Экспериментальные подтверждения омонимии

Взгляд, что один и тот же стимул вызывает разное воздействие, достаточно распространён и в психологии. «Первоначально на всякое воздействие внешнего мира душа отвечает разнообразными движениями», — давным-давно написал Г. Эббингауз '. Гештальтисты продемонстрировали влияние на осознание стимула, т. е. на отнесение предъявленного стимула к тому или иному классу других стимулов, предъявленных одновременно. Вспомним, например, их законы об объединении предъявленных элементов в одно целое (или, по их терминологии, в гештальт). Это и значит, что предъявленный стимул (или его элементы) объединяется или не объединяется в тот или иной класс с другими стимулами (или их элементами) в зависимости не только от каких-то своих параметров, но и от параметров других стимулов, оказавшихся рядом. Но для этого всё равно предъявленный стимул должен иметь возможность быть отнесённым к разным классам.

Действительно, если один и тот же стимул (объект) осознаётся как член того или иного класса в зависимости от других одновременно предъявленных с ним объектов, то принадлежность к классу этого стимула не предопределена однозначно самим стимулом. Значит, на самом деле этот стимул принадлежит одновременно к разным классам, т. е. этот стимул — омоним (хотя в каждый момент времени осознаётся принадлежность стимула лишь к одному классу). Следовательно, когда сознание определяет принадлежность стимула в поверхностном содержании к определённому классу, оно отличает класс, которому принадлежит этот стимул, не только от классов, к которому принадлежат другие предъявленные стимулы, но и от тех классов, к которому мог бы принадлежать данный стимул. Вся психологическая феноменология соответствует сказанному. ' Эббингауз Г. Очерк психологии. СПб, 1911, с. 112.

Приведу несколько примеров, подтверждающих, что все стимулы - омонимы.

• Даже в самых простейших случаях решения сенсорных задач различения обнаруживается, что одни и те же характеристики сигнала могут вызывать различные психические образы '. В качестве примера рассмотрим феномен простого различения, описанный Б. М.Тепловым и М. Н. Борисовой: испытуемые различают интенсивность двух сигналов даже тогда, когда не могут сказать, интенсивность какого из них больше. К. В. Бардин с сотрудниками изучал этот феномен, предлагая испытуемым звуковые сигналы почти одинаковой громкости, когда различия в громкости были фактически ниже осознанного порога. Тем не менее, испытуемые различали эти звуки. Вот как при этом высказывались испытуемые о предъявляемых звуках: «сигналы очень чем-то отличаются, хотя непонятно, чем именно»; «по громкости иногда я звуки совсем не различаю, хотя звуки разные, я это отчётливо слышу»; «один из звуков пищит таа-а-ак, а другой — та-аа-ак, но я пока не знаю, какой из них громче» ². Постепенно, утверждает Бардин, испытуемые обучаются реально различать чистые тональные сигналы по громкости, однако субъективно не ощущают различий в громкости и используют какие-то собственные, дополнительные признаки. Они употребляют для этих признаков разнообразные слова: блестящий или, наоборот, матовый звук; острый или тупой; звонкий или глухой; светлый или мрачный звук; звук как крупный пузырь или, наоборот, как слабо вздувшийся; металлический или деревянный и т. п. Вот один из испытуемых объясняет, как он различает: «Чтобы различить сигналы, я мгновенно перебираю. Например, внедрения нет, звонкости нет, металличности нет, а вот острота есть». А когда испытуемым стали предъявлять для различения вообще физически тождественные сигналы, испытуемые говорили, «что разница между сигналами была, видимо, очень мала, что работать было крайне трудно, но всё же в конечном счёте возможно» ³. Итак, при физической невозможности различения стимула всё-таки, как это ни трудно, «возможно»

' См., например, Забродин Ю. М., Лебедев А. Н. Психофизиология и психофизика. М.,1977, с. 95.

²Бapдuн К. В., Войтенко Т. П. Феномен простого различения. // Психофизика дискретных и непрерывных задач. М., 1985, с. 73-96.

³ Бардин К. В., Садов В. А., Цзен Н. В. Новые данные о припороговых феноменах. // Психофизика сенсорных и сенсомоторных процессов. М„ 1984, с. 65.

субъективно различать тождественные стимулы — их всегда можно отнести к разным классам.

• После описанных экспериментов становится понятнее и наблюдение А. И. Когана над работниками, профессия которых требует тонкого зрительного различения: «Профессионалы нередко выполняют без особых затруднений такую работу, которую, судя по их остроте зрения, они вообще не могут делать, так как «не имеют права» различать её деталей» '. Иначе говоря, не умея привычным способом осознавать детали как зрительно различимые, профессионалы — за счёт накопленного опыта — могут различать детали непривычным способом.

• Осознание места нахождения источника звука зависит не только от размещения этого источника в пространстве, но и от многих других факторов, позволяющих приписывать пространственно локализованному звуку разные значения. Вот наблюдение С. Л. Рубинштейна, согласующееся с жизненным опытом любого из нас. Рубинштейн сидел в зале на заседании и слышал голос докладчика из громкоговорителя. Через некоторое время он разглядел выступавшего, «и тотчас же, — пишет Рубинштейн, — звук неожиданно переместился — он шёл ко мне прямо спереди, от того места, где выступал докладчик». Тогда Рубинштейн решил поэкспериментировать. После перерыва он пересел на отдаленное место, откуда не мог разглядеть говорившего — звук перестал идти от трибуны и снова переместился к громкоговорителю. «Рискуя несколько нарушить порядок заседания, я перешёл ближе к оратору. Сначала в локализации звука не произошло никаких перемен. Но вот я стал вглядываться в говорящего и вдруг заметил его жестикуляцию, и тотчас звук переместился на трибуну... Звук перемещался на трибуну или снова возвращался к ближайшему громкоговорителю в зависимости от того, видел ли я говорящего человека (движение рта, жестикуляция) или нет» ². Это наблюдение Рубинштейна многократно подтверждалось в специальных экспериментах.

• Отнесение одного и того же стимула к разным классам достигается внушением или самовнушением. Например, как замечает В. С. Дерябин, человек, считающий конину «поганью», будет есть её с удовольствием до тех пор, пока не узнает, что ест ³. Под

' Коган А. И. Исследование критериев оценки зрительной работоспособности. // Эргономика. Труды ВНИИТЭ. М., 1971, 2, с. 21.

'Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. СПб, 1998, с. 208-209.

³Дерябин В. С. Чувства, влечения, эмоции. Л., 1974.

воздействием гипнотического внушения можно легко изменить и то, что человек воспринимает, и эмоциональную оценку воспринятого. Сходный эффект достигается и за счёт самовнушения.

• Один и тот же жёлто-зелёный кружок воспринимается как зелёный в окружении сине-зелёных кружков и как жёлтый в окружении жёлтых кружков '.

• Хорошей иллюстрацией могут служить почти любые зрительные иллюзии. Со времён античности известна, например, иллюзия луны: луна на горизонте кажется больше, чем когда она находится высоко в небе. Это связано, как выяснилось, с одновременным восприятием и луны, и горизонта. Так, если на луну у горизонта смотреть сквозь отверстие в картоне, который не позволяет одновременно видеть землю, иллюзия пропадает. Напротив, если смотреть в зеркало под углом 45° на отражение луны у горизонта (что создаёт впечатление, будто и горизонт, и луна видны высоко в небе), иллюзия сохраняется². Таким образом, луна воспринимается принадлежащей к разным по размеру классам (хотя осознаётся принадлежность только к одному классу), а кажущееся изменение размера луны у горизонта связано с одновременным нахождением в поле зрения и луны, и Земли.

• Дж. Кеттелл в лаборатории В. Вундта открыл эффект превосходства слова: буква, предъявленная в слове, узнаётся точнее и быстрее, чем в случайной последовательности, составленной из тех же самых букв, из которых составлено данное слово. Следовательно, буква воспринимается по-разному в зависимости от того, к какому классу она относится: просто к классу букв или к классу букв, составляющих некое слово. Но для того, чтобы осознать букву как принадлежащую к одному из этих классов, в базовом содержании сознания должен быть осуществлён выбор, по крайней мере, из этих вариантов.

• Спустя почти сто лет Н. Вайсштейн и Ч. Харрис обнаружили эффект превосходства объекта: различение отрезков линий значительно улучшается, если эти линии образуют трёхмерный объект³.

• Время опознания и классификации стимулов увеличивается с введением в стимульный материал иррелевантного (не существенного для решаемой задачи) параметра. Так, классификация стимулов

' См. Веккер Л. М. Психические процессы, 1. Л., 1974, с. 224.

² Рок И. Введение в зрительное восприятие, 1. М., 1980, с. 57-65.

³ Weisstein N.. Harris С. S. Visual detection of line segments. // Science, 1974, 186, 427 - 435.

по форме занимает больше времени, если сами стимулы окрашены в разные цвета'.

• Как показывает огромное количество экспериментов, одно и то же лицо воспринимается: как жестокое, если испытуемому заранее сказано, что человек, изображённый на фотографии, — преступник и убийца; как доброе и мужественное, если заранее известно, что это человек, спасший с угрозой для собственной жизни погибающих детей; как умное, если заранее объявляется, что это — великий физик, лауреат Нобелевской премии; как приземлённое и туповатое, если испытуемый полагает, что это портрет умственно неполноценного человека, обладающего феноменальной памятью. Обилие потенциальных значений у любого текста превосходит по объёму любой набор его переводов. Поскольку всякий подлежащий осознанию стимул является омонимом, то отнесению этого стимула к тому или иному классу обязательно предшествует выбор.

Отнесение к классу на основе дифференциальных признаков

Как поведет себя механизм сознания, если он должен отнести некий стимул (или явление) к какому-то одному классу, а данный стимул, как выше уже отмечалось, может быть отнесён к разным? Какое же именно значение данного стимула подлежит осознанию? Сознание, согласно закону Ланге, начинает свою работу с отождествления и лишь постепенно вводит в поверхностное содержание представление о различии. Но где в этих поисках различия надо остановиться? С какой точностью следует осознавать предъявляемые стимулы?

В своё время У. Джеймс уже предложил ответ. В исторической преамбуле упоминался его «закон диссоциации образа при изменении сопровождающих элементов»: сознание выделяет в предъявленном объекте в первую очередь те качества, которые отличают его от других объектов, сопровождающих его предъявление; повторение предъявления вместе с новыми объектами постепенно ведет к полному обособлению в сознании данного объекта. (На самом деле полного обособления объекта в сознании происходить не может. Как уже говорилось, любой стимул или объект осознаётся только как член класса, а класс всегда состоит из более чем одного члена). По Джеймсу, если человеку

'Зинченко Т. П. Опознание и кодирование. Л.. 1981, с. 91-92.

предъявить красный шар, а вслед за ним — оранжевый, то человек начнёт выделять цвет. Если же ему вслед за шаром предъявить куб, он начнёт выделять форму. Однако для того чтобы, увидев оранжевый шар, понять, что первый шар был красный, надо уже при предъявлении первого шара заметить, что он — именно красный, а не оранжевый (а также, соответственно, не синий, не розовый, не бордовый и т. д., ибо второй шар может быть любого цвета). Отсюда следует, если довести мысль Джеймса до логического завершения, что процесс вычленения разных параметров, присущих конкретному стимулу, должен происходить как бы сам по себе (я бы сказал, автоматически) чуть ли не с абсолютной точностью — такая точка зрения вполне соответствует взгляду на мозг как на идеализированный объект. А вот осознание параметров стимула происходит в зависимости от того, по какому параметру (признаку) класс, к которому принадлежит один стимул, отличается от класса, к которому принадлежит другой стимул.

Представление Джеймса легко подтверждается экспериментами. Вот простой опыт, который может проделать каждый. Вначале следует на минуту опустить правую руку в чашку с горячей водой, а левую — в чашку с холодной. Если затем положить обе руки в воду комнатной температуры, то возникает странное ощущение — первой руке станет холодно, а второй — горячо. Вспомните опыты В. Кёлера с курицами, описанные в первой части в главе о гештальпсихологии: птицы реагируют не на абсолютные, а на относительные параметры светлоты. М, Шериф, Д. Тоб и К. Ховланд обнаружили, что, когда субъекты сначала поднимают тяжёлый предмет, а затем — более легкий, то вес последнего кажется им значительно меньше реального'.

Мы выделяем и осознаём только те стимулы и раздражители, которые выполняют различительную роль в нашем опыте. Всё осознается (воспринимается, познаётся) в сравнении. То, что не требует выбора и потому ни с чем не конкурирует и не сравнивается, осуществляется автоматически, как дыхание, и в обычных условиях не осознается. Отнесение стимула к классу (и, соответственно, его осознание) строится только на основе признаков, отличающих данный стимул от других, ранее или одновременно предъявленных. Эти признаки далее будем называть дифференциальными. Сказанное подтверждается в различных экспериментах: испытуемые меняют свое мнение и поведение в зависимости от предложенного им эталона для сравнения.

' Так, в опыте К. Гергена испытуемые заполняли анкету, включающую множество самооценок (компетентности, общительности и пр.) Как

'См. Плаус С., Психология оценки и принятия решений. М., 1998, с. 61.

только испытуемый начинал эту работу, в комнату входил другой испытуемый, который также начинал заполнять анкету. Однако второй испытуемый был подставным и играл разные роли. Для одной группы испытуемых он представал в костюме с галстуком, говорил хорошим языком, имел дорогой портфель, вынимал из него книгу Аристотеля, набор авторучек и начинал заполнение анкеты. Для другой группы он был одет в «нефирменную одежду», использовал жаргон и грубые шутки, держал под мышкой потрёпанный детектив. Герген условно называет подставного испытуемого в первой группе «мистером Чистым», а во второй - «мистером Грязным». В результате автоматически сработало социальное сравнение. Наверное, нет и не может быть абсолютных критериев красоты, доброты, мудрости и пр. Но можно сравнивать разных людей по их красоте, доброте или мудрости. Испытуемые оценивали себя в присутствии мистера Грязного статистически значимо выше, чем в присутствии мистера Чистого '.

• Наличие ясного эталона для сравнения повышает возможности испытуемого по сравнению с отсутствием такового. Скажем, опытный спортсмен способен выполнить инструкцию типа «прыгните как можно дальше» или «поднимите максимально возможный вес». Он знает свои обычные достижения и может соотнести с ними свой результат. Но как должны вести себя люди, когда им не с чем сравнивать. В одной серии опытов дети-дошкольники должны были прыгать с места как можно дальше, а в другой — допрыгнуть с места до начерченной на полу мелом линии, т. е. при заданном эталоне для сравнения. Длина прыжка в первой серии оказывалась значительно меньше, чем во второй. И чем лучше дети знали свои возможности, тем меньше была эта разница. Так, дети в возрасте 3-4,5 лет прыгали в первом случае на 30 см, а во втором - на 64 см; дети 6-7 лет — на 84 и 100 см соответственно. Аналогичные результаты можно наблюдать у больных после травм. Больному после осколочного ранения предплечья, перелома лучевой кости и т. д. не удавалось совершить привычные движения пальцами. Когда ему давали инструкцию развести большой и указательный пальцы, он в лучшем случае, при всём своем старании, разводил их на 10-15 мм. Однако при задаче взять щепотью какой-либо предмет этот же

' Трусов В. П. Социально-психологические исследования когнитивных процессов. Л.1981, с. 110-111.

больной способен был сделать это даже в том случае, если толщина предмета составляла 30-40 мм '.

Роль дифференциальных признаков давно известна в разных областях знания. Например, в лингвистике на дифференциальных признаках строится понятие смыслоразличительной оппозиции в фонологии Н. С. Трубецкого: фонема определяется только в терминах её отличий от прочих фонем того же языка, причём таких отличий, когда замена признака, отличающего одну фонему от другой, приводит к искажению высказывания ². Так, звонкость носовых согласных (|n|, \т\) к русском и английском языках не является смыслоразличительным признаком, поскольку в этих языках нет глухих носовых согласных³. Принцип контраста (или оппозиции) лежит в основе любой современной лингвистической теории, он разве лишь по-разному формулируется в принципе дифференциального значения Л. Блумфилда, принципе коммутации Л. Ельмслева и др.⁴

Вообще, осознаваемый смысл слова, отмечают многие лингвисты, понимается в противопоставлении («контрастивно») каким-то другим возможным вариантам понимания. Ф. де Соссюр говорит: синонимы (например, бояться, опасаться, остерегаться) обладают ценностью лишь в меру противопоставления друг к другу. Если бы слова бояться не существовало, всё его содержание перешло бы к конкурентам⁵. Но подобное размышление относится не только к синонимам. Рассмотрим общепринятое значение какого-либо слова, например, ВЕГЕТАРИАНЕЦ. Обычно оно обозначает человека, который ест только растительную пищу. Однако, как замечает Ч. Филлмор, оно также подразумевает, что не все люди — вегетарианцы. В противном случае не было бы потребности в таком понятии, и данное слово просто бы не возникло⁶. Поэтому термин «акустическая гитара» возник только с появлением электрической гитары, а Первая мировая война стала первой только после начала второй⁷. Одно понятие понимается только относительно какого-либо другого,

¹Запорожец А. В. Избр. психол. труды, 2. М-, 1986, с. 67-70.

² Трубецкой Н. С. Основы фонологии. М., 1960.

³ЛайонзДж. Введение в теоретическую лингвистику. М., 1978, с. 134-136.

⁴ См. Апресян Ю. Д. Идеи и методы современной структурной лингвистики, М,, 1966,с. 42,56.

⁵де Соссюр Ф. Курс общей лингвистики. 1998, с. 113.

⁶ Филлмор Ч. Основные проблемы лексической семантики. // Новое в зарубежной яннгвистике, 12, М., 1983. с. 120.

⁷ Филллмор Ч. Фреймы и семантика понимания. // Новое в зарубежной лингвистике 23, М..1988,с. 73.

Заметим: такой подход позволяет точнее понять природу некоторых противоречий в логике. Например, понятие «множество всех множеств» ведет к неразрешимым парадоксам в математике и логике. Оно является логическим монстром, так как, по определению, не имеет оппозиции. А значит, скажем мы, не имеет ясного отображения в поверхностном содержании сознания. Ведь если понятие осознаётся, оно, согласно отстаиваемой точке зрения, обязательно имеет оппозицию. А поэтому «множество всех множеств» либо не осознаётся, либо осознаётся отнюдь не в соответствии со своим определением. (Аналогичное замечание делает Т. Адорно; «Даже элейское понятие Единого, которое должно быть единственным, становится понятным только по отношению ко Многому, которое оно отрицает» '.)

Обязательное наличие подразумеваемых противопоставлений к любой осознаваемой информации можно продемонстрировать в различных экспериментах.

• А. А. Брудный показал это для восприятия предложений. Он просил своих испытуемых интерпретировать фразу: «По пути на работу я встречаю много зрячих прохожих в штатском». Слова «зрячие в штатском» автоматически продуцировали у испытуемых понимание того, что по пути на работу также встречаются слепые в военной форме².

• Наличие противопоставления необходимо для самовосприятия себя как члена группы. В. С. Агеев и А. А. Теньков, например, обнаружили явление, названное ими эффектом отрицательной асимметрии начальной самооценки. Студенты при оценке своей студенческой группы вначале описывают собственную группу посредством отрицания тех или иных качеств, свойственных другой студенческой группе, буквально как «та, которая не обладает тем-то и тем-то» ³.

• Если в эксперименте заранее подготовить возможное противопоставление к некоторой деятельности, то, вопреки здравому смыслу, эффективность деятельности может повышаться. К этому кругу явлений относятся следующие экспериментально проверенные наблюдения; разнообразные слабые раздражители не мешают, а способствуют процессу концентрации внимания; интеллектуальная работа осуществляется лучше в обычной обстановке, чем при

' Adorno Th. Zur Metakritik der Erkenntnistheorie. Stutgart, 1956, 5, p. 17.

² Брудный А. А. Значение слова и психология противопоставлений.//Семантическая структура слова. М., 1971, с. 21-22.

³Общение и оптимизация совместной деятельности. М., 1987, с. 182.

абсолютной, мёртвой тишине '. (Конечно, если помеха оказывается столь мощной, что испытуемый осознанно пытается её не замечать, то возникает интерференция, которая снижает реальную эффективность деятельности).

В общем виде можно считать, что стимул осознаётся всегда с некоторыми разными, не полностью осознаваемыми е каждый момент времени «психическими обертонами» противопоставлений, вне которых осознание стимула не происходит. Такое обобщение не стоит считать чересчур оригинальным. Вот несколько характерных цитат, взятых наугад из текстов самых разных авторов:

*А, А, Ухтомский: «Доминанта заключается в выделении важного, существенного для данного момента с торможением всего, что для данного момента индифферентно» ².

*М. С. Роговин: «Формирование понятия есть фактически совокупность двух обособленных процессов — выделение существенных черт и отвлечение от несущественных... Каждый из этих процессов может протекать относительно независимо от другого» ³.

*М. М. Бонгард: «Основная задача узнающей системы — перестать обращать внимание на не существенные для данной задачи обстоятельства» ⁴.

* В. И. Пушкин переформулирует гештальтистский тезис о восприятии фигуры на фоне как общий «принцип двойной регуляции познания»: наряду с вычленением некоего объекта, который становится объектом внимания, одновременно отображаются и признаки предметов, составляющих фон⁵.

'Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. СПб, 1998,с.423

² Ухтомский А. А. Доминанта и активность поведения. // Принцип доминанты и адаптивность поведения. СПб, 1996, с. 17.

³ Роговин М. С, Проблемы психологии памяти. М., 1977, с. 140.

⁴ Бонгард М. М. Проблема узнавания. М.» 1967, с. 72.

⁵ Пушкин В. Н. Психология и кибернетика- М., 1971, с. 41.

Закон Бардина

Наиболее неожиданный пример важности противопоставлений для осознания был обнаружен при решении простых сенсорных задач. Оказалось, что два стимула могут признаваться неразличимыми или различимыми не сами по себе, а в зависимости от того, каково различие между другими стимулами, используемыми в данном опыте. Назовём это утверждение законом Бардина в честь выдающегося учёного, получившего в этой области исследований важнейшие результаты.

• Эксперимент К. В. Бардина. В первой серии этого эксперимента испытуемым предъявляются горизонтальная линия и линии, отклоняющиеся от горизонтали на 0,5; 1; 2; 3°. Во второй серии использовались линии с наклоном в 1; 4; 5 и 10°. Задача испытуемого в обеих сериях была одинаковой — сообщить, когда предъявленная линия горизонтальна. Следует обратить внимание, что испытуемые обычно не имеют накопленного опыта решения такой задачи (в отличие, допустим, от реально встречающихся в их жизни задач различения звуков по громкости или высоте). Оказалось, что в первой серии испытуемые практически безошибочно идентифицировали линию с наклоном в 1° как наклонную (вероятность правильного ответа — 0,89), а во второй серии ту же наклонную линию в 1 ° воспринимали как горизонтальную '.

• Аналогичный результат получили Л. И. Леушина и И. Н. Кузнецова: два варианта размера рисунков при опознании могли смешиваться друг с другом, когда в тестовой серии они были соседями по размеру, и, тем не менее, безошибочно различались, когда в тестовой серии между ними находился какой-либо другой по размеру стимул ²-

• М- С. Шехтер показывает: число вариантов стимула, применяемых в опыте на идентификацию (т. е. используемый алфавит стимулов), не влияет на время принятия решения, если различие между стимулами достаточно велико. Но при сравнительно малой

' Бардин К. В. Структура припороговой области.//Вопросы психологии, 1969, 4, с. 34-44.

¹ Леушина Л, И., Кузнецова И. Н. Об опознании размера изображений. // Переработка зрительной информации и регуляция двигательной активности. София, 1971, с. 149-154.

разнице между стимулами время отрицательной идентификации (т. е. время принятия решения о том, что предъявленный стимул не соответствует предъявленному эталону) максимально для того стимула, который в данной тестовой серии наиболее близок к эталону. Таким образом, это время зависит не от абсолютной величины различия между стимулом и эталоном, а от значения этой величины в данной тестовой серии '.

Закон Бардина почти очевиден при решении сложных задач. Так, если при переводе с иностранного языка мы столкнемся с текстом, в котором много сходных слов, то мы становимся очень чувствительны к нюансам в различии значений всех встречаемых слов. А при решении ряда головоломок, в которых используются скрытые смыслы слов (например, слово «сутки» надо услышать как словосочетание «с утки»), начинаем обращать внимание на внутреннюю структуру всех используемых слов. Неожиданность закона Бардина не в том, что выбор зоны неразличения определяется другими стимулами, а в том, что этот выбор осуществляется неосознанно и даже тогда, тогда, казалось бы, человек вообще не способен различать стимулы.

Подведём краткий итог: любой знак (стимул, объект) осознаётся только в качестве члена некоего класса, т. е. осознаётся не сам знак, а его отнесенность к этому единственному классу. Однако в базовом содержании одновременно тот же самый знак является представителем каких-то других классов. Механизм сознания делает выбор, к какому именно классу из многих возможных отнести данный знак, т. е. принимает решение, в каком качестве его осознать. На поверхности сознания при этом оказываются лишь те признаки выбранного класса, которые отличают данный класс от возможных других. Осознанию может подлежать и само различие между классами. Тогда осознанное различие — тоже член некоего класса (поскольку всё, что осознается, осознается только в качестве члена класса). Любой класс определяется своими центральными членами и диапазоном классообразования (зоной неразличения в поверхностном содержании сознания).

Следовательно, и осознанное различие имеет синонимы (среди которых есть наиболее типичные представители этого различия), зону неразличения и т. д. Закон Бардина, по существу, гласит: зона неразличения дифференциального признака сама может являться дифференциальным признаком.

' Шехтер М. С. Зрительное опознание. М., 1981, с. 32-35.

Раздел седьмой

ЗАКОНЫ ПОСЛЕДЕЙСТВИЯ

Высшим жанром поэзии является тот, в котором произвольные знаки становятся полностью естественными.

Г. Лессинг

Лингвистические параллели. О произвольности связи «знак - значение»

Мы всё больше и больше погружаемся в лингвистическую терминологию, тем самым подмешивая всё больше поэтической воды гуманитарной науки в бокал естественнонаучной прозы. Разумеется, сами по себе лингвистические рассуждения не могут непосредственно подтверждаться экспериментальными исследованиями — они лишь поясняются примерами в надежде на правильное понимание этих примеров читателем. Все стимулы и объекты, воспринимаемые человеком, можно рассматривать как текст, подлежащий интерпретации. Это соответствует позиции семиотики, где любые предметы и явления рассматриваются как тексты, которым может быть приписан смысл. Социологи даже социум и социальные отношения объявляют текстом. Они пишут: «Общество само по себе есть не более чем род текста, который мы в разное время читаем разными способами» '. Поэтому вполне правомерно

'Коллинз P. Социология; наука или антинаука?//Теория общества. М,, 1999, с, 52.

расширить область применения лингвистических утверждений на все психические явления. Но в своей расширительной трактовке они уже должны подлежать экспериментальной проверке.

Стоит особо оговорить, что лингвистические термины по своей однозначности едва ли лучше, чем термины психологические. В частности, ключевые для лингвистики слова «значение» и «смысл» почти столь же многозначны, как и термин «сознание». Показательно, что М. В. Никитин трактует эти термины лингвистической науки через их употребление в естественных языках '. Всё это весьма напоминает рассуждения психологов об этимологии психологических терминов и само по себе достаточно красноречиво говорит об уровне теоретической проработанности лингвистической терминологии. К тому же, термины «значение» и «смысл» могут совершенно по-разному трактоваться в логике, в лингвистике и в психологии². А Дж. Остин даже утверждает, что вопрос «Что такое значение?» вообще безрассуден и эквивалентен вопросу «Что такое что-нибудь?» ³. Полагаю, что сказанного достаточно, дабы объяснить, почему разные исследователи имеют право интерпретировать основные лингвистические понятия по-своему.

Лингвистический закон (гласящий, что каждый знак — и синоним, и омоним одновременно) опирается на следующее определение значения: значением любого знака (стимула) может быть все что угодно, кроме самого этого знака. Знаки и значения, по словам Ф. де Соссюра, связаны между собой как две стороны листа бумаги. «Принцип произвольности знака никем не оспаривается, — утверждает Соссюр, — он подчиняет себе всю лингвистику языка; последствия его неисчислимы»⁴. Сравните излагаемую лингвистическую позицию со взглядами Г, Гельмгольца: «Представление и его объект принадлежат, очевидно, двум совершенно различным мирам, которые в такой же степени не допускают сравнения друг с другом, как цвета и звуки, буквы в книге и звучания слов, которые они обозначают» ⁵-

Утверждение, что значением знака не может быть сам знак, является следствием двух тезисов: 1) класс не может состоять только из

' Никитин М, В. Курс лингвистической семантики. СПб, 1996, с. 378-403.

²Ср. Арутюнова Н.Д. Лингвистические проблемы референции. // Новое в зарубежной лингвистике. ХШ, М,,1982,с. 8.

³ Остин Дж. Значение слова. // Аналитическая философия. Избранные тексты. М„1993,с. 108.

⁴де Соссюр Ф. Курс общей лингвистики. М., 1998, с. 68-69.

⁵Гельмгольц Г. О восприятиях вообще. // Хрестоматия по ощущению и восприятию. М-,1975, с.77.

одного члена '; 2) наименование класса не является членом класса. Механизм сознания оперирует не знаками, а значениями. Из этого следует, в частности, что знак, порождающий значение, сам не может осознаваться (вспомните «корневое свойство психики» но Л. М. Веккеру). Значение знака осознаётся как отнесение его к какому-либо классу. Дадим еще одно определение: всё что угодно может стать знаком, если приобретёт значение в воспринимающем его сознании.

Следует заметить: произвольность связи «знак — значение» не означает непредсказуемости. Значение, однажды произвольно приданное данному знаку, должно и далее устойчиво придаваться этому знаку, если сохранится контекст его появления. В противном случае любая информация обозначала бы всё что угодно, а значит, не обозначала бы ничего. Произвольность связи «знак — значение», разумеется, не запрещает выбирать такие формы самих знаков, которые могут быть как-либо связаны с передаваемым этим знаком значением. Например, вполне можно поверить, что в большинстве языков мира округлые предметы обозначаются округлыми движениями губ. Так, по крайней мере, уверяют специалисты в области фоносемантики (говорят, например, что частота встречаемости звука о в английских названиях округлых предметов в 4,8 раза выше, чем в других английских словах)².

Теперь мы можем ещё раз отметить нереалистичность подхода Вежбицкой, пытающейся дать исчерпывающее толкование слову. Ведь нельзя перечислить все возможные значения какого-либо слова, потому что значением этого слова, как и любого другого знака, в принципе может быть всё что угодно. Выбор значения зависит от воспринимающего это слово сознания. А у сознания — обширное поле возможностей.

Тем не менее, знак должен быть устойчиво связан со значением. Это очевидно для всех пользователей языка. Вот как формулирует эту позицию Э. Сепир: «Мы видим, слышим и вообще воспринимаем окружающий мир именно так. а не иначе, главным образом благодаря тому, что наш выбор при его интерпретации предопределяется языковыми привычками нашего общества». Если нет «языковых привычек», т. е. устойчивой связи знака и значения, то нет и языка! М. В. Осорина, описывая мир ребёнка, подчёркивает: «Чем больше в мире названо объектов — своеобразных персонажей на сцене жизни, тем мир становится

' Логическое обоснование того. почему знак не должен быть значением самому себе, более подробно обсуждается в: Аллахвердов В. М. Опыт теоретической психологии, с. '73-175.

²Воронин С. В. Основы фоносемантики. Л,, 1982, с, 98-102.

³Селур Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993, с, 261.

для ребёнка богаче и полнее»'. Влияние связи имени с предметом на расширение мира ребёнка возможно только в том случае, если эта связь устойчива. Это означает, что однажды осуществлённый и пусть даже совершенно произвольный выбор должен влиять на последующие выборы, т. е. должен обладать последействием, ведущим при частом употреблении к автоматизму или привычке. Иначе вообще утрачивается связь «знак — значение».

Последействие значения у знака необходимо. Оно должно быть обеспечено работой механизма сознания.

Отождествление по позитиву. Закон последействия фигуры

Мы говорили: испытуемый отождествляет стимулы внутри избранной области точности, но при этом выбирает некий конкретный ответ из зоны неразличения. Пусть, например, испытуемому тахистоскопически предъявляется буква Б, а критерии соответствия, которые за столь короткое время предъявления не успевают стать жёсткими, позволяют ему с равным успехом назвать и Б, и Р, и Е, и В... Согласно инструкции, назвать надо конкретную букву.

Таким образом, механизм сознания оказывается перед буридановой проблемой: какой выбрать ответ из нескольких возможных? Впрочем, мы уже знаем, как сознание такие проблемы решает: оно случайно выбирает один из ответов, а далее трактует этот выбор как закономерный. Отсюда можно уже сформулировать подлежащий экспериментальной проверке вывод (закон): повторное предъявление стимула побуждает сознание повторять ранее сделанный выбор ответа, так как именно этот выбор для сознания является a posteriori закономерным.

В честь экспериментов Э. Рубина, о которых подробно говорилось в исторической преамбуле, назовём этот закон законом последействия фигуры. Рубин, как мы помним, показал, что при восприятии двойственных фигур испытуемый в контрольной серии выбирает для осознания то значение изображения, которому он был научен в обучающей серии. (В формулировке гештальтистов: то, что ранее было выбрано в качестве фигуры, т. е. было осознано, имеет тенденцию и в следующий раз выбираться в аналогичном качестве даже в более затруднённых условиях).

' Осорина М, В. Секретный мир детства, СПб. 1999, с. 47

447

Последействие фигуры обозначает: то, что ранее было выбрано для осознания, будет предпочитаться и в последующем. Обычно в экспериментальных исследованиях фигура вначале формируется в опыте, а уже потом изучается её последействие. В этих экспериментах наблюдается тенденция повторять (при дефиците времени, дефиците информации и т. д.) ранее выбранный ответ, не различимый со стимулом с точки зрения принятых критериев, а тем самым, и тенденция фиксировать саму зону неразличения.

Перед тем как рассмотреть экспериментальные свидетельства, ещё раз повторим сделанную ранее важную оговорку. Работа сознания всегда определяется многими факторами, а не только стимулами, которые экспериментатор предъявляет в эксперименте. Поэтому при экспериментальной проверке законов работы сознания следует исходить из того, что они должны проявляться только, как говорится, при прочих равных условиях. В реальности это значит, что психологические законы проявляются в опыте только как статистическая закономерность. При предъявлении стимулов в условиях, делающих почти невозможным их узнавание (сильная маскировка, расфокусированное изображение, чрезмерно слабая освещенность или близкое к нулю время экспозиции стимула), испытуемый зачастую формирует неправильное представление о предъявленном стимуле, т. е. отождествляет этот стимул с ответом, лежащим в зоне неразличения. Если после этого начать последовательно улучшать условия предъявления (уменьшать маскировку, увеличивать освещенность или время экспозиции), испытуемый продолжает отождествлять стимул с ранее выбранным ошибочным ответом. Он не способен узнать стимул даже при таких условиях предъявления, при которых другие испытуемые, не имея предшествующего опыта восприятия этого стимула в худших условиях, уже вообще не делают ошибок. Это продемонстрировано в огромном количестве разнообразных экспериментов. Вот как, например, испытуемый в исследовании Р. М. Фрумкиной прочитывает тахистоскопически предъявляемое ему слово «блесна» при последовательном увеличении времени экспозиции: бассейн, б-, (пропуск), бассейн, бассейн, бассейн, бассейн, бассейн, бассейн, бассейн,..' (Следует учесть, что тот же испытуемый при времени предъявления, соответствующей уже второй-третьей экспозициям, правильно опознаёт целый ряд других слов). Судя по всему, эффект

' Фрумкина Р. М. Вероятность элементов текста «речевое поведение. М., 1971, с. 132 (табл. 24). Продолжение этой таблицы мы рассмотрим далее.

отрицательного влияния предварительного показа изображений в плохих условиях на узнавание усиливается с возрастом: он минимален у пятилеток, отчётливо обнаруживается у девятилетних детей и интенсивно выражен у студентов '. А ведь чем старше ребёнок, тем наверняка активнее работа его сознания.

• При предъявлении в затруднённых условиях восприятия двусмысленных изображений, позволяющих на основании предшествующего опыта с равным успехом приписывать им разное значение, испытуемые будут воспринимать то значение, с которым они только что имели дело. Нарисуем заглавную букву В, чтобы между вертикальной прямой и криволинейными частями имелся небольшой просвет — так, чтобы нарисованный знак можно было принять и за В, и за 13. Если теперь предъявить испытуемым этот рисунок на короткое время, то они воспримут его как В или как 13 в зависимости от того, что им было предъявлено ранее: буквы или числа ².

• Выше (при рассмотрении закона Ланге) уже упоминался эффект ореола, обнаруженный в исследованиях восприятия людьми друг друга; люди не только дают впервые встреченному человеку весьма общую оценку (в соответствии с законом Ланге), но и длительное время, иногда вопреки фактам, сохраняют (по закону последействия фигуры) своё первое впечатление и данную оценку при интерпретации последующего поведения этого человека. Нечто аналогичное наблюдается при угадывании последовательности случайных событий. Удачное или, наоборот, неудачное угадывание в начале эксперимента определяет субъективное ощущение успеха или неуспеха в конце.

• «Первое впечатление» оказывает влияние и на решение задач, Н. Б. Березанская предъявляла испытуемым наборы различных заданий: арифметических, вербальных и конструкторских. Например, в наборе арифметических задач требовалось определить, какие из заданной последовательности чисел можно записать при помощи четырёх четвёрок и знаков математических действий, В предварительной серии эксперимента испытуемым предлагалось «по первому впечатлению», не решая задачи, всего за 1-2 мин, классифицировать 8 однородных задач, сходных по внешнему виду и одинаковых по сложности, на «решаемые» и «нерешаемые». (При

' См., например, Поттер М. О перцептивном узнавании. //Исследование развития познавательной деятельности. М., 1971, с. 167-t69.

²Брунер Дж. Психология познания. М., 1977, с. 37.

этом на самом деле все задачи имели решение). В основной серии испытуемые должны были проверить свою интуицию, пытаясь реально решить задачи. Оказалось, что задачи, которые были оценены как нерешаемые, решаются хуже '. Сходство с эффектом ореола очевидно.

• В качестве последействующей фигуры может выступать и самооценка своих способностей. Так, в исследовании Дж. Марачека и Д. Петти студентки колледжа решали несколько заданий, связанных с координацией моторных движений. Первое задание было построено так, что все испытуемые выполнили его успешно. Одним испытуемым объявили, что этот результат связан со случайным везением. Такая ситуация никак не повлияла на решение последующих заданий. Другим испытуемым объявили, что успех в первом задании связан с их высокими способностями. Испытуемые с высокой самооценкой улучшили последующие результаты, а испытуемые с низкой самооценкой их ухудшили ^:. Имеющаяся у людей самооценка имеет тенденцию к последействию.

• В нашем исследовании (совместно с М- В. Смирновым и В. О. Ивановым) испытуемые решали серию из 18 однотипных глазомерных задач: через 7-9 точек, разбросанных на листе, они должны провести кратчайший маршрут передвижения, начинающийся и заканчивающийся в одной точке (такого типа задачи называются задачами коммивояжёра). При этом первые девять задач являются оригинальными, последние девять копируют их в зеркальном отражении. Наличие задач-копий испытуемыми не осознавалось, что было специально проверено после эксперимента. Оказалось:

субъективная уверенность в правильности принятого решения никак не была связана с объективной правильностью решения. Но при этом время правильного решения почти всегда меньше времени ошибочного решения! Правда, ошибочное решение, которое повторялось при решении задачи-копии, занимало столько же времени, как и повторяющееся правильное, т. е. повторные ошибки испытуемый, судя по показателю времени, не отличает от повтора правильных решений. Однажды сделанное решение имеет тенденцию к последействию: повторение решения осуществляется быстрее, чем его изменение ³.

'См. Тихомиров О. К. Психология мышления. М„ 1984, с. 141-142.

² См. этот и другие примеры в кн.: Берне Р. Развитие Я-концепции и воспитание. М., 1986,с.268 и далее.

³ Аллахвердов В. М. Опыт теоретической психологии, с. 81-86.

• При угадывании случайной двоичной последовательности испытуемый имеет тенденцию повторять предшествующий выбор, если он оказался правильным '.

• При предъявлении рядов различных знаков (чисел, слогов, музыкальных тонов и т. п.) заметно повышается вероятность воспроизведения тех знаков, которые были названы испытуемым при предъявлении предыдущего ряда. Названные в предшествующем ряду знаки не только гораздо лучше правильно воспроизводятся (в случае, если они повторно предъявлены), но и чаще случайного воспроизводятся ошибочно (в случае, если они вообще не предъявлены в данном ряду)².

• В эксперименте можно также показать: если в процессе жизни накоплен опыт выделения дифференциальных признаков с определённой точностью, позволяющей относить данный стимул к определённому классу, то он, в соответствии с законом последействия фигуры, будет выделять с фиксированной точностью именно эти признаки, т. е. и далее будет стараться повторять однажды выбранную точность отнесения к классу. Например, человек может обучиться второму языку, усвоить его лексическую и грамматическую структуру, но часто на многие годы сохраняет иностранный акцент и при этом даже не замечает его, полагая, что он говорит точно так же, как и окружающие его носители языка. Более того, ему легче понимать человека с таким же акцентом, как у него³. В той степени, в какой речь понимаемая окружающими, особенности произношения тех или иных фонем находятся в зоне неразличения. Человек заимствует их произношение из своего родного языка, отождествляет со звуками чужой речи и устойчиво их повторяет,

• А. Н. Леонтьев утверждает: ребёнок очень рано овладевает тембровым по своей основе языком, что необходимо приводит к различению звуков по тембральным, а не тональным характеристикам. Поэтому среди людей, говорящих на тональных языках (т. с. таких, в которых смыслоразличительную функцию имеют и чисто тональные элементы), при отсутствии физиологических дефектов не должно встречаться случаев тональной глухоты. Леонтьев подтверждает

'См. Плаус С. Психология оценки и принятия решений. М., 1998, с. 196-197,

² Аллахвердов В. М. Ук. соч., с. 28-33. Подтверждение этому можно найти и во многих других работах, где приводятся данные экспериментального изучения мнемических процессов.

³БрунерДж. Психология познания. М., 1977, с. 47.

это своими исследованиями на вьетнамцах и русских, а также исследованиями Дж. Тэйлора на англичанах и тех африканцах, чей язык использует интонирование гласных '.

• Европейцы обычно рассматривают представителей другой расы как более похожих друг на друга, чем представителей собственной расы. Но точно то же самое чувствуют и монголоиды, и негроиды. Экспериментальное подтверждение: испытуемые — европеоиды и негроиды — рассматривают фотографии разных людей с задачей последующего опознания. Европеоиды лучше опознают фотографии представителей своей расы, а негроиды — своей².

• Если инструкция требует одинаково реагировать на разные сигналы (функциональные требования к различению сигналов тем самым уменьшаются), то они действительно становятся менее различимыми. Это явление получило название эффекта приобретённой эквивалентности сигналов ³,

Отождествление по негативу. Закон последействия фона

Вернёмся ещё раз к экспериментам Э. Рубина. Испытуемые воспринимают бессмысленные двойственные изображения как чёрное на белом или как белое на чёрном. То, как они однажды восприняли это изображение, влияет на то, как они воспримут его при следующем предъявлении. Это и привело Рубина и гештальтистов к формулировке закона последействия фигуры: испытуемый выделяет ту же фигуру, выделению которой был обучен. Но одновременно это может интерпретироваться и иначе: испытуемый не выделяет (не осознаёт, относит к фону) ту фигуру, которую и до этого не осознавал. Как показывают эксперименты, обе интерпретации правильны. Иначе говоря, верен как закон последействия фигуры, так и закон последействия фона: повторное предъявление стимула из зоны неразличения побуждает сознание повторно не осознавать не данный при предшествующем предъявлении ответ.

¹Леонтьев Л. Н. Проблемы развития психики. М-, 1972, с. 191-192.

²Мaйepc Д. Социальная психология. СПб, 1997, с. 467.

Фактически это значит: человек относит стимул-омоним (ибо все стимулы — омонимы) к какому-то одному классу и при повторном предъявлении стимула упорно отказывается отнесить его к другому возможному классу.

Если в зоне неразличения (с фиксированными на данный момент критериями соответствия) при предъявлении стимула (например, буквы Б) был выбран один из возможных ответов (неважно. Б» В или Е), то другие варианты ответа в последующем устойчиво не будут выбираться. Последействие фигуры проявляется в повторении одного и того же ответа, даже если сам ответ, с точки зрения инструкции, ошибочен. А последействие фона — в повторении отказа от одного и того же ответа, даже если этот ответ правилен. Отделить проявления последействия фона от проявлений последействия фигуры в реальном эксперименте не так просто, но возможно. Например, в повторении правильного (с точки зрения экспериментатора) ответа или в устойчивом повторении одного и того же ошибочного ответа могут проявляться оба закона. Но устойчивый пропуск ответа или повторение на одном и том же месте разных ошибочных ответов уже может выступать индикатором чистого последействия фона.

Итак, если испытуемый на предъявление стимула не дал правильный (с точки зрения инструкции или экспериментатора) ответ, он имеет тенденцию устойчиво пропускать правильный ответ и далее. Действительно,

• закон Эббингауза, как об этом говорилось в исторической преамбуле, гласит: число повторных предъявлений, необходимых для заучивания всего ряда, растёт гораздо быстрее, чем объем предъявленного ряда. Например, если за одно предъявление испытуемый правильно воспроизводит 6-7 бессмысленных слогов, то для воспроизведения 12 слогов ему потребуется 16 предъявлений, а для 24 слогов — 44 предъявления '- Но при этом известно (в полном соответствии с законом последействия фигуры), что при следующих предъявлениях воспроизводятся прежде всего те знаки, которые уже были воспроизведены при предшествующем предъявлении. Это значит, что ранее не воспроизведенные знаки продолжают упорно не воспроизводиться при последующих предъявлениях. Таким образом, закон Эббингауза является следствием законов как последействия фигуры, так и последействия фона.

• Чтобы различить действие обоих законов, я предъявлял испытуемым для запоминания бессмысленные предложения, составленные из грамматически не согласованных между собой слов (типа: «Дней свирепствующему перепахали слонам возвращаюсь бледностью огнетушителями»). Список из 10-12 таких квазипредложений повторялся дважды. Можно было различать ошибки замены, когда предъявленное слово при воспроизведении ставится не в том падеже или роде (или, наоборот, грамматическая форма соблюдается, а словесная — ошибочна: например, «появляюсь» или «рассержусь» вместо «возвращаюсь»), и ошибки пропуска, когда слово вообще не воспроизводится. Оказалось, что на более воспроизводимых — крайних — позициях в ряду слов действовал закон последействия фигуры и повторялись ошибки замены (например, дважды подряд воспроизводилось «огнетушителем» вместо «огнетушителями»), а на менее воспроизводимых позициях в середине предложения наблюдались устойчивые ошибки пропуска, т. е. действовал закон последействия фона.

• При воспроизведении различных рядов знаков из ограниченного алфавита (чисел, слогов, музыкальных тонов, названий игральных карт и т. п.) вероятность воспроизведения предъявленного в данном ряду знака заметно понижается, если он не был осознан (был пропущен) при предшествующем предъявлении '. Однако это утверждение несправедливо для рядов слов (что, кстати, было показано ещё в начале века ².) Это исключение объяснимо. Во-первых, число слов не ограничено. При предъявлении ранее называвшихся слов в списке совершенно новых слов вначале происходит узнавание, что меняет стратегию воспроизведения. Именно поэтому обнаруженный эффект проявляется только при предъявлении знаков из естественным образом ограниченного алфавита. Во-вторых, известно, что слова в списках не воспринимаются как отдельные, не зависимые друг от друга элементы. Например, в эксперименте Э. Тулвинга испытуемые заучивали два списка, состоящие из 18 и 36 слов, причём второй список содержал все 18 слов первого, но в другом порядке. Контрольная группа заучивала только второй список и превзошла экспериментальную по эффективности воспроизведения ³. Отсюда и делается вывод, что

' Аллахвердов В. М. Ук. соч., с- 28-33.

²См. Бехтерев В. М. Объективная психология. М,, 1991, с. 110.

454

каждое слово в списке включается в семантическую организацию всего списка в целом. А потому одно и то же слово в разных рядах слов субъективно различается.

• Г. Эббингауз обнаружил ещё один эффект, позднее многократно подтверждённый: первый из предъявленных для запоминания рядов воспроизводится лучше последующих. Этот факт также может быть связан с последействием фона, так как на воспроизведение первого ряда не накладывается мешающее влияние ранее не воспроизведённых знаков,

• При предъявлении некоторых двойственных изображений отмечается сложность, а иногда даже невозможность увидеть «второе» значение изображения. В исследовании М. Игла, Д. Волицкого и Г. Клейна испытуемым предъявлялось двойственное изображение «дерево—утка». Как правило, испытуемые не замечали контура утки, образованного ветвями дерева. Но если они его сразу не видели, то далее им не помогало ни указание на существование второго значения, ни даже конкретное указание па то, что ветви дерева образуют контур утки. Тем не менее, стоило попросить испытуемых нарисовать пейзаж, включающий предъявленное им изображение, как в их рисунках (чаще, чем в контрольной группе, которой предъявлялось почти такое же изображение дерева, но без контура утки) появлялись связанные с уткой ассоциации: пода, птица и пр.¹ Это значит, что испытуемые воспринимали второй смысл изображения, но упорно его не осознавали. Аналогично, в известном двойственном изображении, названном Э. -Берингом «жена или теща» (создан в 1915 г. карикатуристом В. Хиллом), большинство испытуемых сразу же замечает изображение молодой привлекательной женщины и при всех своих стараниях не может увидеть образ старухи. Но немалая часть испытуемых столь же мгновенно воспримет изображение отвратительной старухи и упорно не будет видеть молодую женщину. А ведь стоит на картине удалить элементы изображения, создающие двойственность, все испытуемые так же мгновенно опознают каждое из этих изображений. Более того, описывая по памяти привлекательную женщину на двусмысленной картинке, они зачастую приписывают ей массивный подбородок или горбатый нос, явно заимствованные у старухи (пример для тех, кто знаком с этим двойственным изображением: один из испытуемых сравнил нос

455

молоденькой женщины с носом Анны Ахматовой...), а у старухи, в свою очередь, на шее может оказаться украшение, на самом деле принадлежащее молодой женщине. Если человек устойчиво не осознаёт одно из значений двусмысленной картинки, но при этом каким-то образом его воспринимает, то это как раз и обозначает: то, что человеком однажды не осознано (отнесено к фону), имеет тенденцию не осознаваться и при последующих предъявлениях '.

• В психофизических экспериментах трудно разделить проявление эффектов последействия фигуры и фона. В них, однако, регистрируется тенденция к повторению того же ответа на сигнал той же интенсивности ². Для классических представлений результат прямо-таки фантастический: для повторения той же ошибки при предъявлении того же сигнала сам этот сигнал надо точно опознать! В частности, это значит, что испытуемый повторяет подряд ошибки пропуска чаще, чем вообще совершает ошибки пропуска, т. е. имеет тенденцию повторно не осознавать тот же самый сигнал.

• Испытуемые вычленяли из предъявляемых им зрительно стимульных слов все графически возможные осмысленные буквосочетания (слова), сами представляющие собой слово не менее чем из трех букв (например, в слове шелестенье можно было выделить слова «лес», «тень» и т. п.). Для каждого испытуемого определялась эмпирическая вероятность выделения осмысленных слов такого типа при первом предъявлении стимульного слова, включающего данное осмысленное слово. Оказалось, что эта вероятность существенно выше вероятности вычленения этого же слова при его следующем предъявлении в другом стимульном слове, если при первом предъявлении это слово было пропущено. Вдумайтесь; почему грамотный человек, не выделив в слове вскарабкаться вполне осмысленное слово «кара», имеет статистически значимую тенденцию пропустить это же слово в слове карамель. А пропустив в карамель слово «мел», с большей

' См. Аллахвердов В. М. Ук. соч., с. 62-64. Стоит также иметь в виду, что испытуемый чаще узнает заранее заданное изображение из двух, если его награждают призом (билетом на футбол для старшеклассников или игрушкой для детей) за «случайное вытаскивание» из якобы двух картинок (на самом деле одного и того же двойственного изображения) одной, объявленной счастливой — см. Чхарташвили Ш. Н. Влияние потребности на восприятие и установка,//Вопросы психологии, 1971,1.

² См. Пахомов А. П. Микродинамика эффективности выполнения задач обнаружения. // Психические характеристики деятельности человека-оператора. Саратов, 1985. с. 66-71.

вероятностью пропустит его и в слове мелиорация. Получается, что, раз пропустив какое-то слово, испытуемый упорно не хочет его замечать и в совсем другой графической комбинации букв. В этом как раз и проявляется закон последействия фона.

• В другом моём эксперименте испытуемые читали вслух список из 60 слов и отмечали слова, в которых содержатся заранее указанные буквосочетания (например, надо было отметить те слова, которые содержат буквосочетание «лос» или «лес» в наборе слов типа «полосатый», «пылесос», «слесарь» и др.). Несмотря на простоту задачи, ошибки всё-таки встречались, средняя вероятность пропуска заданных буквосочетаний составляла 0,07. Спустя месяц испытуемые повторно решали эту же задачу. Разумеется, они не помнили своих предшествующих решений, а вероятность совершения новой ошибки пропуска была вообще ничтожно мала. Однако вероятность повторения предшествующей ошибки пропуска (через месяц!) оказалась прямо-таки гигантской — 0,33 '.

• Вернёмся к экспериментам Р. М. Фрумкиной, описанным в предшествующем разделе. Испытуемому тахистоскопически предъявляются разные слова, каждое следующее предъявление одного и того же слова происходит при увеличивающемся времени экспозиции. Уже отмечалось, что испытуемый имеет тенденцию повторять одну и ту же ошибку при восприятии того же самого слова. Так, слово «блесна» он много раз подряд прочёл как «бассейн». Теперь давайте посмотрим, что произойдёт дальше, если испытуемому продолжать предъявлять слово «блесна» со всё возрастающим временем экспозиции- Он, наконец, перестаёт читать это слово как «бассейн», но всё равно упорно не осознаёт предъявленное. Вот его последовательные ответы: б-сна, башня, бш-на, башня, бавна, бшесна, бшесна... А время экспозиции уже столь велико, что, казалось бы, ошибок вообще не должно быть! Но, по обсуждаемому закону, то, что до этого не было осознано, имеет тенденцию и далее не осознаваться.

Три феномена имеют явное сходство с законом последействия фона. Один из них — процесс вытеснения, открытый 3. Фрейдом: то, что однажды было вытеснено (по каким-то причинам) из сознания^ не может проникнуть в сознание в той же форме, в какой она была до вытеснения. Вытеснение — ключевой теоретический процесс для большинства глубинных психологов. В исследованиях вытеснения, например,

' См. Аллахвердов В. М. Ук. соч., с. 52-58, Там же приводятся и другие экспериментальные данные на эту же тему.

сравнивалось воспроизведение материала, вызывающего и не вызывающего неприятные для личности испытуемого переживания. Часто утверждается, что негативные переживания запоминаются хуже, чем позитивные или нейтральные '. Отсюда следует, что человек способен принимать решение о том, что не должно более осознаваться. То, что было вытеснено из сознания, тем с меньшей вероятностью будет осознаваться при следующем предъявлении. Все это имеет явные параллели с законом последействия фона. Однако есть и существенное отличие. Вытеснение для глубинных психологов — это следствие вполне определенных личностных причин, соответствующих той или иной теоретической версии. Последействие фона опирается исключительно на когнитивные основания и не предполагает каких-либо специальных глубинных мотивов и причин.

Второй феномен обнаружен в экспериментах социальных психологов. Оказалось, что сделанный однажды человеком сознательный выбор ведёт к обесцениванию той альтернативы, которая была в результате этого выбора отвергнута. Так, Дж. Брем просил испытуемых-студенток дать оценку восьми вещам типа тостера, радиоприёмника и фена. Затем из двух предметов им предлагалось взять себе любой на выбор. Позднее, когда студентки давали повторную оценку восьми предметам, они выше оценили выбранную вещь и понизили рейтинг отвергнутой ². Таким образом, то, что однажды всерьёз отвергается человеком, имеет тенденцию и далее осознанно отвергаться,

Закон последействия фона может быть применён и к третьему феномену — к существованию фазы инкубации как одного из этапов творческой научной деятельности — весьма, кстати, загадочного этапа для классических подходов. Как известно, эта фаза состоит в том, что после многократных неудачных попыток решения сложной нестандартной задачи необходимо временное прекращение этих бесплодных усилий, отход от поиска, смена деятельности. Вот текст великого математика и тонкого наблюдателя А. Пуанкаре, многократно цитируемый в хрестоматиях по психологии:

«Среди дорожных перипетий я забыл о своих математических работах. По прибытии в Кутанс мы взяли омнибус для прогулки, И вот в тот момент, когда я заносил ногу на ступеньку омнибуса, мне пришла в голову идея — хотя мои предыдущие мысли не имели с нею ничего

' См., например, Хьелл Л.. Зиглер Д. Теории личности. СП6, 1997, с. 139. Правда, полученные результаты трудно охарактеризовать как однозначные - ср. Зинчечко П. Н, Непроизвольное запоминание, М,- Воронеж, 1996, с, 48-50.

²См. Майерс Д. Социальная психология. М., 1997, с. 182.

общего, — что те преобразования, которыми я воспользовался для определения фуксовых функций, тождественны с преобразованиями неэвклидовой геометрии. Я не проверил этой идеи. Для этого я не имел времени, так как, едва усевшись в омнибус, возобновил начатый ранее разговор. Тем не менее я сразу почувствовал полную уверенность в правильности идеи. Возвратясь в Кан, я сделал проверку; идея оказалась правильной». На основании этого и других примеров Пуанкаре делает вывод: «Можно думать, что сознательная работа оказалась более плодотворной благодаря тому, что она была временно прервана, и отдых вернул уму его силу и свежесть. Но более вероятно, что это время отдыха было заполнено бессознательной работой, результат которой потом раскрывается перед математиком (т.е. перед сознанием математика — В, А.)» '.

И всё-таки из общих соображений не совсем понятно, почему длительные сознательные усилия в решении задачи должны прерываться фазой инкубации. Рассматривая разные примеры, можно согласиться с Пуанкаре: дело не в том, что учёный после отдыха легко решает задачу, которая не давалась ему до этого. Во всяком случае, факт внезапности появления этого решения отдыхом не объяснить. Однако и бессо