Глава вторая. Беседа с Магом

Последний Хранитель

Оглавление.

 

Пролог. Одинокая башня

Глава первая. Каражан

Глава вторая. Беседа с Магом

Пролог. Одинокая башня

 

Крису Метцену. Тому, кто хранил мечту.

 

Этим вечером большая из двух лун появилась первой, и теперь она, разбухшая, серебряно-белая, висела в ясном, усыпанном звёздами небе. Под этой сияющей луной к небу вздымались пики Красногорья. Днём, в лучах солнца величественные гранитные вершины отливали оттенками пурпура и ржавчины, в лунном же свете они становились гордыми, высокими, но — тенями. К западу раскинулся Элвиннский лес, полог листвы дубов и сатинов которого протянулся от предгорий до самого моря. К востоку расположились Чёрные Топи — унылые болота, земля трясин и невысоких холмов, проток и заводей, брошенных поселений и подстерегающих опасностей. Лунный круг мельком заслонила тень, напоминающая ворона, которая летела в сторону провала в глубине горной цепи.

Из твердыни Красногорского кряжа здесь был вырван кусок, и на его месте осталась округлая долина. Может, когда-то, в доисторические времена в этом месте ударилось оземь небесное тело, или то был след сотрясшего землю взрыва. Как бы то ни было, века источили чашеобразный кратер, превратив в группу обрывистых круглых холмиков, окружённых крутыми горными вершинами. Даже древние деревья Элвинна не росли на такой высоте, и земля в центре, в кольце холмов была лишена растительности, если не считать бурьяна и спутанных плетей лозы.

Посреди собравшихся в круг холмов было скалистое возвышение, голое, словно макушка зажиточного торговца из Кул Тираса. Его крутые склоны, становящиеся пологими лишь у самой вершины, действительно напоминали по форме человеческий череп. За вереницей лет такое наблюдение сделали многие, но лишь некоторые были достаточно храбры, влиятельны или бестактны, чтобы заикнуться об этом владельцу здешних мест.

На сглаженной вершине скалы высилась древняя башня: большой, тяжёлый шпиль из белого камня, переложенного чёрным раствором. Это творение человеческих рук, рвущееся к небу, вознёсшееся выше окружающих его холмов, горело в лунном свете подобно маяку. У её подножия была невысокая стена, окружавшая внутренний двор, в котором ютились обветшавшие руины конюшен и кузницы. Но именно башня в круге холмов привлекала к себе всё внимание.

Когда-то это место называли Каражаном. Когда-то оно было домом последнего из загадочных и скрытных Хранителей Тирисфаля. Когда-то здесь теплилась жизнь. Теперь оно было заброшено, занесено песками времени.

Башню окружала тишина, но не покой. Под покровом ночи от окна к окну скользили молчаливые силуэты, а на балконах и вдоль парапетов кружили видения. Меньше, чем призраки, но больше, чем просто воспоминания, они были не чем иным, как осколками прошлого, выпавшими из потока времени. Эти тени прошлого были призваны сюда безумием хозяина башни, и теперь в тишине заброшенной башни были обречены вновь и вновь переживать свою историю. Играть свои роли без единого зрителя, который мог бы оценить игру.

Потом в тишине послышалось мягкое шарканье сапога по камню. И ещё. Миг движения под сияющей луной, тень на фоне белого камня, трепет изорванного красноватого плаща в холодном ночном воздухе. Фигура шла вдоль верхнего парапета самой высокой зубчатой башни, которая много лет назад была обсерваторией.

Древние петли на двери, ведущей с уступа внутрь обсерватории, пронзительно заскрипели — и застыли, скованные ржавчиной и временем. На мгновение фигура в плаще замерла, потом приложила к петле палец и пробормотала несколько особых слов. Дверь беззвучно распахнулась, как если бы петли были новыми. Незваный гость позволил себе улыбнуться.

Обсерватория ныне была пуста, а оставшиеся в ней инструменты разбиты и брошены. Чужак, тихий, словно призрак, поднял сломанную астролябию, покорёженную в приступе забытой уже ярости. Теперь это был лишь тяжёлый кусок золота, неподвижный и бесполезный для него.

В обсерватории мелькнуло другое движение, и гость поднял взгляд. Рядом, у одного из множества окон стояла призрачная фигура. То ли привидение, то ли нет, она имела облик широкоплечего мужчины. Его волосы и бороду, некогда тёмного цвета, уже тронула преждевременная седина. Этот образ был одним из осколков прошлого, потерявшим связи с реальностью, повторяющим одно и то же своё занятие независимо от наличия зрителей. В этот момент в руках темноволосого мужчины была астролябия, неповреждённая копия той, которую держал гость. Призрак покрутил небольшую ручку на боку прибора. Недолгое ожидание, отметка и новый рывок ручки. Тёмные брови были нахмурены, глаза горели призрачным зелёным светом. Другое мгновение, новая отметка, и снова движение ручки. Наконец, высокая, внушительная фигура глубоко вздохнула, оставила астролябию на стол, которого давно уже не существовало, и исчезла.

Гость кивнул. Подобные видения были обычным делом даже тогда, когда Каражан еще был обитаем, хотя сейчас, лишенные контроля (и безумия) своего повелителя, они стали самоуверенней. Тем не менее, эти осколки прошлого принадлежали этому месту, а он — нет. Чужаком был он, не они.

Гость пересёк комнату к лестнице, ведущей вниз, в то время как тот же призрак старого мужчины позади него вновь появился и направил астролябию на ту же планету, которая уже давно сменила своё место на небосводе.

Незнакомец спускался по башне, минуя этажи, переходя от новых лестниц к новым галереям. Двери не были для него преградой — даже те, что были заперты, заложены засовами, заклинившие от ржавчины и времени. Несколько слов, касание, жест — и запоры открывались, а ржавчина красноватыми горстями осыпалась с обновлённых петель. В паре мест, несмотря на свой возраст, продолжали мерцать древние заговоры защиты. Перед ними чужак останавливался, размышляя, пытаясь воскресить в памяти верный контр-символ. Он произносил нужное слово, делал руками нужное движение, рассыпая на части ту слабую магию, что ещё оставалась, и двигался дальше.

Чем дольше он шёл, тем подвижнее и беспокойней становились призраки прошлого. Теперь, когда у них был возможный зритель, эти осколки, казалось, пытались доиграть свои роли — пусть даже лишь для того, чтобы освободиться из этого места. Звуки, которыми они прежде владели, давно стёрлись, остались лишь видения, двигающиеся по залам.

Чужак прошёл мимо пожилого дворецкого в тёмной ливрее — хрупкий старик с лошадиными шорами на голове медленно, шаркающей походкой шагал по пустому коридору, неся в руках серебряный поднос. Чужак пересёк библиотеку, в которой молодая зеленокожая девушка, стоящая к нему спиной, углубилась в древний фолиант. Он миновал пиршественную залу, где в одном из концов беззвучно играли музыканты, и танцоры кружились в гавоте. На другом конце пылал громадный город, и языки пожара, безвредные, бились о каменные стены и истлевшие гобелены. Гость прошёл сквозь беззвучное пламя, но его лицо напряглось и осунулось — он снова видел, как вокруг него горит великий Штормград.

В одной комнате за столом сидели трое молодых мужчин и заговаривали друг другу зубы историями, которых теперь уже никто не знал. По столу, да и под ним тоже были расставлены и разбросаны железные кружки. Здесь гость стоял довольно долго, наблюдая за видением, пока призрачная трактирщица не принесла ещё выпивки. Тогда он тряхнул головой и продолжил путь.

Он спустился почти до подножия и вышел на низкий балкон, ненадёжно прилепившийся к стене, осиным гнездом нависавший над центральным входом. Там, на широком пространстве перед башней, на другом конце крепостного двора, между входом и ныне обрушившимися конюшнями стояла одинокая призрачная фигура. В отличие от прочих, эта была неподвижна: она стояла там, неуверенно, ожидая чего-то. Осколок прошлого, ещё не отпущенный на свободу. Ожидающий его осколок.

Недвижная фигура имела вид юноши, сквозь тёмную, неухоженную копну волос которого проходила белая, как у скунса, прядь. На подбородке виднелась жиденькая, пробивающаяся клочками бородёнка. У его ног лежал поношенный заплечный мешок, а руки юноши смертной хваткой сжимали письмо с красной печатью.

Незнакомец знал: это был вовсе не призрак, хотя владелец образа вполне уже мог погибнуть, пасть в битве под чужим солнцем. Это было воспоминание, кусочек прошлого, пойманный в ловушку, словно насекомое в янтаре, ожидая освобождения. Ожидая его прибытия.

Чужак присел на каменные перила балкона и взглянул вдаль, через крепостной двор, со скалы, за кольцо холмов вокруг башни. В тишине струился лунный свет, и казалось, сами горы затаили дыхание, ожидая его движения.

Незваный гость поднял руку и произнёс нараспев цепочку мелодичных слов. Сперва созвучия и ритм звучали тихо, потом громче, и, наконец, в полную силу, дробя на кусочки спокойствие. Где-то вдали напев незнакомца подхватили волки и ответили ему в унисон.

Тогда образ призрачного юнца глубоко вздохнул, вскинул на плечо свою полную тайн котомку и медленно, словно ноги его увязали в грязи, побрёл ко входу в Башню Медива.

Глава первая. Каражан

Кадгар стискивал в руке скреплённое малиновой печатью письмо с рекомендациями и отчаянно пытался удержать в голове собственное имя. Много дней он провёл в седле, прибиваясь к разным караванам, и, наконец, уже один продолжил свой путь в Каражан через необъятные, заросшие Элвиннские леса. Потом долгий подъём в горы, в это спокойное, пустынное, безлюдное место. И вот, измученный и уставший, молодой человек с грязной бородкой стоял в сгущающемся полумраке внутреннего дворика, оцепенев от мысли о том, что ему предстоит сделать.

Представиться самому могучему магу во всём Азероте.

По словам учёных Кирин Тора, это была честь. Это возможность, которую нельзя упускать, настаивали они. Мудрые наставники Кадгара, конклав влиятельных деятелей науки и магии, сообщили ему, что они пытались внедрить сочувствующего им человека в Каражан на протяжении многих лет. Кирин Тор хотел выяснить, какие знания величайший волшебник на земле укрыл в своей библиотеке. Они жаждали узнать, какие исследования от предпочитал вести. Но больше всего они хотели, чтобы маг-одиночка занялся наконец своим наследием. Их мысли занимало то, кого же великий и могучий Медив собирался обучать в качестве преемника.

Намерения Великого Медива и Кирин Тора по этим и другим вопросам расходились годами, и лишь теперь он смягчился в ответ на некоторые их увещевания. Лишь теперь он собирался подыскать себе подмастерье. Было ли тому причиной смягчившееся сердце волшебника (а он вовсе не слыл мягким), или это была дипломатическая уступка, или же маг внезапно начал ощущать, что смертен, — всё это наставников Кадгара нисколько не волновало. Суть заключалась в том, что могущественный, независимый (и, в глазах Кадгара, таинственный) маг возжелал себе помощника, и Кирин Тор, правивший магическим королевством Даларан, с большим удовольствием поспешил пойти ему навстречу.

Выбор пал на юного Кадгара, и он, снабжённый перечнем дорожных инструкций, приказов, встречных приказов, заявок, предложений, советов и прочих запросов от своих покровителей-колдунов, был отправлен в путь. «Расспроси Медива о битвах его матери с демонами», — просил Газба, наставлявший его первым. «Найди в его библиотеке всё, что можешь, об эльфийской истории», — сказала леди Дельт. «Отыщи среди его книг бестиарии», — приказала Алонда, которая была убеждена в существовании пятой разновидности троллей, которая ещё не была описана в её собственных книгах. «Будь прямолинеен, решителен и честен, — советовал Норлан, Главный Мастер, — Великий Волхв Медив, кажется, ценил эти черты.» «Будь прилежным и делай всё, что он скажет». «Не ленись». «Всегда демонстрируй интерес». «Не сутулься». И самое главное, «Смотри в оба и держи ухо востро».

Тщеславные замыслы Кирин Тора не особо беспокоили Кадгара: даларанское воспитание и рано начавшееся ученичество под надзором конклава ясно дали ему понять, что его менторов снедало ненасытное любопытство касательно магии во всех её проявлениях. Беспрестанное накопление, каталогизация и определение ими магических эффектов оставляли на юных студентах отпечаток ещё в раннем возрасте, и Кадгар не был исключением.

Больше того, в его голове мелькнула мысль, что его собственное любопытство могло стать причиной той переделки, в которой он теперь оказался. Его ночные блуждания по залам Аметистовой Цитадели раскрыли множество секретов, о которых конклав предпочёл бы не распространяться. Например, нежную любовь Главного Мастера к огненному вину. Или пристрастие леди Дельт к молодым людям в несколько раз моложе неё. Или тайное собрание инструкций библиотекаря Корригана, описывающих (притом в весьма зловещей манере) ритуалы демонопоклонников прошлого.

И ещё эта история с одним из великих мудрецов Даларана, почтенным Аррексисом, одним из серых кардиналов, пользовавшимся уважением даже других магов. Он то ли исчез, то ли погиб, то ли произошло нечто ужасное, но остальные приняли решение не упоминать об этом. Дошло до того, что имя Аррексиса было изъято из книг, и больше о нём не упоминали. Но Кадгар докопался до правды. У Кадгара вообще был талант находить нужные упоминания, связывать нужные факты и говорить с нужными людьми в нужное время. Это был дар, но он же мог оказаться и проклятием.

Любое из этих «открытий» могло стать причиной того, что это престижное (и, вполне возможно, смертельное, несмотря на все предостережения и планы) поручение выпало именно ему. Возможно, наставники сочли, что юный Кадгар слишком уж хорошо разузнавал тайны, и для конклава оказалось проще отправить его туда, где его любопытство могло послужить Кирин Тору. Или хотя бы сплавить его достаточно далеко от Аметистовой Цитадели, чтобы он не сумел накопать ничего о прочих её обитателях.

Кадгар, благодаря беспрестанному развешиванию ушей, слышал и такую теорию.

И вот он отправился в путь — с рюкзаком, полным записей, сердцем, полным секретов, и головой, полной строгих запросов и бесполезных советов. В последнюю неделю перед отправкой из Даларана он выслушал почти всех членов конклава. И каждого интересовало что-то о Медиве. Члены Кирин Тора проявляли подозрительно настойчивый интерес к персоне волшебника, живущего на задворках вселенной в компании деревьев и грозных горных вершин. Можно даже сказать, исключительный.

Глубоко вздохнув (и напомнив при этом себе, что он по-прежнему недалеко ушёл от конюшен), Кадгар побрёл к башне. Ноги казались такими тяжёлыми, будто от волок следом своего вьючного пони, привязав к лодыжкам.

Главный вход зиял, как открытая пещера — ни ворот, ни подъёмной решётки. В этом был смысл — найдётся ли армия, что пробьётся через весь Элвиннский лес и одолеет округлые стены кратера лишь для того, чтобы сразиться с самим Магом Медивом? Ни в одной записи не было упоминания о том, чтобы кто-то (или что-то) когда-либо хотя бы пытался атаковать Каражан.

Укрытая тенью арка входа была достаточно высока, чтобы в неё прошёл слон в полном облачении. Слегка нависая над ней, сверху громоздился балкон с белокаменной балюстрадой. Стоящий на нём оказывался на уровне окружающих холмов, так что оттуда открывался вид на раскинувшиеся вдали горы. Вдоль балюстрады мелькнула тень, движение, которое Кадгар скорее почувствовал, чем увидел. Быть может, фигура в мантии, уходящая с балкона в саму башню. Неужели за ним наблюдали и сейчас? Никто его так и не поприветствует? Или подразумевается, что он должен войти в башню без приглашения?

— Вы — Новый Молодой Человек? — произнёс слабый, почти замогильный голос, и Кадгар, который по-прежнему стоял с запрокинутой головой, чуть на месте не подпрыгнул. Он резко обернулся и увидел сгорбленную, тощую фигуру, появившуюся из тени арки.

Сутулая фигура отдалённо напоминала человеческую, и на мгновение Кадгар задался вопросом, не видоизменял ли Медив лесных зверей, чтобы те работали его прислугой. Встречающий его был похож на безволосую ласку; его вытянутое лицо по бокам окаймляло нечто похожее на пару чёрных прямоугольников.

Кажется, Кадгар ничего не ответил, и человек-ласка шагнул ближе из тени, повторив вопрос.

— Вы — Новый Молодой Человек? — сказал он. Каждое его слово проговаривалось на отдельном выдохе, было заключено в собственную маленькую коробочку, выделено заглавной буквой и отставлено в сторону от остальных. Теперь существо вышло из теней полностью и оказалось тонким, как хлыст, стариком в тёмной камвольной ливрее. Ничего особо угрожающего. Слуга. Человек, но всего лишь слуга. По бокам его головы действительно была пара чёрных прямоугольных щитков, похожих на наушники, которые выдавались вперёд до уровня весьма длинного носа.

Юноша сообразил, что тупо уставился на старика.
— Кадгар, — сказал он, и с секундным замешательством показал стиснутое письмо с рекомендациями. — Из Даларана. Кадгар из Даларана, что в королевстве Лордерон. Я был послан Кирин Тором. Из Аметистовой Цитадели. Я Кадгар от Кирин Тора. Из Аметистовой Цитадели. Что в Даларане. Что в Лордероне. — Ощущение было такое, что он бросает слова-камни в глубокий, пустой колодец в надежде, что старик откликнется на какое-нибудь из них.

— Ну конечно, Кадгар, — произнёс старик. — От Кирин Тора. Из Аметистовой Цитадели. Что в Даларане. Что в Лордероне.

Слуга взял предложенное ему письмо так, будто оно было живой змеёй, и, разгладив смятые края, спрятал в карман жилета ливреи, не распечатывая. Кадгар, который нёс и оберегал послание столько миль, почувствовал пустоту потери. Рекомендательное письмо олицетворяло собой его будущее, и он с неохотой наблюдал за его исчезновением, пусть даже недолгим.

— Кирин Тор прислал меня помогать Медиву. Лорду Медиву. Волшебнику Медиву. Медиву из Каражана, — Кадгар почувствовал, что ещё какие-то полшага, и он понесёт уже полнейшую ахинею. Решающим усилием он захлопнул рот.

— Разумеется, это они, — произнёс слуга. — Прислали вас, то есть. — Он взвесил на ладони свешивающуюся с письма печать, и его тонкая рука нырнула под камзол, достав оттуда пару чёрных прямоугольных щитков, скреплённых тонкой металлической полоской.
— Шоры?

Кадгар моргнул.

— Нет. То есть, нет, спасибо.

— Мороуз, — сказал слуга.

Кадгар замотал головой.

— Меня зовут Мороуз, — сообщил слуга. — Дворецкий Башни. Кастелян Медива. Шоры? — Он снова приподнял чёрные прямоугольники, точную копию тех, что окаймляли его худое лицо.

— Нет, благодарю вас… Мороуз, — сказал Кадгар. На его лице было написано любопытство.

Слуга обернулся и слабым взмахом руки дал Кадгару знак следовать за ним.

Подобрав свой заплечный мешок, Кадгар вынужден был прибавить шагу, чтобы поспеть за провожатым. При всей своей внешней слабости двигался дворецкий весьма резво.

— Вы в башне один? — рискнул Кадгар, когда они начали подниматься по витой лестнице с широкими, низкими ступенями. Камень в середине каждой был вогнут, истёрт несметным числом ног проходивших гостей и слуг.

— А? — отозвался слуга.

— Говорю, вы один? — повторил Кадгар, мысленно задавшись вопросом, не придётся ли ему разговаривать так же, как Мороуз, чтобы его поняли. — Вы один здесь живёте?

— Здесь живёт Волхв, — ответил Мороуз. Слова были тяжелыми, тусклыми и неотвратимыми, как могильный прах.

— Ну да, конечно, — сказал Кадгар.

— Вам было бы мало смысла быть здесь, если бы его не было, — продолжил дворецкий. — Здесь, то есть.

Кадгар задумался: может, голос старика так звучит потому, что тот не слишком часто им пользуется?

— Конечно, — согласился Кадгар. — Кто-то ещё?

— Теперь вы, — продолжал Мороуз. — Больше работы, чтобы ухаживать за двоими, чем за одним. Не то чтобы меня кто-то спрашивал.

— Так значит, обычно здесь только вы и Волшебник? Так? — уточнил Кадгар, гадая, не был ли дворецкий нанят (или его искусственно создали?) именно из-за своей неразговорчивости.

— Ещё Кухарка, — произнёс Мороуз. — Хотя Кухарка не часто разговаривает. Но спасибо, что спросили.

Кадгар постарался не закатывать глаза, но безнадёжно проиграл. Он надеялся, что шоры, висящие по бокам головы дворецкого, не позволили тому увидеть его реакцию.

Они достигли площадки, перекрестья коридоров, освещённого факелами. Мороуз сразу же направился через неё к следующей винтовой лестнице с проношенными седловинами ступеней, что была напротив. Кадгар ненадолго задержался, чтобы осмотреть факелы. Он остановил руку в нескольких дюймах от мерцающего пламени, но не почувствовал жара, и задался вопросом, было ли такое холодное пламя в башне обычным явлением. В Даларане были в ходу фосфоресцирующие кристаллы, которые испускали ровный, постоянный свет, хотя он знал, что существовали и отражающие зеркала, элементальные духи, заточенные в светильниках, а в одном месте даже пойманные большие светляки. Но этот огонь, казалось, просто застыл на месте.

Мороуз, который одолел уже половину следующей лестницы, медленно обернулся и сдавленно кашлянул. Кадгар поспешил присоединиться к нему. Похоже, шоры не настолько ограничивали поле зрения старого управляющего.

— Зачем шоры? — спросил Кадгар.

— А? — переспросил Мороуз.

Кадгар дотронулся до его скулы:

— Шоры. Зачем они?

Лицо Мороуза сморщилось. Кадгар мог лишь предполагать, что это была улыбка.

— Магия здесь очень сильная. Сильная и дурная. Иногда. Можно увидеть… всякие вещи. Если ты неосторожен. Я — осторожен. Другие гости, — те, что были до тебя, — были не столь осторожны. Теперь их нет.

Кадгар вспомнил о призраке, которого он видел, — или всё же показалось? — на нависшем над входом балконе, и кивнул.

— У Кухарки есть набор линз из розового кварца, — сообщил Мороуз. — Слепо верит в них, — немного помолчав, он добавил. — Глупая она.

Кадгар надеялся, что если его расположить к себе, Мороуз может стать более разговорчивым.

— Так вы давно живёте в башне Мага?

— А? — снова повторил Мороуз.

— Вы здесь с Медивом давно живёте? — произнёс Кадгар, надеясь, что в голосе не проскользнуло раздражения.

— Угм, — ответил дворецкий. — Достаточно давно. Слишком давно. Кажется, годы. Время тут такое… — голос пожилого управляющего умолк, и они продолжили подниматься в тишине.

— Что вы о нём знаете? — наконец отважился Кадгар. — Ну, о Маге.

— Вопрос в том, — сказал Мороуз, отворяя очередную дверь и открывая взору очередной ведущий вверх лестничный пролёт, — что знаете о нём вы?

 

Изыскания Кадгара по этой теме были на удивление бесполезны, а их результаты — разочарующе скудны. Хотя у него имелся официальный доступ к Большой Библиотеке Аметистовой Цитадели (и неофициальный — к нескольким частным библиотекам и тайным собраниям книг), во всех них было до смешного мало об этом великом и могучем Медиве. Вдвойне странно, поскольку было похоже, что всем старшим магам в Даларане Медив внушал благоговейный трепет, и каждый что-то хотел от него. Кто хотел просить об услуге, кто о даре, кто — о крохе информации.

Очевидно, по меркам волшебников Медив был довольно молод. Ему было всего лишь за сорок, и похоже, что на протяжении большей части этих лет он не оказал на мир решительно никакого воздействия. Это было для Кадгара неожиданностью. Большинство историй, которые он слышал или читал, описывали независимых волшебников склонными всеми силами производить яркое впечатление, бесстрашно сующими свой нос в тайны, которые человеку не следует знать, и в конечном итоге — обычно мёртвыми, заработавшими увечье или проклятие благодаря неумелому обращению с силами, находившимися за пределами их понимания. Большая часть наставлений, которые он в детстве изучал о магах, не связанных с Далараном, кончались одинаково: без самоограничений, без контроля, без тщательного продумывания своих действий сумасбродные, нетренированные волшебники-самоучки всегда плохо кончали (иногда, хоть и не так часто, разрушая вместе с собой значительную часть окружающей местности).

Тот факт, что Медив умудрился не обрушить на себя целый замок, не распылил себя на частицы по всей Круговерти Пустоты и не призвал дракона, не зная прежде, как этим драконом управлять, указывал или на исключительное самоограничение, или на внушительную силу. Вспомнив о шумихе, которую учёные мужи подняли вокруг его назначения, и о данном ему списке с инструкциями, Кадгар решил, что вернее последнее.

Но вопреки всем своим поискам молодой волшебник никак не мог понять, с чего это всё. Ничего не указывало на то, что этот Медив вёл какие-то великие исследования, что он совершил какое-нибудь крупное открытие, добился чего-нибудь потрясающего — в общем, того, что могло бы объяснить неприкрытое благоговение Кирин Тора перед независимым магом. Никаких крупных войн, великих завоеваний, известных судьбоносных битв, в которых он бы участвовал. Менестрели проявляли заметную уклончивость, когда затрагивали темы, касавшиеся Медива, а глашатаи, неугомонные, если дело касалось других известных личностей, лишь кивали, когда доходило до обсуждения его свершений.

И всё же что-то важное крылось за всем этим, чувствовал Кадгар. Что-то, что послужило основой для смеси страха, уважения и зависти, испытываемых учёной средой. Ни одного другого чародея Кирин Тор не считал равным себе в магических знаниях. Даже напротив, они часто стремились всячески препятствовать волшебникам, которые не проявляли лояльности к Аметистовой Цитадели. Но в отношении Медива они были подобострастны. Так почему же?

В руках Кадгара были лишь обрывки нитей — обрывок, касающийся его родословной (Газба особенно интересовался матерью Медива), заметки на полях какого-то чародейского фолианта, упоминающие его имя, да упоминание о редкой поездке в Даларан. Все такие визиты пришлись на последние пять лет, и Медив, по всей видимости, встречался только со старшими магами вроде исчезнувшего Аррексиса.

Проще говоря, Кадгар крайне мало знал об этом предположительно великом маге, под руководством которого ему предстояло работать. И поскольку он привык считать знание своими щитом и мечом, юноша чувствовал себя до обидного плохо подготовленным к предстоящей «схватке».

 

— Немного, — сказал он вслух.

— А? — отозвался Мороуз, полуобернувшись на лестнице.

— Я сказал, что немного знаю, — повторил Кадгар громче, чем намеревался. Его голос метался между голыми стенами лестничного пролёта. Пролёт здесь закручивался в спираль, и Кадгар гадал, была ли башня действительно настолько высока, как казалась. Его ноги уже гудели от подъёма.

— Ну конечно нет, — произнёс Мороуз. — Не знаете, то есть. Молодые люди никогда не знают много. Я полагаю, это и делает их молодыми.

— Я имел в виду… — начал Кадгар раздражённо. Он остановился, сделал глубокий вдох. — Я имел в виду, что немногое знаю о Медиве. Вы спрашивали.

Мороуз остановился на какое-то время, его нога замерла на следущей ступеньке.

— Да, наверное. Спрашивал, — наконец, произнёс он.

— Скажите, какой он? — спросил Кадгар. Его голос звучал почти умоляюще.

— Наверное, как и все, — ответил Мороуз. — У него есть свои предпочтения. Свои капризы. Бывают хорошие дни, бывают плохие. Как у любого другого.

— Брюки надевает по одной штанине в раз, — со вздохом продолжил Кадгар.

— Нет. Он в них левитирует, — сказал Мороуз. Управляющий взглянул на Кадгара, и юноша успел заметить слабую тень улыбки, пробежавшую по лицу старика. — Ещё ступеньки.

Последний пролёт завивался круто, и Кадгар предположил, что они, должно быть, уже близко к вершине башни. Дворецкий шёл впереди.

Лестница выходила в маленькую круглую комнату, окружённую широкими перилами. Как и подозревал Кадгар, они были на самой вершине башни, где расположилась большая обсерватория. Стены и потолок открывались окнами с прозрачными, ничуть не потемневшими стёклами. Пока двое поднимались, на горы окончательно опустилась ночь, и тёмное небо над ними было испещрено звёздами.

В самой обсерватории царил полумрак, её освещали всё тем же недвижным светом несколько факелов, какие Кадгар видел раньше. Эти, впрочем, были завешены, чтобы приглушённый свет не мешал наблюдать за ночным небом. В центре комнаты располагалась незажжённая жаровня, подготовленная к ранним утренним часам, когда станет холоднее.

Несколько больших изогнутых столов тянулись вдоль внешней стены обсерватории, заставленные самыми разнообразными устройствами. Серебряные ватерпасы и золотые астролябии служили пресс-папье для бумаг или вместо закладок, удерживая древние фолианты открытыми на нужных страницах. На одном из столов располагалась наполовину разобранная модель, представляющая движение планет по небосводу, рядом среди чувствительных инструментов лежали тонкие проволочки и неиспользованные бусины. У одной из стен кучей лежали книги для записей, ещё книги жались в ящиках, втиснутых под столы. Карта континента, растянутая на раме, охватывала южные земли Азерота и Лордерон самого Кадгара, как, впрочем, и малоизвестные людям дворфийское королевство Каз Модан и эльфийский Кель’Талас. Карту украшало множество маленьких булавок — группы отметок, ведомые одному Медиву.

И был здесь сам Медив — по убеждению Кадгара, никем другим он быть не мог. Человек средних лет, с длинными волосами, собранными в хвост на затылке. Наверное, в молодости его волосы были чёрными как смоль, но теперь седина уже серебрила виски и пряди бороды. Кадгар знал, это случалось со многими магами — следы напряжения магических энергий, которыми они управляли.

Медив был одет в простую для мага мантию, ладно скроенную и подогнанную под его рослую фигуру. Короткая накидка без украшений доходила ему до пояса, прикрывая сверху штаны, заправленные в безразмерные сапоги. С его широких плеч спускался плотный красно-коричневый плащ с откинутым капюшоном.

Когда глаза Кадгара стали привыкать к сумраку, он сообразил, что ошибся, посчитав одеяние волшебника лишённым украшений. Оно было вышито серебряной вязью работы столь тонкой, что на первый взгляд она была незаметна. Глядя на спину мага, Кадгар понял, что рассматривает стилизованное изображение лица какого-то легендарного древнего демона. Он моргнул, и в этот момент ажурный узор изменился, превратившись в изображение свернувшегося спиралью дракона, а потом — ночного неба.

Медив стоял к молодому человеку и пожилому слуге спиной и совершенно их не замечал. Он замер у одного из столов, с золотой астролябией в одной руке и записной книжкой в другой. Маг казался полностью погружённым в раздумья, и Кадгар гадал, не это ли одна из тех «причуд», о которых предупреждал Мороуз.

Юноша кашлянул и сделал шаг вперёд, но Мороуз предупреждающе поднял руку. Кадгар изваянием застыл на месте, точно прикованный магическим заклинанием.

Старый дворецкий сам тихо подошёл к своему хозяину, расположившись сбоку и ожидая, когда Медив заметит его присутствие. Прошла минута. Две. Затем промежуток, показавшийся Кадгару вечностью.

Наконец человек в мантии отставил астролябию и сделал три кратких, стремительных заметки в своей записной книжке. Закрыв книжку с резким хлопком, он взглянул на Мороуза.

Теперь, когда Кадгар впервые увидел его лицо, ему подумалось, что Медив выглядел намного старше, чем те сорок с лишним лет, что ему давали. Его лицо было изборождено глубокими морщинами, и юноша спросил сам себя, какой магией пользовался Медив, если она оставила на его лице такую богатую историю.

Мороуз нырнул рукой в жилет и достал смятое письмо с рекомендациями. В ровном, неподвижном свете факелов малиновая печать казалась кроваво-красной. Медив обернулся и осмотрел юнца.

Глубоко посаженные глаза мага прятались под тёмными, тяжёлыми бровями, но юноша сразу понял, какая в них кроется сила. В глубине этих густо-зелёных глаз что-то мерцало и колыхалось, что-то могучее и, может, даже бесконтрольное. Что-то опасное. Верховный маг коротко взглянул на него, и Кадгар сразу почувствовал, будто волшебник взвесил на чаше весов всю совокупность его сущности и нашёл его не более интересным, чем какого-нибудь жука или блоху.

Медив перевёл взгляд с Кадгара на рекомендательное письмо, которое по-прежнему было запечатано. Молодой ученик почти сразу ощутил облегчение, будто большой и голодный хищник прошёл стороной, не удостоив его вторым взглядом.

Его облегчение было недолгим. Медив не распечатал письмо. Его брови едва заметно нахмурились, и пергамент с ударом воздуха вспыхнул. Языки пламени вцепились в край письма напротив того, который держал маг, и мерцали ярким синим огнём.

Когда Медив заговорил, в его низком голосе звучало веселье.

— Так значит, — произнёс он, не представляя, что в его руке пылает будущее Кадгара, — наш юный шпион наконец прибыл.

Глава вторая. Беседа с Магом

— Что-то не так? — поинтересовался Медив, и Кадгар внезапно опять почувствовал себя под пристальным взглядом верховного мага. Он снова ощущал себя жуком, но на этот раз чувство было такое, словно он по неосторожности пересекал рабочий стол энтомолога. Пламя уже поглотило половину письма, и восковая печать таяла, капая на плиты пола обсерватории.

Кадгар чувствовал, что его глаза округлились, кровь отхлынула от побледневшего лица, а рот распахнулся настежь. Он попытался выдавить хоть что-нибудь, но всё, что у него вышло — сдавленное шипение.

Густые тёмные брови мага озадаченно сдвинулись.

— Ты болен? Мороуз, юноша нездоров?

— Запыхался, быть может, — ровно ответствовал Мороуз. — Долгий подъём.

Кадгар, наконец, сумел прийти в себя настолько, чтобы выдавить:

— Письмо!

— Ах да, — спохватился Медив. — Благодарю, я почти забыл о нём.

Он подошёл к жаровне и бросил пылающий пергамент поверх углей. Театрально вспыхнул синий огненный шар, поднявшись примерно до плеча, а потом опал до вполне обычно выглядящего пламени, наполнившего комнату тёплым красоватым мерцанием. От рекомендательного письма, от его пергамента и малиновой печати с выдавленным символом Кирин Тора, не осталось и следа.

— Но вы не прочли его! — воскликнул Кадгар, запоздало осёкшись. — Я хотел сказать, сэр, со всем уважением…

Мастер маг хихикнул, устраиваясь в большом кресле из обтянутого материей тёмного резного дерева. Свет жаровни озарил его лицо, показывая, что глубокие тени сложились в улыбку. Но Кадгар, несмотря на это, успокоиться не сумел.

Медив подался вперёд из кресла и произнёс:

— «О Великий и Глубокоуважаемый Волхв Медив, Маг-Господин Каражана, передаю вам приветствия Кирин Тора, самой учёной и влиятельной среди всех магических академий, гильдий и сообществ — советники королей, наставники просвещённых, открыватели секретов…» Они там и дальше продолжают в том же духе, восхваляя себя всё больше с каждой новой фразой. Ну как, у меня получается?

— Не могу сказать, — ответил Кадгар. — Мне было наказано…

— …Не открывать письмо, — закончил за него Медив. — Но ведь ты всё равно это сделал.

Мастер маг поднял глаза, устремив взор на юношу, и у Кадгара перехватило дыхание. В глазах Медива плясали огоньки, и юноша мельком подумал, обладал ли верховный маг могуществом накладывать заклинания незаметно для окружающих.

Он медленно кивнул, крепясь для ответа.

Медив громко хихикнул.

— И когда же?

— По… По пути из Лордерона в Кул Тирас, — произнёс Кадгар, не зная, развеселит или разозлит сказанное его вероятного наставника. — На два дня судно попало в штиль, и…

— И тебя одолело любопытство, — снова подхватил Медив. Он улыбнулся: ясная белоснежная улыбка под седеющей бородой. — Я, наверное, распечатал бы его, едва скрывшись из вида Аметистовой Цитадели Даларана.

Кадгар сделал глубокий вздох и произнёс:

— Я думал об этом, но был уверен, что у моих учителей работали заклинания прорицания, по крайней мере на таком расстоянии.

— И ты хотел оказаться достаточно далеко от любого заклятья или сообщения, которое вынудило бы тебя вернуться в наказание за открытие письма. И ты достаточно аккуратно запечатал его вновь, чтобы не вызвать подозрения при беглом осмотре, пребывая в уверенности, что я, скорее всего, сразу сорву печать и ничего не замечу.

Медив снова позволил себе хихикнуть, но тут же превратил лицо в жёсткую, собранную маску.

— Как я это сделал? — спросил он.

Кадгар сморгнул.

— Что сделали, сэр?

— Узнал, что было в письме, — произнёс Медив. Уголки его рта поползли вниз. — В письме, которое я только что сжёг, говорилось, что я найду сего юношу Кадгара удивительно умным и сообразительным. Удиви меня.

Кадгар взглянул на Медива. Живая улыбка, пребывавшая на лице мага несколько мгновений назад, улетучилась. Его лицо теперь напоминало лицо примитивного каменного божества, судящего сурово и беспощадно. Глаза, раньше лучившиеся весельем, теперь, казалось, едва сдерживали таящуюся внутри ярость. Брови сошлись к переносице, словно клубящийся вал надвигающейся бури.

Кадгар замер на мгновение, а потом сказал:

— Вы прочли мои мысли.

— Возможно, — произнёс Медив. — Но неверно. Ты сейчас весь как комок нервов, а это препятствует чтению мыслей. Первый промах.

— Вы уже получали раньше подобные письма, — предположил Кадгар. — От Кирин Тора. Вам известно, какого рода письма они пишут.

— Тоже возможно, — сказал мастер маг. — Я действительно получал такие письма, и они склонны раздуваться от такого самовосхвалительного тона. Но ты знаешь дословное содержание письма так же хорошо, как и я. Хорошая попытка, самая очевидная, но тоже неверная. Два промаха.

Губы Кадгара сжались в тонкую линию. Его разум напрягся, сердце грохотало в груди.

— Эмпатия, — наконец, выдал он.

Взгляд Медива был непроницаем, а голос пребывал ровным.

— Объяснись.

Кадгар сделал глубокий вдох.

— Один из магических законов. Когда кто-то обращается с предметом, то оставляет часть своей собственной магической ауры, колебаний привязанными к этому предмету. Поскольку аура у каждого своя, есть возможность создать связь с одним, воздействуя на другое. Так, локон волос можно использовать для любовного зелья, а по монете — отыскать её первоначального владельца.

Глаза Медива немного сузились, он скользнул пальцем по заросшему подбородку.

— Продолжай.

Кадгар приостановился на секунду, чувствуя на себе тяжесть взгляда волшебника. Это он знал из лекций. Полдела сделано. Но как именно Медив этим воспользовался, чтобы узнать…

— Чем больше используешь предмет, чем сильнее резонанс, — быстро продолжил Кадгар. — Следовательно, у предмета, которому уделяли много времени или внимания, будет более яркий след, — Слова теперь выходили из него одно за другим, намного быстрее. — Значит, у документа, который кто-то писал, будет аура сильнее, чем у чистого куска пергамента, и человек сосредотачивается на том, о чём пишет, а потому… — Кадгар сделал паузу, позволив мыслям догнать слова. — Вы читали мысли, но не мои — мысли писца, написавшего это письмо, в тот момент, когда он его писал — вы подхватили его мысли и установили слова.

— Без необходимости распечатывать письмо руками, — заключил Медив, и огоньки снова заплясали в его глазах. — И как же этот приём может пригодиться книжнику?

Кадгар на мгновение моргнул и отвёл взгляд от верховного мага, стремясь избежать его пронзительного взора.

— Можно читать книги без необходимости их читать.

— Очень ценно для исследователя, — согласился Медив. — Ты принадлежишь к обществу книжников. Почему вы этого не делаете?

— Потому что… потому что… — Кадгар подумал о старом Корригане, который способен был найти в библиотеке что угодно, даже крохотную заметку на полях. — Думаю, это используют, но только старшие представители конклава.

Медив кивнул.

— И это потому, что…

Кадгар на мгновение задумался, а после покачал головой.

— Кто станет писать, если любое знание можно будет извлечь с помощью мысленного фокуса и вспышки магии? — предположил Медив. Он улыбнулся, и Кадгар понял, что всё это время ждал, затаив дыхание. — Неплохо. Очень неплохо. Ты знаешь защитные заклинания?

— До пятого уровня, — сообщил Кадгар.

— Сумеешь создать мистическую стрелу? — быстро спросил Медив.

— Одну или две, но это истощает, — ответил юноша, вдруг ощутив, что разговор снова принял серьёзный оборот.

— Твои основные элементальные школы?

— Сильнейшая — огонь, но я знаю их все.

— Природная магия? — спросил маг. — Созревание, отбор, уборка урожая? Сможешь взять семя и вытягивать из него молодость, пока оно не станет цветком?

— Нет, сэр. Меня обучали в городе.

— Сможешь создать гомункула?

— Догматы этого не одобряют, но я понимаю, какие принципы при этом используются, — сказал Кадгар. — Если вам любопытно…

Глаза Медива на мгновение озарились, и он спросил:

— Ты плыл сюда из Лордерона? Какого рода был корабль?

Кадгар ненадолго был выбит из колеи неожиданной сменой темы.

— Да. Э-э-э… тирасский ветробег, «Мягкий Бриз», — ответил он.

— Кул Тирасский, — заключил Медив. — Команда человеческая?

— Да.

— А ты вообще с командой разговаривал? — и снова Кадгар почувствовал, что разговор плавно перетекает в допрос.

— Немного, — признал юноша. — Думаю, я позабавил их своим акцентом.

— Команды кораблей Кул Тираса легко позабавить, — произнёс Медив. — В команде был кто-нибудь не из людей?

— Нет, сэр, — сказал Кадгар. — Тирасцы рассказывали истории о народе людей-рыб. Называли их мурлоками. Они и правда существуют?

— Существуют, — сказал Маг. — Какие другие расы ты встречал? Отличные от разных видов людей.

— В Даларане однажды были несколько гномов, — припомнил юноша. — И я встречал дворфийских мастеров в Аметистовой Цитадели. Из легенд я знаю о драконах, однажды я видел череп дракона в одной из академий.

— Тролли? Гоблины? Что о них? — поинтересовался Медив.

— Тролли, — отозвался Кадгар. — Известно четыре разновидности троллей. Возможно, существует пятая.

— Это, должно быть, дребедень, которой учит Алонда, — пробормотал Медив, но подал Кадгару знак продолжать.

— Тролли свирепы, больше людей. Очень высокие и жилистые, с вытянутыми чертами. М-м-м… — он ненадолго задумался. — Племенной строй. Почти полностью изгнаны из обжитых земель, практически вымерли в Лордероне.

— Гоблины?

— Намного меньше ростом, по размеру ближе к дворфам. Настолько же изобретательны, но изобретательность разрушительного толка. Бесстрашны. Я читал, что их раса в целом безумна.

— Только самые сообразительные, — сообщил Медив. — Ты знаешь о демонах?

— Конечно, сэр, — быстро ответил Кадгар. — То есть из легенд, сэр. И я знаю правильные заклинания отречения и заговоры защиты. Всем даларанским магам преподают это с первого нашего дня обучения.

— Но ты никогда не призывал демона, — заключил Медив. — И не присутствовал, когда это делал кто-либо ещё.

Кадгар моргнул, гадая, был ли этот вопрос ловушкой.

— Нет, сэр. Я даже не задумался бы об этом.

— Не сомневаюсь, что так, — произнёс Маг, и в его голосе послышалась едва заметная подколка. — Что не задумался бы, я имею в виду. Ты знаешь, что такое Хранитель?

— Хранитель? — Кадгар неожиданно ощутил, что разговор снова предпринял какой-то неправильный поворот. — Дозорный? Охранник? Может, другая раса? Это какой-то вид монстров? Возможно, защитник от монстров?

В этот момент Медив улыбнулся и покачал головой.

— Не волнуйся. Ты и не должен этого знать. В этом и состоит часть фокуса, — он обратил взгляд вверх и спросил. — Итак. Что ты знаешь обо мне?

Кадгар бросил быстрый взгляд в сторону смотрителя Мороуза и неожиданно для себя понял, что слуга испарился, снова слился с тенями. Юноша на мгновение замешкался.

— Маги Кирин Тора держат вас в большом почёте, — наконец, дипломатично выдал он.

— Очевидно, — бесцеремонно бросил Медив.

— Вы — могучий независимый маг, предположительно являетесь советником азеротского короля Ллейна.

— Давние знакомые, — согласился Медив, кивнув юнцу.

— Помимо этого… — Кадгар медлил, гадая, способен ли маг в действительности прочесть его мысли.

— Да-да?

— Ничего конкретного, что могло бы обосновать такое уважение… — осмелился Кадгар.

— …И страх… — вставил Медив.

— …И зависть, — заключил Кадгар, вдруг ощутив, как его вымотали вопросы, на которые он не знал, как отвечать. — Ничего существенного, что могло бы дать объяснение тому пиетету, с которым к вам относится Кирин Тор, — поспешно добавил он.

— Как тому и следует быть, — с раздражением бросил Медив, потирая над жаровней руки. — Как тому и следует быть.

Кадгару не верилось, что мастер маг мог замёрзнуть. Сам он чувствовал, как по его спине от нервного напряжения стекает пот.

Наконец Медив поднял взгляд, и в глазах его снова закипала буря.

— Но что ты знаешь обо мне?

— Ничего, сэр, — ответил Кадгар.

— Ничего? — голос Медива зазвенел, гулким эхом раскатившись по обсерватории. — Ничего? Ты проделал весь этот путь ради ничего? Ты даже не потрудился поискать? Может быть, я послужил лишь предлогом для твоих хозяев, которые хотели избавиться от тебя, надеясь, что ты погибнешь в пути? Не первый раз, когда кто-то пытается это сделать.

— Не так-то много того, среди чего искать! Вы не очень-то много сделали! — горячо ответил Кадгар. Сделал глубокий вдох, сообразив, кому и что он говорит. — Я хотел сказать, не так много того, что мне удалось обнаружить, то есть…

Он ждал, что старший маг взорвётся, но Медив лишь хихикнул.

— И что же тебе удалось обнаружить? — поинтересовался он.

Кадгар вздохнул и начал:

— Вы происходите из рода заклинателей. Ваш отец — азеротский маг, некто Ниелас Аран. Вашей матерью была Эгвин, что может быть не именем, но титулом, который насчитывает самое меньшее восемь сотен лет. Вы выросли в Азероте и знаете короля Ллейна и лорда Лотара с детства. Помимо этого… — голос Кадгара стих. — Ничего.

Медив взглянул в жаровню и кивнул:

— Ну, это уже что-то. Больше, чем большинство смогли бы узнать.

— И ещё ваше имя означает «Хранитель Тайн», — добавил Кадгар. — На высшеэльфийском. Это мне тоже удалось узнать.

— Слишком уж точно, — отозвался Медив. Он выглядел неожиданно уставшим.

Какое-то время он пристально смотрел в огонь.

— Эгвин — не титул, — наконец, произнёс он. — Это просто имя моей матери.

— В таком случае, существовало несколько Эгвин, — предположил Кадгар. — Возможно, это целый род.

— Только одна, — угрюмо сказал Медив.

Кадгар выдавил нервный смешок.

— Но ведь тогда ей…

— …было больше семисот пятидесяти лет, когда я родился, — внезапно фыркнув, закончил Медив. — Она намного старше. Я был поздним ребёнком. Это может быть одной из причин, по которым Кирин Тор так заинтересован в том, что я храню в своей библиотеке. И поэтому они прислали тебя выведать это.

— Сэр, — начал Кадгар так решительно, как только мог. — Честно говоря, каждый маг, кроме разве что высших членов Кирин Тора, хочет, чтобы я что-то у вас разузнал. Я удовлетворю их нужды в меру всех своих способностей, но если есть какая-то информация, которую вы хотите ограничить или сохранить в тайне, я полностью пойму…

— Если бы я так думал, ты бы не смог пройти через лес и добраться сюда, — ответил Медив. Он выглядел неожиданно серьёзно. — Для начала мне нужен кто-то, кто бы разобрал и упорядочил мою библиотеку. Потом мы займёмся алхимическими лабораториями. Да, ты прекрасно подойдёшь. Видишь ли, мне известно значение твоего имени так же хорошо, как тебе — значение моего. Мороуз!

— Здесь, сэр, — отозвался слуга, вдруг появляясь из теней. Кадгар невольно подскочил от неожиданности.

— Отведи юношу вниз, в его комнату, и проследи, чтобы он поел. У него был трудный день.

— Разумеется, сэр, — согласился Мороуз.

— Один вопрос, господин, — вставил Кадгар, беря себя в руки. — Я хотел сказать, Лорд Магус, сэр.

— Теперь зови меня Медивом. Ещё я откликаюсь на «Хранителя Тайн» и несколько других имён. Не все из них общеизвестны.

— Что вы имели в виду, когда сказали, что знаете значение моего имени? — спросил Кадгар.

Медив улыбнулся, и зала вдруг снова стала тёплой и уютной.

— Ты не владеешь дворфийским, — констатировал он.

Кадгар помотал головой.

— Моё имя на высшеэльфийском означает «Хранитель Тайн». А твоё имя на стародворфийском значит «Доверие». Положусь на твоё имя, юный Кадгар. Юное Доверие.

 

Мороуз проводил молодого человека в его покои — они располагались на полпути к основанию башни. Шаркая вниз по ступеням, он продолжал своим призрачным, сухим голосом давать объяснения. Пища в башне Медива была простой: овсяная каша и сосиски на завтрак, холодный ланч и обильный, щедрый обед, обычно состоявший из тушёного или жареного мяса с гарниром из овощей. После вечернего приёма пищи Кухарка уходила отдыхать, но в погребе всегда были остатки от прошлых трапез. Образ жизни Медива в сдержанных выражениях можно было назвать «непостоянным», и Мороуз с Кухаркой давным-давно научились следовать его причудам с наименьшими усилиями со своей стороны.

Мороуз предупредил Кадгара о том, что юноше, поскольку он является помощником, а не слугой, такой роскоши не представится. От него ожидается, что он будет на подхвате у мастера мага, когда бы тот ни счёл это необходимым.

— Я ждал этого, я же ученик, — ответил Кадгар.

Они шли по поднятой галерее, нависавшей над большим помещением, которое походило то ли на приёмный покой, то ли на бальную залу. Мороуз обернулся, едва сделав шаг.

— Не ученик, юноша, — с присвистом возразил он. — Даже не наполовину.

— Но Медив сказал…

— …что ты мог бы навести порядок в библиотеке, — закончил Мороуз. — Работа для помощника, не ученика. Другие были помощниками. Учеником не стал ни один.

Кадгар сдвинул брови, чувствуя, как горят его щёки. Он не ожидал, что в «иерархии» мага до ученика будет ещё одна ступенька.

— И как долго займёт…

— Не могу сказать, — шумно дыша, ответил слуга, — правда. Так далеко не смог зайти ни один.

В голову Кадгара пришли сразу два вопроса. Он помедлил, и спросил:

— Сколько других «помощников» было до меня?

Мороуз выглянул за перила галереи, и его глаза поблёкли. Кадгар гадал, задумался ли слуга, или же вопрос совершенно сбил его с толку. Зал внизу был обставлен скудно: массивный стол в центре, стулья. В нём было на удивление пусто, и юноше подумалось, что Медив не часто устраивает званые обеды.

— Десятки, — наконец, выдал Мороуз. — По меньшей мере. Большинство из Азерота. Один эльф. Нет, два. Из Кирин Тора ты первый.

— Десятки, — эхом повторил Кадгар, и его сердце упало, когда он задался вопросом, сколько раз Медив приветствовал будущих магов-юнцов, приходящих к нему на службу.

Он задал второй вопрос.

— И как долго они продержались?

На этот раз Мороуз хмыкнул.

— Несколько дней, — сказал дворецкий. — Иногда часов. Один из эльфов даже не добрался до верха лестницы, — он постучал пальцем по шорам, висящим с одного боку его морщинистой головы. — Они видят… всякое, знаешь ли.

Кадгар вспомнил о фигуре, которую видел над входом, и лишь кивнул в ответ.

В конце концов они добрались до комнаты Кадгара, которая оказалась в боковом переходе неподалёку от пиршественного зала.

— Приведи себя в порядок, — произнёс Мороуз, передавая Кадгару фонарь. — Уборная в конце зала. Под кроватью есть горшок. Приходи на кухню. Кухарка тебе что-нибудь согреет.

Комната Кадгара была узким клином в теле башни, больше подходящим для медитаций монаха-затворника, чем для мага. Вдоль одной стены протянулась тесная кровать, вдоль другой — столь же узкий письменный стол, над которым висела пустая полка. Высокий шкаф для одежды. Кадгар закинул в него своей походный мешок, не распаковывая, и подошёл с узкому окну.

Окно представляло собой узкую полоску витражного стекла, закреплённую на вертикальной оси, проходящей через его середину. Юноша нажал на половинку окна, и оно нехотя приоткрылось. Снизу из места крепления вытекла капля загустевшего масла.

Высота здесь оказалась по-прежнему довольно большой. Округлые холмы, окружавшие башню, выглядели серыми и пустынными в свете двух лун. При взгляде с такой вышины Кадгар убедился, что холмы действительно когда-то образовывали кратер, с течением лет выветрившийся и размытый. Возможно, когда-то здесь была гора, которую вырвали со своего места, как гнилой зуб? Или может, кольцо холмов и вовсе раньше не возвышалось над землёй, а, наоборот, окружающие башню горы выросли быстрее, и лишь это место, средоточие силы, осталось на прежнем месте.

Кадгар задумался, жила ли здесь мать Медива, когда земная твердь то ли поднялась, то ли опустилась, то ли на неё обрушился кусочек неба. Восемьсот лет были большим сроком даже по меркам волшебников. Как демонстрировали старые наглядные уроки, по прошествии двух сотен лет большинство магов-людей выглядели смертельно исхудавшими и дряхлыми. Но чтобы выносить ребёнка в возрасте семи с половиной веков! Молодой человек потряс головой, и у него мелькнула мысль, не разыграл ли его Медив.

Он скинул дорожный плащ и навестил уборную. Она тоже была обставлена аскетично, но здесь был и кувшин холодной воды, и таз для умывания, и хорошее прозрачное зеркало. Кадгар подумал, не применить ли малое заклинание, чтобы согреть воду, но решил, что обойдётся.

Вода бодрила, и, переодеваясь в одежду почище — удобную рубашку почти до колен и прочные штаны — он почувствовал себя лучше. Его рабочий наряд. Юноша вытащил из своей котомки узкий обеденный нож и, после минутного раздумья, сунул его за голенище сапога.

Он вышел обратно в коридор и вдруг осознал, что не имеет чёткого представления о том, где находится кухня. За конюшнями кухонных помещений не было, так что они, скорее всего, находились где-то внутри башни. Наверное, где-то на уровне земли — там должен быть насос для подачи воды из колодца. И оттуда должна была быть короткая дорога до обеденной залы вне зависимости от того, как часто им пользовались.

Галерею над пиршественным залом Кадгар нашёл довольно быстро, но для того, чтобы обнаружить узкую, витую лестницу, спускавшуюся в зал, пришлось поискать. Из зала у него было несколько выходов. Кадгар отстановился на самом вероятном и в итоге оказался в тупиковом переходе, по бокам которого жались комнаты наподобие его собственной. Вторая попытка дала тот же результат.

С третьей попытки юноша попал в гущу сражения.

Он совсем этого не ожидал. Мгновение назад он спускался по низким, выложенным плитами ступеням, гадая, не обзавестись ли ему для ориентирования внутри башни картой, колокольчиком или охотничьим рогом. А в следующее мгновение свод над его головой распахнулся в сверкающее небо цвета свежей крови, и со всех сторон его окружали закованные в доспехи люди, готовые к битве.

Кадгар отшатнулся, но коридор позади него исчез. За спиной была всё та же холмистая бесплодная равнина, не похожая ни на одно место из тех, что он знал. Люди вокруг кричали, указывая куда-то, но несмотря на то, что они были рядом с Кадгаром, голоса их звучали смутно и неразборчиво, как будто доносились из-под воды.

«Сон?» — подумал Кадгар. Может, он ненадолго прилёг, уснул, и всё это было не более чем ночным кошмаром, порождённым его собственными заботами? Но нет, он почти ощущал кожей жар раздувшегося, умирающего светила и лёгкий ветер, а вокруг него двигались кричащие люди.

Всё было так, будто он оказался оторванным от остального мира, занял свой маленький островок пространства, и с окружающей реальностью его связывали лишь самые слабые нити. Будто он стал призраком.

И верно, солдаты его не замечали, словно он и правда был призраком. Кадгар протянул руку, попытавшись схватить одного из них за плечо, и к своему облегчению увидел, что его рука не прошла сквозь изношенный наплеч. Сопротивление было, но было оно очень… бесформенным. Он ощущал твёрдость брони, и, если сосредоточиться, мог почувствовать грубые края вмятин на металле.

Эти люди сражались, сражались недавно и ожесточённо, вдруг осознал Кадгар. Лишь каждый третий встречный не был украшен каким-нибудь наскоро сделанным бинтом. Эти меты войны со следами крови там и сям выглядывали из-под грязных доспехов и избитых шлемов. Их оружие было испещрено зазубринами и покрыто подсохшими алыми брызгами. Он попал на поле боя.

Кадгар окинул взглядом их позиции. Они занимали небольшую возвышенность, лишь маленькую складку среди холмистой равнины, которая, казалось, со всех сторон окружала их. Вся растительность, которая здесь существовала, была вырублена и сложена в грубый частокол, который теперь защищали мужчины с суровыми лицами. Это не было безопасным опорным пунктом, не было ни замком, ни фортом. Они выбрали это место для обороны только потому, что другого не нашлось.

Солдаты расступились перед тем, кто был, очевидно, их предводителем. Высокий широкоплечий мужчина с белой бородой прокладывал себе дорогу через их ряды. Его доспехи были столь же потрёпаны, как и у всех остальных, но состояли из нагрудника, надетого поверх алого одеяния книжника — такой наряд не выглядел бы неуместно в залах Кирин Тора. Подол, рукава и камзол этой красной мантии были покрыты начертанными на них магическими рунами. Некоторые из них Кадгар узнал, но другие были ему незнакомы. Белоснежная борода предводителя доходила ему почти до пояса, прикрывая броню под ней. На голове его была красная ермолка, украшенная единственным золотистым самоцветом на лбу. В одной его руке был посох, увенчанный драгоценным камнем, в другой — тёмно-красный меч.

Командир кричал что-то солдатам; его голос казался Кадгару рёвом бушующего моря. Впрочем, воины, похоже, понимали, что он говорит, потому что они быстро выстроились вдоль баррикад, а некоторые заслонили собой бреши в укреплении.

Белобородый командир проскользнул мимо Кадгара, и юноша поневоле посторонился, освобождая путь. Предводитель не должен был заметить его, точно так же, как не замечали его запятнанные кровью вояки.

Но он заметил. На мгновение его голос смолк, а нога неуверенно опустилась на неровную землю каменистого холма. Он едва не оступился. Но вместо того, чтобы упасть, повернулся и внимательно взглянул на Кадгара.

Да-да, он смотрел на Кадгара, и у юноши, претендующего выйти в ученики, не было и тени сомнения, что древний воин-маг видел его, и видел ясно. Глаза командира глядели в глубину глаз Кадгара, и на какую-то долю секунды юнец почувствовал себя так же, как под испепеляющим взором самого Медива. Но этот был даже более напряжённым. Кадгар скрестил с ним взгляды.

То, что он увидел, заставило его поражённо разинуть рот. Вопреки собственной воле он отвёл глаза, разрывая зрительную связь с магом-воителем.

Когда Кадгар снова поднял взор, командир кивнул ему. Это был отрывистый, почти пренебрежительный кивок. Губы старика были сжаты в тонкую линию. Спустя мгновение седобородый вожак снова шагал, выкрикивая что-то солдатам, взывая к ним, побуждая обороняться.

Кадгар хотел последовать за ним. Догнать его. Выяснить, как он сумел увидеть его, когда другие не смогли, услышать, что тот может ему рассказать. Но вокруг него раздался единый крик, смутный рёв усталых людей, в последний раз призванных выполнить долг. Мечи и копья взметнулись к небесам оттенка свернувшейся крови, и десятки рук указали на ближайшую цепь холмов, где почва цвета ржавчины была покрыта пурпурными прожилками — следами наводнений.

Кадгар скользнул взглядом в том направлении, и на его глазах ближайшую гряду захлестнула чёрно-зелёная волна. Сперва он подумал, что это река или грязевой поток таких загадочных цветов, но потом осознал, что этой волной была наступающая армия. Чёрными были их доспехи, а зеленью — цвет кожи.

Это были чудовища из кошмаров, пародии на людей. Их лица цвета нефрита выглядели маленькими по сравнению с тяжёлыми, выдающимися нижними челюстями, усеянными острыми зубами, носы были плоскими, с раздувающимися ноздрями, навроде собачьих, а маленькие налитые кровью глазки горели ненавистью. Эбеново-чёрное оружие и изощрённой формы броня горели в лучах вечно умирающего солнца этого мира, и когда эти существа одолели подъём, они исторгли рёв, от которого земля вздрогнула под ногами.

Солдаты вокруг юноши ответили им своим криком, и пока зелёные монстры неслись к холму, сокращая расстояние, люди выпускали залпы оперенных красным стрел — один за другим. Передние ряды чудовищных созданий спотыкались, падали наземь, и бегущие позади тут же втаптывали их в землю. Снова град стрел, и опрокинута новая шеренга нечеловеческих созданий, но их гибель была лишь каплей в море той громады, что неслась следом.

По правую руку Кадгара сверкали вспышки, над землёй там плясали разряды молний, и чудовища вопили, чувствуя, как с их костей слезает обожжённая плоть. Юнец вспомнил о маге-воителе, который был здесь командиром, но понял и то, что эти молнии лишь ненамного проредили надвигающиеся орды.

В следующее мгновение зеленокожие твари уже наседали на них; зелёно-чёрная волна грянула о наспех сделанный частокол. Срубленные стволы оказались соломинками, вставшими на пути бури, и Кадгар почувствовал, как просела шеренга. Солдат рядом с ним опрокинулся, пронзённый огромным чёрным копьём. На его месте высилась кошмарная тварь с зелёной кожей и в чёрной броне. Взревев, она рванулась к нему.

Не справившись с собой, Кадгар отшатнулся на пару шагов, повернулся и побежал.

…и едва не сбил с ног Мороуза. Тот стоял в проёме арки.

— Ты опоздал, — с присвистом смиренно изрёк Мороуз. — Мог потеряться.

Кадгар обернулся снова и увидел, что мир с алыми небесами и зелёными монстрами бесследно исчез. Позади него была заброшенная гостиная. Камин был пуст, а стулья укрыты чехлами. Воздух пах недавно потревоженной пылью.

— Я… — Кадгар хватал ртом воздух. — Я видел… Я был…

— Не на своём месте? — предположил Мороуз.

Юноша сглотнул, подыскивая слова, и лишь безмолвно кивнул.

— Ужин готов, — проворчал смотритель. — Не попадай больше… не туда.

С этими словами одетый в тёмное слуга повернулся и тихо выскользнул из комнаты.

Кадгар взглянул напоследок в тупиковый коридор, в который он забрёл. Ни таинственных арок, ни магических дверей. Видение — если оно было видением — исчезло так же неожиданно, как и появилось.

Не было ни солдат, ни чудовищ с зелёной кожей. Не было армии, которая вот-вот будет разбита. Было лишь воспоминание о них, воспоминание, до ужаса пугающее юношу. Видение было настоящим. Ощущения были настоящими. Кадгар чувствовал, что всё это было истинным.

И вовсе не монстры напугали его, не кровопролитная бойня. Тот маг-воитель, седовласый командир, который способен был видеть его. Который заглянул в самое сердце юнца и счёл его не оправдавшим надежд.

Но хуже всего было то, что у белобородого старика в мантии и доспехах были глаза Кадгара. Лицо состарилось, волосы были белоснежными, осанка величественной, но глаза предводителя были теми же глазами, которые Кадгар видел в ясном зеркале всего несколько минут — или жизней? — назад.

Он вышел из гостиной, задумавшись, не поздно ли обзавестись шорами.