Репрессии и численность офицеров

 

Как соотносится количество вычищенных из Красной Армии с общей численностью комсостава? Действительно ли в результате чистки был утрачен весь советский офицерский корпус или хотя бы его половина?

В приведённых выше двух справках постоянно указывается процент, который составляют уволенные из армии от списочной численности командно-начальствующего состава, причём процент этот достаточно скромен.

Откуда же взялась нехватка командных кадров перед войной, на которую так любят ссылаться обличители Сталина? Дело в том, что в это время по вполне понятным причинам численность Красной Армии резко увеличивалась. При этом создавались десятки тысяч новых офицерских должностей, которые необходимо было заполнить. Так, если в выступлении на февральско-мартовском (1937 года) Пленуме ЦК ВКП(б) К.Е.Ворошилов сообщил, что «армия располагает по штату 206 тысячами человек начальствующего состава» [121], то к 15 июня 1941 года общая численность командного и начальствующего состава (без политсостава, ВВС, ВМФ и НКВД) составляла по списку 439 143 человека, или 85,2% к штату [122].

Чтобы проиллюстрировать, какими темпами происходил рост советских Вооружённых сил и как заполнялись вакантные офицерские должности, приведём ещё один документ [123]:

СПРАВКА

об увольнении из РККА и укомплектовании комначсоставом

I. УВОЛЬНЕНИЕ (без морских сил)

1. Уволено из РККА за 1937 г. по 09.08.38 г.

комначсостава 20 643 13 198

из них арестовано 5 811 4 761

II. УКОМПЛЕКТОВАНИЕ

1. Некомплект комначсостава на 1.1.1938 составлял – 39 100

2. Потребность по оргмероприятиям 1938 г. – 33 900

Итого: – 73 000

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ПОТРЕБНОСТЬ В КАДРАХ:

1. Выделяется для подготовки лётнабов – 2 600

2. На формирование округов и военкоматов – 5 000

3. На укомплектование должностей помощников – 15 000

4. На расширение военно-учебных заведений – 16 700

5. На замещение должностей увольняемых в 1938 г. – 25 700

6. На организацию дивизионных школ – 3 416

7. На покрытие потребности по оргмероприятиям 1939 г. – 25 000

8. На замещение убыли, ожидаемой в 1939 г. – 25 000

9. На усиление Краснознамённого Дальневосточного фронта – 7 000

Итого: – 125 416

Общая потребность в комначсоставе в 1938-39 гг. составляет – 198 416 чел.

Эта потребность в кадрах будет покрыта:

а) по 1938 году:

1. Из военных училищ выпущено – 8 278 чел.

2. Подготовлено из младшего комначсостава – 9 751 чел.

3. Дополнительно готовится из младшего комначсостава

с июня 1938 г. – 17 000 чел.

с августа 1938 г. – 60 000 чел.

4. Намечено призвать из запаса – 30 000 чел.

5. Намечено задержать в армии одногодичников и двухгодичников – 5 000 чел.

Итого по 1938 г. – 130 000 чел.

б) по 1939 году (за 1-е полугодие)

1. Выпустить досрочно из военных училищ – 13 000 чел.

2. Подготовить из младшего комначсостава – 60 000 чел.

Итого: – 73 000 чел.

Все эти мероприятия дают накопление кадров в 1938 г. и в первом полугодии 1939 г. – 203 000 чел., коими полностью покрывается некомплект комначсостава РККА.

III. УКОМПЛЕКТОВАНИЕ ДАЛЬНЕВОСТОЧНОГО КРАСНОЗНАМЁННОГО ФРОНТА

1. Некомплект по ДКФ составляет 6 500 чел.

2. На покрытие этого некомплекта Военсовет ДКФ просил выделить 3 000 чел.

3. Выделяется на покрытие некомплекта ДКФ 6 500, или 100% потребности. Текущая убыль по ДКФ (увольнение, аресты и др.) будет покрываться незамедлительно.

«» августа 1938 г.

Е.Щаденко

 

«Гениальные полководцы»

 

Таким образом, в количественном отношении влияние репрессий на командный и начальствующий состав РККА оказывается весьма незначительным, а образовавшийся некомплект был вызван резким увеличением численности армии. Но, может быть, имело место ухудшение качественного состава офицерского корпуса? По мнению того же Волкогонова:

«Следствием кровавой чистки явилось резкое снижение интеллектуального потенциала в армии и на флоте. К началу 1941 года лишь 7,1% командно-начальствующего состава имели высшее военное образование, 55,9% – среднее, 24,6% – ускоренное образование (курсы) и 12,4% командиров и политработников не имели военного образования» [124].

То, что в результате репрессий произошло снижение уровня подготовки командных кадров, – одна из незыблемых аксиом обличителей сталинизма. Тем не менее, если от кликушества перейти к фактам, картина оказывается совсем другой:

«Репрессии не наложили да и не могли наложить из-за незначительности их масштабов по сравнению с общей массой офицерского корпуса видимого отпечатка на образовательный уровень. Некоторое падение доли офицеров, имеющих среднее военное образование в 1938-1939 гг. объясняется не репрессиями, а значительным притоком в армию офицеров из запаса, из сверхсрочников и особенно офицеров, окончивших курсы младших лейтенантов. В то же время в предвоенные годы наблюдается устойчивая тенденция к увеличению процента офицеров, имеющих академическое образование. В 1941 году этот процент был наивысшим за весь межвоенный период и равнялся 7,1%. До репрессий, в 1936 году эта цифра составляла 6,6. Проведённые расчёты показывают, что в период репрессий наблюдался устойчивый рост количества начсостава, имеющего среднее и высшее военное образование. Так, академическое образование в 1936 году имело 13 тыс. лиц начсостава, в 1939 году – после фактического окончания репрессий – 23 тыс., в 1941 году – 28 тыс. офицеров. Военное образование в объёме военной школы имело соответственно 125, 156 и 206 тыс. военнослужащих» [125].

Из публикации в публикацию кочует история о 225 безграмотных командирах полков, запущенная в оборот небезызвестным В.А.Анфиловым: «Последняя проверка, проведённая инспектором пехоты, – говорил в декабре сорокового года на совещании начальник управления боевой подготовки генерал-лейтенант В.Курдюмов, – показала, что из 225 командиров полков, привлечённых на сбор, только 25 человек оказались окончившими военные училища, остальные 200 человек – это люди, окончившие курсы младших лейтенантов и пришедшие из запаса» [126].

Однако если посмотреть стенограмму состоявшегося 23-31 декабря 1940 года совещания высшего командного и политического состава Красной Армии, то выясняется, что дважды выступивший на нём генерал-лейтенант В.Н.Курдюмов ничего подобного не говорил [127]. Если же взять официальные данные Главного управления кадров Красной Армии, то оказывается, что по состоянию на 1 января 1941 года из 1833 командиров полков 14% окончили военные академии, 60% – военные училища и лишь 26% имели ускоренное военное образование [128].

А как быть с высшим комсоставом? Обличители сталинского произвола не устают публиковать длиннющие мартирологи с перечнями репрессированных комдивов, комкоров, командармов. Однако и здесь нас ожидают весьма интересные открытия:

«Больше всего от репрессий пострадал советский генералитет. Как отразились репрессии на образовательном уровне высшего командного состава? Как ни парадоксально, но объективно его уровень вырос. В первой половине 30-х гг. доля лиц этой категории, имеющих высшее военное образование, колебалась от 30 до 40%. Перед началом репрессий 29% имело академическое образование, в 1938 году их было уже 38%, а в 1941 году 52% военачальников имело высшее военное образование.

Может быть, это случайность или фальсификация? Нет. Знакомство автора с архивными документами, отчётными данными кадровых органов по арестованным и назначенным вместо них военачальникам свидетельствует о росте академического образования по всем основным должностным группам. Например, в пик репрессий, с 1 мая 1937 года по 15 апреля 1938 года, из 3 арестованных заместителей наркома обороны ни один не имел академического образования, 2 из назначенных его имели. Из командующих войсками округов: арестовано 3 “академика”, назначено – 8; заместители командующих округами: соответственно арестовано 4 с высшим военным образованием, назначено – 6; начальники штабов округов – арестованные не имели академического образования, 4 из 10 назначенных его имели; командиры корпусов – арестовано 12 с высшим военным образованием, назначено 19; начальники штабов корпусов – арестовано 14 “академиков”, назначено 22. И так по всем должностям, за исключением командиров дивизий. 33 арестованных комдива имели академическое образование, а среди назначенных таких было только 27. В целом по высшему командному составу количество назначенных, имеющих высшее военное образование, превышает число арестованных с аналогичным образованием на 45%.

Таким образом, репрессии не снизили образовательный уровень затронутых ими категорий офицеров, они повлияли на уровень образования старших и средних офицеров, которые выдвигались на вышестоящие должности. Архивные данные свидетельствуют о том, что это были, как правило, наиболее высокоподготовленные командиры» [129].

Наконец, остаются Тухачевский, Уборевич, Якир и прочие репрессированные «военные гении», по которым начиная с хрущёвских времён пролиты целые реки крокодиловых слёз. Например, в сочинённой Расулом Гамзатовым в 1960-1962 годах конъюнктурной поэме «Люди и тени» этим деятелям посвящены такие строки:

Бойцам запаса посланы повестки,

Пехота немцев лезет напролом.

Поторопитесь, маршал Тухачевский,

Предстать войскам в обличье боевом.

 

Пусть гений ваш опять блеснёт в приказе

И удивит ошеломлённый мир.

Федьк о пусть шлёт к вам офицеров связи

И о делах радирует Якир.

 

Но их, приговорённых к высшей мере,

Не воскресить и богу, а пока

В боях невозместимые потери

Несут осиротелые войска.

В последнее время появилось немало публикаций, дающих представление о «полководческих талантах» безвременно отправленных в мир иной маршалов и командармов. Из них можно особо порекомендовать опубликованную в журнале «Родина» статью Андрея Смирнова «Большие манёвры» [130]. А вот что писал по этому поводу известный историк и публицист В.В.Кожинов:

«Господствует мнение, что в результате репрессий 1937-1938 годов место зрелых и опытных военачальников заняли молодые и неискушённые, и это привело к тяжелейшим поражениям в начале войны. В действительности же на смену погибшим пришли в основном люди того же поколения, но другие – и с иным опытом.

Так, скажем, репрессированные Я.Б.Гамарник, В.М.Примаков, М.Н.Тухачевский, И.Ф.Федько, И.Э.Якир родились в 1893-1897 годах, и в те же самые годы, в 1894-1897-м, родились Г.К.Жуков, И.С.Конев, Р.Я.Малиновский, К.К.Рокоссовский, Ф.И.Толбухин. Но первые, исключая одного только Тухачевского, провоевавшего несколько месяцев в качестве подпоручика, не участвовали в Первой мировой войне, а вторые (кроме окончившего школу прапорщиков Толбухина) начали на ней свой боевой путь простыми солдатами.

Далее, первые оказались вскоре после революции на наиболее высоких руководящих постах (хотя им было тогда всего от 21 до 25 лет…) – без сомнения, по “идеологическим”, а не собственно “военным” соображениям, – а вторые, медленно поднимаясь по должностной лестнице, обретали реальное умение управлять войсками. Дабы оценить это, вспомним, что Суворов в 18 лет начал свой воинский путь унтер-офицером (тогда – капралом), а 16-летний Кутузов – прапорщиком, и лишь к сорока годам они “дослужились” до генеральского звания» [131].

Поправка Кожинову – Р.Я.Малиновский родился в 1898 году. Впрочем, если учесть, что будущий маршал 15-летним подростком удрал на фронт и затем прошёл всю 1-ю мировую, полученный им военный опыт был ничуть не меньшим, чем у старших товарищей.

То, что будущие жертвы репрессий получили свои посты по идеологическим соображениям, хорошо видно, если посмотреть время вступления той и другой категории военачальников в партию большевиков:

 

 

Разница налицо. Если первые стали военачальниками только потому, что вовремя примкнули к большевикам, то вторые – как раз наоборот: вступили в партию, уже будучи советскими военачальниками. Показательно, что имевший наибольший партийный стаж из перечисленных полководцев Великой Отечественной И.С.Конев, будучи командиром 2-й стрелковой дивизии, на совещании начсостава дивизии весной 1937 года (как раз накануне чистки), говоря о приоритете боевой подготовки по сравнению с политической, бросил «крамольную» фразу: «Если настанет час испытаний, то с чем будем воевать – с винтовкой или с марксизмом?» [132].