Тема мещанства Городок Окуров Горьк

В "Городке Окурове" освоен оригинальный тип повествования. Оно исходит от лица, лишенного конкретного облика, безымянного, но знающего вымышленный Окуров во всех деталях.

Рассказчик как бы держит на ладони затейливый городок, стоящий на пересечении исхоженных дорог,- их сравнением с линиями руки начинается произведение. И сразу достигает обобщения: расположение Окурова в фокусе дорожных лучей символизирует и давнее его место среди подобных ему городков, и запутанную судьбу, "читаемую" по "сморщенной ладони". Мягки тон и краски изложения печальных событий, переданных с сочувствием. Повесть рождена взволнованной мыслью о "малой" России, затерянной в пространствах, оторванной от больших центров.

Окуровский "философ" Яков Тиунов прямо указывает на социальные корни такого положения: "По фамилии - мы выходим из стрельцов, пушкарей, тиунов - от людей нужных, и все мы тут - люди кровного русского ряда, хотя бы и черных сотен". История лишила это сословие "соответствующего званию места". И потянулись скучные дни обитателей застойной провинции.Окуров с единственным "культурным учреждением" - домом терпимости "фелицатиным раишком" - узнаваем по творчеству других писателей, скажем, Ги де Мопассана ("Заведение Телье"). Но для Горького обращение к грешному мирку только подступ к главным раздумьям. Они устремлены к неординарным натурам, влачащим общее бессмысленное существование. В Окурове есть свои мудрецы (Тиунов), поэты (Девушкин), силачи и смельчаки (Бурмистров), красавицы (Глафира Лодка)... Но начисто отсутствуют знания, творчество, героизм, любовь. Вот что вызывает авторскую грусть: гибнет природная самобытность людей.Окуровцы находятся в состоянии какого-то внутреннего брожения, смутной тоски, ведут себя странно, алогично, руководствуясь причудливыми представлениями. Между тем даже здесь, в глухом углу, заметно "расщепление" некогда единого пласта жизни. Столкновение между "ленивым умом", погруженным в "зоологический эгоизм", подчиненным необузданно-стихийной воле (Бурмистров), и тем, кто хочет понять себя, свое будущее (Тиунов), выдвинуто на первый план повествования. При своей, казалось бы, однозначности их противостояние друг другу управляет судьбами остальных героев повести, вызывая цепную реакцию поступков, приближая трагический для многих финал."Первая голова" Тиунов не просто рассуждает о мещанском сословии, "даровитом русском народе", а пытается разбудить инициативу окружающих, преодолеть инерцию их прозябания. К этому человеку тяготеют "размышляющие" Девушкин, Ключников, Стрельцов. Тиунова боится и завидует ему Бурмистров. Между тем окуровский "мудрец" отнюдь не выразитель авторских взглядов. Его философия - доморощенная, лишенная минимального культурного кругозора. Тиунов ложно судит о прошлом и настоящем России, мечтает повернуть ее вспять. Чисто интуитивно он способен ощутить много верного - общее тяготение к правде, свету, значение плодов человеческого разума, опасность стихийного поведения, грубой силы. Но жаждуемую истину так и не обретает, искренно признаваясь: "...ведь я ничего не понимаю и не вижу! Вижу - одни волнения и сцепление бунтующих сил <...>, а - что к чему и где настоящий путь правды,- это никто мне не мог сказать!" Беспомощность Тиунова - страждущая, что и вызывает сопереживание его мукам.Совсем обделены радостью разумного бытия другие окуровцы. Сима Девушкин, обладая чуткостью к унижениям поруганного человека, насыщает свои стихи болезненными, но безысходно-однообразными, примитивными переживаниями, оказывается в плену им же созданного, на редкость бедного мирка. Глафира несет в себе непроясненное и потому особенно неприятное ощущение греха, смутную тягу к чему-то неведомому ей самой.В мертвом царстве заживо погребены люди, которые могли бы быть счастливы. Но они этого не знают, им известны только надоевшие, примелькавшиеся реалии тягучего, нечистого существования. Поистине истоптаны, стерты дороги, по которым слепо бредут окуровцы, утратив человеческую поступь и зрение.

Зачем же писатель создает вторую часть истории городка, если судьба его обитателей определена в первой? К окуровскому материалу избран новый подход. Теперь внимание сосредоточено на душевном состоянии одного человека, материально ни от кого не зависящего, но пережившего все тяготы провинциального застоя. Матвей Кожемякин, вспоминающий день за днем свое прошлое, записывает поразившие его события и собственные "сердечные замечания". Исповедь предпринята из желания, по словам Матвея, предостеречь людей от "горя, кое съело нас", и оставить молодежи любовно собранные им яркие мысли и добрые чувства. Его наблюдения обильно цитируются в произведении. Повествование тем не менее ведется снова от лица некоего знатока Окурова.