В экономической науке сталкиваются различные представления о возможности изменений самых глубоких мотивационных, ментальных матриц, лежащих в основе институционального устройства. Оптимисты считают, что социальная инженерия и трансплантация возможны, а не поддающиеся изменениям общественные и экономические институты должны отсекаться и умирать.
К пессимистам можно причислить Д. Норта. Как в том анекдоте, который приведен в начале, развитие рассматривается исторично. Институциональные ловушки, «эффект колеи» не позволяют быстро менять сложившуюся институциональную структуру. Развитие рассматривается в комплексе как сложное и взаимосвязанное явление. По мнению Норта, институциональная инфраструктура на долгие годы предопределяет траекторию экономического развития, которое зависит от предшествующего пути (path dependence), от сложившихся убеждений и представлений. Экономическое реформирование может опираться исключительно на «адаптивную эффективность», то есть способность институтов реагировать на внешние политические и технологические изменения. Производительные, стабильные, широко распространенные, приспосабливающиеся к внешним шокам институты способствуют стабильному экономическому росту.
Пессимизм Норта основывается на изучении как примеров экономического реформирования, так и главным образом на экономической истории. Успешное экономическое развитие на протяжении длительного периода времени встречается редко. Сознательное изменение институтов часто невозможно и сопряжено с огромными потерями и рисками. Тем самым если институты зависят от траектории своего развития, меняются медленно и болезненно, то отсюда очевидно пессимистическое представление об их реформировании, об их изменении.
Пессимизм в данном случае никак не связан с эмоциональной оценкой. Напротив, это здравое и осторожное понимание институциональных изменений как комплексной проблемы. Административные рычаги и рыночные методы распространения новых институтов ограничены. Постоянно происходит эволюционное изменение институтов, но меры по их направленной трансформации часто наталкиваются на сложность и целостность институциональной структуры общества, на противодействие со стороны традиции либо тех субъектов, которые больше теряют, чем выигрывают от предполагаемых перемен.
Когда Б. Вайнгаст специально задается вопросом: «Почему правила и институты западного мира не могут быть перенесены в развивающиеся?» — то очевидно, что сама постановка уже содержит глубокий пессимизм [10]. Для такого переноса развивающимся странам не хватает постоянства и достаточного контроля над насилием. В этом смысле концепция хорошо объясняет историческое возвышение западного мира в долгосрочной перспективе, но не может объяснить феномен небывалого роста в Китае или ранее в других странах Азии. Скорее она предсказывает, что в отсутствие верховенства закона и широкого
распространения безличных институтов эти изменения могут вскоре пойти вспять. При этом в центре остается опыт развитых стран, большая часть из которых характеризуется определенной общностью культуры. В этом смысле по отношению к будущему развитию развитых стран данный концептуальный подход более чем оптимистичен. Как ответил один из соавторов книги на вопрос о ситуации в США: «Мы счастливы, что живем в Америке».
Этот оптимизм, конечно, не тотален. Исторический подход показывает, что наибольшей устойчивостью во времени отличался примитивный, догосударственный порядок, когда человек вел присваивающее хозяйство и не был выделен из природы. Естественное государство, несмотря на свое относительно небольшое умение решать проблему насилия и проявлять адаптивность, просуществовало десять тысяч лет и знало такие взлеты цивилизации, как древнегреческая античность, республиканский Рим, итальянские города эпохи Возрождения. Открытый же порядок исторически еще должен показать свою жизнеспособность, ему ведь всего каких-то 200 лет. Можно сказать, что основной фокус этой книги — это последние 200 лет, они взяты за основу. Если взять за основу последние 10–15 лет, то страны с порядками открытого доступа не имели такого экономического развития. Эти сомнения по поводу нового открытого порядка лучше выражены Нортом в главе «Камо грядеши?» книги 2005 г.: «Сознание служит источником и вдохновляющей силой чудесных творческих свершений и всего того, что те влекут за собой в плане улучшения условий существования, и в то же время оно является источником суеверий, догм и религий, которые… привели к холокосту, бесконечным войнам, одичанию человека и современному… терроризму… Чудовищная разрушительная сила современного оружия превращает такое понимание (систем убеждений и представлений, — Д. Р.) в необходимое условие человеческого выживания» [11].
