Одним из наиболее интересных представителей кубофутуризма является Велимир Хлебников. Он проводил смелые эксперименты не только со словами, но и со звуками, рифмами, синтаксисом. Ему принадлежит создание “заумного” языка. Мы обращаемся к одной из отраслей его творчества, а именно к созданным им окказионализмам.
Биография многих поэтов серебряного века сопряжены с легендой. Легенда о Велимире Хлебникове - это история человека, воспринимающего мир глазами ребенка и дикаря (по определению Ю.Тынянова), человека бездомного, не от мира сего, скитающегося по стране с узелком-наволочкой, набитой неудобочитаемыми (по определению М.Кузмина, “гениально-сумасшедшими”) “творениями”. (Рус лит сер века, 325).
В качестве псевдонима он выбрал имя Велимир - владеющий, повелевающий миром. И он сам создавал этот новый мир. В.Хлебникову хотелось, чтобы будущий мир жил без границ и государств, поэтому он заявлял: “наша цель - общий письменный язык, общий для всех народов третьего спутника Солнца, построить письменные знаки, понятные и приемлемые для всей населенной человечеством звезды, затерянной в мире”.(Творч. Поэтов рус заруб, 38).
В.Хлебников возник под призыв бросить Пушкина с корабля современности. Он отказался от гармонического литературного языка, от силлаботонического стихосложения. Не принял на веру ни одного слова и ни одного звука, отнесся к языку и к стиху как к неготовой, живой субстанции, пересмотрел и пересоздал поэтическую фонику, лексический запас, словообразование, морфологию, синтаксис, способы организации сверфразовых единиц и целого текста. В своем новаторстве Хлебников через голову Пушкина охотнее обращался к традиции Ломоносова и его последователей. Одновременно он всматривался в будущее и мечтал, что народ создаст язык, который будет относиться к современному, как геометрия Лобачевского к геометрии Евклида. Такой язык он начал творить самостоятельно.
В.Хлебников считал, что каждый звук имеет свое значение, следует только научиться его понимать. Если собрать слова, которые начинаются одним и тем же звуком, и выявить то общее, что есть в их значении, то мы узнаем значение этого звука. Берем слово “чаша”, “череп”, “чан”, “чулок”, и др. Оказывается общее для всех этих слов и ряда других то, что они обозначают оболочку чего-то - воды, мозга, ноги. Выясняется, что и значение звука Ч - “оболочка”. Хлебников мечтал пойти дальше и найти звукосмысловые универсалии - значения, общие разным языкам, чтобы создать единый мировой язык. “Если окажется, что Ч во всех языках имеет одно и то же значение, то решен вопрос о мировом языке: все виды обуви будут называться Че ноги, все виды чашек - Че воды, ясно и просто”(Творч. Заруб п.,38). В нескольких трактатах Хлебников приводил таблицы значений звуков, далеко не во всем совпадающих между собой.
Он исследует внутреннее склонение слова. Такими словоформами он считает слова, которые отличаются друг от друга одним звуком. “Лесина” обозначает наличие растительности, “лысина”, по Хлебникову, - другая форма того же слова, и обозначает она отсутствие растительности. В.Маяковский пишет: “Для Хлебникова слово - самостоятельная сила. Отсюда - углубление в корни, в источники слова, во время, когда название соответствовало вещи. Когда возник, быть может, десяток коренных слов, а новые появились как падежи корня (склонение корней по Хлебникова) - напр., “бык” - это тот, кто бьет; “бок” - это то, куда бьет (бык)
Таким образом, можно сказать, что В.Хлебников, преобразуя язык, принял на себя функцию целого народа. Только народ преобразует язык постепенно, на протяжении веков и тысячелетий, а В.Хлебников все открытия совершал здесь и сейчас, на протяжении короткой творческой жизни. Его словарь в своей основе - система окказионализмов, его грамматика может быть построена как система нарушений нормативной грамматики русского языка.
Кубофутуризм. — С 1913 на лит-ую арену выступают с рядом сборников («Пощечина общественному вкусу», «Садок судей», «Дохлая луна» и др.) кубофутуристы. В состав этой группы, возглавлявшейся Д. Д. Бурлюком, входили В. Хлебников, В. Каменский, В. Маяковский, А. Крученых (см.), Е. Гуро, Б. Лившиц и др. Родственная «Гилее» была группа «Центрифуга» [1914] во главе с С. Бобровым (Б. Пастернак, А. Асеев и др.). Русские футуристы представляли гл. обр. плебейские юродские низы, мелкобуржуазную богему, но в русском футуризме не было ни единства социальной направленности, ни единства литературного стиля. Футуризм в Италии, пароксизм, симультанизм, динамизм во Франции, вообще становление западного конструктивизма, с его урбанизмом, фетишизацией вещей, капиталистической техники, с его механизированием человека, с его формалистическим опустошением, стремлением к деидеологизации искусства, с его преклонением перед мощью империалистического мира, проповедью экспансии и милитаризма, отражали тенденции лихорадочно готовившейся к войне империалистической буржуазии, часто преломленные анархо-индивидуалистической психикой мелкой буржуазии, втянутой в орбиту империалистического наступления. Восстание русских футуристов против быта и эстетики буржуазно-дворянского общества, всяческое эпатирование, отрицание культуры прошлого, разрушение привычного синтаксиса, разрыв с господствующими ритмическими и строфическими канонами, обновление языка, снижение лексического строя, обилие грубых образов и выражений, грубо-физиологических мотивов, культивирование всяческих сдвигов, угловатостей, диссонансов и т. д., все это было не только выражением анархического мелкобуржуазного бунта против идеологии господствующих классов, но и манифестацией нарождающегося буржуазного конструктивизма, аналогичного своему западному собрату (в частности для главарей обеих групп — Д. Бурлюка, теоретика «Гилеи», и Боброва — «Центрифуги»). В футуризме была тенденция к смычке с русским военно-феодальным империализмом, к превращению в мелкобуржуазную фракцию лит-ры реакционного буржуазно-дворянского блока подобно существовавшим в акмеизме, символизме и импрессионизме мелкобуржуазным группам. Складываясь в предвоенные годы, футуризм отражал брожение и диференциацию мелкой буржуазии, с одной стороны, — радикализацию, анархический протест ее ущербленных, придавленных капитализмом слоев, протест, приобретавший повышенную звучность на фоне новой революционной волны пролетарского наступления, с другой стороны, — искание выхода в смычке с империалистической буржуазией. Война, поражение русского империализма, революция усиливают диференциацию внутри футуризма. Маяковский из революционера-одиночки, бунтаря-бланкиста перерастает в поэта пролетарской революции. Мелкобуржуазное анархическое бунтарство В. Каменского, Асеева вливается в русло пролетарской революционности. Война и революция создают кризис и на правом крыле футуризма. Футуризм (в своей конструктивистской направленности) ближе всего примыкал к акмеизму в его активной линии, в частности к адамизму. Футуристы сами подчеркивали ограниченность своего бунта лозунгом самодовлеющего, аполитического искусства; их поэзия в общем чуждалась социальной проблематики. Выпады футуристов против существующего искусства заострялись против реализма не в меньшей мере, чем против символизма и кларизма. Футуристы разделяли тяготение акмеистов-адамистов к материальной наполненности, к трехмерности, вещественности, телесной осязаемости, весомости. Но это тяготение в отличие от акмеистов вело не к классицистической идеализации, а к выдвижению материала, обнажению фактуры, к поэзии «тугой для восприятия, шереховатой», к игре «самовитым словом». Борьба с реализмом осуществлялась футуристами как путем крайней абстрактности, схематизации, отвлечения от действительности, так и путем деидеологизации, разрушения изобразительности лит-ры во всякого рода «сдвигах», в словесной, синтаксической, образной, сюжетной «зауми». В словотворчестве и зауми Хлебникова и др. обнажение внутренней формы (а не предметного значения) слова, игра формальными принадлежностями слова, суффиксами, флексиями и т. д. создавали языковую орнаментику. Для буржуазно-конструктивистских тенденций футуризма характерно стремление бобровской «Центрифуги» сочетать новаторство кубофутуристов с классическими традициями. Русский футуризм не успел создать лит-ру буржуазного конструктивизма, но соответствующие тенденции развивались его правым крылом, оказывая некоторое воздействие и на бунтарское его крыло не только в пред-, но и в пореволюционный период. Наиболее законченное выражение идеология конструктивизма нашла в теории формалистской школы, пропитанной описательским феноменологизмом в духе Гуссерля.
Грубый физиологизм, биологизм, апсихологизм, выдвижение примитивных эмоций, исконных инстинктов, обращение к звериному, первобытному, «пещерному» у Крученых, Хлебникова и др., как и у Городецкого, Нарбута, Зенкевича, имели смысл не только мелкобуржуазного протеста против буржуазно-дворянской рафинированности, лоска, но были также выражением империалистического активизма, «спартанства». Эта сторона в акмеизме явственно обнажалась Гумилевым, а в футуризме давала себя знать у Хлебникова. Хлебников обращается к прекрасному для него, хотя и страшному, стихийному миру первобытной жизни, к-рым правят чудовищные, подспудные силы. Адамизм и мифотворчество Хлебникова тесно связаны с национализмом и панславизмом. В своих историко-мифологических поэмах Хлебников обращается к древнеславянскому язычеству, воспевает в руссо-варягах, в князьях Киевской Руси, в запорожских атаманах русское рыцарство, могучих воинственных предков, тени к-рых должны стать знаменами в предстоящих битвах их потомков. Панславизм Хлебникова окрашен «евразийскими» идеями о колониальной миссии России в Азии; часты у Хлебникова мотивы реванша Японии наряду с пророчествованием о борьбе с Западом. В своем словотворчестве Хлебников прибегает к архаистическим реставрациям, словообразованиям на основе древних славянских корней. Панславизмом окрашена теория и практика словотворчества у Крученых. Расовые идеи развивались в кругу футуристов Лившицем. В то же время в мистических, в значительной мере патологических теориях о роковой цикличности войн Хлебников дает математически-астрологическое оправдание войны. Так. обр. в творчестве Хлебникова футуризм смыкается с идеологией великодержавного шовинизма, русского военно-феодального империализма. Отличия правого крыла русского футуризма от западного определялось не только элементами мелкобуржуазного протестантства, но и своеобразием русского империализма в его военно-феодальных качествах. Особенностями русских условий объясняется и сравнительно слабая выраженность урбанизма, индустриализма, технологизма в русском футуризме. Реакционный характер носят частые в поэзии Хлебникова, Крученых выпады против города, техники, науки. Однако в манифестах футуристов есть ориентация на современность развитого индустриализма, к-рая противопоставляется культуре прошлого и требует новых форм от искусства («телеграфический стиль», свободный синтаксический, лексический, ритмический строй и т. д.). У В. Каменского направленность против города, идеализации деревни, примитивных «детей природы» определяется мелкобуржуазным протестом против капитализма, ориентацией на стихийный крестьянский бунт, на революционизирующуюся деревню. Если приятие мира, утверждение действительности на правом крыле футуризма не сопровождается «поправкой» на переустройство жизни, социального строя, то радостное утверждение мира, наслаждение природой, биологическими радостями у Каменского носят гуманистический характер и неразрывно связаны с призывом к бунту, к высвобождению человека, с прославлением удалой народной вольницы.
Рус фут и его разнов-ти
Одновременно с акмеизмом возник футуризм. Как и другие модернистские течения, он был внутренне противоречивым. Наиболее значительная из футуристических группировок, получившая впоследствии название кубофутуризма, объединяла таких поэтов, как Д. Д. Бурлюк, В. В. Хлебников, А. Крученых, В. В. Каменский, В. В. Маяковский, и некоторых других. Разновидностью футуризма был эгофутуризм И. Северянина. В группе футуристов под названием “Центрифуга” начинали свой творческий путь советские поэты Н. Н. Асеев и Б. Л. Пастернак. Футуризм провозглашал революцию формы, независимой от содержания, абсолютную свободу поэтического слова. Футуристы отказывались от литературных традиций. В своем манифесте с эпатирующим названием “Пощечина общественному вкусу” они призывали сбросить Пушкина, Достоевского, Толстого с “Парохода Современности”. А. Крученых отстаивал право поэта на создание “заумного”, не имеющего определенного значения языка. В его писаниях русская речь действительно заменялась бессмысленным набором слов. Однако В. Хлебников (1885 – 1922), В. В. Каменский (1884 – 1961) сумели в своей творческой практике осуществить интересные эксперименты в области слова, благотворно сказавшиеся на русской и советской поэзии. В среде поэтов-футуристов начался творческий путь В. В. Маяковского.С самого начала Маяковский выделялся в поэзии футуризма, привнеся в нее свою тему. Он всегда выступал не только против “всяческого старья”,но и за созидание нового в общественной жизни. В годы, предшествовавшие Великому Октябрю, Маяковский был страстным революционным романтиком, обличителем царства “жирных”, предчувствующим революционную грозу. Пафос отрицания всей системы капиталистических отношений, гуманистическая вера в человека с огромной силой звучали в его поэмах “Облако в штанах”, “Флейта-позвоночник”, “Война и мир”, “Человек”. Тему поэмы “Облако в штанах” Маяковский впоследствии определил как четыре крика “долой”: “Долой вашу любовь!”, “Долой ваше искусство!”, “Долой ваш строй!”, “Долой вашу религию!” Он был первым из поэтов, кто показал в своих произведениях правду нового общества. В русской поэзии предреволюционных лет были яркие индивидуальности, которые трудно отнести к определенному литературному течению. Таковы М. А. Волошин и М. И. Цветаева.
“Футуристы впервые подняли форму на должную высоту, – утверждает В. Шершеневич, – придав ей значение самоцелевого, главного элемента поэтического произведения. Они совершенно отвергли стихи, которые пишутся для идеи”. Этим объясняется возникновение огромного числа декларируемых формальных принципов, вроде: “Во имя свободы личного случая мы отрицаем правописание” или “Нами уничтожены знаки препинания, – чем роль словесной массы – выдвинута впервые и осознана” (“Садок судей”).Теоретик футуризма В. Хлебников провозглашает, что языком мирового грядущего “будет язык “заумный”. Слово лишается смыслового значения, приобретая субъективную окраску: “Гласные мы понимаем, как время и пространство (характер устремления), согласные – краска, звук, запах”. В. Хлебников, стремясь расширить границы языка и его возможности, предлагает создание новых слов по корневому признаку, например: (корни: чур... и чар...) Мы чаруемся и чураемся.
Подчеркнутому эстетизму поэзии символистов и особенно акмеистов футуристы противопоставляют намеренную деэстетизацию. Так, у Бурлюка “поэзия – истрепанная девка”, “душа – кабак, а небо – рвань”,у Шершеневича “в заплеванном сквере” голая женщина хочет “из грудей отвислых выжать молоко”. В обзоре “Год русской поэзии” (1914) В. Брюсов, отмечая преднамеренную грубость стихов футуристов, справедливо замечает: “Весьма недостаточно поносить бранными словами все, что было, и все, что есть вне своего кружка, чтобы уже найти нечто новое”.
