Днем Он учил в храме, а ночи, выходя, проводил на горе, называемой Елеонскою. И весь народ с утра приходил к Нему в храм слушать Его

Евангелисты, особенно три первые, не передали очень многого из того, чему учил Господь. Правда, и сам Иоанн умолчал об очень многом, однако ж, он сверх того, что передали трое, изложил некоторые высшие уроки Господа. Господь, как можно догадываться, многим и высоким истинам учил собирающихся во храме. Что евангелисты сказали немногое, ибо и не желали объявлять всего, это видно как из многого другого, так немало можно заключить о сем и из того, что они, тогда как Господь учил почти три года записали так мало Его уроков, что, по моему мнению, не заслуживает порицания тот, кто сказал бы, что их можно было бы передать менее чем в целый день. Итак, святые евангелисты из многого написали немногое, чтобы лишь только передать вкус сладости. Господь говорил не со всеми одинаково, но каждому предлагал полезное. Поэтому народ с утраприходит к Нему. Ибо благодать изливалась из уст Его. А ночью Господь удалялся на гору, показывая нам, что во время тишины ночной нужно беседовать с Богом, а днем во время столкновений с людьми приносить им пользу, и ночью собирать, а днем раздавать собранное. Сам Он не нуждался в молитве или общении с Богом. Ибо Сам будучи Бог, не имел в чем бы Ему смиряться, но для нас положил это в образец, чтобы мы во время ночи, подобно колодезям, забирали в себя сток из духовных жил – молитвы, а днем из нас вычерпывали бы те, кои нуждаются в полезном. Смотря на то, как тогда народ с утра приходил к Иисусу слушать Его, иной сказал бы, что к Нему идут слова Давида: «Боже! Ты Бог мой, Тебя от ранней зари ищу я; Тебя жаждет душа моя» (Пс. 62, 2).

Глава двадцать вторая

Приближался праздник опресноков, называемый Пасхою, и искали первосвященники и книжники, как бы погубить Его, потому что боялись народа. Вошел же сатана в Иуду, прозванного Искариотом, одного из числа двенадцати, и он пошел, и говорил с первосвященниками и начальниками, как Его предать им. Они обрадовались и согласились дать ему денег; и он обещал, и искал удобного времени, чтобы предать Его им не при народе.

Книжники искали убить Его (Иисуса). Поскольку же наступало время пасхи, и они, поэтому видели для себя опасность от собирающегося народа, особенно на праздник, то они изыскивали, наконец, способ, как бы убить Его, не подвергаясь никакой опасности. Вошел же сатана в Иуду, «одного из числа двенадцати», то есть одного из приближенных и искренних учеников. Никто не надейся на самого себя, но будь внимателен к своей жизни, потому что имеешь страшного врага. Некоторые же слова: «одного из числа двенадцати» понимали так: дополняющего только собой число апостолов, но не истинного апостола и ученика. Ибо что за истинный ученик тот, кто воровал опускаемое в ящик? (Ин. 12, 6). Таким образом Иуда принял вошедшего в него сатану и согласился предать Иисуса ищущим Его. Ибо это означает слово «обещал», то есть окончательно заключил условие и договор. И искал удобного времени, когда бы застать Его (Иисуса) без народа, то есть наедине, и предать им. «Начальниками» называет здесь начальников над зданиями храма, или надзирателей за благочинием. Ибо римляне приставили некоторых надсмотрщиков за народом, чтобы он не возмущался, ибо был мятежен. Этих-то называет начальниками (по церковно-славянски – воеводами). А быть может, воеводами названы те, кои, принадлежа к составу священническому, имели военные должности. Ибо, страдая любовью к первенству, они вмешивались и в такие должности. Поэтому и назвал их воеводами храма, быть может, с тем, чтоб чувствительнее задеть их.

Настал же день опресноков, в который надлежало закапать пасхального агнца, и послал Иисус Петра и Иоанна, сказав: пойдите, приготовьте нам есть пасху. Они же сказали Ему: где велишь нам приготовить? Он сказал им: вот, при входе вашем в город, встретится с вами человек, несущий кувшин воды; последуйте за ним в дом, в который войдет он, и скажите хозяину дома: «Учитель говорит тебе: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими?» И он покажет вам горницу большую устланную; там приготовьте.

Что пасха, по-еврейски называемая фасек, означает выход из Египта, об этом многие говорили, и вообще все, что совершалось тогда в этот праздник, святые изъяснили. А нам нужно сказать о том, какой день называется днем опресноков. «Днем опресноков» называет четверток, в вечеру которого нужно было закалать пасху. Итак, в четверток, быть может, утром, Господь посылает учеников Петра и Иоанна, одного как любящего, другого как любимого, посылает в «чужой» дом; ибо ни Сам, ни ученики не имели собственного, иначе Он совершил бы пасху у кого-либо из учеников. Смотри, какая бедность! Посылает их к человеку неизвестному, чтобы показать, что Он и страдания воспринимает добровольно. Ибо если бы Он не желал страдать, то, преклонив ум сего неизвестного человека к принятию их (Себя и учеников), Он мог бы и в иудеях произвести то, что Ему угодно. Некоторые говорят, что Господь не сказал имени сего человека и не объявил его, но доводит учеников до дома его по некоторому признаку для того, чтобы предатель, узнав имя, не указал фарисеям дом сей, и они не пришли бы взять Его прежде, нежели Он установит вечерю, прежде чем преподаст духовные Свои тайны. Поэтому Христос, спустя немного, говорит: «очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания». То есть Я приложил всё старание, чтобы нам укрыться от предателя, чтобы не подвергнуться страданию прежде времени, прежде нежели преподам таинства. Такое объяснение кто хочет, может принимать. Для чего же Господь совершает пасху? Для того чтобы всеми Своими действиями до последнего издыхания доказать, что Он не противник Закона. Будем же и мы есть сию пасху разумно, будем под днем опресноков разуметь всю жизнь, проводимую в духовном свете, не имеющую нисколько ветхости прежнего преслушания в Адаме. Проводя поистине такую жизнь, мы должны насыщаться тайнами Иисусовыми. Тайны сии будут приготовлять Петр и Иоанн, деятельность и созерцание, горячая ревность и мирная кротость. Ибо верующий должен быть пламенным на совершение добра, ревностным против зла и кротким к совершающим зло. Ибо должно ненавидеть зло, а не делающего зло. Сего нужно лечить, ибо он страдает. Делать зло то и значит, что быть смущаемым от лукавого и страдать злобой. Если мы будем иметь приготовляющих вечерю Петра и Иоанна, то есть добрую жизнь, которую изображает собой Петр, и истинное учение, которое изображает Иоанн Богослов, то с такими приготовителями встретится «человек», то есть мы найдем тогда истинно человеческое существо, созданное по образу Создателя, или лучше, Творца, носящее кувшин воды. Вода означает благодать Духа, как учит евангелист Иоанн (7, 38–39), а кувшин – удобосокрушимость и размягчимость сердца. Ибо принимающий духовную благодать бывает смирен и сокрушен сердцем, а смиренным Господь дает благодать (Иак. 4, 6). Сознавая себя землей и пеплом и говоря с Иовом: «Ты, как глину, обделал меня». (Иов. 10, 9), он будет носить благодать Духа в удоборазломимом и удобосокрушимом сосуде сердца своего. Последуя за таким настроением, мы войдем в дом ума, которого хозяин, ум, покажет нам большую убранную горницу. «Горница» – это есть высокое помещение ума, то есть божественные и духовные предметы, среди которых он живет и обращается с любовью. Они убраны, ибо у них нет ничего сурового, но и кривое для такого ума делается путем правым, как и Соломон сказал: «все они ясны для разумного и справедливы для приобретших знание» (Притч. 8, 9). Не погрешишь, если и то скажешь, что ум, хотя совершает высокое дело, действия по силе ума, однако ж, знание его еще простерто и очень близко к земле. Но знание поистине высокое, и незнание, превышающее ум, выше всякой высоты, когда ум уже не действует, но воспринимает действие. Прежде нам должно действовать умом своим, потом уже будет в нас действовать благодать Господа, восхищая нас, как и пророков, и отрешая от всякой естественной силы. Поистине говорится, что в таком-то пророке было восхищение от Господа. Подобно как и здесь, когда горница сия убрана, приходит Иисус с учениками Своими и совершает таинства, приходя к нам Сам и являя в нас Собственную Свою силу, а не ожидая нашего к Нему прихода. «Ученики» Бога Слова все суть размышления о сотворенном. Когда таким образом Слово будет действовать в нас, тогда мы уразумеем причастие пасхи и еще более насытимся размышлениями о сотворенном, по сказанному: «взираю на небеса – дело Твоих перстов» (Пс. 8, 4).

Они пошли, и нашли, как сказал им, и приготовили пасху. И когда настал час, Он возлег, и двенадцать Апостолов с Ним, и сказал им: очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания, ибо сказываю вам, что уже не буду есть ее, пока она не совершится в Царствии Божием. И, взяв чашу и благодарив, сказал: приимите ее и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придет Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается.

Пасху ели стоя: как же о Господе говорится, что Он возлег? Говорят, что, съев законную пасху, возлегли уже после, по общему обыкновению, есть прочие какие-нибудь яства. Господь говорит ученикам: «очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания». Он как бы так говорит: это для Меня последняя с вами вечеря, поэтому она любезна и вожделенна для Меня, ибо в последующее время Я не буду есть с вами. Это подобно тому, как имеющие отправиться в странствование последние речи с родными и друзьями ведут с большей приятностью и любовью. И иначе: Я очень желал есть с вами сию пасху, потому что в ней Я имею преподать вам великие таинства – таинства Нового Завета. Сим Он показывает, что Он добровольно будет страдать. Ибо Ему, так как Он знал о предстоящих страданиях, без сомнения, можно было уклониться от оных, подобно тому как и в предшествовавшее время (Ин. 8, 59). Слова: «не буду пить от плода виноградного, доколе не придет Царствие Божие» некоторые из святых разумели так: пока не воскресну. Ибо после воскресения, обращаясь с учениками, Он ел и пил с ними, как и Петр говорит Корнилию: «которые с Ним ели и пили, по воскресении Его из мертвых» (Деян. 10, 41). Что воскресение есть Царствие Божие, это очевидно. Ибо воскресение есть разрушение смерти. Смерть царствовала от Адама до Христа; а с того времени, разрушенная, она уступила победу и царство Господу, как сказано: «Смерть! где твоя победа?» (Ос. 13, 15). И Давид говорит: «Господь царствует» (Пс. 92, 1), а потом в объяснение, как воцарился, присовокупляет: «облечен величием», когда тело избавилось от тления и украсилось Божеством, как Исаия говорит: «столь величественный в Своей одежде, выступающий в полноте силы Своей» (63, 1). И сам Господь по воскресении говорит: «дана Мне всякая власть» (Мф. 28, 18). Итак, когда пришло воскресение, которое, как разрушившее смерть, названо Царствием Божиим, Господь опять пил с учениками в уверение, что Он воскрес не призрачно. Иные же под Царствием Божиим разумели будущее состояние, а под питием Господа с нами в будущем веке – откровение Им тайн. Ибо Он, Человеколюбец, радуя нас, Сам радуется и, питая нас, Сам питается, и наше питье и пищу, то есть учение, вменяет в пищу Себе. Итак, Он будет тогда пить некоторое новое питье с достойными, открывая им всегда нечто новое и необычайное. Кажется, Лука упоминает о двух чашах. Об одной говорит: «приимите ее и разделите между собою», которую иной может назвать образом Ветхого Завета, а о другой говорит после преломления и раздаяния хлеба. Господь Сам разделяет ее между учениками, называет ее новозаветной и говорит, что она обновляется в Его крови. Ибо, когда был дан Ветхий Закон, то печатью употреблена была кровь неразумных животных (Исх. 24, 5–8); а ныне, когда Бог Слово стал Человеком, Новый Завет для нас запечатлевается Его кровью. Словами: «которое за вас предается» и «которая за вас проливается» не то показывает, что тело Его предано и кровь Его пролита за одних только апостолов, но за весь род человеческий. Итак, когда говорит, что «за вас» предается, ты понимай: за ваш род человеческий. Древняя пасха совершалась во избавление от рабства египетского, и кровь агнца проливалась за сохранение первенцев: а новая пасха – во оставление грехов и в сохранение помыслов, назначенных и посвященных Богу. Прежде преподается хлеб, а потом – чаша. Ибо прежде бывает деятельность трудная и неудобосовершимая. Добродетели предшествует пот, подобно как и хлеб не только возделывается в поте лица, но и во время употребления требует трудов (Быт. 3, 19). Потом уже, после трудов, бывает радование от благодати Божией, что означается чашей. Ибо кто потрудится в неудобосовершимой добродетели, тот впоследствии удостаивается дарований и испытывает доброе опьянение, отрешаясь от мира сего, как Павел и Давид или, если еще смелее сказать, как Бог у пророка Аввакума (3, 14).

И вот, рука предающего Меня со Мною за столом; впрочем, Сын Человеческий идет по предназначению, но горе тому человеку, которым Он предается. И они начали спрашивать друг друга, кто бы из них был, который это сделает. Был же и спор между ними, кто из них должен почитаться большим. Он же сказал им: цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются, а вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий – как служащий. Ибо кто больше: возлежащий, или служащий? не возлежащий ли? А Я посреди вас, как служащий.

Нет ничего несчастнее души, закосневшей в упорстве. Ибо смотри, что говорит Господь: вот рука предающего Меня со Мною за столом – а безумный не очувствовался. Господь говорит это не только для того, чтобы показать, что Он знает имеющее случиться, но и для того, чтобы явить нам Свою благость и злобу предателя, по которой сей не устыдился быть на Его вечери, а потом не оставил исполнения и своего намерения. Господь также дает нам этим образец, чтобы мы до конца старались о пользе падающих. И «Сын Человеческий, – говорит, – идет», не потому, что будто бы не может защитить Себя, но потому, что Он предназначил Себе смерть за спасение людей. «Но горе тому человеку, которым Он предается». Хотя Ему предназначено пострадать, но ты зачем оказался так зол, что решился предать Его? За то и достанется тебе в удел «горе», что ты оказался склонным на предательство, так как и змий проклят за то, что он послужил орудием козней диавола. Услышав сие, ученики смутились. Об этом пространнее узнаешь в толковании на Евангелие от Иоанна (гл. 13). Они смущаются теперь не только подозрением себя в предательстве, но от сего смятения переходят к спору, спорят о том, кто из них больше. До спора о сем они дошли последовательно. Вероятно, один из них говорил другому: ты хочешь предать, а сей опять тому: нет, ты хочешь предать. Отсюда перешли к тому, что начали говорить: я лучше, я больше и подобное. Что же Господь? Он укрощает смятение их двумя примерами. Во-первых, примером язычников, которых они считали скверными, объявляя, что если они будут так думать, то подобны будут язычникам. Во-вторых, Собственным Своим примером, ибо, объяснив, что Он служит им, Он этим приводит их к смиренномудрию. Именно в то время Он, как сказано, разделил им хлеб и чашу. Если Я, Которому поклоняется вся ангельская и разумная тварь, служу посреди вас, то вы как осмеливаетесь думать о себе много и спорить о первенстве? Мне кажется, что Он упомянул об этом возлежании и служении не мимоходом, но чтоб напомнить им, что если вы ели от одного хлеба и пили от одной чаши, то одна трапеза делает вас друзьями и единомысленными. Зачем же вы имеете мысли, недостойные их? Притом и Я не так сделал, чтобы одному послужил, а другому нет, а всем вам равно. Поэтому и вы имейте одни и те же чувствования. Пожалуй, из всего этого ты и то пойми, как ученики были тогда еще несовершенны, а впоследствии так чудно просияли. Да устыдятся манихеи, которые говорят, что некоторые по природе неспособны к обучению, и таковым невозможно перемениться.

Но вы пребыли со Мною в напастях Моих, и Я завещаваю вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство, да идите и пиете за трапезою Моею в Царстве Моем, и сядете на престолах – судить двенадцать колен Израилевых. И сказал Господь: Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу, но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих. Он отвечал Ему: Господи! с Тобою я готов и в темницу и на смерть идти. Но Он сказал: говорю тебе, Петр, не пропоет петух сегодня, как ты трижды отречешься, что не знаешь Меня.

Сказав, «горе» предающему Меня, и между тем научив их (учеников), что должно быть смиренномудрым, Господь как предающему предназначает в удел «горе», так, напротив, им говорит: вы же те, которые только пребыли вместе со Мной в искушениях Моих; поэтому и вам Я завещеваю воздаяние, то есть договариваюсь с вами, чтобы – подобно тому как Отец Мой завещал Мне, то есть назначил Мне Царство, – и вы ели и пили за трапезой Моей. Сказал: «да ядите и пиете» не потому, будто бы там будут яства и будто бы Царство Его чувственное. Ибо ответом Своим саддукеям Он Сам научил, что там жизнь ангельская (Лк. 20, 36); и Павел учит, что Царствие Божие не есть пища и питие (Рим. 14, 17). Поэтому, слыша слова: «да ядите и пиете за трапезою Моею», никто да не соблазняется, но пусть понимает так, что они сказаны применительно к тем, кои пользуются почетом от царей мира сего. Ибо тех, кои разделяют трапезу царя, считают первенствующими над всеми. Так и об апостолах Господь говорит, что Он предпочтет их всем. Равно, когда слышишь о сидении на престолах, разумей не престолы, но славу и честь. Ибо из сотворенных и рожденных никто не будет там сидеть. Сидеть приличной Единой Святой Троице, Несозданному и Царю всего Богу, а тварь, как раба, должна стоять, и то мы говорим телесно о сидении и стоянии. «Судить» – то есть осуждать тех, кои не уверуют из двенадцати колен. Ибо неуверовавшим израильтянам служат немалым осуждением апостолы, которые и сами суть израильтяне, однако же, уверовали. Поскольку же предателю Он воздал горем, а им, пребывшим в любви к Нему, предсказал в будущем высокую честь, то, чтобы они не возгордились, как бы совершившие нечто великое, что пребыли в любви к Нему и не предали, говорит: сатана просил, чтобы «сеять» вас, то есть смущать, портить, искушать; но «Я молился». Не думайте, говорит, что все это совершенство от вас самих. Ибо диавол напрягает все силы, чтобы отторгнуть вас от Моей любви и сделать предателями. Господь обращает сию речь к Петру, потому что он был и дерзновеннее прочих, и вероятно возгордился обещаниями Христовыми. Поэтому, смиряя его, Господь говорит, что сатана много усиливался против них. «Но Я молился о тебе». Говорит так по человечеству, ибо, как Бог, какую имел Он нужду молиться? Я, говорит, молился, «чтобы не оскудела вера твоя». Хотя ты и поколеблешься несколько, но в тебе сохранятся семена веры, и хотя дух искусителя потрясет листья, но корень жив, и вера твоя не оскудеет. «И ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих». Это удобно понять, именно: так как Я к тебе первому обратился со Своим словом, то, после того как оплачешь свое отречение от Меня и придешь в раскаяние, утверди прочих. Ибо это прилично тебе, который первый исповедал Меня камнем и утверждением Церкви (Мф. 16, 16–18). Но можно относить эти слова не к одним только апостолам, которых должен был утвердить тогда Петр, но и ко всем верующим до скончания века. Петр! Ты, обратясь, для всех будешь прекрасным примером покаяния, и никто из верующих в Меня не будет отчаиваться, смотря на тебя, который, будучи апостолом, отрекся и, однако же, чрез покаяние снова получил свое прежнее значение среди всех апостолов и среди избранников Божиих из всей вселенной. Сатана просил, чтобы сеять тебя и испортить как чистую пшеницу, вмешав в нее грязи, потому что он, по своему обыкновению, завидует тебе в любви ко Мне. Так он поступил и с Иовом. Но я не оставил тебя совсем, чтобы вера твоя не оскудела совершенно. Хотя Я Сам молился за тебя, однако ж ты не падай, но, обратясь, то есть принеся покаяние и слезы, будь и для прочих верующих образцом покаяния и упования. Что же Петр? Полагаясь на сильную любовь, он обещает то, что пока невозможно для него. Но Господь, видя, что он говорит необдуманно (ибо, однажды услышав от самосущей Истины, сказавшей ему, что подвергнется искушению, он не должен был еще противоречить), объявляет ему и вид искушения, именно: отречение. Отсюда мы научаемся той истине, что произволения человеческого недостаточно без помощи Божией. Петр оставлен был ненадолго и, по-видимому, любил даже горячо, однако ж, когда Бог оставил его, запнут был врагом. Равно и помощи Божией недостаточно без соизволения человеческого. Иуда, хотя Господь все сделал для его пользы, не получил никакой пользы, ибо не имел доброго произволения. Итак, содрогнемся при мысли о кознях диавола, как они сильны против небрежных. Вот и здесь, хотя Петр подкрепляем был Богом, однако ж, когда по особенным целям оставлен был, дошел до отречения. Чему же подвергся бы он, если бы не был храним Богом и не было в нем сокрыто добрых семян? Ибо цель у диавола была, чтоб и его довести до предательства; ибо у диавола «роскошна пища», как говорит пророк (Авв. 1, 16). Благодарение же Богу, не оставляющему святых, праведных и добрых сердцем, каков был Петр, нежно любящий и чуждый всякого подозрения относительно Учителя.

И сказал им: когда Я посылал вас без мешка и без сумы и без обуви, имели ли вы в чем недостаток? Они отвечали: ни в чем. Тогда Он сказал им: но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч; ибо сказываю вам, что должно исполниться на Мне и сему написанному: «и к злодеям причтен». Ибо то, что о Мне, приходит к концу. Они сказали: Господи! вот, здесь два меча. Он сказал им: довольно.

Господь, в начале проповеди посылая учеников по селениям и городам, повелел им не брать лишнего, не носить с собой ничего даже нужного и ни о чем не заботиться, И в этом случае они должны были познать Его силу. Ибо Сам заботясь о них, как о слабых, Он устроял так, что и без их заботы в обилии текло к ним все нужное. А теперь Он повелевает противное, не противореча впрочем Себе, но, объявляя им, что доселе Он ухаживал за ними как за детьми и не заставлял их ни о чем заботиться, а отселе они должны считать себя возмужалыми и заботиться сами о себе. Я, говорит, заботливый Отец ваш, отхожу уже. Отселе примите сами на себя заботы о своих делах, а не возлагайте всего на Меня; ибо дела ваши будут не таковы, как были легки и не трудны, но вы подвергнетесь и голоду, и жажде, и многим бедствиям. На это намекает словами о мешке, суме и мече. Поэтому будьте бодры, так как вы имеете алкать и нуждаться в пище, на что намекает «сумой», и мужественны, так как впадете во многие опасности, на что указывает «меч». Говорит это, конечно, не для того, чтобы они носили с собою мечи, но чтоб, как я сказал, объявить о войнах и бедствиях и сделать их ко всему готовыми. Чтобы потомки не подумали, что апостолы ничего от себя не принесли для благочестия, но все было от Бога, Господь говорит: нет, да не будет так. Ибо Я не хочу пользоваться Моими учениками, как бездушными орудиями, но требую, чтоб они приложили и то, что могут сами от себя. И действительно, ты найдешь, что апостолы, и особенно Павел, удачно исполняли многие и из человеческих искусств (Деян. 18, 3; 20, 34); разве только в них не отсутствовала и помощь Божия. Вместе с сим это полезно было и для скромности апостолов. Ибо если бы они, не заботясь сами ни о чем, всего ожидали от Бога и им все давалось бы, то они могли бы возгордиться, как получившие в удел нечто высшее человеческой природы. Сверх того, природа стала бы недеятельной и растлилась бы, если б они ничего не изобретали сами от себя, а ожидали всего именно, как говорится, в измолотом виде. Поэтому Господь говорит им: отселе носите «сумы», то есть так располагайтесь и заботьтесь, как имеющие испытать голод, и купите «мечи», то есть так берегите себя, как имеющие встретить опасности и войны. Некоторые покупку меча разумели иначе. Сим, говорят, Он намекает на имеющее вскоре совершиться нападение на Него и на то, что Его захватят люди-убийцы. Так как пред этим временем они спорили друг с другом о первенстве, то Господь говорит: теперь время не спорам о первенстве, но время опасности и убийств. Ибо и Меня, Учителя вашего, отведут на смерть, и притом на смерть бесчестную. Но чрез это исполнится на Мне сказанное: «и к злодеям причтен был» (Ис. 53, 12). Итак, желая указать на разбойническое нападение, Он упомянул о мече, и не открыл совершенно, чтобы не смутились каким-нибудь ужасом, не умолчал совершенно, чтобы не пришли в смятение в случае внезапного нападения, особенно же для того, чтобы, вспоминая впоследствии, подивились Его предведению и почудились, как Он, однако ж, предал Сам Себя на страдание за спасение людей, а поэтому и сами не убегали ни от каких болезней за спасение некоторых. Я думаю, что Господь говорит так приточно для того, чтобы получили пользу после, когда вспомнят и поймут. Поскольку тогда они находились в таком недоразумении, что сказали: Господи, вот здесь два меча, а Он, видя, что они не поняли, говорит: «довольно», хотя и не было довольно. Ибо если бы против пришедших разбойническим образом нужно было употребить человеческую помощь, то не довольно было бы и сотни мечей. Если же не человеческое, но Божественное содействие нужно было, то излишни были и два меча. Однако ж Господь не захотел обличать их в непонимании, но, сказав «довольно», пошел. Это подобно тому, как и мы, когда, беседуя с кем-нибудь, видим, что он не понимает наших слов, говорим: хорошо, оставь; хотя и не хорошо, но, чтобы не оскорбить его, оставляем. Господь поступил так потому, что видел, что ученики не понимают сказанного. Он идет вперед и оставляет речь, предоставляя уразумение сказанного течению обстоятельств, подобно тому, как Он некогда сказал: «разрушьте храм сей», а ученики поняли уже впоследствии, после Его воскресения (Ин. 2, 19–22). Некоторые же говорят, что Господь словом «довольно» указал на несообразность слов с обстоятельствами. Ученики сказали: вот здесь два меча, а Господь, говорят, указывая на эту несообразность, сказал: если есть два меча, то это очень много и довольно для нас против той толпы, которая придет на нас.

И, выйдя, пошел по обыкновению на гору Елеонскую, за Ним последовали и ученики Его. Придя же на место, сказал им: молитесь, чтобы не впасть в искушение. И Сам отошел от них на вержение камня, и, преклонив колени, молился, говоря: Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет. Явился же Ему Ангел с небес и укреплял Его. И, находясь в борении, прилежнее молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю. Встав от молитвы, Он пришел к ученикам, и нашел их спящими от печали и сказал им: что вы спите? встаньте и молитесь, чтобы не впасть в искушение.

После вечери Господь не предается бездействию, удовольствиям и сну, но учит и молится, давая на то нам образец и пример. Поэтому горе тем, кои после ужинов обращаются к постыдным делам блуда. Научив этому учеников, Господь восходит на гору масличную, чтоб помолиться. Он любил это делать наедине, поэтому отлучается и от учеников. Впрочем, Он берет с Собой учеников, но не всех, а только тех троих, кои видели славу Его на горе (Лк. 9, 28). Поскольку Он находится в борении и молится, то, чтобы сие не показалось признаком боязни, Он берет тех, кои сами видели Божескую славу Его и сами слышали свидетельство с неба, чтобы, видя Его в борении, сочли это делом человеческой природы. Ибо для уверения, что Он был воистину Человек, Он сей природе позволил действовать по-своему. Как Человек, Он желает пожить и молится о мимонесении чаши, ибо человек животолюбив; и чрез то ниспровергает ереси, по словам коих Он вочеловечился призрачно. Ибо если и после таких действий (человеческой природы) находили повод подобным образом пустословить, то чего не насказали бы, если бы сих действий не было? Итак, желание, чтоб чаша пронесена была мимо, принадлежит человеческому естеству, а вскоре за тем сказанные слова: однако, «не Моя воля, но Твоя да будет» показывают, что и мы должны иметь такое же расположение и также мудрствовать, подчиняться воле Божией и не уклоняться, хотя бы наша природа влекла и в противную сторону. «Не Моя» человеческая «воля, но Твоя да будет», и эта Твоя не отделена от Моей Божеской воли. Единый Христос, имея два естества, имел, без сомнения, и волю или желания каждого естества, Божеского и человеческого. Итак, человеческое естество сначала желало жить, ибо это ему свойственно, а потом, следуя Божеской воле, чтобы все люди спаслись, воле, общей Отцу и Сыну, и Святому Духу, решилось на смерть, и таким образом одно стало желание – спасительная смерть. Что молитва была от человеческого естества, по допущению имевшего общее всем пристрастие к жизни, а не от Божества, как говорят проклятые ариане, это видно из того, что Иисус был в поту и таком борении, что, как говорит присловие, с Него падали капли крови. Ибо о тех, кои сильно трудятся, обыкновенно говорят, что они потеют кровью, подобно как и о тех, кои горько сетуют, говорят, что они плачут кровью. Это-то желая показать, именно: что с Него текла не какая-нибудь тонкая и как бы для видимости показывающаяся жидкость, но падали крупные капли пота, евангелист для изображения действительности употребил капли крови. Отсюда явно, что естество, источавшее пот и находившееся в борении, было человеческое, а не Божеское. Ибо естеству человеческому допущено было испытывать такие состояния, и оно испытывало, чтобы, с одной стороны, показать, что Он не призрачно являлся человеком, а с другой – цель сокровенная, чтоб уврачевать общую человеческому естеству боязливость, истощив оную в Самом Себе и подчинив ее воле Божеской. Иной может сказать, что выступающий из тела и падающий на землю пот означает то что, с ободрением и укреплением нашего естества во Христе, источники боязливости в нас испаряются, обращаются в капли и падают с нас. Ибо если бы Он не имел этого в виду, то есть желания излечить нашу человеческую боязливость, то не потел бы так, хотя бы и очень был боязлив и малодушен. «Явился же Ему Ангел с небес и укреплял Его». И это для нашего утешения, именно: чтобы мы узнали укрепляющую силу молитвы и, узнав, к ней обращались в случае несчастий. Вместе с сим исполняется и пророчество Моисея, сказанное в великой песни: «и да укрепятся все сыны Божии» (Втор. 32, 43). Некоторые же изъясняли сии слова так, что Ему явился Ангел, прославлял Его и говорил: Твоя, Господи, крепость! Ибо Ты одолел смерть и ад и освободил род человеческий. Это так. Он же, найдя учеников спящими, выговаривает им и вместе убеждает молиться в искушениях, чтоб не быть от них побежденными. Ибо не впасть в искушение значит не быть поглощенным от искушения, не стать под его властью. Или и просто повелевает нам молиться, чтобы наше достояние было безопасно и нам не подвергнуться какой-нибудь неприятности. Ибо самим себя ввергать в искушения значит отважничать и гордиться. Как же Иаков (1, 2) говорит: «С великою радостью принимайте, когда впадаете в различные искушения»? Что это, не противоречим ли мы себе? Нет, ибо Иаков не сказал: ввергайте себя, но, когда подвергнетесь, не падайте духом, а имейте всякую радость и невольное некогда сделайте вольным. Ибо лучше, если б не пришли искушения, но когда и пришли, зачем печалиться безумно? Укажи ты мне место в Писании, где бы буквально повелевалось молиться о том, чтобы впадать в искушения? Но ты не можешь указать. Знаю, что два вида искушения и что некоторые долг молиться о невпадении в искушение разумеют об искушении, побеждающем душу, например, об искушении блуда, искушении гнева. А всякую радость должно иметь тогда, когда подвергаемся телесным болезням и искушениям. Ибо в какой мере внешний человек тлеет, в такой внутренний обновляется (2 Кор. 4, 16). Хотя знаю я это, но предпочитаю то, что более истинно и что ближе к настоящей цели.

Когда Он еще говорил это, появился народ, а впереди его шел один из двенадцати, называемый Иуда, и он подошел к Иисусу, чтобы поцеловать Его. Ибо он такой им дал знак: Кого я поцелую, Тот и есть. Иисус же сказал ему: Иуда! целованием ли предаешь Сына Человеческого? Бывшие же с Ним, видя, к чему идет дело, сказали Ему: Господи! не ударить ли нам мечом? И один из них ударил раба первосвященникова, и отсек ему правое ухо. Тогда Иисус сказал: оставьте, довольно. И, коснувшись уха его, исцелил его. Первосвященникам же и начальникам храма и старейшинам, собравшимся против Него, сказал Иисус: как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня? Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на Меня рук, но теперь ваше время и власть тьмы.

Иуда идущим на Иисуса поставил знаком поцелуй, но чтобы они не ошиблись по причине ночи, указал не издалека. Чтобы Иисус не скрылся, для сего они приходят с фонарями и светильниками. Что же Господь? Он допускает к Себе с этим вражеским поцелуем. И громовые стрелы не просыпались в неблагодарного и коварного! Так, Спаситель учит нас незлобию в таких обстоятельствах. Он с укоризной говорит только: «Иуда! целованием ли предаешь?» Ужели не устыдишься самого вида предательства? Зачем к дружескому поцелую примешиваешь предательство, дело вражеское? Да и кого предаешь? «Сына Человеческого», то есть смиренного, кроткого, снисходительного, вочеловечившегося ради тебя, и притом истинного Бога. Говорит это потому, что до последнего времени пламенел к нему любовью. Поэтому не обидел его, не назвал его бесчеловечным и крайне неблагодарным, но назвал его собственным именем: «Иуда». И не упрекнул бы, если бы и это не служило к его улучшению, в случае его желания. Ибо Он сделал это и, по-видимому, упрекнул для того, чтоб Иуда не подумал, что Он укроется, но чтобы, по крайней мере, теперь, признав Его Владыкой, как Всеведущего, припал к Нему и раскаялся. Господь знал, что Иуда неисправим, однако же, творил Свое, подобно как и Отец Его творил в Ветхом Завете; знал, что евреи не послушают, однако же, посылал пророков. А вместе и нас научает сему самому, именно: чтоб мы не оскорблялись при исправлении падающих. Ученики воспламеняются ревностью и извлекают мечи. Откуда они имели их? Им естественно было иметь их, так как они пред этим закалали агнца и вышли из-за стола. Но горячий Петр получает упрек, потому что употребил ревность вопреки намерению Господа. Тогда как прочие спрашивают, не ударить ли нам, он не ожидает одобрения (как везде он был горяч за Учителя!), но ударяет раба первосвященникова и отсекает ему правое ухо. Это сделалось не случайно, но в знак того, что первосвященники тогдашние все сделались рабами и потеряли правильный слух. Ибо, если бы они слушали Моисея, не распяли бы Господа славы (Ин. 5, 46). Иисус приставляет ухо; ибо великой силе Слова прилично исцелять непокорных и давать им ухо для слышания. Иисус совершает чудо для того, чтобы сим видимым чудом над ухом показать Свое незлобие и, по крайней мере, чудом навести их на мысль удержаться от бешенства. Говорит первосвященникам и «начальникам» храма, то есть распорядителям, поставленным для удовлетворения требований священников; или начальниками называет тех, коим вверялись дела по постройке и украшению храма. Говорит им: всякий день учил Я в храме, и вы не хотели взять Меня, а теперь пришли как на разбойника. Впрочем, вы предпринимаете поистине дела ночи, и власть ваша есть власть тьмы. Поэтому вы точно выбрали такое время, которое прилично и вам, и делу, которое вы предпринимаете.

Взяв Его, повели и привели в дом первосвященника. Петр же следовал издали. Когда они развели огонь среди двора и сели вместе, сел и Петр между ними. Одна служанка, увидев его сидящего у огня и всмотревшись в него, сказала: и этот был с Ним. Но он отрекся от Него, сказав женщине: я не знаю Его. Вскоре потом другой, увидев его, сказал: и ты из них. Но Петр сказал этому человеку: нет! Прошло с час времени, еще некто настоятельно говорил: точно и этот был с Ним, ибо он Галилеянин. Но Петр сказал тому человеку: не знаю, что ты говоришь. И тотчас, когда еще говорил он, запел петух. Тогда Господь, обратившись, взглянул на Петра, и Петр вспомнил слово Господа, как Он сказал ему: «прежде нежели пропоет петух, отречешься от Меня трижды». И, выйдя вон, горько заплакал.

Петр, по предсказанию Христову, оказался слаб и отрекся от Владыки Христа не однажды, а трижды, и отрекся с клятвой, ибо Матфей говорит: «Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека» (Мф. 26, 74). Может быть, им овладела такая робость, и он на некоторое время оставлен был за его дерзновение, как бы в научение, чтоб он и к прочим был снисходителен. Ибо он был очень дерзновенен, и если бы не уцеломудрился этим обстоятельством, то во многом поступал бы самовластно и без снисхождения. Но тогда он впал в такой ужас, что не почувствовал бы и падения, если бы Господь, обратясь, не взглянул на него. О благость! Сам находится под осуждением, а заботится о спасении ученика. И справедливо. Ибо самое осуждение Он переносил для спасения человеческого. Сначала ученик отрекся, потом петух запел. Тот снова отрекся, даже до трех раз, и петух опять запел в другой раз. Так точно и подробно описывает Марк (гл. 14) и передает это как узнавший от Петра, ибо он был его учеником. А Лука, поскольку о сем сказано у Марка, сказал кратко, не входя в подробности. И слова Луки не противоречат тому, что сказал Марк. Ибо петух имеет обычай и за каждый прием петь раза два или три. Итак, Петр был приведен человеческой немощью в такое забвение, что не пришел в чувство и от пения петуха, но и после того, как петух пропел, снова отрекся, и еще раз, доколе благостный взгляд Иисуса не привел его в память. «И, выйдя вон, горько заплакал». Марк говорит, что Петр вышел и после первого отречения (Мк. 14, 68). Потом естественно было ему снова войти, чтобы не подать большего подозрения, что он был Иисусов. Когда же снова пришел в чувство, тогда уже выходит и горько плачет. А чтобы не быть замеченным от находившихся во дворе, выходит тайно от них. Некоторые, не знаю почему, слагают безумную защиту в пользу Петра, дерзко говоря, что Петр не отрекся, но сказал: я не знаю Сего «человека», то есть знаю не как простого человека, но как Бога, сделавшегося Человеком. Этот безумный довод оставим другим. Ибо они Господа представляют лживым, противоречат связи евангельской речи и никак не смогут согласить порядок повествования. Да и о чем Петру плакать, если он не отрекся?

Люди, державшие Иисуса, ругались над Ним и били Его; и, закрыв Его, ударяли Его по лицу и спрашивали Его: прореки, кто ударил Тебя? И много иных хулений произносили против Него. И как настал день, собрались старейшины народа, первосвященники и книжники, и ввели Его в свой синедрион и сказали: Ты ли Христос? скажи нам. Он сказал им; если скажу вам, вы не поверите; если же и спрошу вас, не будете отвечать Мне и не отпустите Меня, отныне Сын Человеческий воссядет одесную силы Божией. И сказали все: итак, Ты Сын Божий? Он отвечал им: вы говорите, что Я. Они же сказали: какое еще нужно нам свидетельство? ибо мы сами слышали из уст Его.

Причинявшие это Иисусу были какие-нибудь ругатели и люди необузданные; ибо нужно было, чтобы диавол не оставил ни одного вида злобы, но всю ее излил, чтобы природа наша, оказавшись во всем святой, победила и попрала его. Поскольку Господь для того воспринял наше естество, чтобы укрепить оное против всех хитростей диавола и показать, что и первоначально Адам не был бы побежден, если бы был бодр, поэтому, когда изливаются на Него все виды злобы диавольской, Он терпит, чтобы мы впоследствии мужались, зная, что природа наша во Христе победила, и не робели ни перед чем, по-видимому, обидным и горьким. Поэтому Он переносит насмешки и биения и, будучи Владыкой пророков, осмеивается как лжепророк. Ибо слова: «прореки» нам, «кто ударил Тебя», к тому относятся, чтобы осмеять Его как обманщика, а между тем присвояющего Себе дар пророчества. «И как настал день». Пьяные слуги ночью осмеивали и злословили Иисуса Христа. А днем старейшины и почетные люди спрашивают: Он ли Христос? Зная их мысли и то, что, не поверив делам, сильнее могущим убедить, подавно не поверят словам, Он говорит: «если Я и скажу вам, вы не поверите». Ибо если бы вы верили Моим словам, то какая была бы нужда в настоящем собрании? Если же и спрошу, вы не будете отвечать. Ибо они часто отмалчивались при вопросах, например, о крещении Иоанновом (Мк. 11, 33), о словах: «сказал Господь Господу моему» (Мф. 22, 44), о женщине скорченной (Лк. 13, 11). Когда вы послушали Меня и уверовали? Когда вы не смолчали на данный вам вопрос? Поэтому скажу только, что отныне не время говорить вам и объяснять, кто Я (ибо если бы вы желали, вы познали бы Меня из совершенных Мной знамений), а отныне время осуждения. Вы увидите Меня, Сына Человеческого, сидящим «одесную силы Божией». При сем нужно бы устрашиться, а они после таких слов еще более рассвирепели и в неистовстве спрашивают: итак, Ты Сын Божий? Он же с умеренностью и с указанием на несообразность их вопроса отвечает им: вы это говорите, что Я, ибо Он презирал их ярость, говорил с ними неустрашимо. Отсюда же явно, что упорные не получают никакой пользы от того, что им открываются тайны, но принимают гораздо большее осуждение. Поэтому и должно скрывать оныя от таковых, ибо это дело больше человеколюбивое.

Глава двадцать третья

И поднялось всё множество их, и повели Его к Пилату, и начали обвинять Его, говоря: мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем. Пилат спросил Его: Ты Царь Иудейский? Он сказал ему в ответ: ты говоришь. Пилат сказал первосвященникам и народу: я не нахожу никакой вины в этом человеке. Но они настаивали, говоря, что Он возмущает народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи до сего места.

Видимо противоречат истине. Ибо где Иисус воспретил платить подати, когда Он, напротив, повелел отдавать оные как должное? Именно Он так говорил: «отдавайте кесарево кесарю» (Лк. 20, 25). Как Он возмущает народ? Не доискивается ли Царства? Но этому никто не поверил. Ибо и тогда, когда народ хотел сделать Его царем, Он, узнав о сем, удалился (Ин. 6, 15). Поэтому и Пилат, поняв клевету, открыто говорит: я не нахожу никакой вины в этом человеке. По моему мнению, и самый вопрос, который он делает Христу, есть насмешка над клеветой. Ибо говоря: Царь ли ты Иудейский? – он насмехается над самим делом. Он говорит как бы так: Тебя, убогого, бедного, нагого, беспомощного, обвиняют в стремлении к царской власти. А это, как мы сказали, есть насмешка над обвиняющими в сем Иисуса, что они такого беспомощного и такого бедняка представляют себе замышляющим такое дело, для которого нужны и состояние, и помощники, А они, не имея ничего другого в подтверждение клеветы, употребляют в дело голоса и кричат против Бога Слова, «Развращает», – говорят, – то есть возмущает «народ», и не в одном частном месте, но начал от Галилеи и, пройдя чрез средину Иудеи, успел возмутить до сего места. Мне кажется, что они неспроста упомянули о Галилее, но с намерением привести Пилата в страх. Ибо галилеяне всегда таковы, мятежники и склонны к нововведениям, каков и Иуда галилеянин. О нем-то, кажется, они и напоминали Пилату, говоря как бы так: правитель, сравни Иуду галилеянина, который наделал много беспокойства римлянам, возмутив немалую часть народа. Таков же и Сей, Которого тотчас нужно истребить.

Пилат, услышав о Галилее, спросил: разве Он Галилеянин? И, узнав, что Он из области Иродовой, послал Его к Ироду, который в эти дни был также в Иерусалиме. Ирод, увидев Иисуса, очень обрадовался, ибо давно желал видеть Его, потому что много слышал о Нем, и надеялся увидеть от Него какое-нибудь чудо, и предлагал Ему многие вопросы, но Он ничего не отвечал ему. Первосвященники же и книжники стояли и усильно обвиняли Его. Но Ирод со своими воинами, уничижив Его и насмеявшись над Ним, одел Его в светлую одежду и отослал обратно к Пилату. И сделались в тот день Пилат и Ирод друзьями между собою, ибо прежде были во вражде друг с другом. Пилат же, созвав первосвященников и начальников и народ, сказал им: вы привели ко мне человека сего, как развращающего народ; и вот, я при вас исследовал и не нашел человека сего виновным ни в чем том, в чем вы обвиняете Его; Ирод также, ибо я посылал Его к нему; и ничего не найдено в Нем достойного смерти; итак, наказав Его, отпущу. А ему и нужно было для праздника отпустить им одного узника. Но весь народ стал кричать: смерть Ему! а отпусти нам Варавву. Варавва был посажен в темницу за произведенное в городе возмущение и убийство. Пилат снова возвысил голос, желая отпустить Иисуса. Но они кричали: распни, распни Его! Он в третий раз сказал им: какое же зло сделал Он? я ничего достойного смерти не нашел в Нем; итак, наказав Его, отпущу. Но они продолжали с великим криком требовать, чтобы Он был распят; и превозмог крик их и первосвященников. И Пилат решил быть по прошению их, и отпустил им посаженного за возмущение и убийство в темницу, которого они просили; а Иисуса предал в их волю. И когда повели Его, то, захватив некоего Симона Киринеянина, шедшего с поля, возложили на него крест, чтобы нес за Иисусом. И шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем.

Пилат посылает Господа к Ироду, во исполнение римского закона, повелевающего, чтобы каждый судим был начальником его области. Поэтому Иисуса как галилеянина он посылает к правителю Галилеи. Ирод обрадовался этому не потому, впрочем, будто бы имел приобрести какую-нибудь пользу для души, увидя Иисуса, но поскольку слышал о Нем, что Он мудрец и чудотворец, то имел неразумное желание, страдая и сам любовью к новостям, увидеть Сего странного Человека и послушать, что Он говорит. Не страждут ли и ныне многие из нас этой болезнью? Он сам желал увидеть какое-нибудь чудо от Иисуса не с тем, впрочем, чтобы уверовать, но чтобы насытить зрение, подобно как мы на зрелищах смотрим, как кудесники представляют, будто они проглатывают змей, мечи и подобное, и удивляемся. Ибо Иисуса относили почти к роду таковых же. Ирод расспрашивал Его о многом, обращаясь с Ним в некотором ироническом тоне и во всем насмехаясь над Ним; поэтому Иисус ничего и не отвечал ему. Ибо Тот, Кто все сотворил словом и о Ком Давид засвидетельствовал, что «он даст твердость словам своим на суде» (Пс. 111, 5), знает, когда должно отвечать. Ибо что за нужда отвечать тому, кто спрашивает не для научения? Какая нужда бросать жемчуг перед свиньями (Мф. 7, 6)? Напротив, как мы сказали (гл. 22), человеколюбие требует молчать в таких случаях. Ибо сказанное слово, не принося никакой пользы невнимательным, сверх того подвергнет их большему осуждению. Впрочем, Пилату, поскольку он был благонамереннее Ирода, Господь отвечает, хотя не совсем ясно. Ибо тот спрашивал, Царь ли Ты Иудейский? а Господь отвечает: ты говоришь. Ответ сей заключает как бы двоякую мысль. Ибо можно понимать его и так: Я поистине есмь (Царь Иудейский), ты сказал сущую правду. Можно разуметь и иначе: Я не говорю, ты говоришь, имеешь власть и говоришь. А Ироду, как решительному насмешнику, нисколько не отвечает. Ибо поистине, как говорит Исаия (3, 4. 12), у семени лукавого, сынов беззаконных, то есть тогдашних иудеев, и сборщики были притесняющие их, и господствующие ими насмешники. А что Ирод желал видеть Иисуса с тем намерением, чтобы наругаться и насмеяться над Ним, и увидеть от Него чудо, и в таких мыслях расспрашивал Его, это показал конец. Ибо, уничижив Иисуса и наругавшись над Ним, отпустил Его, и не сам только наругался, но и воины его, что всего обиднее; и надев на Него светлую одежду, отослал Его к Пилату. А ты смотри, пожалуй, как диавол запинается во всем, что ни делает. Он устрояет такие ругательства и обиды Христу, а отсюда яснее обнаруживается истина. Ибо насмешки самым очевидным образом свидетельствуют, что Господь не мятежник и не возмутитель. Если бы Он был таков, то не стали бы шутить, когда угрожает такая опасность и предполагается восстание целого народа, и притом народа многочисленного и очень склонного к новизне. «И сделались, – говорится, – в тот день Пилат и Ирод друзьями между собою». Отослание Пилатом к Ироду подчиненного сему показалось началом дружбы, так как Пилат не присвояет себе преимуществ Иродовых. Впрочем, смотрю повсюду, как диавол, для того, чтоб только приготовить смерть Христу, сводит в одно, что отстояло друг от друга, поселяют единодушие и дружбу между теми, кои были врагами. Не стыд ли нам, когда он для того, чтоб Христа умертвить, и врагов примирил, а мы, для собственного спасения, и друзей не сохраняем в дружбе с нами? Когда же Христос отослан был назад к Пилату, смотри, как опять сияет истина. Вы, говорит Пилат, привели ко мне человека сего, как развращающего народ; но я не нахожу в Нем ничего достойного смерти, равно как и Ирод. Видишь ли свидетельство двух человек, и притом одного – правителя, а другого – царя, совершенно истинно? Ни я, говорит, ни царь Ирод не нашли в Нем никакой вины. Что скажут на это иудеи? Судьи сами свидетельствуют, что человек сей невиновен; вы, обвинители, не привели ни одного свидетеля: кому же нужно верить? Дивно, как побеждает истина! Иисус молчит, а враги свидетельствуют в пользу Его. Иудеи кричат, и никто не подтверждает их воплей. Пилат был какой-то слабый и весьма мало вступался за правду. Он боялся клеветы, чтобы его не опорочили, что он отпустил возмутителя. Ибо он не умел сказать: страха вашего не убоимся, а Сам Господь будет мне в страх (Ис. 8, 12–13). «Итак, наказав Его, – говорит, то есть вразумив бичами, – отпущу». А римлянам, в угоду иудеям, и надлежало ради праздника отпускать по одному узнику. Ибо при заключении договора с иудеями дали им свободу жить по своим обычаям и законам. А у иудеев был от отцов обычай вьшрашивать осужденных у правителя; подобно как и за Ионафана заступились пред Саулом (1 Цар. 14, 45). Если не знаешь этой истории, то возьми первую книгу Царств, и ты найдешь ее. «Но весь народ стал кричать, – говорится, – смерть Ему». Что может быть хуже этого? Народ избранный неистово требует убийства; Пилат язычник отвращается от убийства: верх стал низом. «Смерть, – говорят, – Ему! а отпусти нам Варавв у», который посажен был в темницу как возмутитель и убийца. Пилат в третий раз предлагает отпустить, в третий раз и они кричат против Христа, чтобы сим троекратным воплем окончательно подтвердить свою жажду убийства. И они, как говорит блаженный Петр, отреклись от Святого и Праведного, а выпросили даровать им человекоубийцу (Деян. 3, 14). Ибо они любят подобное (почему и принимают участие в нем, потому что и сами возмутились против римлян, и стали виновниками бесчисленных убийств и собственной погибели. Господь предсказывает о сем чрез Иеремию: «Я оставил дом Мой; покинул удел Мой; самое любезное для души Моей отдал в руки врагов его. Удел Мой сделался для Меня как лев в лесу; возвысил на Меня голос свой: за то Я возненавидел его» (Иер. 12, 7–8). И Осия опять: «Горе им, что они удалились от Меня; гибель им, что они отпали от Меня! Я спасал их, а они ложь говорили на Меня. Падут от меча князья их за дерзость языка своего» (Ос. 7, 13–16). Иисуса повели и сначала на Него возложили крест, и Он шел с этой ношей. Ибо из прочих никто не брался нести его, так как считали его древом проклятым. Потом, найдя некоторого Симона Киринейского, возложили на него крест, принудив сего человека и, как бы какое поношение, возложив на него крест, которого прочие чуждались. Сим делается немаловажное внушение. Крест есть умерщвление, бездейственность страстей и неподвижность. Ибо распинаемый пригвождается и становится недеятельным. Итак, Учитель Христос сначала должен Сам взять крест и пригвоздить плоть Свою к страху Божию, и просиять бесстрастием, а потом уже возлагать его на покорных; ибо Симон означает: «послушание». Исполняются в сем и слова Исаии: «владычество (по церковно-славянски – начальство), – на раменах Его» (Ис. 9, 6). Ибо крест есть начальство Господа и Царство. Павел говорит: «смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. Поэтому и Бог превознес Его» и прочее (Флп. 2, 8–9). Если же крест стал для Иисуса высотой и славой, то он справедливо называется «начальством» Его, то есть начальственным достоинством и знаком начальства. Как сенаторы имеют знаки своих достоинств, иные – пояса, другие – мантии, так и Господь установляет крест знамением Своего Царствия. И всмотревшись ты найдешь, что Иисус царствует в нас не иначе, как чрез злострадание, что живущие в неге суть враги креста, и тот может сделаться покорным Христу и взять крест Его, кто упражняется в добродетели, кто «идет с поля», то есть оставляет настоящее поле – мир сей и дела в нем, и стремится в Иерусалим вышний, свободный (Гал. 4, 26). Что за Христом следовало множество народа и женщин, сим обозначается то, что после креста уверует в Него великое множество иудеев и много женщин. Прочти книгу Деяний (2, 41; 4, 4), и ты увидишь тысячи верующих. А то, что следовавшие за Иисусом женщины плакали и рыдали, не служит ли для нас нравственным уроком? Слабая душа есть женщина; но если она чрез покаяние получает сокрушение сердца, плачет и рыдает, то она поистине следует за Иисусом, распинаемым и злостраждущим ради нашего спасения.

Иисус же, обратившись к ним, сказал: дщери Иерусалимские! не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших, ибо приходят дни, в которые скажут: блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие! тогда начнут говорить горам: падите на нас! и холмам: покройте нас! Ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет?

Женщины, эти создания, удобоподвижные на рыдания и плач, плачут так, как бы Господа постигла какая напасть, и тем выражают свою сострадательность и сетование о человеческой неправде. А Он не только этим недоволен, но даже возбраняет им. Ибо Он страдал добровольно, а страждущему добровольно, и притом за спасение всего рода человеческого, приличествуют не слезы, а одобрение и прославление. Крестом и смерть разрушена, и ад пленен. Слезы приносят утешение не тем, кои страждут добровольно, но тем, кои страждут невольно. Поэтому Он возбраняет им плакать о Нем, а убеждает их обратить внимание на будущие бедствия и плакать об этих бедствиях, когда женщины без жалости будут варить собственных детей, и чрево носившее, к сожалению, само опять в себя примет родившееся из него. Ибо если римляне так поступили со Мной, деревом влажным, плодоносным, вечно зеленеющим и вечно живущим силой Божества, и плодами учения своего всех питающих, то чего не причинят они вам, то есть народу, дереву сухому, лишенному всякой животворной праведности и не приносящему никакого плода? Если бы вы имели сколько-нибудь живительной силы добра, быть может, вы удостоились бы, по крайней мере, некоторой пощады; а теперь, как сухое дерево, вы подвергнетесь сожжению и погибели.

Вели с Ним на смерть и двух злодеев. И когда пришли на место, называемое Лобное, там распяли Его и злодеев, одного по правую, а другого по левую сторону. Иисус же говорил: Отче! прости им, ибо не знают, что делают. И делили одежды Его, бросая жребий. И стоял народ и смотрел. Насмехались же вместе с ними и начальники, говоря: других спасал; пусть спасет Себя Самого, если Он Христос, избранный Божий. Также и воины ругались над Ним, подходя и поднося Ему уксус и говоря: если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого. И была над Ним надпись, написанная словами греческими, римскими и еврейскими: «Сей есть Царь Иудейский».

Диавол, желая составить и внушить дурное мнение о Господе, устрояет так, что с Ним распинаются два разбойника. Но смотри, как он одного из них лишился и как послужило к большей славе Господа то, что диавол замышлял против Него. Ибо крестов разбойников никто не искал, напротив, весь мир томился ожиданием креста Господня. И отсюда очевидно оказывается, что Господь не беззаконник, как разбойники, но путеначальник всякой праведности. Ведут Его на место лобное, где, говорят, погребен был праотец, чтобы, где совершилось падение чрез древо, там же совершилось и восстановление чрез древо. Иисус, являя чрезвычайную кротость, молится за них, говоря: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают». И, конечно, грех сей простился бы им, если бы после сего они не остались в неверии. Для чего делят одежды Его? Быть может, многие нуждались в них, а быть может (что и вероятнее), делали это по дерзости и с намерением надругаться. Ибо на их взгляд, что было драгоценного в сих одеждах? Итак, они делали это в виде насмешки и ругательства. Ибо, что нужно заключать о простом народе, когда начальники его насмехались? «Других спасал; пусть спасет Себя Самого, если Он Христос, избранный Божий». Это диавол говорит чрез них. Как на кровле храма (Лк. 4, 9), так и здесь он это говорит, завидуя спасению чрез крест и желая всеми возможными хитростями пресечь оное. Воины подносили уксус для пития, служа именно как царю. Вот и другая хитрость диавола, обращающаяся на него самого. Именно: он письменами трех языков объявляет о возмущении Иисусовом, чтобы всякому из проходящих было известно, что Он повешен за то, что выдавал Себя за царя. А изобретательный на зло не понимал, что это было знаком того, что сильнейшие из народов, каковы римляне, и мудрейшие, каковы греки, и набожнейшие, каковы евреи, войдут в Царство Иисуса и будут проповедовать Его. Впрочем, в толковании на Евангелие от Иоанна мы сказали о сем больше и возвышеннее.

Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас. Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю.

Как же прочие евангелисты говорят (Мф. 27, 44; Мк. 15, 32), что Иисуса злословили оба разбойника? Сначала, вероятно, оба злословили Его; а потом один из них, который поблагоразумнее, познал благость и Божество Иисуса из тех слов, кои Он изрек за распинателей, говоря: «Отче! прости им». Ибо слова сии не только исполнены совершенного человеколюбия, но обнаруживают много и собственной власти. Иисус не сказал: Господи, молю Тебя, прости им, но просто так же, как и со властью: «Отче! прости им». Вразумленный сими словами, тот, кто прежде злословил Иисуса, признает Его истинным Царем, заграждает уста другому разбойнику и говорит Иисусу: помяни меня во Царствии Твоем. Что же Господь? Как человек – Он на кресте, а как Бог – везде, и там, и в раю все наполняет, и нет места, где Его нет. Иные спросят: когда Господь говорит разбойнику: «Ныне же будешь со Мною в раю», то как после сего Павел сказал, что никто из святых не получил обетования (Евр. 11, 39)? И одни отвечают: апостол не о всех святых выразился, что они не получили обетования, но только о тех, коих он перечислил. А перечислил он много других, но о разбойнике не упомянул. Ибо слушай, что говорит: «все сии»; очевидно, он речь свою относил к тем, коих он перечислял и в числе коих нет этого разбойника. Другие говорили, что и разбойник еще не наследовал жизни в раю; но поскольку обещание Господа непреложно и отнюдь неложно, поэтому и сказано: ныне же будешь со Мною в раю. Ибо есть, говорят, в речах Господа и такие обороты, в коих Он о будущем выражается как о случившемся. Например, когда говорит: «неверующий уже осужден» (Ин. 3, 18), и в другой раз: «слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь» (Ин. 5, 24). Иные искажают это изречение, именно: после «ныне» ставят знак препинания так, чтоб выходила такая речь: истинно говорю тебе ныне, а потом продолжают: будешь со Мною в раю. Еще иные, и, кажется, весьма удачно, объясняют это так: обещанные нам блага суть не жизнь в раю или возвращение в оный, а Царство Небесное, почему мы и молимся: «да приидет Царствие Твое», а не жизнь райская. И не говори мне никто, что рай и Царствие одно и то же. Ибо благ Царствия ни глаз не видал, ни ухо не слыхало, и на сердце человеку они не приходили (1 Кор. 2, 9). А рай и виден был глазом Адама, и ухо о нем слышало, ибо сказано: «от всякого дерева в саду ты будешь есть» (Быт. 2, 16). Хотя Адаму и воспрещено было одно дерево, однако же он и видел его, и слышал о нем. Рай и на сердце человеку приходил. Ибо Адам увеселялся душевно, так как он не оставлял такой деятельности и земледельческой радости. Поэтому, говорят, Павел нисколько не противоречит. Разбойник получил «рай», но не получил «Царствия»; получит же оное тогда, когда получат и все те, коих перечислил. По крайней мере, в настоящее время он в раю, который есть место душевного успокоения. Так говорили многие и много раз. Можно сказать, что ничто не мешает быть истинными словам как Господним, так и Павловым и в том случае, если даже Царство Небесное и рай суть одно и то же. Ибо разбойник хотя в раю или в Царствии, и не только он, но и все исчисленные Павлом, однако же он не наслаждается всецелым обладанием благ. Как осужденные не находятся в царских жилищах, но заключены в темницы и стерегутся для предназначенных наказаний, а почетные входят в чертоги царские и пребывают в них, потом, когда настанет время раздачи, удостаиваются даров царских, так и святые, хотя не вкушают еще полного блаженства, однако же, находятся в обителях светлых, полных благовония и, вообще говоря, царских, хотя еще не удостоились окончательного раздаяния царских даров. Так и разбойник, хотя стал теперь в раю, однако же, не наслаждается совершенным блаженством, чтобы не без нас достиг совершенства (Евр. 11, 40). И такое объяснение, по моему мнению, всех справедливее. Не говорю уже о том, что и дарования святых, проявляющиеся в повседневных чудотворениях, справедливо могут быть названы раем и что все они, поскольку, сподобившись дарований духовных, приняли в оных залог Духа, находятся в раю, хотя не достигли совершенства, и получили Царствие, как говорит Павел в том же послании к Евреям, хотя не получили обещанного. Под словом «обетование» он, очевидно, разумел полноту наслаждения. Итак, они еще не получили всего обещанного, однако же, находятся в Царствии и в раю. Прошу тебя, подивись и сему: как царь какой-нибудь, возвращаясь с победы с трофеями, несет за собой самую лучшую часть добычи, так и Господь, похитив самую лучшую добычу у диавола, ведет оную с Собою, возвращаясь в первоначальное отечество человека, то есть в рай. Он был в раю не Божеством только, но и воспринятой Им мыслящей и разумной душой человеческой, и в раю был с духом и во ад нисходил с душой. Спасши разбойника, Господь связал орудие злобы, согласно Своему предсказанию: связав сильного, вещи его расхитит (Мф. 12, 29).

Было же около шестого часа дня, и сделалась тьма по всей земле до часа девятого: и померкло солнце, и завеса в храме раздралась по средине. Иисус, возгласив громким голосом, сказал: Отче! в руки Твои предаю дух Мой. И, сие сказав, испустил дух. Сотник же, видев происходившее, прославил Бога и сказал: истинно человек этот был праведник. И весь народ, сшедшийся на сие зрелище, видя происходившее, возвращался, бия себя в грудь. Все же, знавшие Его, и женщины, следовавшие за Ним из Галилеи, стояли вдали И смотрели на это.

Некогда иудеи желали увидеть знамение с неба; итак, вот им знамение это: необычайная «тьма». И «завеса» храма «раздирается». Господь этим показывает, что Святое Святых уже не будет недоступно, но предано будет римлянам, попрано и осквернено. Или еще Он показывает, что раздирается завеса, разлучавшая нас со святыми, живущими на небесах, то есть вражда и грех. Ибо это составляло великую преграду, разделявшую нас от живущих там. Показывает вместе и то, что Он не по бессилию распят. Ибо совершивший такое знамение мог бы и их расторгнуть и уничтожить. Возгласив громким голосом, Иисус испускает дух. Ибо Он имел власть положить душу Свою и опять принять ее (Ин. 10, 18). Голос этот и прочие чудеса послужили для сотника поводом к вере. Ибо Иисус умирал не как обыкновенный человек, но как Владыка, и смерть назвал передачей под сохранение, так как Он имел снова принять душу. Это первый голос, коим души наши удостоились свободы, так как их уже не диавол держит, но они предаются Отцу. Ибо до смерти Христовой диавол имел большое право над душами, но с тех пор, как Сын предал дух Свой не в ад, но в руки Отца, содержащиеся в аде получили свободу. Здесь-то усматривается событие сказанных некогда Господом слов: когда Я воз