Психолингвистическая конфликтология

Изучение социально-психологических конфликтов привело ныне к появлению самостоятельной области научного знания -конфликтологии. Область социальной психолингвистики, которая призвана гармонизировать процесс коммуникативного взаимодействия людей, получила название - психолингвистической конфликтологии. В центре ее рассмотрения - коммуникативный конфликт - речевое столкновение, которое основано на агрессии, выраженной языковыми средствами. О природе коммуникативных конфликтов много и достаточно интересно писали психологи. В работах зарубежных и отечественных исследователей показаны причины конфликтов, даны рекомендации по их предотвращению и выходу из конфликтной ситуации. Языковеды делают лишь первые Шаги в освоении этого не совсем привычного для них объекта изучения.

В основе коммуникативного конфликта лежит стремление одного (или обоих) участников общения снять психологическое напряжение за счет собеседника. Такого рода разрядке (выпусканию паров) предшествует чувство фрустрации - психологический дискомфорт, возникающий при невозможности добиться какой-либо цели. В межличностном взаимодействии фрустрация возникает в том случае, когда (по мнению одной из конфликтующих сторон) коммуникативный партнер нарушает нормы (правила) поведения. Причиной социально-психологических конфликтов может быть и опоздание на работу, и не вовремя сданный отчет, и не приготовленный обед, и не вымытая посуда, и супружеская измена и т. д.

В рамках трансакционного анализа Берна коммуникативный конфликт выглядит как система непараллельных трансакций. Вот примеры коммуникативных ситуаций такого рода.

Разговор мужа с женой.

Муж: - Дорогая, не подскажешь ли ты, где мои запонки? (В — -В).

Жена: - Ты уже не маленький, тебе пора знать, где твои запонки!

(Р-Д)

В магазине.

Покупатель: Извините, почем этот сыр? (В — В)

Продавец: — У вас что, глаз нет?! (Р—Д).

В ситуациях подобного типа всегда есть элемент активного несогласия, протеста против «неправильного», с точки зрения одного из участников общения, поведения собеседника. Это влечет за собой вербальную агрессию, провоцирующую коммуникативный конфликт. Не исключено, что объект агрессии будет вынужден проглотить колкости, но возможен и переход «в контратаку». Тогда в ответ на «укол» собеседника языковая личность делает свой «выпад».

Тонкий анализ коммуникативных конфликтов, способы их предотвращения предложены в книге ростовского психотерапевта М. Е. Литвака «Психологическое айкидо». Рассмотрим схему вербального «столкновения» собеседников, разработанную ученым.

В ответ на реплику жены в приведенной выше коммуникативной ситуации диалог может иметь следующее продолжение.

Муж: Если бы у нас в доме был порядок, я бы смог найти свои вещи! (Р—Д)

Жена: Если бы ты мне хоть немного помогал, я бы смогла. управиться с хозяйством! (Р—~Д)

Муж: Не такое уж у нас большое хозяйство. Будь расторопней. Если бы твоя мамочка не баловала тебя в детстве, ты бы с ним управлялась. Видишь же, что мне некогда! (Р —Д)

Жена: Если бы твоя мамочка приучила тебя помогать, не подавала бы тебе завтрак в постель, ты бы находил время мне помогать! (Р —Д) и т. д.

Рассмотрим ход развития конфликта. Первый ход мужа был по линии В→В. Однако жена восприняла его как давление на собственное Дитя. Ее Родитель вступился за Дитя и обрушился

на Дитя мужа. Родитель мужа, в свою очередь, встал на защиту собственного Дитя. И пошло-поехало.

Сущность «психологического айкидо» М. Е. Литвака, заметим мимоходом, состоит в умении немедленно соглашаться с доводами нападающего, чтобы погасить его вербальную агрессию.

Изучением психолингвистической природы коммуникативных конфликтов успешно занимается ярославский ученый В. И. Жельвис. В своих работах он анализирует языковые формы выражения негативного отношения (инвективы) у самых различных народов. Исследователь обратил внимание на несхожесть в проявлении конфликтного поведения у представителей разных этносов. Так например, жители Японии в бытовых ссорах, как правило, избегают бранных выражений, аналогичных тем, которые употребляют наши земляки. И это не означает, что японская культура не знает вербальной агрессии. Дело в том, что речевой этикет японцев разработан столь детально, что в нем можно найти особые грамматические формы выражения разных степеней вежливости. Простая просьба открыть окно может быть передана несколькими способами, из которых нормально-вежливый в переводе на русский язык звучит примерно так: «Не могли бы вы сделать так, чтобы окно оказалось открытым?» Уклонение от подчеркнуто вежливого обращения воспринимается японцем как вызов, оскорбление. Простая форма «Откройте окно!» может быть воспринято как намеренная провокация к конфликту.

Совершенно иначе и в чем-то диаметрально противоположным образом протекает речевой конфликт у гималайских шерпов. Последователи буддизма, шерпы исповедуют неприемлемость любых форм проявления насилия. Однако запрет на словесную агрессию постоянно нарушается: не имея возможности физического воздействия, шерпы компенсируют его словесными выражениями. У них даже существует своего рода ритуал «вышучивания на пирах», который подчас приобретает характер достаточно жесткой словесной дуэли.

Если мы внимательно поглядим вокруг, то можем заметить, что люди, нас окружающие, тоже ведут себя в ситуациях эмоционального напряжения по-разному. Среди своих знакомых мы обнаружим и щепетильных «японцев», и невоздержанных на язык «шерпов». В конфликтной ситуации разные языковые личности придерживаются неодинаковых речевых стратегий. Отличия в коммуникативном поведении определяются индивидуаль

но-личностными характеристиками говорящих, обусловленными их темпераментом, воспитанием и т. п. Разнообразие языковых форм, употребляемых в состоянии конфликта, можно свести к трем типам речевых стратегий: инвективному, куртуазному, рационально-эвристическому. В качестве единого принципа типологии здесь используется особенность аффективного поведения, который использует языковая личность для снятия фрустрации. Охарактеризуем каждый.

1. Инвективная стратегия конфликтного поведения демонстрирует пониженную знаковость: коммуникативные Проявления здесь выступают отражением эмоционально-биологических реакций и выливаются в аффективную разрядку в форме брани, ругани (инвективы).

2. Куртуазная стратегия, наоборот, отличается повышенной семиотичностью речевого поведения, Обусловленного тяготением говорящего к этикетным формам социального взаимодействия. В качестве крайней формы аффекта в этом случае предпочтение отдается плачу.

3. Рационально-эвристическая стратегия речевого поведения в ситуации конфликта опирается на рассудочность, здравомыслие. Этот тип разрядки тяготеет к смеху, как аффективной реакции. Негативные эмоции в этом случае выражаются косвенным, непрямым образом.

Еще раз подчеркнем, что коммуникативный конфликт несет в себе реализацию эмоциональной разрядки, снятия напряжения. Эффект такого «выпускания паров» сходен с тем, что древние греки' называли термином катарсис – психологическое очищение, приносящее облегчение. Разные языковые личности стремятся к различному вербальному катарсису. Так инвективная языковая личность разряжается при помощи прямой вербальной агрессии, куртуазная демонстрирует эмоцию обиды, рационально-эвристическая использует смеховой катарсис, представленный в виде иронии. Для иллюстрации возьмем типичную конфликтную ситуацию семейного общения: муж безуспешно ищет утром свои носки, что вызывает крайнее раздражение жены.

Муж: - Ты случайно не знаешь, где мои носки?

(Инвективный тип) Жена: - Иди ты к черту со своими носками! Я тебе не домработница! Идиот!

(Куртуазный тип) Жена: - Если тебе, конечно, не трудно, будь так добр: клади свои носки на место!

(Рационально-эвристический тип) Жена: - Это, конечно, враги сперли. ЦРУ похитило. Изучают как оружие массового уничтожения.

Все три типа ответов даются с позиции берновского Родителя. Речевая стратегия выбирается говорящим бессознательно. Конфликтное поведение как лакмусовая бумажка проявляет своеобразие языковой личности. Отмеченные черты поведения в ситуации эмоционального стресса обнаруживают себя и других сферах речевого существования человека: в деловой, педагогической и др. Достаточно вспомнить школьных учителей, с которыми каждый из нас имел дело в своем детстве. В состоянии стресса одни из них принимали позу обиженных, другие - предпочитали переходить на крик, третьи же разряжались при помощи иронических насмешек.

Бытовой конфликт, как правило, возникает в результате недовольства одного из участников социального взаимодействия поведением другого. В некоторых случаях такое недовольство становится следствием коммуникативного недоразумения, в основе которого лежит, разница э речевых стратегиях участников общения. Приведем несколько примеров из записей живой разговорной речи.

1. Муж (что-то раздраженно ищет). - Черт возьми! Куда в этом доме все девается! Жена:-Не смей/ со мной разговаривать в таком хамском тоне!

2. Жена («ходя в квартиру). - Я сейчас ехала/ в какой-то душегубке! Это кошмар/ что в транспорте творится!

Муж (иронически) - Ужас! Всемирная катастрофа! Жена. - Я не понимаю/ чему ты радуешься// Твоей жене чуть руку не сломали/ а ты все ерничаешь!

3. Жена. Ой/ что-то я сегодня себя так плохо чувствую//...

Муж (иронически). - Бедняга// Ложись и сделай бай-бай//

Жена. - Скотина! Это ты целыми днями дрыхнешь/ а я на всю семью вкалываю!

Все три диалога демонстрируют конфликт на основе различия в типах языковых личностей. В первой ситуации муж принадлежит к инвективному типу, жена - к куртуазному; во второй -куртуазная жена выражает недовольство рационально-эвристическим стилем общения мужа; в третьем примере конфликт намечается вследствие несоответствия: жена - инвективный тип, муж-рационально-эвристический.

Наблюдения за разными языковыми личностями позволяет говорить о разной степени их конфликтности. Среди своих знакомых мы можем выделить и людей, для которых конфликт - естественная форма межличностной коммуникации, и собеседников, общение с которыми никогда не переходит в конфронтацию. Способность к кооперации в межличностном взаимодействии можно считать одним из критериев для выделения уровней коммуникативной компетенции языковых личностей. В качестве единого основания здесь выступает тип доминирующей установки по отношению к другому участнику общения. На этой основе мы выделяем три уровня коммуникативной компетенции: конфликтный, центрированный и кооперативный. Каждая из намеченных разновидностей включает в себя по два подтипа.

Прежде чем мы приступим к подробному рассмотрению каждого из типов, укажем на то, что речевое поведение языковых личностей в рамках того или иного уровня коммуникативной компетенции может отличаться. Разница в языковых формах выражения коммуникативного намерения определяется особенностями индивидуального стиля участников коммуникации.

Наблюдения показали, что разные уровни коммуникативной компетенции, выделяемые на основе гармонизации / дисгармонизации общения, дают разные возможности для разграничения языковых форм построения речевого взаимодействия (интеракции). Перейдем к детальному описанию каждой Из выделяемых разновидностей дискурса.

Конфликтный тип демонстрирует установку против партнера по коммуникации. Она отражает стремление одного из участников общения самоутвердиться за счет собеседника. Указанный тип представлен двумя разновидностями: конфликтно-агрессивным и конфликтно-манипуляторским.

Конфликтно-агрессивный подтип характеризуется тем, что один из участников (или оба) демонстрируют коммуникативному партнеру отрицательно заряженное эмоциональное отношение {агрессию), которая вызвана стремлением видеть в его поведении враждебность. Одна из особенностей речи такого типа - наличие в ней так называемых конфликтогенов, провоцирующих собеседника к столкновению. Агрессор - ущербная в социально-психологическом отношении личность. Для того, чтобы добиться ощущения социальной полноценности, коммуникант такого рода должен доставить собеседнику моральный дискомфорт («ска-

зать гадость»). Крайней формой вербальной агрессии становится коммуникативный садизм, когда партнер по общению становится объектом словесного издевательства.

В зависимости от индивидуальных особенностей речевого, портрета участников общения агрессия может проявляться в разных формах. Наблюдения показывают, что инвективная, куртуазная и рационально-эвристическая речевая агрессия по языковым способам реализации различаются довольно отчетливо. Наиболее явно конфликтность подобного типа выражается в том случае, когда сталкиваются две инвективные языковые личности. В качестве примера приведем короткий диалог в общественном транспорте.

(Полная женщина преклонных лет, проталкиваясь к выходу) -Да ты дашь мне/выйти что ли/дура!

(Женщина лет сорока) - Че ты разоралась/лошадь старая!

Однако не всегда агрессия может обретать форму прямого оскорбления. Гораздо чаще она имеет вид неявно выраженного отношения, намека. В обыденном общении это проявляется в субжанре, который мы назвали термином «колкость». Подобную разновидность куртуазной агрессии хорошо иллюстрирует анекдот.

Разговаривают две пожилые подруги.

- Какие мы с тобой когда-то были красивые. Особенно, я.

- Да. А теперь мы такие страшные. Особенно, ты.

Куртуазная конфликтность может проявляться в форме так называемого коммуникативного саботажа, когда на поставленный вопрос отвечают вопросом.

(Студентка, заглядывая на кафедру)

- Извините/ а N [фамилия преподавателя] сегодня будет?

- Не N/ а ИМ. [имя и отчество]//Вы что/не знаете/что к преподавателю нужно обращаться по имени и отчеству?

Если в первом примере в качестве конфликтогена выступает прямое оскорбление, то во втором - намек, снижение собеседницы косвенными средствами. Для рационально-эвристической личности такой провоцирующей зацепкой может служить вводное словосочетание, привносящее в высказывание оскорбительный для собеседника смысл.

- Ты помнишь/ какой день был вчера?

- Какой?

- Ты как всегда/ забыл/ что у твоего сына день рождения//

Конфликтно-манипуляторский подтип речевого поведения ориентирован на коммуникацию, в ходе которой один из участников общения в своем собеседнике прежде всего видит объект манипуляции. Здесь мы также сталкиваемся с психологической ущербностью, которая преодолевается за счет коммуникативного партнера. Манипулятор самоутверждается, ставя собеседника в конкретной ситуации общения на нижнюю по сравнению с собой статусную позицию. Он не испытывает уважения к адресату своего высказывания, считая его по интеллектуальным и этическим качествам существом, менее развитым. Доминирующая установка в речевом поведении подобной языковой личности - навязывание своего мнения и вообще преувеличение авторитетности своего жизненного опыта (Я считаю...; Ты должен(а)...; Я бы на твоем месте... и т. п.). В ходе общения манипулятор проявляется в поучениях, советах, диктате, а кроме того, в манере, задав вопрос, не дослушать ответ на него или же самому дать ответ, в бесцеремонной смене темы путем перебивания собеседника.

Дискурс, отражающий конфликтно-манипуляторское общение, также довольно отчетливо дифференцируется в зависимости от принадлежности манипулятора к инвективному, рационально-эвристическому или куртуазному типам языковой личности.

(Инвективный)

- Не знаю/ что мне с К. [мужем] делать? Целыми днями лежит/и видак смотрит//

-Дура ты была/ когда за него замуж выходила! Я считаю/ гони ты его в шею! Чем такого/лучше никакого//

(Куртуазный)

(Мужу) - Ты меня конечно/ извини//Я конечно/ не могу тебя заставить// Но по-моему/ ты в этой куртке/ похож на бомжа// Надевай что хочешь/ это твое право// Но мне с тобой будет/ просто стыдно идти//

(Рационально-эвристический)

(Муж, обращаясь к жене, которая разговаривает по телефону)- Ты надолго?

Жена -Не мешай/я по делу//

Муж- Я так понимаю/'ужинать мы сегодня/не будем...

Как в дискурсе, содержащем агрессивные интенции, в речевом поведении конфликтного манипулятора присутствуют конфликтогены, назначение которых - снизить, унизить коммуникативного партнера.

Центрированный тип речевого поведения характеризуется наличием у одного (или у обоих) из участников общения (интеракции) установки на игнорирование партнера коммуникации. Наши наблюдения позволяют нам выделить две разновидно-

сти дискурса такого типа: активно-центрированный и пассивно-центрированный.

Активно-центрированный подтип (активный эгоцентрик) иногда по своим речевым проявлениям напоминает конфликтно-манипуляторский дискурс: в нем тоже присутствуют перебивы собеседника, произвольные изменения темы разговора и т. д. Однако здесь необходимо констатировать разницу: если конфликтный манипулятор не уважает коммуникативного партнера, желая навязать ему свою точку зрения, то активный эгоцентрик просто не способен встать на точку зрения другого участника общения. Активный эгоцентрик строит свое общение так, как ребенок, играющий в мяч со стеной: спрашивает совет и тут же говорит о принятом решении, задает вопрос и сам на него отвечает, определяет тему разговора и сам ее развивает, не давая партнеру по коммуникации вставить слово, высказать свое суждение. Субъективно он испытывает иллюзию полноценной коммуникации и, как правило, получает от общения удовольствие, не замечая дискомфорта, который испытывает собеседник, что иногда чревато коммуникативными неудачами и (даже) конфликтами.

Разговор в кинозале, на киноклубном просмотре.

- N/ давай поговорим//

- О чем?

-Давай о «Молохе» поговорим [фильм А. Сокурова]// Ты как понял?

-Понимаешь...

(Говорит одновременно с репликой собеседника, перебивая) - Я так понял/ он сам одинокий// Он жертва одиночества//Экзистенциальные дела/такие//

- Ну ты понимаешь// Сложно рационализировать/ то/ что Сокуров имел в виду// Там скорее атмосфера...

(Глядя в пространство с отсутствующим выражением и явно не слушая) - Ясно// Ясно// А ты сейчас/ что читаешь? (не дожидаясь ответа) Я Фуко купил// Как тебе Фуко? (не дожидаясь ответа) Мне нравится//...

Собранный нами материал показывает, что центрированное речевое поведение слабо дифференцируется по стратегическим предпочтениям участников интеракции. Иными словами, в центрированной коммуникации говорящие обычно ведут себя примерно одинаково.

Пассивно-центрированная разновидность общения характеризуется уходом одного из коммуникативных партнеров в себя.

Такой пассивный эгоцентрик обычно выглядит безобидным рассеянным (иногда - забитым) «ежиком в тумане». Он с трудом способен выйти за пределы собственного внутреннего мира. Такая особенность речевого поведения, как правило, становится результатом работы психологических защитных механизмов, которые обычно отражают какие-то особенности воспитания индивида. Обычно речевое поведение такой языковой личности содержит несоответствие выбранных говорящим тактик ситуации общения и намерению собеседника, что свидетельствует о неумении переключиться на точку зрения слушателя. Это же выражается в упоминании имен, неизвестных собеседнику, как известных; в принципиально банальных реакциях на информацию, касающуюся коммуникативного партнера; в неадекватных реакциях (репликах невпопад); в переведении разговора на темы, которые касаются только говорящего, и полном отсутствии интереса к темам, интересующим слушателя и т. п. Речевое общение пассивного эгоцентрика наполнено коммуникативными неудача-ми и недоразумениями, факт возникновения которых часто им не замечается.

(Преподаватели, сидя на кафедре, наблюдая, как N перебирает на своем столе бумажки) - Интересно/ долго она копошиться будет?

—Да/ Между прочим/ звонок уже был//

- Смотри-ка/она даже не слышит//

(N, спустя некоторое время) - Эт вы че/ про меня говорите?

Особенно наглядно проявляется эта разновидность дискурса, когда оба участника общения строят свою речь в рамках пассивной центрации. В этом случае общение напоминает описанный в известном анекдоте диалог глухих:

- Ты в баню?

- Нет, я в баню.

- А-а. А я думал, что ты в баню.

Наши наблюдения показывают, что довольно успешно (по крайней мере - неконфликтно) проходит общение активного и пассивного эгоцентриков, в рамках которого первый выговаривается, не обращая внимание на то, слушает его собеседник или нет, а второй - просто присутствует при общении, не особо вникая в суть разговора.

В еще большей мере, чем дискурс активно-центрированный, пассивно-центрированное речевое поведение не дифференцируется по особенностям индивидуального стиля говорящих.

Кооперативный тип речевого поведения отличается доминирующей установкой в общении на партнера коммуникации. Здесь мы тоже выделяем подтипы: кооперативно-конформный и кооперативно-актуализаторский.

Кооперативно-конформная разновидность дискурса характеризуется тем, что один из участников общения демонстрирует согласие с точкой зрения собеседника, даже если он не вполне разделяет эту точку зрения, что, как правило, выступает следствием боязни конфликта, конфронтации. Такая настроенность проявляется в демонстрации интереса к другому участнику коммуникации в виде уточняющих вопросов, поддакивания, проявлении сочувствия, утешения, комплимента и т. д. В реальном общении обычно это выглядит как имитация (в той или иной степени убедительности) настроенности на коммуникативного партнера. Иногда уступки в построении интеракции, которые делает конформист, воспринимаются его коммуникативными партнерами как неискренность и, даже, хитрость.

Рассмотрение конкретного речевого материала показывает, что кооперативно-конформное речевое поведение также, как поведение конфликтное, способно различаться. Однако очень важно отметить, что основным принципом дифференциации выступает здесь не столько характер идиостиля говорящего, сколько особенности речевой манеры адресата. В подобном случае мы имеем дело со своего рода речевой мимикрией - стремлением подладиться под собеседника не только на уровне содержания речи, но и на уровне языкового оформления содержания. Приведем пример.

- Я не знаю/ неужели N вечно собирается/ на шее у матери сидеть?

- Не знаю/ не знаю//

- Пора/в конце-то концов/ей самой деньги зарабатывать!

- Да уж/вообще-то пора...

- Хватит/ с родителей тянуть!

- Да/конечно...

Кооперативно-актуализаторский подтип речевого поведения отражает высший уровень коммуникативной компетенций человека по способности к речевой кооперации. В этом случае гово-

I58

рящий руководствуется основным принципом, который можно определить как стремление поставить себя на точку зрения собеседника, взглянуть на изображаемую в речи ситуацию его глазами. Рискнем квалифицировать такой Тип общения, как соответствующий основному постулату христианской морали («возлюбить ближнего как самого себя»). Принципиальным отличием поведения актуализатора от конформиста выступает двойная перспектива в общении: ориентация не только на коммуникативного партнера но и на себя. Точнее - стремление возбудить в себе неформальный интерес к собеседнику, умение настроиться на его «волну». При этом кооперативный актуализатор, уважая мнение другого участника общения, сопереживая его проблемам, вовсе необязательно должен во всем с ним соглашаться. Более того, как это ни парадоксально, в некоторых случаях поведение актуализатора может напоминать методы манипулятора и, даже, агрессора.

Анализ конкретного речевого материала показал, что дискурс, соответствующий этому уровню коммуникативной компетенции тюке довольно отчетливо различается по идиостилевым особенностям. При этом критерием такой различия выступает и довольно сложное соотношение языкового своеобразия речевого поведения как адресанта, так и адресата коммуникации.

- Слушай/я в шоке/мне не приходит утверждение!

- Ну/ ты подожди// Рано паниковать// Оно не сразу приходит// Ирка вон/ целый год ждала// А сейчас и вовсе/ в ВАКе там сейчас/все меняется//

- Ой/ не знаю// У меня всегда все не по-людски// Всем приходит/ а меня могут не утвердить//

- Да нет// Так не бывает// Успокойся// Ты уже кандидат// Степень не ВАК/а совет присуждает// -Ты думаешь?.. -Ну хочешь/я позвоню в ВАК?// Я спрошу у О.Б. телефон....

Представленные выше разновидности речевого поведения двойственны практически всем людям. Каждый из нас в различных коммуникативных ситуациях может демонстрировать конфликтность, центрацию, подниматься до высот актуализации и т. П. Более того, в соответствии с намеченными типами взаимодействия можно дифференцировать жанры повседневного общения, о которых у нас пойдет речь в следующем параграфе: так конфликтное общение в большей мере соответствует жанру ссоры,

выяснения отношений, центрированное - чаще присутствует в легкомысленной болтовне, кооперативное (особенно - кооперативно-актуализаторское) отвечает природе жанра разговора по душам и т. п.

Кроме этого, в выборе выявленных форм речевого поведения, при переключении (иногда - не вполне осознанном) с одного типа построения дискурса на другой большое значение имеет фактор адресата, характер статусно-ролевых отношений с ним говорящего. В разговоре с человеком, который старше нас по возрасту или общественному положению, мы, естественно, значительно чаще вынуждены прибегать к конформным способам кооперации, нежели со сверстником, который находится с нами в дружеских отношениях. Общение с сыном (дочерью) невольно побуждает нас обращаться к конфликтному манипуляторству, в то время как использование подобных принципов в коммуникации с женой (мужем) чревато ссорой.

Охарактеризованные выше разновидности дискурсов могут, по нашему глубокому убеждению, с успехом использоваться для типологии языковых личностей. Однако по указанным выше причинам однозначно квалифицировать ту или иную языковую личность на основе представленных параметров трудно. Для адекватного разделения людей по способности к кооперации в речевом поведении используется понятие «личностный комплекс», включающий в себя набор признаков по степени убывания: доминанту, субдоминанту и субстрат. В рамках такого деления может быть выделено значительное число типологических разновидностей, например: личность с актуализаторской доминантой, конфликтной субдоминантой и активно-центрированным субстратом; конфликтной доминантой, актуализаторской субдоминантой и манипуляторским субстратом и т. п. Число подтипов в этом случае увеличивается в геометрической прогрессии и достигает 63. Иерархия выделяемых типов будет располагаться между двумя полюсами, верхний из которых следует обозначить как актуализатор в доминанте, субдоминанте и субстрате. Такая языковая личность характеризуется чертами, которые обычно фиксируют у канонизированных святых. На нижнем полюсе иерархии будет находиться «бесовская личность» с наличием агрессивного начала во всех трех позициях. Между этими крайними характеристиками располагаются обычные представители этноса, носители языка, с их коммуникативными достоинствами и недостатками.