Колониальная система в XIX в

Первым слабым ее звеном стала Латинская Америка.

Движение за отделение от метрополии сначала (в 1810-е гг.) поднялось в Венесуэле. Важнейшую роль в нем сыграли креолы — потомки знатных испанских родов, осевших в Новом Свете. К ним принадлежал и знаменитый Симон Боливар (1783—1830), который возглавил национально-освободительное движение. Из Венесуэлы оно быстро перекинулось в Колумбию, Перу, Чили и другие колонии. К 1826 г. от всей огромной колониальной империи у Испании остались только Куба и Пуэрто-Рико.

На территории бывших колоний образовывались государства, в которых, как правило, устанавливался режим военной диктатуры. Восстания, перевороты, заговоры стали обычным явлением в латиноамериканских странах едва ли не с самого начала их существования. Отсталость в политическом устройстве и в экономическом развитии (эти страны вывозили в основном сельскохозяйственную продукцию) надолго опре­делила судьбу Латинской Америки, и прежде всего ее зависимость от США.

Разрушение испанских колоний с многомиллионным населением, конечно, пробило изрядную брешь в колониальной системе. Однако это вовсе не означало ее ослабления в целом. Колониальная система была вполне жизнеспособна и активна. Экспансия Запада продолжалась.

К середине столетия была окончательно завоевана Индия. Китай, потерпевший поражение в опиумных войнах, стал утрачивать прежнюю самостоятельность. Некогда могущественная держава не превратилась в колонию, но в ее политические дела теперь активно вмешивались иностранные государства.

Почти полностью была колонизирована Африка. Если в XVII—XVIII вв. европейцы осваивали только побережье, то в XIX в. они продвинулись далеко в глубь континента и прочно там осели. Исключением были только две страны: христианская Эфиопия, которая оказывала стойкое сопротивление Италии, и Либерия — первая негритянская республика, созданная в 1847 г. бывшими рабами — переселенцами из США.

Основная часть Африканского континента стала объектом борьбы Англии, Франции, Германии, Италии, Бельгии и других европейских держав.

Османская империя, совсем недавно представлявшая реальную угрозу для Европы, переживала упадок. В середине XIX в. ее потрясали политические и экономические кризисы; катастрофически быстро рос внешний долг. Империя не потеряла своей политиче­ской самостоятельности, но правительство было вынуждено давать западному капиталу большие права и льготы.

Ирак и страны Леванта (Сирия, Ливан, Палестина), которые официально считались частью Османской империи, в середине XIX в. стали зоной активного экономического и политического проникновения западных держав (Франции, Англии и Германии) и ареной их ожесточенной борьбы друг с другом.

Иран в отличие от Османской империи быстро утрачивал не только экономическую, но и политическую самостоятельность. В конце XIX в. он был поделен на сферы влияния между Россией и Англией.

В Юго-Восточной Азии к концу столетия французы завершили завоевание «закрытого» Вьетнама, англичане захватили Бирму. В Индокитае относительную самостоятельность сохранил только Сиам (Таиланд), но и ему пришлось поступиться большими территориями. Корея, Тайвань и некоторые провинции Китая оказались под властью Японии — первой капиталистической страны на Востоке, которая быстро приняла участие в борьбе за колонии.

Итак, практически все страны Востока попали в ту или иную форму зависимости от наиболее сильных капиталистических стран, превращаясь в колонии, а чаще в полуколонии.

Однако в XIX в. колониальная система не только расширялась, но и менялась качественно. Восток подвергся мощной атаке промышленного капитализма, который остро нуждался в сырье, драгоценных металлах, а также в рынках сбыта. Древние восточные цивилизации все больше втягивались в формирующуюся мировую экономическую систему и, следовательно, попадали под ее влияние. Запад уже не просто грабил колонии — теперь он внедрялся в самые основы их жизни. Это касалось не только экономики, но и политических структур, и культуры.

Новые цивилизационные основы, привнесенные Западом, были в общем-то чужды Востоку и по многим параметрам просто несовместимы с вековыми традициями. Результаты взаимодействия двух цивилизационных миров, развивающихся несинхронно и разнонаправленно, оказались невероятно сложными, и дать им однозначную оценку нельзя.

Многие последствия колонизации были определенно негативными. С Востока в Европу по-прежнему перетекал поток золота и серебра; под натиском товаров из метрополий хирело традиционное восточное ремесло; государственная власть теряла свою силу, и это приводило к политическим кризисам; разрушались традиционные формы быта, система ценностей и т. д. Но одновременно колонизация давала и другие плоды. Чем глубже проникала на Восток Европа, тем активнее действовали механизмы включения колоний в новую систему мировых связей и их подтягивания к западной модели. Разрушение и грабежи шли рука об руку с созиданием, с формированием на Востоке капиталистической инфраструктуры.

Как менялся Восток? Пример Индии.

Самый яркий пример изменений традиционных структур под влиянием колонизаторов дает история Индии, оказавшейся в полной власти англичан. Покорить раздробленную Индию оказалось делом не слишком сложным. Гораздо труднее было решить вопрос о том, как управлять гигантской колонией и что создавать на месте прежних структур. Особенно остро он встал после 1858 г., когда была ликвидирована Ост-Индская компания, прославившаяся своими грабительскими действиями, и Индия стала частью Британской империи.

С этого времени реформы стали проводиться особенно активно и быстро. Администрация, прибегая к займам у английских банкиров, строила железные дороги, ирригационные сооружения, предприятия. Денежные вклады были огромны: к 1900 г. государственный заем достиг 133 млн. фунтов стерлингов. Кроме того, в Индии рос и частный капитал, который сыграл большую роль в развитии хлопчатобумажной и джутовой промышленности, в банковском деле, в про­изводстве чая, кофе и сахара. Владельцами предприятий были не только англичане, но и индийцы: 1/3 акционерного капитала находилась в руках молодой национальной буржуазии.

Трансформировалась и политическая жизнь Ин­дии. В 1861 г. был принят закон о создании Индийских советов (законосовещательных органов) и в 1880-х гг. — о местном выборном самоуправлении. Уровень демократии, конечно, был невысок: члены индийских советов назначались сверху, система выборов в органы местного самоуправления охватывала лишь 1% населения. Но все-таки было положено начало совершенно новому явлению, неизвестному индийской цивилизации, — выборам органов представительства. В 1885 г. появилась общеиндийская политическая партия — Национальный конгресс, который выдвинул программу национального равноправия и требовал предоставить Индии самоуправление.

Английские власти в 1840-х гг. поставили задачу создать новую национальную интеллигенцию — «индийскую по крови и цвету кожи, но английскую по вкусам, морали и складу ума», рассчитывая включить ее в работу административного аппарата. Такая интеллигенция формировалась в колледжах и университетах, открытых в Калькутте, Мадрасе и Бомбее, а потом и в других городах. Надо заметить, что среди самих колонизаторов была распространена идея об особой роли европейцев, судьба которых — нести по всему миру цивилизацию.

Новая интеллектуальная элита, прекрасно владеющая английским языком, воспитанная на западных идеях, выступила за трансформацию традиционных норм индийской жизни. Но усвоение западных ценностей нисколько не отменяло любви к собственной культуре. Созданная англичанами интеллигенция оказалась в конечном счете наиболее опасной для колониального режима; из ее рядов выходили люди типа Дж. Неру или Р. Тагора — убежденные и активные сторонники освобождения своей страны.

Процессы, происходившие в Индии, не были чем-то исключительным. Они шли и в других колониях (в Африке, Индокитае, Индонезии и т. д.), хотя, как правило, менее интенсивно, чем в «Жемчужине британской короны»: везде постепенно создавалась капиталистическая инфраструктура, появлялись новые социальные слои (пролетариат, буржуазия, интеллигенция), возникали ростки демократии. Но такие явления были характерны лишь для городов; деревни в колониях практически не были затронуты новыми веяниями. Это порождало дополнительные проблемы: передовая интеллигенция часто оказывалась в оппозиции не только колониальным властям, но и косности традиционалистов. Вопрос о соотношении своего и чужого, западного, привнесенного извне, о выборе между ними или о гармоническом сочетании этих двух начал встал достаточно рано.

Усвоение западных идей и политических институтов происходило и в тех восточных странах, которые не пережили прямого вмешательства европейских держав, — в Османской империи, Японии и Китае. Все они в той или иной мере (в самом выгодном положении была Япония) испытывали на себе давление Запада, но не в такой степени, чтобы там можно было насаждать, как в Индии, новые политические и экономические структуры. Однако само по себе это давление было серьезным, грозящим опасными последствиями вызовом, на который необходимо было дать ответ. Ответ заключался прежде всего в модернизации, а следовательно — в усвоении западной модели развития (или, во всяком случае, каких-то ее аспектов). Традиционные цивилизации нуждались в реформировании. Такие реформы, целью которых было «самоусиление», осуществлялись в трех наиболее сильных державах восточного мира, но по-разному и с разными результатами.