Глава XI. Маски подземелья 15 страница

– Так вот как выглядели леса Торманса до прихода наших звездолетов, – негромко сказала Тивиса.

– Интересно, кто здесь обитал в те времена? – спросил Гэн Атал, пиная истлевшую массу листьев и плодов, взрывая темную пыль. – Вряд ли кто-либо мог прокормиться тут, внизу!

– В больших лесах Земли, – ответила Тивиса, – вся животная жизнь сосредоточивалась там. – Она подняла руку к терявшимся в высоте искривленным ветвям.

Словно откликаясь на ее жест, высокий, как свисток, вопль прорезал безмолвие леса, заставив людей замереть от неожиданности. Где-то далеко послышался ответный вопль, похожий на визг многооборотной алмазной пилы.

Тор Лик, выхватив стереотелескоп, пытался разглядеть что-нибудь в густой листве. На трехсотметровой высоте ему почудилось едва уловимое колебание веток.

– Ага! – весело воскликнул Гэн Атал. – Не все вымерло тут, за Зеркальным морем! Не все съели тормансиане!

– Если действует фактор СА, там вряд ли осталось что-либо путное, – поморщился Тор Лик. – Этот визг не вызывает у меня симпатии.

Земляне долго стояли, прислушиваясь и настроив фотоглаз СДФ на слабое освещение. Но гигантский лес, казалось, хранил в себе не больше жизни, чем кубики едва державшихся домов Чендин-Тота.

Еще два дня провели земляне в лесу, пробиваясь с холма на холм через нагромождения растительного праха. Иногда небольшие прогалины уходили вверх ослепительными трубами света. Высоко виднелось свинцово-серое небо в обрамлении мохнатых шоколадных ветвей. На третий день они остановились на опушке одной из прогалин.

– Мы напрасно теряем время, – решительно сказала Тивиса, – если здесь, в заповеднике и безусловно древнем лесу, уцелело ничтожное число животных, вроде этих визгунов, то у нас мало шансов не только наблюдать, но даже мельком увидеть их! Слишком велик их страх перед человеком. Какой контраст с Землей! Я эти дни часто вспоминала наших пернатых и мохнатых друзей. Как живут тормансиане без заботы о своих младших братьях? Ведь любовь к природе исчезает, если нет никого, чтобы разделять ее!

– Кроме вот этого! – прошептал Гэн, показывая на противоположную сторону поляны.

Там, за столбом света между стволами, притаилось животное величиной с медведя, только ниже ростом. Яркие, как у птицы, глаза следили за неподвижно стоявшими землянами без страха, как бы соразмеряя свои силы с силами пришельцев.

Тивиса сорвала с пояса наркотизаторный пистолет и послала серебряную ампулу в бок животного. Оно издало короткий низкий, рев, подпрыгнуло и, получив вторую ампулу в заднюю ногу, понеслось прочь. Гэн Атал ринулся вдогонку. Тивиса умерила его пыл, сказав, что препарат на крупных пресмыкающихся действует в течение двух минут. Правда, если животное обладает низкой организацией, то препарат может потребовать и больше времени.

След, пропаханный в древесной гнили, привел к подножию дерева, исполинского даже среди гигантов этого леса. Оглушенное мощным наркотиком, животное с размаху налетело на ствол и повалилось навзничь. Невыносимая трупная вонь принудила землян вставить в носы фильтры и лишь затем подойти вплотную к неведомому зверю. У него была черная, как тормансианская ночь, безволосая чешуйчатая кожа. Большие глаза, вытаращенные и остекленевшие, говорили о ночном образе жизни. Две пары согнутых лап располагались так близко одна к другой, что, казалось, выходили из одного места на туловище. Под тяжелой кубической головой виднелась еще одна пара конечностей, длинных, жилистых, с кривыми серповидными когтями. Широкая пасть была раскрыта. Безгубый рот обнажал двухрядные дуги конических притупленных зубов. От действия наркотика или от удара о дерево чудовище извергло вонючее содержимое своего желудка.

Тор Лик схватил Тивису за руку и показал на полупереваренный человеческий череп, выброшенный вместе с осколками других костей. Оба исследователя вздрогнули от оклика Гэн Атала:

– Осторожней, оно приходит в себя!

Задняя лапа дернулась раз, другой. «Не может быть! – подумала Тивиса. – Парализатор действует не менее часа». Она осмотрелась и отпрянула под взглядом нескольких пар глаз, таких же больших, прозрачных и красных, как у погруженного в сон чудовища, упорно смотревших на нее из темноты между деревьями. Одно из животных, полускрытое слоем трухи, ползло, извиваясь, к сраженному наркотиком зверю.

– Тор, скорее! – прошептала Тивиса.

Защитное поле СДФ отбросило наглую тварь, и ее рев заглох в непроницаемой стене.

Тор Лик поставил СДФ с другой стороны дерева, и Тивиса занялась исследованием анестизированного животного. Тем временем Гэн Атал извлек из своего СДФ прибор, похожий на парализующий пистолет Тивисы, и насадил на него круглую коробку с торчавшим в центре зазубренным шипом. Астрофизик помогал Тивисе. Они вдвоем перевернули чудовище, делая электронограммы.

Гэн Атал привел пистолет на максимальный удар и выстрелил вдоль ствола дерева, у подножия которого они стояли. Коробка намертво прилипла в развилке двух мощных ветвей на высоте более трехсот метров. Телеуправляемый мотор опустил на тончайшем тросе защелку. К ней Гэн Атал прикрепил плетеные ленты, соединил их двумя пряжками – и подъемное приспособление было готово.

Через несколько минут Тивиса взвилась на страшную высоту, поднятая скрытым в барабане двигателем. Она воспользовалась своим пистолетом, чтобы вбить несколько крючков для оградительного троса и подвески СДФ. Последним подняли СДФ Гэн Атала. Едва выключилось защитное поле, как сторожившие за деревьями твари бросились к еще не очнувшемуся животному. Хруст костей и протяжный вой не оставили никакого сомнения в судьбе одного из последних больших животных Торманса, населявших планету до того, как она подверглась опустошению человеком.

Тонкий, крепкий, точно стальная пружина, ствол слабо покачивался от работы подъемного двигателя.

Тивису позабавило приключение. После пыльных равнин и тесных городов она впервые оказалась на пьянящей высоте. Тонкость ствола усиливала чувство опасности, а неопределенность положения, из которого надо было выходить, напрягая силы ума и тела, казалась заманчивой…

Гэн Атал вскарабкался еще выше. Из непроницаемой листвы послышался его торжествующий возглас:

– Так и есть!

– Что есть? – спросил Тор Лик.

– Воздушное течение, устойчивый ветер!

– Разумеется! Если только за этим мы лезли сюда, то следовало спросить меня.

– Как же тебе удалось без приборов обнаружить воздушное течение?

– А вы обратили внимание на повышенную влажность крон?

– Да, в самом деле. Теперь все понятно! Вот в чем объяснение громадной высоты деревьев. Они стараются достичь проходящего над горами постоянного тока воздуха, несущего влагу в безветренной стране… Все отлично, Поднимайтесь сюда, втащим СДФ и будем готовить планер.

– Планер?

– Ну конечно. Я предвидел возможность переправы через ущелья, реки или морские заливы.

Плотный зеленовато-коричневый покров виднелся метров на сто ниже башнеобразной кроны дерева, облюбованного путешественниками. В сторону экватора и осевого меридиана (Тивиса не раз говорила, что не может привыкнуть к «вертикальному» экватору Торманса и его «горизонтальным» меридианам) лесная чаща обрезалась серо-фиолетовыми обрывами гор. За ними находились некогда большая река, протекавшая по плодородной равнине Мен-Зин, и один из древнейших городов планеты Кин-Нан-Тэ. Земляне рассчитывали добраться до Нан-Тэ и вызвать туда самолет.

Гэн и Тор принялись разворачивать огромные полотнища тончайшей пленки, натягивая ее на рамы из нитей, быстро затвердевавших на воздухе.

Тивиса заряжала информационные катушки новыми наблюдениями. Когда взошло солнце, земляне спустились пониже и укрылись в листве, выжидая усиления воздушных потоков. От грубых, крючковидно изогнутых листьев шел сушивший горло одуряющий запах.

– Лучше надеть маски, – посоветовала Тивиса.

Мужчины повиновались, дышать стало легче. Тор Лик прислонился к стволу, с удовольствием глядя на Тивису. Она устроилась в развилке ветви, протянутой, как ладонь гиганта, и спокойно работала, мерно покачиваясь на трехсотметровой высоте, как будто всю свою еще недолгую жизнь лазала по деревьям.

Гэн Атал раздал патрончики с пищей и задумался.

– Не могу забыть про череп, извергнутый чудовищем, – вдруг сказал он. – Неужели эти твари – людоеды?

– Возможно, – ответила Тивиса. – Скорее, они питаются трупами. Обратите внимание на две особенности, как бы исключающие друг друга. Размером эти животные с крупного хищника, а зубы у них хоть и мощные, но короткие и тупые. Вероятно, это самые большие из тех наземных животных Торманса, которые уцелели потому, что переменили род питания. Произошло это в период катастрофы, в Век Голода, когда в трупах не было недостатка, если только сами люди не соперничали с этими животными в поедании их пищи.

– Ужасные вещи вы говорите, Тивиса, – поморщившись, сказал Гэн Атал.

– Природа выходит из своих тупиков самыми безжалостными путями. Каннибализм перестает быть запретным при низком развитии эмоций и интеллекта, когда приказ голодного тела затемняет чувства и парализует волю.

Тор Лик выпрямил уставшие ноги.

– Если человек был съеден, то окрестности не совсем безлюдны.

– Тупорылые хищники могут пробегать большие расстояния. А потом, ты разве забыл, что нам недавно говорили в Биологическом институте?

– О бродячих людях и целых поселках, укрывающихся в заброшенных областях? – вспомнил Тор Лик. – Может быть, это и есть опасность, от которой нас предостерегали?

– А возможно, они имели в виду лимаев или этих, – Тивиса показала вниз и швырнула туда пустой патрончик.

В ответ донесся раскатистый рев.

– Все-таки странно, что нас не предупредили, – сказал Тор Лик. – Или они сами ничего не знают?

– Трудно допустить! – возразила Тивиса. – Но, действительно, странно. Может быть, в заповедных лесах давно никто не был?

– По отсутствию влечения к природе и это возможно, – ответил Тор. – Здесь от природы остались только обрывки, и то чисто утилитарного назначения, без глубины, внутренней души, сложных взаимосвязей. Какой тут может быть интерес к природе!

– Как же так? – удивился Гэн. – Вы посетили с десяток заповедников, и неужели ничто не заинтересовало вас, не привлекло хотя бы своей необычностью?

– Нам показали пятнадцать заповедников, – сказала Тивиса.

– Тем более. И во всех, наверное, нашли что-то? И людей, потомков тех, что бережно сохраняли природу в разных местах планеты?

– Гэн, поймите, что все заповедники Торманса – новые посадки на месте уничтоженных лесов и степей. В них нет ничего древнего, так же, как и в немногих видах животных, уцелевших в зоологических садах, выродившихся и вновь возвращенных к мнимо дикой жизни среди правильных рядов растений. А мы не видели ни одного по-настоящему большого дерева.

– Так, значит, мы все впервые на островке древней природы Торманса! Однако мне не хотелось бы еще оставаться здесь. Трех дней вполне достаточно.

– Достаточно, Гэн! Ждать нечего. Возможно, мы еще вернемся сюда на винтолете, чтобы выследить визгунов, – сказала Тивиса.

Ветерок слабо зашелестел листвой. Земляне поспешно собрали второй ромбический планер из почти невесомой пленки, присоединили турбокоробки со складными воздушными винтами. Энергии в них хватало всего на две-три минуты взлета. Гэн с двумя СДФ составили экипаж первого ромба. Тивиса, Тор и третий СДФ разместились на каркасе второго планера. Завертелись винты, прозрачные ромбы один за другим соскользнули с верхушки дерева и медленно поплыли над ковром соединенных крон в сторону гор. Гэн Атал облегченно вздохнул. Пока крутились винты, планеры достигли опушки леса и, подхваченные восходящим потоком, долетели до второй ступени гор. Отвесные темно-лиловые стены высоких плоскогорий нельзя было преодолеть при слабых воздушных течениях. Гэн Атал направил планер в широкий проход, рассекавший обрывистые скалы.

К удивлению землян, они опустились среди холмов затвердевших глин, рядом с хорошей дорогой, лишь незначительно поврежденной осыпями и размывами.

Тор Лик хотел сложить свой планер, но Гэн махнул рукой.

– Заряды в турбокоробках израсходованы, проволока затвердела, и ее не согнуть, бесполезный груз.

Астрофизик с сожалением посмотрел на громадное ромбическое крыло, простершееся на склоне холма, и пошел к дороге.

Подъем по раскаленному ущелью занял несколько часов. Земляне остановились на отдых в тени крутого обрыва.

– По дороге мы можем идти и ночью, – сказал Тор Лик и стал надувать тончайшую подушку.

– Хотелось бы добраться до перевала еще засветло, – лениво возразил Гэн Атал. – Посмотрим, что там, за горами. Если дорога сохранилась лучше, то мы поедем на СДФ.

– Великолепно! – согласился Тор Лик. – Кто не любит кататься на СДФ! А Тивиса еще в школе славилась ловкостью в этом спорте… Кстати, где она? – астрофизик вскочил.

– Сказывается путешествие по Тормансу, – спокойно ответил Гэн Атал, – всех нас часто охватывают приступы напрасной тревоги. А Тивиса – вот, – он показал на высокий утес, сложенный из чередующихся слоев песчаника и мягкой белесой глины. Утес поднимался круто, расколотый трещинами и усыпанный отвалившимися глыбами, напоминая развалины титанической лестницы. Крошечная фигурка сверкала в лучах красного светила, Тивиса ловко прыгала с выступа на выступ по огромной круче.

Тор и Гэн помахали ей, призывая в тень обрыва, Тивиса энергично манила к себе.

Тор Лик встал и с сожалением посмотрел на свою мягкую подушку.

При виде обломков больших черных гладких костей у подножия утеса от их расслабленности не осталось и следа. Тивиса стояла на уступе, где отвалившаяся глыба открыла скелеты крупных животных. Несколько поодаль из песчаника выступал полуразрушившийся огромный череп еще одного зверя. Толстый обломок не то рога, не то бивня торчал из кручи, словно еще грозил врагам.

Трое землян молча созерцали скелеты; свет и сохранность окаменелых костей свидетельствовали о захоронении животных в обширных водоемах. Весь утес был усыпан костями. Это говорило о некогда процветавшей здесь могучей жизни.

Тивиса и Тор видели несколько скелетов ископаемых животных в музее биологического центра. Эти палеонтологические коллекции не отражали подлинной истории жизни на Тормансе и не шли ни в какое сравнение с великой картиной прошлого, воссозданной в музеях Земли. Малый интерес тормансиан к прошлому своей планеты, возможно, был вызван общим упадком исторических исследований при олигархическом строе. Олигархия не любит истории. Но более достоверной была, пожалуй, другая причина. На Земле в глубоко лежащих слоях миллионолетней давности находились останки древних людей, обычно вместе с останками слонов. Самые могучие и самые слабые физически из крупных животных Земли как бы сопутствовали друг другу. Еще глубже в прошлое уходили слои, относящиеся ко времени, когда пралюди готовили первые орудия и овладевали огнем и, наконец, когда общие предки человека и обезьян разделили свои пути.

Человеку Земли были очевидны свои корни на родной планете. Он мог оценить весь путь великого восхождения от первичной жизни до мысли, пройденной за миллионы веков страдания, бесконечного рождения и смерти живой материи.

Почвы Торманса хранили свидетельства исторического развития жизни до уровня не выше животного, с интеллектом значительно ниже земных лошадей, собак, слонов, не говоря уже о китообразных. Здесь палеонтология доказывала, что человек – чужой пришелец, и хранила свидетельства преступного уничтожения им прежней жизни Торманса, какими бы Белыми Звездами человек ни прикрывал свое происхождение. Необозримые степи хвостового полушария, ныне пыльные, пустынные, были, очевидно, так же богаты жизнью, как беспредельные равнины волнующейся высокой травы с миллионными стадами животных и стаями птиц, уничтоженные в Северной и Южной Америке и Африке. Тивисе ярко припомнилась картина в Доме истории экваториальной зоны Африки. Выжженная беспощадным солнцем равнина с разбросанными кое-где зонтичными акациями усеяна выбеленными и рассыпавшимися в прах скелетами диких животных. Опираясь на радиатор быстроходной машины, на переднем плане стоит человек с многозарядной винтовкой, щуря скучающие глаза от дыма прилепленной к углу рта сигареты. Подпись на староанглийском языке игрой слов означала одновременно и «Конец дичи» и «Конец игры».

– Тивиса, что с тобой? – спросил Тор Лик.

– Задумалась! Принеси аппараты. Мы сделаем голограммы. – Тивиса прищурила раскосые глаза, уставшие от яркого света.

Трое путешественников и три верные девятиножки упорно преодолевали подъем, углубляясь в тень темнофиолетовых обрывов главного массива.

Лучи светила уже скользили параллельно поверхности плоскогорья, когда ущелье расширилось. Горизонт стал уходить вниз. Позади осталась обширная впадина с первобытным лесом, а впереди, в направлении экватора, простирался каменный хаос разноцветных пород, размытых еще до высыхания планеты. Гребни, зубцы, правильные конусы и ступенчатые пирамиды, ущелья, как рваные раны, стены с архитектурно правильными ансамблями колонн, осыпи и сухие русла – все перемешалось в пестром лабиринте с пятнами густых теней, то синих, то фиолетово-черных.

Очень далеко в дымке, подсвеченной пурпурным низким светилом, хаотические нагромождения выравнивались, незаметно переходя в пустынную степь равнины Мен-Зин. Сквозь задымленный пылью горизонт едва проблескивала вода. Пурпурная дымка превращалась там в разорванную гряду синих облачков, низко лежавших над степью.

Здесь было прохладней, и земляне пустились под гору бегом. Извилистую дорогу местами перегораживали обвалы. Путешественники бежали час за часом, а рядом, не отставая, пылили три СДФ. Ниже пошла зона песков, навеянных ветром прошлых времен на откосы предгорий. Песчаные наметы пересекали дорогу на ее изгибах острыми гребешками.

Тивиса тяжело дышала, заметно устали и Тор с Гэном. Астрофизик внезапно остановился.

– Зачем, собственно, мы бежим, и еще в таком темпе? До воды на горизонте еще далеко, а сейчас стемнеет. Ведь точного срока прибытия в Кин-Нан-Тэ мы не назначали.

Тивиса рассмеялась и перевела дух.

– В самом деле? Вероятно, в нас неодолимо подсознательное желание уйти подальше от неприятных лесов и их обитателей. Отдых!

Вертикальные полосы кристаллов гипса пересекали срез холма, под которым устроились земляне. Для безопасности СДФ поставили вокруг лагеря, не включая поля, но оградившись барьером невидимых лучей, соединенным с автоматическим реле защиты.

– На случай, если и здесь водятся пожиратели голов, – улыбнулся Гэн Атал, настраивая ограждение.

Тор Лик попробовал связаться со звездолетом посредством отраженного луча, но безуспешно. Мощности СДФ не хватало для создания своего волновода, а без него столь дальняя связь требовала знания атмосферных условий.

…Тивиса проснулась от легкого шума и не сразу поняла, что это шелестит ветер, налетевший в предрассветный час из просторов равнины Мен-Зин. Росшие вокруг колючие кустики походили на скорбно склоненных карлиц со спутанными и спущенными до песка волосами. Они шевелились, горестно кивая головами. Возникло тоскливое чувство и тотчас исчезло. Тивиса не знала, было ли оно вызвано давно не слышанным шелестом ветра – всегдашнего спутника жизни на Земле – или этими печальными растениями тормансианской пустыни.

Снова двинулись в путь. Дорога улучшилась. СДФ втянули короткие жесткие лапки, заменив их валиками с мягкими грунтозацепами, выдвинулись подставки для ног, а в центре поднялся стержень для опоры и управления. Любители ездили на СДФ без опоры, надеясь на мгновенную реакцию и развитое чувство равновесия. Тогда простое передвижение превращалось в спорт. Тивиса в своем темно-гранатовом с розовой отделкой скафандре, с развевающейся гривой черных волос, красиво и ловко балансируя на ножных подставках, мчалась среди пустыни, Гэн Атал залюбовался ею и едва не полетел через голову, когда его СДФ притормозил перед поворотом.

Тивиса задала такой темп езды, что через два часа они уже спустились в широкую речную долину. Когда-то здесь текла могучая река. Лишенная после вырубки лесов питавшего ее водосбора, перегороженная плотинами, она превратилась в цепь озер, испарение которых становилось тем сильнее, чем меньше оставалось воды и суше делался климат. Вскоре только отдельные озерца густого рассола тянулись чередой вдоль наиболее глубокой полосы бывшего русла. Красные, твердые, как бетон, пески покрывали края долины. Ближе к воде они розовели, светлея, а вокруг озер резала глаза игрой световых лучей кайма бирюзовых, аметистовых и лиловатых кристаллов. Такие же кристаллы облепили пронизанные солью остатки мертвых древесных стволов, торчавших там и сям из мелкой голубой воды искривленными пнями, расщепами и корягами в тяжелом зное над неподвижной гладью озерков.

Земляне потратили некоторое время, объезжая топкую грязь, и пересекли русло там, где два холма высокого берега разделялись долиной притока, облегчая подъем на стометровый обрыв. Чувство пути и здесь не обмануло землян. Едва путешественники взобрались на берег, как увидели огромный город. Он располагался всего в нескольких километрах от реки. Только высота берега и своеобразная рефракция раскаленного над солевыми озерами воздуха помешала землянам еще с гор увидеть самый большой город хвостового полушария Кин-Нан-Тэ. Даже издалека они заметили, насколько лучше сохранилась старая часть города, чем позже застроенные районы. Башни, похожие на архаические пагоды Земли, горделиво поднимались над жалкими развалинами, простиравшимися по периферии древнего города.

Восьмигранные, многоэтажные, чуть суживающиеся кверху башни с пышными орнаментами, выступами и балконами сверкали пестротой облицовки с повторяющимися изображениями пугающе искривленных лиц между извилинами все тех же змей или стилизованных розеток из дисковидных цветов Торманса. Другие пагоды казались опоясанными тонкозубчатыми гребенками из черного металла, чередовавшимися с этажами из серых металлических плит, испещренных иероглифами, или из решеток, прорезанных крестовидными отверстиями.

Башни высились на постаментах-аркадах. Когда-то их окружали сады и бассейны, теперь от них остались лишь трухлявые пни и ямы с керамической облицовкой.

Гэн Атал силился вспомнить, где на Земле он видел подобную архитектуру. В каких реставрированных городах древности?

Не на востоке ли Азии?

Аэродромы, пригодные для посадки самолетов, располагались с экваториальной стороны Кин-Нан-Тэ. Путешественникам предстояло пересечь весь город, но они только порадовались такой возможности. Древний город стоило осмотреть, потратив даже лишний день. Земляне с трудом лавировали в развалинах строений последнего периода Кин-Нан-Тэ. Бури или легкие землетрясения, миновавшие город Чендин-Тот на берегу Зеркального моря, здесь разрушили непрочные, наспех выстроенные дома, превратив их в безобразные груды камней, плит и балок. Только гигантская чугунная труба древнего водопровода, опиравшаяся на скрученных в спиральные пружины железных змей, прямо и неуклонно прорезала хаос развалин. Не менее величественно выглядели колоссальные ворота на границе Старого города. У них было восемь символических проходов. Тяжелые порталы с угловатыми крышами опирались на квадратные колонны высотой метров в пятнадцать. Земляне прошли сквозь центральный проход, как бы вступая в другой мир. Здесь чувствовалась та же недобрая монументальность архитектуры, как и в садах Цоам, только откровеннее. Каждое из огромных зданий предназначалось для умаления человека, дабы он ощущал себя ничтожной легкозаменимой дешевой деталью общественного механизма, в котором он выполнял работу, не рассуждая и не требуя понимания.

Печать смерти еще острее ощущалась в центральной части города при взгляде на высохшие пруды, каналы, истлевшие деревья парков, крутые, смелые арки мостов, бесполезно горбящиеся над безводными руслами. Мерные шаги землян и четкий топоток СДФ, снова вставших на свои жесткие лапки, гулко раздавались на каменных плитах улиц и площадей.

Широкие лестницы вели к большим зданиям, окруженным колоннами, еще сохранившими яркую расцветку. Надменно кривились задранные углы крыш; дверные проемы в форме больших замочных скважин, казалось, скрывали нечто запретное. Вместо привычных капителей колонны увенчивались сложным переплетом кронштейнов. Основания их обычно изображали или связанных людей, раздавленных тяжестью, или чешуйчатые кольца змей.

Путешественники миновали скопление высоких зданий и очутились перед гигантской, видимо, очень старой башней. Часть из ее двенадцати карнизов обрушилась, обнажая внутреннюю структуру сложных проходов, черневших в толще обветшалых стен. На землян повеяло таинственностью, странное предчувствие овладело ими. Этому, видимо, способствовали и две зловещие статуи из грубого, побелевшего от известковых потеков металла, охранявшие подход к башне.

В странных одеждах, с яростно сжатыми кулаками и безобразно выпяченными животами, они стояли, расставив ноги. Лица, выполненные с особой экспрессией, каждой чертой выражали тупую жестокость. В широком, плотно сжатом рте, в глубоких морщинах, сбегавших от плоского носа к подбородку, в вытаращенных под тяжелыми косыми надбровьями глазах ощущалось неукротимое стремление убивать, мучить, топтать и унижать. Всю мерзость, на какую только способен человек, собрали искусные ваятели, как в фокусе, в этих отвратительных лицах.

– Здесь даже пахнет неприятно, – сказала Тивиса, нарушая тягостное молчание. Присев, она стала рассматривать жирные пятна на плите. – Кровь! Совсем свежая кровь!

Таинственное молчание древнего города становилось угрожающим. Кто мог оставить следы крови на плитах площади? Звери или люди?

Внезапно из какой-то дали до них донеслись непонятные звуки, им показалось, что это приглушенные расстоянием вопли людей и исходят они через окна башни.

Движимые одинаковым побуждением, путешественники хотели было проникнуть в башню, но им ни на шаг не удалось продвинуться внутрь. Обрушенные внутренние перекрытия закрывали нижнюю часть здания, не оставляя даже маленькой лазейки. Они снова вышли на площадь и прислушались. Вопли теперь слышались ясней.

Звуки, отражаясь от зданий, приходили с разных сторон, то усиливаясь, то замирая. Наконец со стороны ворот, через которые они прошли, послышались отчетливые человеческие голоса. Тивисе показалось, что она различает отдельные слова на языке Ян-Ях.

– Видите, здесь, оказывается, есть жители! – обрадованно воскликнула она. Речь ее прервалась таким отчаянным воплем, что все трое содрогнулись. Крик слабел, пока не замер, заглушенный гомоном многих людей.

Тивиса беспомощно оглянулась. Ее познания в социологии низкоорганизованных обществ были слишком ограниченны, чтобы предвидеть события и найти наилучшую линию поведения. Тор Лик кинулся было вперед, туда, откуда доносились крики, но, подумав, вернулся к товарищам. Гэн Атал, не теряя времени, выдвинул излучатель защитного поля СДФ. Голоса приближались сразу с двух сторон – единственных выходов с площади в прилегающие улицы.

К башне примыкала стена из серого камня с узким проходом между двух столбов, увенчанных железными змеями. Гэн Атал предложил уйти под защиту стены.

На верхней площадке лестницы появилась толпа людей. Подножие башни скрывало от землян большую часть скопища. Никто не заметил путешественников, и те могли рассмотреть пришельцев. Это были молодые люди, вероятно принадлежавшие к группе «кжи», оборванные и неряшливые, с тупыми лицами, как будто одурманенные наркотиком. Среди них возбужденно метались женщины с нечесаными, грязными прядями слипшихся волос.

Впереди дюжие молодцы волокли двух истерзанных людей, женщину и мужчину. Нагих, в грязи, в поту и крови. Распустившиеся длинные волосы женщины скрывали опущенное на грудь лицо.

Со стороны, где находились ворота, послышался восторженный рев. Новая толпа кричащих, беснующихся людей выплеснулась на площадь, по-видимому служившую для собраний.

Тивиса взглянула на Тора с немым вопросом. Он приложил пальцы к губам и пожал плечами.

Из второй толпы выступил обнаженный до пояса человек, волосы на его голове были связаны узлом. Он поднял правую руку и что-то крикнул. В ответ с лестницы раздался смех. Перебивая друг друга, завопили женщины. Страшный смысл услышанного не сразу дошел до землян.

– Мы поймали двух! Одного убили на месте. Второго дотащили до ворот. Там он и подох, пожива для… – Путешественники не поняли незнакомое слово.

– А мы схватили еще двоих, из той же экспедиции! Есть женщина! Она хороша! Мягче и толще наших. Дать?

– Дать! – рявкнул полуголый с волосами узлом. Пленнице вывернули руки, и она согнулась от боли. Тогда один из молодцов сильным пинком сбил ее с лестницы, и женщина покатилась к статуям. Полуголый подбежал к оглушенной падением жертве и поволок ее за волосы на кучу песка около башни. Тогда мужчина-пленник вырвался от мучителей, но был схвачен человеком в распахнутой куртке, на голой и грязной груди которого была вытатуирована летящая птица. Пленник в яростном безумии, дико визжа, вцепился в уши татуированного. Оба покатились по лестнице. Пленник всякий раз, как оказывался наверху, ударял головой мучителя о ребра ступенек. Татуированный остался лежать у подножия. С ревом толпа хлынула вниз. Пленник успел добежать до полуголого, тащившего женщину. Тот свалил его искусным ударом, но не остановил. Схватив победителя за ноги, пленник впился зубами в щиколотку, опрокинув того на землю.

Подоспевшие на помощь оторвали пленника от упавшего, растянули ничком на плитах у статуй. Полуголый вскочил, ощерив редкие зубы широкого рта. В этой усмешке-оскале не было гнева, а только издевательское торжество, упоение властью над поверженным человеком.