Образ Константина Левина в идейно-художественной структуре романа Л.Толстого «Анна Каренина»

Константин Дмитриевич Левин — помещик, живет в деревне, ведет большое и сложное хозяйство. Родовой дом «был целым миром для Левина». Он с гордостью рассуждает об истинном аристократизме, патриотизме своих предков. Теперь же наступает период разорения «дворянских гнезд», и Левин понимает неизбежность этой драмы.

Константин Дмитриевич пытается понять тайну новых общественных отношений, свое место в этих новых условиях и правду жизни. Левин не оторванный от жизни мечтатель. Он трезво смотрит на жизнь, борется за счастье, стараясь найти душевное равновесие.

Примерным укладом для России Левин видит большую и дружную крестьянскую семью, которой до всего есть дело, где все производится самими ее членами. Левин понимает, что западные теории преобразований страны не годны для России. Надо учитывать ее специфику. В крестьянской стране надо заинтересовать работников в труде, тогда они поднимут государство.

Левин мучительно ищет правду жизни, старается обрести душевное равновесие. Близко общаясь с крестьянами, он проникся «мужицкой правдой жизни», бессознательной верой в Бога. Ойисание жизни Левина образует свою сюжетную линию в романе «Анна Каренина», но не вступает в противоречие с общим замыслом и композицией произведения. Душевные терзания Анны и поиски истины Левина — это взаимосвязанные стороны жизни России в пореформенную эпоху, раскрывающие кризис в судьбах людей и пути его преодоления.

Толстой, в этой личности показывает нам самое настоящее столкновение двух внутренних сил. Назовем их: хорошая и плохая. Хорошая, конечно же, стремилась к любви и счастью, а плохая старалась его погубить и убить в нем стремление к счастью. Он выбирал позитивный вариант, и старался направлять все свои усилия в осуществление своей мечты - быть счастливым. Левин много работал и много думал. Время шло и делало свое дело. Он чувствовал, что в глубине его души что-то устанавливалось, усмирялось и укладывалось.

Левин принимает решение полностью изменить свое хозяйство. Он говорит, что будет много работать и сильно стараться, но своего добьется.

Толстой в этом романе показал и сравнил два самых важных чувства присущие человеку. Любовь и ненависть. Любовь испытывал Левин ко всем людям и проблемам окружавшим его в день свадьбы, и чувство ненависти Карениной в момент предсмертных переживаний. Левин никак не хотел принимать Церковь но он очень правильно понимал все основные духовные истины присущие Богу. И чем больше он размышлял и искал ответов, тем ближе он становился к вере и Богу. Левин нашел, и выбрал как раз тот узкий и трудный путь, который ведет ко спасению. Значит, он не застрелится, не уклонится от истиной веры, и обязательно примет в свою жизнь Церковь.

Роман Толстого « Анна Каренина» строится на основе многогеройности (несколько ведущих героев), разносюжетности. Но здесь многоплановость сливается в целое не по эпическому образцу, как это было в романе «Война и мир». Разные индивидуальные судьбы соотносимы по принципу, родственному полифонии (может быть, потому что предметом изображения становится текущая современность, которая была материалом для полифонического романа Достоевского).
Для сюжета «Анны Карениной» характерна драматичность. Здесь есть линейная композиция (завязка, развитие, кульминация, развязка), есть напряжённость сюжета, устремлённость к итогу.
В этом отношении данное произведение наиболее близко европейской романной традиции, которую Толстой обычно оценивает как чуждую. Для сюжета «Анны Карениной» характерно обилие перфектов, необратимых свершённостей (в целом это совершенно не свойственно толстовской прозе): после встречи с Вронским уже нельзя жить, как будто её не было; тем более нельзя повернуть события вспять после их близости; максимальной степени необратимость достигает в последнем трагическом шаге Анны (она опомнилась под колёсами поезда, но было уже поздно).
Символика романа, пророческие знаки, предсказывающие будущее, усиливают драматическую напряжённость, ощущение рокового характера происходящих событий. Начало любви Карениной и Вронского (встреча на железной дороге, сопровождаемая гибелью дорожного работника под колёсами поезда) предсказывает её смерть. Анне снятся пророческие сны о смерти во время родов – и она действительно чуть не умирает.
Милан Кундера в философском романе «Невыносимая лёгкость бытия», размышляя о том, что связь начала и развязки любви Карениной и Вронского слишком литературна, предлагает видеть небуквальность этой соотнесённости. По его мысли, Толстой здесь не подчинён штампам «роковой» истории любви. Чешский писатель, размышляя о том, реалистичен или «литературен» Толстой в этом случае, указывает, что в реальной жизни мы нередко бессознательно сюжетны, литературны: когда выбираем любимого человека именно потому, что в отношениях с ним есть какая-то связная фабула, символичность, намёк на некую осмысленность; когда, собираясь расстаться навсегда, вдруг изменяем намерение, потому что происходит нечто, что кажется продолжением сюжета. У Толстого это действительно есть: повествователь указывает, что выбор способа свести счёты с жизнью был обусловлен подсознательным влиянием прежнего впечатления.
Думается, правильный ответ где-то посередине: идея Божьего суда всё же предполагает действие роковых сил. Но психологическая релятивизация сюжета возвращает нас к более привычному Толстому. И действительно, все остальные сюжетные линии (как и само их обилие, размывающее централизацию сюжета) менее перфектны, в них больше незаконченности и обратимости, и в этом смысле они «более толстовские». Наиболее характерна в этой связи история Левина и Кити (отказ Кити в начале романа оказался обратимым). Хотя и в случае с Левиным есть намёк на жёсткость композиции, роковую предсказанность (в начале романа Константин Левин разговаривает с Кознышевым и его гостем-философом о смерти; позиция брата связывается с проблемой смерти, что и будет потом реализовано в истории Николая Левина), но это скорее смысловое созвучие (как в похожем мотиве повести «Детство»), а не причина и следствие, акция и реакция.
В истории Анны также есть многое, разбивающее «романность» европейского типа: например, две кульминации. Традиционный европейский роман закончился бы в точке первой кульминации, у постели Анны, чуть не умершей во время родов, прощённой мужем, – здесь достигнут нравственный катарсис, вершинная сюжетная точка, случилось важное нравственное обретение. Всего этого вполне достаточно для традиционной романистики. Но у Толстого действие продолжается, катарсис оказывается относительным, Каренин, даже с его прощением, остаётся нелюбимым и неприятным, прощение лишь добавляет неловкость в их отношения…