На протяжении многих столетий Россия держалась на трех фундаментальных основах: общине (мире), самодержавии и православии. Безусловным лидером в этой триаде по отношению к российской истории XVI века следует считать самодержавие с его национальными особенностями и закономерностями складывания.
В системе представлений о монархической власти в России существенным является вопрос о ее возникновении и условиях формирования, однако гораздо больше сомнений и споров у историков вызывает дополнительный элемент политической системы России XVI века - институт земского сословного представительства и других органов государственной власти русского централизованного государства.
Целью настоящей работы является характеристика той системы российского управления, которая сложилась в России к середине XVI века, в частности в результате реформ государственного управления, проведенных при Иване Грозном. Можно ли назвать Россию сословно-представительной монархией? Сложились ли в России в исследуемый период времени сословия и что представляли из себя реформы государственного управления? Эти вопросы мы попытаемся осветить, учитывая, по возможности, те исторические исследования, которые появились за последние годы.
Политическая история XVI в. привлекает к себе внимание многих исследователей, но между ними не существует единства мнений по вопросам той формы правления, которая сложилась в России в процессе ликвидации феодальной раздробленности.
Дореволюционные историки, как правило, отрицали существование в нашей стране сословно-представительной государственности в XVI веке. Мнения историков советского периода по этому вопросу расходятся, причем заметна тенденция - от скептического отношения к признанию российского сословного представительства в дореволюционной России - к осторожным высказываниям о ней в период 30-40 гг., затем - через абсолютное признание безусловности наличия в России сословно-представительского управления, сходного с подобными органами в западноевропейских странах, - к полному отрицанию такового в последние годы.
Некоторые из советских историков форму русской государственности времен Ивана Грозного определяют как самодержавие с боярской думой и боярской аристократией. Именно такую концепцию в 30-40 гг. предложил Смирнов И.И.. Основными чертами развития монархии в России он считал борьбу феодальной знати, отстаивающей политические порядки и традиции периода феодальной раздробленности “против царской власти и централизованного государства”, а наиболее прогрессивной формой централизации - “создание буржуазного строя, основанного на бюрократических началах” и опирающегося на местное дворянство - “главную опору власти”. По мнению другого советского историка - Н.Е.Носова - всякая позитивная роль земских сословных органов, а тем более боярской думы при такой постановке вопроса полностью исключается.
Другие исследователи считают, что русское государство XVI в. было самодержавной монархией с аристократической боярской думой лишь до определенного времени - в частности до земского собора 1566 г., а затем пошло по пути превращения в сословно-представительную монархию. По мнению А.А.Зимина, например, Россия первой половины XVI века представляла собой сословную монархию, а с 1549 г., когда был созван так называемый “собор примирения”, превратилась в сословно-представительную монархию. Согласно концепции Н.Е.Носова, в 50-х годах XVI века - в период избранной рады - в России сложились устои сословно-представительной монархии и в годы опричнины в стране установился режим военно-феодальной диктатуры дворян-крепостников. С.О.Шмидт полагает, что первые сословные учреждения в России XVI в. (земские соборы) формируются тогда же, когда становятся заметными первые признаки абсолютизма. В подобном ходе событий он видит аналогию с историей Западно-Европейских стран, где укрепление абсолютистских начал в государственном строе сопровождалось развитием парламентаризма. Одновременно Шмидт отмечает прочность традиций “сословного представительства в России”, отдаленным предшественником которого он считает древнерусский княжеский “снем”.
Сторонником теории складывания в России сословно-представительной монархии является и Л.В.Черепнин, который считает к тому же, что процесс формирования сословно-представительной монархии начинается задолго до середины XVI века, когда появились первые соборы. Этот процесс он ведет с конца XV в., указывая на генетическую связь земских соборов с институтами предшествующего времени.
Среди историков бытуют также самые различные мнения относительно сроков формирования в России монархического строя. Одни исследователи связывают его зарождение с личностью Ивана III (и таких большинство), другие ведут монархические начала на Руси со времен Рюрика, третьи - с его потомков, в частности - с Дмитрия Донского, четвертые - со времен Ивана IV, когда “вместо раздробленных масс” было создано единое “государственное тело”.
Более подробно позиции отечественных историков - как советского периода, так и современных - будут рассмотрены непосредственно в тексте работы.
Укрепление княжеской власти и превращение московского князя в государя “Всея Руси” - процесс длительный. Начало ему положил еще Дмитрий Донской, завершивший ликвидацию общественно-вечевых институтов, противостоявших объединительным тенденциям московских правителей. Уже преемник Дмитрия на московском престоле князь Василий пытался связать свою власть с “Божией милостию”, однако особое политическое звучание эта формула приобретает лишь в титуле Ивана III - после свержения татарского ига.
Как отмечает Фроянов И.Я., термин “самодержавство” в значении прерогатив царской власти появился еще в языке времен Василия Темного. Что же касается Ивана III, то в его титулатуре присутствуют определения “государь”, “самодержец”, “царь”.
Власть московского великого князя значительно укрепилась и при Иване III. Втором браком он женился на племяннице последнего византийского императора Софье Палеолог, подчеркнув тем самым независимость своей власти от московского боярства. Тогда же сложились основные атрибуты царской власти: византийский герб - двуглавый орел - стал гербом Московской Руси. В торжественных случаях Иван III надевал шапку Мономаха и оплечья (бармы). Его линию на усиление власти великого князя затем продолжили Василий III и Иван IV (Грозный).
В январе 1547 г., используя как повод свое совершеннолетие, Иван IV официально “венчался на царство”. Шапку Мономаха и другие регалии царской власти Иван IV принял из рук московского митрополита Макария, который был если и не инициатором, то руководителем этого мероприятия. Церковь тем самым как бы утверждала божественное происхождение царской власти, укрепляя одновременно и свой авторитет. С этого времени великий князь московский официально стал называться царем.
Во времена Ивана IV, безусловно, под “самодержцем” понимали монарха с неограниченной властью. Сам Иван IV вряд ли в этом сомневался. На рубеже XV- XVI вв. титулы “самодержец”, “государь” и “царь” действительно обозначали монарха самостоятельно “державшего” русскую землю и владевшего ею единолично, имевшего в своих руках всю полноту государственной власти. По наблюдениям историков русского государства и права, употребление слова “государь” означает установление неограниченной власти. Именно поэтому новгородцы в свое время долго и упорно сопротивлялись именовать этим титулом Ивана III взамен “господина”: они знали, что с признанием государевой власти над Новгородом, выраженной в новом титуле, им придется распрощаться с демократическими традициями вечевой независимости от центра.
В исторических условиях конца XV - начала XVI вв. такая власть, по мнению Фроянова, могла быть только деспотической, то есть ничем не ограниченной властью монарха.
В период складывания централизованного русского государства, а также во времена междуцарствий и внутренних распрей, роль законодательного и совещательного органа при великом князе, а позднее при царе играла Боярская дума. В ее состав входили знатные московские бояре, а также удельные князья с некоторыми своими боярами. Заседания Боярской думы происходили, как правило, в Грановитой палате Московского Кремля.
По утверждению Л.В.Черепнина, с образованием единого государства дума - совет при московском великом князе - становится общегосударственным органом. Процесс выделения института боярской думы он связывает с упадком института третейского княжеско-боярского суда - системы решения княжеских споров времен раздробленности путем передачи их на рассмотрение выбранного обеими сторонами судьи: митрополита, князя, бояр. Исчезновение института княжеско-боярского суда, по мнению исследователя, привело к усилению единовластия великого князя (царя), стоявшего во главе державы. Между прочим, этим утверждением Черепнин подрывает собственные выводы о существовании в России органов сословного представительства, реально ограничивавших власть царя. (Речь об этом пойдет ниже.)
Члены боярской думы назначались великим князем (“вводились”). Однако, по мнению Н.Е.Носова, этот факт не лишает этот орган сословно-представительского характера, поскольку при назначении в думу строго соблюдался местнический принцип. Великий князь мог предать опале, даже казнить своего боярина, но он не мог ввести в думу лицо, не имевшее на это права в силу своей низкой родовитости и заслуг его предков на московской службе. На наш взгляд, в таком утверждении есть противоречия. Как пишет далее тот же автор, боярское сословие, принимавшее участие в думе, сформировалось как результат слияния съехавшейся в Москву русской знати и в этом смысле как бы закрепляло “правительственное положение” боярства в новом государственном порядке и играло важную роль в ограничении московского самодержавия. По-видимому, в таком представлении боярскую думу никак нельзя назвать представительным органом, поскольку, чем больше она сближается с царской властью, тем больше она попадает в зависимость от нее, что и было доказана в период опричнины.
В соответствии с Судебником 1497 г. (ст.1), на бояр и окольничих, как членов боярской думы, возлагался верховный суд, а следовательно, и судебно-административный надзор за деятельностью всей системы центрального и местного судопроизводства. На этом основании Носов делает вывод, что уже в конце XV века дума выступает как достаточно конструктивный верховный совет при великом князе, разделяющий с ним законодательную и судебную власть.
Однако, на наш взгляд, источники XVI в. не позволяют толковать о каком-либо серьезном ограничении власти государя. Бояре при Иване III или Василии III не образовывали какого-либо самостоятельного государственного учреждения; нет сведений и о заседании думы в полном составе в то время, а также о принятых ею решениях. Бояре по традиции были лишь советниками государя (именно так они и именуются в ряде источников), причем он сам решал, кого именно позвать на совещание. В частности в статье 98 Судебника 1550 г. речь идет о процедуре принятия законов -“с государева докладу и со всех бояр приговору”. Однако в законе не говорится, что решения могут приниматься только таким способом: естественно, как и прежде, государь мог решить любое дело и без совета с боярами. В принципе, практически все законы второй половины XVI в. оформлялись либо как царские указы, либо как приговор царя с боярами - строгой системы не было. Появление же термина “боярский приговор”, вошедшей в употребление в 40-е XVI века, по мнению отечественного историка М. Крома, свидетельствует не о покушении бояр на прерогативы монархической власти, а о превращении думы в центральное правительственное учреждение, координировавшее работу государственного аппарата. Эти функции дума приняла на себя в годы малолетства Ивана IV, когда монарх был, в сущности недееспособен. Но те же функции боярская дума сохранила и в последствии, на протяжении 2-ой половины XVI века, ибо управление огромной страной требовало создания такого высшего органа, который бы контролировал деятельность центральных учреждений.
Следовательно, когда знатные “московиты” называли себя холопами государя, это не было преувеличением вроде европейского “ ваш покорный слуга”. Бояре со всем своим имуществом и семьями всецело находились в царской власти. Ликвидировав или подчинив местную политическую элиту, как это произошло в Новгороде, Москва могла делать с покоренной областью все, что угодно: переселять ее жителей, вводить любые налоги и повинности, перекраивать земельные владения. Хотя бы только на этом основании боярскую думу нельзя отождествлять, как это делают некоторые советские историки с парламентом в Великобритании или с Генеральными штатами во Франции: никаких форм самоорганизации бояр в отдельных землях Руси в период образования централизованного государства уже не существовало.
Значение боярской думы во времена Ивана IV начала падать именно потому, что русская знать не была объединена ни в какие корпорации, а поодиночке бояре и князья были бессильны перед верховной властью.
Новому уровню политической организации страны, сложившемуся к середине XV в. - единому государству, должны были соответствовать и новые социальные институты - сословия и представительные учреждения, отстаивавшие интересы крупных областей. Таким органом, по мнению целого ряда исследователей, стал земский собор.
Земские соборы собирались нерегулярно. Первый из них, созванный в 1549 г. и заседавший до 1550 г., принял “Судебник” 1550 г. и сформировал программу реформ середины XVI века. Последний земский собор состоялся в 1653 г. в связи с решением вопроса о включении Украины в состав России.
В земский собор входили, прежде всего, боярская дума - бояре и удельные князья, и Освещенный собор - высшие слои духовенства. На многих совещаниях земских соборов присутствовали также представители дворянства и верхушки посада. Схематически систему органов власти и управления России середины XVI века можно представить следующим образом: В истории развития земских соборов в целом можно выделить соборы 3-х групп: 1) выборные; 2) соборы последних лет Смуты и 1648 г.; 3) все прочие. При этом первые соборы можно не учитывать, поскольку они созывались главным образом для “заслушивания правительственных деклараций” (например, собор 1549 г.) и санкционирования законодательных и иных мероприятий (собор 1551г.).
В период избрания в 1613 г. первого Романова соборы также не играли значительной роли, поскольку решали все влиятельные бояре. А после Смуты было восстановлено самодержавие в полном его значении, то есть монархия без каких-либо ограничений. В середине XVII века, когда стали проявляться первые признаки абсолютизма, соборы служили правительству в основном местом для произнесения заявлений, в том числе - внутриполитических.
Соборы 1611- 1613 и 1648 гг., в противовес всем остальным, действительно вынесли хоть какие-то решения: в частности, соборам 1648 г. удалось предопределить Уложение 1649 г. Как отмечает Торке, влияние населения на законодательство здесь чувствуется гораздо больше, чем влияние даже французских Генеральных штатов в XV и XVI вв., но связано это было, скорее, с периодами “безвластия” и “ополчений” в России, чем с реально действовавшей системой законодательной представительной власти. Эпизодические явления деятельной работы земских собраний в России очень быстро миновали.
Как уже говорилось выше оценка роли и политического влияния земских соборов в исторической литературе крайне неоднозначна. Но прежде, чем останавливаться на ней, следует вспомнить о происхождении самого словосочетания “земский собор”. Впервые оно было введено К.С.Аксаковым в 1850 г. по аналогии с выражением “земская дума”, использованным еще Карамзиным Н.М. Позднее С.М.Соловьев ввел этот термин в свою “Историю России”, и с тех пор “земский собор” укрепился в научном языке. Русские славянофилы видели в нем признак противостоящей царю “силы народа”; в соответствии с действительно существующим выражением “собор всея земли”, “земля” означала для них весь народ, хотя как известно, крестьяне, составлявшие почти 90% населения Руси, в работе соборов, за единичными исключениями, не участвовали.
По определению Л.В.Черепнина, земский собор являлся сословно-представительным органом единого государства; совещанием правительства объединенной Руси с сословными представителями, созданный в противовес произволу феодального права.
Противоположную точку зрения высказывают некоторые современные историки. Немецкий ученый Торке Х.-Й., например, рассматривает сущность земских соборов с точки зрения этимологии слова “земство”. “Земские дела” - в его понимании - это задачи и потребности местного самоуправления, созданного при Иване IV, в отличие от центрального, правительственного, т.е. - “государевых дел”. “Земские люди” или “земля”, в отличие от служилых людей, это выборные местные должностные лица, принадлежащие (за исключением, например, дворянских губных старост) к посадскому населению. На этом основании Торке делает вывод, что выражение “земский собор” не может означать учреждение в целом, в которое входили царь, освященный собор, дума, служилые люди и, наконец, земские люди.
Совершенно иначе термин “земство” трактует Черепнин, который полагает, что земство по отношению к XVI в. - это именно “вся земля”, государство: “дела земские” - государственные дела, “устроение земское” - государственное строительство, устройство.
Правы, по-видимому те историки, которые считают, что местное выборное управление и его представители в Москве - не то же самое, что сословие: посадские люди, хотя они и должны были выбирать только самых “лучших” (т.е. - богатых) людей, не имели качеств гражданина в западноевропейском понимании - их зависимость от правительства и политическое бесправие были слишком велики. В разгар опричнины участники собора 1566 г. умоляли царя прекратить репрессии: за такую дерзость челобитчики лишились своих языков.
Торке, например, рассуждая о сущности сословия, указывает на два значения этого понятия: профессиональное и территориальное. По его мнению, когда речь идет о сословном представительстве, следует принимать во внимание не столько социальное или профессиональное значение сословий, сколько состав территорий, которые они представляют. Этой “территориальной зависимости” русские посадские и торговые люди не обнаруживали, т.е. в России в данный период времени еще отсутствовал институт гражданства - основная предпосылка создания сословного представительства. Западные сословия представляли из себя политическую силу, потому что черпали ее в местных интересах - в провинциальном сепаратизме (например, сеймики в Польше или ландтаги в Германии). Сословные собрания в западных странах, если и не издавали законов, то по крайней мере, управляли на местном уровне.
В России же этого не было. Русское дворянство не могло развить настоящего сословного сознания не только из-за отсутствия исторических предпосылок, но еще и потому, что оно было обязано служить, то есть до 1762 г. дворянство не было свободно по отношению к государю.
В целом нужно отметить, что в западной литературе существует мнение, что в России не было развитого феодализма, если под ним понимать не только характер взаимоотношений между феодалами и крепостными, но и - в первую очередь - участие в правительственной власти. Сословия, возникшие в разных странах и в различное время, имели и разное влияние на управление государственными делами. По утверждению Торке, применительно к середине XVI века, только в Англии, Швеции, Польше и Венгрии сословия находились на подступах к “законодательному авторитету”.
В поддержку этой точки зрения можно привести и высказывание А.М. Сахарова, который замечал: “Следует иметь в виду, что сословно-представительная организация в России не получила такого большого развития, как в некоторых странах Западной Европы, а самодержавная власть не испытывала никаких серьезных ограничений со стороны сословного представительства. Земские соборы все более становились совещательным органом, без определенных функций, постоянного представительства, норм и сроков выборов представителей”.
Таким образом, можно заключить, что сложившуюся в России систему “земских соборов” считать политическим представительством, способным реально воздействовать на власть, можно только с очень большой натяжкой.
Преуспевала и Церковь, которой в тот период (митрополиту, епископам и монастырям) принадлежала треть всего негосударственного земельного фонда. Защищая устои православия как символа общегосударственного единства, Церковь старалась занять ведущее место в процессе объединения страны, а вместе с тем - укрепить и расширить свое материальное благосостояние за счет новых земельных приобретений, а политический и идеологический вес - за счет своего влияния на новый государственный и общественный порядок. О том, что Церковь играла не только духовную роль в строительстве русского централизованного государства, говорит в частности тот факт, что еще с начала XVI века широко практиковались расширенные заседания боярской думы с церковными соборами.
Одна из попыток урегулировать взаимоотношения между Церковью и государством в середине XVI века была предпринята на Стоглавом соборе 1551 г., на котором воинствующим церковникам - “иосифлянам” - удалось отстоять свои огромные земельные богатства от секуляризационных устремлений царя Ивана IV. Монарх хотел получить санкцию церкви на государственные преобразования и в то же время принять меры к подчинению Церкви и ограничению ее привилегий. Работа собора протекала главным образом так: царь задавал вопросы, заранее составленные его приближенными, собор, возглавляемый митрополитом Макарием, давал на них ответы. Вопросы Ивана IV относились к чисто церковной области. Собору предстояло в целом обсудить меры по укреплению дисциплины среди духовенства, унификацию обрядов, моральное состояние служителей церкви, положение низшего духовенства.
В результате все же был достигнут некий компромисс: ограничивался рост церковных землевладений, положения царского Судебника распространялось и на “святительский” суд, монастыри лишались пожалования из царской казны - “руги”, однако основные позиции русского духовенства остались непоколебимыми.
По замечанию Н.Е.Носова, в России, как и в Германии или в Испании XV - XVI вв., Церковь была великой силой в государстве. Слабость русского города, а вместе с ним и зарождающейся русской буржуазии, как пишет Носов, не создали необходимой социальной почвы для антиклерикализма и реформационных идей, основным оплотом которых на Западе было именно городское сообщество.
Утверждение о силе и влиянии Церкви в Русском государстве XVI века сомнений не вызывает, но приведенное выше обоснование этого вывода представляется весьма спорным. Во-первых, вряд ли возможно говорить о реальном существовании “русской буржуазии” в XVI веке, когда даже феодальные отношения в России еще не были окончательно оформлены. Во-вторых, и в более поздний период уже сложившихся буржуазных отношений российская общественная мысль не допускала сколько-нибудь значительных выпадов в сторону православия. Неразвитое же гражданское сознание, отличавшее русское общество как в XVI, так и в более поздние столетия, само по себе не может служить обоснованием силы и могущества церковной организации.
Первым крупным шагом в создании сословно-представительных учреждений на местах явилась губная реформа конца 30-40 гг. XVI века., проведенная московским боярским правительством. До этого на местах единой системы управления не было. До реформ середины XVI в. сбор налогов на местах поручался боярам-кормленщикам, которые фактически были правителями отдельных земель. В их распоряжение поступали все средства, собранные сверх необходимых податей в казну, то есть за счет бесконтрольного управления землями они “кормились”. Реформы отменили “кормление”. Сбор налогов, податей и суд на местах были переданы в руки “губных старост”, избиравшихся из местных дворян (в сельской местности) и “излюбленных голов” (в городах).
По мнению Н.Е.Носова, реформы местного самоуправления были проведены под влиянием новгородско-псковских, а возможно, и польско-литовских порядков “шляхетского и городского самоуправления”. По его сведениям, сам термин “губа” западно-русского происхождения, он заимствован из псковской территориально-административной терминологии и обозначает по псковским писцовым книгам XVI в. “тянущиеся к городу сельские округа”. Известие о введении губных учреждений сохранила псковская летопись, датированная 1540-1541 гг.
Избрание губных органов проводилось на общих уездных съездах князей, детей боярских и волостных судей (тяглых миров). Выборы проводились строго посословным куриям и скреплялись поручными записями выборщиков. Приведение же к присяге (крестное целование) губных старост осуществлялось в Москве - в Разбойном приказе.
Главной обязанностью губных старост был сыск и расправа над ворами и разбойниками - “ведомыми лихими людьми”. Соответственно ограничивалась власть наместников и волостелей: за ними сохранялись лишь суд и взимание судебных пошлин по делам об убийстве.
Порядок, установившийся в результате реформ местного самоуправления охранялся очень жестоко: средство дознания - пытка и повальный обыск, наказание за разбой - смертная казнь (виселица), за первое воровство - битье кнутом, за второе - отрубание руки, за третье - казнь.
На основании всего вышеизложенного Н.Е.Носов делает вывод, что губная реформа была направлена на охрану интересов феодалов, купечества и наиболее зажиточных слоев городского и волостного населения от покушений на их жизнь и частную собственность. Он проводит аналогию между русским “кровавым законодательством” XVI в. и подобными явлениями в европейских странах, характерными для периода первоначального накопления, подтачивавшим феодальные устои.
В дальнейшем - во 2-ой половине XVI в. - губные явки, как и сопутствующая им обязательная мирская порука, стали одним из средств обнаружения и поимки беглых крепостных крестьян и холопов.
Еще до реформ середины XVI века отдельные отрасли государственного управления и управление отдельными территориями страны стали поручаться (“приказываться”) боярам. Так появились первые приказы - учреждения, ведавшие отраслями государственного управления или отдельными регионами страны. По некоторым предположениям, первые приказы стали складываться еще с 1511 г., а в середине XVI века их существовало уже несколько десятков. Однако, как утверждает советский историк А.К.Леонтьев, из состава других ведомств приказы стали выделяться только во второй половине XVI века.
С самого начала приказы приобрели характер постоянно действующих учреждений, имевших постоянный штатный состав и область управления. Военными делами - поместным войском - руководил Разрядный приказ, артиллерией - Пушкарский, стрельцами - Стрелецкий, арсеналом - Оружейная палата. Действовали также Посольский приказ, ведавший иностранными делами, Приказ Большой казны, управлявший государственными финансами. Поместный приказ занимался вопросами государственных земель, из которых наделялось дворянство, холопами - Холопий приказ. Был предусмотрен даже специальный приказ для разрешения проблем народных выступлений (Разбойный приказ), а также приказы, ведавшие отдельными территориями - Сибирский приказ, приказ Казанского дворца.
Во главе приказов, круг полномочий которых распространялся на управление, сбор налогов и суды, стояли бояре или дьяки - крупные государственные чиновники. Как отмечает Леонтьев, одной из отличительных черт этого органа власти было то, что во главе их стояло, как правило, несколько судей, а не один, хотя имелись и исключения. Коллегиальное управление в тех условиях означало обязательное обсуждение дел, подлежащих рассмотрению, всеми судьями приказа, причем согласие всех считалось необходимым “приговором”, выносимым по рассматриваемому делу. С усложнением системы государственного управления число приказов росло. Ко времени петровских преобразований начала XVIII века их насчитывалось более 50.
Складывание приказной системы, по мнению советских историков, представляло собой дальнейшее усовершенствование феодальной надстройки. Как пишет А.К.Леонтьев, “появление приказов знаменовало собой перенос большей части дел из ведения боярской думы и дворцовых органов в учреждения, долженствующие стать исключительно исполнительными органами.”
Таким образом, можно сделать вывод, что утвердившееся в научной и учебной литературе определение Российского государства второй половины XVI века как сословно-предствительной монархии, весьма условно. Во-первых, в России к этому времени еще не сформировались сословия. Во-вторых, земские собрания были ни чем иным, как “информационными и декларативными совещаниями, а в крайнем случае - представительством интересов, которые иногда совпадали с интересами правительства” Нельзя сказать, что земские соборы действительно представляли интересы территорий; они не избирались по какому-либо принципу населением, не имели определенных полномочий.
Говорить об окончательном оформлении в России сословий можно не ранее XVII века, когда различные социальные группы начинают осознавать свои особые интересы и бороться за их воплощение. Однако и тогда сколько-нибудь законченная система представительства не сложилась, на соборах преобладали преимущественно московские чины, но самое главное - они не стали законодательным органом, не делили власть с царем и даже не пытались этого делать: в период Смуты, когда реальную власть на себя взял “Совет всея земли”, представители земств, словно тяготясь правительственными обязанностями, поспешили избрать царя, чтобы передать ему бремя власти. Это самоустранение земщины и стало главной причиной восстановления самодержавия после смуты.
В то же время по отношению к XVI веку можно сказать, что, хоть в Московской Руси сословий, подобных западным, не было, отдельные чины содержали в себе те сословные качества, которые позднее - в XVIII в. - проявились, окончательно обнаружив себя при Екатерине II. Это по крайней мере относится к дворянству, получившему законодательное подтверждение своих сословных привилегий.
