Шестьдесят четвертая песнь 23 страница

А несчастная Сита,

не переставая рыдать,

Долго глядела вослед

мне и моей колеснице».

Такова в «Рамаяне», прославленной первой поэме, сочиненной риши Вальмики,
пятьдесят восьмая песнь «Книги об Айодхье».

 

Пятьдесят девятая песнь

 

1 «Я готов был ехать, но кони,
Роняя горючие слезы,

Не желали тронуться в путь,
Когда в лес уходил Рама.

2 Почтительно сложив ладони,

Я простился с двумя царевичами
И поднялся на колесницу,
Но горе мешало мне уехать,

3 И я оставался на месте
Несколько дней, рядом с Гухой,

В надежде, что, может быть, снова
Меня позовет Рама.

4 А в царстве твоем, государь,
Под тяжким бременем скорби
Поникли даже деревья

Со всеми цветами и ветками.

5 Высохла вода в реках,
Во всех прудах и озерах,
Увяла листва на деревьях
В лесах, садах и рощах.

6 Не шевелятся даже змеи,
Не рыщут хищные звери,
Полные скорби по Раме,
Безмолвствуют леса.

7 Помутнела вода в реках,
Опали листья лотосов,
Увяли цветы лилий,
Исчезли рыбы и птицы.

8 Растеряли свою красоту
Цветы на земле и в реках,

Уже не пахнут, как прежде,
Плоды лесных деревьев.

9 Опустели сады, из которых
Улетели все птицы,
И рощи, о бык среди людей,
Уже не кажутся прозрачными.

10 А когда я вернулся в Айодхью,
Никто меня не приветствовал.
Люди лишь горько вздыхали,
Не увидев со мною Рамы.

11 Когда колесница без Рамы
Проезжала по главной улице,

У горожан, государь, еще издали
Лица заливались слезами.

12 А во всех домах и храмах
Жены, завидев колесницу,
На которой не было Рамы,
Издавали горестные вопли

13 И, охваченные скорбью,
Даже не видели друг друга,
Ибо глаза их, всегда ясные,
Были наполнены слезами.

14 И все вокруг так горевали,
Что я не видел разницы
Между друзьями, врагами
И теми, кто равнодушен.

15 Люди утратили радость,
Помрачнели слоны и кони,
Повсюду слышались стоны
И горестные вздохи.

16 Казалось, несчастная Айодхья,
Удрученная изгнанием Рамы,
Лишилась, так же как Каусалья,
Своего единственного сына».

17 Услышав рассказ суты,
Захлебываясь слезами,
Голосом, полным отчаяния,
Дашаратха сказал Сумантре:

18 «Я исполнил слово Кайкейи,
Женщины злого нрава,
Не спросив совета у старцев,
Сведущих в советах,

19 Не поговорив с друзьями,
Министрами, горожанами,
И в ослеплении, ради женщины,
Сотворил неправое дело.

20 Или, может, это несчастье
Уготовано мне судьбою,
Чтобы внезапно, о сута,
Обречь мой дом на гибель?

21 Если когда-нибудь я, сута,
Оказал тебе добрую услугу,
Привези ко мне Раму, иначе

Я вскоре расстанусь с жизнью!

22 О, если бы мое слово
Могло возвратить Рагхаву!
Без Рамы я не способен
Прожить даже мгновение.

23 Но, может быть, уже далеко
От нас мощнорукий Рама?
Тогда посади меня на колесницу
И отвези поскорее к сыну.

24 Где теперь брат Лакшманы,
Чьи зубы подобны жемчугу?
Великого лучника и Ситу,
Пока я жив, хочу увидеть.

25 Увы, что может быть горестней
Того, что рядом нет Рамы,
Услады рода царей Икшваку,
Теперь, когда я так несчастен!

26 О Рама, о младший брат Рамы,
О бедная царевна Видехи!

Не хочу, чтобы вы узнали,
Что без вас я умер от горя!»

27 С разумом, помраченным горем,
Погруженный в неодолимый,
Бескрайний океан скорби,
Царь Дашаратха сказал:

28 «Горе о Раме — пучина без дна,
Разлука с Ситой — дальний берег,
Вздохи — колыхание волн,
Плач — зыбь на воде,

29 Простирание рук — всплески рыб,
Стенания — морской гул,

Спутанные волосы — водоросли,
Кайкейи — подводный огонь,

30 Поток моих слез — водовороты,
Слова горбуньи — акулы,
Крутой берег — злодеяние,
Из-за которого изгнан Рама, —

31 Увы, этот океан скорби,
Поглотивший меня в разлуке с Рамой,
Я при жизни, о Каусалья,

Не смогу пересечь, о царица!

32 Какое несчастье,

что я не смогу
Увидеть ни Раму,

ни Лакшману!»
Так простонал

многославный царь
И, лишившись чувств,

упал на ложе.

33 Когда царь застонал,

теряя сознание,
От слов его, полных

двойной печали,
Больше прежнего

пришла в отчаяние
Каусалья, жена его,

мать Рамы.

Такова в «Рамаяне», прославленной первой поэме, сочиненной риши Вальмики,
пятьдесят девятая песнь «Книги обАйодхье».

 

Шестидесятая песнь

 

1 Не в силах унять дрожь тела,
Как будто терзал ее злой дух,
Не вставая с земли, едва живая,
Каусалья сказала Сумантре:

2 «Возьми меня немедля, сута,
Туда, где Рама, Сита и Лакшмана.
Без них я не могу, Сумантра,
Прожить хотя бы мгновение.

3 Поверни колесницу и скорее
Отвези меня в лес Дандаку.

Если я не последую за ними,
То скоро уйду в обитель Ямы».

4 Из-за потока горьких слез
Сдавленным, прерывистым голосом
Сута, сложив почтительно руки
Стал утешать царицу:

5 «Не поддавайся безумию, плачу
И горю, рожденному бедою.
Рагхава сейчас живет в лесу,
Не зная печали и скорби.

6 А победивший страсти
Добродетельный Лакшмана
Смиренно служит в лесу Раме

И достоин награды верхнего мира.

7 Сита, словно в своем доме,
Живет в безлюдном лесу,
Спокойно, не зная страха,
Всем сердцем доверившись Раме.

8 В царевне Видехи не заметишь
Даже малой слабости духа.
Иногда кажется, будто Сита
Уже привыкла жить в изгнании.

9 Так же как раньше она радовалась
Прогулкам по дворцовому саду,
Радуется царевна Видехи
Скитаниям по безлюдному лесу.

10 Словно девочка, счастлива Сита,
Чье лицо подобно новой луне.
Не зная уныния, верная Раме,
Она довольна лесной жизнью.

11 Сита любит его всем сердцем,
От него зависит ее жизнь,
Айодхья, лишенная Рамы,
Казалась бы ей лесом.

12 Царевна Видехи расспрашивает
Обо всем, что она видит:

О городах, деревнях, деревьях,
О том, куда текут реки;
13 Расспрашивает Раму и Лакшману
И на все получает ответы,
Как будто гуляет с ними
Поблизости от Айодхьи.

14 Такие вот беззаботные
Разговоры ее я помню,
Но не помню, чтобы когда-нибудь
Она говорила о Кайкейи... —

15 Прервав себя на этом слове,
Вырвавшемся по ошибке,
Сута снова медовым голосом
Принялся утешать царицу: —

16 Ни долгий путь, ни уныние,
Ни жара, ни порывы ветра
Не притушили блеск Ситы,
Похожий на лунное сияние.

17 Нисколько не изменилось
Лицо приветливой Ситы,
Подобное полной луне

Или лотосу со ста лепестками.

18 Ее ноги, хотя и не выкрашены,
Светятся розовым светом,
Будто покрыты красным лаком,
И подобны бутонам лотосов.

19 Хотя Сита из любви к Раме
Сняла с себя украшения,
Она ходит, будто танцует,
Звеня дорогими браслетами.

20 Если царевна Видехи видит
В лесу слона или тигра,
Она, опираясь на руку мужа,
Нисколько их не боится.

21 Ни ты, ни великий царь

Не должны поддаваться горю,
Ибо их поведение навсегда
Останется в памяти людей.

22 Отбросив печаль,

храня радость,
Они вступили на путь

великих риши,
Едят, довольные,

лесные плоды
И неуклонно следуют

своему обету».

23 Хотя и пытался сута

обдуманным словом

Утешить царицу,

она по-прежнему
Горевала тяжко

по любимому сыну
И стонала: «О сын мой!

О милый Рама!»

Такова в «Рамаяне», прославленной первой поэме, сочиненной риши Валъмики,
шестидесятая песнь «Книги об Айодхье».

 

Шестьдесят первая песнь

1 Когда лучший из людей Рама
Ушел в лес, верный долгу,
Печальная Каусалья, плача,
Так сказала своему мужу:

2 «Во всех трех мирах
Велика, государь, твоя слава,
А Рагхава — само сострадание,
Щедр и ласков в речи.

3 Как же случилось, государь,
Что два твоих сына и Сита,
Привыкшие к счастью, несчастны
И бедствуют ныне в лесу?

4 Как сможет царевна Митхилы,
Совсем еще юная, хрупкая,
Привыкшая только к роскоши,
Терпеть то жару, то холод?

5 Широкоокая, она всегда ела
Сладкие блюда и приправы.
Как же дикий лесной рис
Может стать ее пищей?

6 Прекрасная, она слушала
Только пение и музыку.
Как же теперь ей слышать
Рев кровожадных львов?

7 Где будет спать мощнорукий Рама,
Подобный знамени Индры,
Вместо подушки, подкладывая
Под голову твердую руку?

8 Увижу ли я лицо Рамы,

С глазами-лотосами, с волосами

Цвета лотоса, с дыханием,
Чистым, как аромат лотоса?

9 Нет сомнений:мое сердце
Поистине твердо как алмаз,
Если оно, не видя Рамы,
Не разбилось на тысячу кусков!

10 Это ты сделал злое дело,
Это ты изгнал моих близких,
Заставил их странствовать по лесу,
Достойных счастья, но несчастных!

11 Если на пятнадцатый год
Рама и вернется в Айодхыо,
Он не захочет, чтобы Бхарата
Отдал ему казну и царство.

12 Бывает, что люди во время шраддхи
Сначала кормят своих родичей
И только потом начинают думать
О лучших из дваждырожденных.

13 Но эти достойные, знающие,
Похожие на богов брахманы
Не желают после других
Есть даже амброзию.

14 Они почувствуют себя, мудрые,
Быками со срезанными рогами,
Если им предложат объедки,
Оставшиеся от других брахманов.

15 Разве старший и лучший брат
Не отвергнет, о владыка людей,
Царство, которым до него
Повелевал брат младший?

16 Тигр не станет есть добычу,
Которую кто-то попробовал;
Так и тигр среди людей

Не будет есть после другого.

17Сослужившие свою службу
Возлияния, рис, траву кушу,
Жертвенные столбы из кхадиры
Жрецы не используют дважды.

18 Как вино, лишенное вкуса,
Как жертва, принесенная без сомы,
Это царство, отданное другому,
Не имеет ценности для Рамы.

19 Рагхава ни за что не стерпит
Постыдного унижения,
Как не терпит могучий тигр,
Когда его тянут за хвост.

20 Встретиться с Рамой в битве
Страшатся все три мира.

Пусть люди лишены добродетели —
Рама всегда добродетелен!

21 Мощнорукий, многосильный,
Он способен золотыми стрелами
Сжечь, будто в конце юги,

Всех людей и все океаны.

22 И такого быка среди людей,
Могучего, как лев или буйвол,
Погубил собственный отец,
Словно рыба, сжирающая мальков.

23 Тебе неведом путь добродетели,
Предписанный кшатриям в шастрах,
Если ты решился изгнать
Верного добродетели сына.

24 Первая опора жены — муж,
Вторая ее опора — сын,
Третья опора — родичи,

И нет, государь, четвертой опоры.

25 Но ты для меня не опора!
Рама — в лесу, в изгнании,
А я не могу уйти в лес —
Воистину ты погубил меня!

26 Тобой погублены

эта страна и царство,
Тобой погублены

советники и слуги,
Погублены я и сын,

погублены горожане,
И только другие сын

и жена рады».

27 Несчастный царь, услышав

это жестокое слово,
Лишился чувств.

Воскликнув: «О Рама!»,
Он снова вспомнил о зле,

которое содеял,

И снова им овладело

великое горе.

Такова в «Рамаяне», прославленной первой поэме, сочиненной риши Вальмики,
шестьдесят первая песнь «Книги обАйодхье».

 

Шестьдесят вторая песнь

 

1 Услышав жестокое слово,
Сказанное в гневе и горе
Матерью Рамы Каусальей,
Царь погрузился в раздумье.

2 Государь, губитель врагов,

Чьи чувства были в расстройстве,
Постепенно пришел в сознание
И предался горькому раздумью.

3 Когда он пришел в сознание
И, вздохнув глубоко и тяжко,
Поглядел на царицу Каусалью,
Им овладела одна мысль.

4 В его разуме вдруг ожила
Память о грешном деянии,
Что он совершил по незнанию
Разящей на звук стрелою.

5 Вспоминая о том несчастье
И о несчастье с Рагхавой,
Великий царь мучился
Сразу двумя бедами.

6 Страдая от двух бед,

Он умоляюще сложил руки
И, опустив голову, сказал
Дрожащим голосом Каусалье:

7 «Я сложил в почтении руки
И умоляю тебя о милости.
Ведь даже с чужими людьми

Ты всегда была снисходительной.

8 А муж для жен добродетельных,
Достоин он этого или нет, —
Поистине воплощение бога.
Ты знаешь об этом, царица.

9 Ты предана добродетели

И различаешь низкое и высокое.

Не говори со мной враждебно,
Несчастная с таким же несчастным».
10 Услышав это печальное слово
Из уст несчастного государя,
Каусалья вновь пролила слезы,
Подобные хлынувшему дождю.

11 И перед супругом-царем
Сложив свои руки-лотосы,
Она, смущенная и испуганная,
Сказала поспешно такое слово:

12 «Я склоняю перед тобой голову
И прошу у тебя прощения.
Если ты не простишь меня,

Я умру от отчаяния.

13 Не может считаться женой
Ни в этом, ни в ином мире
Та, кого просит о милости
Достойный и мудрый муж.

14 Я знаю долг, о верный долгу,
Я знаю, ты говоришь правду.
И то, что я тебе сказала,
Сказано мною в горе по сыну.

15 Горе убивает стойкость,
Горе убивает знание,
Горе способно все убить,
Нет врага хуже, чем горе.

16 Можно противиться удару,
Нанесенному вражеской рукой,
Но никак нельзя противиться
Даже самому малому горю.

17 Прошло только пять ночей,
Как изгнан в лес Рама,

Но мне, сломленной горем,
Они показались пятью годами.

18 Когда я думаю о Раме,
Горе растет в моем сердце,
Как прибывает вода в океане,
В который вливаются реки».

19 Когда Каусалья сказала
Это достойное слово,
Наступила ночь и погасли
Последние лучи солнца.

20 И государь, обрадованный
Словами царицы Каусальи,
Но обессиленный горем,
Покорился власти сна.

Такова в «Рамаяне», прославленной первой поэме, сочиненной риши Вальмики,
гиестъдесят вторая песнь «Книги обАйодхье».

 

Шестьдесят третья песнь

 

1 Спустя недолгое время
Царь Дашаратха проснулся

И с сердцем, разбитым горем,
Снова предался раздумью.

2 На него, похожего на Васаву,
Тоска по Раме и Лакшмане
Надвинулась, как демон тьмы
Надвигается на солнце.

3 После ухода Рамы он вспомнил
Давнее злое свое деяние

И захотел о нем рассказать
Черноокой царице Каусалье.

4 На шестой день ухода Рамы
В полночь царь Дашаратха
Вспомнил о злом деянии,
Некогда им совершенном.

5 Вспомнив это злое деяние,

Мучимый горем по сыну,

Государь сказал Каусалье,

Которую мучило то же горе:
6 «О моя добрая супруга,

Все, что случается с человеком, —

И хорошее, и плохое —

От его же зависит поступков.
7Того, кто не осознает

Последствий начатого дела,

Его выгоды или ущерба,

Можно назвать ребенком.
8 Тот, кто рубит деревья манго

И в ожидании плодов

Поливает цветущую палашу,

Горюет, когда плоды созреют.

9 Кто, рассчитывая на успех,
Необдуманно начинает дело,
Подобен тому, кто ради плодов
Тщетно поливает киншуку.

10 Это я, срубив деревья манго,
Усердно поливал палашу.
И теперь по собственной глупости
Пожинаю плоды — изгнание Рамы.

11 Когда я был юношей, Каусалья,
И обо мне говорили: "Царевич
Попадает в цель по звуку".
Я совершил злодейство.

12 А теперь зло, что я содеял,
Меня самого постигло, царица.
Как мальчик, по безрассудству
Выпивший ядовитое зелье,

13 Как человек, обманутый
Цветущим деревом палаша,
Я не предвидел последствия
Своей сноровки стрелять на звук.

14 Мы еще не были женаты,
И был я юным царем,
Когда настал сезон дождей,
Пробуждающий у людей страсти.

15 Солнце, осушив землю
И опалив мир лучами,
Ушло в страшную сторону света,
Населенную мертвецами.

ш Внезапно прекратилась жара,
Появились темные тучи,
Всюду радовались павлины,
Лягушки и антилопы.

17 Птицы с мокрыми перьями,
Будто они купались,
Укрылись в листве деревьев,
Чьи верхушки гнул ветер.

18 Доверху залитые водой,
Непрерывно льющейся с неба,
Горы с резвящимися антилопами
Казались большими озерами.

19 Потоки воды хотя и чистые,
Но рыжие от горных пород,

Сбегали со склонов гор,
Словно ползущие змеи.

20 В это счастливое время года
Я, желая испытать силы,
Взял лук и стрелы и поехал
На колеснице к реке Сараю.

21 Не умея сдерживать страсти,
Я хотел ночью на водопое
Убить антилопу, или слона,
Или буйвола, или иного зверя.

22 Неожиданно я услышал

Звук воды, наполнявшей кувшин,
И в темноте этот звук принял
За фырчанье слона на водопое.
23 Достав стрелу, подобную
Жалящей ядовитой змее,
Я в надежде убить слона
Послал ее в цель на этот звук.

24 А пустив похожую на змею
Остроконечную стрелу,
Вдруг в предрассветной мгле
Я услышал чей-то голос —

25 Голос лесного жителя,
Но, увы, голос человека,
Пронзенного этой стрелой
И падающего в воду:

26 "Почему стрела поразила
Такого, как я, — отшельника?
Я всего лишь пошел ночью
К реке, чтоб набрать воду.

27 Кто выпустил эту стрелу?
Кому причинил я зло,
Риши, чуждый насилью

И живущий в лесу аскетом?

28 Как можно убить стрелой
Такого, как я, чья ноша —
Только косица отшельника
И платье из шкуры лани?

29 Что пользы меня убить?
Кому причинил я зло?
Это деяние бессмысленно
И совершено по бесчестию.

30 Как осквернение ложа гуру,
Его невозможно простить.
Но я скорблю не столько

О собственной своей гибели,

31 Сколько о том, что эта смерть
Отца и мать сведет в могилу.
Ведь этих двоих стариков
Только я и поддерживал.

32 Как они смогут жить,
Если теперь я умру?
Одной лишь воистину стрелой
Убиты и мать, и отец, и я!

33 Что за глупец или ребенок
Стал нашим убийцей?"
Услышав этот скорбный голос,
Я, стремившийся к добродетели,

34 Пришел в смятение и уронил
На землю лук со стрелами.
Услышав звучащую в ночи
Жалобу этого риши,

35 Я был в глубокой растерянности
И почувствовал горький стыд.

С дурными предчувствиями
Я пошел на звук голоса

36 И увидел на берегу Сараю
Пораженного стрелой аскета,
Который лежал на земле,
Отбросив кувшин в сторону,

37 С разметавшимися волосами,
Покрытый кровью и пылью.
Пристально взглянув на меня,
Полного стыда и ужаса,

38 Он сказал мне суровое слово,
Будто сжигая своей аскезой:
"Что я, лесной отшельник,
Сделал, о царь, тебе дурного?

39 За что ты напал на меня,
Несшего воду родителям?
Поистине, ты одной стрелой
Поразил в сердце и меня,

40 И двух слепых стариков,
Моего отца и мою мать.

Они, страдая от жажды,
Ждут меня, слепые и старые,

41 И еще долго будут томиться,
Понапрасну на меня надеясь.
Нет, я не вижу смысла

Ни в аскетизме, ни в учености,

42 Если отец мой еще не знает,

Что я лежу на земле беспомощный.
Да если и знает, что он сделает,
Слепой, не способный двигаться,

43 Как дерево, что не может помочь
Другому, упавшему дереву?

Ты должен пойти к нему, Рагхава,
И обо всем рассказать,

44 Пока он не сжег тебя в гневе,
Как огонь сжигает сухой лес.
Вот тропинка, о царь, по ней
Ты дойдешь до отцовой обители.

45 И постарайся его умилостивить,
Чтобы в гневе тебя он не проклял.
Но вытащи сначала стрелу,

Она разрывает мои внутренности,

46 Как речная вода подрывает
Рыхлый песчаный берег".
"Его жалит стрела, но он умрет,
Как только я ее выдерну" —

47 Такая мысль пугала меня,
Когда я дотронулся до стрелы.
И, понимая, как страшит,
Как мучит меня эта мысль,

48 Видя мои колебания,
Этот риши, сын мудреца,
Знающий высшую истину,
Преодолевая боль, сказал:

49 "Хотя я теряю силы

И помутился мой разум,
Я не страшусь смерти
И сохраняю твердость духа.
50 Удали и ты из сердца страх,
Что убиваешь брахмана.
Я не брахман, о государь,
Не терзай этим свой разум.

51 Я родился от матери-шудры,

А отец по рождению — вайшья".
У него, с трудом говорящего,
Пораженного в сердце стрелой,

52 Мечущегося по земле,
Дрожащего и теряющего
Последние остатки сознания,
Я вытащил эту стрелу,

И, взглянув на меня с ужасом,
Юный аскет испустил дух.

53 Глядя на него, лежащего

с раной в сердце
Рядом с рекой Сараю,

омывающей его тело,
Тяжело дышащего,

горько стонущего,
Я почувствовал, милая,

великое отчаяние».

Такова в «Рамаяне», прославленной первой поэме, сочиненной риши Вальмики,
шестьдесят третья песнь «Книги обАйодхье».