Великий князь Владимир Красно Солнышко

Когда Святослав Игоревич уезжал в Болгарию, он не назначал себе преемника. Он сам оставался властителем Руси, только перенес столицу на Дунай. А троих сыновей поставил всего лишь удельными князьями, они подчинялись отцу. Тот факт, что Ярополк правил в Киеве, вовсе не означал, что он является наследником. В данное время на Руси вообще не было однозначных правил о наследовании престола. Система передачи власти от отца к старшему сыну еще не утвердилась – и не скоро утвердится, ее будет вводить через 80 лет Ярослав Мудрый, да и то с оговорками, станет придумывать сложную “лествицу”, чтобы и старший правил, и младших не обделить. А если руководствоваться старыми правилами минората, то “двор отеческий всегда без раздела принадлежит меньшему сыну”. Наследником следовало признать младшего из законных сыновей, Олега. Он, кстати, носил тронное имя правителя, Хельги.

В любом случае, Ярополк оказался узурпатором, да еще и отцеубийцей. Свенельд и киевская верхушка, захватившие власть от его имени, не могли претендовать ни на какую “законность”. Самым весомым обоснованием их власти служили копья свенельдовой дружины. Братья Ярополка тоже не доросли до самостоятельных решений, Олегу исполнилось лет 9-10, Владимиру и того меньше. Но приставленные к ним бояре киевского правительства не признали. Переворот не одобрил и простой народ, в его памяти Святослав остался эпическим героем, победителем хазар и греков. В результате Русь раскололась. Западные и северные земли приняли сторону Олега. Ему подчинился и брат Владимир – то есть, его опекун Добрыня и новгородцы, чью позицию символизировал Владимир. За Ярополком остались области полян и северян, а вятичи просто отпали от Руси.

Ну а главный выигрыш достался на долю… Византии. Теперь русских можно было не опасаться, и Цимисхий завершил “освобождение” Восточной Болгарии. Ее капитально обчистили, города оккупировали войсками. Памятники старины, напоминавшие о былых победах болгар, были варварски уничтожены (например, колонны в честь царя Симеона разбили на такие мелкие кусочки, что археологи сумели прочитать лишь несколько надписей [144]). В Константинополе Цимисхий справил пышный триумф. На колесницах везли награбленные богатства, почитаемые болгарские иконы, святыни. Перед столичными жителями провели недавних “друзей” и союзников, царя Бориса и его брата Романа. Борис униженно сложил с себя корону, царскую одежду и обувь. Ему дали второсортную должность при императорском дворе. А Романа издевательски оскопили. Обещали женить на греческой царевне? Ну попробуй…

Восточная Болгария была присоединена к империи, превратилась в византийскую провинцию. Суверенитет сохранила лишь отделившаяся Западная Болгария. И уж она-то о дружбе с Константинополем даже слышать не желала – видела, чем это кончилось для восточных собратьев. На ее территории остался центр Болгарской церкви, Охридская патриархия. Могли ли понравиться национальному духовенству осквернение храмов и разграбление святынь? А правитель Западной Болгарии Самуил после низложения Бориса получил возможность официально принять титул царя и объявил войну императору.

Греки позаботились и о том, чтобы пресечь русским выходы к морю. Вопреки договору со Святославом, признавшему “Боспор Киммерийский” владением Руси, византийские власти позволили иудейским купцам возродить свое государство на Тамани и в Керчи. Новый Хазарский каганат был лишь обломком старого. Уничтоженная держава так и не воскресла – остатки населения Итиля отдались под покровительство шаха Хорезма, остатки населения Семендера – под власть шаха Ширвана. Но евреи не теряли надежды, что Таманско-крымская Хазария станет ростком, который со временем наберет прежнюю силу, расползется во все стороны цепкими корнями и побегами.

Поживиться за счет Руси не отказались и другие ее соседи. Польский король Мечислав захватил западные районы ненешней Украины. Ожила Волжская Болгария. Она тоже сочла себя наследницей Хазарии. Высылала конные отряды, речные флотилии по Оке, Волге, Клязьме. Подчинила Муром, земли мещеряков и мерян. Защитить далекие окраины было некому. Князьям и их советникам хватало иных забот.

В Киеве Свенельд добился того, о чем давно мечтал. Стал полновластным временщиком при Ярополке. Его опору и окружение составили соплеменники, частично обрусевшие норманны. Но положение правителя оставалось очень непрочным. Пять лет он не отваживался трогать Олега и Владимира. Понимал, что большинство русичей настроено не в его пользу, как бы самого не свергли. Чтобы удержаться, Свенельд искал поддержку среди врагов Руси. Подтолкнул Ярополка заключить союз с печенегами. Князь наводил дружбу с непосредственными убийцами его отца! Да какая разница, если помощь степняков может понадобиться против древлян, новгородцев, против братьев?

Альянс с печенегами никак не мог состояться без благословения Византии. Но императора новая власть в Киеве вполне удовлетворяла. А Свенельд предпринимал меры для дальнейшего сближения с Константинополем. Когда Ярополк подрос, временщик женил его не на княжне, не на боярышне, а на пленной греческой монахине. К тому же, она была намного старше мужа. Но воеводу устраивал как раз такой брак. Через боярышню могли возвыситься соперники, а гречанка, получившая новое имя Преслава, стала его союзницей. Да полно, была ли она пленницей? Святослав и Свенельд, покидая Болгарию, увозили денежную дань, но не греков. Пленных-то вернули императору. Скорее всего, Преслава очутилась в Киеве вовсе не случайно. Зрелой женщине было не трудно почти по-матерински поучать мальчишку-мужа, внушать ему нужные мысли. При княгине во дворце появились византийские священники – читай, соглядатаи. Но поучения гречанки и ее духовников не касались религии, Свенельд и Ярополк оставались язычниками. Они попросту не могли себе позволить креститься, боялись, как бы это совсем не оттолкнуло от них подданных.

Зато Олега Святославовича в народе любили. Даже древляне, сколько раз бунтовавшие против Рюриковичей, сжились с ним и искренне считали “своим” князем. Его воспели в былинах как мудрого и доброго Вольгу Всеславьевича. Хотя на самом-то деле он ничего не успел сделать. Юный князь правил лишь несколько лет и не дожил до зрелого возраста. За что же такая любовь? Она возникла только из-за того, что Олег противостоял Свенельду и Ярополку, был их противоположностью! А уж народное воображение дорисовало и дополнило черты противоположного, то есть, положительного князя.

Тучи, копившиеся над Русью, прорвались непредвиденным образом. Однажды Олег отправился на охоту и встретил сына Свенельда Люта, заехавшего со своей свитой в чужие владения. Сын предателя, соучастник его злодеяний! Олег не колебался ни секунды, приказал казнить врага, который так неосторожно попался к нему в руки. Свенельд рассвирепел. Он лишился единственного наследника. Строил планы, что его владычество над Русью станет потомственным, после него руководить князем будут Лют, дети Люта. А со временем, кто знает, не сменят ли Рюриковичей Свенельдичи? И все оказалось перечеркнуто! Воевода ринулся мстить. Поляне ненавидели древлян, это очень помогло. Свенельд подогрел старую вражду, собрал большое войско. В 977 г. выступил в поход. Он был отличным полководцем. Не отвлекаясь на второстепенные города, одним броском вывел рать к столице Олега, Овручу.

Для древлянского князя это было неожиданно. Он не успел как следует изготовиться, призвать на помощь Владимира с новгородцами. Правда, древляне дружно вооружились, на защиту князя стекалось большое ополчение. Но Олег и его воины были куда менее опытными, чем противник. Вышли в поле, кое-как построились, а варяжские профессионалы одной атакой смяли необученных горожан и сельчан. Древляне в панике побежали в город, победители преследовали и рубили. На мосту через ров возникла давка, под напором толпы многие падали вниз. Среди них был 15-летний Олег, он погиб под грудой тел.

А Ярополк еще раз показал себя безвольным ничтожеством. Послушно выполняя указания временщика, он только сейчас, после битвы, разрыдался над трупом брата, вопрошал Свенельда: “Этого ли ты хотел?” Но кому было дело до его эмоций? Да, Свенельд хотел именно этого. Он завершил переворот, устранил соперника своей марионетки. Ярополк мог переживать сколько угодно, а реальный правитель продолжал действовать. Он счел, что теперь-то его власть достаточно крепка. Не стало фигуры, которая могла объединить славян под своим знаменем, древляне разбиты. Значит, можно привести к покорности и Северную Русь. Свенельд отправил войско в Новгород, назначил туда наместников от лица Ярополка.

13-летнему Владимиру и его дядьке Добрыне и впрямь было бы трудно отбиться. Свенельд располагал куда большими силами и ресурсами. А садиться в осаду не желали новгородцы – враги пожгут город, погибнут люди, пойдут прахом все богатства. Князю и его опекуну пришлось бежать. Но все же новгородцы остались их друзьями. Дали с собой большую казну, рассудительно утешали, что надо выждать, будет и на нашей улице праздник…

Добрыня с племяником отплыли за море, к варягам. Скандинавы не упоминают, что Владимир гостил у них. Путь изгоев лежал к славянским варягам, скорее всего, к русам на остров Руян. Здесь они получили пристанище и провели два года. Русы, как и раньше, были союзниками германского императора, участвовали в его войнах. Владимир и Добрыня вместе с приютившими их хозяевами ходили в варяжские набеги, военные экспедиции. Это давало возможность подзаработать добычей, набрать дружину. Да и сам князь подрастал умелым воином и командиром. Никаких описаний его зарубежной жизни не сохранилось, но Вольдемар Русский запечатлелся в немецком и английском эпосе. Там он предстает иногда другом, иногда врагом, но всегда благородным и достойным рыцарем.

Конечно, изгнанники не собирались доживать век на чужбине, через купцов и моряков они поддерживали контакты с родиной. А ситуация на Руси менялась. Правление временщиков всегда несет с собой злоупотребления, в народе быстро нарастало недовольство. Потом наступил день, скончался старик Свенельд. Его пышно схоронили, спалили в ладье с девушкой-невольницей, со всеми подобающими почестями. Но Ярополк все равно не стал полноправным властителем. В сварах вокруг престола на место умершего выдвинулся боярин Блуд. К разврату его имя имеет лишь косвенное отношение: он был из норманнской знати, и славяне по-своему исказили скандинавское прозвище “кровь”.

Новгородцы пришли к выводу, что уже хватит терпеть таких правителей. Тайно договаривались с кривичами, чудью. Складывалась почти та же коалиция, которая когда-то призвала Рюрика. Вот и теперь дали знать за море, что пора. В 979 г. Владимир с отрядом варягов вдруг явился в Новгород, и к нему сразу же примкнула вся Северная Русь. Наместников Ярополка он выгнал, сказал им: “Идите к брату моему: да знает он, что я против него вооружаюсь, и да готовится отразить меня!” [58] Сразу видно, кого молодой князь считал своим идеалом. “Иду на вы!”

Окружение Ярополка переполошилось. Подданным насолили изрядно, рассчитывать на их верность не приходилось. Нашли выход – заключить союз с Полоцком. Как уже отмечалось, в период смут и распада варяжские наместники этого города отделились от Руси. Киевские послы посетили полоцкого князя Рогволда. Сосватали за Ярополка его дочь Рогнеду, для варяга не пойми какого происхождения это было крайне лестно, он роднился с великокняжеской династией. Договорились и помогать друг другу по-родственному. С военной точки зрения идея союза была очень грамотной: если Владимир пойдет на Киев, полочане ударят по его тылам.

Но у Владимира и Добрыни имелась своя разведка. О переговорах мгновенно узнали в Новгороде, и Владимир попытался переиграть противников. Он тоже посватался к Рогнеде. Однако получил заносчивый отказ: “Не хочу розути робичича”. Невеста на Руси в брачную ночь исполняла обряд разувания жениха, и Рогнеда подчеркнула, что не хочет разувать сына рабыни. Это было страшнейшее оскорбление, и не только для Владимира. Род велся не по матери, а по отцу. В Европе вообще не считалось зазорным быть бастардом. Внебрачные дети становились графами, герцогами, а у язычников разница между законными и внебрачными детьми была еще меньше. Слово “робичич” ставило под сомнение происхождение Владимира от Святослава. Мало ли с кем спуталась мать-невольница?

Стерпеть такое – значило зарекомендовать себя трусом и тряпкой, утратить уважение и дружины, и подданных. И конечно же, Рогнеда не сама сформулировала ядовитый ответ. Это был вызов Рогволда. В надежде на поддержку будущего зятя он откровенно провоцировал войну. Он и получил войну. Но Добрыня, воевода Владимира, спутал все расчеты Рогволда. Решающим фактором была быстрота. Войско рванулось к Полоцку так стремительно, что киевское правительство не упело ничего предпринять. Город взяли с ходу. Рогнеде и ее родным пришлось в полной мере ответить за свое поведение. Не хотела исполнять брачных обрядов? Так прими обутого жениха. Княжну разложили перед отцом и двумя братьями, Владимир овладел ею, а потом велел казнить Рогволда с сыновьями.

Ужасно? Отвратительно? Нет, все четко вписывалось в рамки тогдашней морали. По языческим понятиям, Рогнеда отнюдь не была обесчещена и поругана. Прилюдная связь разыгрывалась в религиозных ритуалах и не считалась позором. В конце концов, Рогнеда собиралась стать женой Ярополка, даже не первой, а второй. А на свадьбе ей, кроме разувания супруга, предстояло исполнить другой обряд – вот так же, при всех, величать и целовать его мужское отличие. По-язычески, Владимир просто сломил ее гордыню, настоял на своем и сделал ее женой. Против ее воли, но сделал, и зафиксировал это в присутствии отца и братьев [2, 57]. А оставить в живых ее родственников было нельзя. Столь серьезное оскорбление требовалось смыть кровью. Князь с полным основанием мог убить и Рогнеду, но пощадил – она стала его супругой, перешла в его семью. Впоследствии Владимир обращался с ней как с законной женой. И народ ни в коей мере не осудил, а одобрил его поведение. Выразил это не словами, а делом, но выразил однозначно. Популярность князя не упала, а возросла.

В 980 г. по призыву Владимира единодушно поднялись словене, кривичи, чудь. Вместе с варяжскими дружинами ополчение двинулось на Днепр. Северяне не стали сражаться против князя, пропустили его без боя мимо своих городов. А вот Ярополку до такой поддержки было очень далеко. Он не доверял даже полянам, поэтому не осмелился вывести их на битву, заперся в Киеве. Но Владимир не хотел осаждать и штурмовать город. Это не обошлось бы без резни, пожаров, грабежей. Зачем губить своих воинов, горожан, порождать новые обиды и ненависть? Князь тайно связался с воеводой Блудом. Не скупился на щедрые посулы, обещал сохранить ему высшее место при дворе.

Коварство? Нет. Во время боевых действий обман – это военная хитрость. И она удалась, все разыгралось самым оптимальным образом, без лишних жертв и разрушений. Блуд отлично понимал, что песенка Ярополка спета, и без раздумий предал его. Убедил его, будто киевляне изменили, и князь с дружиной бежал в крепость Родню. Хотя Блуд был недалек от истины. Столичные жители и в самом деле не испытывали любви к своему монарху. Едва он убрался, даже не подумали обороняться, открыли ворота Владимиру.

Победители обложили Родню, там начался голод. Приближенный Варяжко советовал Ярополку: “Не ходи, государь, к брату, ты погибнешь. Оставь Русь на время и собери войско в земле печенегов”. Князю и бежать-то оказалось некуда! Ни к полянам, ни к северянам, ни к древлянам, а только к печенегам, чтобы навести на Русь кочевников! Но Блуд сумел предотвратить нежелательное развитие событий, уговорил отдаться на волю Владимира. Ярополк приехал к брату, и поджидавшие в сенях наемники-варяги пронзили его мечами.

А как же иначе? Куда же его еще было девать? Соучастника переворота, отцеубицу, братоубийцу? Пусть Ярополк был орудием Свенельда, но ведь и Свенельд ничего не смог бы натворить без его согласия. Кара за это была лишь одна. Уже много позже, при Ярославе Мудром, “Русская правда” в первой статье гласила: “Кто убьет человека, тому родственики убитого мстят за смерть смертию”. Владимир исполнил закон. А беременную гречанку, супругу Ярополка, он взял в жены. Не из-за того, что княгиня ему понравилась или он соблазнился лишней юбкой, этого тоже требовало русское право. Вдова переходила к брату покойного, а за преступления мужа гречанка не отвечала. Великий князь не жил с ней, как с супругой, но содержал наравне с женами, признал своим ее ребенка Святополка.

В общем, Владимир и Добрыня провели войну идеально. Малой кровью, без разорения Русской земли, не рассорили, а примирили славянские племена. Хотя их тактика вызвала конфликт с варягами. Они-то предвкушали, как шикарно пограбят в Киеве! А пограбить не вышло. Варяги принялись бузить, бесчинствовать, заявили, что Киев завоеван ими, пусть им заплатят дань: с каждого жителя по две гривны (400 г.) серебра. Владимир снова повел себя умно. Уступишь – дружина войдет во вкус и перестанет считаться с князем, как это было с Игорем. Бунт надо было подавить. Желательно, без крови.

Князь попросил отсрочку, чтобы собрать дань. Но собрал побольше славянских воинов. Пригласил варягов на пристань, якобы расплатиться, и окружил внушительными силами. Наемники смекнули, что зарвались, начали извиняться. Владимир отобрал лучших, а остальную буйную ватагу спровадил в Грецию. Хотите денег – вот и езжайте, там на службе много платят. А императору отписал, чтобы эту банду не пускали обратно на Русь, посоветовал распределить ее по разным гарнизонам. Разумеется, Владимир не оставил при себе и предателя Блуда. Он куда-то исчез, а куда – история умалчивает.

Ну а народ и в этих ситуациях не осудил князя. Хитрость на войне признал оправданной, расправу над Ярополком – заслуженной. В русских былинах Владимир Красно Солнышко стал самым знаменитым властителем, мудрым и справедливым. С его именем связывали расцвет Киева, величие и могущество Руси, при его дворе служат непобедимые богатыри Илья Муромец, Алеша Попович, Никита Кожемяка. А его дядька превратился в одного из любимейших народных героев Добрыню Никитича.