План:
1. Несводимость
2. Непредопределенность
3. Незаменимость и неповторимость
4. Невыразимость
1. Философы все время сталкивались с невозможностью определения человека, хотя всегда были попытки дать такое определение. «Человек разумный» (homo sapiens), «человек делающий» (homo faber), «человек играющий» (homo ludens). Маркс определял человека как животное, производящее орудия труда, Гегель — как млекопитающее с мягкой мочкой уха (в шутку, конечно), Ницше — как животное, умеющее обещать, и т.д. и т.п.
Видимо, человека окончательно и однозначно определить нельзя: слишком он многогранен и разносторонен в своих мыслях, делах и свершениях и ни под одно определение не подходит, ни одним определением не охватывается.
Определить его можно только отрицательно, через такие качества, которые несут в себе отрицание: несводимость, непредопределенность, незаменимость, неповторимость, невыразимость. Эти пять «не» свидетельствуют не об ограниченности или ущербности человеческой природы, а об ее исключительном характере, исключительном месте среди других предметов и явлений окружающего мира.
Человек не сводим к своему биологическому виду: вырастет среди волков — станет по повадкам волком, среди обезьян — обезьяной. Но, в отличие от животного, он не сводим ни к климату, ни к пище, — может жить почти в любом климате, в любых географических условиях, приспосабливается к любой пище.
В случае с человеком можно говорить об абсолютной несводимости. Он никогда не совпадает ни с одной своей телесной или психической особенностью, ни с профессией, ни с работой, ни с делом. Ни в одной вещи, которую он создает, он не выражает себя полностью, он всегда выше, значительнее любого своего дела и свершения.
Если он отождествил себя со своей профессией — он уже не человек в полном смысле слова. Его уже можно называть через дефис: человек-токарь, человек-банкир, человек-депутат. Английский писатель Олдос Хаксли написал роман «Прекрасный новый мир», роман-антиутопию, где описывается, как в будущем людей будут выращивать в лаборатории, заранее программируя их особенности, заранее выводя их будущую породу. «Вот здесь, — примерно так говорил профессор, ведущий экскурсантов по лаборатории, — у нас выращиваются солдаты. Они умеют бегать, целиться, стрелять и ходить строем, больше ничего. А вон там у нас слесари — они очень хорошо могут работать с гаечным ключом в правой руке, а там еще дальше, там посложнее: инженеры!; строители, инженеры-электрики и т.д.». Кто знает, может быть наука и достигнет такого уровня, при котором можно будет «клонировать», выводить определенную породу из человеческого материала. Но только это будут уже не люди, а человекообразные роботы.
Человек — это существо, которое постоянно переступает самое себя: чего бы он ни достиг, ему всегда мало, что бы он ни получил, ему всегда не хватает, он никогда до конца не осуществляется. Человек может сказать про себя: «Я состоялся как врач», «Я состоялся как учитель», но никто не может сказать о себе: «Я состоялся как человек». Человек всегда пытается стать кем-то — ученым, художником, пожарным, пытаясь свести себя к конкретному виду деятельности или образу жизни. Но, став кем-то по-настоящему, постигнув все тонкости своей профессии, начинает понимать, что дело не в том, чтобы стать кем-то, а в том, чтобы в любой профессии оставаться самим собой — человеком.
Непредопределенность
Человек никогда не бывает абсолютно свободным, он постоянно зависит от тысячи факторов, обусловливающих его поведение, его отношение к окружающим. Зависит от наследственности, от климата, от культуры, от государственного строя, от зарплаты, от семьи и т.д. и т.п. Пересечение этих зависимостей создает такой водоворот случайностей, предугадать которые просто невозможно. Человек может рассчитать движение планет на сотни лет вперед, но не знает, что с ним будет завтра. В результате этого незнания он часто не в силах предотвратить многие события своей жизни.
В замечательном рассказе американского фантаста Рэя Бредбери «И грянул гром» герой отправился на машине времени в далекое прошлое охотиться на динозавров. Испугавшись внезапно выскочившего чудовища, он случайно раздавил бабочку. Когда он вернулся в свое время, там был уже не демократический строй, а фашистская тирания. Бабочку не съел какой-то птенец и сдох с голоду, птенец не дал потомства, которое должно было уничтожить вредных гусениц, и т.д., цепь случайностей наращивалась и привела к изменению будущего.
Так же может случиться и с вами: вы не пошли на урок истории, а если бы пошли, то услышали бы такие интересные вещи по истории древнего Рима, что вы с этого момента твердо решили бы стать ученым-историком. А став им, весьма существенно повлияли бы на все изучение школы античности. Но поскольку вы не пошли, то ваша жизнь потекла совсем в другую сторону.
Одни древние мыслители говорили, что есть такая вещь, как судьба: ходи, не ходи на историю, но если тебе суждено стать историком — будешь им. Но другие, более проницательные, считали, что судьба — это мы сами, наш характер, наша личность. Ничто, никакие события не определяют нашу жизнь строго и однозначно, если мы действительно живем, а не летаем под дуновением ветра, как перекати-поле. Мы зависим от многих вещей внешне, но мы не должны ни от чего зависеть внутренне. Если я хочу стать историком, если я твердо решил положить на это всю жизнь — я им стану, и никакие внешние препятствия меня не остановят.
Мало ли причин влияет на меня, но если я живу, потому что решил так жить, то главная причина моей жизни, моего образа жизни — я, а не внешние обстоятельства.
В философии существует понятие «собранного человека», собранного не в психологическом, а в философском смысле. Собранный человек — это тот, кто не имеет «хвостов». Обычно у человека очень много выставленных наружу хвостов: богатство — это хвост, только и думаешь, как бы его сохранить или увеличить; высокий пост — это хвост, чем выше залезешь, тем дольше падать, масса людей тебе завидует, многие ненавидят и ждут, когда ты споткнешься; глупость — это хвост, да еще какой, всегда можешь попасть впросак, что-то сделав и при этом не подумав о последствиях. Как правило, таких хвостов у нас очень много. Но у мудрого человека их вообще нет. Что бы ни случилось в мире — государственный переворот, финансовый кризис, какие-нибудь социальные катаклизмы — это его никак серьезно не коснется, он может этих потрясений даже не заметить. Так, выглянет он в форточку в октябре 1917 года и спросит прохожего: «Эй, гражданин! Что там у вас за шум? Почему стреляют?» — и снова вернется к своим делам.
Собранности трудно добиться еще и потому, что человеческая душа всегда «распылена»: часть своей души человек оставляет работе, часть дому, часть общению с друзьями, часть рыбной ловле. В каждой своей части он всегда частичек, ограничен и односторонен. А все удается и все получается только у собранного человека, у «полного», а не частичного человека. Нужно всегда полностью присутствовать во всем и везде — на работе, в семье, в любви и даже на рыбалке. Нельзя работать наполовину, так же как нельзя полюбить на пятьдесят процентов. Только полностью присутствующему здесь и теперь человеку открывается красота мира, любовь и тайны собственной судьбы. Недаром в древнеиндийской книге «Бхагавадгита» говорится: «Кто не собран, не может правильно мыслить, у него нет творческой силы. У кого нет творческой силы — нет мира, а если нет мира, откуда быть счастью?».
Не так важно быть учителем, или физиком, или пожарным — прежде всего важно быть просто человеком. Когда я просто человек, когда я в стихии человечности (когда я чувствую и понимаю, что я ничто: учитель, физик, поэт, пожарник — это только мои спецификации, мои внешние занятия), то я ничем не предопределен, я свободен.
Я свободен не от чего-то, не тогда, когда могу что-либо не делать, а когда я не могу не делать, я не могу. Как сказал некогда Лютер: «я здесь стою и не могу иначе»! Пусть я погибну, пусть земля разверзнется, а я долг выполню, потому что я — человек и ни от чего не завишу, ничем не предопределен. Потому что я свободен. Свободен не только от чего-то, но главное — свободен для того дела, которое только я могу выполнить.
