Путь от обычного к Большому Времени - обозрение

Достижение контроля и равновесия относительно Большого Пространства, Времени и Знания действительно возможно. Но даже "переживание" этого контроля и равновесия не является очевидностью того, что что-то фактически изменилось или контролируется. Выявление более подходящих способов знания Большого Пространства и Большого Времени постепенно сдвигается в сторону более осторожного предъявления самого Большого Знания. Это Знание не рассматривает какие-либо вещи или ситуации, нуждающиеся в контроле; оно не смотрит и на то, что есть более "открытые взгляды", которые следует принять. Не подтверждает оно и понятие "низшего времени" как противостоящего Большому Времени.

И обычный, и нетривиальный опыт потока или хода времени, доступный нам, - все еще просто преходящие взгляды, отвечающие до некоторой степени обычным предпосылкам. Этот факт относительно низших или преходящих взглядов не устанавливает, однако, взглядов, имевших бы силу в любом абсолютном смысле. Следующая глава продемонстрирует возможность этого довольно парадоксального свойства,

Хотя современная философия и физическая наука принимают природу времени как серии, понятие времени, действительно "текущего" или "проходящего", часто не принимается. "Ход времени" рассматривается скорее как метафора или как неподходящее применение пространственного воображения ко времени. Картина "потока" тем не менее полезна для начального рассмотрения времени, поскольку она относится как к обычному опыту, так и к более высоким переживаниям преходящего характера. Но мы можем пойти и за эту модель, видя вместо этого, что "даже на обычном уровне время не проходит". С точки зрения этой последней позиции время ни линейно, ни последовательно; фактически нет ни моментов, ни последовательного движения, а отсюда нет и последовательности. Эта перспектива может быть поддержана не просто теоретически, но соответственно новому способу "знания".

Когда мы впервые начинаем поиск Большого Времени, мы действуем в структуре прошлого-настоящего будущего переживаемого времени. Таким образом, мы работаем с отдельными моментами времени, открывая их Большому Времени. Это похоже на путешествие внутри множества маленьких трубочек, следование по каждой, пока она не открывается в значительно большую трубу, куда собираются маленькие трубки. Но затем, если бы мы захотели дать обратный ход и попытались вернуться назад через более узкие трубы, мы бы уже не смогли их найти; мы оказались бы в состоянии обнаружить только объединяющую широкую трубу - независимо от выбранного нами направления. С более удобной позиции Большого Времени, мы можем пытаться искать обычное время, но нам не удастся найти его, поскольку обычное видится неординарным.

Этот короткий комментарий затрагивает характер трех общих стадий оценки Большого Времени. Теперь мы их изложим подробнее.

Время, стадия первая: она включает в себя обычный смысл времени, как довольно абстрактный характер неизбежной и принуждающей силы. Мы можем охарактеризовать все состояние существования, в котором находим себя, как обязанное "низшему времени", хотя "время" еще нельзя обнаружить непосредственно.

"Низшее время" равносильно попыткам укротить и присвоить Большое Время ради эгоистических целей. Мы заняли у Времени всю нашу энергию и способность измерять, предсказывать, открывать, контролировать и коммуницировать. Все это - искаженные версии близости Большого Времени и Большого Пространства и воплощение через нее Пространственной шири. Но, позволив себе столь ограниченный доступ к динамизму времени, мы оказались перед фактом, что наши маленькие структуры непрестанно сдувает. Большое Время выставляет нечто (тем самым демонстрируя открытость Большого Пространства), позволяющее "быть" и "случиться", а затем ломает это, чтобы показать что-то еще. Эта серия (с некоторой точки зрения являющаяся лишь осечкой) - единственный паттерн, который мы знаем. Фактически этот паттерн - это то, что мы есть, так что мы "следуем ему", даже если временами он кажется нам очень угрожающим.

Но это не обязательное условие и не окончательно верное. Но, согласно нашему "знанию", это единственный путь того, как может "низшее время" выразить больше из бесконечности, которая "здесь", поскольку то, что мы можем воспринять из нее - моменты, они малы и "не могут удержать многого за один раз".

Если бы мы принимали время как само собой разумеющееся и были бы менее ориентированы на объекты, могло бы так случиться, что мы попытались бы контролировать само время соответственно желаемым нами результатам. Как оно есть, время появляется в качестве феномена заднего плана с индивидуальными объектами на переднем плане. Единственный способ, которым в действительности представлены Большое Время и Пространство, заключается в том факте, что эти воспринимаемые нами объекты не полностью закрыты; они не являются вечными изолятами. Они взаимодействуют и входят друг в друга. Такие взаимодействия с точки зрения самости иногда приятны, иногда разочаровывающи. Итак, оказывается, что некоторый вид контроля необходим для достижения в нашем опыте большего равновесия и удовлетворения.

Поскольку контроль самого времени явно случается лишь в мечтах, мы поэтому делаем ударение на контролировании тела, ума или окружения технологическими средствами. Однако весьма сомнительно, чтобы такое акцентирование привело в результате к увеличению личной свободы или завершенности. Мы, как оказывается, привыкли к поиску вещей, которые действительно может создать или получить технология, а такие вещи - часто слабая опора для поддержания существования нашей гуманности.

Мы пытаемся использовать этот вид технологического контроля, чтобы снять угрожающий характер времени; мы производим материалы и структуры, которые, насколько это возможно, непроницаемы и инертны, максимально замораживая "время". В общем же, пытаясь работать в пределах того, что мы видим как обычное время, мы либо приходим благодаря своим усилиям к сомнительному благу, либо результаты неожиданно задерживаются, обескураживая нас.

Замедленность есть результат "низшего времени", уводящего нас в сторону на разные боковые пути. Наши попытки к "прогрессу" встречаются с рядом препятствий, соблазнительных неясностей и задерживающих барьеров. Эти барьеры - не только статичные черты ландшафта нашего опыта; они не замороженное пространство и не стены. Скорее, они "смыслы" и наброски, установленные "низшим временем", как часть его распространения, диффузии.

Такое "время" не только организует наш "переход" из одного состояния в другое, но и структурирует его в терминах особых встреч-столкновений. Обычно мы настолько пойманы этим непрерывным потоком отдельных встреч и времен, что они мешают нам наладить отношения с наиболее существенным. Эта потенциально бесконечная диффузия есть "более низкая", скорее искаженная версия бесконечного выражения Большим Временем Большого Пространства, создающая весьма эффективную западню или лабиринт при неправильном понимании. "Время" "вывременивает" (times out) наш обычный опыт - места отправления, путешествия и пункты назначения - оно это делает, представляя (делая настоящим) то, что можно было бы приравнять к бесконечно разнообразным встречам-столкновениям в пределах полностью безвременного интервала (безвременного в смысле общепринятого времени).

Нас может встревожить ситуация оказаться запутанными в "низшем времени" с его видимостью отдельных времен и интервалов, и мы можем даже попытаться освободиться от него с помощью практики медитации или религиозных дисциплин. Но, поскольку мы, как правило, структурируем такие усилия в терминах привычного характера и логики вещей, мы не в состоянии ощутимо продвинуться. Или же наши усилия могут вызвать состояние дезориентации в результате питания фантазий, не имеющих оснований в каком-либо прямом контакте с более высоким "временем". Другой возможный результат таких дисциплин состоит в том, что с помощью большого усилия не впускать ни опытного "времени", ни хода обычного времени мы можем временно заморозить вещи. Однако такие подходы не вызовут каких-либо значительных изменений в основной ситуации.

Итак, оказывается, что так или иначе мы склонны игнорировать Большое Время, а отсюда быть скорее ведомыми им, чем радоваться или учиться у него. Мы застреваем в определенной колее, структурированные в терминах одного или другого набора смыслов, а затем вынуждены наблюдать ветвления этой колеи.

Это приложимо как ко всем общепринятым сущностям, так и к неконвенциональным фантастическим пространствам, составляющим структуру и пределы нашей реальности. Но факт, что вещи, которые структурируют нашу реальность, в контролируемых условиях повторно наблюдаемы стандартным наблюдающим сознанием, не означает, что они "реальны" или "истинны". С другой стороны, бывает трудно говорить о том, что это ложно существующие вещи или объяснения Нельзя сказать, что они всецело определяются наблюдателем или актом наблюдения. Скорее они - путь игры "времени". И нет ничего больше (существующего, субстанции или объяснения) позади, за этой очаровывающей игрой "времени", о чем можно было бы осмысленно сказать, как о более реальном или истинном.

Настолько, насколько мы и наша вселенная представляем один из способов игры "времени", продвижения современной науки можно принимать, как вскрывающие косвенным образом с большей точностью, чем предшествовавшие, более простые модели, структуру этой вариации "низшего времени". До сих пор затянувшийся акцент на объектах еще мог оставаться в научных моделях. Но в определенный момент это поступательное движение знания на самом деле обнаружит, что оно очень близко аппроксимирует структуру "времени". Такому прогрессу придется стать тоньше, развить нестандартные логики, не похожие на обычные имеющие силу допущения относительно "вещи" и "существования". Тогда мышление и тщательное наблюдение станут более верными перспективе Пространство-Время-Зна-ние и в этом смысле также и более точными.

Существует фундаментальная проблема в отношении способа, которым мы рассматриваем общепринятые "вещи" (такие, как "ум" и "тело"), что вызывает большую часть наших конфликтов и рациональных дискуссий: либо они используются только как суммарные термины для обозначения более сложных взаимодействий или предметов обсуждения (соответственно физической науке и философии), либо они - замороженные предъявления Пространства-Времени-Знания (соответственно представленному здесь видению). В любом случае, как только мы остановились на этих неясных и смутных "вещах", мы утратили меру "точности". В результате мы должны зайти в тупик, пытаясь установить и прояснить их взаимозависимость, потому что они просто слишком неуклюжи, чтобы их можно было подогнать друг к другу.

Проблемы этого вида в нашей науке, жизни и мышление могут воодушевить нас воспользоваться мышлением и наблюдением по-новому, чтобы разрушить перегородки, определяющие "вещи". В этом отношении мышление может имитировать "временное"' проницательное творчество Большого Пространства наряду с (как более общим) его затемняющим натиском смыслов.

Логика, действующая в нашей сфере, отражает структуру нашего "низшего времени". Логические проблемы и парадоксы могут рассматриваться как знак того, что действует структура "низшего времени", но что есть и другая перспектива для рассмотрения. Глубокое "продумывание вещей" может быть первой ступенью к аппроксимации более высокого времени. Это несколько напоминает исследования по проникновению в упражнениях с телом гиганта.

__________

Пределы и возможности прогресса, достижимого с помощью методов первого уровня, вкратце уже были упомянуты. Теперь мы можем перейти к рассмотрению области второго уровня.

Время, стадия вторая: Хотя вначале глубокое мышление и интеллектуальное преодоление изолированных "вещей" может и помочь в раскрытии нашей перспективы, в определенный момент это просто может стать равносильным смене одного набора смыслов на другой, более тонкий. Для того чтобы освободиться от этой полной зависимости от смыслов и вида времени, который они заключают в себе, необходимо развить большее прозрение (инсайт), новые способности "знания", иначе мышление и даже "проникновение" просто неограниченно растягиваются. По существу то, что нужно, это более близкое знакомство со "временем" опыте.

Тогда как первая стадия соотнесения со временем лишена какого-либо прямого переживания "низшего времени", что, как было сказано, для нее свойственно вторая стадия состоит из широкого спектра таких опытов с "временем". Оказывается, что проблемы, предъявляемые "низшим временем", своим возникновением целиком обязаны низшему игнорированию "времени", в то время как даже слабый его сокровенный проблеск может показать, что "время" вовсе не деспотично. Время, любое "время" в действительности "раскрывает возможности", а "не ограничивает" их, если оно оценивается и используется адекватным "Знанием".

Большое Время через опосредующий опыт "времени" является источником вдохновения и спонтанности. Оно есть та муза, которая позволяет нам воспринять и отпраздновать в ином случае скрытые измерения всех составляющих жизнь преподнесений. Именно "время" вдохновляет и претворяет в жизнь сущность представленного здесь видения. До тех пор, пока это видение не постигнуто через раскрывающее качество "времени", полная и охватывающая природа видения останется только тенью.

Сначала переживание "времени" второй стадии может демонстрировать его как подобное "потоку" или воспламеняющему динамическому фактору. Это вызвано тем, что наше обычное знание заставляет его соответствовать нашим знакомым серийным последовательностям событий и нашему чувству, что есть вещи, которые как-то должны были быть созданы и внесены в бытие. Если мы перед лицом проблеска "времени", как текущего или вспыхивающего, отождествимся с допущением существования "я" (self) и "вещи", "время" может показаться подобным автономной силе, "создающей" нас и двигающей нами. Но очень скоро мы сможем понять, что мы - воображаемые жертвы там, где нет никого - есть только "время".

"Мы" можем научиться признавать недолговечные "знания", прослеживающие больше "времени", достаточно широкие и непредвзятые, чтобы принимать в расчет и "я", и наблюдаемые объекты, и другие второстепенные моменты, все это, как данное "временем". Поэтому у такого "знания" возникает возможность "начать использовать" динамизм "времени". В смысле же присвоения результата такого мгновенного инсайта эго для использования в своих делах и интерпретациях, мы можем радоваться большей ментальной энергии и даже большей физической силе. Это подобно настоящему управлению направлением обычного времени.

Хотя такой акцент на "контроле" оказывается недалеким от реального постижения, он становится наблюдаемым фактором того, что "вещи становятся лучше", что "дела идут в большей степени по-моему". Чтобы понять эти тенденции, посмотрим на то, что кажущийся серийным порядок обычного времени, "идущего по-моему", можно на этой стадии рассматривать в качестве производного от потока или вспышек "времени" - это резюме покоренного "времени". Также и "объекты", личности и непрерывающиеся идентичности на обычном уровне в целом рассматриваются как удобные резюме временных последовательностей.

Отсюда поток обычного времени несет удовлетворение и полноту равно в такой степени, в какой неограниченная свобода и разнообразие, предложенные Большим Пространством, и непобедимая жизненность Большого Времени сохранены в воспринятых выходах "времени". Это вопрос того, сколько высокого "знания" в его наслаждении игрой Пространства и Времени осталось незатемненным. "Контроль" поэтому - просто способ описания "самостью" ("я") результата раскрытия большему пониманию, оценке "времени".

На этой стадии можно также более точно ориентировать медитацию и быстро продвинуться. Она может основываться на большей уверенности и открытости благодаря глубокому ощущению того, что необратимо "плохого" положения вещей не существует.

По мере того как наше видение становится менее жестким и более открытым, мы можем развить оценку "вещей" как вдохновляющих символов. Обычный взгляд на время имеет своим следствием расставление всех ситуаций в линейную серию так, что они получают свое значение из своего окружения или своего положения между направляющим прошлым и ограничивающим будущим. Вопреки утверждаемому динамизму, связывающему один момент в серии со следующим, наше обычное "знание", отвечающее характеру серии, всегда ослаблено этой зависимостью настоящего от прошлого и необходимостью давать дорогу чему-то дальше. Так что действие сети становится мертвящим в том, что касается правильного понимания настоящего. Вместо работы с живыми символами, указывающими путь к новым возможностям, мы все сводим к жестким прозаическим темам и смыслам, которые лишь отсылают один к другому.

Однако вместо втискивания каждого момента в эту знакомую картину прошлого-настоящего-будущего мы можем концентрировать внимание на том, что непосредственно "присутствует", не устанавливая его в до-после причинную связь. Это, конечно, пытались делать в общепринятых медитативных дисциплинах, включающих концентрацию на отдельном объекте или наблюдение каждого события по мере его возникновения. Но хотя прошлое, будущее и причинные связи и удается "отпускать" этим способом, внимание к настоящему остается жестко структурированным в терминах фиксации на конвенционально установленных "вещах", составляющих ситуацию. Это может стать проблемой в некоторого рода медитации, зависящей от непоколебимого (и довольно ригидного) внимания к "вещам" в "настоящем".

Вместо этого мы должны учиться правильно понимать немедленное присутствие как "познающего субъекта", так и "познаваемых объектов", не держась за видение их, как этих вещей. Мы можем видеть их как преподнесение ("времени") вместе с нами самими, как с частью каждого предъявления. Тогда прежде скрытая динамика имеет возможность появиться как внутри ситуации, так и в качестве нее. Во-первых, все надоевшие предметы, факты и тенденции могут стать живыми вдохновляющими символами, как только что было отмечено. Они уже не представляются как порожденные "горизонтальной" временной серией и привязанные к ней. Так они в их данности с нами могут указывать в направлении, которое вначале кажется другим, более вертикальным и освобождающим. Тогда они не имеют ни особого содержания, ни отправных пунктов (ссылки вдоль или внутри обычной серии). Скорее они сигналят о начале раскрытия пути к неведомому, прочь от наезженной колеи. Вторая фаза этого пути состоит из конкретных представлений и манифестаций, указывающих на то, что менее прозаично и более динамично, а именно на манифестирование и преподнесение.

Это "манифестирование" - первый способ правильного понимания "временной" динамики, представляющей (делающей настоящим) ситуации, составляющие нас и наши жизни. Это можно назвать "овремениванием", в отличие от пережитка, оставшегося от понятий нашего первого уровня, состоящего в том, что вещи происходят и должны быть чем-то сделаны последовательно. Действие времени демонстрирует все черты данного преподнесения как взаимозависимые, но не в смысле, подкрепляющем идею взаимодействия отдельных элементов (items) (как в случае обычного времени).

Каждое встречаемое присутствие или существование можно принимать как объект-грань преподнесения (предъявления). Каждое предъявление является оцениваемым по достоинству воплощением активного "преподнесения". Таким образом, каждое конкретное преподнесение есть вид знания, непоколебимый свидетель-носитель предъявляющего характера времени. Временной динамизм можно оценить тогда как выражение открытого гостеприимства Большого Пространства. Более точно преподнесение само по себе есть правильное понимание, высокая оценка "времени", допущенное Пространством и, в свою очередь, выражающее Пространство. Дополнительного акта признательности не нужно.

"Время" на этой второй стадии может рассматриваться как сущностная сила, дающая моменту сменяться моментом, и как фактор, позволяющий составляющим внутри ситуации или момента обладать своими собственными тождественностями. Дискретные идентичности вещей, как обычно говорят, зависят от их взаимоопределения и взаимоконтрастирования. Но можно спорить, что, игнорируя первичность "времени", можно преуспеть в неконвенциальных попытках объяснить идентичность и "вещность" вещей в терминах их определений, взаимосвязей и номинальной взаимоопределимости. Без "времени" нельзя получить и самих подлежащих рассмотрению отличий и взаимозависимостей.

Ранее предполагалось, что может оказаться трудным увязать друг с другом сущности, очерченные терминами философии (или физической науки), поскольку как сущности, так и сами термины - лишь грубые наброски или наружность более тонких структур "времени". Это предположение можно теперь расширить, применив его более широко ко всем вещам нашего мира. Все взаимосвязи, наблюдаемые или вводимые общепринятыми дисциплинами, зависят от "времени".

Итак, без "времени" мы не можем иметь обычного присутствия "вещей". Но, что довольно парадоксально, более глубокая оценка, восприятие "времени" показывает, что способ, которым оно представляет тождественность, различия и взаимоотношения, является прямым вызыванием к жизни "пространства", "не-вещей", не-множественности.

Некоторые системы мысли полагают, что взаимосвязанность вещей (в некотором отношении их относительность) показывает их нереальность как отдельных сущностей. В обычном контексте это представляется неоправданным заключением и служит недостаточным основанием для любого нового отношения к привычной видимости. Та же проблема встает перед некоторыми исследованиями, проводимыми физическими науками; они работают с динамическими взаимозависимостями, оставляя нас тем не менее жить в том же самом мире отдельных "вещей". В связи с тем, что такая конвенционально наблюдаемая связанность зависит от обычно невидимого "времени", она сама по себе не является в действительности фундаментальной. Таким образом, ни привычные наблюдения, ни экзотические открытия взаимоотносительности (или объединяющее сведение до некоторого "вещества" базового уровня) не способны изменить нашего восприятия "вещей". Такая конвенциональная связанность не стимулирует немедленного контакта с трансцендентальным единством в сердце реальности. Для такого вида реализации нам необходимо еще больше открыться "времени".

"Временное" качество может продемонстрировать глубокое единство и не-вещьность. Благодаря пониманию "овременивания" факт, что нет независимого "я" или личности как "субъекта", вдохновляет на правильное понимание открытости. "Я" демонстрируется как открытое, "не-я". Без интуиции в "действие времени" попытки показать, что нет твердого "я" или "субъекта" (так как "субъект" взаимозависим с объектом), безуспешны. Такие аргументы просто указывают на то, что необходима осторожность - что характеристика "субъекта" применима к "реальным людям" лишь в ограниченном смысле. Солидную реальность людей и "я" нельзя поставить под вопрос одной лишь логикой. Таким образом, утверждение о "не-я" или "не-вещь-ность", базирующееся на конвенциональной взаимозависимости субъекта и объекта, должно быть только предметом метафизики. Оно не задело бы ориентацию на "я" на практическом уровне, если только оно не было бы поддержано потаканием "я" в игре самоукрощения или смирения. Но если "время" понято прямо, тогда само понятие, что есть сущности, подобные "я", оказывается оставленным позади.

Время выражает мир, в котором объекты и сущности обладают тождественностями, независимы, воздействуют как часть своей независимости, и отличны от своих просто лингвистических характеристик (значений и определений в пределах обычного времени). Но оно совершает это строго особым "характеризированием" (т.е. "овремениванием"). Оно выдает (times out) свой собственный исчерпывающий вид "смыслов", которые есть "вещи" в том отношении, что оставляет их как "ничто" - как целиком открытые.

__________

Когда мы видим, что связывающие, сцепляющие моменты, а также "вещи" внутри моментов - это "время" и что "время" демонстрирует Большое Пространство, мы можем увидеть и то, что "время" обеспечивает третий вид связи. Оно - мост к другим сферам, целиком отличным от нашей обычной сферы.

Все временные соединения внутри ситуаций и между ними пронизаны пространством. Можно обнаружить, что каждая часть нашего сцепленного мира полна пробелов или разрывов непрерывности, что позволяет нам выйти из обычных процедур так, что мы можем порадоваться в какой-то степени нестандартному контролю. А если далее мы оставим обычные построения ("знания") и утилизацию этих пробелов, т.е. если мы позволим всему явиться как Пространству, разрывы непрерывности станут еще поразительнее. Установленная в "рабочей" модели выразительность действия" времени становится менее консервативной и менее ограниченной в тяготении к обычным паттернам. Утвержденное в отношении расширения перспективы способствует получению большего "знания", а это демонстрирует больше "времени" внутри каждого замороженного и крошечного момента обычного времени.

Важно не поздравлять себя, когда случаются разрывы непрерывности и чудесные события. Их не следует принимать ни за достижения, ни за нечто, против чего "нам" следует консолидироваться, тем самым блокируя их. Любой из этих подходов, включающих попытку поддержать "я" на весьма шатком фундаменте, с большой вероятностью ведет к психологической дезориентации, поскольку, как всегда, "время" работало бы против такой консолидации.

Бреши и разрывы непрерывности не являются "реальностью", угрожающей нашему взгляду на мир или подрывающей его. Они - лишь переходное видение и обязаны факту, что во временном раскрытии за пределами знакомого нам окружения мы стараемся освободиться от него. Мы восполняем ментальность "пролома". Вследствие нашего обусловливания мы все еще в какой-то степени слепы к тому, что присутствует, так что мы видим (и ищем) только пробелы. Но мы можем обнаружить, что Большое Пространство много больше - и положительнее, - чем такая проникающая пустота или разрыв непрерывности.

Существен отказ от обычного обманчивого "знания" в пользу более широких перспектив, что равносильно отдаванию всего, что принесено "временем", в пищу опять же "времени". Это можно сделать совершенно сознательно, искусно и решительно, отдавая "время" в пищу "времени", стимулируя и ускоряя его, получая больше проистекающей в результате энергии и снова вкладывая это во "время". Все понимания и реализации, которые у нас есть, можно отдать назад таким образом, а не держаться за них, принимая за "истину" (см. гл. 8, особенно упражнение 22, для дальнейшей предпосылки и осуществления этой возможности).

Этот процесс ускорения имеет огромное преобразующее и поднимающее действие. Время поднимает "знание" в совершенно новый тип переживания "пространства". Это поднятие ничего не оставляет позади и все же не поднимает "я", оно и не идет куда-либо в любом обычном смысле. Это квинтэссенция того, что называют алхимией. Оно трансформирует нас и других, ум и тело, мир и миры.

В процессе, перед самой кульминацией этого "подъема" имеет место переживание чего-то такого, что в некоторой степени могло бы соответствовать "сингулярности" (неповторимости) физиков, нарушению обычных законов пространства-времени. События перестают отвечать стандартному принципу связности или порядка. Они не ограничиваются и общепринятой дихотомией "возможного" и "невозможного". Постепенно можно увидеть, что этот вид опыта имеет отношение ко всем регулярным и законоподобным случаям. Вся обычная видимость и явно "законоподобное" возникновение обстоятельств также видятся, как включающие "сингулярности".

Опрокидывание обычных взглядов на возникновение видимости предвещает общее фундаментальное снятие ударения с "вещей" или видимостей, которое всегда нуждается в объяснении, источнике или деятеле. Видение времени, разворачивающегося распределительно, от одной вещи к другой, снимается. Вместо этого время проникает прямо через все смыслы и разделения, чтобы показать Большое Пространство в совершенном безвременном предстоянии - безвременном в смысле необусловленности, свободным от обычного протяжения.

Мы прошли от обычной причинно-следственной последовательности пункт за пунктом

к оценке "действия времени" ("овременивания"), которое все еще строится в соответствии с картиной "последовательности".

То есть мы можем видеть "действие времени" как выражение всего, что есть в серии, и как позволение конвенционального принятого перехода от одной ситуации (точки) к другой. Тогда мы можем войти в отношение с "действием времени" как с более истинным фактором более высокого уровня, строящего наши ситуации "сверху" и допускающего некоторый шанс к "возвращению":

Небольшой размер стрелок, указывающих вверх, есть показатель переступания порога, рассматриваемого лишь слабой исключительной возможностью, если сравнить ее с "регулярным" направлением "вниз". Сплошная линия представляет доступный для нас временной континуум (по контрасту с изолированными точками обычного времени).

По мере ослабевания нашей убежденности в нормативной расширенной сфере "здесь внизу" мы можем снять картину "внешнего мира" с позиций "стороннего наблюдателя". Вместо этого мы можем видеть все серийное "действие времени" как происходящее в том же самом месте, а не устанавливающее протяженный "мир вовне". То есть все переходящее с места на место, от опыта к опыту и тем самым подтверждающее картину протяженного мира на самом деле случается как последовательность "выстроенных временем" переживаний в том же самом "месте":

(См. упражнение 23 для опытного проникновения в это явление).

Когда подъем "вверх" и раскрытие становятся более выраженными, этот инсайт в "не-хождение" ведет в результате к коллапсу взгляда на "здесь" и здесь-там, на бесконечное-вверху-ограниченное-внизу. Оно становится более охватывающим, с открытым концом "здесь". Не требуется расположения в ряд одного за другим переживаний в "здесь", потому что "здесь" может обнять их все сразу. Далее "выстроенная временем" последовательность и "выстроенная временем" совместность внутри каждой точки,

A.

 

становится приглашением к трансценденции:

Б.

Круги представляют расширенные версии точек, обозначающих индивидуальные ситуации. Двойные стрелки показывают, что "время" связывает различные грани каждой индивидуальной ситуации.

В диаграмме Б стрелки, ответвляющиеся в новых направлениях, показывают, что как только мы видим свои структурированные ситуации как направляемые "временем", так то же самое "время" становится путем к новым большим открытиям. Эти открытия в действительности находятся не "в других местах" или вне исходного ряда, а "внутри" него. Так что в конце концов эти манящие возможности можно снова интегрировать в видимость обычной установленной серии, принимая тогда эту серию как в "обычном", так и в совсем новом свете.

Таким образом, полная процедура включает вначале усвоение в некоторой степени более пространственного взгляда, незаинтересованного внимания, охватывающего как "я", так и объект, оставаясь незатронутой обычными временными связями. Это ведет к лучшему наблюдению "действия времени", демонстрирующего в таком случае еще больше "пространства". Такое "пространство" в свою очередь допускает больший несущий радость динамизм "времени", поскольку оно позволяет "знанию" достигнуть более широкой перспективы относительно тонких протяжений (hold-outs) ("вещей" и стандартных положений) и ясно видеть его путь, чтобы дать им быть "временем". Подача "времени" в "время" зависит от возрастающей взаимности и близости, с которой Большое Пространство и Время выявляют и прославляют друг друга.

__________

Сдвиг с обращенной на вещи перспективы на глубокое понимание пространства и усиливающийся акцент на близость связаны. Взятые вместе они служат иллюстрацией различия между первой и второй стадиями времени и показывают также, как третья стадия относится к первым двум.

На первом уровне центральным относительно "вещей" является тот факт, что они преходящи. Наша попытка утвердить себя в качестве автономных существ и противостоять реальности как противоположной нам вещи, как миру объектов - все это характеристика первого уровня. Мы пытаемся установить стабильные "вещи", но они никогда не являются отдельными и изолированными сущностями. Как упоминалось выше, они не непроницаемы для взаимодействия. А взаимодействуя, они служат различным ситуациям и обстоятельствам... они изменяются. Они не являются до конца атомистичными, навеки теми же самыми. Если бы была такая непроницаемая сущность, она была бы недоступной и даже непознаваемой. Но:

Нет точки, с которой нельзя провзаимодействовать.

Или, иначе говоря:

Можно достичь любой точки и провзаимодействовать

с ней.

Это - нечто в некотором смысле от аксиомы второго уровня, хотя оно и утверждается здесь в терминах предположений первой стадии. Это указание на то, что все твердые, непрозрачные "вещи" некоторым образом доступны, а поэтому открыты подобно пространству. Но это проблематично при изложении в терминах первого уровня. Конечно же, эта аксиома не есть обычное эмпирическое заявление, поскольку наша общеизвестная познавательная способность не компетентна утверждать о том, что в общем случае нет где бы то ни было "непроницаемых" точек или сущностей.

Можно безоговорочно утверждать аксиому на первом уровне, лишь расширив логику до некоторой степени и оспаривая то, что недоступная точка противоречива сама в себе, поскольку быть непроницаемой точкой уже значит существовать по контрасту с реактивными преходящими вещами - и в этом смысле "взаимодействовать" с ними. В прошлом попытки такого рассуждения уже предпринимались мистиками и философами, использовавшими обычные инструменты времени для выхода за пределы предпосылок, определяющих взгляды низкого уровня. Однако это работает лучше, будучи взято в контексте видения второго уровня. Ибо тогда есть такое восприятие типа второго уровня "характеристики" вещей, что обычное различие между вещами и их характеристиками, референтами и реферирующими выражениями суть лишь производное этого более тонкого "характеризования". Если характеристика временем связывает "непроницаемую вещь" с ее противоположностью, тогда они действительно взаимодействуют, а не просто противостоят в определении. Аргумент, не имеющий ценности на первом уровне, может быть приглашением увидеть "время" способом второго уровня.

В любом случае на пути познания первого уровня мы не можем знать обратных этой аксиоме примеров. Более того, взаимодействия, которые мы можем знать, подлежат определениям. Не все конвенциальные сущности таковы, что мы (обычные человеческие существа) можем с ними взаимодействовать. Также и микро-уровневые взаимодействия, составляющие "вещи", не всегда воспринимаемы прямо, а в некоторых случаях и вовсе непознаваемы непосредственно. Например, можем ли мы видеть, что происходит внутри ядра планеты величиной и массой с Юпитер?

Если "взаимодействие" относится к общепринятому "взаимодействию вещей", а вещи связаны с "присутствием пространства" в некотором обычном смысле, то из этого следует, что такое обычное пространство не всегда нам видимо (как в случаях отдаленных или микроуровневых объектов). Более того, внимание к такому "взаимодействию" оставляет более тонкое "пространство" полностью невидимым. Современная физика показала, что явно твердые вещи являются в значительной степени пустым пространством. Но "вещи" не видны, как это пространство. Некоторые ветви физики придерживаются взгляда, что вещи являются функцией вида пространства, и все же такие "вещи" не понимаются в их обычной видимости как пространство.

В утверждении, что с любой точкой можно провзаимодействовать (и так, что это демонстрирует пространство), "можно" этой аксиомы представляется весьма ограниченным на первой стадии. Но на второй стадии "можно" становится значительно сильнее. Возможно видеть прямо "выстроенное временем" взаимодействие, и это очень живо демонстрирует присутствие проникающего пространства. Знакомая, относительно непрозрачная являемость твердой поверхности есть само по себе взаимодействие и пространство.

Это пространство есть постигнутая точка или объект - или, возможно, постижение объекта (где идея, что есть также независимо существующий объект и что "постижение" совершилось независимым субъектом, уже неприменима). Объем физического пространства, занятый видящимся независимым конечным объектом (на первом уровне времени), фиксирован. "Пространство", являющееся постигаемым объектом (на втором уровне), менее закрыто (с открытой границей) в своей способности вмещать. Мы могли бы сказать, что "количество" этого "пространства" неопределимо или даже бесконечно. Это вопрос того, сколько "познавания" (не действия "я") используется для того, чтобы знать "время", которое затем демонстрирует или отмеряет "пространство" (и как производные, пригодные для использования "объем" или "место").

Это имеет важные последствия для наших собственных жизней. До тех пор, пока мы рассматриваем наш опыт как составленный из "вещей", наши жизни и способность к правильному пониманию и полноте осуществления непрерывно ограничиваются и закрываются. Даже если мы знаем "вещи" и опыт в основе своей как взаимодействие субатомных частиц, мы все еще остаемся лицом к лицу с тем же замороженным миром видимости и имеем те же страхи и фиксации. Живое и сияющее качество нашего переживания не в состоянии пробиться сквозь них.

Однако если мы видим "вещи" как "пространство" и "время", мы можем двигаться и открыться через эти измерения неограниченным полям возможностей там, где, казалось, уже окончательная встреча. Более того, "пространство" и "время" - не просто задний план или поддерживающая среда для дальнейших переживаний. Они обеспечивают совершенно особую форму питания нашей человеческой природы, которая обычно питается лишь опосредованно путем преследования наших физических удовольствий и нужд и наших эгоцентрированных ценностей.

Представление обычных твердых вещей может само по себе видеться как интенсивное взаимодействие или близость. "Может взаимодействовать", как утверждение аксиомы первой стадии, укрепляется на второй и становится "должна". Правильное понимание глубинной открытости, доступности и единства рассматривается скорее как носитель ценности и ответственности, чем только как факт абстрактной возможности.

Медитирующие и последователи религий могут иметь проблески этого вида близости и общего искупления и чувствуют себя при этом призванными усилить их в максимальной степени. Даже когда они достигают успеха в этом направлении, они все еще остаются закрытыми для широкого круга переживаний, доступных на втором уровне, когда успех ограничен, а прогресс медленный и неуверенный. Это связано с тем, что сами попытки к близости структурированы в терминах непроницаемых и относительно инертных выражений и сущностей, составляющих традиционные убеждения. Обычно такие застывшие элементы, как добро зло, блаженство, "ум", "здесь и теперь", религиозные фигуры, "я" и божество обычно не рассматриваются как "время". И все же пути и принципы, небесные и адские состояния бытия - все это - "время".

В качестве другого примера рассмотрим процесс работы по трансцендированию на пути телесных дисциплин или физической йоги. Это также может оказаться непрямым путем работы с воплощающей "время" тенденцией посредством придания гибкости, податли вости кажущимся твердыми застывшим физическим структурам. Однако "время" не позади и не ниже этих структур - "время" само по себе есть их непосредственность, их раскаленный, их годный для ковки, податливый аспект.

Эти различные традиционные подходы эффективны в связи с тем, что они хотя и не прямо, но работают со структурой "времени", что приближенно описано традициями, все еще пребывающими под воздействием взглядов первого уровня. Но есть двоякого рода ограничения у таких процедур. Они заключают в себе ошибку в определении того, что же в действительности явится результатом (и зачем нужны пути, кодексы работы над поведением). И они, действуя в терминах наставлений, ожиданий, твердых "вещей", структур убеждений, линейного "делания" и значений, увековечивают характер низшего времени и знания.

Вероятно, наиболее соблазнительной ловушкой и кульминационным пунктом опыта второй стадии становится чувство близости или взаимопроникновения в космическом масштабе - вид всеохватывающего феномена поля. Видение "вещей" сменяется в этом случае видением полей. Ясно, что тогда понятие "вещей" вторично, а набор "вещей", принимаемых как существующие, суть способ, каким разрезается на куски поле ради сохранения конвенции, есть нечто открытое и произвольное. "Взаимодействие" или "паттерн" в таком случае не столько означает "взаимодействие между вещами", сколько само по себе является фундаментальным.

Однако такие идеи относительно Пространства, Времени и фундаментально реального применимы только на второй стадии видения времени. Они более подходящи и больше опираются на опыт, чем на первой стадии. Но они - еще не видение третьей стадии, поскольку остается идея, что нечто есть. Вероятно, это "нечто" не полностью открыто, а скорее расположено (disposed) в некотором отношении. Остается и смысл, что что-то "происходит" или "случается". Обе эти характеристики странным образом искажают всецело "сокровенный" путь бытия. Само взаимодействие (даже в особом только что упомянутом смысле) является затемнением полного "со-бытия".

__________

Время, стадия три: это Большое Время. Большое Время является универсальным носителем, но оно не делает, не несет и не выражает "вещи". Большое Время - не вещь и не процесс. Оно не склонно ни в ту, ни в другую сторону. Оно ничем не обусловлено и ничего не обусловливает. Нет ничего. Это не означает заявления о некоторой объективной абсолютной истине о том, "как обстоят дела". Большое Время ни законоподобно, ни случайно. Оно - не событие, не "занимание места".

Отождествление с реальностью, космической истиной или принципом (нечто, что "есть" и есть "там вовне", что нужно понять, схватить, с чем следует примириться) не релевантно видению Большого Времени. Оно не система, не мистическая сила. Мы могли бы сказать, что это неотделимый партнер Большого Пространства, другая сторона изначального супружества и любовных отношений. Неограниченное свершение взаимной игры Большого Пространства и Времени есть близость, полная и безыскусная. Аксиома относительно "можно" и "должно" доступности и близости (как это явствует на низших стадиях) была лишь производной от ликующего заявления:

Близость есть.

Эта близость не включает ни "вещей", ни категоризирующего поля (subsuming), она просто Большое Пространство и Время. Она суть разрушение, раскалывание (shattering) (и тем не менее естественное), обнажение нашего реального Бытия. Она обращается к нам; она не есть совершенная близость где-то за смятением и изолированностью обычного мира. Она здесь, но лишь при одном условии, что принят взгляд Большого Пространства и Времени, а не взгляд "я" и "вещей".

Выделены ли мы и отрезаны ли бесконечным разделением или же можем видеть разграничения, как не закрывающие фундаментальную близость и полноту осуществления - это только вопрос принятого взгляда. Мы можем использовать по-новому, постепенно проходя блокирующие нас стены (обычно затемняющую), тенденцию времени разделять. Или же можем прямо пробудиться к Большому Времени.

С одной стороны, можно говорить о Большом Пространстве и Времени как Изначальной Паре, чья игра несет бесконечность углубляющегося понимания, торжество и свидетельство качеств их союза. Такие высокие оценки все есть Большое Знание, их дитя. Но Большое Знание есть воплощение их супружества, скорее как нескончаемое свершение и торжество, а не как отдельный продукт, творение, которое затем должно отделиться и быть представлено самому себе. Пространство, Время и Знание в своем глубоком существе являются тесной и гармоничной семьей.

С другой стороны, можно говорить о недостаточном понимании взаимодействия Большого Пространства и Времени. Это ведет к удвоению встреч и сочетаний до тех пор, пока самое главное не будет правильно понято. Между тем на многих уровнях имеет место буквально популяционный взрыв, неконтролируемый и несущий с собой все большую изоляцию и отчуждение. "Дети" (все представления) входят в трение, будучи связаны "родительским" путем, и в конце концов отделяются, пытаясь найти свое собственное решение и гармонию друг с другом. Как на третьем уровне, так и на первом Большое Время действует в качестве посредника между матерью и ребенком. Оно доступно (например, в завуалированных формах различных религий) как путь, который может привести обратно к полному примирению и даже к (третьей стадии) фамильной гармонии, не затронутой борьбой.

Этот образ "никогда не сбиваться с пути" является центральным Временно-Пространственно-Знанческого видения, и до сих пор тенденция блуждания являлась имплицитным аспектом различных дискуссий. Мы уже рассмотрели паттернирующий и направленный характер "времени". Это можно было бы назвать тонким "движением" "времени", "движением" без "двигающего" или реальным "перемещением". Черты первого уровня, такие, как тенденция "я" к "уводу в сторону" или к уплотнению, отсылание и указывание и обычный опыт хождения с места на место, все они зависят от нашего обманутого (убежденного) этим тонким мерцанием или "движением" "времени" "познавания".

Когда "способность к познаванию" более углубляется в исследование этого "движения" на втором уровне инсайта, оно все еще видится как "хождение", но в менее закрытом виде. Любая грань или область "движения" видится двигающей "вперед", "назад" и во всех других направлениях одновременно. И любое из этих "хождений" можно видеть как "хождение" вперед, назад и т.д., а любое из них, в свою очередь, можно увидеть таким же. Твердые вещи, места и направленные процессы, видимые таковыми на первом уровне, воспринимаются - в их "временном" аспекте второго уровня - как весьма текучие. Это качество текучести (флюидичности), являясь центральной чертой "времени", становится более сухим и вызывающим трения с тем, чтобы сыграть (свою роль) для нас в манере первого уровня.

Правильно воспринятое Большое Время смотрится как вид совершенно плавного, текучего, лишенного трения измерения - оно является "скользящим" по самой своей сути. По этой причине (хотя, как оказывается, есть движение и отдельные места, куда можно двигаться, на первом уровне и еще более открытые возможности текучести движения на втором уровне) на третьем уровне нет ни "хождения", ни отдельных мест. Это похоже на то, как будто в мире устранимо всякое трение - тогда ничто ни от чего не может отойти. Итак, с точки зрения третьего уровня вечность "блуждания" все еще дает нам возможность в большой степени оставаться "дома" в близком единстве.

__________

 

 

Мы можем двигаться от искусственной к непридуманной

близости, и далее к близости, которая не включает ни "я",

ни объекта. Эта близость не тяготеет к вещам где-то и

уподобляет их все обычному размещению "здесь".

 

Глава восьмая