Все женщины танцуют вальс с пиджаками. В конце песни Артистка в истерическом смехе кружится, падает, а затем со слезами поднимается

Артистка. Как трехсотая, с передачею

Под крестами будешь стоять.

И своею слезою горячею

Новогодний лед прожигать.

Там тюремный тополь качается

И ни звука. А сколько там

Неповинных жизней кончается.

 

Укутывается в китель, садится и замирает.

V (А.А. Ахматова) «Как у облака на краю…»

Ахматова подходит к стене. Ахматова. Семнадцать месяцев кричу, Зову тебя домой, Кидалась в ноги палачу, Ты сын и ужас мой.

 

На экране появляется фотография Левы с А.А. Ахматовой. Она подходит к экрану, гладит лицо сына.

Ахматова: Эти глазки, а крохотные ручонки, я помню, как ты крепко сжимал мою руку, когда мы с тобой гуляли.

 

Раздаются детский голос, Ахматова поворачивается. На экране следующая фотография Ахматовой с сыном и свекровью.

 

Лев. Мама, мама!

Анна Ивановна. Анечка, вы уже приехали, видела ваши стихи

Ахматова. Анна Ивановна?

Анна Ивановна. Лева, мама приехала.

Ахматова. Левушка?

 

Встает, выходит вперед.

Лев. Мама приехала

Ахматова. Лева, сынок

Лев. Мам, поиграй со мной, побежали в сад.

 

Ахматова проходит среди женщин, «гуляет по саду». На экране следующие фото Ахматовой с сыном.

Ахматова. Как ты…

Лев. Мам, смотри какие цветы, помнишь, мы их видели у того большого дома.

Ахматова. Помню.

Лев. Как они называются?

Ахматова. Гвоздики.

Лев. Да, они еще на гвоздик похожи.

Ахматова. Похожи.

Лев. Мам, лови

 

На сцену выкатывается мячик и катится к стене. Ахматова бежит за ним.

 

Ахматова. Нет, стой, Лева, я здесь, куда ты, Левушка?

 

Свет гаснет. Свет набирается, на экране фото взрослого сына в тюрьме. Ахматова стоит у стены, мяча нет. Она поднимает голову к небу и говорит начальные слова песни.

Ахматова. Как у облака на краю, вспоминаю я речь твою…

 

Все поют песню на стихи Ахматовой А.А. «Как у облака на краю…».

Ахматова. Все перепуталось навек, И мне не разобрать Теперь, кто зверь, кто человек, И долго ль казни ждать. И только пыльные цветы, И звон кадильный, и следы Куда-то в никуда. И прямо мне в глаза глядит И скорой гибелью грозит Огромная звезда. На последние слова, на экране появляется кремлевская звезда.

Эпизод «Борьба с режимом»

Все женщины стоят в финальной мизансцене прошедшего эпизода. Звук открытия тюремных затворов. На теневом экране кремлевская звезда. На сцену выходит партийная женщина, становиться перед звездой. Женщины собираются перед ней, думая, что она сообщит информацию о заключенных.

Партийная. Товарищи, женщины! Хватит, успокойтесь. Товарищ Сталин разберется. Невиновные будут освобождены, а виновные наказаны.

 

Женщины между собой начинают переговариваться. Перекрывая ее. Партийная, все яростнее защищает партию.

Партийная. Что вы тут все причитаете, ведь каждая из вас сама виновата в том, что ваши близкие находятся здесь! Как вы могли допустить это? Почему не заметили и не остановили их?

Шум в толпе. (Зачем она пришла? Да что она знает о беде? Ей не знакомо это чувство.)

Партийная. (Громче) Я пришла просветить ваши умы. Я за справедливость, я за Сталина!!!

 

Шум разговоров в толпе нарастает.

Партийная. И Вождь орлиными очами

Увидел с высоты Кремля,

Как пышно залита лучами

Преображенная земля.

И с самой середины века,

Которому он имя дал,

Он видит сердце человека,

Что стало светлым, как кристалл.

Своих трудов, своих деяний

Он видит спелые плоды,

 

Звучит выстрел. Все повернулись к стене. Тишина. На экране кремлевская звезда меняется на портрет ее сына.

Партийная. (С другим отношением).

Громады величавых зданий,

Мосты, заводы и сады.

И благодарного народа

Вождь слышит голос:

«Мы пришли

Сказать, - где Сталин,

 

Достает партийный билет, начинает его медленно разрывать. Все женщины включая партийную идут к стене.

 

там свобода,

Мир и величие земли!»

 

VI (Смиренная) «Молитва»

 

Женщины стоят возле стены. В хаотичном порядке. Говорят поочередно.

 

Женщина 1. Легкие летят недели,

Что случилось, не пойму.

Женщина 2. Как тебе, сынок, в тюрьму

Ночи белые глядели,

Женщина 3. Как они опять глядят

Ястребиным жарким оком,

Все. О твоем кресте высоком

И о смерти говорят.

 

Смиренная выходит на первый план, сквозь всех женщин. Обращается к ним.

 

Смиренная. Мы не должны говорить о смерти, мы должны быть сильными ради наших близких. Верьте, надейтесь, любите и ждите!

 

На сцене полумрак. Женщины покрывают головы платками так, чтобы видно было только лицо. Звучит церковный вокализ. Все женщины подходят к смиренной и выстраиваются в иконостас. Пушкой высвечиваются только лица женщин.

 

Все. Дай мне горькие годы недуга.

Задыханья, бессонницу, жар,

Отыми и ребенка, и друга,

И таинственный песенный дар –

Так молюсь за Твоей литургией

После стольких томительных дней,

Чтобы туча над темной Россией

Стала облаком в славе лучей.

Приговор. Женщины стоят в иконостасе после предыдущего эпизода. Звук решетки, лязганье засовов. Звуки шагов. На теневом театре выходят солдаты с ружьями.

 

Солдаты. Руки за спину, выстроится в колонну по одному, друг с другом не разговаривать.

Все женщины смотрят на солдат.

 

Солдат. Именем Союза Советских Социалистических Республик военная коллегия верховного суда СССР согласно статье 58.8/11 «Враг народа» приговорила….

 

Солдат продолжает говорить, но его голос слышен урывками, женщины поворачиваются в зал. На экране фото приказов, они приближаются, и выделяется слово «расстрелять».

 

Женщины. И упало каменное слово На мою еще живую грудь. Ничего, ведь я была готова, Справлюсь с этим как-нибудь. У меня сегодня много дела: Надо память до конца убить, Надо, чтоб душа окаменела, Надо снова научиться жить. А не то... Горячий шелест лета, Словно праздник за моим окном. Я давно предчувствовала этот Светлый день и опустелый дом.

 

Мужчины медленно уходят, женщины идут за ними и останавливаются у стены и укрывают ее пиджаками, как бы обнимая.

На последние слова на экране фото опустелого дома с заколоченными окнами.

X (Распятие)

 

После приговора на экране дом исчезает, включается свет. Звучит колокольный звон, женщины одевают платки.

Голос автора. Хор ангелов великий час восславил,

И небеса расплавились в огне.

Магдалина билась и рыдала,

Ученик любимый каменел,

А туда, где молча Мать стояла,

Так никто взглянуть и не посмел.

 

Тишина, женщины стоят у стены, звучит песня на стихи А.А. Ахматовой «Души милых на высоких звездах…». Женщины стоят, в одной и той же мизансцене, не двигаясь. Идет снег, запись дождя, меняется заливка светового фона, показывая смену времен года. Затемнение.

Эпилог

Ахматова читает стих, женщины поворачиваются к зрителю. Завязывают платок «по-бабски». Замирают.

Ахматова. Узнала я, как опадают лица,

Как из-под век выглядывает страх,

Как клинописи жесткие страницы

Страдание выводит на щеках,

Как локоны из пепельных и черных

Серебряными делаются вдруг,

Улыбка вянет на губах покорных,

И в сухоньком смешке дрожит испуг.

И я молюсь не о себе одной,

А обо всех, кто там стоял со мною,

И в лютый холод, и в июльский зной

Под красною ослепшею стеною.

 

Затемнение. Свет набирается, на сцене никого нет. Звучит шум города. Мирное время. Выходит Ахматова у нее в руках том со стихами. Она подходит к стене, медленно проводит ладонью по ней.

Ахматова. Опять поминальный приблизился час. Я вижу, я слышу, я чувствую вас: На экране проецируются портреты женщин 30-40-х годов. После каждой строчки портреты меняются. Ахматова. И ту, что едва до окна довели, И ту, что родимой не топчет земли, И ту, что красивой тряхнув головой, Сказала: «Сюда прихожу, как домой». Хотелось бы всех поименно назвать, Да отняли список, и негде узнать. Для них соткала я широкий покров Из бедных, у них же подслушанных слов. О них вспоминаю всегда и везде, О них не забуду и в новой беде, И если зажмут мой измученный рот, Которым кричит стомильонный народ, Пусть так же они поминают меня В канун моего поминального дня. Ахматова обращается к залу. Ахматова. А если когда-нибудь в этой стране Воздвигнуть задумают памятник мне, Согласье на это даю торжество, Но только с условьем - не ставить его Ни около моря, где я родилась: Последняя с морем разорвана связь, Ни в царском саду у заветного пня, Где тень безутешная ищет меня, А здесь, где стояла я триста часов И где для меня не открыли засов. Ахматова замирает и смотрит на стену. Ахматова. Затем, что и в смерти блаженной боюсьЗабыть громыхание черных марусь,Забыть, как постылая хлопала дверьИ выла старуха, как раненый зверь.И пусть с неподвижных и бронзовых векКак слезы, струится подтаявший снег,И голубь тюремный пусть гулит вдали,И тихо идут по Неве корабли.

Раздвигается стена, там стоит толпа женщин, одеты в черное, только видно лицо. Смотрят в зал. Песня «Опять подошли незабвенные даты…».

 

Ахматова. Опять подошли «незабвенные даты»,

И нет среди них ни одной не проклятой.

Но самой проклятой восходит заря...

Я знаю: колотится сердце не зря -

От звонкой минуты пред бурей морскою

Оно наливается мутной тоскою.

На прошлом я черный поставила крет,

Чего же ты хочешь, товарищ зюйд-вест,

Что ломятся в комнату липы и клены,

Гудит и бесчинствует табор зеленый

И к брюху мостов подкатила вода? -

И все как тогда, и все как тогда.