Лекции.Орг


Поиск:




Перевод как объект теории. Определение перевода




Современное состояние теории перевода характеризуется не только непрекращающимся поиском закономерностей перевод­ческой деятельности, но и постоянным уточнением как предмета, так и самого объекта этой науки.

Различение объекта и предмета науки, или конкретного науч­ного исследования, проводится не всегда. В плане общей теории познания противопоставление предмета и объекта относительно. Основное структурное отличие предмета от объекта состоит в том, что предмет заключает в себе лишь главные, наиболее суще­ственные с точки зрения конкретного исследования свойства и признаки1.

Проблема определения объекта и (или) предмета теории пере­вода рассматривается в работах многих исследователей. A.B. Федо­ров, один из основоположников отечественной лингвистической теории перевода, справедливо полагал, что «при всей взаимосвя­занности различных плоскостей изучения, обусловленной един­ством самого объекта — перевода, постоянно возникает необхо­димость обращать основное внимание на определенную сторону объекта изучения, при большей или меньшей степени абстракции от остальных (что естественно в науке)»2. Признавая, что на со­временном этапе интересы исследователей перевода разделились, что наряду с традиционным изучением соотношения перевода с оригиналом появилось новое направление, исследующее процесс перевода путем его моделирования, Федоров считал необходи­мым в большей степени концентрироваться на лингвистической стороне перевода. «Основным предметом внимания для теории перевода, — отмечал он, — являются соотношения между подлин­ником и переводом и различие тех форм, которые они принимают в конкретных случаях, требующих объяснения и уточнения»3. Швейцер, представляя иное направление в теории перевода, по­лагал, что в предмет теории перевода «входит процесс перевода в широком социокультурном контексте с учетом влияющих на него внеязыковых факторов — его социальных, культурных и психоло-

1 Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 525.

2 Федоров A.B. Основы общей теории перевода. М., 1983. С. 16.

3 Там же. С. 15.


гических детерминантов»1. Объектом исследования оказывался опять же перевод как особый вид речевой коммуникации. Швей­цер уже стремится преодолеть рамки лингвистики и вывести тео­рию перевода на уровень самостоятельной научной дисциплины. Миньяр-Белоручев, определяя место теории перевода среди дру­гих отраслей знаний, прежде всего постарался уточнить сам объект этой науки. От общего понятия «перевод» в концепции Федорова через понятие «особого вида коммуникации» у Швей­цера Миньяр-Белоручев приходит к определению объекта теории перевода как особого вида коммуникации, а именно коммуника­ции с использованием двух языков. Поэтому, считал он, теории перевода следует не ограничиваться сугубо лингвистическим ас­пектом процесса перевода, но также изучать и «условия порожде­ния исходного текста, и условия восприятия переводного текста, и социальный статус коммуникантов, и речевую ситуацию, и раз­личные сопутствующие явления, что входит в сложное понятие коммуникации с использованием двух языков»2. При определе­нии предмета науки о переводе Миньяр-Белоручев исходил из положения о том, что предметом любой науки является теорети­ческое отражение содержания объекта, создание его абстрактной модели, накопление систематизированных знаний об объекте3.

Предложенное исследователем положение об объекте пере­водческой науки позволяет взглянуть на перевод не только как на объект сопоставительной лингвистики. Из этого определения мы узнаем, что перевод представляет собой один из сложных видов речевой деятельности и что он предполагает взаимодействие трех участников акта коммуникации с использованием двух языков. В этой формулировке объекта науки о переводе, отражающей дея-тельностный подход к переводу, который, по мнению ее автора, противопоставлен сугубо лингвистическому, перевод рассматри­вается как процесс, рациональная деятельность. Иначе говоря, наука о переводе исследует двуязычную деятельность переводчика в его взаимодействии с автором исходного сообщения и получа­телем продукта перевода. И тем не менее предложенное Миньяр-Белоручевым определение объекта теории перевода достаточно спорно, так как не отражает всех тех признаков, которыми может характеризоваться перевод. Определение предмета науки о пере­воде как теоретического отражения реальной переводческой прак­тики также довольно расплывчато.

Отождествление объекта и предмета теории перевода факти­чески происходит и у В.Н. Комиссарова. Он, как и Миньяр-Бе-

1 Швейцер А.Д. Теория перевода. М., 1988. С. 8.

2 Миньяр-Белоручев Р.К. Теория и методы перевода. М, 1996. С. 6.

3 Там же. С. 5.


лоручев, рассматривает перевод в рамках межъязыковой коммуни-каии. Такой подход позволяет, по его мнению, «решить вопрос том, что составляет предмет теории перевода. Понятно, что тео-рия перевода (теоретическая часть науки о переводе — переводо-вдения) должна заниматься изучением перевода, но что такое перевод?»1 Таким образом, предметом науки о переводе оказывает-Я изучение объекта — перевода, т.е. всеобъемлющее теоретиче-ское представление объекта без какой бы то ни было определенно выраженной специфики. В этом случае оказывается необходимым уточнить само понятие объекта, что и предпринимает Комисса­ров, предлагая следующее определение перевода: «Перевод — это видязыкового посредничества, при котором на другом языке создается текст, предназначенный для полноправной замены оригинала, в качестве коммуникативно равнозначного последне­му»2. Весьма лаконичное определение перевода, предложенное Комиссаровым, все же не отражает всей сущности объекта тео-рии перевода с достаточной полнотой и ясностью. Комиссаров справедливо относит свое определение к разряду телеологичес-ких, т.е. тех, которые пытаются объяснить сущность явлений и процессов через отношение целесообразности. Но цель не яв-ляется единственной причиной того, что процессы развиваются тем или иным способом. Цель представляет собой лишь один из внешних факторов по отношению к процессу и не дает возмож­ности вскрыть его сущность.

Попытка уточнить объект теории перевода вновь возвращает нас к самому понятию «перевод», ведь именно это понятие и должно отражать некую реальность, исследуемую данной научной дисциплиной. Всякое понятие характеризуется объемом и содер- жанием. Если мы включим в объем понятия «перевод» все разно- видности коммуникации с использованием двух языков, то под это понятие мы должны будем подвести и составление рефератов по источникам, написанным на другом языке, и аннотации соб- ственных научных статей, которые принято делать на английском языке, и известные из истории литературы подражания, и неко­торые другие разновидности коммуникации с использованием двух языков, не являющиеся переводом. Объем понятия «пере­вод» оказывается уже понятия «коммуникации» с использованием двух языков. Но, как мы видели, существует широкий взгляд на перевод (межъязыковой перевод, внутриязыковое переименова­ние и трансмутация). Такое широкое понимание перевода выхо­дит за пределы коммуникации с использованием двух языков, так

1 Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. М., 2001. С. 49.

2 Там же. С. 53.


как предполагает и коммуникацию внутри одного языка и, на­против, коммуникацию с использованием разных семиотических систем. Объем понятия перевод оказывается шире объема поня-тия комуникации с использованием двух языков.

Для уточнения объема понятия перевод следует как можно полнее раскрыть его содержание, т.е. максимально полно ответить на вопрос о том, что же такое перевод. Это позволит отграничить перевод от других смежных с ним явлений. Во Введении мы при­водили различные определения перевода, характеризующие это яв­ление с разных сторон, называющие различные признаки объекта. Синтез всех признаков, выраженных в этих определениях, и позво­лит уточнить содержание понятия «перевод».

Прежде всего следует подчеркнуть, что перевод — обществен­ное явление, он может существовать только в обществе индиви­дов, наделенных способностью мыслить абстрактно, облекать свои представления об окружающем мире в условные знаки, договари­ваться между собой о значениях и взаимообусловленности этих знаков, т.е. их системности, и нуждающихся в передаче мыслей друг другу с помощью этих знаковых систем. Общественный ста­тус перевода ставит его в зависимость от целого ряда социальных факторов. Социальный статус коммуникантов, в том числе и са­мого переводчика, общественная значимость каждого перевода, условия коммуникации и многие другие факторы обусловливают как протекание самого процесса перевода, так и свойства созда­ваемого переводчиком «продукта».

Перевод является сложнейшей интеллектуальной деятель­ностью, т.е. представляет собой психофизический процесс отра­жения сознанием переводчика некоторой реальности. Сложность «переводческого» отражения действительности состоит в том, что воспринимает он уже отраженные чужим сознанием факты дей­ствительности. Эта двойственность отражения и лежит в основе перевода как психического процесса. Восприятие переводчиком отраженной действительности, зафиксированной в формах исход­ного текста, также происходит различно. Исходный текст может поступать по зрительному или слуховому каналам, один раз или неограниченное количество раз, в комфортной психологической обстановке или в условиях стресса. От того, как воспринимает переводчик «свою реальность», зависят свойства создаваемого им продукта.

Перевод всегда предполагает оперирование определенными знаковыми системами, т.е. имеет знаковую, семиотическую сущ­ность. Он может осуществляться как между разными семиотичес­кими системами, так и между разными вариантами одной и той же семиотической системы. В качестве вариантов одной семиоти-


ческой системы могут выступать разные естественные языки в рамках абстрактной семиотической системы — человеческого язы­ка. Такими вариантами могут быть и разные подсистемы внутри родного национального языка, и разные идиолекты, т.е. индивиду­альные языки говорящих субъектов. Преимущественным объектом теории перевода является межъязыковой перевод, однако многие закономерности, присущие данной разновидности семиотических отношений, оказываются действительными и для внутриязыково­го, и для межсемиотического перевода.

Перевод — это всегда переход, осуществляемый индивидом (или имитирующей его машиной) либо от одной семиотической системы к другой, либо от одного варианта той же семиотической системы к другому. Но не всякий переход от одной знаковой сис­темы к другой оказывается переводом. Не выходя за пределы взаи­модействия только языковых систем и в дополнение к названным уже типам коммуникации с использованием двух языков можно представить себе такую ситуацию устного общения, когда би­лингв, находясь в обществе людей, говорящих на разных языках, например на дипломатическом приеме, говорит с одними на од­ном языке, а с другими — на другом. Но никакого перевода в этом случае нет, ведь билингв, строя речевые произведения то на одном, то на другом языке, не ставит перед собой задачу передать сообщение от одного коммуниканта к другому. Таким образом, главной функцией перевода, отличающей его от других разновид­ностей коммуникации с использованием двух языков, оказывается общественная функция посредничества, т.е. передача чего-либо от одного индивида другому. В этой функции перевод подобен лю­бому посредничеству. Переводчик оказывается сродни адвокату, отстаивающему интересы своего клиента в суде, или банкиру, пе­реправляющему денежные средства от одного человека другому.

Наконец, самый важный вопрос о том, что же в самом деле Должен передавать переводчик в процессе своего посредничества. От решения этого вопроса зависит то, как определять перевод. Располагаясь в сфере коммуникации, переводчик оперирует смыс­лами, заключенными в речевых произведениях (текстах). Таким образом, перевод представляет собой операцию по расшифровке смыслов, извлеченых из сообщения, созданного средствами одного естественного языка, и воспроизведения их в сообщении, созда­ваемом средствами другого естественного языка.

Мы сравнили переводчика с банкиром. Можно ли себе пред­ставить банкира, который передал бы от клиента А клиенту Б де­нежную сумму, не удержав с клиентов несколько процентов за свои посреднические услуги? Так и переводчик. Вряд ли можно ожидать от него абсолютно полной, стопроцентной передачи всей


системы смыслов, содержащейся в исходном сообщении. Речь даже не идет о значениях знаков, составляющих исходный текст. Их полная передача в переводе не только невозможна, но и не нужна. Переводчик не всегда будет передавать те или иные грам­матические значения. Например, переводя на русский язык фран­цузское выражение à table — за стол, он не будет сообщать, что во французском языке слово table женского рода, а переводя фран­цузское слово secrétaire русским секретарь, умолчит о том, что это слово может обозначать и секретаршу, и т.п. В любом перево­де всегда утрачивается какая-то часть исходной информации и неизбежно добавляется новая информация, возникающая из со­четаний знаков языка перевода. Неизбежность утрат и изменений смыслов в переводе отчетливо осознавал еще Иероним, видимо, это сознает и любой человек, вовлеченный в переводческую дея­тельность. Но если Иероним был вынужден убеждать своих со­временников в неизбежности потерь, то в современной науке о переводе, как справедливо утверждает В.Н. Комиссаров, «призна­ется принципиальная переводимость релевантной части содержа­ния оригинала при возможных опущениях, добавлениях и изме­нениях отдельных элементов передаваемой информации»1. Пере­вод следует всегда рассматривать как частичную передачу смысла исходного сообщения, лишь приближающуюся в большей или меньшей степени к полной. Отличие перевода от других видов межъязыкового посредничества, таких как реферирование, подра­жание, пересказ и т.п., состоит именно в том, что перевод стре­мится к максимально полному и точному воссозданию всей сис­темы смыслов, заключенной в исходном сообщении. Абсолютно полная передача всех смыслов — это некая переводческая сверх­задача, к достижению которой следует стремиться, но достичь ее практически невозможно.

Все теоретические и критические рассуждения о переводе ве­лись на протяжении двух тысячелетий в основном вокруг вопроса о том, какой должна быть степень полноты и точности воссозда­ния в переводе системы смыслов оригинала. Осознание частич­ности перевода, неизбежности утрат при воссоздании системы смыслов исходного сообщения в сочетании со стремлением к аб­солютной полноте и точности порождали пессимизм и утвержде­ния о непереводимости. Но это же свойство перевода лежит в ос­нове апологий «переводческой вольницы», права переводчика на свободное обращение со смыслами оригинала, на всяческие пере­делки, исправления, подражания и т.п.

Частичность воссоздания системы смыслов оригинала — объек­тивное свойство перевода. Она обусловлена неизбежной асиммет-

1 Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. С. 49.


риейлюбой пары языковых систем, оказывающихся в контакте в переводе, асимметрией языковых картин мира. Полнота и точ­ность перевода зависят от условий его осуществления. Письмен­ный перевод менее ограничен во времени, чем устный перевод. Он позволяет многократно обратиться к тексту оригинала, к справочной литературе, редактировать текст перевода и т.п. Уст­ный перевод протекает в условиях однократного предъявления исходного сообщения в устной форме, часто на фоне множе­ственных помех, без возможности вновь вернуться к начатому уже переводу, без права на его редактирование. Естественно, по своей полноте письменный перевод будет отличаться от устного. Различия в степени полноты столь велики, что в западной пере­водческой школе эти виды перевода традиционно обозначают разными терминами (ср.: traductioninterprétation фр., translation — interpretation англ. и т.п.). Устный перевод оказывается сродни интерпретации, т.е. толкованию, раскрытию смысла чего-либо, предполагающей, как правило, творческое начало. Но интерпре­тация оказывается основой не только устного, а любого перевода. Переводчик, в каких бы условиях он ни работал, прежде всего является коммуникантом, получающим речевое сообщение, чита­телем, если речь идет о письменном тексте, и слушателем, если исходное сообщение поступает в устной форме. То, насколько полно и точно воспринято исходное сообщение, расшифрована закодированная в нем система смыслов, зависит от личности пе­реводчика, его индивидуальности, психического состояния, опыта познания окружающего мира, а также от его этической установ­ки, т.е. понимания своей переводческой миссии. Но интерпрета­ция не ограничивается только пониманием исходного речевого произведения, это еще и толкование заложенной в нем системы смыслов. Толкование предполагает выбор определенных форм вы­ражения, наиболее приемлемых, с точки зрения каждого конкрет­ного переводчика, для данной системы смыслов, ожиданий публи­ки, получающей перевод, условий перевода. Объективная множе­ственность интерпретаций оригинала составляет третью причину частичности перевода.

Необходимость найти ту оптимальную величину полноты и точности передачи системы смыслов оригинального речевого про­изведения, позволяющую говорить именно о переводе, а не о ка­ком-либо ином виде межъязыкового посредничества, выдвигает на первый план проблему отношения исходного текста к тексту перевода. Идеалом такого отношения было бы тождество, т.е. полное подобие. Но, как мы пытались показать, полное подобие в переводе практически недостижимо. Поэтому оптимальное от­ношение подобия перевода тексту исходного речевого произведе­ния, максимально возможное в конкретных условиях, оказывается


величиной относительной. Это отношение можно определить через понятие эквивалентности, так как эквивалентными оказываются предметы и количества равнозначные, равноценные или соответ­ствующие в каком-либо отношении другим, способные служить им выражением или заменой.

Таким образом, выделенные признаки понятия «перевод» дают возможность сформулировать содержание этого понятия и дают представление о том объекте, который изучается теорией перевода.

Перевод — это общественная функция коммуникативного по­средничества между людьми, пользующимися разными языковыми системами, реализующаяся в ходе психофизической деятельности билингва по отражению реальной действительности на основе его индивидуальных способностей интерпретатора, осуществляющего переход от одной семиотической системы к другой с целью эквива­лентной, т.е. максимально полной, но всегда частичной, передачи системы смыслов, заключенной в исходном сообщении, от одного коммуниканта другому.

Такое понимание перевода как объекта теории, разумеется, вполне предполагает междисциплинарный подход.

Интеллектуальная деятельность переводчика по реализации сложнейшей общественной функции может изучаться лингвисти­кой, потому что эта деятельность — речевая, т.е. реализующаяся с помощью естественных человеческих языков. Перевод представ­ляет интерес для семиотики как процесс перехода от одной зна­ковой системы к другой, и для логики как процесс преобразова­ния смыслов, и для когнитивистики как процесс познания чужой действительности через призму своей. Переводческая деятельность может изучаться и психологией как разновидность психической деятельности, и социологией — как один из видов социально-ро­левого взаимодействия, и юридической наукой — в аспекте от­ветственности переводчика за результат своей деятельности. Про­цесс перевода может изучаться даже медициной, если эта наука захочет выяснить, например, как меняются артериальное давление и пульс у устных переводчиков для начала, в ходе и по заверше­нии перевода, и т.п. Перевод как процесс создания художествен­ного произведения традиционно изучается литературоведением. Как специфическая форма воспроизведения действительности, в основе которой лежат категории, онтологически близкие художе­ственному образу, перевод может представлять интерес для тео­рии искусств.

Все эти разные взгляды на один и тот же объект, разные ра­курсы, под которыми исследуется этот объект, представляют собой разные предметы исследования одного и того же объекта. Что же тогда остается науке о переводе? Есть ли у нее свой особый пред­мет, свой особый взгляд на перевод, свой ракурс?


Предмет теории перевода

Прежде чем попытаться определить предмет теории перевода, следует уточнить, что наука о переводе, какую бы направленность она ни имела, была и останется теоретической дисциплиной, так как вряд ли когда-нибудь сможет располагать достаточными экс­периментальными данными о психофизических процессах, проте­кающих в голове переводчика. Вряд ли она сможет в полной мере изучить и физическое состояние переводчика в процессе перевода. Можем ли мы представить себе переводчика, обеспечивающего переговоры на уровне глав государств, увешанного медицински­ми датчиками, регистрирующими изменения функционирования всех его жизненно важных органов, или синхрониста в кабине с аппаратом, измеряющим давление? Даже представить себе такое сложно, реальные же эксперименты подобного рода вовсе невоз­можны. Мы можем лишь сопоставить физическое состояние пе­реводчика до начала перевода и после. По результатам сравнения мы сможем зарегистрировать произошедшие в его физическом состоянии изменения. Эти изменения позволят, возможно, смо­делировать процессы, происходящие во время перевода в орга­низме переводчика. Повторим этот эксперимент множество раз и попытаемся вывести закономерности. Сделанные выводы станут основой дальнейших исследований.

Именно таким путем и развивается научное знание о перево­де. Непосредственному наблюдению поддаются лишь материаль­ные объекты и процессы, которые можно воспринять, проанали­зировать, измерить до начала процесса перевода и после его завер­шения, идет ли речь о психофизическом состоянии переводчика или о текстах — исходном тексте и тексте перевода. В этом осо­бенность перевода как объекта науки. Он позволяет оперировать лишь косвенными данными. Эта особенность объекта теории обус­ловливает и его предмет.

Тот факт, что реальному наблюдению и научному анализу поддаются лишь данные «на входе» и «на выходе», в то время как сам интеллектуальный процесс переводческого преобразования происходит скрытно, превращает теорию перевода в сопостави­тельную дисциплину. Все выводы о механизме перевода делаются на основе сопоставления исходных и результирующих данных. Материальным продуктом, результирующим интеллектуальный процесс переводческого преобразования, оказывается речевое произведение. Поэтому естественно, что в качестве данных для сравнения выступают речевые произведения — исходное, подверг­шееся переводу, и финальное, созданное переводчиком.

Речевая сущность сравниваемых объектов и предопределила то, что предмет теории перевода долгое время практически не


выходил за рамки предмета лингвистики. Это закономерно своди­ло теорию перевода к статусу прикладной отрасли языкознания. Теория перевода и называлась в этом случае лингвистической.

Л.С. Бархударов полагал, что «предметом лингвистической теории перевода является научное описание процесса перевода как межъязыковой трансформации, т.е. преобразования текста на одном языке в эквивалентный ему текст на другом языке»1. Он подчеркивал, что под термином «процесс» не имел в виду психи­ческий процесс, протекающий в мозгу переводчика во время пе­ревода. О характере этого процесса имеются весьма смутные представления, хотя этот процесс и представляет несомненный интерес2.

Такое определение предмета теории перевода, ограничиваю­щее его процессом межъязыковой трансформации, было вполне приемлемым для лингвистической теории перевода. Но оно пока­залось слишком узким, когда к изучению перевода начали подхо­дить с позиций общей теории коммуникации. Р.К. Миньяр-Бело-ручев подчеркивал, что межъязыковые преобразования «обязатель­но ограничены рамками двух конкретных языков... Тем самым задачи науки о переводе сводятся к сравнительному изучению двух языковых систем, к некоторому комплексу проблем частной теории перевода»3. Такой взгляд на предмет теории перевода ограничивается собственно лингвистическим аспектом перевода и не позволяет науке о переводе выйти за рамки лингвистики. По мнению этого исследователя, «процесс перевода включен в комму­никацию с использованием двух языков и составляет ее централь­ное место. Всякое же моделирование коммуникации с использовани­ем двух языков, накопленные о ней знания составляют предмет науки о переводе»4.

Таким образом, предмет науки о переводе полностью покры­вает собой объект, становится своеобразной теоретической каль­кой объекта. Но, как мы пытались показать, перевод является чрезвычайно сложным объектом, предполагающим изучение раз­ными научными дисциплинами, имеющими разные предметы, т.е. междисциплинарный подход. Междисциплинарный подход вовсе не исключает того, что теория перевода, если, конечно, такая на­ука действительно существует как самостоятельная дисциплина, должна иметь собственный предмет. Представление о предмете науки о переводе как о совокупности всех знаний о нем, накоп­ленных разными научными дисциплинами, настолько широко раздвигает границы этой науки, что рискует лишить ее присущей

1 Бархударов Л. С. Язык и перевод. С. 6.

2 Там же. С. 5.

3 Миньяр-Белоручев Р.К. Теория и методы перевода. С. 6.

4 Там же (выделено мною. — Н.Г.). 216


каждой науке предметной определенности. Сравним перевод как объект науки с другим, чрезвычайно сложным, центральным объек-том научного знания в целом — человеком. Человека как живое существо изучает биология, его болезни изучает медицина, его речь — лингвистика, его поведение — психология, отношения человека с ему подобными — социология и т.п. Сложность и многосторонность объекта, бесчисленное множество вариантов егопроявления делают абсурдной, по крайней мере сегодня, идею создания единой «науки о человеке», «человековедения», «гомологии» или еще чего-то подобного. Перевод, несомненно, представляет собой менее сложный объект, нежели человек. Но, являясь одновременно фактом и посредничества, и речевой ком­муникации, и билингвизма, и социального поведения, и психи­ческого состояния, и еще многого другого, перевод тем не менее имеет нечто специфическое, присущее только ему. Именно это специфическое и должно составить предмет теории перевода как самостоятельной научной дисциплины.

Поиск специфического вновь отправляет нас к реально суще­ствующим свидетельствам переводческой деятельности, а именно к речевым произведениям, текстам — оригинальным, подлежа­щим переводу, и переводным. Явное отличие того, что имеется до перевода, от того, что рождается в результате перевода, со всей очевидностью показывает, что процесс перевода есть сложное, многообразное и многоуровневое преобразование, которое затраги­вает самые различные аспекты речевой коммуникации. Преобразу­ется вся система смыслов исходного сообщения, что выражается в более или менее значительных изменениях семантики исходно­го сообщения и его прагматики, порядка взаимного расположе­ния элементов сообщения, в изменении формы речи, например письменной на устную при переводе с листа, художественной формы (поэтической на прозаическую и наоборот), литературно­го или речевого жанра и т.п. Все эти преобразования обусловле­ны самыми различными факторами самой различной природы, социальными, психическими, историческими и др., что далеко выходит за пределы межъязыковой асимметрии. Именно поэтому взгляд на науку о переводе только с точки зрения лингвистики (лингвистическая теория перевода) представляется слишком уз­ким и односторонним. В то же время попытка «объять необъят­ное» и представить предмет теории перевода как совокупность Предметов различных научных дисциплин делает его неоправданно расширенным, размытым, а следовательно, и операционно непри­годным. Попытка разрубить этот «гордиев узел» и совместить не­обходимую широту взгляда с точно обозначенной предметностью могла бы состоять в том, чтобы не прибавлять друг к другу, а синтезировать предметы разных наук, изучающих перевод, выде-


лив собственный предмет. Ведь именно таким путем возникают новые научные направления. Но синтез различных предметов с целью построения единой теории объекта, способный привести к созданию новой научной дисциплины, требует системного подхо­да. Иначе говоря, наука о переводе должна синтезировать различ­ные предметные стороны переводческой деятельности как некой системы.

Вэтом случае предметом теории перевода могла бы оказаться трансформирующая деятельность переводчика, создающего иное, тогда как целью его является создать нечто подобное. Именно это противоречие и порождающие его причины лингвистического, социального, психического, исторического, этнологического и дру­гого плана и составляют предмет теории перевода. Противоречи­вость перевода, возникающая из столкновения «своего» и «чужо­го», поиск подобия в различном и различия в подобном можно объяснить только синтезируя знания о переводе, накопленные раз­ными науками. A.B. Федоров, намечая пути развития науки о пе­реводе, справедливо отчечал, что «дальнейший путь работы над теорией должен предполагать постепенно реализуемые возможнос­ти синтеза, путь от частного синтеза к синтезу более общему»1. В качестве примера такого синтеза Федоров называл «преодоление существовавшего антагонизма между литературоведческим и лин­гвистическим путями изучения художественного перевода»2.

Синтез предметных сторон, имеющий целью построение еди­ной теории перевода, требует системного подхода. Тогда сама про­тиворечивая переводческая реальность будет представлена как системное явление, т.е. как некая совокупность элементов, между которыми устанавливаются определенные типы связей и отношений, благодаря чему эта совокупность приобретает целостность и един­ство со всеми присущими системе свойствами и отношениями.

Глава 3

СИСТЕМНЫЙ ПОДХОД К ИЗУЧЕНИЮ ПЕРЕВОДА. ПЕРЕВОД КАК СИСТЕМА





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2016-10-22; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 487 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Вы никогда не пересечете океан, если не наберетесь мужества потерять берег из виду. © Христофор Колумб
==> читать все изречения...

790 - | 761 -


© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.011 с.