Разбитая мечта и новые надежды

Е,времена Bridges

Пролог 1979

Весной 1979 года норвежский рок дал обильную молодую поросль. Танцевальные команды в одинаковых нарядах и с зарубежными хитами местного розлива в репертуаре решительно стали сдавать позиции. Зародившиеся в Англии агрессивные песнопения панков с искореженными гитарами уже отозвались эхом по другую сторону Северного моря. Правда, прошло какое-то время, прежде чем норвежская молодёжь отреагировала на этот новый воинственный клич, но когда семидесятые испускали последний вздох, в больших городах как поганки развелись группы "новой волны".
В воскресенье 11 марта 1979 года по направлению к району Майорстюа в Осло шествовало войско местных героев и музыкальных легенд карманного масштаба. Конечной целью был "Шато-Нёф" - отвратительное бетонное сооружение, вклад местного студенчества в создание культурной среды. Поводом стал общенорвежский конкурс любительских рок-групп.
Большой зал в "Шато-Нёф" был плотно набит молодыми дарованиями, которые настраивали гитары, проверяли звук и, сгорая от нетерпения, бессмысленно стучали барабанными палочками по спинкам кресел. Набирающие обороты панковское движение становилось всё более заметным в общем ландшафте: зелёные и красные петушиные гребни так и возвышались над чёрными кожанками с поясами в заклёпках, толстыми цепями и английскими булавками.
Среди всего этого шума и гама перед концертом мало кто обратил внимание на четырёх парней в углу - четырёх молодых взволнованных ребят, которые могли бы вызвать подозрение, что какая-то психоделическая американская команда времён заката благословенных 60-х восстала из могилы. Само название группы на слух отчётливо вибрировало и намекало на вселенский разум – Bridges ("Мосты"). В самый разгар повального увлечения панком, когда лозунгом дня было "ломать и крушить", и впрямь нашлись люди, которые говорили о единении, о возведении мостов между людьми. Но в тот мартовский вечер никто не хотел покупать подобный антиквариат.
Когда наконец-то пришла очередь Bridges отыграть свои положенные десять минут, интерес публики к концерту заметно ослаб. Несколько часов нескладной оглушающей музыки, похоже, отбили у народа способность сосредоточиться. Алкоголь и другие дурманящие средства также сделали своё дело. Те, что были ещё в состоянии воспринимать происходящее на сцене, наверняка первым делом обратили внимание на тощего парня с длинными, светлыми, непослушными локонами, ластившимся к электро-органу, который скорее подходил для магазина игрушек, нежели для концертной площадки. Парня звали Магне Фурухолмен, и было ему семнадцать лет от роду. Джими Хендрикс не постыдился бы появиться на сцене в его пёстрой рубашке, да и расклешённые джинсы Магне тоже не были последним криком моды.
Посреди сцены стоял долговязый курчавый юноша со смехотворно маленькой бас-гитарой на шее. Девятнадцатилетний Вигго Бонди усердно пытался заигрывать с публикой, пребывавшей в состоянии комы.
В глубине сцены находилась ударная установка, за которой сидел Эйстейн Йеванур, бледный длинноволосый малый, занятый исключительно своими многочисленными инструментами, составляющими ритм-секцию. Наполовину закрытый колонкой, спиной к публике, крепко вцепившись в гитару, стоял восемнадцатилетний вокалист и лидер группы Пол Гамст. Ничего хорошего из этого выйти не могло. Время работало не на Bridges, сказался также недостаток опыта. А в довершение всего их подвела техника: на середине песни "Somebody's Going Away" безрадостное пение Пола оборвалось - микрофон заглох.
Нет необходимости рассказывать, что в том году Bridges не выиграли конкурс среди норвежских рок-музыкантов. Вероятно, большая часть зрителей даже забыла о существовании группы, прежде чем покинуть зал. Но после концерта к приунывшим в уголку гардероба Bridges подошёл странный тип. Его волосы, собранные в конский хвост, казались длиннее, чем у любого из членов коллектива. Одет он был в развевающийся балахон, какие носили тогда особо рьяные молодые христиане.
Феномен направился прямо к Магне и, сообщив, что его зовут Мортен Харкет, стал воодушевлённо тараторить о том, какое глубокое впечатление произвела на него их музыка. Bridges ждёт блестящее будущее, говорил он.
Последний отсвет дня скользнул в полумраке и поглотился бархатом ночи. Магне Фурухолмен и Мортен Харкет проболтали всю ночь. В мартовской темноте, словно проблески падающих звёзд, тут и там возникали видения.
Едва ли Магне Фурухолмен и Мортен Харкет могли тогда предположить, что ближайшие годы их жизни переплетутся, что вместе они переживут глубокое разочарование и оглушительный успех. В тот вечер 1979 года эти двое лишь поняли, что оба помешаны на музыке. Тогда они даже и не подозревали, что их судьбы уже однажды пересекались - при трагических обстоятельствах.
1 мая 1969 года из аэропорта Форнебю близ Осло в воздух поднялся двухмоторный самолёт типа "Бричкрафт Трэвелер", пассажирами которого стали шесть участников оркестра "Бент Сёльве". Дирижёром был Коре Фурухолмен, отец Магне. Он назвал свой оркестр в честь любимого медвежонка сына. Музыканты держали путь в Швецию, в город Линчёпинг, собираясь потихоньку начать завоёвывать международную аудиторию.
Самолёт взлетел в половине второго дня. Спустя некоторое время пилот получил сообщение о нелётной погоде в Линчёпинге и решил повернуть назад. Что случилось потом, никто точно не знает, известно только, что через полтора часа после взлёта самолёт потерпел катастрофу в промышленном районе густонаселённого острова в Драммен-фьорде. Команда спасателей сразу же прибыла на место происшествия, но спасать было уже некого. Магне исполнилось ровно шесть с половиной лет в тот день, когда он потерял отца.
Многие тогда стали очевидцами трагедии. На заднем сиденье автомобиля, собиравшегося пересечь Драмменский мост, онемевший от страха девятилетний мальчик обратил внимание родителей на падающий самолёт, который тут же штопором врезался в землю. Мальчика звали Мортен Харкет.

Hunting High And Low
The melanholic chevaliers ("Рыцари печального образа"название одной из композиций Bridges)

Вырасти в Норвегии, прожить свои первые и главные годы в одной из самых благополучных стран мира - и всё равно чувствовать голод в душе и сердце, замерзать, несмотря на тёплую одежду и уютный дом. Вот именно этот голод и холод стали теми силами, что заставили трёх парней из "высоток" восточного Осло и из спокойного пригородного Аскера покинуть пределы родной Норвегии в поисках звезды, рядом с которой можно было согреться. Ведь звёзды над Норвегией казались ледяными.
Норвегия - это местечко на самом краю Европы с четырьмя миллионами жителей, и есть подлинно благоденствующее общество мечты, - так теперь смотрит мир на родину Мортена, Пола и Магне. Но ведь создать рай стоило немалых усилий.
И всё же не только восторг с волшебством царили в Норвегии. А где же яркие краски? Где же радость жизни и творческое безумие? Где же мечты о чём-то большем, нежели гарантированный семичасовой рабочий день и собственная двухкомнатная квартира? Не могли же они умереть!
Они не умерли. В 50-е годы норвежские власти с удивлением обнаружили, что городская молодёжь приходит в неописуемый экстаз при первых признаках на киноэкране феномена под названием "рок-н-ролл". У западной молодёжи появился международный язык, понятный абсолютно всем. Музыка, переполненная скрытой творческой энергией, стала идеальным средством выражения тревог и надежд молодёжи послевоенного времени. Это были мелодии и тексты для сердец, попавших в холодные тиски индустриального общества. Рок указал на ту судьбоносную тропинку, по которой дальше пойдёт история.
А теперь давайте посмотрим на столицу Норвегии Осло, как она, вероятно,выглядела в 60-е годы с высоты птичьего полёта. Давайте отправимся в восточную часть города. Здесь расположились густонаселённые "спальные" районы с высотными домами и железобетонными постройками, а ведь недавно простирались великолепные сельскохозяйственные угодья. Стонвер, Грорюд, Хёйбротен, Линнерюд и самый ближний к центру Манглеруд. Эти пригородные места специально застроили в 1950-х, дабы удовлетворить потребность в жилье нахлынувшего потока приезжих из скверных сельских районах страны. Такие многолюдные городские окраины - это настоящие "нерестилища" социальных проблем и неустроенности.
Давайте теперь повнимательнее приглядимся к Манглеруду. Если мы приземлимся во дворике районной школы Хёйенхалл, то, может быть, среди прочих ребят выделим двоих - один на год постарше другого. Первый, худенький и задумчивый, возможно, сидит себе где-то и рисует. Второй шумный и озорной, по-видимому, играет в футбол. Однажды в будущем эти двое создадут первую норвежскую поп-группу, которая возглавит американские хит-парады.А пока они, скорее всего, даже не знают имён друг друга: Пол Ваактаар Гамст и Магне Фурухолмен.
Внизу под пристальным взором "высоток" Манглеруда, находятся жилые кварталы, улицы которых образованы длинными рядами пристроенных друг к другу стандартных домиков. Конечно - эти дома - отнюдь не роскошное жилье, но те не менее жить в них всегда означало, что ты принадлежишь в обеспеченным слоям населения спального района. А поскольку в то время Магне и Пол еще только таскали свои ранцы от дома на Хавревейн до школы Хёйенхалл, эти стандартные домики имели еще одно, более практическое значение: ты владел подвалом - свободным, просторным помещением, в котором можно было держать барабаны, гитары и музицировать, если только не помешают разъяренные соседи.

От дома Пола было рукой подать до дома семьи Эдегор. Подвал находился в их распоряжении, а младший сын Харальд, школьный товарищ Магне, немного умел бренчать на бас-гитаре. Пол перетащил в подвал свои барабаны, которыми в то время был просто одержим, а еще один парень из соседней округи, Уве Лауснес, оказался счастливым обладателем электро-огргана «Yamaha», так что его тоже взяли в группу. Однако этой жалкой на вид команде, изголодавшихся по музыке карапузов не хватало постоянного гитариста, этакой «трагической судьбы» в то время. Ведь их кумирами были ни кто иные, как рокеры Deep Perple и особенно гитарный виртуоз Джимми Хендрикс со своей командой Experience. Амбиции Пола насчет группы уже тогда были высоки, и ему совсем не нравилось, что лучший друг Перец заходил к ним время от времени просто повалять дурака и попортить гитару. Пол хотел видеть настоящего гитарного героя в центре своего коллектива.
Вот тогда он и подумал о Магне Фурухольмене. Этот весельчак, острый на язык шутник, правда, был на год младше – учился в четвертом классе, - но зато умело обращался с гитарой. Ходили даже слухи, что этот худощавый паренек лучше всех во всем Манглерюде играет хит группы Focus «Sylvia». В то время это было отличной характеристикой.
Вот так Магне и стал участником команды, обоснававшейся в подвале Эдегоров. Он также взял на себя обязанности вокалиста. Перец с ужасом вспоминает, как это выглядело: «Он пел невероятно тонким голосом – думаю, я никогда раньше не слышал что бы кто-нибудь пел так же пронзительно. Он просто орал. В то время они играли полный набор хитов Deep Perple и оборачивалось это сущей кокофонией, но если хорошо прислушаться, то среди всего этого шума можно услышать визжащий голос Магне».
Вскоре Пол и Магне очень подружились. Это была дружба, основанная на чем-то большем, нежели просто музыка. Они оба казались аутсайдерами в манглерюдовской среде, поскольку ощущали потребность в творчестве и раскрытии своих фантазий, а это было так чуждо мертвящей атмосфере улиц, застроенных «высотками». Они занимались музыкой, рисовали и писали стихи – словом, все это не вызвало симпатий в суровой социальной среде восточной окраины Осло. Наконец, одно их действительно объединяло: они научились выживать со всей присущей им сентиментальностью в таком бесчувственном обществе. И хотя каждый выбрал для этого свой путь, в силу разницы во взглядах, способностях и других личных особенностей, совсем не удивительно, что их корабли нашли пристанище в одном и том же порту.
Пол целиком ушел в себя, непременно пытаясь возвыситься над суровой окружающей действительностью. Его амбиции и творческие способности росли одновременно с упорством. Благодаря своей непреклонной воле он стал победителем по натуре, а победителей, как известно, не судят. Бьерн Борг, шведский парень, добившийся звания лучшего теннисиста в мира исключительно благодаря таланту и воле, был для него своеобразным идеалом. Пол не позволил социальным отношениям взять над собой верх. Еще подростком он утвердился как хозяин своей судьбы.
Магне, напротив, брал неотразимым обаянием «своего в доску». Постепенно он выработал невероятную способность схватывать все настроения общества, что позволило ему стать любимцем публики. Магне превосходно владел всеми теми маленькими трюками, которые придают ребенку определенный статус: лазать по деревьям, прицепляться к машинам, ходить на ходулях - никто не мог это делать лучше него. Разумеется, Магне был первым и в таких бунтарских выходках, как напиваться до чертиков и гонять на автомобиле без прав.
Эти две человеческие противоположности стали друзьями в 70-е годы. Две борющиеся души, лелеявшие одну мечту. Однажды в середине 70-х они написали свою первую песню для акустической гитары. Она называлась «Мери Энн» и была объяснением в любви одной давным-давно забытой возлюбленной. «Don`t let it snow inside you head? Marry Anne», - звучал призыв в припеве. Двум парням с холодной норвежской городской окраины казалось, будто снег никогда не растает. («Пусть это никогда не угаснет у тебя в душе, Мери Энн» (англ.)-буквально «Пусть в твоей душе никогда не пойдет снег».)

Все более воодушевленный их общим кумиром Джими Хендриксом, Пол с привычным упорством начал играть на электрогитаре. Место за барабанами досталось старшему брату Харольда Эдегора Эну Эрику. Переход Пола к гитаре станет началом продолжительного конфликта меду ним и Магне, борьбы не столько за того, кто лучше владеет инструментом, сколько вокруг того, кто будет направлять дальнейшее развитие группы.
Во всяком случае, 17 мая 1977 года именно Магне стоял у микрофона со своей гитарой «Fender», в маленьком саду перед домом родителей. Группа с обманчивым названием «Spider empire» («Империя паука»), почитала национальный праздник Норвегии, День Конституции, подходящим поводом, чтобы опробовать свой репертуар на изголодавшейся по развлечениям публике. С благословения матери Магне и его нового отца Терье Нёклеби ребята смонтировали уже недешевое оборудование и старались как могли, показывая всю силу и мощь. Перец, которого без телеобъектива послали сфотографировать сие действо из блочного дома, находившегося на расстоянии нескольких сотен метров, рассказывал о невероятной мощности звука. Прямо на середине напоминавшего камнедробилку исполнения знаменитого хита «Smokie in the water» приехала полиция и прервала вечеринку. Тогда мир еще мог сдерживать свое восхищение по поводу заявленных во всеуслышание манглерюдовских мечтателей.
В скором будущем густонаселенные джунгли Манглерюда сменятся иными охотничьими угодьями, да и в жизни самих ребят произойдут большие перемены. Во-первых, семья Эдегор переехала в районный центр Аскера, тихий пригород Осло в двадцати километрах от Восточного Осло. Осень в 1977 года следом переехал и Магне. В подарок от родителей матери его семья получила просторный дом прямо возле поля. Это тихое место, должно быть, показалось настоящей глухоманью для такого городского жителя, как Магне. Новый дом в Воллене несколько иронично назвали Кнюсла Брюк («Бедное хозяйство»), и хотя находился он в глуши, все равно это была удача. Как раз в то время их семейство пополнилось двумя непослушными близнецами Тригве и Турстейном, и дом в Манглерюде стал слишком тесным.
Магне пошел в последний класс школы Хуведгорен. В своих развевающихся психоделических прикидках и со всклокоченными, как у хиппи, кудрями он был белой вороной среди понимающих толк в моде подростков западной окраины. Однако его умение приспосабливаться к среде спасло его от самых худших проявлений юношеского непонимания. Вскоре Магне влюбился в хрупкую светловолосую одноклассницу Маргрету Марстенг, и она ответила взаимностью. После уроков их можно было увидеть идущими, держась за руки, вдоль длинных склонов Хеггедала. Природа брала свое!...
Переезд Магне никак не сказался на его дружбе и музыкальном сотрудничестве с Полом. Группа уверенно продолжала частые репетиции, теперь уже на постоянном месте - в большом подвальном помещении нового дома Магне. Здесь можно было выжимать из усилителей хоть все до последнего ватта. Пол к тому же получил отличную возможность «проветриваться». Никто не считал, сколько раз за это время он садился в метро в Осло, потом в автобус, идущий до аскера, а затем пешком шел через сумрак волленского леса.
Все эти переезды и поездки существенно отразились на группе, которая по мере роста амбиций стала превращаться из детского хобби в главное дело жизни. Такие гитарные герои 60-х, как Джими Хендрикс и Эрик Клэптон все еще ярко светились на музыкальном небосклоне, в связи с чем кричащее название команды Spider empire было заменено на прогрессивное Thala & the Layas Blues Band. Но этих внешних декораций оказалось недостаточно. Нужно было возвести прочную капитальную стену.
От братьев Эдегор Пол и Магне узнали об одном парне из Валстада, который идеально бы подошел на место бас-гитариста. Он являлся одним из лидеров группы Essence, имевшей статус культовой команды в Аскаре. То, что гитарист-виртуоз был из пресловутой волстадской тусовки, их не остановило, и его долго «доставали» по телефону: не мог бы он прийти на прослушивание? Наконец однажды вечером он появился в подвале у Магне. В свои неполные семнадцать за счет роста в метр девяносто и плеч почти такой же ширины Вигго Андреал Бонди выглядел более чем внушительно, несмотря на добродушный нрав. Не успел он взять и нескольких аккордов на красной бас-гитаре Харальда Эдегора, как ему было предложено постоянное место в этом подвале. Свою гитару Харальд Эдегор так больше и не увидел.
Приход Вигго в группу ознаменовал первый шаг на пути в новому звучанию. Музыка стала серьезной, и тот, кто больше не мог разделить далеко идущие планы Пола и Магне, должен был взять шляпу и уйти. Вот так однажды мрачным днем вместе со своей ударной установкой исчез Ян Эрик Эдегор, которого вскоре заменил друг Вигго Эрик Хагелиен.

Новые музыкальные импульсы также дали о себе знать. Пол и Магне с головой окунулись в чувственный, мелодичный, и несколько скорбный поток The Doors и вынырнули оттуда насквозь мокрыми. Значение, которое музыка этой группы имела для двух неокрепших душ, вряд ли можно переоценить. Новые песни сочинялись одна за другой, правда, частенько они очень напоминали собственные песни кумиров. Но зато по части создания мелодий уже стал вырисовываться мастерский почерк взамен передних не связанных друг с другом рифов. Под влиянием образных текстов Джима Моррисона писанина Пола стала действительно принимать поэтическую форму. Его амбиции в этом отношении возросли до невероятных размеров, и семнадцатилетнему подростку уже было не к лицу плакаться на недоброжелательных учителей и непонимающих родителей.
Однако при наличии всего двух гитар, бас-гитары и барабанов оказалось весьма сложно создать такое же мелодичное настроение, какое присутствовало в музыке The Doors. Группе, название которой сменилось на всем понятное Bridges, срочно требовался хороший клавишник,ведь никто из её участников в овладении фортепиано дальше "собачьего вальса" так и не зашёл. Гроза надвигалась...
Между лучшими друзьями Полом и Магне произошла очередная крупная ссора. На этот раз разногласия глубже затронули проблему соперничества и ревности. Для двух помешанных на музыке подростков вопрос о том, кто же в действительности станет лидером группы, был не таким уж пустяковым. Магне долгое время оставался центральной фигурой в коллективе, однако Пол, обладая низким тембром голоса, всё чаще и чаще выступал в роли вокалиста, поскольку у Магне шла ломка голоса. Напомнив о своей решающей роли в создании музыки, Полу всё таки удалось оттеснить Магса от микрофона, отдав ему место за старым дряхлым скрипучим микрофоном.
Магне удивительно быстро овладел своим новым инструментом. Из подвальных окон вырывался и всё громче проносился над волленскими полями типичный саунд Bridges: глубокий и мрачный голос Пола звучал в сопровождении меланхоличных полночных инструментов. Теперь это уже были серьёзные молодые люди.
По счастливому стечению обстоятельств сосед Магне в Воллене Свейн Эриксен оказался настоящим музыкальным энтузиастом, который даже видел The Doors "живьём" в 1970 году. Он моментально"заболел"музыкой Bridges и вскоре притащил в подвал своё звукозаписывающее оборудование. Несколько часов репетиций дали неожиданный результат: группа быстрее научилась играть при записи на плёнку, чем за время многочисленных вечерних посиделок. Первые задумки увековечить Bridges на пластинке начали обретать форму конкретных планов.
Уже в самом начале карьеры музыка стала главным занятием для Пола и Магне. Школьные оценки при всём этом, правда, не сильно пострадали, но скорее благодаря мастерскому владению искусством импровизации, нежели действительно из-за глубоких познаний. Особенно скверной в это время была жизнь Магне. Чтобы финансировать Bridges, по вечерам он подрабатывал грузчиком на пивоваренном заводе, а днём, весь измотанный, часто спал прямо на полу в классе, укрывшись курткой товарища. Некоторые учителя проявляли сочувствие к храпящему бездельнику, и вновь харизма Магне одерживала верх и спасала его от конфликтов. Однако отношения с Маргаретой - этим "дитём природой", как называл её Вигго, - постепенно ухудшались, а зимой и вовсе прекратились.

В то время, на стыке 1978-1979 годов, Bridges начали пробовать свои силы на широкой публике. Членство в обществепо интересам для любительских групп, которое в основном состояло из панков, позволило ребятам выступить в подвале"Шато-Нёф», а однажды даже в знаменитом "Доврехаллене". Там они были на разогреве у группы Kjott ("Мясо"), восходящих звёзд "новой волны" из Осло. Панки благоговейно отплясывали под задумчивые мелодии Bridges.
Эрик Хагелиен вернулся назад к Великому Ничему, но ему нашли достойную замену. Ребята поместили объявление в газету"Aftenposten"о том, что группе требуется новый ударник, и за дело взялся довольно продвинутый музыкант Эйстейн Йеванур. Застенчивый по натуре, он целиком посвятил себя работе за барабанами, и, благодаря виртуозной игре Вигго на бас-гитаре, Пол и Магне наконец получили нужное звучание ритм-секции. Теперь они в полной мере могли выразить свои высокопарные музыкальные идеи, не опасаясь нарушить гармонию в коллективе. Итак, пришло время давней мечты о записи пластинки.
Bridges настолько были уверены, что ни одна звукозаписывающая компания не заинтересуется из музыкой, что даже не удосужились навести справки. За счёт изнурительных подработок в копилке группы оказалось достаточно денег, чтобы снять самую дешёвую в городе студию звукозаписи. Летом 1980 года четверо целеустремлённых парней направились в Нидален, один из старейших промышленных районов Осло. Восьмиканальная студия"Octocon"находилась в затхлом подвале бывшего завода. Владелец Туре Орнес использовал её для записи симфонической версии поэмы Ибсена "Терье Викен". Своё помещение он предоставил в распоряжение Bridges за 500 крон в день. Надо было лишь выкладываться на все сто.

По случаю альбома Bridges создали свой собственный лейбл Vakenatt ("Бессонная ночь"), наверное, единственный в мире с названием, на которое вдохновила поэтесса Гюнвор Хофму. Сама пластинка получила название "Fakkeltog" ("Факельное шествие"). За несколько летних недель один из самых многообещающих альбомов Норвегии был записан на магнитофонную ленту. При его записи делалось не особенно много дублей, хотя Магне вволю экспериментировал с "Polymoog", выходившим в студийное оборудование. Это был его первый опыт игры на настоящем синтезаторе.
Уже сам факт, что любительская команда на собственные деньги выпустила полноценный альбом, стал сенсацией. Заслуживающая ещё большего внимания из-за своего достаточно необычного звучания, когда оглушающие песнопения панков звенели у всех в ушах. Пластинка была выпущена тиражом в тысячу экземпляров и камнем пошли ко дну. Оставаясь верной себе, норвежская музыкальная пресса очень недоброжелательно отнеслась к новому феномену, в котором так и не смогла разобраться до конца. Теперь, задним числом, кажется просто смешным, что лишь немногие рок-журналисты поняли, с каким редким и ярким талантом они имели дело.
Разумеется, у "Факельного шествия" были свои недостатки: альбом изобилировал бессвязными фрагментами и внезапными концовками и, к тому же, страдал плохим качеством звука. Впрочем, все эти огрехи казались не столь велики, чтобы в пух и прах раскритиковать четырёх 18-19 летних парней, которые могли похвастаться таким добротным музыкальным материалом и текстами, глубоко, лично и трогательно повествующими об общечеловеческих отношениях и ценностях. Однако музыкальная пресса преклонялась перед прыщавыми панками-бунтарями и хвалила их за каждое смелое с экономической точки зрения издание сингла, выпускаемого ничтожным тиражом.
В любом случае сами Bridges не жалели сил, чтобы привлечь внимание к пластинке. Преследуемые по пятам полицией, ребята обклеили весь Осло плакатами с собственными изображением. Используемый ими клей, вероятно, был необыкновенно стойким, поскольку последние фотографии четырёх длинноволосых угрюмых парней исчезли только несколько лет спустя.
В канун 1981 года Магне Фурухолмен зашёл в один из музыкальных магазинов Осло и попросил напрокат большую акустическую бас-гитару, выставленную в витрине. Вначале продавец был настроен несколько скептически, но потом, похоже, несмотря на укороченную стрижку, он всё таки узнал лицо с плакатов Bridges, которые до сих пор являлись характерной чертой городского пейзажа. В творчестве наступили новые времена. Магне получил гитару и тут же помчался на чердак, находившийся на Шиппергата, где остальные участники группы, окружённые кучей инструментов и проводов, его с нетерпением ожидали.
Уже вовсю кипела работа над следующим альбомом, и теперь музыканты могли позволить себе студию "Sound Art", которая в буквальном смысле слова была уровнем выше подвала. Страсть к музыкальным новшествам всегда являлась особенностью группы, и музыканты с типичной извращённостью сменили название своей команды на Poem - как раз в то время, когда имя Bridges стало известно не только в узком кругу людей.
Взятая напрокат акустическая бас-гитара использовалась при записи одной из красивейших баллад, которую Пол и Магне когда-либо написали, - "The Soft Rains of April". Страсть к совершенству достигала апофеоза: песня была готова только после двух десятков изнурительных дублей. Правда, потом её называли не иначе как "Soft Brains".

Несмотря на усердие и развивающиеся творческие способности, нетрудно было заметить, что в коллективе стали появляться разногласия. Вигго и Эйстейн хотели больше внестудийной работы, большего контакта с публикой. Пока же всё сводилось к бесконечным репетициям и долгим часам работы в студии. Вигго и Эйстейн не больно то задумывались о контракте со звукозаписывающеё компанией. Они просто хотели веселиться, хотели играть. У Пола и Магне, в свою очередь, случился приступ агорафобии из-за суровых норвежских зимних условий, и он ушли во внутреннее изгнание. Атмосферу репетиций Poem можно было описать так: Пол, сгорбившись над гитарой, сидит один в тёмной студии, его поза выражает безграничное отчаяние. Искажённое блюзовое гитарное звучание наполняет аппаратную. Гитара плачет о бесцельно проведённых днях, о растоптанных мечтах. В головах Пола и Магне созрели грандиозные проекты, и им хотелось их реализовать.
Тем временем в студии была совершена кража со взломом. Собственностью воришек стали готовые плёнки с записью, а также редкостная бас-гитара Вигго. Настроение упало почти до нуля. Теперь требовались деньги, чтобы записать пластинку заново, поскольку от накопленных благодаря случайным заработкам не осталось ни гроша. Магне потратил тысячи крон на синтезатор "Korg", а Пол побывал в Лондоне и купил себе гитару-синтезатор.
Пока выпуск пластинки был временно отложен, Пол и Магне заперлись в студии со своими недавними приобретениями. Результатом стала композиция "All the Planes that Come in on the Quiet" - абсолютно электронное звучание, сильно отличавшееся от того, что они делали раньше.
Постпанковская романтическая волна в лице молодых групп и нового саунда прочно заняла своё место в музыкальном мире. Родиной всех новшеств был Лондон. Только бы попасть туда, где открываются таланты и сбываются мечты!
Летом 1981 года Магне устроился смотрителем в Художественном выставочном центре в местечке Хё Викодден близ Осло. Он закончил гимназию и не скрывал, что этот заработок пойдёт на финансирование поездки в Лондон. Пол бродил по улицам и воображал себя голодающим поэтом. В действительности же он "голодал" по Лондону. Украденные плёнки с записью и бас-гитара Вигго были возвращены, но никакой пластинки так и не вышло, хотя пару песен они уже смикшировали, а Магне даже оформил обложку. Группа Poem распалась.

В конце лета музыканты сыграли в последний раз. Вигго и Эйстейну ребята предложили поехать в Лондон, чтобы попытаться получить контракт со звукозаписывающей компанией, но ни один не захотел делать карьеру в музыкальной индустрии. Поэтому в ноябре в эту многообещающую страну Пол и Магне отправились одни. У них не было ни группы, ни связей. Были лишь огромные планы, большая самоуверенность и десять тысяч крон, взятые с собой. И всё.

Разбитая мечта и новые надежды

Зимой 1982 года Лондон оказался отнюдь не психоделической цирковой ареной, о которой мечтали Пол и Магне после того, как провели всё своё отрочество в запоздалом упоении шестидесятыми.
Музыкальный дух также резко изменился по сравнению с полными надежд 60-ми. Молодое поколение старело и уставало от жизни, прежде чем достигало совершеннолетия. В сшитых на заказ костюмах, с чубами, равнодушно свешивающимися на постные лица, молодые люди самовыражались посредством песен об умирающей Европе. Только это новое и выдающееся вовсе не было ни новым, ни выдающимся.
Пол и Магне вторглись в эту парализованную среду, как пришельцы из другого мира. Детская мечта наконец-то осуществилась. Они верили, что здесь должно быть что-то грандиозное.
Само собой разумеется, первое время, проведённое в мировой столице, эти двое наслаждались свободой и атмосферой, всё ещё сохранявшей определённый "заплесневелый" шарм. Однако путешественникам надо было отыскать себе приличное дешёвое жильё, и в процессе поиска квартиры выявилась первая из многочисленных пробоин в броне этих двух крестоносцев от музыки: плата за квартиру в Лондоне оказалась заоблачной, особенно в центре. Временным решением проблемы стала коморкана Сент-Пол-авеню в Уиллз-ден-Грин – оживленном районе к северо-западу от центра. Это милое местечко изрядно потеряло в привлекательности, когда расходы на метро сильно ударили по карману Пола и Магне.
Но настроение все еще оставалось боевым. Они живут в Лондоне, очень скоро их имена будут гореть на неоновых афишах по всему городу, а в соседней квартире всю ночь напролет стильные негры играют примитивный фанк. Жизнь прекрасна и удивительна!
Однако, радость Магне была омрачена. Он впал в глубокую депрессию, избегал всех, кто не мог напомнить жизнь дома, и проклинал этот вонючий огромный город со всей его грязью и замшелостью. В то время он скучал по своей любимой, Хейди Ридъюр.
В гимназии Хейди и Магне попали в один класс. И поскольку детство они провели в совершено разной среде и, на первый взгляд, не имели общих интересов, прошло какое-то время, прежде чем эти двое поняли, что принадлежат друг другу несмотря ни на что. В день восемнадцатилетия Магне, 1 ноября 1980 года, робкие и неуклюжие попытки сближения, которые продолжались вот уже несколько месяцев, наконец-то вылились вот что-то конкретное. Постоянный и неизменный источник красоты, любви и умиротворения появился в жизни Магне, чтобы остаться в ней навсегда: экзотичная, смышленая, печальная и жизнерадостная, темпераментная и скромная, зеленоглазая Хейди, такая добрая в душе и такая острая на язык - загадка, которую Магне так неохотно оставил дома в Норвегии… неразгаданной. Его охватила любовная тоска.
Пол, в свою очередь, был озабочен тем, где достать деньги на вожделенную бас-гитару, которую недавно опробовал. Продавец сказал, что она стоит 850 фунтов, - огромные деньги, и это явно за пределами их скромного бюджета. Но ведь должен же существовать какой-нибудь простой и безболезненный способ заработать?!
К несчастью, Пол только что проштудировал увлекательный роман Достоевского «Игрок». С привычным презрением к тривиальности жизни Пол, не моргнув глазом, объявил, что деньги на бас-гитару будут выиграны в рулетку. Но прежде предстоит сделать некоторые приготовления.
Двое новоявленных игроков купили себе по темному костюму с соответствующим галстуком и лаковые туфли. Дабы создать образ преуспевающих бизнесменов, они также приобрели два на вид жалких пластиковых «дипломата». Последним штрихом стал поход в один крупный табачный магазин, где парни купили полуметровые кубинские сигары, самые большие, какие так только были. Откашливающихся и отхаркивающихся, но исполненных важности мистера Фурухолмена и мистера Воктора проводили за игральные столы.
Смельчак Магне сделал ставку и мгновенно проиграл двадцать фунтов. Чуть позже, отыграв четырнадцать, он разумно вернулся к бесплатной еде и напиткам. Пол, напротив, пустил в ход свой «надежный метод» и старательно проиграл сто фунтов за вечер. Достоевский, наверное, был бы горд.
В музыкальном плане ничего особенного в это время в Лондоне не происходило. Без каких-либо связей в шоу бизнесе Пол и Мане могли лишь надеяться на то, что объявления, которые они помещали в музыкальных газетах, будут замечены нужными людьми. Этого не случилось. Но ведь и запросы у них были нешуточные. Однажды даже зашел разговор о том, что их новой группе нужен арфист. После нескольких неудачных попыток было решено, что лучше найти барабанщика и гитариста, а арфу взять напрокат. Но кто из команды будет играть на ней, оставалось непонятным.
И пока в музыкальной жизни продолжался застой, кое-что вершилось на других фронтах. Они переехали в чудную, но жутко дорогущую квартиру в районе Бейсуотер на Линден-Гарденс, 91. Пол в немереных количествах писал тексты и стихи, и за очень короткое время у него уже был готов полноценный сборник стихов, который получил название вполне в духе Кафки - «Ворующий в дневниках». Магне посвятил себя более наглядному занятию. Он купил довольно дорогой набор аэрографов и работал над рисунками, акварелями и аэрографией настолько усердно, насколько позволяла его неутомимая натура. Свои картины он пытался продавать на улицах и в галереи, но без особого успеха. В ожидании Магне проштудировал сотни книг по художественной анимации и анатомии и уже подумывал о том, не податься ли ему в школу изобразительных искусств, если дела пойдут совсем из рук вон плохо.
Вскоре Пол и Магне обнаружили, что деньги, которые были заработаны потом и кровью, исчезали не по дням, а по часам, в то время как ничего запланированного в Лондоне сделано не было. Магне так описал вкратце все происходившее этой весной в одном из писем:
«Фурухолмен первый раз в жизни на собственной шкуре ощутил, что означает выражение «экономический кризис». Прошиковав некоторое время, я обнаружил, что застрял на Линден-Гарденс со всего лишь восьмьюстами кронами на все и про все.
Четыреста тут же ушли на квартплату. КАроче пАлнейший банкрот! Две недели провёл в беготне и просидел на одних спагетти. После ряда малоуспешных попыток продать несколько картин мне пришлось устроиться"рабочим". Теоретически это означало красить стены и номерные таблички, но на практике (как это часто бывает) оказалось совсем иным. Что правда, то правда: Фурухолмен получает всю самую дерьмовую работу. Через неделю у меня было достаточно бабок, чтобы заплатить за квартиру и выпить пару пинт "Биттера!. Так что я собрал манатки и ушёл.
Одна страшная мысль становилась всё более отчётливой на фоне общей хаотичности: неужели все злые языки, которые предсказывали, что Магне и Пол вернутся из Лондона ни с чем, опустошённые и разочарованные, всё-таки оказались правы? Неужели мир в самом деле похож на огромную крысиную нору, какой он казался в бесконечных мерзких улицах Лондона?
Подошвы уже были изрядно истоптаны,а нервы вконец издёргались, когда Пол и Магне пришли к выводу, что пора принимать решительные меры как в экономическом, так в музыкальном плане. И какие бы гениальные идеи теперь не возникали, возвращение домой было неизбежным. Срок разрешения на пребывание в Англии угрожающе истекал, а быть взятыми с поличным иностранной полицией, после того как положенные шесть месяцев пройдут, и стать чернорабочими - это могло иметь роковые последствия.
Всё время, перед отъездом и в разговорах всплывало одно имя - Мортен Харкет. Тот эксцентричный юноша религиозного вида, с которым Магне так быстро установил контакт, и впрямь оказался певцом от Бога. После прослушивания в знаменитом подвале прошлым летом он едва не присоединился к группе, не будь тогда всему виной коварный каприз судьбы. Мортен оставил свой микрофон и сказал, что вернётся, когда всё обдумает. В один прекрасный день микрофон внезапно исчез, что Пол и Магне расценили, как грубый отказ. На самом же деле микрофон вовсе не принадлежал Мортену, и законный владелец просто воспользовался случаем и забрал его. И хотя в это досадное недоразумение ещё не была внесена ясность, отчаяние взяло верх над гордостью. Может быть, Мортен смог бы подпитать некой волшебной энергией, так необходимой сейчас, эту удручённую команду, чтобы её заметили среди огромного количества невостребованных молодых, подающих надежды групп? Во всяком случае, их не будет, если они спросят ещё раз. Полу и Магне как воздух были нужны новые творческие импульсы. Им нужен был Мортен Харкет.
В один из июньских дней скитальцы покинули Лондон. Денег на дорогу оставалось в обрез, да и с собой они могли взять лишь незначительную часть своего богатства, которая умещалась в рюкзаке. Так что под слуховым окном на чердаке дома, где они жили, было спрятано всё самое ценное: рукопись Пола "Ворующий в дневниках" и рисовальные принадлежности Магне, что лишний раз свидетельствовало об их оторванности от жизни вкупе с доверчивостью и беспомощностью. Разумеется, всё это исчезло, когда они вернулись сюда полгода спустя. Хозяйка дома обнаружила припрятанное добро и, негодуя на своих нерадивых квартиросъёмщиков, отправила его прямиком в мусорный ящик. Отъезд норвежцев был в высшей степени тайным, дабы не разраразилась буря в связи с некоторыми неразрешёнными денежными вопросами.
Возвращение на родину до сих пор вспоминается с ужасом. Друзья выбрали самый дешёвый, но вместе с тем самый изнурительный маршрут. Паром из Дувра в Хук-ван-Холланд был единственной "роскошью" во всей поездке, после чего они оказались в обиженной Богом равнинной и дождливой Голландии, откуда дальше предстояло добираться автостопом. Немногие решались подобрать двух до нитки промокших парней, которые, как тени, сидели на своих рюкзаках возле обочины. Утомлённые и озябшие, Пол и Магне протащились через Голландию, Германию, Данию и добрались до Швеции. Последним отрезком пути перед Норвегией стал преодолённый пешком пограничный мост через пролив Свинесунд. Двое изнеможенных и сгорбленных парней, обременённых багажом и гитарами, вступили на родную землю. Позади остались мечта и холод июньского солнца.
После бесславно июньского отступления по мосту Свинесунд Магне сразу же связался с Мортеном по телефону. Им был нужен вокалист, который бы мог поставить на карту все и поехать с ними в Лондон. Может ли Мортен решиться на такое?
Вначале Мортен был несколько осторожен в принятии решения. Он не сомневался в талантах и способностях Пола и Магне, - напротив, он уже давно мечтал петь их песни. Но внешние обстоятельства складывались не в их пользу: Пол и Магне хотели уехать в Лондон, что называется, сию минуту, а это было невозможно для Мортена. Он уже пообещал своему давнему товарищу по оружию Арильду прокатиться с ним по железнодорожному проездному билету системы «InlerRail» до зеленых морских заливов Греции. Провести время в обществе смуглых кареглазых греческих красавиц показалось ему куда более заманчивой перспективой, чем болтаться по огромному пыльному городу с двумя бледными нищими музыкантами. К тому же проблема возраста дала о себе знать. Мортену вот-вот исполнится двадцать три, а ни одного решительного шага в отношении образования, работы и обеспеченной жизни так и не было сделано. Не пора ли было угомониться и превратить музыку просто в хобби? Возможно. Однако страсть к приключениям томила и терзала душу мечтателя. Мортен пообещал подумать над предложением Магне.
Пока Мортен нежился на солнышке на берегу Эгейского моря, в Осло наблюдалась некая напряженность. Бесславное возвращение из Лондона сильно ударило по самолюбию Пола. До того как он отправился в свою авантюрную поездку, ему слишком часто приходилось слышать, что, вероятно, уже очень скоро он вернется домой поджав хвост. Именно так и случилось. Норвежская земля горела у него под ногами. Пол хотел как можно скорое уехать назад в Лондон - прочь ото всех язвительных замечаний. Но Магне заартачился. Разумеется, он был разочарован, но ему никто не нанёс такой горькой обиды, как Полу. Магне хотел потянуть время, чтобы подольше побыть с Хейди. Кроме того, что-то ему подсказывало, что рано или поздно Мортен всё же согласится на роль вокалиста. Он уговорил Пола подождать.
Интуиция не подвела Магне. 14 сентября 1982 года, в день рождения Мортена, двое празднично настроенных молодых людей появились в доме Харкетов, дабы поздравить новорождённого, а заодно и пригласить нового вокалиста в свою группу. Пол скромно облачился в тёмный костюм, а у Магне была припасена целая куча поздравительных стихов и восторженных речей.
С этого момента новоиспечённое трио решило выкладываться на полную катушку. Вскоре стало ясно, что самый лучший способ обратить на себя внимание пресытившихся охотников за молодыми талантами - это сделать добротную демонстрационную запись. Но выложить последние гроши за дорогую студию прямо перед разорительной поездкой в Лондон было непозволительной роскошью. И группа решила обойтись тем оборудованием, которое имелось под рукой.
Место для репетиций нашлось само собой: не так давно родители Пола прикупили небольшой домик в лесу близ местечка Нэрснес недалеко от Драммена. Вот там-то и разместился подающий надежды сынок со своими "заговорщиками". Старый магнитофон Мортена с четырёхканальным микшером снова приобрёл былую ценность, а Магне каким-то мистическим образом удалось взять напрокат синтезатор. В распоряжении музыкантов также были несколько акустических гитар на выбор и гитара-синтезатор Пола. Роль барабанов выпала на долю только что приобретённой электронной системы "Dr.Rhythm", у которой было всего лишь одно несомненное достоинство: группе она обошлась дешевле, нежели настоящий барабанщик из плоти и крови.
Вот при помощи этих простых подручных средств в скором времени в лесу стали раздаваться характерные звуки. Творения, что теперь записывались на тоненькую плёнку, мало чем походили на музыку, которой Пол, Магне и Мортен занимались раньше. Это были песни в стиле поп с зажигательными мелодиями и доступными, но оригинальными текстами. Далеко позади остались хаотичные симфонические пассажи Bridges и Poem, исчезли взволнованные вокальные партии Мортена в стиле соул. Радость музыкантов оттого, что они интуитивно понимают друг друга в новой для них музыке, удивительнейшим образом отразилась на этих записях, где присутствуют какая-то непосредственность и ощущение необыкновенного единения в коллективе. Самая первая песня, которую Пол, Магне и Мортен записали
вместе, носила пророческое название «И дует теперь ветер на земле».
И хотя участники новоявленного трио так хорошо сработались, отдельные, наиболее возвышенные задумки все же пострадали при столкновении с суровым миром компромиссов. Когда в один прекрасный день Пол и Мортен сидели и доводили до ума трагикомическую балладу «Presenting Lily Mars», у Пола вдруг возникла идея сделать струнную сочную аранжировку. Мортен был послан в лес на поиски скрипачей, а Пол тем временем рьяно взялся за изложение своих музыкальным мыслей на бумаге. Нотная запись была не самой сильной его стороной. Во всяком случае, музыканты-любители, которых привел с собой Мортен, ничегошеньки не поняли из каракулей юного композитора. Скрипки жалобно застонали. Увидев, что от его гениальной аранжировки, оказавшейся в неумелых руках, остались только рожки да ножки, мертвенно-бледный и вспотевший Пол удалился в темный угол комнаты. Но Мортен нашел выход. Обладая прекрасным слухом и чувством ритма, он вычислил нужные положения пальцев на инструменте для каждого скрипача и отметил их маркером. Когда во время игры музыканты зажимали струны, Мортен заставлял их буквально приклеиться пальцами к своим отметкам.Это сработало!
Той осенью в лесном домике появилось и само название: a-ha. Группа хотела себе какое-нибудь интернациональное имя, которое было бы понятно абсолютно всем. Ничего умного в голову не приходило, как вдруг Мортен предложил «AHA». Он нашел это слово в записной книжке Пола и подумал, что оно могло бы стать подходящим названием для группы. На самом же деле слово являлось частью текста к песне, но как название коллектива понравилось всем. Вот так и родилось это имя – AHA (особое написание - строчными буквами, через дефис появилось уже позднее, с учетом произношения). «В то время я и не знал, что Мортен копается в моих записных книжках», - сухо прокомментировал Пол факт обретения группой названия.
Между тем, дабы накопить денег на поездку в Лондон, Магне направил свои стопы в школу. Он замещал учителя начальной школы Хеггедала и вел уроки труда в одной из школ Драммена. Мортен тем временем работал дежурным санитаром в больнице Дикемарка. Пол, напротив, жил затворником в лесном домике Нэрснеса, углубившись в книги и музыку. Такое внесоциальное существование обострило его чувство ненависти к работе по дому. Вот выпьешь стаканчик молока - и можешь быть уверен, что этот самый стакан стоит себе и ждет, нетронутый, когда ты вернешься сюда неделю спустя и снова захочешь глоток молока. Зачем тогда попусту мыть посуду?
В этот период Пол сильно подвергся влиянию творчества Кнута Гамсуна. В таком глухом лесу человеку с богатым воображением не стоило большого труда услышать тоскливую флейту Пана и ли странника, играющего под сурдинку. Это были дни, проведенные в мечтах и гордом одиночестве. Но вся эта природная романтика оказала влияние на городского до мозга костей юношу из Осло. Как-то раз вечером Пол в белых брюках шел через двор по направлению к дровяному сараю. Внезапно из зарослей с треском выдрался огромный черный зверь – из тьмы первобытной эпохи явился лось. Сломя голову Пол помчался домой. С характерной для сугубого горожанина паранойей он решил, что лесной царь, раздосадованный цветом его брюк, специально вышел расквитаться с обидчиком. Пол бросился к стоявшему у входа и корчившемуся от смеха Магне, вопя точь-в-точь по-гамсуновски: «Господи, помоги! Эти белые штаны!…»
Самое время было исчезнуть, удалиться в привычный мир лондонских кирпичных домов и изворотливых боссов фирм звукозаписей. Работа над восемью композициями была завершена. Одна из них «Lesson One», сопровождалась кукареканьем и прочими безумствами. Три года спустя эта песня в менее идиотской версии возглавит хит-парады по всему миру под названием «Take on me».
2 января 1983 года Пол и Мортен находились на борту круизного лайнера, направлявшегося в Лондон. В самый разгар рождественских праздников они отказались от семейных посиделок и прочесывали улицы Осло в поисках новогодних распродаж. Шопинг завершился приобретением самых дешевых товаров низшего сорта. Магне была великодушно предоставлена недельная отсрочка, дабы он мог как следует попрощаться с Хейди и друзьями.
В Лондоне организаторы тура поселили Пола и Мортена в маленьком отельчике на окраине Куинсуэй, в комнате с четырьмя панками. Уже в первый же вечер стало ясно, что их ожидает довольно скверная неделя. Когда после ночной прогулки они вернулись в отель, то обнаружили свои матрацы сваленными в кучу на пол – это две панковские парочки свили себе любовное гнездышко. Зубная щетка Мортена валялась в раковине с разлохмаченной щетиной. Один из этих оборванцев ощутил потребность в гигиенической обработке своей челюсти после того, как там застряли кусочки марципана, найденного им в сумке у Мортена. Кстати, это был рождественский подарок от бабушки.
Январь оказался не самым подходящим временем для решения жилищной проблемы. Пройдя десятки лондонских улиц и просмотрев сотни объявлений в газетах, Мортен и Пол успокоились и остались в своем отеле. Используя ежегодный музыкальный каталог «Virgin» в качестве телефонного справочника, они стали обзванивать звукозаписывающие компании. Получить контракт было не так уж сложно. Но только с апреля. Пока же все двери были закрыты. Прошлогодняя история, казалось, повторяется.
Когда через некоторое время всем участникам тура пришла пора возвращаться в Норвегию, двое туристов остались в Лондоне. За эту неделю Полу и Мортену удалось познакомиться с тремя девушками из Стокгольма – Гиселой, Сюсанной и Хеленой, которые подрабатывали тем, что подавали завтрак в ресторанчике при отеле. Не без их помощи ребята договорились о месте для третьего гостя.
Вскоре стало ясно, что их пребывание здесь может затянуться и надолго. Сидение на телефоне ни на шаг не приближало их к заветной цели. Кроме того, нужно было срочно найти квартиру. Гостиница вот-вот вытрясла бы их них все деньги, и им ничего не оставалось, как подыскать себе более скромное жилище.
Через две недели после приезда они переехали на улицу Далгарно-Гарденс, расположенную недалеко от Портобелло-роуд. Там они обнаружили по-спартански оборудованный пансион, проживание в котором по системе «постель плюс завтрак» не сильно било по карману, - именно это им и было нужно, чтобы спасти свое экономически шаткое положение перед грядущими испытаниями.
Далгарно-Гарденс оказалась из числа знаменитых столичных «панелей», толпы проституток и полицейских сторожили друг друга ночи напролет. Вскоре Магне волей - неволей пришлось познакомиться с этой публикой и стражами порядка. Не обязательно было становиться преступником, чтобы попасть под пристальный взор полисменов.
По большей части это были серые и скучные дни. Каждое утро начиналось с просмотра свежих газет в надежде, что удастся подыскать лучшее и более дешевое жилье. Все остальное время музыканты только и делали, что расхваливали себя по телефону и умоляли, чтобы звукозаписывающие компании уделили им немного внимания. Но у сильных мира сего сострадательность дремала где-то глубоко внутри. В Лондоне было полным-полно безработных мечтателей, игравших на улицах и тщетно пытавшихся обратить на себя внимание, но трое упитанных норвежцев не могли рассчитывать даже на те уловки, к которым другие, более отчаявшиеся дети улицы прибегали лишь изредка.
Они много бродили по району взад и вперед по Портобелло-роуд до уже знакомых лавок и магазинов кожаной одежды, величиной с их собственную комнатушку. Нередко направляли они свои стопы на городскую толкучку.Невдалеке оттуда несколько лет назад гениальный Ричард Брэнсон в стенах некогда заброшенного кирпичного дома создал свою величественную империю. Virgin Records очень скоро завоевала репутацию компании, в которую смело можно было вкладывать деньги. Все больше и больше средств инвестировалось в некоммерческие, казалось бы, проекты, а в результате все оказывались с крупной прибылью, обеспечивая себе благосостояние. Эта звукозаписывающая компания стала пристанищем для молодых и безденежных деятелей искусства, будь то панки или Майк Олдфилд. Но, к сожалению, нигде не нашлось места для трех жаждущих контракт норвежцев, у которых были и талант и воображение, и упорство, но отсутствовали связи.
По вечерам Пол предавался размышлениям с гитарой в руках. Но независимо от того, извлекал ли он звуки из инструмента или планировал очередные маневры, все мысли были только о группе. Постепенно он стал понимать, что нельзя сразу попасть на вершины хит-парадов. Чтобы заполучить контракт, нужно иметь рекомендацию от агента, менеджера фирмы грампластинок – хоть от кого-нибудь. И тогда он вспомнил о компании «Lionheart Publisher» («Издательство «Львиное сердце»»), где они побывали в прошлом году. Правда, тогда запись группы Poem довольно решительно отвергли, но теперь ситуация была совсем иной: никто не мог обвинить музыку a-ha в опоздании на десять лет. На этот раз казалось, что ребята взяли быка за рога.Они должна покорить «Львиное сердце»!
В предрассветный час накануне решающего дня Магне собрался было выпроводить «одних товарищей» из их комнаты в Далгарно-Гарденс. Они намекнули, что скоро им понадобится такси, и Магне не преминул воспользоваться случаем, чтобы избавиться от назойливых гостей. В рубашке нараспашку и дырявых ноская он выбежал на улицу… прежде чем кто-то успел крикнуть «такси!», Магне переполз через крышу стоявшего у него на пути автомобиля – и попал в руки оказавшегося тут как тут полицейского.
Раздался пронзительный свисток, и две минуты он уже стоял в окружении не верящих глазам своим друзей и толпы крепких ребят из полиции. Ночь он провел, замерзая в сырой камере вместе с проститутками и развратными гомиками.
На следующее утро сильно подавленный Магне был оштрафован за «пьянство и нарушение порядка». В вестибюле его встречал Пол с заметно похудевшим бумажником.
Мортен оказался удачливее. В тот же день их утомительная работа, проведенная осенью прошлого года в Нэрснесе, наконец-то была вознаграждена. Сделанная тогда демо-запись понравилась компании «Lionheart», ребятам даже намекнули, что их контракт вполне возможен. Только одно обстоятельство омрачало их радость: Ричард из «Львиного сердца» не скрывал, что им придется сделать новые демо-записи, которые, разумеется, группа должна была профинансировать сама. Денег не было и стало ясно, что поездки домой не миновать. Пола решили оставить в Лондоне, дабы поддерживать связь с компанией, а главное - чтобы избежать позора на родине.
На дворе был месяц март, и в больнице Дикемарка ощущалась острая нехватка младшего персонала. Следующие три недели Мортен и Магне сутками находились там на дежурстве среди угнетенных душ. Дабы скрасить свое вынужденное пребывание в Норвегии, свободные минуты они старались провести в компании умеющих слушать друзей. У Мортена также появилась отличная возможность осветить в памяти прошлогодние джем-сейшены в стиле соул с Арильдом Фетвейтом.
Взяв громкое имя Sporty Morty and the Houserockers, музыканты давали концерт в «Хот-Хаусе». На сей раз они играли настолько громко, что сгорели все предохранители. Вечер закончился весьма странно. Какой-то богатый чудак, столик которого находился в темном углу дальше всего от сцены, придя в неописуемый восторг, начал запускать в артистов бутылки с шампанским, желая таким образом «купить»шоу.
Тем временем в Англии аскетизм Пола дошел до крайности. Как только Мортен с Магне отправились домой, он на время уехал в Далгарно-Гарденс. Последующие две недели он просидел на голодной диете, также известной под названием «Chinese–take-away» («китайская забегаловка»), - это была самая доступная еда в городе. Он жил в лачужке и питался меньше, чем на один фунт в день. И работал.
Неделю спустя после отъезда друзей Пол познакомился с двумя курившими гашиш звукоинженерами, страстно увлеченными музыкой. В небольшой студии, утонувшей в густом дыму, он портил их скромное оборудование, результатом чего стали несколько пленок с инструментальной записью и головная боль.
Когда в середине апреля двое путешественников вернулись обратно в Лондон, Пол переехал в их прежнюю гостиничную комнату. На этот раз все обошлось без январских проволочек. В рекордное время они обзавелись приличной квартирой в Орфали-Хаусе», рядом с Куинсуэй, а после беглого просмотра музыкальной прессы отобрали все восьмиканальные студии звукозаписи.
Выбор пал на «Rendezvous Studio» в Сиденхеме - с легкой руки Магне: только в его объявлении упоминалось о наличии игрового автомата. Приноровиться же к остальному оборудованию - это, увы, заняло куда больше времени, нежели рассчитывали трое оптимистов. Когда оплаченное время истекло, у них опять были готовы всего лишь две песни. Последующие часы пребывания в студии означали бы, что вскоре им придется уехать из новой квартиры, а затем из страны…
Как раз в это время и произошло событие, которое в скором будущем обернется неожиданными последствиями. Менеджер студии Джон Рэтклифф обратил внимание на трех иностранцев. Вероятно, они удивили его тем, что представились, а к такому «Рандеву» не привыкли. Раньше в основном в основном приходилось сталкиваться с недовольным хрюканьем и торговаться из-за копеек. Рэтклифф прослушал запись a-ha, и его очаровала наивность, присущая песне «Dot the I». Когда же Пол зашел к нему в офис, чтобы оплатить счет, Рэтклифф сказал, что может показать их пленку одному своему знакомому, очень влиятельному человеку в сфере звукозаписи. Соломинка была схвачена.
Тем временем доверие к «Lionheart» заметно ослабело. Теперь, когда у ребят были готовы демо-записи, им сказали, что в ближайшие месяцы вряд ли стоит на что-то рассчитывать. Если ты хочешь пробудить интерес у крупных звукозаписывающих компаний, нужно запастись терпением. A-ha предложили договор, который не давал им никаких прав, кроме свободы, в случае, если «Lionheart» не удастся раздобыть для них контракт в течение девяти месяцев. Эта маленькая компания делала ставку на время, не желая вкладывать деньги.
Пол, Магне и Мортен решили пойти на крайние меры: рассказать, что они отнесли свою запись Джону Рэтклиффу, а тот в свою очередь отдал ее некому Терри Слейтеру, - то есть использовать все способы давления, чтобы выжать задаток у «Львиного сердца».
Просидев полчаса в кондитерской на Риджент-стрит и разработав стратегию, Пол прямиком помчался в это «Львиное логово». Все были нарочито любезными и хитро улыбались, пока Пол не пустил в дело заготовленный «детонатор». И бомба взорвалась. Десять минут спустя, весь вспотевший и побледневший от страха, Пол добрался до ожидавших его друзей. В голове эхом все еще звучали ругательства.
Наступили тяжелые и безрадостные выходные. От Рэтклиффа не было никаких вестей, остальные неприятности они устроили себе сами, и все, что у них осталось – это жуткое ощущение бесполезности всех пятимесячных стараний.
В понедельник рано утром ликующий Пол с грохотом пронесся вверх по лестнице и вбежал в комнату в Орфали-Хаусе. Телефонный звонок, раздавшийся внизу в коридоре и разбудивший их, был от Джона Рэтклиффа.:
- Ваша запись понравилась Терри!
Тогда эти трое норвежцев не имели и малейшего представления о том, что же в действительности будет означать для a-ha восхищение Терри Слейтера их демо-записью. На тот момент, казалось, что его реакция знаменовала собою лишь неожиданной путеводной звездочки на все еще беспросветно темном небе. A-ha лишили всего: денег, контрактов, возможностей, - и теперь, когда компания «Lionheart» стала вражеским лагерем, интерес Слейтера был последней спасительной соломинкой. Он или никто! Только постепенно трем парням становилось ясно, какая большая птица взяла их под свое могучее крыло.
Терри Слейтер оказался настоящей легендой в музыкальной индустрии, человеком, чье чутье на молодые таланты сделало его самым высокооплачиваемым менеджером и продюсером в крупнейшей звукозаписывающей компании EMI. Уважение, которым он пользовался, было не столько следствием легких кулуарных маневров, сколько результатом его основательного знания рок-среды на уровне улицы, где ни смотря ни на что продолжала создаваться музыка. Он встретил The Beatles еще в то время, когда они выступали за гроши на карманные расходы. Дело было в Гамбурге на заре шестидесятых. Сам же она в течение десяти лет играл на бас-гитаре и писал песни вместе с музыкантами Everly Brothers.
Терри Слейтер знал всех, кто имел большой вес в области звукозаписи, и все знали Терри и его многочисленные «золотые» находки. Слейтер – это человек, который в свое время привел в империю EMI группу Queen. Чуть позже он откопал Кейт Буш, Duran Duran и Kajagoogoo. В то время, когда Терри услышал демо-запись a-ha, он был добровольно безработным. Ему хотелось использовать весь свой талант, опыт и влияние для одного-единственного проекта, но такого, в который бы он слепо верил. Как раз тогда со Слейтером связался Лимал из Kajagoogoo, чтобы попросить о содействии в менеджменте, но ему было вежливо отказано. Терри Слейтер ждал чего-то поистине грандиозного.
Во время своей работы в компании EMI Слейтер как-то раз собрался благословить новую группу, лидера и автора песен которой звали Джон Рэтклифф. Правда из-за большой раскрутки Duran Duran для бывшего каскадера, спринтера и автогонщика контракте не нашлось, но Джон стабильно держал связь со Слейтером. Благодаря невероятной наглости Рэтклиффу даже удалось вытянуть из EMI около десяти тысяч фунтов стерлингов в качестве компенсации. И вот на эти деньги (плюс несколько литров пота) буян с интернатским образованием создал студию «Рандеву» в Синдхеме, куда, собственно, с манерами победителей и оригинальными мелодиями ворвались a-ha.
Энтузиазм Слейтера стал тем «зеленым светом», который был так необходим Джону Рэтклиффу. Теперь он с головой ушел в a-ha – с саморазрушением трудоголика. Группа немедленно получила разрешение на запись еще нескольких песен в студии. В целях экономии времени и денег на проезд они сняли скверную комнатушку рядом с «Рандеву», на Дартмут -роуд, 221. Днем все студийное время было разобрано, а вот когда все нормальные люди уже натягивали одеяло на нос, в тесные помещения «Рандеву» врывались трое норвежцев. Их настойчивость все-таки была вознаграждена.
Экстаз от того, что они наконец вырвались из тупика, отразился и на этих записях. Пять-шесть песен, записанные в течение нескольких недель, привели Джона и Терри в неописуемый восторг. Вначале эти двое думали выпустить лишь один сингл a-ha, но вскоре поняли, что имеют дело с группой, которая способна стать большим явлением в современной музыке. Терри дал понять ребятам, что хочет сделать из них настоящих звезд, и в качестве первого формального шага на пути к контракту было создано объединение «T. & J. Management» (названо по первым буквам имен Terry и John) станет судьбоносным проектом, в рамках которого двое англичан будут заниматься вопросами менеджмента, а a-ha –создавать музыку. Доходы должны будут распределяться следующим образом: 25% получает каждый из участников группы, а оставшаяся четвертая часть делится между Терри и Джоном.
Как только данное соглашение было подписано, Терри сразу же начал договариваться с музыкальными издателями. Такого рода контракт был необходим a-ha чтобы обеспечить контроль над правами на собственные песни и оградить их от возможность посягательств какого-нибудь лейбла. В ожидании контракта Джон сам поддерживал будущих «золотых рыбок», оплачивая из своего кармана их жилье и питание. Ожидание оказалось недолгим.
В июне 1983 года Питер Корниш из ATV (компании, владеющей правами на песни Beatles) стал свидетелем первого живого выступления a-ha в угнетающем полумраке студии «Рандеву» посреди микрофонных штативов, проводов и усилителей. Старательные норвежцы не оставили и тени сомнения в душе Корниша. Спустя некоторое время контракт уже лежал на столе вместе с авансом в три тысячи фунтов стерлингов. Прошло не более двух месяцев с тех пор, как Пол, Магне и Мортен впервые сошли с поезда на станции Форест–Хилл, чтобы отыскать студию в Синдхеме.
Однако Терри Слейтер не позволял себе почивать на лаврах. В июле он организует подобные прослушивания для ряда скептически настроенных звукозаписывающих компаний, которые пригласит только боссов крупнейших из них: RCA, EMI, Warner Bros., CBS и Phonogram. Терри хотел, чтобы его новые любимцы были как можно лучше обеспечены экономически и технически.
Тем временем наступил июнь, принесший в английскую столицу дикую жару. А в Синдхеме a-ha еще