О научном статусе практической психологии

Психология может изучать все сферы жизнедеятельности человека и быть для них практически полезной. Речь пойдет о практической психологии, связанной с душевной жизнью человека и его личностными взаимоотношениями. И здесь существует множество областей - таких, как психотерапия, психодиагностика, психологическая служба в школе, служба телефона доверия, индивидуальное консультирование и др. При всем разнообразии этих областей их объединяет направленность на душевные трудности и проблемы конкретного человека. Психология консультирования, о чем прежде всего будет рассказано далее, является той наиболее простой областью, которая, будучи включена во все остальные виды практической психологии, содержит в себе ее основные психологические принципы.

Современная психология представляет собой противоречивую картину. С одной стороны, она является продуктом позитивистской ориентации и равняется на методы точных наук, с другой же, стремится проникнуть в глубины субъективного мира личности, недоступного объективным методам. Такие направления, как бихевиоризм, психоанализ, гуманистическая психология, психосинтез и т.д., представляют собой, в сущности, различные науки. За каждой из них стоят своя программа, предмет и метод исследования; и за каждой - принципиально иной "образ человека", особая "картина мира". Что же касается статуса научности, он остается за объективистски ориентированными направлениями. Столь авторитетные науки, как психоанализ и гуманистическая психология, для достижения научного статуса стараются обеспечить себя экспериментальными подтверждениями.

Практическая психология рассматривается как прикладная отрасль "научной" психологии. Деятельность психолога-консультанта не воспринимается как научная работа; в качестве научной оценивается лишь исследование продуктивности этой деятельности, а также ее параметров. Сам же процесс работы консультанта остается вне научного рассмотрения. Это явно не способствует развитию практической психологии - ее методологии, теории, метода, оставляет психолога на произвол его "здравого смысла", личных вкусов и личностных особенностей, что не дает возможности серьезной разработки критериев отбора консультирующих психологов и принципов их профессиональной подготовки. Поэтому вопрос о научном статусе практической психологии далеко не праздный.

Насколько правомерно такое положение дел в психологии? Является ли существующая иерархия ценностей непреложной и универсальной? От ответов на эти вопросы зависит решение задачи о научном статусе психологии консультирования.

Рассмотрим роль "объективных" средств в исследовании личности.

Понимание индивидуальности человека не решается эклектическим набором разнообразных исследовательских процедур и батарей тестов, поскольку главной является задача интерпретации многочисленных показателей, сведения их воедино. Единство личности не сводимо к сумме ее отдельных свойств и совокупности характеристик. Чтобы понять само это единство, необходимо опять-таки проникнуть во внутренний мир, систему смыслов человека, понять его творческую индивидуальность, что оказывается за пределами тестовых процедур.

Однако это не означает, что существующие диагностические процедуры совсем бесполезны для практического психолога. Здесь уместна аналогия психолога с врачом: в той мере, в какой врач лечит не человека, а отдельную болезнь, он может отвлечься от организма в целом и тем более от личности человека. И психологу нередко приходится иметь дело с отдельными симптомами и направлять усилия на их диагностику и коррекцию. Однако даже при таких "парциальных" запросах клиента, как, например, повышенная тревожность или затрудненность в общении, оптимальный путь психокоррекции - не в подборе рекомендации именно к этим симптомам, а в выяснении их места в целостном состоянии личности.

Неприятный для человека симптом может оказаться проявлением или следствием ценных для личности качеств.

Поскольку целое не сводимо к сумме частей, интерпретация исследователя оказывается ведущей по отношению к совокупности полученных показателей. Следовательно, успешность всей процедуры зависит от способности психолога понять человека в целом, опираясь на отдельные его признаки. Это и является ведущей характеристикой практического психолога. Если она есть - психолог сможет поставить диагноз; если же отсутствует или развита слабо - никакое количество показателей не поможет. Следовательно, профессиональное качество психолога - способность понять личность в целом как особую индивидуальность - является определяющим, а методический арсенал - лишь вспомогательным средством, инструментом, в котором нуждается скорее средний специалист, чем мастер высокого класса.

"Объективность" данных исследовательских методик оказывается, таким образом, весьма сомнительной, поскольку вывод делается не на их основе², а лишь с использованием их, на основе интерпретации исследователя (сами же эти интерпретации могут оказаться весьма различными у разных исследователей).

Хотя основной вывод делается субъектом исследования, существует иллюзия "объективности" такого рода исследования, и ради этой мнимой объективности практические психологи нередко загромождают свою работу разного рода "критериями", которые воспринимаются как основа их работы, тогда как главное в ней остается за скобками. Ядро психологического изучения личности обычно остается не репрезентированным; способ получения вывода психологически не анализируется; методология этой собственно психологической деятельности не разработана.

Ситуация объясняется тем, что деятельность практического психолога, направленная на целостную личность, в глазах академического психолога не имеет научного статуса. Понимание "научности" в психологии ориентировано на естественно-научную методологию, в которой человек рассматривается как объект исследования, а его субъект - исследователь - принимает всевозможные меры для устранения своего влияния на этот объект. В этой системе диагностика является особой процедурой, отделенной от последующей за ней коррекции.

Такое понимание научности в психологии, а точнее такая установка приписывать статус научности исследованиям естественного типа обусловлена, с одной стороны, еще сохранившимися традициями "марксистской" психологии, а с другой -господством позитивистской ориентации в науке. Необходимо осознать, что психология - это наука о душе человека, т. е. гуманитарная наука, и что помимо естественно-научной методологии существует методология гуманитарных наук.

Рассмотрим те критерии "научности", которые и по сей день служат основой оценки деятельности психолога.

Принцип детерминизма лежит в основе классического научного мышления. Причинно-следственная связь является краеугольным камнем экспериментальной психологии.

Суть этого принципа остается одной и той же при всех его переформулировках:"нелинейный детерминизм" современной науки, психологический детерминизм, "опосредованный внутренними условиями" и т.п. - всякий детерминизм противостоит непредсказуемости, основанной на свободе личностного выбора.

К. Роджерс, основываясь на своей терапевтической практике, а также на экспериментальных исследованиях, пришел к выводу, что чем дальше и успешнее идет процесс терапии, тем менее предсказуемо поведение. Предсказуемое поведение характерно для психически неполноценных людей в силу их ригидности. Это заставило К. Роджерса, остро переживавшего конфликт между приверженностью к точности научного метода в психологии и устремленностью к живой практике общения, высказаться против общепринятого утверждения о том, что целью психологии являются предсказание и контроль над человеческим поведением³.

Авторитет научного мышления, ориентированного прежде всего на физику, сегодня отвергается самими физиками, глубоко переосмысливающими роль своей науки в познании. Знаменательны мысли известного бельгийского физика И.Р. Пригожина, адресованные к представителям гуманитарных наук о том, что физика сегодня не является незыблемой системой законов, она становится "человеческой историей". Физика прошлого уже сыграла свою роль в развитии гуманитарных наук; она обнаруживает также в своей области ряд проблем, свойственных гуманитарным наукам и рассматривавшихся ранее как "ненаучные"⁴. Пригожий говорит о не-универсальности детерминизма: "Детерминизм, представлявшийся неизбежным следствием рационалистической модели динамики, сводится ныне к свойству, проявляющемуся лишь в отдельных случаях"⁵. Отрицание всеобщности, универсальности принципа детерминизма как критерия научности познания распространяется и на его следствия: предсказуемость и управляемость изучаемых явлений, а также их воспроизводимость в эксперименте. Это универсальность количественного подхода к научным фактам.

Научно-исследовательская психология занимается изучением общих закономерностей психики "человека вообще". Согласно позитивистской методологии, "истинной реальностью для научной мысли обладает только род или вид, но не индивидуум". Даже такой глубокий психолог-клиницист как Г.С. Салливен, руководствуясь авторитетом "научности", принес ей в жертву неповторимую индивидуальность⁶.

Статистические методы в психологии "просеивают" то, что выходит за пределы "среднестатистического человека". Факторный подход к изучению личности, методы тестирования основаны на том же "среднестатистическом" подходе: так, человек высокой нравственности может оказаться "лжецом" согласно опроснику, включающему исполнение нравственных норм, потому что у "среднестатистического" человека "так не бывает".

Эта тенденция к обезличиванию научного знания, характерная для современной культуры в целом, относится и к другим гуманитарным наукам, начинающим ее критическое переосмысление.

Для современной науки характерен процесс " гуманизации " знания, одним из выражений которого служит появление исторического измерения в физике, открытие обратимости времени, изучение возникающих систем, пришедших на смену стабильным, вневременным системам.

Другим важным признаком этого процесса является осознание ведущей роли субъективного фактора в "объективном" познании и неадекватности объективистской установки в физике. После Юма и Канта физика осознает тот факт, что объекты существуют только для определенных субъектов, что частицы и волны - лишь способ описания возможных экспериментов, не вещи сами по себе; эксперимент выражает диалогическое отношение "Я - Оно". Этот субъективный фактор удваивается при осмыслении эксперимента физиком-теоретиком. Таким образом, физика представляет собой социальный феномен, выражает отношения людей друг к другу.

Здесь мы видим движение мысли от монологической модели науки к некоему подобию диалога человека с природой, отражающее тенденции гуманитарных наук.

Методологическим принципом современного естествознания, сближающим его с гуманитарными науками, является принцип симметрии и связанное с ним понимание красоты как критерия истинности теоретического построения. Красота является объективным свойством природы и служит путеводной нитью для ученого.

Как пишет А.Б. Мигдал, "сейчас стремление к единству стало главной тенденцией фундаментальной физики". В поисках "теории Всего" западные физики отваживаются на "безумные" идеи, но, по словам Мигдала, "пока на этом пути сделаны только первые шаги".

Но средствами физики эта задача принципиально неразрешима, поскольку Все немыслимо вне человека.

Целостность "наивной" науки прошлого, такой как наука античная, своими корнями была вплетена в мифологию. Мир для античного ученого и философа был не объектом, а субъектом познания, т.е. включал в себя духовное, нравственное, личное измерение. Так, пифагорейское число было не средством для счета и измерения, а живой индивидуальностью, символом, воплощением определенного смысла: не "Оно", а "Ты". Как видно, это не мешало развитию математической науки. Тот неопровержимый факт, что древняя, античная, средневековая наука, давшая человечеству "объективные" знания о мире, является плодом обращения к нему как к живому Субъекту, заставляет задуматься над вопросом о познавательной значимости такой целостной установки, с одной стороны, и об ограниченности, ущербности "объектной" установки современной науки, с другой. К психологии это имеет сугубое отношение.

Характеризуя средневековое мышление, С.С. Аверинцев пишет о различных познавательных установках, сосуществующих в нем. Во-первых, каждая вещь может рассматриваться в логике причинно-следственных связей (на современном языке - с позиций детерминизма). Во-вторых, как замкнутая внутри себя структура и форма, феноменологически (аналог современного "системно-структурного подхода"). Наконец, и это наиболее существенная характеристика средневекового мировосприятия, "...она попросту есть.., на этом уровне наличность вещи есть само ее бытие"⁷. Первые две установки можно назвать разновидностями субъект-объектного познания; третья же является субъект-субъектным отношением "Я - Ты". Эти три установки сознания являются общечеловеческими; культурные эпохи различаются лишь гегемонией одной из них.

Если рационалистическая наука нового времени характеризовалась доминированием причинно-следственной установки познания, довольно сильной и в наши дни, то из всего сказанного можно сделать следующий вывод. Тогда как гуманитарные науки "равняются" на физику в качестве эталона "научности", сама физика проявляет тенденцию к гуманитаризации своей методологии и отказу от детерминистской позиции. Иными словами, современная психология позитивистской ориентации стоит на позициях, отживающих свое время. Поэтому справедливо поставить вопрос о пересмотре системы ценностей в психологии и о принципиально иных критериях "научности", соответствующих не механической, а гуманитарной картине мира.

Все вышесказанное не означает, что объективные методы в психологии отрицаются как таковые. Негативные высказывания по поводу этих методов связаны с неадекватностью в познании и диагностике личности. Однако в человеке есть и "объектные" характеристики, и "механизмы" психики, в изучении которых психология достигла многого. Человеку полезно знать о своих индивидуальных особенностях, сильных и слабых свойствах психики, подобно тому, как не мешает знать и о возможностях своего организма, и о состоянии здоровья. Ко всем этим "объективным данным" он может относиться с той или иной степенью разумности и активности как к условиям своей жизни, которые могут быть им так или иначе изменены или использованы. Но ошибочно относиться к ним как к "гороскопу", претендующему на предсказуемость. Объективная психология может быть полезна и интересна, если она занимает свое место и не претендует на познание "глубин" человеческой души, недоступных и неподвластных ей (кстати, то же относится и к гороскопу).

М. М. Бахтин о проблеме текста как предмета в гуманитарных науках⁸

По мысли М.М. Бахтина, первичной данностью всякой гуманитарной науки является текст. Человек, в отличие от других существ, проявляет себя в высказывании. Его нельзя изучать как вещь, как явление природы; невозможно найти к нему иной подход, как только через "создаваемые им знаковые тексты". "Физическое действие человека должно быть понято как поступок, но нельзя понять поступка вне его возможного (воссоздаваемого нами) знакового выражения (мотивы, цели, стимулы, степени осознанности и т.п.). Мы как бы заставляем человека говорить (конструируем его важные показания, объяснения, исповеди, признания, доразвиваем возможную или действительную внутреннюю речь и т.п.). Повсюду действительный или возможный текст и его понимание. Исследование становится спрашиванием и беседой, то есть диалогом". Эти слова автора "Эстетики словесного творчества" как нельзя лучше характеризуют ситуацию практического психолога и ту реальность, с которой он имеет дело. "Там, где человек изучается вне текста и независимо от него, это уже не гуманитарная наука (анатомия и физиология человека и др.)".

"Стенограмма гуманитарного мышления - это всегда стенограмма диалога особого вида: сложное взаимоотношение текста (предмет изучения и обдумывания) и создаваемого обрамляющего контекста (вопрошающего, возражающего и т.п.), в котором реализуется познающая и оценивающая мысль ученого. Это встреча двух текстов - готового и создаваемого, реагирующего текста, следовательно, встреча двух субъектов, двух авторов".

Единицей анализа текста является "высказывание как смысловое целое". Оно предполагает "ответственность и, следовательно, оценку". Но помимо "второго" адресата, высказывание предполагает "нададресата" - третьего, "абсолютно справедливое ответное понимание которого предполагается либо в метафизической дали, либо в далеком историческом времени".

"Для слова (а следовательно, для человека) нет ничего страшнее безответности". "Услышанность как таковая является уже диалогическим отношением". Но существуют различные степени глубины понимания. Эту глубину понимания Бахтин считает одним из высших критериев в гуманитарном познании.

Подобно экспериментатору в науках экспериментальных, составляющему часть экспериментальной системы (микрофизика), исследователь в гуманитарных науках не является изолированным от исследуемого. Происходит "диалогическая встреча двух сознаний" и "обрамление чужого высказывания диалогическим контекстом". Понимающий составляет часть понимаемого текста. Некоторые высказывания Бахтина полемически направлены в адрес "объективного" понимания диалога научной лингвистикой. Можно заметить параллелизм этой полемики с нашей критикой методов психологии. Это не случайно, ведь психология, как и лингвистика, - гуманитарная наука, и у нее те же методологические проблемы.

Возражая против упрощенного, одностороннего понимания диалога как противоречия, спора, борьбы и несогласия, Бахтин видит одну из важнейших его форм в согласии.

Все ссылки на фрагменты из текстов разных авторов играют роль не "цитат", а собеседников в диалоге. Выражая свои мысли словами других, автор отдает им предпочтение. Кроме того, согласие в мыслях доставляет радость диалога. Там, где говорится о несогласии с автором, его идеи обсуждаются не ради полемики, а ради большей определенности выражаемой идеи, ее обоснования "от противного".