Раздел 5. Роль этнических установок и стереотипов в формировании национального характера

Важным является вопрос о структурных элементах как национальной психологии вообще, так и национального характера в частности. Речь идет о выяснении механизма зарождения и формирования тех черт, которые составляют содержание понятия «национальный характер».
Национальная психология и национальный характер, как ее важнейший структурный
элемент, функционируют, в основном на уровне обыденного сознания, где велика роль бессознательного.
Вопрос о месте и роли бессознательного в структуре национальной психологии не
исследован в философской литературе, хотя сама жизнь показала необходимость такого исследования.
На формирование национального характера, его черт оказывают влияние установки и стереотипы. Собственно, они и создают тот остов, стержень, благодаря которому
вырисовывается реальный психологический портрет национальной общности. Как мне
думается, последовательность здесь может быть такая: бессознательное, установки, стереотипы. национальный характер. Благодаря установкам, а затем и стереотипам, создаются представления как о «чужой», так и о «своей» национальной общности. В вопросе о взаимоотношении бессознательного и установки я исхожу из тезиса, что бессознательное предшествует установке.
Значение бессознательного в жизнедеятельности человека одним из первых подчеркнул 3. Фрейд. Но на рубеже X X в. уже предпринимались попытки со стороны социальных психологов рассмотреть роль бессознательного в поведении не отдельной личности, а больших групп людей, толпы. В этом плане представляет интерес работа Г. Лебона «Психология народов и масс».
Прежде всего Лебон останавливается на анализе слова «толпа», отмечая, что под этим
словом подразумевается в обыкновенном смысле собрание индивидов, независимо от их национальной и профессиональной принадлежности, а также независимо от того, какова цель данного собрания. Однако совершенно иной оттенок приобретает содержание понятия «толпа», когда мы его употребляем в психологическом аспекте. «При известных
условиях - и притом только при этих условиях - собрание людей представляет совершенно новые черты, отличающиеся от тех, которые характеризуют отдельных индивидов, входящих в состав этого собрания. Сознательная личность исчезает, причем чувства и идеи всех отдельных единиц, образующих целое, именуемое толпой, принимают одно и то же направление. Образуется коллективная душа, имеющая, конечно, временный характер, но представляющая очень определенные черты»¹.
По мнению Лебона, исчезновение сознательной личности и ориентирование чувств и
мыслей в известном направлении характеризуют толпу и не требуют непременного и одновременного присутствия нескольких индивидов в одном и том же месте. Тысячи людей могут быть отдалены друг от друга, однако в определенные периоды под влиянием
каких-либо великих национальных событий или эмоций приобретать черты одухотворенной толпы. Достаточно случайности, чтобы данная разношерстная и разноликая группа или собрание людей приобрели характер толпы.
Лебон показывает, что могут быть различные категории толпы. Однако какими бы ни
были индивиды, ее составляющие, «каков бы ни был их образ жизни, занятия, их характер или ум, одного их превращения в толпу достаточно для того, чтобы у них образовался род коллективной души, заставляющей их чувствовать, думать и действовать совершенно иначе, чем думал бы, действовал и чувствовал каждый из них в отдельности»².
В своих рассуждениях Лебон приводит тезис современной ему психологической науки
о том, что явления бессознательного играют значительную роль не только в органической
жизни, но и в жизнедеятельности ума, ибо сознательная жизнь ума составляет лишь очень
малую часть по сравнению с бессознательной. «Наши сознательные поступки вытекают из субстрата бессознательного, создаваемого в особенности влияниями наследственности»³.
По Лебону, причиной сходства индивидов одной расы, образующих душу этой расы,
являются элементы бессознательного, «Самые несхожие между собой люди по своему уму могут обладать одинаковыми страстями, инстинктами и чувствами, и во всем, что касается чувства, религии, политики, морали, привязанностей и антипатий и т.п., - люди самые знаменитые только очень редко возвышаются над уровнем самых обыкновенных индивидов. Между великим математиком и его сапожником может существовать целая пропасть с точки зрения интеллектуальной жизни, но с точки зрения характера между ними часто не замечается никакой разницы или же очень небольшая».
В толпе интеллектуальные способности индивидов исчезают и как следствие исчезает их индивидуальность. Верх берет бессознательное. И Лебон делает вывод, который очевидно категоричен и односторонен. Он утверждает, что в толпе может происходить накопление только глупости, а не ума.
Лебон считает, что в толпе проявляются новые качества, которые мы не наблюдаем у индивида в отдельности. Дело в том, что у индивида в толпе, благодаря значительному количеству ее составляющих, создается иллюзия, будто личности свойственна необычная
сила. Из-за этой иллюзии индивид поддается таким инстинктам, эмоциям и чувствам, на
поводу которых он никогда не пошел, если бы был один. Специфика толпы заключается в
том, что она анонимна и не несет ответственности за свои действия. Здесь происходит метаморфоза в поведении личности, утрачивается чувство личной ответственности, ибо это чувство толпе неведомо. Бессознательное становится лейтмотивом ее поведения.
Среди других причин, влияющих на поведение индивида в толпе, Лебон выделяет такое психологическое состояние личности, когда она поддается всякому влиянию, чувству, порыву, ибо в толпе всякое действие заразительно» причем в такой мере, что индивид свои личные интересы приносит в жертву интересу коллективному.
И, наконец, третья причина: восприимчивость человека в толпе к внушению. Пробыв
какое-то время в толпе, индивид приобретает состояние загипнотизированного.
«Блуждая всегда на границе бессознательного, легко подчиняясь всяким внушениям и
обладая буйными чувствами, свойственными тем существам, которые не могут подчиняться влиянию рассудка, толпа, лишенная всяких критических способностей, должна быть чрезвычайно легковерна. Невероятное для нее не существует, и это надо помнить, так как этим объясняется та необычайная легкость, с которой создаются и распространяются легенды и самые неправдоподобные рассказы»⁴. Будучи и таком состоянии, субъект, естественно, руководствуется не разумом, а бессознательным, которое определяет его поведение: «Исчезновение сознательной личности, преобладание личности бессознательной, одинаковое направление чувств и идей, определяемое внушением, и стремления превратить немедленно в действия внушенные идеи - вот главные черты, характеризующие индивид в толпе. Он уже перестает быть самим собою и становится автоматом, у которого своей воли не существует»⁵ (выделено мною. - П. Г.). Став частицей толпы, чееловек, по выражению Лебона, спускается на несколько ступеней вниз по лестнице цивилизации. И если, будучи изолированным, индивид может вести себя вполне культурно, то в толпе - это варвар, которым движет не разум, а инстинкты.
Таким образом, толпа в интеллектуальном отношении стоит значительно ниже
отдельного изолированного индивида. В толпе проявляется не интеллект, а чувства, эмоции. Лебон. показывает, что в зависимости от того влияния, которое испытывает толпа, а также от призывов, направленных к ней, она может быть либо преступной, либо героической. Ради какой-нибудь идеи толпа может пойти на смерть, «в толпе можно пробудить энтузиазм и заставить ее, ради славы и чести, идти без хлеба и оружия»⁶.
Наиболее типичными свойствами толпы являются импульсивность, изменчивость и раздражительность. Поскольку феномен бессознательного определяет ее установки, поведение толпы, по убеждению Лебона, подчиняется влиянию не головного мозга, а спинного и по своему уровню приближается к поведению первобытных существ. Действие толпы иррационально, поэтому ее поведение нередко детерминировано случайностями, она рабски покоряется импульсам, которые получает.
Французский психолог пытается найти биологическое, точнее, физиологическое
объяснение поведению толпы, отмечая, что изолированный индивид обладает способностью подавлять свои рефлексы, тогда как толпа этой способности не имеет.
Импульсы, которым подвержена и которым повинуется толпа, могут быть по своей
природе самыми различными и определяются разнообразными факторами. Этим
объясняется и изменение в поведении толпы, когда она может перейти от самой
кровожадной жестокости к великодушию. «Толпа легко становится палачом, но так же легко она идет и на мученичество. Из ее недр лились те потоки крови, которые нужны были для того, чтобы восторжествовала какая-нибудь вера»⁷.
Действия толпы непредсказуемы; как пишет Лебон - толпа похожа на листья, подымаемые урааганом и разносимые в разные стороны. Кроме того, ее поведение весьма изменчиво, поэтому толпой очень трудно руководить. Импульсивность и изменчивость толпы определяют и другие черты ее поведения. Среди них - отрицание возможности коллизий между желанием толпы и реализацией этих желаний. В этом отношении она подобии первобытному дикарю. Количественный фактор создает иллюзию безграничного могущества толпы.
«Изолированный индивид сознает, что он не может один поджечь дворец, разграбить
магазин, а если даже он почувствует влечение сделан, это, то легко устоит против него. В
толпе же у него является сознание могущества, доставляемого ему численностью, и
достаточно лишь внушить ему идеи убийства, и грабежа, чтобы он тотчас же поддался искушению»⁸.
В толпе невежда и ученый одинаково лишаются способности к наблюдению. Все это
приводит к тому, что толпа односторонне воспринимает окружающее. Доминирующее функционирование бессознательного обусловливает преувеличение чувств. Ситуация
усложняется еще и тем, что сила чувств толпы увеличивается, как отмечает Лебон, из-за отсутствия ответственности: «В толпе дурак, невежда и завистник освобождаются от
сознания своего ничтожества и бессилия, заменяющегося у них сознанием грубой силы, преходящей, но безмерной. К несчастью, преувеличение чаще обнаруживается в дурных
чувствах толпы, атавистическом остатке инстинктов первобытного человека, которые
подавляются у изолированного и ответственного индивида боязнью наказания. Это
и является причиной легкости, с которой толпа совершает самые худшие насилия»⁹. Кроме указанных выше черт, толпе, по Лебону, свойственны также нетерпимость и консерватизм. Если для отдельного индивида характерны сомнения, поиск истины, то толпа никогда не испытывает никаких сомнений относительно того, что истина и что заблуждение.
Рассуждая о свойствах толпы, Лебон замечает, что в раздражительности толпы,
в ее импульсивности и изменчивости, так же как и во всех народных чувствах, всегда проявляются основные черты расы. Соглашаясь с тем, что всякая толпа импульсивна и раздражительна, Лебон тем не менее считает, что степень этой раздражительности и импульсивности у различных народов различна.
В качестве примера он приводит англосаксонскую толпу и латинскую. Психологическое состояние толпы свидетельствует, что она уважает только силу, доброта ей чужда, и поэтому симпатии толпы всегда на стороне тиранов. «Тип героя, дорогого сердцу толпы, всегда будет напоминать Цезаря, шлем которого прельщает толпу, власть внушает ей уважение, а меч заставляет бояться»¹⁰.
Проведенное Лебоном исследование психологии толпы, выявление тех закономерностей, которым она подчинена в своем поведении, а также анализ бессознательного как доминирующего в действиях толпы имеет актуальное значение для выяснения места и роли бессознательного начала в национальной психологии.
Столь всесторонний и обстоятельный анализ был продолжен в X X в. философами, психологами, социологами. Среди многих исследований прежде всего следует отметить концепции К. Юнга и Г. Шпета.
Первый из них обратил внимание на существование как бы двух слоев бессознательного. Поверхностный слой он назвал личностным бессознательным. Более глубокий слой, формирующийся не из личного опыта, - коллективным бессознательным.
«Я выбрал выражение «коллективное», - пишет Юнг, - поскольку речь идет о
бессознательном, имеющем не индивидуальную, а всеобщую природу. То есть оно включает в себя, в противоположность личностной душе, содержания и образы поведения, которые являются повсюду и у всех индивидов одними и теми же. Другими словами, коллективное бессознательное идентично у всех людей и образует тем самым всеобщее основание душевной жизни каждого, будучи по природе сверхличным¹¹.
Однако сложность исследования состоит в том, что понятие «коллективное» употребляется в различных аспектах, особенно, когда речь идет о его взаимоотношении с понятием «дух». На это обстоятельство обратил внимание. Г. Шпет. Рассматривая коллективное, он выделяет несколько значений в его употреблении. Первое из них используется для обозначения коллективного предмета, коллективности или коллектива, когда речь идет о коллекции. В данном смысле коллективный предмет означает не что иное, как собрание индивидуальных экземпляров. При этом каждый экземпляр коллекции выступает в то же время как ее самостоятельный член. Второе.значение понятия встречается, как отмечает Шлет, со значением массы или множества. «Здесь под коллективным разумеется неопределенная совокупность экземпляров, в противоположность первому значению сходных по виду, но, понятно, разных индивидуально, какова разница при рассмотрении соответствующего коллектива игнорируется»¹². Шпет подчеркивает, что толпа как «коллективность» подходит под второе значение этого понятия. «Коллективность» в третьем значении, считает Шпет, близка ко второму. Это есть коллектив слагаемых, «сумма», совокупность в собственном смысле. Четвертое значение употребляется, когда принимают по внимание взаимодействие, в котором находятся индивиды, составляющие группу. И, наконец, пятое значение, по характеристике Шпета, трудно поддающееся определению. Он называет его «коллективом типа». Здесь речь идет о динамическом коллективе. По смыслу «тип» употребляется близко к термину, которым оперирует художественная литература.
После некоторых уточнений, связанных с употреблением понятия «коллективное»,
возвратимся к рассмотрению коллективного бессознательного Юнгом. Юнг отмечает, что признание в душе сущестоовапия чего-либо происходит лишь тогда, когда в ней
присутствуют осознапасмые содержания. О бессознательном правомерно говорить лишь в
той мере, в какой возможно удовлетвориться наличием таких содержаний. «Содсржаниями коллективного бессознательно являются так называемые архетипы»¹³.
Юнг останавливается на конкретизации данного понятия, подчеркивая, что термин
«архетип» встречается уже у Филона. Архетип, по Юнгу, это пояснительное описание платоновского эйдоса. Он представляет собой еще непосредственную психическую
данность, то есть ту часть содержания, которая не прошла еще рациональной обработки.
Если Фрейд утверждал, что духовная культура народа, в том числе и фольклор, представляет собой не что иное, как реализацию подавленных первобытных, чаще всего сексуальных, желаний, то с точки зрения Юнга, архетипы, как отмечалось выше, выражают в устном народном творчестве «безличностное коллективное бессознательное». Однако об этом «безличностном коллективном бессознательном» можно сказать, что оно носит религиозный характер, поскольку «коллективные идеи имеют всегда религиозный характер». «Бессознательное обычно считают чем-то вроде футляра, в котором заключено интимно-личностное, т. е. примерно тем, что библия называет «сердцем», и что, помимо всего прочего, содержит и все дурные помыслы. В камерах сердца обитают злые духи крови, внезапного гнева и чувственных пристрастий. Так выглядит бессознательное с точки зрения сознания»¹⁴.
Лебон аргументированно доказал, что в толпе господствует бессознательное. Юнг
попытался раскрыть содержание коллективного бессознательного.
Однако большие массы людей, толпа состоят из отдельных индивидов, наделенных индивидуальным сознанием, и когда мы говорим о доминирующем характере
бессознательного в поведении толпы, то должны исследовать факторы, способствующие появлению бессознательного на индивидуальном, личностном уровне.
Почему роль бессознательного в национальной психологии возрастает? Или, возможно, она всегда была значительной? Игнорируя бессознательное в жизнедеятельности отдельного человека, наше обществоведение недооценило его роли и в сфере социальных процессов.
В концептуальном плане нет единой точки зрения на природу бессознательного.
В литературе по данному вопросу выделяются следующие три точки зрения:
1. Бессознательное как антитезис сознания. 2. Бессознательное как совокупность процессов, протекающих вне сознания, помимо, его контроля. 3. Бессознательное как один из специфических функциональных компонентов психики, по своей семантической модальности гомологичный сознанию¹⁵.
Очевидно, наиболее приемлемой является третья точка зрения, которая исходит из того, что бессознательное выступает одним из специфических функциональных компонентов психики. В данном случае оно не является противоположностью, антитезой сознанию, а, наоборот, функционирует в единстве с ним. Такое понимание бессознательного срывает с него покров мистицизма и таинственности и открывает путь его научного исследования, прежде всего дает возможность анализа поведения личности. Этой точки зрения придерживается Л. С. Выготский, который пишет - «Бессознательное не отделено от сознания какой-то непроходимой стеной. Процессы, начинающиеся в нем, часто имеют свое продолжение в сознании, и наоборот, многое сознательное вытесняется нами в подсознательную сферу. Существует постоянная, ни на минуту не прекращающаяся, живая динамическая связь между обеими сферами нашего сознания. Бессознательное влияет на наши поступки, обнаруживается в нашем поведении, и по этим следам и проявлениям мы научаемся распознавать бессознательное и законы, управляющие им»¹⁶.
Таким образом, это как бы два этажа единого здания. При чем бессознательное составляет нижний его этаж, а сознание - верхний. Если бессознательное выполняеет решающие мотивационные функции в поведении больших масс людей, толпы, то это значит, что его роль в жизнедеятельности отдельного человека невелика. Значительная часть информации воспринимается на бессознательном уровне, и лишь ничтожная ее часть становится фактом сознания.
Однако в структуре личности роль бессознательного не ограничивается пассивным восприятием информации. Поведение личности, специфика ее реакций на внешние
воздействия не всегда объясняется внешними факторами. Существуют биологически обусловленные бессознательные мотивации. Их исследование поможет вскрыть причины поведения индивида в самых различных ситуациях, когда ссылки на социальную
детерминированность не дают исчерпывающего объяснения.
Человек, как известно, существо биосоциальное. Это обстоятельство необходимо
учитывать при анализе не только структуры личности, но и особенностей национальной психологии, национального характера, то есть тогда, когда рассматриваются те или иные общности людей, в том числе и национальные. В противном случае многое останется непонятным, многие явления приобретут мистическую, иррациональную окраску.
Слишком долго в отечественной науке сфера бессознательного была запретной темой.
В тех случаях, когда действительность не укладывалась в прокрустово ложе принятых догм, ссылались на известный тезис о том, что человек представляет собой не что иное, как продукт общественных отношений, полагая, что этим все объясняется. Но жизнь богаче любых догм и формул. Именно жизнь заставила обратиться к исследованию феномена бессознательного, который в прошлом оценивался как фрейдистский и идеалистический.
Выше подробно рассматривались взгляды Лебона о роли бессознательного в массовом сознании. Французский психолог много пишет о жестокости, агрессивности толпы. Можно ли целиком объяснить этот феномен одной лишь ссылкой на факторы внушения,
подражания, которые, как показал Лебон, существуют и. оказывают большое воздействие на поведение индивида в толпе? Не существуют ли другие, наряду с отмеченными Лебоном, причины поведения индивида в толпе и не являются ли они факторами биологического порядка, которыми манипулируют для достижения определенных целей?
В литературе приводятся данные о наблюдениях над животными. Было замечено, что у животных спонтанно в определенное время проявляется агрессивность. При этом их агрессивность направлена на такие объекты, к которым в другое время они испытывали
полное равнодушие. Исследования Лоренца, Тинбергена показали, что эти вспышки
объясняются наличием у млекопитающих «центров агрессии». «У млекопитающих, в том
числе у человека, в области структур лимбической системы мозга обнаружен ряд пунктов, стимуляция которых электрическим током вызывает агрессивно-оборонительное
поведение, а у людей, по их самоотчетам, эмоции неприязни, враждебности, злобы. Предполагается, что эти пункты являются элементами специализированной анатомо-функциональной системы, генерирующей агрессивно-оборонительное поведение»¹⁷.
Ученые пришли к выводу, что в процессе эволюции формировалась как сама
физиологическая система, так и на ее основе данный тип реакции. Он был необходим
животному, ибо выполнял важнейшую оборонительную функцию в процессе
внутривидовой борьбы и обеспечивал выживание более сильному. Но, сформировавшись
в процессе эволюции, пункты, обеспечивающие агрессивно-оборонительное поведение, во многих случаях не выполняют такой роли, то есть они существуют, как отмечается в
литературе, и вне ситуаций опасности или конкуренции¹⁸.
Видимо, должны существовать нейрофизиологические основания реакций агрессивности. Являясь нейрональными образованиями, эти системы должны функционировать согласно самым общим и основным законам деятельности нервных элементов вообще. Так, одним из основных свойств нейронов является их возбудимость. Механизм этой реакции заключается в том, что под влиянием приходящих к нейронам по нервным клеткам возбуждении от внешних раздражителей они разряжаются нервными импульсами, в которых отражается функция данных нервных элементов. Но и при отсутствии внешнею раздражителя нейроны в результате деятельности внутриклеточных и межклеточных механизмов время от времени разряжаются спонтанно. Таким образом, импульсивная активность нейронов является неотъемлемым их свойством и, по всей вероятности, обязательным условием их существования¹⁹.
В случае, когда раздражители отсутствуют, нейроны физиологических систем агрессивно-оборонительного поведения испытывают сенсорное голодание, в результате
чего спонтанно повышается их возбудимость²⁰.
«У человека также существуют физиологические системы, генерирующие злобные («агрессивные») эмоции, и эти системы в соответствии с описанным нейрофизиологическим механизмом, очевидно, также способны к спонтанному возбуждению. Проявления неадекватных эмоций раздражения, злобы, гнева, ярости достаточно часто наблюдаются и хорошо известны, чтобы требовать доказательства их существования. Однако у человека отсутствуют или, по крайней мере, недостаточно эффективны присущие животным механизмы блокады агрессии (поэтому, как полагает К. Лоренц, человек от природы не является сильно вооруженным хищником). Тем не менее спонтанно возникающая у человека агрессивность проявляется отнюдь не беспорядочно, а, как мы полагаем, регулируется механизмами рационализации»²¹.
Характерной чертой является попытка придать смысл агрессивным, злобным аффектам человека, оправдать их, обосновывая необходимостью защиты «своих» от посягательств «чужих». Особенно это наглядно на примере межнациональных и религиозных конфликтов.
В недрах бессознательного зарождаются и формируются установки, которые определяют характер поведения не только на уровне бессознательного, но и на уровне сознания. Эти установки возникают как компоненты личностной структуры. В массовом сознании они приобретают социальную окраску, за что и получили название социальных.
Д. Н. Узнадзе, известный исследователь данного психологического феномена, пишет:
«Нужно иметь в виду, что перед нами стоит вопрос об изучении не какого-нибудь отдельного психического факта, а того специфического состояния, которое я называю установкой. Для возникновения последней достаточно двух элементарных условий какой-нибудь актуальной потребности у субъекта и ситуации ее удовлетворения. При наличии обоих этих условий в субъекте возникает установка к определенной активности. То или иное состояние сознания, то или иное из его содержаний вырастает лишь на основе этой установки»²².
Узнадзе обращает внимание на необходимость различать установку и возникающее на ее базе конкретное содержание, поскольку установка сама по себе не имеет ничего общего с этим содержанием, и, значит, характеризовать ее в терминах явлений сознания не представляется возможным. Важной особенностью концепции Узнадзе является то, что в феномене установки он видит ключ к объяснению мотиваций поведения человека.
Исходя из тезиса, что бессознательное генетически и логически предшествует сознанию, исследователи отмечают, что установочное отражение представляет собой свойство любого живого существа. При этом установка, свойственная человеку, принципиально отличается от установки, присущей животным, поскольку в животном мире она проявляется лишь в диффузном виде. «Единственной формой существования бессознательного психического, лучше сказать - досознательного психического, является установка. Бессознательное существование установки не означает того, что она имеет следовую природу, ибо существование и суммация следа недостаточны для понимания особенности установки. В установке необходимо внутреннее участие индивида, переживание им раздражителей»²³.
С точки зрения Узнадзе, установка представляет собой действительно внесознательный психический процесс. Имеются и другие точки зрения. Так, В. Ф. Бассин утверждает, что существуют сознательная и бессознательная установки. Некоторые нейрофизиологи
употребляют термин «физиологические установки», подразумевая под ним процессы,
которые происходят в ретикулярной формации продолговатого мозга. «Воздействие среды должно привести к формированию соответствующих нервных механизмов, в существовании и качестве которых заинтересованы не сами нейроны, а организм. Какие силы индивида будут приведены в готовность в каждый данный момент, какое содержание примут эти силы, это зависит от среды, т. е. объективной ситуации, необходимой организму для удовлетворения актуальной потребности»²⁴. Опыты показали, что в формировании установок, принимают участие также рецепторы. При этом определяющую роль играет тот рецептор, на который воздействует раздражитель. «Формирование установки в каждом конкретном случае начинается приведением в действие преимущественно того отдела мозга, который непосредственно получает информацию от соответствующего рецептора»²⁵.
Здесь подчеркнута физиологическая сторона механизма образования установки, без
выяснения которой невозможно раскрыть ее содержание и природу. Кроме рассмотренных выше установок, действующих на уровне отдельного индивида, существуют так называемые социальные установки, связанные с той социальной средой, в которой живет и осуществляет свою деятельность человек. Именно здесь мы можем говорить о национальных установках, обусловленных жизнедеятельностью индивида в условиях его национального бытия.
Было бы неверно ставить непреодолимую преграду между установками,
формирующимися на основе физиологических процессов в организме человека, и
социальными установками, обусловленными определенной социальной средой. Так же как, впрочем, неправомерно ставить между ними знак равенства. Напомним еще раз, что человек существо биосоциальное, и, будучи таковым, он концентрирует в себе черты как социальной, так и биологической сущности. Без выяснения физиологических механизмов формирования установок мы не постигнем сущности установок социальных.
В литературе отмечается, что в формировании понятия социальной установки большая
роль принадлежит Знаниецкому и Томасу. Исследуя социально-психологические черты
польского крестьянства, они показали что анализ специфики быта, традиций, обычаев
населения, которое оказалось в другой национальной среде, не может быть проведён без
понятия установки. Эти ученые определяют социальную установку «как духовное
состояние - отношение, выработавшееся у человека к ценностным объектам»²⁶, при этом они подчеркивают ее двойственную природу, поскольку она направлена на социальную ценность и в то же время на личность. Специфичность социальной среды создает предпосылки для формирования либо положительных, либо отрицательных установок.
В контексте рассматриваемого нами вопроса необходимо выделить национальные
установки. Хотя, возможно, понятие «национальные установки» не совсем адекватно
отражает социальную среду и те социальные связи, в которых личность находится. Более
точно будет говорить об установках, направленных на ценности, связанные с национальным бытием определенной общности,
В исследовательской литературе выделяют разные типы установки: установка
практического поведения; установка познания; установка социального поведения; установка реализации психофизических сил; установка творчества²⁷. Между некоторыми типами существует взаимосвязь, причем настолько тесная, что образует как бы комплекс установок.
Существует предрасположенность личности к определенному типу установок, детерминированная многими факторами, прежде всего социального характера.
Исследования Крича, Крачфильда и Балачи показали, что социальная установка не
является изолированным явлением, это компонент системы установок²⁸.
Возвращаясь к вопросу о национальных установках, необходимо подчеркнуть, что их формирование (как положительных, так и отрицательных) обусловлено многими причинами; историческими, социально-экономическими, политическими, идеологическими. Совокупность данных факторов образует феномен национальной установки. В массовом сознании может сформироваться установка на то или иное отношение к какой-либо национальной общности или ценностные установки, связанные с трудовой деятельностью, культурой народа. Мотивация поведения как личности, так и больших групп людей определяется во многом ими. Например, под влиянием политических и идеологических факторов в массовом сознании могут формироваться отрицательные установки по отношению к определенному этносу. Практика показывает, что установки такого рода бывают весьма устойчивыми и функционируют на уровне как индивидуального, так и общественного сознания.
Система установок создает предпосылку для формирования стереотипов. Некоторые
авторы определяют этнический стереотип как «групповой эталон, сложившийся на основе общественного мнения одной этнической группы о наиболее ярких характеристиках
другой»²⁹. С их точки зрения, структура этнического стереотипа следующая: 1) констатация особенностей чужой этнической группы; 2) отношение к этим особенностям,
предполагающее их оценку; 3) формирование определенного типа поведения по отношению к данной этнической группе»³⁰.
Неоднократно повторяясь, негативные этнические стереотипы становятся элементом общественного сознания. «Опыт мировой истории знает массу примеров того, как в случае неблагожелательных, а тем более конфликтных отношений отрицательные стереотипы сразу всплывают в общественном мнении: целым народам приписывают негативные бытовые, моральные черты (нечистоплотность, нечестность и т. п.), а то и «отказывают» в интеллектуальных способностях. Стереотипы опасны не только потому, что с ними трудно бороться, но и потому, что они исторически наслаиваются в обыденном общественном сознании»³¹.
Следует иметь в виду, что состояние межнациональных отношений, анализ конфликтов, возникших на их почве, настоятельно требует изучения этнических стереотипов, ибо они создают благоприятную почву для манипулирования массовым сознанием, выработки негативных установок по отношению к представителям других этносов. Важную роль здесь играют средства массовой информации. Деформации в проведении национальной политики пытали появление установок, по существу, враждебных. Широкое распространение получил этноцентризм, убеждение в превосходстве своей этнической группы над другими, превосходстве своих ценностей над ценностями других народов.
Справедливо подчеркивается, что в «специфике, несхожести национальных характеров различных этнических общностей заключается одна из основных причин появления
этнических стереотипов³².
Насколько объективны по своему содержанию этнические стереотипы? Вопрос этот
является весьма важным и сложным. Речь идет о выяснении критерия, по которому
определяется наше отношение на уровне обыденного сознания к другим национальным общностям.
Я не могу согласиться с утверждением П. Н. Шихирева о том, что неважно, истинно
данное знание или ложно, поскольку главнее в стереотипе не сама истинность, а
убежденность в ней³³. Сам принцип противопоставления истинности и убежденности
кажется методологически неправомерным. Что же касается в данном случае выяснения
критерия объективности этнических стереотипов, то при таком подходе формирование
ценностных установок по отношению к другим этносам будет происходить произвольно,
ибо не всегда то, в чем человек убежден, является истинным. Об этом свидетельствует повседневная практика, а также практика межнациональных отношений.
Сознание, зараженное вирусом национализма, убеждено, что истинно все то, что
происходит в данной национальной среде, и готово оправдать любые действия индивида,
лишь бы он принадлежал к своему этносу.
Национализм по своей природе иррационален, он противоречит логике здравою смысла. При этом не поддаются лотке мотивы поведения как отдельной личности, так и больших масс людей. Как в сфере теоретической, так и в сфере практики феномен национализма направлен на противопоставление «своею» «чужому». Процесс утверждения мифа о собственной исключительности может принимать самые различные формы, вплоть до изуверских. Иногда может показаться, что подобные взрывы агрессии проявляются внезапно и случайно. Однако это не так.
Выше рассматривался механизм формирования установок, которые возникают в сфере бессознательного, имея под собой физиологическую основу. Здесь важно, какую
направленность приобретает установка под влиянием политических и идеологических
факторов, какие стереотипы она формирует. Агрессивность и жестокость толпы, одержимой националистическими лозунгами, во многом объясняется причинами социального плана. Но не только ими. Доминантный характер иррационального в национализме связан с феноменом бессознательного.
В литературе дискутируется вопрос о взаимоотношении стереотипа и установки. Мне
кажется, что установка предшествует стереотипу. В значительной степени содержание
стереотипа определяется сущностными характеристиками установки. На формирование последней оказывают огромное влияние средства массовой информации. Стереотипы очень устойчивы и консервативны. Они могут быть разрушены лишь в течение длительного периода, в связи с радикальными изменениями общественною сознания. Сформировавшись, стереотипы переходят из поколения и поколение и являются исходной предпосылкой для оценки национальною характера. В качестве примера рассмотрим стереотипы, которые определяют содержание русского национального характера, В литературе широкое распространение получил стереотип о религиозности русского народа. Причем подавляющее большинство авторов, исследующих русский национальный характер, считают, что религиозность и связанное с нею искание абсолютного добра - наиболее глубокая и типичная черта национального характера русскою народа (Бердяев, Соловьев, Федотов, Франк, Лосский и др.). Остановимся на концепции Лосского. «Религия и философия всех народов, - пишет он, - задолго до христианства установила, что человек и даже все мировое бытие влечется сознательно или бессознательно ввысь к абсолютному совершенству, к Богу. Различие между людьми и народами состоит в том, в какой форме и в какой степени осуществляется у них это стремление вверх и под какие соблазны они подпадают при этом»³⁴.
В работе «Характер русского народа» Лосский ставит перед собой задачу рассмотреть особенности русской национальной психологии в процессе восхождения личности к абсолютному совершенству. Богу. По мнению философа, история России свидетельствует о глубокой религиозности её народа. Уже тексты летописей, переписка князей, различного рода доклады дипломатов, военных древней Руси полны упоминаний о Боге. В более поздний исторический период религиозность не ослабевает, а, наоборот, усиливается. Углублению истин христианства посвятили свою деятельность масоны в X V I I I в., особенно заметный всплеск религиозности дал X I X в. В качестве подтверждения данной мысли Лосский обращается к русской литературе и религиозной философии. Не в меньшей мере религиозность проявилась среди низов.
Лосский ссылается на работы других исследователей феномена русской религиозности, в частности на работы Г. П. Федотова. По мнению последнего, христианство попало на благодатную почву» поскольку уже в Киевской Руси до нашествия татаро-монгол оно было усвоено высшими слоями народа. При этом религия настолько проникла в сознание масс, что идеалом народа стала не могучая, не богатая, а «святая Русь». Идеал «Святой Руси» мы находим, как известно, и в работах Соловьева, Бердяева, в русской художественной литературе. «Высокое развитие нравственного опыта сказывается в том, что все слои русского народа проявляют особый интерес к различию добра и зла и чутко подмечают примеси зла к добру. Русская литература, начиная с Пушкина и Лермонтова, продолжая Толстым, Достоевским, Гаршиным, Чеховым, есть живое доказательство этою факт. С такой же силой эта сосредоточенность на проблемах этики обнаруживается и в русской философии»³⁵. Ярким примером здесь может служить творчество Л. Толстого (Константин Левин, Андрей Волконский, Пьер Безухов).
Лосский называет еще одну черту русского национального характера: способность к
высшим формам опыта. «Русский народ, - пишет он, - весьма одарен способностью
к высоким формам опыта, более значительным, чем чувственный опыт»³⁶.
Самым высоким видом опыта Лосский считает религиозный. Он подчеркивает, что православная религиозность тесно связана с мистическим религиозным опытом. Все православное богослужение заключается в осуществлении переживания близости к Богу.
В связи с религиозностью, как доминирующей чертой русского национального характера,
Лосский анализирует и такие особенности национальной психологии, как смирение,
кротость и терпеливость.
К числу важнейших черт русского национального характера он относит чуткое
восприятие чужих душевных состояний. Он приводит слова русского философа начала
X X в. Франка о том, что русскому человеку свойственно религиозно-эмоциональное
осмысление жизни. В процессе данного осмысления русские с заботой и состраданием
относятся к чужим бедам и чужому горю, воспринимая его как свое собственное.
Религиозно-эмоциональное, восприятие мира неминуемо рождает вопрос о смысле
жизни. «Интерес к вопросу о смысле жизни необходимо ведет к философствованию и
попыткам выработать целостное мировоззрение. Эта черта есть «высшей степени
характерное свойство русского народа»³⁷.
Религиозная философия России подтверждает вывод о том, что искание абсолютного
добра и смысла жизни - центр русской духовности. Наиболее полно данную мысль выразил в своем творчестве В. Соловьев.
Лосский отмечает в характере русского народа страстность и могучую силу воли. К отрицательным чертам национального характера он относит леность и пассивность.
Известно, что феномен обломовщины детально был рассмотрен Н. А. Добролюбовым,
который, как и некоторые другие исследователи, главную причину видел в крепостном праве. «Кто же станет спорить, - пишет Добролюбов, - что личная разница между людьми
существует (хотя, может быть, и далеко не в той степени и не с тем значением, как
обыкновенно предполагают). Но дело в том, что над всеми этими лицами тяготеет одна и
та же обломовщина, которая кладет на них неизгладимую печать бездельничества,
дармоедства и совершенной ненужности на свете. Весьма вероятно, что при других условиях жизни, в другом обществе, Онегин был бы истинно добрым малым, Печорин и Рудин делали бы великие подвиги, а Бельтов оказался бы действительно превосходным человеком. Но при других условиях развития, может быть, и Обломов с Тентетниковым не были бы такими байбаками, а нашли бы себе какое-нибудь полезное занятие»³⁸.
Конечно, социальные причины возникновения обломовщины в том же крепостном праве. Однако.сваливать все на крепостное право было бы неверно.
Овсянико-Куликовский считал, что обломовщина- это национальная русская болезнь.
Данный тезис необходимо уточнить, ибо он верен лишь частично. Совершенно прав
Лосский, когда пишет, что Гончаров «нарисовал образ, имеющий общечеловеческое
значение: обломовщину он изобразил в той ее сущности, в которой она встречается не только у русского народа, но и во всем человечестве»³⁹.
Далее Лосский утверждает, что русскому национальному характеру свойственна любовь к свободе, которая вытекает из религиозности народа. Данные черты между собой якобы тесно взаимосвязаны и взаимообусловлены.
Лосский не мог не видеть противоречия в своем утверждении. Если любовь к свободе
является свойством русского национального характера, то почему же в таком случае на протяжении более чем трехсот лет в России господствующей формой правления был
монархизм, граничащий с деспотизмом? Причину данной коллизии философ усматривает в анархических наклонностях русских. Они де предъявляют чрезмерные требования к
государству. «Великая Российская империя с абсолютной монархической властью создалась не только благодаря усилиям правителей ее, но и благодаря поддержке со стороны народа против анархии»⁴⁰.
Лосский приводит рассказ, содержание которого, по существу, сводится к идее о необходимости применения по отношению к народным массам со стороны государства
самых строгих, вплоть до деспотических, мер: «В Петербурге весной таял лед на Неве, и переходить через реку по льду стало опасно. Градоначальник распорядился поставить полицейских на берегу Невы и запрещать переход по льду. Какой-то крестьянин, несмотря на крики городового, пошел по льду, провалился и стал тонуть. Городовой спас его от гибели, а крестьянин вместо благодарности стал упрекать его: «Чего смотрите?» Городовой говорит ему: «Я же тебе кричал». - «Кричал! Надо было в морду дать»⁴¹.
Среди других черт национального характера русского народа Лосский отмечает доброту как преобладающее свойство.
Вместе с тем, хорошо зная историческое прошлое, он признает, что в русской жизни
также немало проявлений жестокости. Однако Лосский их трактует как средство устранения преступников.
Философ прав, когда утверждает, что многие отрицательные стороны русского
крестьянства объясняются чрезвычайной его нищетой, притеснениями, что приводит к крайнему озлоблению и проявлению различных форм жестокости и агрессивности. Выше говорилось о физиологических основах агрессивности человека. Если же к этому добавить
крайне отрицательную социальную атмосферу, то становится понятным, каким образом формируются некоторые отрицательные черты национального характера.
Лосский говорит также о даровитости русского народа. «Русский народ поражает многосторонностью своих способностей. Ему присуща высокая религиозная одаренность, способность к высшим формам опыта, наблюдательность, теоретический и практический
ум, творческая переимчивость, изобретательность, тонкое восприятие красоты и связанная с нею артистичность, выражающаяся как в повседневной жизни, так и в творении великих произведений искусства»⁴². Россия дала миру великих ученых и мыслителей, которыми она по праву может гордиться. Но отсюда вовсе не следует вывод об исключительной одаренности русской нации среди других народов. Русское искусство отобразило в себе лучшие черты русского народа, доминантой которых был гуманизм.
Подробно останавливается Лосский на характеристике русского мессианизма. Здесь он не оригинален. О русском мессианизме много писали и говорили до него. «От народа -
носителя третьей, Божественной, силы требуется только свобода от всякой ограниченности и односторонности, возвышение над узкими специальными интересами, требуется, чтобы он не утверждал себя с исключительной энергией в какой-нибудь частной низшей сфере деятельности и знания, требуется равнодушие ко всей этой жизни с ее мелкими интересами, всецелая вера в положительную действительность высшего мира и покорное к нему отношение. А эти свойства, несомненно, принадлежат племенному характеру славянства, в особенности же национальному характеру русского народа»⁴³.
Лосский ссылается на В. Соловьева, который приводит примеры вселенской миссии
народов, поскольку в своем национальном творчестве они воплощали сверхнациональные ценности и таким образом влияли на культуру других народов. «В духе этих наблюдений
мы, русские, можем сказать, что русская культура, подобно культуре других великих народов, уже осуществляла и будет, даст Бог, осуществлять свою миссию, благотворно влияя на развитие всего человечества»⁴⁴.
Между тем, когда все то лучшее, что есть в культуре одного народа, становится
достоянием культуры другого народа и таким образом приобретает общечеловеческое
значение - это закономерный процесс развития духовной культуры, и здесь нет ничего мессианского.
Лосский широко использует источниковедческий материал при анализе русского национального характера. Довольно часто он ссылается на книгу Бэринга «Русский народ». В ней автор рассматривает как положительные, так и отрицательные черты характера русского народа. Среди положительных отмечаются такие, как пластичность, гибкость ума и связанная с нею гуманность, искренность, свобода мысли и нравов. Но пластичность ума порождает и отрицательные свойства, среди них - потворство, распущенность, поверхностность, неустойчивость, отсутствие индивидуальной дисциплины и как следствие - политической свободы.
К положительным качествам Бэринг относит также спазматическую энергию и смелость мысли. Но здесь же отмечаются и отрицательные черты: экстравагантность, отсутствие чувства меры, робость поведения, скачки от энергии к бездеятельности, от оптимизма к пессимизму, от бунта к подчинению, боязнь ответственности. Лосский приводит слова Бэринга о том, что «в русском человеке сочетаются Петр Великий, князь Мышкин и Хлестаков»⁴⁵.
В разных аспектах черты национального характера русского народа, рассмотренные
Лосским, в той или иной мере анализировались Соловьевым, Бердяевым и другими. Тем
не менее исследование, проведенное Лосским, представляет несомненный интерес.
Теперь вернемся к исходной позиции нашего анализа и рассмотрим, как установки и стереотипы, формируя сущностные черты национального характера, вместе с другими
элементами национальной психологии оказывают влияние на различные стороны жизнедеятельности национальной общности. Игнорирование специфики национальной психологии может иметь негативные последствия в сфере экономической, политической,
социальной.
Известно, что в силу географических условий, исторических особенностей в этносе Вырабатываются определенные установки к тем или иным видам трудовой деятельности.
В этом отношении, например, жители южных регионов отличаются от Северян.
Географический фактор здесь играет особенно важную роль. При попадании в другую национальную среду менять сформировавшиеся стереотипы по отношению к труду в целом и конкретным видам деятельности, в частности, бывает не просто. Однако географическая среда лишь.вносит своеобразие з развитие тех или иных видов трудовой деятельности. Ценностные установки к труду формируются в гчлу многих причин исторического и социально-экономического характера. Сформировавшись, они закрепляются в форме традиции и передаются из поколения в поколение, становясь чертой национального характера. При этом «они настолько сильны, что социальные исторические изменения, происходящие в обществе, далеко не сразу оказывают на них воздействие.
В качестве примера можно привести немцев, одной из главных черт национального
характера которых является, как известно, трудолюбие. Здесь речь идет о немцах,
проживающих на территории России и Украины. Предки этих людей много лет назад
приехали из Германии, поселившись на землях Русской империи. Судьба не всегда была
к ним благосклонна. Они не имели условий для развития национальной культуры, языка,
но тем не менее на протяжении веков сохранили многие черты немецкого национального
характера и среди них трудолюбие.
Любые трудовые, студенческие, армейские коллективы являются многонациональными. У представителей разных национальностей традиции, обычаи, установки и стереотипы могут существенно отличаться. Поэтому при формировании коллективов данное обстоятельство необходимо учитывать. Особенно это важно при формировании армейских коллективов, где из-за специфики армейской жизни проявление негативных национальных стереотипов и установок приобретает опасный характер. Особенно, если в одном коллективе оказываются люди различных этнических образований, между которыми, в силу ряда причин, существует национальная предубежденность, этническая неприязнь, а то и враждебные отношения. Их проявление происходит на уровне обыденного сознания, подчиненного эмоциям, а не рассудку. Вместе с тем индивидуальное сознание формируется под влиянием общественного, несет в себе как положительные, так и отрицательные стороны последнего. Проведенный автором опрос общественного мнения среди студенческой молодежи показал, что большинство считает необходимым обратить самое серьезное внимание на национальные отношения в армии.
Речь идет о национально-психологической совместимости представителей различных национальностей. Индивидуальное сознание имеет массу установок и стереотипов,
свойственных своей национальной общности, А они не всегда бывают положительными
и прогрессивными. Их формирование происходит в национальной среде, где могут
выступать в качестве доминантных установки, направленные на разжигание вражды и
ненависти по отношению к другому этносу. Многие установки и стереотипы индивид воспринимает на уровне обыденного сознания, не задумываясь, в качестве готовых рецептов, такими, какими они сформировались в общественном сознании. Этническая неприязнь может иметь самые различные причины. Здесь и территориальные претензии, и оскорбленное национальное самолюбие, и совершенная в прошлом историческая
несправедливость, и др. Все вместе они способствуют созданию образа представителя другой национальной общности, часто негативного.
Важным компонентом национальной психологии являются национальные традиции и
обычаи, среди которых бывают консервативные, неадекватно отражающие состояние
развития культуры народа.
Однако индивидуальное сознание не всегда улавливает эти особенности. Индивид может быть носителем консервативных черт нации, однако его сознание, ограниченное рамками национального бытия, наоборот, полагает национальные традиции, установки, этнические стереотипы своей национальной общности превосходящими ценности другого этноса.
Ситуация, при которой в коллектив попадают представители этносов, испытывающих по отношению друг к другу национальную предубежденность, чревата непредсказуемыми последствиями. Индивид видит ежедневно рядом с собой представителя другого этноса, о котором среда, где он жил, сформировала отрицательные установки и стереотипы.
Мотивации поведения индивида определяются именно этими установками, что может
служить дестабилизирующим фактором.
Многочисленные примеры из жизни армейских коллективов, случаи, вызывающие экстремальные ситуации, доказывают, что, к сожалению, на данное обстоятельство почти
не обращается внимание.
Важным моментом является необходимость учитывать особенности национального
характера также при анализе духовной культуры общества. Фундаментом, теоретической
основой культуры выступает философия. Рассмотрение особенностей национальной
специфики, национального своеобразия развития философской мысли является важнейшим компонентом историко-философского анализа. Вез учета такой специфики картина историко-философского процесса может быть неполной.
Данный тезис можно проиллюстрировать примером развития философской мысли в
Украине, В первой главе рассматривались взгляды Д. Чижевского на украинский
национальный характер и в связи с этим анализировалась его историко-философская
концепция. Чижевский, как известно, считает, что критерием оценки того или иного философскою учения выступает форма изложения, метод философского исследования и
наличие философской системы. Данный критерий он применяет для оценки
западноевропейской философии: английской, французской, немецкой. С этими же мерками Чижевский подходит к украинской философии. Отсюда и вывод, к которому он приходит: говорить об украинской философии можно лишь условно. Хотя тот же Чижевский, одним из первых, написал учебник по истории украинской философии.
Оценивая украинскую философию, необходимо учитывать национальное своеобразие, национальные особенности ее развития. Если же применять те критерии, с помощью
которых Чижевский пытался оценивать западноевропейскую философскую мысль (а второй и третий критерии он считал главными), для анализа философской мысли в Украине, то его вывод будет правомерен. Искать философские системы в учениях украинских мыслителей, так же, как и русских, занятие действительно бесполезное. Величие отечественной философской мысли состоит в том, что начиная с X I в. в центре ее философских исследований был человек. Она приобрела ярко выраженную антропологическую направленность.
Гуманистический характер украинской культуры объясняется сформировавшимися на протяжении многих столетий ценностными установками, истоки которых уходят в культуру Киевской Руси. Гуманизм был сердцевиной украинского мировоззрения, украинской духовности.
В развитии украинского гуманизма обычно выделяют три этапа. Первый, охватывающий период примерно до X V I ст., типологически схож с ранним итальянским. В центре внимания гуманистов находятся вопросы этики, эстетики, общественно-политические. Второй этап (вторая половина X V I - начало X V I I ст.) характеризуется разработкой раннегуманистических идей в переплетении с реформационными, а также с идеями византийского Возрождения. В этот период происходит процесс формирования
исторического самосознания украинского народа. На третьем этапе (вторая треть X V I I -
начало X V I I I в.) разрабатывается весь комплекс гуманистических идей, уже в меньшей
степени взаимосвязанных с реформационными.
Основоположником украинского гуманизма был Юрий Дрогобич (1450-1494). а наиболее выдающимся представителем Станислав Ориховский (1513-1566)⁴⁶.
Рассматривая вопрос о чертах национального характера, анализируя их противоречивую сущность, отмечая социально-экономическую, историческую детерминированность особенностей национальной психологии, мы неизбежно сталкиваемся с вопросом о генетической предопределенности тех или иных свойств. В прошлом в нашей литературе данная проблема либо обходилась, либо решалась однозначно, в пользу одной только лишь социальной детерминированности черт национального характера. Какой-либо иной подход мог привести к обвинению в необъективности, национализме, а то и расизме.
Вопрос этот далеко не простой. Дело в том, что, признавая генетическую
предопределенность тех или иных черт национального характера, можно прийти
к совершенно ложному выводу о существовании народов трудолюбивых и ленивых, интеллектуально одаренных и неполноценных. А отсюда, действительно, один шаг до
расизма. Однако сбрасывать со счетов воздействие генетического фактора на формирование черт национального характера, как мне кажется, было бы неверно. Так же, как было бы проявлением упрощенного подхода утверждать, что только лишь окружающая среда формирует национальный характер.
Конечно же, и это неоднократно подчеркивалось выше, социальное бытие нации,
условия ее исторического бытия оказывают решающее воздействие на формирование черт национального характера Противоречивая сущность этого бытия зеркально отражается в свойствах национального характера. Но социально-экономические, исторические условия
жизни этноса целиком не могут объяснить многих свойств его характера. Когда мы говорим об этносе, народе, нации, то имеем в виду не какие-то абстрактные сущности, а конкретных людей, их составляющих. Ведь любая социальная общность состоит из определенных, конкретных индивидуумов, хотя и не является их механической суммой.
Человек, как уже отмечалось, существо биосоциальное. И когда мы говорим о его
способностях, их развитии, то исходим из биологической и социальной детерминации способностей. В литературе, посвященной этому вопросу, подчеркивается, что способности индивида формируются и развиваются в процессе его жизни, в конкретных социальных условиях, а предпосылки способностей, или задатки, обусловлены генетически, «способности не только проявляются, но и формируются в ходе обучения, деятельности, общения. Задатки же не формируются, а только проявляются в процессе деятельности данного индивида, изначально существуя в качестве ее внутренних предпосылок до и независимо от нее, формирование наследственных задатков происходит в процессе антропогенеза»⁴⁷.
Если данный тезис применять к этносу, то необходимо подчеркнуть, что не существует народов, у которых имелись бы наследственные задатки к тем или иным сферам
материальной или духовной деятельности. В то же время мы можем говорить о
способностях того или иного народа к различным видам деятельности, которые нередко выступают как имманентно присущие национальному характеру. Например, расцвет древнегреческой философии и литературы и классической немецкой философии. Но следует ли отсюда, что расцвет древнегреческой философии и литературы обусловлен тем, что у древних греков генетически существовали задатки к этим видам духовной деятельности? Вовсе нет. Ведь он приходится на определенный исторический период - эпоху расцвета древнегреческой демократии - и распространяется не навею Грецию, а только на Афинское государство. Вспомним соседнюю Спарту, казарменные порядки в которой не способствовали развитию литературы и философии. Таким образом, правомерно говорить о способностях того или иного этноса к различным видам трудовой или духовной деятельности. Но эти способности социально детерминированы. Они возникают, формируются в процессе жизнедеятельности этноса, обусловлены многими историческими и социальными факторами.
Ребенок не рождается предрасположенным к тому или иному виду трудовой
деятельности, он вообще не предрасположен к труду как таковому. Трудолюбивым он
становится в процессе обучения, освоения тех традиций, которые существуют в семье,
обществе, коллективе. Все это оказывает влияние на формирование ценностных установок к труду и в конечном счете дает право говорить о трудолюбии как черте национального характера. Происходит передача черт национального характера из поколения в поколение. В связи с этим возникает вопрос о наследовании черт национального характера этнической группы, проживающей в инонациональной среде. Почему украинцы остаются украинцами, сохраняют черты национального характера, независимо от того, живут они в Канаде, США или Австралии, а русские остаются русскими, евреи евреями, несмотря на то что они проживают во многих странах мира? Многие из них никогда не жили на своей родине, родились в другой стране, но тем не менее сохраняют черты своей национальной общности. В качестве примера мы уже приводили немцев, предки которых переселялись в Россию в X V I I I в., сохраняющих традиционное немецкое трудолюбие. Представители этноса, находясь в инонациональной среде, чувствуют как бы свою сопричастность к культуре того народа, к которому они принадлежат по происхождению. И не только сопричастность. Они выступают носителями духа своего этноса, что и определяет их принадлежность к той или иной национальной общности.
Для того чтобы. черты национального характера сохранились, необходимо наличие ряда факторов. Во-первых, компактное проживание. Человек, родившийся в инонациональной среде и никогда не вступавший в контакты со своими соплеменниками, приобретает черты психологии того народа, среди которого он родился и прожил жизнь. Во-вторых, развитие культуры. Речь идет о сохранении традиций, обычаев, обрядов, которые могут передаваться от поколения к поколению.
__________________________
¹ Лебон Г., Психология народов и масс. -Спб. 1896. -С. 162-163.
² Там же. -С. 165.
³ Там же. -С.166.
⁴ Там же. -С. 176.
⁵ Там же. -С. 170.
⁶ Там же. -С. 172.
⁷ Там же. -С. 175.
⁸ Там же. -С. 176.
⁹ Там же. -С. 187.
¹⁰ Там же. -С. 190.
¹¹ Юнг К. Г., Об архетипах коллективного бессознательного // Вопр. философии. - 1988. - № 1. -С. 134.
¹² Шпет Г. Г., Сочинения. - С.536.
¹³ Об архетипах коллективного бессознательного // Вопросы философии. - 1988. М. -С. 134.
¹⁴ Там же. -С. 141.
¹⁵ Бессознательное. Природа, функции, методы исследования: Материалы междунар. симпоз. - Тбилиси,
1985. - Т. 4. -С. 134.
¹⁶ Там же. -С. 171.
¹⁷ Там же. -С. 325.
¹⁸ Там же. -С. 325.
¹⁹ Там же. -С. 325.
²⁰ Там же. -С. 326.
²¹ Там же. -С. 326.
²² Узнадзе Д. Н., Психологические исследования. - М., 1966. - С.15.
²³ Бжазова И. Т. Установки и механизмы мозга. -Тбилиси. 1971. -С. 17.
²⁴ Там же. -С. 20.
²⁵ Там же. -С. 20.
²⁶ Цит. по Надирашвили. Ш. А., Установка и деятельность, Тбилиси, 1987. -С. 19.
²⁷ Нидирашвили Ш.А.,Понятие установки в общей и социальной психшогии, Тбилиси, 1974. -С. 98.
²⁸ Надирашвили Ш.А., Установка и деятельность. -С. 25.
²⁹ Левкович В. П., Социально-психологические аспекты этнического сознания // Сов. этнография, 1983. - № 4. -С. 77.
³⁰ Там же. - С. 76
³¹ Дробижева Л.М., Духовная общность народов СССР. - М.. 1981. - С. 85-86.
³² Трусов В. П., Филипов А. С., Этнические стереотипы // Этническая психология (Этнические процессы и образ
жизни людей). - М., 1984. -С. 5.
³³ Шихирев П. Н., Современная социальная психология США. -М., 1979. -С. 116.
³⁴ Лосский Н. О., Условия абсолютного добра. - М., 1991. -С. 241.
³⁵ Там же. -С. 257.
³⁶ Там же. -С. 256.
³⁷ Там же. -С. 259.
³⁸ Добролюбов Н. А., Избранные фюософские произведения. - М., 1948. - Т. 1. -С. 525.
³⁹ Лосский Н. О., Условия абсолютного добра. -С. 271.
⁴⁰ Там же. -С. 277.
⁴¹ Там же. -С. 277.
⁴² Там же. -С. 304.
⁴³ Там же. -С. 322.
⁴⁴ Там же. -С. 325.
⁴⁵ Там же. -С. 353.
⁴⁶ Нічик В. М., Литвинов В. Д., Стротій Я. М., Гуманістичні і реформаційні ідеі на Україні, Київ, 1991. -С. 12-16.
⁴⁷ Губанов Н.И., Царегородцев Г. И., Биологическая и социальная детерминация способностей
(методологические аспекты) // Филос., науки, 1988. - № 2. -С. 23.