Повесть об азовском осадном сидении донских казаков»

К царю Михаилу Фёдоровичу приехали донские казаки, сидевшие от турок в осаде в Азове. И сидению своему роспись привезли:

В лето 7149 (1640) июня в 24 день прислал турецкий султан могучую рать под началом пашей своих, чтобы живыми нас закопать и засыпать горою высокою. И не было числа той рати, да ещё пришли Крымский хан, да наёмные люди немецкие, мастера приступов и подкопные мудрости знающие.

И вот пришла рать басурманская — где степь была чистая, тут стали в один час будто леса непроходимые, тёмные. От людей множества земля прогнулась вся, из реки Дона волны потекли на берег, как в половодье весеннее. Наставляют шатры турецкие, пошла пальба мушкетная и пушечная. И повисла над нами словно страшная гроза небесная, когда гром идёт от Владыки небес. От огня и дыма даже солнце померкло, в кровь обратилось, наступила темень тёмная. Трепетно нам стало, но и дивно видеть стройный их приход басурманский: не видал из нас никто на своём веку столь великой рати,в одном месте собранной.

Того же дня прислали посла и толмачей. И сказал посол: «О, казачество донское и волжское, свирепое! Соседи наши ближние! Лукавые убийцы, разбойники непощадные! Прогневали вы царя турецкого, взяли его любимую вотчину, славный Азов-город, затворили море синее, не даёте проходу кораблям по морю. Очистите Азов-город в ночь сию, не мешкая. Берите своё серебро-золото да идите к своим товарищам. До утра же коль останетесь, отдадим вас на муки лютые и грозные. Раздробим всю плоть вашу на крошки дробные. А коль служить султану восхочете, то простит государь ваши казацкие грубости».

Вот ответ из Азова казаческий: «Мы про вас знаем-ведаем, почасту ведь на море иль на сухом пути с вами встречаемся. А султан ваш куда ум девал? Всю казну спустил, нанял из стольких земель мудрых немецких солдат и подкопщиков. Но никто зипунов наших казацких даром не брал. Надёжа у нас на Бога и Мать Богородицу, а государь наш царь Московский. Прозвище же наше вечное — казачество великое донское бесстрашное». Получив ответ, послы отъехали, воины же разбирались по полкам своим, всю ночь до утра строились.

Поначалу пришли под стены немецкие подкопщики, за ними рать янычарская; а потом и вся орда пехотою к крепости бросилась. Начали стены и башни топорами сечь. А по лестницам приставным многие на стены взошли. Все подкопы наши тайные, которые из города далеко в поле мы загодя уготовили, обвалились от силы несметной. Но не зря мы их делали, сгинули в обвалах у них тысячи, да и сами подкопы взрываться стали, порохом и дробью набиты были. И погибло в первый приступ турок двадцать две тысячи. На другой день, как светать стало, опять прислали послов, просили убитых дать собрать. А за каждого янычарского вождя давали по золотому червонцу, а за полковника по сто талеров. Но мы им ответили: «Не продаём мы никогда трупу мёртвого, дорога нам слава вечная!» В тот день боя не было. Собирали они убитых до ночи. Выкопали глубокий ров, всех убитых сложили и засыпали, поставив столбы с надписью.

На третий день стали они вести к нам земляной вал, гору высокую, многим выше Азова-города. Той горою хотели покрыть нас. Привели её к нам в три дня; мы же, видя её, поняли, что от неё смерть наша, просим у Бога помощи, простились друг с другом последним прощанием и пошли на прямой бой, воскликнув все одним голосом: «С нами Бог!». Услышав тот клич, не устоял ни один из них против нас лицом к лицу, побежали все от горы той губительной. Взяли у них на том выходе 16 знамён да 28 бочек пороха. Тем же порохом, подкопав под гору высокую, разбросали ту гору всю. Тогда стали они строить гору новую и, поставив на той насыпной горе все орудия, начали бить по Азову день и ночь. Ни на один час шестнадцать дней и шестнадцать ночей не умолкали пушки. От стрельбы той пушечной все азовские крепости рассыпались — стены, башни, церковь Предтечева, дома — всё с землей сровнялось. Во всём городе уцелела наполовину только церковь Николы, что стояла на спуске к морю, под гору. Мы же все от огня сидели по ямам, выглянуть из ям не давали. Тогда стали мы копать в земле, под их валом дворы себе тайные, а от тех тайных дворов провели двадцать восемь подкопов под их таборы. Выходили ночью на пехоту янычарскую и били её. Теми вылазками учинили им большой урон и нагнали на них страху великого. Они тоже стали копать, чтоб выйти в подкопы наши и подавить нас числом-множеством. Но мы их подкопы устерегли и порохом разметали.

А было всех приступов к нам под город Азов двадцать четыре, но такого большого, как в первый день, уже не было. Начали они посылать всякий день на приступ новых людей. День одни бьются, ночью до свету другие их сменяют, чтоб истомою осилить нас. И от такого зла и ухищрения, от бессония и тяжких ран, от духу смрадного трупного утомились мы и изнемогли болезнями лютыми. Только на Бога надеялись. Прибежим, бедные, к Предтечеву лику, горькими слезами расплачемся ему и Николе: «Чем мы вас прогневали? Поморили нас бессонием, дни и ночи беспрестанно с ними мучаемся. Уже ноги наши подогнулися, уже руки наши замертвели, не служат нам, никакого оружия держать не можем». Подняли на руки иконы чудотворные — Предтечеву и Николину — и пошли на вылазку. И побили, вышед вдруг, шесть тысяч. Они же, видя, что стоит над нами милость Божия, перестали присылать людей на приступы.

Тогда стали на стрелах они ярлыки метать, пишут, что просят пустого места азовского, а каждому молодцу, кто уйдет, выкупа по 300 талеров серебра чистого и по 200 талеров золота красного. «Уйдите с серебром и с золотом к своим товарищам, оставьте нам место пустое, азовское». А мы пишем: «Не дорого нам ваше собачье золото, а дорога нам слава вечная! Знайте теперь, каково приступать к казаку русскому. На костях ваших сложим Азов лучше прежнего!». А всего нашего сидения в осаде было 93 дня и 93 ночи. Сентября же в 26 день в ночи неожиданно снялись они из своего лагеря и побежали, никем не гонимы. Как увидели, что уходят они, пошла на таборы наша тысяча, многих языков взяли. От них и узнали, что было им ночью видение страшное, оттого и побежали они. Сказали языки те, что побито под Азовом их 96 тысяч.

«Мы же, кто остался цел, ранены все переранены, нет у нас человека целого, крови не пролившего. И просим мы царя Михаила Фёдоровича принять с рук холопов своих Азов-город. Сами же мы не бойцы теперь, а старцы увечные; одно у нас желание — постричься в монастыре Предтечи: такое обещание дали мы пред его образом в осаде, если выживем».

Нынешнего же 7150 года по прошению турецкого султана Ибрагима государь царь и великий князь Михаил Фёдорович велел донским атаманам и казакам Азов-град покинуть.

Повесть о Ерше Ершовиче».

В одном из городов Ростовского уезда идёт суд. Боярин Осётр, воевода Хвалынского моря Сом и судные мужики — Судак и Щука-трепетуха рассматривают челобитную на Ерша, которую составили крестьяне Ростовского уезда, рыбы Лещ и Голавль. Они обвиняют Ерша в том, что он, придя с Волги-реки в Ростовское озеро, которое исстари было их вотчиной, попросился пожить вместе с семьёй, а потом освоился, расплодил детишек и выгнал их, крестьян, из вотчины, безраздельно завладев их наследственным владением, Ростовским озером. Ёрш отвечает суду, что он, родом из мелких бояр, никого не бил и не грабил, поскольку Ростовское озеро всегда было его собственностью и принадлежало ещё его деду, старому Ершу, а Лещ и Голавль — его, Ерша, обвинители — были у его отца в холопах.

Ёрш в свою очередь обвиняет Леща и Голавля: они, неблагодарные, забыв о том, что он отпустил их на волю и велел жить у себя, во время голода отправились на Волгу и расселились там по заливам, после чего начали покушаться на его голову с челобитьем. Ёрш жалуется суду, что Лещ и Голавль сами — воры и разбойники и желают вконец разорить его. Ёрш завершает свои речи тем, что упоминает о знакомствах с большими князьями, боярами и дьяками, которые кушают его, Ерша, и «с похмелья животы поправляют». Истцы же, Лещ и Голавль, в ответ на запрос судей, ссылаются на свидетелей и просят, чтобы за ними послали и их выслушали.

И свидетели показывают, что Лещ и Голавль — добрые люди, божии крестьяне, кормятся от своей силёнки, живут своей вотчиной, а Ёрш — ябедник, лихой человек, вор и разбойник, никому от него житья нет, и многих честных людей он своими кознями разорил и погубил голодной смертью. Свидетели утверждают, что рода он самого низкого и не боярского, а что касается до знакомства и дружбы с князьями и боярами, то Ёрш нагло лжет, ибо хорошо знают Ерша лишь неимущие люди, бражники и всякая кабацкая голытьба, которым не на что хорошей рыбы купить.

Последним перед судьями предстаёт Осётр и рассказывает им о том, как подло и коварно поступил с ним Ёрш: он встретил его, Осётра, в устье Ростовского озера, назвался ему братом и отсоветовал идти к озеру, где, как Осётр потом узнал, всегда есть обильный корм. Осётр поверил Ершу, из-за чего семейство его чуть не померло с голоду, а сам он попал в невод, куда нарочно его заманил злонамеренный Ёрш. Суд со вниманием выслушивает истцов, свидетелей и ответчика и приговаривает: Леща и Голавля оправдать, а Ерша обвинить и выдать истцу, Лещу. Ерша казнят торговой казнью и вешают за воровство и ябедничество в жаркие дни на солнце.