Специфика жизненных реалий, искажающая облик парламентарной демократии и во многом превращающая режим африканских стран в псевдодемократии» имеет еще один важный аспект, с которым, как правило, не сталкиваются народы иных современных государств Востока. Это расовая проблема. Правда, в подавляющем большинстве африканских государств этой проблемы внешне как бы и нет по той простой причине, что инорасовые вкрапления в них малы, а немногочисленная колония европейцев обычно ведет себя в этом смысле не только осторожно, но даже и подчеркнуто лояльно по отношению к местному негритянскому населению. Но это только внешне. Внутренне любая из стран, о которых идет речь, ощущает свою неполноценность по отношению к развитым странам европейского или американского Запада. И хотя эта неполноценность имеет цивилизационные, технологические, экономические, культурные и прочие корни, подспудно она неизбежно как бы опрокидывается на неравенство расовое. Другими словами, образованные слои местного населения (о прочих речи нет, ибо они над этими Проблемами в абстрактном плане не задумываются, а в реальной жизни с ними редко сталкиваются) в той или иной степени почти всегда затронуты комплексом расовой неполноценности.
Этот комплекс после достижения независимости усилился и нашел свое проявление в теории в форме концепций типа негритюда, смысл которых в том, чтобы подчеркнуть расовое достоинство, даже превосходство негритянской расы. Концепция эта, детально разработанная Л. Сенгором, получила достаточно широкое распространение, хотя и не была принята всеми. Характерна в этом плане реплика знаменитого африканского писателя, нобелевского лауреата нигерийца В. Шойинка, смысл которой в том, что тигр не провозглашает тигритюд, он просто прыгает. Реплика явно призвана погасить комплекс расовой неполноценности не за счет выпячивания мнимых достоинств своей расы, но за счет признания и трезвого учета своих потенций.
Иная формула преодоления комплекса, о котором идет речь, – в призыве к самоидентичности. Наиболее отчетливо эта политика проводится в Заире усилиями прежде всего самого президента маршала (едва ли не единственный маршал в негритянских странах Африки) Мобуту. Мобутизм как доктрина, претендующая на изложение основ национальной самобытности заирцев, исходит из того, что африканский путь самобытен и тем ценен, что необходимо максимально сохранять эту самобытность (для чего Мобуту, в частности, переименовал все европейские названия в стране), культивируя ее всеми средствами, прежде всего с помощью национального телевидения. Самобытным, чисто африканским политическим принципом (в этом маршал не ошибся) был провозглашен и однопартийный режим власти в стране. Другим аналогичным самобытным принципом был обозначен факт сосредоточения всей власти в руках полуобожествленного правителя‑президента, не только теоретика, но и пророка африканцев. В менее яркой и претенциозной форме с проповедью аналогичной самобытности выступали и другие руководители африканских стран, в частности президент республики Кот‑д'Ивуар Ф. Уфуэ‑Буаньи, также прибегающий для пропаганды своих идей к помощи телевидения.
Но если в большинстве стран Африки расизм и внутренняя потребность преодолеть связанный с этим комплекс неполноценности проявляются в общем в почти невинной форме негритюда или стремления к самоидентичности, то совершенно иначе обстоит дело с этим в тех странах, где из‑за наличия заметных инорасовых прослоек расовая проблема реально ощутима, а то и крайне остра. Речь идет прежде всего о Зимбабве и ЮАР. В Зимбабве с ее сотней тысяч европейцев‑предпринимателей, в основном богатых фермеров, дающих товарную продукцию, расовая проблема в свое время выразилась в нежелании правительства Я. Смита отдавать власть африканцам. Трудные поиски выхода, вначале решавшиеся было попыткой создать невыносимые условия для европейцев с целью заставить их покинуть страну, в конечном счете дали оптимальный итог: Лондонские соглашения 1979 г. сохранили европейцев в Зимбабве, чему страна в немалой мере обязана своими экономическими успехами, и нашли разумный баланс интересов, смягчив расовую проблему.
Иное дело – ЮАР. Здесь долгие десятилетия власть белого меньшинства была абсолютной, и только в самые последние годы ситуация стала заметно изменяться. Апартеид благодаря мудрой политике де Клерка уходит в прошлое, пусть не без сопротивления консерваторов из числа белых. Но каким будет компромисс? Ведь расовые проблемы в ЮАР тесно переплетаются с политическими, а радикальная репутация крупнейшей партии негритянского населения АНК никак не способствует легкому решению проблемы. Сумеют ли лидеры белого, черного и цветного населения найти компромисс, способный обеспечить разумный баланс в стиле того же Зимбабве? Вопрос неясен, и только будущее покажет, как пойдут в этом смысле дела. Одно несомненно: расовая проблема в ЮАР, в отличие от иных африканских стран, отнюдь не сводится к внутреннему комплексу неполноценности и к поискам его нейтрализации. В ЮАР все много серьезнее, ибо там расовые противоречия, даже антагонизмы еще вчера имели крайне жесткую, бесчеловечную форму, да и сегодня остаются весьма острыми.
Глава 3
