Самый эффективный контрацептив 8 страница

Но это не духовное опустошение, а своеобразный переходный период, в течение которого иерархически многоуровневая психика будет вырабатывать новое единство эмоционального и смыслового строя души сообразно выявленным ею «Вечным Ценностям», разрешая внутренние (возможно даже не выходящие на уровень сознания) неопределённости отношения человека ко взаимосвязям «Вечных Ценностей» и разного рода житейской информации. Пока этот процесс длится (он вовсе не обязательно совершается как мгновенное изменение, хотя возможно и такое), то психика оказывается просто не способной формировать на уровне сознания большинство прежних эмоций в обстоятельствах, сходных с ранее бывшими, что может оцениваться самим человеком как отупелость, бесчувственность и безэмоциональность.

Если в силу разных причин человек остановится на этом этапе, не позволив бессознательным уровням психики завершить его естественным образом, жизнь его может стать действительно тягостной, поскольку из одного жизнеспособного состояния он уже вышел [260], а в новое психическое жизнеспособное состояние еще не только не вошел, но даже остановился на пути к нему.

Попытка же вернуться к прежнему строю психики, в прежнее психическое состояние оказывается невозможной: она требует действительно изгладить из памяти всю ту информацию, соприкосновение с которой дало начало перестройке нечеловечного строя психики индивида. Разного рода психотехники (гипноз, аутотренинг и т.п.) у индивида, пребывающего в таком состоянии, при попытке с их помощь вернуться к прошлому психическому комфорту, могут только вызвать иллюзию “обнуления памяти”, так как все психотехники в такого рода задачах в их существе сводятся к внедрению в психику разного рода алгоритмов-блокираторов доступа сознания к информации, объявленной для индивида “запретной”; то есть они наращивают внутреннюю разобщенность различных компонент его психики, разрушая тем самым её мозаичную целостность. Это в принципе чревато тем, что заблокированная информация когда-нибудь взорвется как информационная мина, и это будет иметь непредсказуемые последствия для индивида и его окружающих, включая и “вспомоществовавших” ему “психотехников”. Ничто на Земле не проходит бесследно: ни соприкосновение с “царской информацией” и «Вечными Ценностями», ни попытка избавиться от них при помощи разного рода “психотехник”...

Если такого рода информационная “мина” взорвется, то в лучшем случае чары психотехники рухнут и в одно мгновенье психика необратимо примет человечный строй, разом вспомнив всё в переосмысленном заново виде; в худшем случае произойдет самоликвидация индивида в тех или иных обстоятельствах, что возможно будет внешне выглядеть как неизлечимая болезнь или убийственный несчастный случай.

Поэтому тем, кому непреодолимо трудно или боязно стать человеком, для возврата к прежнему существованию недолюдком с животным строем психики или строем психики зомби-автомата более “безопасно” не искать психотренинговой или “экстрасенсорной” экзотики, а избрать традиционный алкогольный способ, медленно уничтожающий структуры головного мозга в процессе их деятельности вместе с обрабатываемой ими информацией. Если разрушение нервной системы алкоголем идет темпами, опережающими обработку ею “царской информации”, то возврат в недочеловеческое состояние практически неизбежен; конечно, если такое поведение не будет пресечено Свыше тем или иным образом.

Попытка вернуться к прошлому стилю жизни, искусственно увеличив нагрузку суеты, аналогичной суете предшествующего периода, не принесет удовлетворения, поскольку, как сообщалось ранее, вследствие уже успевших свершиться изменений эмоционально-смыслового строя души, всё то, что прежде доставляло удовольствие, будет в худшем случае безвкусным, а в лучшем — омерзительно неприемлемым. Но такая попытка возврата во вчерашний или позавчерашний день только замедлит выход из периода тягостной “безэмоциональности” в новый строй психики, с иным эмоционально смысловым строем жизни.

Поэтому лучше принять “безэмоциональность” как должное, чтобы она “сама собой” исчезла естественным образом вследствие завершения глубинной работы бессознательных уровней психики, решающих самую значимую задачу в жизни индивида: обеспечить, если не окончательный и необратимый выход его в человечность, то хотя бы существенное приближение к ней.

Когда завершится первый такт[261] этого процесса, эмоции в их норме будут сообразны выявленным человеком «Вечным Ценностям» и человек войдет в состояние, которое можно назвать “эмоциональной самодостаточностью”; то есть исчезнет эмоциональная зависимость от внешних приходящих и проходящих жизненных обстоятельств, а сами эмоции перестанут быть обусловлены ими. Бессмысленные эмоции и эмоции, несообразные смыслу «Вечных Ценностей», (т.е. разного рода страсти и суета) исчезнут, но эмоции будут изливаться во внешний мир из души человека неотделимо от выявленного им смысла жизни и деятельности, низводящих «Вечные Ценности» в повседневность. И хотя будет и усталость, и трудности и необходимость быть стойким к разного рода ущербу, но самодостаточная радость жизни всегда будет сопутствовать и уму, и сердцу человека во всех обстоятельствах временной жизни его тела; даже за внешней оболочкой печалей, неизбежных в жизни нынешней эпохи, будет ощутима радость бытия всегда.

Но взращивание человеком иного строя психики не проходит незаметным и для многих окружающих и так или иначе воспринимается ими. И человечный строй психики (или устремлённость личностного развития в направлении к нему) не всегда и не всем будут приятны. И не всегда будут терпимы к проявлениям человечности[262] те, кто живет с иным эмоционально-смысловым строем души, и кто сознательно или бессознательно полагает, что все прочие должны жить в том же разрыве эмоций и смысла «Вечных Ценностей», в котором почти постоянно (за исключением редких мгновений их жизни) существуют они сами[263].

Именно эта несмешиваемость старых и новых “вод” и лежит в основе возможных проблем в отношениях с теми окружающими, кто преисполнен через край старых “вод”. Конечно, от окружающих возможно изолироваться более или менее эффективно и в вещественном мире, и в мире духовном, но это будет не выражением человечности, к которой должно устремиться, а всё еще выражением античеловечного индивидуализма, аналогичного индивидуализму монахов, уходивших от жизни общества и его проблем и оправдывавших себя в этом бегстве с поля боя греховностью мира и своей якобы приверженностью безгрешным «Вечным Ценностям»[264].

Однако такой уход из мира несовместим с человечным строем психики, поскольку Человек сам должен вносить в действительно греховный мир человечность по мере того, как, понимая существо своей греховности, освобождается от приверженности и подневольности ей. Для понимания греховности и освобождения от неё уединение действительно может быть необходимым, поскольку является одним из средств освободить психику от загрузки в неё избыточной информации, что открывает благоприятные возможности для упорядочивания образа мыслей и эмоций в ходе диалога сознательного и бессознательных уровней психики. Для этого может потребоваться даже длительное уединение, однако всякое уединение человека должно завершаться обязательным возвращением к людям, дабы передать им выстраданное в уединении зернышко своей человечности, облегчая им тем самым уже их собственный путь к ней.

О разрешении проблем в отношениях между людьми в непреклонной добродетельности в одном из мест Корана сказано так:

«Не равны доброе и злое. Отклоняй же <зло> тем, что лучше, и вот — тот, с которым у тебя вражда, точно он горячий друг. Но не даровано это никому, кроме обладателя великой доли. А если нисходит на тебя какое-нибудь наваждение от сатаны, то проси защиты у Бога, — ведь Он — слышащий, мудрый!» — Коран, 41:34 — 36.

Поэтому возможно возникающие проблемы отношений с окружающими лучше терпеть. О том же говорится у Марка, 8:34 — 38; о том же и русская пословица «терпенье и труд всё перетрут».

И всё, сказанное о терпении, — не проповедь мазохизма[265], поскольку благодаря терпению делателей — в их осмысленной целеустремленности — в Мир снисходит с их помощью Высшее благо для всех и каждого.[266] По этой причине выход на путь к человечности исключает замкнутость в беспроблемном индивидуализме, в общем-то легко достижимом простым обрывом социальных связей и “уходом в себя”.

Но поскольку проблемы в отношениях с окружающими в процессе изменения строя своей психики неизбежны, а терпеть их неограниченно долго без смысла и цели человек в течение своей ограниченной жизни не может, то это приводит к необходимости уметь разрешать конфликты и проблемы не путем ухода от них, не путем подавления и устранения их внешних носителей, а путем выхода обеих конфликтующих сторон на новый качественно иной уровень миропонимания, нравственности и этики каждой из сторон, при которых, во-первых, их прошлые конфликты утрачивают значимость для общего им дальнейшего будущего, а, во-вторых, новые разногласия того же характера становятся невозможными: то есть необходимо уметь искренне и терпеливо устранять зло тем, что лучше.

Несмотря на бедственность нынешнего общества, несмотря на господство нечеловечного строя психики в нём, умышленная агрессивность, тем более такая, в основе которой лежит осознанная долговременная стратегия, обращенная против кого-либо персонально, — явление достаточно редкое. По этой причине подавляющее большинство конфликтов и выражений взаимной нетерпимости между людьми по существу являются недоразумениями разной глубины и тяжести, вызванными неупорядоченностью и распущенностью психики и прежде всего — неприкаянностью разума большинства индивидов. Язык в данном случае точен: психологическая причина конфликтов — различное осмысление участниками конфликта-недоразумения на разных уровнях иерархии психики каждого из них того, что произошло в жизни и того, что ещё не свершилось, но последствия чего возможно уже определённо различимы в будущем.

И так сам язык дает подсказку к построению бесконфликтных отношений между теми, кто стремиться изжить в себе животный строй психики или строй психики зомби и быть Человеком, помогающим окружающим на общем пути к человечности: постоянно ДОРАЗУМЕВАТЬ, чтобы не возникало недоразумений, выражающихся во взаимной нетерпимости, перерастающей в открытые конфликты.[267]

Это не означает, что «не мытьем, так катаньем» следует навязать оппоненту свое мнение, так или иначе перепрограммировав его психику или подавив его волю к деятельности; либо же успокоить оппонента и усыпить его активное противоборство, сказав ему, что он безусловно прав, а самому остаться при своем неизменном мнении и продолжать вести скрытно от него деятельность прежнего характера.

«Доразумевать» в данном случае означает: постоянно выявлять нравственные, мировоззренческие причины, особенности мироощущения и мышления (как процесса), в результате которых разные люди в одних и тех же обстоятельствах, на основе вроде бы одной и той же информации приходят к взаимно исключающим мнениям (на разных уровнях их психики), что является основой внутренней конфликтности психики индивидов и выражается в их поведении как “борьба с самим собой”, так и конфликты-недоразумения между ними.

Вопрос только в том, как и на какой основе «доразумевать», тем более, что нынешняя культура, семья и школа не учат людей с детства, как строить отношения между собой так, чтобы конфликты между ними не возникали, а возникшие быстро утрачивали свою значимость и завершались согласием. Но и об этом тоже невозможно сказать ничего принципиально нового: издревле известна пословица «ум — хорошо, а два — лучше».

Однако, классическая психология общества индивидуалистов обходит молчанием вопрос, почему два ума, лучше чем один? почему три ума не лучше двух? и почему, хотя «Бог троицу любит», но всё же «третий лишний» и не только в отношениях между мужчиной и женщиной? И хотя древнее наблюдение утверждает, что «ум — хорошо, а два — лучше», но поскольку оно умалчивает, почему именно два ума определённо лучше, чем один индивидуальный ум, это придется понять самостоятельно.

Для этого необходимо вспомнить, как разные общества в разные исторические эпохи относились к вопросу о построении общественно значимых властных структур. Можно заметить, что в разных обществах структуры строились на взаимно исключающих друг друга принципах.

Общества, в которых повышенное внимание уделяли принятию решения методом голосования, заботились о нечетном количестве участников, если не каждого из возможных его голосующих “комитетов”, то наиболее значимых из них, чтобы автоматически обеспечить принятие какого ни на есть [268] решения большинством минимум в один голос. Один из наиболее известных примеров — триумвираты[269] в истории Древнего Рима; нынешние разного рода “трехсторонние” комиссии и т.п.

Но в истории можно увидеть и общества, которые строили свои властные структуры так, чтобы однозначно исключить возможность принятия решения большинством в один голос, будь то голос монарха, либо же голос одного из участников постоянного или временного “комитета”, облеченного теми или иными полномочиями.

Так в древней Спарте было два царя; греческое войско систематически возглавляли — вопреки принципу единоначалия — два равноправных стратега одновременно, хотя в отдельные периоды они командовали “повахтено”, чередуясь между собой, а в боевой обстановке полноту единоначалия принимал на себя один из них; Иисус посылал апостолов на проповедь попарно, как о том сообщает Новый Завет (Марк, 6:7); Альбер Ревиль в книге “Иисус Назарянин”[270] особо обращает внимание на то, что и во главе Великой Синагоги древней Иудеи приблизительно после 230 г. до н.э. раввины стояли по двое, однако он, будучи носителем индивидуалистического мировоззрения, не смог найти удовлетворительного объяснения этому факту, вызвавшему его удивление.

А высшее жречество древнего Египта стояло особняком и сочетало в организации своей деятельности оба принципа: нечета и чёта. Во времена, предшествующие исходу евреев из Египта, оно состояло из десятки высших посвященных Севера и десятки высших посвященных Юга[271], а каждая из десяток возглавлялась одиннадцатым жрецом, её первоиерархом и руководителем.

То есть, каждый из руководителей десяток, в случае голосований в ней[272], по своему разумению, будучи наивысшим из посвященных, т.е. наиболее знающим в составе одиннадцати, поддерживал одно из двух мнений, между которыми могли поровну разделиться ему подчиненные жрецы десятки, знающие меньше чем он по условиям построения иерархии. Это обеспечивало неизбежное принятие определённого решения по каждому из вопросов каждой из команд в целом, хоть на Севере, хоть на Юге, вне зависимости от того, как разделилась во мнениях десятка, подчиненная своему первоиерарху.

Но если обе команды работали вместе, то ситуация “голосований”, в которой мнения разделялись 11 — «за», 11 — «против», не только не была однозначно исключена, но была статистически запрограммирована самими принципами построения системы, поскольку высшие посвященные первоиерархи, руководившие каждой из десяток были равноправны, а их мнения были равно авторитетны для всех прочих.

Если голоса даже не обеих команд в целом, а только их первоиерархов разделялись поровну между двумя взаимно исключающими друг друга мнениями в отношении одного и того же вопроса, то равноправие руководителей команд ставило их в положение, в котором они обязаны были вдвоем прийти к общему для них единому мнению.

Таким образом, высшая властная структура древнего Египта математически описывалась весьма своеобразной формулой:

2 ´ (1 + 10)

Конечно, легко представить, что двое наивысших жрецов могли договориться между собой бросить жребий, и какое решение вопроса выпадет по жребию, то и принять. Такой подход к решению проблемы разрешения неопределённости в принятии решения (в случае распределения голосов поровну между двумя взаимно исключающими вариантами) понятен и приемлем для подавляющего большинства любителей «машин голосования». И построение многих из них на принципе нечетности числа участников голосований играет роль именно такого рода бросания жребия, поскольку мало кто заранее может предсказать, как именно распределятся голоса при синхронном голосовании группы, и на чьей стороне окажется единственный решающий голос.

Однако, хотя по высказанному предположению руководители десяток и могли договориться между собой бросить жребий, но это было бы с их стороны нарушением системообразующих принципов их рабочей структуры «2 ´ (1 + 10)», которую умышленно построили и поддерживали при смене поколений таковой, чтобы она статистически запрограммировано допускала возможность разделения голосов поровну между двумя взаимно исключающими друг друга мнениями по одному и тому же вопросу.

Иными словами, хотя первоиерархи, руководившие десятками высшего жречества, были явно не глупее нынешних демократизаторов и могли догадаться, что такого рода невозможность принятия определённого решения при равенстве числа голосов «за» и «против» легко снимается простым бросанием жребия, но сверх того они понимали и другое: что лучше этого не делать. И именно того, что решение вопроса действительно лучше не отдавать на волю непостижимого случая, а в ряде обстоятельств и не доверять большинству голосов[273], не понимают наивные сторонники машин голосования; а также и сторонники монархии, заботящиеся об автоматически неизбежном принятии решения по любому вопросу преимуществом минимум в один голос при нечетном количестве участников голосующего “комитета”.

Эта особенность построения рабочей жреческой структуры «2 ´ (1 + 10)» подразумевает, что при несовпадении мнений двух равноправных первоиерархов по одному и тому же вопросу, они оба должны были стать участниками какого-то иного процесса выработки и принятия решения, исключающего осознанно непостижимую случайность выпадения жребия а равно единственного решающего голоса. Это — единственное разумное объяснение такому системно выраженному отвращению высшего жречества Египта к принятию решения на основе непостижимости случайного выпадения жребия, а равно и в результате непостижимости случайного перевеса в один голос.

И если рабочая структура «2 ´ (1 + 10)» существовала в течение веков без склок между первоиерархами её ветвей и не была заменена структурой выражающей принцип нечетности, то это означает, что первоиерархи действительно умели обеспечить работоспособность системы на основе принципа «ум — хорошо, а два — лучше»[274] и обосновано целесообразно выбрать из двух взаимно исключающих мнений наилучшее, либо выработать третье мнение, превосходящее два прежних несовместных.

Иными словами, они умело осуществляли тандемный принцип в своей интеллектуальной и в психической в целом деятельности, который от них[275] унаследовали и раввины Великой Синагоги древности, вызвавшие непонимание и удивление А.Ревиля своей приверженностью парности безо всяких к тому явно выраженных гомосексуальных причин, чем возможно бы объяснили всё фрейдисты.

Однако в обществе почти всеобщей грамотности, нежелания и неумения думать, в котором живем и мы, и читатели настоящей работы, одно из наиболее легких дел — написать, а равно и прочитать, слова «интеллектуальная деятельность на основе тандемного принципа». Практическое понимание их, а тем более осуществление в своей собственной жизни того, на что они указуют, гораздо труднее, чем прочтение или написание слов.

Первое, что может придти на ум читателю, это воспоминание о тандеме — велосипеде, на котором педали крутят два велосипедиста сразу и согласованно. Для тех, кто не только видел велосипед-тандем, но и ездил на нём не в одиночку, наверняка запомнилась легкость полета в сравнении с велосипедом для одного, возникающая за счет того, что сопротивление движению у тандема всего лишь несколько больше, чем у велосипеда для одного, а энерговооруженность примерно вдвое выше. Также наверняка памятно и то, что, если Ваш напарник в тандеме еле шевелит ногами, лишь бы ему только не отстать от темпа, с которым лично Вы крутите педали из всех сил, то Вам будет куда менее приятно, чем везти попутчика на велосипеде для одного.

Примерно также, как в велоспорте, обстоит дело с тандемным принципом в сфере интеллектуальной деятельности: если двое в тандеме нашли пути, чтобы обеспечить сочетание [276] своих личностных возможностей, то эффективность тандема превосходит возможности каждого из его участников, а преимущества тандемного принципа «ум — хорошо, а два — лучше» для тех, кто смог его осуществить, очевидны и неоспоримы; если же двое в попытке образовать тандем не сочетаются, то тому, чья личностная духовная культура (в смысле части IV настоящей работы) более развита, одному придется волочь на себе через “полосу жизненных препятствий” и своего напарника, и все тандемные порождения, и это в некоторых ситуациях может оказаться выше его сил даже, если его единоличностные возможности и позволяют ему относительно легко пройти всю “полосу препятствий” в одиночку.

Однако, тандемному принципу интеллектуальной деятельности присуща и особенность: в отличие от велоспорта, где тандем, на который можно сесть и поехать обгоняя велосипедистов-одиночек, заведомо зрим и осязаем, все благие тандемные эффекты при интеллектуальной деятельности возникают и проявляются только в случае сочетаемости его участников. Она может быть изначальной, и в этом случае тандем складывается “сам собой” без каких-либо целенаправленных усилий с их стороны, по какой причине может оставаться невидимым для их сознания, занятого другими проблемами, пребывая в области их бессознательной психической деятельности. Если же изначальной сочетаемости нет, а люди не догадываются о возможности достижения ими в деятельности тандемного эффекта, то они и не предпринимают целенаправленных усилий к тому, чтобы, изменив свое отношение к себе и окружающим, обеспечить свою сочетаемость в тандеме.

Это — две причины, по которым тандемный принцип «ум — хоро­шо, а два — лучше», остался вне рассмотрения разного рода психологических школ: если он осуществился, то о нем нечего и говорить, поскольку он — не цель, а средство достижения каких-то иных целей; если он не осуществился, то говорить просто не о чем за отсутствием предмета разговора. Мы же уделяем ему большое внимание потому, что он — цель ближняя, которая становится по её достижении средством осуществления иных более значимых целей.

Хотя ещё жречество Древнего Египта опиралось в своей деятельности на тандемный принцип, но методы обучения интеллектуальной деятельности на его основе были в системе посвящений Древнего Египта либо неявными (это более вероятно по нашему пониманию законов сохранения и распространения информации в обществе[277]); либо явные методы были достоянием исключительно наивысших посвященных (это, на наш взгляд менее вероятно, поскольку кто-нибудь оставил бы, если не прямые указания на него, то иносказательные, а таковые неизвестны).

В пользу высказанного в предыдущем абзаце говорят и те исторические обстоятельства, в которых Египет перестал быть Египтом и сошел “сам собой” с исторической сцены. Это свершилось в результате того, что стоявшая в течение столетий над фараоном и государственностью концептуально властная структура высшего жречества Египта «2 ´ (1 + 10)», покинула Египет во времена Моисея вместе со служителями Амона, в период плена египетского внедрившимися в среду древних евреев. Как после этого увял Египет фараонов, в общем-то широко известно, хотя этот процесс увядания историки и не связывают с исчезновением жреческой рабочей структуры «2 ´ (1 + 10)»[278].

В послесловии И.Кацнельсона к роману Б.Пруса “Фараон”[279] отмечается, что в египетской древности был исторически реальный верховный жрец Амона в Фивах Херихор, который занял египетский престол, устранив Рамзеса XII, исторически реального последнего фараона ХХ династии (что послужило Б.Прусу реальной основой для сюжета романа). В этот период Египет распался на две части, а в последствии стал добычей иноземцев, по мере того, как отсебятина и невежество “элиты” и жречества, деградирующего до уровня сиюминутно алчного знахарства, приводила к прогрессирующему падению качества управления, которое и завершилось спустя несколько столетий при Клеопатре окончательным крахом.

И.Кацнельсон, как и многие другие, не обращают внимания на то, что эти реальные события краха ХХ династии и воцарения верховного знахаря в качестве фараона имели место ПОСЛЕ ИСХОДА ЕВРЕЕВ из Египта, известного по Библии. То есть после того, как Египет уже разродился глобальной доктриной рабовладения на основе ростовщической тирании еврейских кланов, подконтрольных наследникам иерархии египетского Амона (библейского в общем, и церковно-“православного” Аминя, Аменя, А.Меня, в частности).

После начала этой агрессии методом “культурного сотрудничества”, глобальному знахарству, извратившему заповедями ростовщичества и расизма Откровение, переданное через Моисея, культура Египта как государственного образования стала мешать. В целях обеспечения принципа «концы в воду»[280], хозяевами иерархии в лице его высших посвященных был нарушен принцип выработки решения двумя параллельными и равноправными её ветвями «2 ´ (1 + 10)». Тем самым исторически реальному Херихору была предоставлена возможность стать единственным дееспособным первоиерархом той ступени знахарства, которую обошли стороной при посвящении в глобальные планы, дабы она, оставаясь в Египте, не путалась под ногами у претендентов на мировое господство.

Возможно, что, не понимая существа и эффективности тандемного принципа выработки решения и единоначалия при его осуществлении в жизни (это лежало на фараоне и иерархии чиновничества), будучи не посвященным в целесообразность построения системы управления Египтом при смене поколений, под властью которой Египет жил в течение нескольких тысячелетий, реальный Херихор — индивидуалист по своим нравственным идеалам и мировоззрению — сам устремился к единоличной высшей государственной власти и занял должность фараона. Это было ему позволено устремившейся к глобальной безраздельной внутрисоциальной власти жреческой неформальной системой «2 ´ (1 + 10)» потому, что она более не нуждалась в том, чтобы властные структуры Египта по своим возможностям превосходили властные структуры других государств. С точки зрения неформальной структуры «2 ´ (1 + 10)», ставшей надгосударственной и международной, все государства должны были уступать ей в эффективности властных структур, а их культуры должны были быть унифицированы и в этом смысле. Переход в Египте к монархии, в которой монарх в системе общественных иерархий выше служителей культа, по прежнему именуемых «жречеством», и решал именно эту задачу. Это было потерей устойчивости системы общественного самоуправления древнеегипетского регионального толпо-“элитаризма”, которая до того поддерживала жизнь египетской региональной цивилизации на протяжении более чем 2000 лет, выводя её даже из случавшихся военных и социальных катастроф (катастроф управления) без потери самобытности её культуры.

Так древнеегипетская жреческая система «2 ´ (1 + 10)» — благодаря тандемному принципу более совершенная и безошибочная в выработке решений чем “нечетные” системы — перестала довлеть над единовластием его царей и некоторое время существовала в скрытном состоянии в среде иудеев. Позднее она проявилась открыто своей верхушечной частью в лице двух высших раввинов, возглавлявших Великую Синагогу древности примерно с 230 г. до н.э. на протяжении всего исторического времени, пока Древняя Иудея, в свою очередь, не принуждена была ею же сыграть после первого пришествия Христа в древнеегипетскую “игру” «концы-начала — в воду Леты».

Это в общем-то и всё, что можно выявить из общеизвестной истории о роли тандемного принципа в прошлом. Прежде чем переходить к анализу его возможностей в современности и в перспективе следует отметить, что психика представителей древнего жречества, действовавших на основе тандемного принципа, явно отличалась от психики другой части жречества, людей подобных Херихору, предпочитавших осуществлять управление на основе единоличностных возможностей; а кроме того, и психика остального населения, не принадлежавшего жреческим структурам, большей частью отличалась от психики высших иерархов[281].

Именно из-за особенностей в строе психики и самодисциплины свойственной высшему жречеству, освоившему тандемный принцип интеллектуальной деятельности, по отношению к нему неприменимы общепонятные для толпы прошлого и настоящего подходы подкупа и силового или иного шантажа оппонента при несогласии с его взглядами. И те, кто думает, что среди дееспособного высшего жречества подкуп одного первоиерарха другим либо шантаж были возможны, должны ответить себе на вопросы: чем могли подкупить друг друга люди, чье слово реально было более властно, чем слово фараона, воспитанные с детства так, чтобы им не быть невольниками инстинктов и страстей, даже если бурей дурных страстей увлечено почти всё подвластное им общество? какие могли возникнуть между ними личные склоки, если их ограниченные физиологические и культурно обусловленные (в силу воспитания) потребности гарантировано могли быть удовлетворены всею мощью египетского государства[282], не малой даже по понятиям нашей современности, тем более что склоки уничтожили бы жизнеспособность структуры «2 ´ (1 + 10)», которая обеспечивала их в жизни всем, делая их почти полностью независимыми от общества и его “мнения”, которое они сами же во многом и формировали?