Официально суть политики белых правительств определялась ее творцами одним словом — «непредрешенчество». Вожди белого движения «не предрешали», т.е. не провозглашали заранее свою позицию по ключевым вопросам: о будущей форме государственности России и ее социально-экономическом строе. Окончательное разрешение этих вопросов, по их публичным заверениям, после ликвидации Советской власти оставалось за «соборной волей народа». Однако удержаться в рамках «непредрешенчества» вождям белого движения никак не удавалось, ибо жизнь требовала немедленного разрешения таких коренных государственных вопросов, как национальный, аграрный и другие.
Все белые правительства поспешили отменить большевистский Декрет о земле. Взамен в апреле 1919 г. правительство А.В.Колчака издало Декларацию о земле, где объявлялось о праве крестьян, обрабатывающих чужую землю, снять с нее урожай. Обещая наделить землей безземельных и малоземельных крестьян, правительство выражало готовность вознаградить прежних владельцев и грозно предупреждало: впредь никакие самовольные захваты земель допускаться не будут, и все нарушители чужих земельных орав будут предаваться суду. Венчало Декларацию заявление о том, что «в окончательном виде вековой земельный вопрос будет решен Национальным собранием».
Еще меньше могли удовлетворить крестьянство действия правительства Юга России, возглавляемого А.И.Деникиным, В своем постановлении оно потребовало предоставить владельцам захваченной земли треть всего урожая. Кроме того, в нем признавалась необходимость сохранения за собственниками их прав на землю, допускалась передача крестьянам лишь малой части помещичьей пашни, и обязательно за выкуп.
Генерал П.Н.Врангель стремился учесть печальный опыт социально-экономической политики А.В. Колчака и А.И. Деникина. Но и он все же не решился серьезно затронуть помещичье землевладение. В его «Приказе о земле» (май 1920 г.) за прежними владельцами сохранялась «часть земли», однако ее точный размер не устанавливался, а должен был в каждом отдельном случае определяться местными земельными учреждениями, находившимися под контролем белых властей.
Одновременно за фасадом «непредрешенчества» повсеместно восстанавливались прежние бюрократические структуры, действовавшие на базе царского законодательства. Заводы и фабрики переходили в руки прежних владельцев. Были запрещены или строго ограничены в своей работе профсоюзы и социалистические партии. Жестоко пресекались любые выступления рабочих в защиту фабрично-заводского законодательства, и без того сильно урезанного властями.
Не находили белые правительства взаимопонимания и с национальными меньшинствами, обитавшими на окраинных территориях России. Там давно вызревало недовольство бюрократическим гнетом центра, что выражалось в стремлении к сепаратизму и автономии. Выдвинутый вождями белого движения лозунг «единой и неделимой России» быстро разочаровал национальную буржуазию и интеллигенцию, не говоря уже о рабочих и крестьянах. Нежелание А.И.Деникина и П.Н.Врангеля удовлетворить требования войсковых кругов Дона, Терека и Кубанской Рады в конечном счете
лишили Добровольческую армию доверия ее самого верного союзника — казачества.
Вначале белогвардейцы имели перед Красной Армией явное преимущество в опытных военных кадрах. Белые части были хорошо организованы, обучены, дисциплинированны, проявляли большую стойкость и упорство в боях. Но война затягивалась, и белые генералы были поставлены перед необходимостью формировать массовые армии — главным образом, за счет принудительного призыва крестьян. Это неизбежно вело к потере социальной однородности, к возникновению и обострению антагонизма внутри армии, что резко снижало ее боеспособность. Крестьянство не просто отказывалось от службы у белогвардейцев, дезертировало или сдавалось в плен при каждом удобном случае. Оно охотно бралось за оружие и обращало его против своих недругов.
У генералов, оказавшихся неспособными проводить эффективную социально-экономическую политику, оставался единственный метод «наведения порядка» на подвластных им землях — террор. И источники свидетельствуют, что он энергично проводился в самых разных формах.
Отношения между белым движением и интервентами также развивались весьма драматично. Главная причина коренилась в различном видении будущего России. Правящие круги Антанты весьма неодобрительно относились к идее белых возродить государство в границах 1917 г. Лидеры белого движения отчетливо понимали, что без поддержки союзников им не обойтись, и потому они поступились — как им казалось, временно — стратегическими интересами Российского государства, принимая помощь от интервентов, заключая с ними кабальные военные, политические и финансовые договоры.
