Итак.
Можно от простой «механики», «физики», «химии» восходить к более высоким уровням строения вещества и формам движения, но и там мы обнаружим все то же, что было сказано здесь. А именно:
1. В результате любого «сложения» необратимым образом изменяются сами «слагаемые»; по завершении объединяющего действия они оказываются уже не теми, чем были до нее.
2. Все следствия производимой операции в конечном счете затрагивают самое широкое окружение. А это, в свою очередь, означает, что раскрыть подлинное содержание «сложения», расчислить действительно полный его результат можно только в том случае, когда будут учтены все — как внутренние, так и внешние — перемены.
3. Таким образом, конечный результат всегда распадается на две составляющие: количественную и качественную, и любая попытка игнорировать последнюю будет влечь за собой расхождение с хрестоматийной истиной, «дваплюсдва» окажется не «равночетыре». Только скрупулезный учет всех качественных изменений, которые вносит и в сами «слагаемые» и в их окружение анализируемое действие, позволяет получить общий, конкретный и до конца точный ответ.
Парадокс состоит в том, что этот ответ сойдется с затверженным в начальной школе; количественное измерение результата во всех случаях оставит после запятой лишь бесконечную вереницу нулей. Так стоило ли затевать анализ?
Стоило. Ведь каждый следующий нуль — это новое знание и о самом предмете, и обо всей системе связей с его окружением. Словом, новое измерение истины, меж тем именно она являлась нашей действительной целью.
Увы, в отличие от количественного, качественный анализ не ведет к такой однозначности результата. Да и само измерение качественной составляющей не может быть унифицировано, сведено к какой-то единой подходящей для всех случаев жизни процедуре. Перед нами проносились черные дыры Вселенной и любопытством пробитые бреши в последней границе мира, экзотические деревья и домашние животные, демоны и гомункулусы, нашедшие свое счастье гермафродиты и закованные в броню линкоры, античные философы, бессмертные боги быстроногих коней… уланы с пестрыми значками, драгуны с конскими хвостами, все промелькнули перед нами… И все это разноцветье являло собой результат одной и той же операции — физического аналога элементарного математического действия. Вот только выполнялось оно не в занебесье свободных от всего земного абстракций, но в повседневной практике человека, которая, кроме прочего, обнимает собой и практику его воображения, способного создавать новые технологии, безумные физические теории, великие произведения искусства. Может быть, именно поэтому увиденное нами всякий раз обнаруживало в себе нечто такое, что не содержалось в исходных «слагаемых» и что ускользало при чисто количественном подходе к ним?
Между тем мы уже успели убедиться в том, что образование «дельты» нового качества — это своеобразный квант всеобщего развития природы; все оно складывается из действия механизмов, которые управляют логикой качественного скачка, совершающегося здесь. Зеркальным же отражением этого действия является творческая составляющая деятельности самого человека. Поэтому невозможность жесткой алгоритмизации всеобщего развития, представления его в виде простого комбинирования исходных элементов, означает невозможность формализации творчества, построения единого правила создания новых технологий, произведений искусства, наконец, «дедукции» новых истин.
Что лежит в основе того разнообразия, которое предстало перед нами, почему ни само действие сложения, ни состав вызываемых им преобразований нельзя подчинить какому-то единому правилу? Ведь можем же мы растворять в единстве обобщающих оснований совершенно разнородные вещи.
На первый взгляд, ответ прост и непритязателен: разнообразие физических аналогов сложения и материальных результатов практического его исполнения обусловлено принадлежностью «слагаемых» к разным уровням организации материи, и, следовательно, подчинением разным законам природы. Однако этот ответ поверхностен, а все поверхностное… Впрочем, не будем повторяться.
Мы видели, что течение любого процесса определяется вовсе не логикой поведения отдельных объектов (ужей и ежей, парно- и непарнокопытных, химических соединений и канцелярских скрепок…), но взаимодействием неопределенно широкого круга явлений. В конечном счете — движением всей объективной реальности в целом. Поэтому принцип, согласно которому взаимосвязано и взаимодействует всё, опровергает сделанное предположение об ограниченности подчинения и «юрисдикции». Движение биллиардного шара и траектория падающего с неба на землю определяются не одними правилами механики. Пусть даже и несущими в себе поправку на квантово-механические и релятивистские эффекты. Не только в пространственно-временном безбрежье, но в любом даже самом крошечном фрагменте всеобщего бытия обязан действовать весь «свод» законов всей объективной реальности в целом. То есть не только тех, которые, согласно интуитивным представлениям о соотношении прошлого, настоящего и будущего, «успели» появиться к тому времени, когда стало возможным образование физических тел, но и тех, которым еще предстоит обнаружиться с становлением химических, биологических, социальных объектов.
Если бы на каждом этапе своего развития природа обогащалась какими-то новыми законами, и движение шара, и траектории падающих камней менялись бы с возникновением каждой новой формы движения. Но тогда все, изучаемое физикой, необходимо очистить от воздействия химических, биологических социальных законов. С рождением же над-социальной формы движения (а, надо думать, потенциал природных фантазий едва ли исчерпывается появлением человека) изменятся и сегодняшние представления о действительности. Все то же справедливо и по отношению к химии, биологии… Однако разум не принимает возможности подобного положения вещей, он требует твердой опоры, не подверженной никаким сотрясениям основ.
Поэтому остается одно: все те законы, которым (в соответствии с течением времени от умирающего прошлого через живое настоящее к еще не родившемуся будущему) только предстоит сформироваться,— «от сотворения мира» действуют вместе. Прибегая к помощи образных сравнений можно утверждать, что в явлении физических (химических, биологических, социальных) формул каждый раз перед нами не сольные партии, но подчиненное знаку «tutti» вступление всего симфонического оркестра, призванного создать впечатление торжественности и мощи. И только тренированному слуху профессионала доступно различить в нем звучание отдельных инструментов. Или дилетанту, не способному вместить все созвучие и случайно вырывающему ударные контрасты литавр и тарелок.
И биллиардный шар, и падающие с неба камни в любой точке своих траекторий подчиняются не только «прошлому» Вселенной, в виде. законов механики, но и ее «будущему» — законам химии, биологии, социологии… А значит,— и научному прозрению, и творческому вдохновению, и религиозному экстазу... Но если и в самом деле всё определяется одной и той же совокупностью реалий и подчиняется одному и тому же своду законов, то и все множество результатов «сложения» должно содержать в себе основания унификации. Другими словами, сама процедура сложения все-таки должна поддаваться алгоритмизации. Тогда что же определяет различие?
Природа «слагаемых»? Но ведь и компьютер и цифровая камера складываются из одних и тех же элементов, да и вообще, химический «паспорт» любого материального объекта включает в себя в конечном счете всю «таблицу Менделеева». Поэтому никакого различия природы «слагаемых» по большому счету нет. Отличия же результата «сложения» очевидны даже невооруженным взглядом.
Поэтому остается главное.
4. Даже самый полный реестр устанавливаемых природой правил не объясняет решительно ничего, если в расчет не принимается возможность выполнения:
— физически бессмысленных процедур и
— действие фактора, способного структурировать исполнение всех законов природы.
В конечном счете в изученном нами действии (кстати, не только в сложении, но и во всех других физических аналогах математических операций, поскольку все обнаруженное здесь, конечно же, распространяется и на них) проявляется не просто подчинение законам объективной реальности, но особый порядок их субординации, организации их действия в пространстве и времени.
Не механическое соединение элементов, содержание которого «…не нуждается в определении и не может быть определено формально», и подчиняющееся лишь «переместительному (коммутативному) и сочетательному (ассоциативному) законам», но род какой-то высшей технологии,— вот единственное, что может разрешить все противоречия и парадоксы. Включая парадоксы зарождения жизни, видообразования, формирования разума… появления противоборствующих школ и еретических учений. Те безумные величины, которые вставали перед нами при попытках вычислить вероятность стихийного самозарождения жизни и были оставлены за полной бессмысленностью расчета, находят простое и естественное объяснение только в подобной технологии, за которой стоит сокрытый смысл всеобщего бытия. Тайна Гомункулуса не сводится к химическому составу канцелярских скрепок. Поведенческие инстинкты животного не коренятся в аминокислотах. Человеческий разум не принадлежит клеткам, даже если это клетки головного мозга. В конечном счете все производно только от целого.
Словом, в анализе непритязательной школьной задачки сама материя обнаруживает себя вовсе не бездушным началом, которое остается равнодушным к смыслу собственного существования. В свою очередь, и сознание человека не просто «одной из» (пусть даже самых высших) форм движения «одной из» (пусть даже самых сложных) констелляций ее элементов, но, как и все остальное,— атрибутом неразложимого на независимые части единого Макрокосма. А значит, Начало и Конец, Все и Ничто, Часть и Целое, мельчайшая частица и Бог (в виде порождения философской мысли или высшей стадии развития самого человека, обретшего власть над Вселенной и умножающего мультиверсум всех возможностей ее саморазвития) в действительности не противостоят друг другу. Все это замыкается друг на друга и сплетает нерасторжимое гармоническое единство.
Итак, проделанный нами анализ, в конечном счете, сводится к одному: любой, даже самый незначительный факт может быть до конца осознан только в свете всей суммы знаний, накопленных человеком. Разумеется, это не значит, что решительно ничто не может стать достоянием нашего духа, пока мы не постигнем существа всего остального. Если бы это было так, никакое постижение истины вообще было бы невозможно. Речь идет лишь о том, что любое открытие вносит какой-то свой, дополнительный, оттенок во все то, что уже ассимилировано интегральной культурой социума. Отсюда знание ключевых достижений общечеловеческой мысли оказывается строго обязательным для любого, кто претендует на самостоятельную роль в научном поиске. Правда, понятно и другое: никакое отдельное сознание, сколь бы эрудированным ни был человек, не в силах вместить в себя все богатство нашей культуры. Поэтому здесь, как кажется, обнаруживается противоречие. Однако оно разрешается тем, что вся она обладает таинственным свойством концентрироваться в системе общих представлений о мире (так грамматические формы, управляющие поведением глокой куздры, раскрывают перед нами контуры какой-то иной реальности). А здесь философские и (шире) гуманитарные истины занимают одно из главенствующих, мест. Поэтому свободное ориентирование в первую очередь именно в них не только облегчает постижение прикладных истин, собираемых частнонаучными дисциплинами, но и формирует качественно более высокий тип мышления, освобождающегося от заученных штампов.
Но и осознанное всегда, во всяком случае долгое время, будет сохранять в себе какую-то загадку…
Выводы
1. Любой логический вывод, как и любая операция «сложения» (вернее сказать, материализованный аналог математического действия) представляет собой специфический процесс, по завершении которого содержание исходных единиц уже не может остаться тождественным самому себе. Синтез понятий, как и сложение любых явлений окружающего мира обязан сказаться на их определенности, и эта деформация «качества», сколь бы микроскопичной она ни была, тоже является составной частью конечного результата.
2. Подлинное существо познавательного процесса никогда не сводится лишь к непосредственному сопоставлению данных. Тем более тех, которые ограничиваются узким кругом сугубо цеховых интересов. Поэтому в конечном счете его результаты вносят изменения во все ответвления мысли, включая самое отдаленное идейное окружение синтезируемых понятий, идей, духовных исканий. По завершении любого этапа познания меняются не только сами «слагаемые», но и весь духовный макрокосм человеческого рода. Это происходит оттого, что все явления материального мира взаимосвязаны между собой, и никакие изменения, происходящие с ними, не могут быть до конца осознаны там, где анализ ограничивается покровом только их собственной вещественной оболочки и совокупностью отдельных «статей» единого кодекса законов движения материи в целом.
3. Все изменения, которые претерпевают наши представления о действительности, в конечном счете могут быть объяснены только действием всей совокупности фундаментальных законов мышления и природы. В том числе еще не открытых нами. Отсюда никакой частный результат познавательной деятельности человека не может быть понят до конца сам по себе; полное постижение любого предмета любой частнонаучной дисциплины достигается только в единой системе общих представлений о мире.
4. Формирование подлинной культуры мышления в принципе невозможно без усвоения, с одной стороны, ключевых достижений нашей цивилизации, с другой — полной ассимиляцией нашим сознанием единой системы общих представлений о мире, центральное место в которой занимают вечные гуманитарные начала.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, завершив новый виток анализа мы пришли все к тому же, с чего, собственно, и начинали. Мы лишний раз убедились в том, что «два плюс два» все-таки в точности равняется «четырем». И все же проделанный путь вовсе не был бессмысленным и безрезультатным. Полученные выводы — это уже не та куцая истинка, которую мы затвердили где-то в далеком детстве. Поэтому здесь вполне допустимо сформулировать нечто вроде логического парадокса: безусловно верен итог наших размышлений, но вместе с тем абсолютно неверна эта начальная аксиома обыденного сознания.
Мы нашли, что принимаемая на веру истина представляет собой предельно абстрактное убогое порождение, которое практически неприложимо почти ни к чему конкретному. Поверка анализом обнаружила, что в той форме, в какой она существовала в нашем сознании, она могла претендовать только на применение к каким-то отдельным фрагментам окружающей нас реальности — и не более того. Номинально же одинаковый результат, который получился по ходу наших размышлений, отличается от исходной точки исследования не только своей полнотой и конкретностью, но и гораздо большей степенью обобщения. Словом, мы преодолели известную дистанцию на том пути, который в философии называется восхождением от абстрактного к конкретному, вернее сказать, к конкретно всеобщему.
Мы восходили к этому результату, обнаруживая и разрешая одно противоречие за другим, но именно искусство обнаружения и разрешения противоречий и представляет собой центральный пункт диалектической логики.
Под напором одних фактов мы последовательно отрицали когда-то усвоенное нами, логика других аргументов заставляла нас отрицать отрицаемое. Но именно такое «отрицание отрицаний» и маркирует собой магистральный путь человеческого познания.
Проделанный нами путь можно было бы продолжать и продолжать, ибо истина, как уже было установлено,— это не имеющий завершения процесс, а вовсе не застывшее состояние общественного сознания. Но уже сейчас, по преодолении всего лишь нескольких ступеней вечного восхождения, мы вправе утверждать, что располагаем иным, более глубоким и качественно новым осознанием старой школьной аксиомы. Когда и где именно произошел прорыв в какое-то новое ее измерение? Доподлинно мы этого не знаем, но вправе предположить, что последовательное упорядочение и поступательное наращивание напряжения методически организованной мысли способствовало-таки вовлечению в этот интеллектуальный процесс и каких-то дополнительных механизмов, привело в действие скрытые рычаги нашего собственного сознания. Поэтому столь же методическое накопление количественных изменений в содержании нашего знания все же обернулось прозрением того, что существует и куда более серьезный взгляд даже на привычные нам вещи, о которых, казалось, мы и так знаем все. Словом, «количество» перешло в «качество». Именно поэтому конечный результат и оказывается до некоторой степени противоположностью той далекой от точности убогой абстракции, с которой мы начинали.
Между тем контекст единства и борьбы противоположностей, отрицания отрицаний, перехода количественных изменений в качественные — все это составляет предмет основных законов диалектики. Поэтому анализ того, к чему обязывают нас их требования, — это тоже философия. Таким образом, на всем пути мы занимались не чем иным, как философией, и именно это занятие совершенно по-новому открывало нам предмет нашего анализа.
Все это, однако, было лишь беглым касательным прикосновением к философии, а не фундаментальным знакомством с ней. Мы лишь помогли переступить некий условный «порог» этой древней науки и взглянуть только на то, что открывается от самого входа. Именно поэтому наша работа и называлась «введением». Но если уже увиденное с порога способствует значительному дисциплинированию и упорядочению мысли, и, как прямое следствие этого — более глубокому, точному и конкретному осмыслению предмета, то что же можно ожидать от более детального изучения ее основ?
Меж тем, кроме строгой дисциплины мысли, существует еще и такое начало, как ее культура. Дисциплина сознания — это ведь только первый шаг его организации, культура представляет собой ее вершину. Впрочем, культура — это то, что каждый обречен наживать самостоятельно, ибо можно приучить к дисциплине, в крайнем случае — можно заставить повиноваться ее требованиям, к культуре никого приучить нельзя. Поэтому все проделанное нами — это не более чем отправной пункт, с которого, собственно, и должно начинаться становление настоящего исследователя. Таким образом, теперь мы уже вправе утверждать, что подлинная конкретность и точность мышления достигается вовсе не там, где это зачастую пытаются искать.
Философские выводы часто звучат как законченные парадоксы, парадоксом выглядит и то, к чему приходим мы.
Оказывается, что в действительности нет ничего более конкретного, чем самые высокие и сложные научные абстракции. И наоборот: нет, как кажется, ничего абстрактней таких пустых и банальных утверждений, как то, которое на протяжении всех проделанных рассуждений было предметом нашей верификации. По завершении нескольких циклов анализа мы находим, что в том виде, в каком оно существует в обыденном сознании, это пустое и бессодержательное утверждение представляет собой скорее риторическую фигуру, род идиоматического выражения, нежели строгий научный результат. Это что-то вроде простого омонима истины, какого-то случайного звукового совпадения с нею, но отнюдь не она сама. Впрочем, будем справедливы: когда-то и она была великим открытием, послужившим ступенью для дальнейшего восхождения к сегодняшним вершинам познания. Просто любое великое откровение обречено когда-то стать обыкновенной банальностью. Человеческая мысль уходит вперед, и старые истины, становясь достоянием обыденного сознания, постепенно перестают отвечать вызовам времени.
Конкретно лишь то, что можно пощупать — не более чем иллюзия. Подлинная конкретность научных выводов о каких-то вещах и доступность самих вещей непосредственному чувственному контакту с ними — это далеко не одно и то же. Это видно уже из того, что, осязая что-то одно, мы никогда не можем быть уверены в том, что другое, внешне даже, как две капли воды, похожее на него, будет тем же самым. (Кстати, если даже мы вдруг и делаем такую экстраполяцию, то уже тем самым восходим от простого осязания единичных предметов к отвлеченным от всего единичного обобщениям.) Поэтому можно утверждать, что конкретная всеобщность вывода, выраженного той или иной научной абстракцией, и простая доступность осязанию — это до некоторой степени прямые противоположности друг другу. Ведь органам наших чувств доступна лишь самая поверхность чего-то единичного. В отличие от этого (и даже в противоположность), научная абстракция отражает в себе концентрированное выражение того глубинного содержания, которое свойственно целому множеству явлений, которые проявляют принадлежность к какому-то одному роду. Выраженный правильно построенной научной абстракцией вывод всегда формулирует собой некий закон, которому обязано неукоснительно подчиняться любое единичное явление, относящееся к этой общности.
Словом, подлинная, а не иллюзорная, мнимая конкретность мышления кроется вовсе не там, где на его предмет можно указать пальцем. Она состоит, прежде всего, в способности указать те необходимые и достаточные условия, при которых справедлив получаемый вывод, и затем — те пределы, до которых он вправе быть экстраполирован.
Любая наука в своем развитии поднимается ко все более высоким и сложным абстракциям. Но именно эти абстракции (уже одно восприятие которых поначалу требует предельного напряжения всех интеллектуальных сил от всякого, кто начинает поиск своего идеала истины) и являются высшим залогом предельной конкретности мышления.
Точность. Можем ли мы и сейчас, после всего пройденного пути, утверждать, что та «идиома», с которой он начинался, в состоянии претендовать хотя бы на какую-то точность? Правда, проделав наш анализ, мы обнаруживаем, что «два плюс два» и в самом деле — «четыре». Но, оказывается, эти «четыре» отнюдь не вмещаются в вещественные рамки того осязательного, что подвергается «сложению»; действительный результат этого безумно сложного действия, так и не раскрытого до конца действия всегда выходит далеко за их пределы в куда более широкий круг куда более фундаментальных начал. Результат поверки вновь может показаться парадоксальным, но все же это именно так — если в поле нашего зрения остаются одни «слагаемые», безусловно справедлив совершенно иной вывод: «два плюс два» равно чему угодно, только не «четырем». Так что там, где исследователь оказывается неспособным выйти в более широкий контекст анализа, ни о какой точности результатов говорить не приходится. И если даже выводы, к которым он приходит, совпадают с теми, что получаются на качественно иной основе, — это просто совпадение, чисто случайная вещь. Да, именно так: многие наши суждения могут обладать чуть ли не всеми чертами истины и тем не менее не иметь к последней никакого отношения.
Таким образом, предельная (разумеется, для каждого исторически доступного уровня познания) точность научных выводов достигается лишь при методически построенном абстрагировании от всего единичного и поверхностного. Одновременно заметим, что чем сложней научная абстракция, тем большей прецизионностью обладает все то, в чем она рано или поздно материализуется. Ведь и каменное рубило, и современный компьютер — это в конечном счете прямое порождение абстрагирующей деятельности нашего сознания. Сопоставление же уровня прецизионности исполнения этих маркировочных пунктов развития нашей цивилизации дает представление в частности и об их сложности. Впрочем, и здесь нужно быть справедливым: все то, что кажется простым и легко доступным сегодня, вчера являло собой высший взлет абстрагирующей способности человеческого разума. Поэтому и каменный топор когда-то был вершиной технической цивилизации. Кстати, мы видели это уже в сопоставимости трудозатрат на производство того и другого.
Итак, внимательный анализ показывает, что многое из того, в чем замыкается обыденное сознание человека, не обремененного специальными навыками интеллектуальной работы, выглядит совсем по-другому в мире научных идей. Предельная конкретность выводов оказывается атрибутом вовсе не единичных осязаемых вещей, а некоторого расплывчатого их круга, высшая точность результатов в конечном счете обеспечивается отнюдь не скрупулезным измерением поддающегося непосредственному измерению предмета, а только некими общими утверждениями о таинственных материях, которые недоступны ни измерению, ни даже прямому наблюдению.
Между тем все эти рассуждения об общем и единичном, об абстрактном и конкретном, о приблизительности и точности — тоже философия. И если мы возьмемся экстраполировать все эти построения до естественного логического предела — а предел их обобщения теряется там, где мы начинаем рассуждать о мире в целом, то есть именно в философии,— то получим еще одну парадоксальную, но все же так и не оспоренную никем из «великих» великую истину науки: нет ничего более конкретного, точного и доказательного, чем строгое философское построение.
Но все же будем корректны и здесь. Да, вошедшие в аксиоматическое ядро философских идей истины действительно служат самым надежным залогом конкретности, точности и доказательности по существу всех научных истин. Но вовсе это не значит, что сама философия способна заменить собою все существующие науки. Философская мысль — это ведь тоже живое непрерывно развивающееся образование, в основе же ее движения лежит не только собственная внутренняя логика, но и фундаментальные научные открытия, поэтому вне постоянного взаимодействия с науками о природе, обществе и человеке она просто немыслима. Замыкающаяся в самой себе философия вырождается в простую схоластику. Кроме того, нужно иметь в виду, что и к ней полностью применим тот вывод, который уже был сделан нами ранее. Мы имеем в виду вывод о том, что ни одна максима сознания не может быть усвоена сама по себе, вне единого общекультурного контекста или, как минимум, вне связи с ключевыми достижениями общечеловеческой культуры. Впрочем, в философии эта связь, как кажется, достигает степени абсолюта.
Точно так же никакая частнонаучная дисциплина решительно немыслима вне постоянного тесного взаимодействия с ней. Все это мы уже могли видеть уже по ходу наших рассуждений.
Вспомним. Уже в самом начале мы обнаружили, что любая, даже самая бесхитростная, интеллектуальная операция может быть выполнена только в том случае, если существует система каких-то общих представлений об окружающем мире. Если бы ее не было, мы были бы не в состоянии сделать ни одного (жирно подчеркнем: не только верного — вообще ни-ка-ко-го) суждения ни об одном предмете; именно и только эта система служит залогом любой частной истины.
Точно так же ни одна научная дисциплина не в состоянии развить ни одно свое построение, не опираясь на выводы, выходящие далеко за пределы ее непосредственного предмета изучения. Так, например, искусство землемерия существовало и в Междуречье, и в Египте, но «царицей наук» геометрия стала только благодаря обращению к самым общим представлениям о мировом пространстве. Мы так до сих пор и называем эту впервые рожденную в античности систему взглядов «евклидовым» пространством. Кстати, не следует путать те постулаты и аксиомы, которые вводит Евклид, с его воззрением на всеобщее «вместилище» явлений. Сама система аксиом базировалась на интуитивном, лежавшем куда глубже формализованной мысли античного геометра, представлении. Впервые же научное определение евклидовому пространству, как мы видели, дает только Ньютон в своих «Началах». В средней школе мы не задумывались о связи доказываемых нами теорем с мировым пространством. Все это потому, что ни одна из них прямо не содержала в себе никаких ссылок на него, но тем не менее вне интуитивных представлений о трехмерном континууме мы не в состоянии утвердиться в истинности ни одного частного геометрического построения. Законы Ньютона сами по себе также не содержат в себе ни определений пространства, ни определений времени, ни определений движения. Но вне общих представлений об этих сложных и таинственных материях они полностью теряют весь свой смысл, — именно это обстоятельство и заставило его прежде всего дать им формальное определение. Все это применимо и к выводам теории относительности, перевернувшей многое в откристаллизовавшихся взглядах на них. Но ведь и пространство, и время, и движение долгое время были предметом именно философии; только благодаря Ньютону и Эйнштейну они стали предметом физики.
Кстати о движении: ведь и Ньютон, и Эйнштейн судили только о движении в пространстве, между тем движение отнюдь не сводится к одной только механике. Механическое перемещение в пространстве — это лишь одна из форм сложного и многомерного начала. Ведь и зарождение жизни, и биологическая эволюция, и собственно человеческая история —тоже движение. Усилие аналитической мысли, которое сопровождает прочтение данного текста, — это тоже движение. Но эти его аспекты, разумеется, ни в коей мере не поддаются описанию ни в терминах физической механики, ни в терминах математики, ни в терминах любой другой частнонаучной дисциплины. Поэтому и по сию пору движение в целом остается неким запредельным и для физики, и для математики и для любой частнонаучной дисциплины предметом. А значит, по сию пору оно остаётся предметом, главным образом, философии.
Уже на этом примере можно сказать, что развитие науки обусловливается, прежде всего, ее способностью впитывать в себя высшие абстракции, составляющие систему наиболее общих представлений об окружающем мире. Собственно, в этом и состоит взаимодействие. Любые частнонаучные исследования в конечном счете восходят к предельным абстракциям и принимают какие-то философские истины в качестве конечного обоснования своих собственных результатов. Одновременно и философия впитывает в себя многое от достижений науки.
Но если любая научная дисциплина обречена непрерывно восходить ко все более и более сложным абстракциям, залогом успеха любого исследователя оказывается не только умение накапливать, систематизировать и классифицировать факты, но и способность к абстрагирующей деятельности. И, может быть, не столько умение накапливать, систематизировать и классифицировать факты, сколько способность к абстрактному мышлению. То есть способность понимать и самостоятельно формулировать абстракции предельно высокого уровня сложности. Имеется в виду предельный для современного этапа развития наших знаний, ибо все то, что вчера было рекордным достижением нашего духа, сегодня становится нормой уже для рядового абитуриента.
Однако единая система общих представлений о мире — это только часть философии, образующая собой лишь один из ее разделов, который называется учением о бытии или, на философском языке, онтологией. Существует меж тем и другая — методология, и мы уже могли убедиться в том, что философия, в той ее части, которую составляет диалектическая логика, выполняет роль некоего всеобщего метода познания.
Впрочем, и этим не исчерпывается значение философии в познавательном процессе.
Мы видели, что даже самые простые интеллектуальные операции становятся возможными лишь благодаря предварительному исполнению каких-то строгих процедур, главным образом выполняющихся где-то под поверхностью обыденного сознания. Часть их этих операций описывается в терминах формальной логики, часть — находит свое отражение в категориальном аппарате диалектической. Какие-то из них выполняются рефлекторно, основная же их масса для своего «включения» требует длительного предельного напряжения сознания. При этом, как кажется, логикой и психологией до сего дня выявлен и объяснен лишь небольшой объем из этого общего массива, поэтому простор для исследования в этой области еще достаточно широк.
Тот факт, что мы чаще всего просто не замечаем того, что где-то в глубине выполняются действия по предварительной обработке информации, говорит, по меньшей мере, о двух вещах. Во-первых, о том, что многие основоположения и формальной и диалектической логик, веками подтверждаясь практикой, входят, как говорится, в самую нашу «кровь», становятся чем-то предельно автоматизированным и незаметным для нас. Как, например, наше дыхание или то же кровообращение. Во-вторых, о том, что вся деятельность сознания далеко не ограничивается только теми процедурами, которые выполняются на подконтрольном нам уровне и подчиняются каким-то единым методически выверенным правилам. По-видимому, очень многое в нашей психике вершится где-то глубоко под покровом доступного контролю «слоя» стихийно и неуправляемо, причем вершится, не прерываясь ни на мгновение, на протяжении всех двадцати четырех часов в сутки.
Все эти стихийные процессы образуют собой, может быть, самое главное, что таится в недрах нашего сознания,— его резервы. Ведь организованным потоком мыслительного процесса охвачена, в сущности, только ограниченная часть общего интеллектуального потенциала человека, многое же из него нам пока и неизвестно, и недоступно.
Стихийность всех этих «подповерхностных» процессов, их неподчиненность организующему и дисциплинирующему началу строгого метода, означает, что они развертываются неуправляемо, хаотически. Вероятно, именно поэтому они и недоступны контролю: ведь хаотичность попросту сливает их в некий сплошной информационный «шум». Поэтому задача состоит в том, чтобы организовать их, вовлечь их в единый — но уже управляемый и подконтрольный именно тем целям, которые мы сами каждый раз ставим перед собой, — поток творческой мысли.
Меж тем известно, что к использованию любых резервов нашего организма ведет только один единственный путь — тренировка. Причем тренировка постоянная, подобная той, которой изнуряет себя любой честолюбивый мастер, будь это спортсмен, музыкант или даже карточный шулер. «Душа обязана трудиться. И день и ночь, и день и ночь.»— сказал поэт. Поэтому, если и в самом деле есть желание добиться в науке успехов, сопоставимых с высшими достижениями во всех других сферах, где проявляет себя человеческий талант, работать необходимо ничуть не меньше. И здесь явственно прослеживается еще одна функция философии. Ведь вкратце подытоживая все то, о чем говорилось выше, можно выделить три составляющих из которых, как кажется, и складывается способность к самостоятельной исследовательской работе: способность к абстрактному мышлению, владение методологией познания, наконец, свободная ориентация в системе общих представлений об окружающем нас мире. Отсюда и предметом формирования и развития должны быть в первую очередь именно они.
Повторим уже сказанное. Все мы наслышаны о рекордных достижениях в штанге, но ведь и абстрагирующая деятельность вполне может быть уподоблена этому виду спорта. Сложная абстракция сродни тяжелому весу: далеко не каждому она доступна. Конечно, что-то в любом из нас — и от природы, а значит, кто-то, уже в силу дарованных ему талантов, в состоянии сразу же взойти на сравнительно высокую ступень. Так, унаследовавший музыкальные, шахматные, математические или какие-либо иные способности человек сразу же выделяется среди своих сверстников. Кто-то, напротив, вынужден довольствоваться немногим. Но все же нет никого, кому сразу же стал бы доступен тот уровень, освоение которого и делает рекордсменов. Даже самый яркий талант нуждается в долгой шлифовке. А это значит, что если нет внутренней готовности постоянно изнурять себя интеллектуальными нагрузками, всякую мечту об успехе нужно навсегда оставить. Все то же можно сказать и о методе. Только предельное подчинение его требованиям, только доведение до автоматизма всех тех формально- и диалектико-логических процедур, которые направляют ход исследования, открывает возможность к использованию скрытых механизмов сознания, а значит, — дорогу истинному творчеству. Но все это — тоже философия, ибо именно она — лучшая сфера, где и формируется способность к абстрактному мышлению, и шлифуется метод познания. Что же касается свободы ориентации в системе общих представлений об окружающей нас реальности, то она во все времена формировалась только этой древней и вместе с тем никогда не стареющей отраслью человеческого духа.
Именно так, ибо, вопреки обыденному представлению, философия — это вовсе не наука, но совершенно особое его состояние. Философия стоит рядом с ней, как рядом с наукой стоит искусство, литература, наконец, вера. Вместе с тем, как литература уравновешивает собой все виды искусства, философия уравновешивает все науки, и ни одна из них в отдельности, ни все они вместе решительно немыслимы без нее. Как, впрочем, и без искусства, литературы, наконец, веры, ибо система общих взглядов на мир — это не только система философских абстракций…
ЛИТЕРАТУРА:
Августин Блаженный. О Граде Божием. Харвест. М.: АСТ, 2000
Андронников Ираклий. А теперь об этом. [Интернет-ресурс: http://books.tr200.ru/v.php?id=242504. Проверено 9.07.11]
Аристотель. Физика//Аристотель. Соч. в 3 тт. Т. 3, М., 1981
Асмус В.Ф. Античная философия. М., 2005
Бейджент М. Запретная археология. Эксмо, М., 2004
Бергсон А. Материя и память. Собр. Соч., т.3. СПб, 1914
Бройль Л. Революция в физике. М.: Атомиздат, 1965
Бхагават-пурана. VI [Интернет-ресурс: http://www.philosophy.ru/library/asiatica/indica/purana/bhagavata/rus/index.html. Проверено 9.07.11]
Вайнберг С. Мечты об окончательной теории. — М.: Едиториал УРСС, 2004
Вайнберг С. Открытие субатомных частиц. М.: Мир, 1986
Выготский Л.С. Мышление и речь. Изд. 5. М.: Лабиринт, 1999
Выготский Л.С. История развития высших психических функций. Т.3. М., 1983
Выготский М.Я. Справочнике по элементарной математике. Изд. 16. М.: Наука, 1965
Гегель Г.В.Ф. Наука Логики. Т. 1. М.: Мысль, Философское наследие, 1970
Геродот. История. М.: Ладомир, 1999
Гесиод. Теогония. Пер. В.В. Вересаева. В кн. Эллинские поэты. М., 1963
Гесиод. Труды и дни. Пер. В.В. Вересаева. В кн. Эллинские поэты. М., 1963
Головин С. Эволюция мифа. Как человек стал обезьяной. М.: Паломник, 1999
Грин Б. Элегантная Вселенная, Суперструны, скрытые размерности и поиски окончательной теории. М.: Едиториал УРСС, 2004
Гуревич П.С. Культурология. М., 2003
Дарвин Ч. Происхождение видов путем естественного отбора. М.: Просвещение, 1987
Декарт. Соч. в 2 тт., т. 2. М.: Мысль, 1994
Дератани Н.Ф., Тимофеева Н.А. Хрестоматия по античной литературе. В 2 томах. Том 1 Греческая литература. М., Просвещение, 1965
Дойч Д. Структура реальности. Москва-Ижевск, 2001
Зигель Ф.Ю. Вещество Вселенной — М.: Химия, 1982,
История философии, т. I, М.: Политиздат, 1940
Кант. Критика чистого разума. М.: Мысль, 1994
Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть как наука.//Кант И. Соч. М., 1965. Т. 4 (1)
Клайн Моррис. Математика. Поиск истины. М.: Мир, 1988
Клайн Моррис. Математика. Утрата определенности. М.: Мир, 1984
Книги Ветхого завета
Книги Нового завета
Корбетт Ю. Эскадра адмирала Шпее в бою. СПб, 1994
Кузнецова А.И., Ефремова Т.Ф. Словарь морфем русского языка. Изд. Русский язык, 1986
Ламетри Жюльен Офре, Сочинения. М.: Мысль, 1976
Лаплас П. С. Изложение системы мира. Л.: Наука, 1982
Леви-Стросс Клод. Неприрученная мысль. В кн. Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М.: Республика, 1994
Левченков С.И. Краткий очерк истории химии. Изд-во РГУ, 2006.
Лейбниц Г.В. Монадология. Лейбниц Г.В. Соч., в 4 тт., т. I, М.: Мысль, 1982
Лосев А.Ф. История античной эстетики, т. II. М.: Искусство, 1969
Маркс К. Капитал, т. I // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., 2 изд., т. 23
Материалы сайта http://modernbiology.ru/index.html
Моррис Генри, Библейские основания современной науки. СПб, 1995
Мостепаненко А.М. Проблема существования и реальности в физическом познании. В кн. Теория познания и современная физика. М., 1984
Ньютон Исаак. Математические начала натуральной философии. М.: Наука, 1989
Опарин А.И. Возникновение жизни на Земле. М.: АН СССР, 1957
Платон. Государство // Платон. Соч. в 3 тт. Т.3 (1). М., 1971
Платон. Тимей // Платон. Соч. в 3 тт. Т 3 (1). М., 1971
Платон. Парменид // Платон. Соч. в 3 тт, Т 2. М., 1970
Путешествие Христофора Колумба. Дневники, письма, документы. М., 1952
Рассел Бертран. История западной философии. [Интернет-ресурс: http://www.bookluck.ru/bookuyueyu.html. Проверено: 27.06.2011]
Сарфати Джонатан. Несостоятельность теории эволюции. М.: Паломник, 2002
Стотт Филипп. Жизненно важные вопросы. СПб, 1996
Стройк Д.Я. Краткий очерк истории математики. - М.: Наука, 1984
Сысоев Даниил. Представление о Боге в Христианстве и Исламе. Межрелигиозный диспут. [Интернет-ресурс: http://sysoev2.narod.ru/; http://www.idrp.ru/buy/show_item.php?cat=8118. Проверено: 27.06.2011]
Тейяр де Шарден. Феномен человека. М.: Прогресс, 1965
Томилин А. Занимательно о космологии. М.: Молодая гвардия, 1971
Успенский В.А. Что такое аксиоматический метод? Москва—Ижевск, 2001
Фейнман Р. Характеристика физических законов. Лекция 5. Различие прошлого и будущего. Библиотечка «Квант» № 62. М.: Наука, Изд. второе, исправленное, 1987
Фихте И. Г. Ясное как солнце сообщение широкой публике о подлинной сущности новейшей философии. М., 1937
Фихте И. Г. Первое введение в наукоучение // Избранные сочинения. — М., 1916
Хобринк Бен. Христианский взгляд на происхождение жизни. Киев, 1994
Ховарт Дэвид. Дредноуты. М.: ТЕРРА, 1997.
Хокинг. Краткая история времени. От большого взрыва до черных дыр».Амфора; СПб, 2001
Хуторской А.В., Хуторская Л.Н. Увлекательная физика. Сборник заданий и опытов для школьников и абитуриентов с ответами.– М., 2001
Эпштейн Михаил. Русский язык: Система и свобода. Новый Журнал. Литературно-художественный журнал русского Зарубежья. № 250, 2008 [Интернет-ресурс: http://www.lingvotech.com/rusyazsis. Проверено: 27.06.2011]
[1] Зигель Ф.Ю. Вещество Вселенной — М.: Химия, 1982, с. 88
[2] Зигель Ф.Ю. Вещество Вселенной — М.: Химия, 1982, с. 88
[3] Прибор для измерения влажности воздуха и его температуры. Состоит из двух термометров — сухого и смоченного. Сухой термометр показывает температуру воздуха, а смоченный, теплоприёмник которого обвязан влажным батистом, — его собственную температуру, зависящую от интенсивности испарения, происходящего с поверхности его резервуара. Вследствие расхода теплоты на испарение показания смоченного термометра тем ниже, чем суше воздух, влажность которого измеряется.
[4] Прибор для измерения скорости ветра и газовых потоков по числу оборотов вращающейся под действием ветра вертушки
[5] Большая Медицинская Энциклопедия. Ст. «Эффективная температура».
[6] Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., 2 изд., т. 23, с. 45
[7] Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., 2 изд., т. 23, с. 59
[8] Гегель Г.В.Ф. Наука Логики. Т. 1. М.: Мысль, Философское наследие, 1970
[9] Леви-Стросс Клод. Неприрученная мысль. В кн. Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М.: Республика, 1994, с. 114
[10] Кант. Критика чистого разума. / Философское наследие, т. 118. М.: Мысль, 1994, с. 86—87.
[11] I послание Павла Коринфянам, 1, 22
[12] Конан Дойл. Этюд в багровых тонах.
[13] Кн. Иудифи, 8—16
[14] Бабель. Конармия. Смерть Долгушова.
[15] См. материалы сайта http://modernbiology.ru/index.html
[16] Конан Дойл. Знак четырех
[17] См. Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М., 1994, с. 116—120
[18] Выготский Л.С. История развития высших психических функций. М., 1983. Т.3, с. 146
[19] Цветаева Марина. Мой Пушкин. Наука и жизнь, No 2, 1967
[20] Цит. по Успенский В.А. Что такое аксиоматический метод? Москва—Ижевск, 2001, с. 7
[21] Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть как наука./ Кант И. Собр. соч., Т.4, ч. 1. М., 1965
[22] Кант. Критика чистого разума. М, 1994, с. 130
[23] Там же, с. 132—133
[24] Там же, с. 138
[25] Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., 2 изд., т. 23, с. 189.
[26] Декарт. Соч. в 2 тт., т. 2, М.: Мысль, 1994, с. 22
[27] Августин Блаженный. О Граде Божием. Харвест, М.: АСТ, 2000, с. 550
[28] Энциклопедический словарь. Т. I. М., изд. «БСЭ», 1953 г.
[29] Хокинг. Краткая история времени. От большого взрыва до черных дыр».Амфора; СПб, 2001, с. 65
[30] Кант. Критика чистого разума. М, 1994, с. 327
[31] Эпштейн Михаил. Русский язык: Система и свобода. Новый Журнал. Литературно-художественный журнал русского Зарубежья. № 250, 2008 [Интернет-ресурс: http://www.lingvotech.com/rusyazsis]
[32] Эпштейн Михаил. Русский язык: Система и свобода.
[33] Кузнецова А.И., Ефремова Т.Ф. Словарь морфем русского языка. Изд. Русский язык, 1986
[34] Андронников Ираклий. А теперь об этом. [Интернет-ресурс: http://books.tr200.ru/v.php?id=242504]
[35] Платон. Федр. //Платон. Соч. в 3 т. М.: Мысль, 1970, с. 157–222
[36] Анализ платоновского учения см. Лосев А.Ф. История античной эстетики, т. II. М.: Искусство, 1969, с. 169—193
[37] Выготский Л.С. Мышление и речь. Изд. 5. М.: Лабиринт, 1999, с. 37
[38] Платон. Государство. X, 606
[39] По преданию, Спарта, терпя поражение за поражением во Второй Мессенской войне (685—668 до н. э.), обратилась к Афинам с просьбою дать им полководца (великолепные воины, они страдали отсутствием хороших полководцев); афиняне в насмешку послали им хромого школьного учителя, но тот сумел воспламенить сердца спартанцев своими песнями, вдохнул в них несокрушимую отвагу и тем доставил торжество над врагами.
[40] Обзор истории математики см. Стройк Д.Я. Краткий очерк истории математики; М.: Наука, 1984, Клайн Моррис, Математика. Поиск истины. М., «Мир», 1988; Клайн Моррис, Математика. Утрата определенности, М., «Мир», 1984.
[41] См. Дойч Д. Структура реальности. Москва-Ижевск, 2001, с. 68
[42] См. Хуторской А.В., Хуторская Л.Н. Увлекательная физика – М., 2001. Интернет-ресурс: [http://www.humo.su/izvestnye-fiziki-shutyat-vypusk-9.php]
[43] См. Левченков С.И. Краткий очерк истории химии. Изд-во РГУ, 2006. Интернет-ресурс: [http://www.physchem.chimfak.rsu.ru/Source/History/Sketch_2.html]
[44] Бройль Л. Революция в физике. — Москва: Атомиздат, 1965. Интернет-ресурс: [http://lib.aldebaran.ru]
[45] Лаплас. Опыт философии вероятностей. М., 1908, с. 9.
[46] Левченков С.И. Краткий очерк истории химии. Изд-во РГУ, 2006. Интернет-ресурс: [http://www.physchem.chimfak.rsu.ru/Source/History/Sketch_2.html]
[47] Цит. По Кузнецов Б.Г. Эйнштейн. Жизнь. Смерть. Бессмертие. М.: Наука, 1972, с. 80
[48] Гесиод. Теогония. Пер. В.В. Вересаева, ст. 212—217.
[49] История философии, т. I, М.: Политиздат, 1940, с. 25—40
[50] История философии, т. I, М.: Политиздат, 1940, с. 82
[51] См. Томилин А. Занимательно о космологии. М.: Молодая гвардия, 1971
[52] Рассел Бертран. История западной философии. [Интернет-ресурс: http://www.bookluck.ru/bookuyueyu.html]
[53] Хокинг С. Краткая история времени. СПб.: Амфора, 2001, с. 94
[54] Вайнберг Стивен. Мечты об окончательной теории. — М.: Едиториал УРСС, 2004, с. 44–53
[55] См. напр. Дойч Дэвид. Структура реальности. Москва-Ижевск, 2001
[56] Ламетри Жюльен Офре, Сочинения, М.: АН СССР, Мысль, 1976, с. 196
[57] Лейбниц Г.В. Соч. в 4 т., т. I, М.: Мысль, 1982, с. 415
[58] Лейбниц Г.В. Соч. в 4 т., т. I, М.: Мысль, 1982, с. 425
[59] Лейбниц Г.В. Соч. в 4 т., т. I, М.: Мысль, 1982, с. 425
[60] Гете. Завет. Перевод Н. Вильмонта
[61] Тейяр де Шарден. Феномен человека. М.: Прогресс, 1965, с. 89
[62] Тейяр де Шарден. Феномен человека. М.: Прогресс, 1965, с. 113
[63] Бэкон Френсис. Великое восстановление наук. Новый Органон. М.: Мысль, 1978
[64] См. Бейджент М. Запретная археология. Эксмо, М.; 2004
[65] См. напр. Головин С. Эволюция мифа. Как человек стал обезьяной. М.: Паломник, 1999
[66] Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей появиться как наука// Кант И. Соч. М., 1965. Т. 4, ч. 1, с. 140.
[67] Фихте И. Г. Ясное как солнце сообщение широкой публике о подлинной сущности новейшей философии. — М., 1937. — С. 2-5, 31-34, 78, 79, 82, 83
[68] Фихте И. Г. Первое введение в наукоучение // Избранные сочинения. — М., 1916. С. 413—424
[69] Фихте И.Г. Избр. соч. М., 1916. Т. 1, с. 401.
[70] Ленин В.И. ПСС, т. 32, с. 72
[71] См. Кузнецов Б.Г. Эйнштейн. Жизнь. Смерть. Бессмертие. М.: Наука, 1972, с. 77—80
[72] Борн М. Физика в жизни моего поколения. М., 1963. С. 433
[73] Гегель. Наука Логики. Т. I, М, 1970, с. 464
[74] Юнкер Рейнхарт, Шифер Зигфрид. История происхождения и развития жизни. Изд. КАЙРОС, 1997, с. 86–87.
[75] Мировой океан, средняя глубина которого составляет около 4 км, содержит 1350 млн. км3 или 1,3527 мм3 воды
[76] Рассел Бертран. История западной философии. [Интернет-ресурс: http://www.bookluck.ru/bookuyueyu.html]
[77] Законы XII таблиц. III, 5—6
[78] Цицерон в своем сочинении «О государстве» (II, 62) пишет: «…децемвиры, прибавив две таблицы несправедливых законов, бесчеловечным законом воспретили браки между плебеями и «отцами», хотя обыкновенно разрешаются даже браки с иноземцами»
[79] БСЭ III изд. Ст. Анекдот
[80] Поэзия Микеланджело. М.: Искусство, 1992.[81] Дойч Дэвид. Структура реальности. Москва-Ижевск, 2001, с. 239
[82] Геродот. История. I, 94
[83] Гомер. Одиссея. XIV, 257—265
[84] Наполеон I Бонапарт. Кампании в Египте и Сирии (1798—1799 гг.)
[85] Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., 2 изд., т. 23, с. 337.
[86] Вайнберг С. Открытие субатомных частиц. М.: Мир, 1986, с. 171
[87] Дойч Дэвид. Структура реальности. гл. 2 Тени. Москва-Ижевск, 2001
[88] Грин Б. Элегантная Вселенная, Суперструны, скрытые размерности и поиски окончательной теории. М.: Едиториал УРСС, 2004, с. 94.
[89] Хобринк Бен. Христианский взгляд на происхождение жизни. Киев, 1994, с. 76. (Со ссылкой на Denton M. Evolution: A Theory in crisis. London, 1985; Morris H.M. Scientific Creationism. San Diego, 1974)
[90] Голованов Я. К. Королев. Факты и мифы. — М.: Наука. 1994, с. 760
[91] Сарфати Джонатан. Несостоятельность теории эволюции. М.: Паломник, 2002
[92] Хобринк Бен. Христианский взгляд на происхождение жизни. Киев, 1994, с. 78—80
[93] Хобринк Бен. Христианский взгляд на происхождение жизни. Киев, 1994, с. 80
[94] Моррис Генри. Библейские основания современной науки. СПб, 1995, с. 472—474
[95] Бытие. 1, 26; 2, 7,18.
[96] Бытие. 6, 1—2
[97] Бытие. 6, 4
[98] Гесиод. Труды и дни. Ст. 111
[99] Гесиод. Труды и дни. Ст. 112—117
[100] Гесиод. Труды и дни. Ст. 174—175
[101] Платон. Государство. Платон. Собрание сочинений в 3-х тт. Т.3 (1). М., 1971, с. 514
[102] См. напр. Сысоев Даниил. Представление о Боге в Христианстве и Исламе. Межрелигиозный диспут. [Интернет-ресурс: http://sysoev2.narod.ru/; http://www.idrp.ru/buy/show_item.php?cat=8118 ]
[103] Платон. Тимей // Платон. Соч. в 3 тт., т 3, ч.I. М., 1971, с. 493
[104] Платон. Парменид // Платон. Соч. в 3 тт., т 2. М., 1970, с. 477
[105] Вспомним открывшееся Канту (1.2): любая вещь, попадающая в сферу нашего анализа, в обязательном порядке проходит сквозь строй всех логических категорий. Не может быть такого, чтобы одни подчинялись каким-то одним категориям из его общего списка, другие — другим.
[106] Фейнман Р. Характеристика физических законов. Лекция 5. Различие прошлого и будущего. Библиотечка «Квант» № 62. М.: Наука, Изд. второе, исправленное, 1987
[107] Фейнман Р. Характеристика физических законов. Лекция 5. Различие прошлого и будущего
[108] Гераклит. Фрагменты, 30. Пер. М.А.Дынника
[109] См. например, Липсон Г. Великие эксперименты в физике, М.: Мир, 1972, с. 103–108.
[110] Ньютон Исаак. Математические начала натуральной философии. М.: Наука, 1989, с. 30
[111] Ньютон Исаак. Математические начала натуральной философии. М.: Наука, 1989, с. 30
[112] Аристотель. Физика //Аристотель. Соч. в 3 тт. Т. 3, М.: 1981, с. 133
[113] Аристотель. Физика //Аристотель. Соч. в 3 тт. Т. 3, М.: 1981, с. 185
[114] Бергсон А. Материя и память. Собр. Соч., т.3. СПб, 1914, с.137.
[115] Кант. Критика чистого разума. М. 1994, с. 137—138
[116] Кант. Критика чистого разума. М. 1994, с. 140
[117] Дойч Дэвид. Структура реальности. Гл. 3 Критерии реальности. Москва-Ижевск, 2001
[118] См. Мостепаненко А.М. Проблема существования и реальности в физическом познании. В кн. Теория познания и современная физика. М., 1984, с. 182-197
[119] Аристотель. Физика //Аристотель. Соч. в 3 тт. Т. 3, М.: 1981, с. 116
[120] Лейбниц Г.В. Соч. в 4 т., т. I, М.: Мысль, 1982, с. 425
[121] Ницше Ф. Так говорил Заратустра.
[122] Достоевский Ф.М. Бесы. Ч.I, гл. 3, III.
[123] Елинек Я. Большой иллюстрированный атлас первобытного человека. Прага, 1982, с. 124, илл. 176—179
[124] Елинек Я. Большой иллюстрированный атлас первобытного человека. Прага, 1982, с. 137, илл. 197
[125] См. Бейджент М. Запретная археология. М.: Эксмо 2004
[126] См. Шухардин С.В., Ламан Н.К., Федоров А.С. Техника в ее историческом развитии. Москва: Наука, 1979.
[127] Грин Б. Элегантная Вселенная. М.: Едиториал УРСС, 2004, с. 117
[128] Псалом 89, 5
[129] Вайнберг С. Открытие субатомных частиц. М.: Мир, 1986, с. 19
[130] Гегель. Наука Логики, т. III., М., 1972, с. 127
[131] Дератани Н.Ф., Тимофеева Н.А. Хрестоматия по античной литературе. В 2 томах. Том 1. Греческая литература. М., Просвещение, 1965
[132] Людвиг Фейербах. Избранные философские произведения. Т II, Москва, Политиздат, 1955. с. 41.
[133] Бытие. 18; 23—32
[134] Дарвин Ч. Происхождение видов путем естественного отбора. М.: Просвещение, 1987, с. 139
[135] Вспомним «Глокую куздру»: в отличие от нее, неизвестно, как склонять это существо по парадигме одушевленного или по образцу мертвой вещи.
[136] Путешествие Христофора Колумба. М., 1952, с. 80
[137] Выготский М.Я. Справочнике по элементарной математике. Изд. 16. М.: Наука, 1965, с. 67
[138] БСЭ III изд. Сложение
[139] Платон. Пир. XI—XIII
[140] Впервые гипотеза о происхождении жизни на Земле была опубликована А.И.Опариным в 1924 году. Подробное изложение гипотезы дается им в 1936, 1937 и последующих годах. (См. Опарин А.И. Возникновение жизни на Земле. М.: АН СССР, 1957.) Несколько позже, в 1929 г. к тем же представлениям о происхождении жизни пришел английский биолог Дж. Холдейн.
[141] См. Ховарт Дэвид. Дредноуты. М.: ТЕРРА, 1997.
[142] См. Корбетт Ю. Эскадра адмирала Шпее в бою. СПб, 1994.
[143] Больных А. Схватка гигантов. М.: изд. АСТ, 2002, с. 433
[144] Ньютон И. Математические начала натуральной философии. М.: Наука, 1989, с. 32
[145] Ньютон И. Математические начала натуральной философии. М.: Наука, 1989, с. 30
[146] Ньютон И. Математические начала натуральной философии. М.: Наука, 1989, с. 30
[147] Кант. Критика чистого разума. М, 1994, с. 267
[148] Липсон Г. Великие эксперименты в физике. М.: Мир, 1972, с. 12—13
[149] Тейяр де Шарден. Феномен человека, с. 148–149.
[150] Гуревич П.С. Культурология. М.: 2003, с. 27
[151] Асмус В.Ф. Античная философия. М.: 2005, с. 167-169
[152] Бхагават-пурана. VI, 16, 36—37 [Интернет-ресурс: http://www.philosophy.ru/library/asiatica/indica/purana/bhagavata/rus/index.html.]
[153] Гумилев Н. Шестое чувство 1921.
[154] II Павла коринфянам. 3; 6
[155] II Павла коринфянам. 1; 21
[156] II Павла коринфянам. 1; 25
