Глава первая Первая встреча

Стефани Майер Солнце полуночи

 

Серия: Сумерки – 5

 

 

 

Стефани Майер Солнце полуночи

 

Глава первая Первая встреча

 

В эти самые минуты я жалел, что неспособен заснуть. Средняя школа. Я бы, скорее, назвал ее чистилищем… Если и есть какие-нибудь способы искупить мои грехи, то она наверняка должна входить в их число. Скука не для меня, а здесь каждый день кажется еще более однообразным, чем предыдущий. Мне кажется, это можно было бы назвать моей манерой спать – если считать сном инертное состояние между периодами активности. Я пялился трещины на штукатурке в углу кафетерия, высматривая в них разные фигуры. Это помогало мне отвлечься от сотен голосов, шумевших у меня в голове как бурная река. Обычно я игнорирую их. Все, что только может прийти в человеческую голову, я слышал уже прежде, и не раз. Сегодня, например, все мысли крутились вокруг незначительного происшествия – нового дополнения к нашему школьному сообществу. Надо так мало, чтобы заставить их волноваться. Я видел новое лицо в мыслях каждого из тех, кто сидел в столовой. Всего лишь обычная человеческая девочка. Волнение из-за ее приезда было настолько предсказуемо – как дети из-за новой игрушки. Половина мальчишек уже представляли, как влюбятся в нее – и это все только потому, что она была незнакомкой. Я еще больше сосредоточился на том, чтобы не слышать чужие мысли. Только четыре голоса я блокирую скорее из вежливости, а не отвращения: голоса моей семьи, двух братьев и двух сестер, которые настолько привыкли к тому, что в моем присутствии сложно держать что-то в секрете, что почти не задумываются об этом. Я пытаюсь обеспечить сохранность их тайн, насколько это было возможно. Я пробую не слушать, если это возможно. Конечно, это только попытки… Я знаю. Розали, как обычно, думала о себе. Она увидела свое отражение в какой-то стеклянной поверхности, и теперь размышляла, насколько же она все-таки совершенна. Мысли Розали напоминают мне небольшой пруд, таивший в себе не один сюрприз. Эмметт все еще бесился из-за того, что прошлой ночью проиграл в состязании по борьбе Джасперу. Теперь требовалось все его весьма ограниченное терпение, чтобы дождаться конца занятий и потребовать реванш. Я никогда не стремился слушать мысли Эмметта, возможно потому, что он никогда не думает о том, чего затем не высказывает вслух или не делает. Может быть, я стремился читать чужие мысли потому, что знал, что есть вещи, которые хотели бы скрыть от меня. Если мысли Розали были прудом, что у Эмметта они были похожи на озеро с прозрачной чистейшей водой. А Джаспер… мучился. Я подавил вздох. Эдвард, – мысленно позвала меня Элис и сразу привлекла мое внимание. Это было все равно, что позвать меня вслух. Мне нравилось, что в последнее время мое имя вышло из моды – раньше меня раздражало, когда, всякий раз, когда кто-то думал о каком-нибудь Эдварде, я автоматически оборачивался. Но сейчас я не обернулся. Элис и я привыкли разговаривать таким образом, и редко кто-нибудь мог поймать нас на этом. Я по-прежнему смотрел на трещины в штукатурке. Как он держится? – спросила она меня.

Я нахмурился – лишь небольшое изменение в изгибе губ. Никто другой ничего бы не уловил. В конце концов, я мог хмуриться от скуки.

Тон Элис был тревожным, и я видел в ее мыслях, что она краем глаза наблюдает за Джаспером. Есть какая-нибудь опасность? – она заглянула вперед, в ближайшее будущее, чтобы узнать, почему я хмурился. Я медленно повернул голову налево, как будто взглянул на стену, вздохнул и снова повернулся направо, к трещинам на потолке. Только Элис поняла, что я покачал головой.

Она расслабилась. Дай мне знать, если станет слишком плохо.

Я поднял взгляд выше, а затем снова опустил глаза.

Спасибо, что делаешь это.

Я рад, что мне не пришлось отвечать вслух. Что бы я сказал? «Пожалуйста»? Едва ли. Мне не нравится слушать терзания Джаспера. Действительно ли надо так экспериментировать? Разве нет более безопасного пути, чтобы признать, что он пока не может справляться со своей жаждой так, как могут остальные; не выходить за рамки? Зачем играть с огнем?

Прошло две недели после нашей последней охоты. Для остальных это было не слишком долго. Может, мы чувствовали себя слегка неуютно, если люди подходили слишком близко, или если ветер дул в нашу сторону. Но люди редко подходили близко. Их инстинкты подсказывали им то, что разумом они осознать не могли: мы опасны.

В этот момент маленькая девочка остановилась у раздаточного стола с недалеко от нас, продолжая болтать с приятелем. Она руками взъерошила свои короткие светлые волосы. Вентиляторы понесли ее аромат в нашем направлении. Я почувствовал знакомые симптомы, вызванные ее запахом – сухая боль в горле, в желудке заурчало, мышцы рефлекторно сжались, рот наполнился ядовитой слюной.

Все было нормально, хотя обычно я реагировал легче. Но сейчас мне было труднее, потому что приходилось контролировать реакцию Джаспера. Я испытывал жажду двоих, а не только свою собственную.

А Джаспер тем временем позволил своему воображению разыграться. Он представил, как поднимается со своего места рядом с Элис и встает возле девочки. Как склоняется вниз и, как будто собираясь шепнуть ей что-то на ухо, позволяет своим губам коснуться ее шеи. Вообразил, как горячий пульс тонкой лентой бьется под его ртом…

Я пнул его стул.

Он выдержал мой пристальный взгляд в течение одной долгой минуты и затем опустил глаза. Я почувствовал его смятение чувств.

– Извини, – пробормотал Джаспер.

Я пожал плечами.

– Ты не собирался ничего делать, – прошептала Элис, успокаивая его. – Я бы увидела это.

Я скрыл усмешку, которая выдала бы ее ложь. Мы с Элис должны были держаться вместе. Нелегко было читать чужие мысли или видеть будущее. Два уродца среди других уродов, мы хранили чужие тайны.

– Будет немного легче, если будешь думать о них как о людях, – предложила Элис. Она произнесла это своим высоким музыкальным голосом слишком быстро, чтобы человеческое ухо могло разобрать что-либо, если бы даже кто-нибудь и оказался поблизости. – Ее зовут Уитни. У нее есть младшая сестренка, которую она обожает. Ее мама приглашала Эсми на ту вечеринку в саду, помнишь?

– Я знаю, кто она, – кратко сказал Джаспер. Он отвернулся и уставился в окно. По его тону было понятно, что он не желает продолжать разговор.

Ему надо отправиться на охоту сегодня ночью. Было глупо так рисковать, чтобы проверить силы и испытывать свою выносливость. Джасперу надо принять свои ограниченные способности и не выходить за их пределы. Его старые привычки не соответствовали нашему образу жизни, он не должен стремиться выделяться таким образом.

Элис, тихо вздохнув, встала, взяла свой поднос с едой и ушла, оставив его одного. Она знала, когда он не нуждается в ее поддержке. Хотя Розали и Эмметт больше демонстрировали свои отношения, именно Джаспер и Элис знали настроение друг друга так же, как их собственное. Как будто они тоже могли читать чужие мысли – но только друг у друга.

Эдвард Каллен.

Я рефлекторно повернулся на звук моего имени, хотя его произнесли не вслух, а только мысленно.

Мои глаза на мгновение встретились с парой темно-карих человеческих глаз на бледном лице. Я узнал ее, хотя до этой минуты никогда не видел. Она сегодня была героиней дня. Новая ученица, Изабелла Свон. Дочка шефа полиции, переехавшая недавно к отцу. Белла, – она поправляла каждого, кто называл ее полным именем.

Я скучающе отвернулся. Мне понадобилась секунда, чтобы понять, что это не она мысленно произнесла мое имя.

Конечно, Каллены произвели на нее впечатление, – я услышал продолжение мысли.

На этот раз я узнал «голос». Джессика Стенли. Было время, когда она меня беспокоила своей мысленной болтовней. Каким облегчением было, когда ее безумное увлечение мною прошло. Было совсем невозможно избегать ее постоянных глупых фантазий. Я даже хотел бы объяснить ей, что может случиться, если мои губы, а заодно и зубы за ними, окажутся где-нибудь возле ее шеи. Она сразу бы забыла про свои нелепые мечты. Мысль о ее реакции заставила меня улыбнуться.

Ей надо бы получше питаться, – продолжала Джессика. Не такая уж она и хорошенькая. Я даже не знаю, почему Эрик так пялится на нее… И Майк тоже.

Она мысленно содрогнулась при последнем имени. Ее новое увлечение, Майк Ньютон, совсем ее не замечал. А вот на новенькую, очевидно, он обратил внимание. Как ребенок на новую игрушку. Поэтому Джессика мысленно перемывала ей косточки, хотя внешне выглядела вполне доброжелательной, когда рассказывала ей о моем семействе. Должно быть, новенькая спросила о нас.

Все сегодня смотрели и на меня тоже, – самодовольно думала Джессика, – удачно, что у нас Беллой совпадают занятия по двум предметам. Держу пари, Майк захочет у меня разузнать все о ней.

Я попробовал отгородиться от этой глупой болтовни прежде, чем ее пустота и мелочность сведут меня с ума.

– Джессика Стенли пересказывает новой ученице, Свон, все сплетни о клане Калленов, – прошептал я Эммету, чтобы отвлечься.

Он тайком усмехнулся.

– Я надеюсь, она хорошо с этим справляется, – подумал он.

– Она совсем лишена воображения. Только самый тонкий намек на скандал. И ни капли ужасов. Я даже немного разочарован.

– А новенькая? Она тоже разочарована тем, что услышала?

Я настроился, чтобы услышать, что эта Белла думает о рассказе Джессики. Что она видит, когда смотрит на странное, мертвенно-бледное семейство, которого все так старательно избегают?

Мне было важно знать ее реакцию. В конце концов, мне надо проявлять бдительность, за неимением лучшего слова. Чтобы защищать нас. Если кто-то начинал нас подозревать, я всегда мог предупредить остальных, и мы могли скрыться. Такое иногда случалось – люди с богатым воображением видели в нас персонажей книг или фильмов. Обычно они ошибались, но все же дня нас лучше было куда-нибудь переехать, чем лишний раз рисковать. И очень-очень редко кто-нибудь мог предположить правду. Но мы не давали возможности им проверить свою гипотезу. Мы просто исчезали, оставляя о себе лишь пугающие воспоминания.

Я не услышал ровным счетом ничего, хотя Белла сидела ко мне ближе, чем болтающая Джессика. Как будто возле Джессики никто не сидит. Как странно, может быть, она незаметно ушла? Но это казалось невероятным, потому что Джессика еще бормотала что-то. Я обернулся, чувствуя себя так, как будто у меня выбили почву из-под ног. Я хотел проверить то, что мне сообщало мое шестое чувство, и это не было похоже ни на что, с чем я сталкивался раньше. Мой пристальный взгляд снова встретился с большими карими глазами. Она сидела на том же самом месте, как я и думал, смотрела на нас и слушала, как Джессика продолжает сплетничать о Калленах.

И думала о нас, естественно.

Но я не мог прочесть ее мысли.

Румянец залил ее щеки, и она опустила глаза вниз, смутившись из-за того, что ее застали подсматривающей за незнакомцем. Хорошо, что Джаспер все еще смотрел в окно. Я не захотел даже представить, что легкий приток крови может сделать с его самообладанием.

Эмоции отражались на ее лице, как будто были написаны у нее на лбу: удивление от того, насколько мы отличаемся от других людей, любопытство, вызванное рассказом Джессики, что-то еще… восхищение? Это я видел уже не впервые. Для них, наших потенциальных жертв, мы были прекрасны. И, наконец, смущение, что я поймал ее на том, как она смотрит на меня.

И, хотя все ее мысли ясно отражались в ее странных глазах – странных из-за их глубины, ведь темно-карие глаза обычно выглядят такими пустыми и плоскими, – я мог слышать лишь тишину с того места, где она сидела. Совсем ничего.

Я почувствовал тревогу.

Это не походило ни на что, с чем я сталкивался прежде. Может, что-то случилось со мной? Хотя я чувствовал себя, как обычно… Взволнованный, я попробовал еще.

Все голоса, которые я прежде блокировал, взорвались у меня в голове.

… интересно, какую музыку она любит… может, я смогу упомянуть в разговоре с ней новый компакт-диск… Майк Ньютон за два столика от нас думал о Белле Свон.

…только посмотрите, как он уставился на нее. Как будто недостаточно, что половина девочек в школе сохнут по нему… Мысли Эрика Йорка тоже крутились возле девочки.

… отвратительно. Можно подумать, что она знаменитость или что-нибудь в этом роде. Даже Эдвард Каллен пялится на нее. На лице Лорен Мэллори отражалась ее ревность. И Джессика всем демонстрирует свою новую лучшую подружку. Даже смешно…

…держу пари, об этом ее уже спрашивали. Но я хочу с ней поговорить. Надо бы придумать парочку оригинальных вопросов… размышлял Эшли Доулинг.

…может, мы вместе будем на испанском… надеялся Джун Ричардсон.

…сегодня вечером столько надо выучить. Тригонометрия и тест по английскому. Надеюсь, что мама… Анжела Вебер, тихая девочка, чьи мысли были столь необычны, была единственной, кто не был покорен этой Беллой.

Я мог слышать их всех, каждую мелкую деталь, которую они пропускали через свой мозг. И совсем ничего от новой студентки с такими обманчиво говорящими живыми глазами.

Ну конечно, я мог слышать, что она говорила, когда разговаривала с Джессикой. Не надо уметь читать мысли, чтобы услышать ее низкий ясный голос на другом конце столовой.

– Как зовут мальчика с рыжеватыми волосами? – я услышал, как она спросила, взглянув на меня украдкой краем глаза и быстро отвернувшись, когда она увидела, что я все еще смотрю на нее.

Если я и надеялся, что звук ее голоса поможет мне настроиться на волну ее мыслей, которые я просто не мог распознать, я был тут же разочарован. Обычно мысли людей звучат для меня также, так и их обычные голоса. Но этот тихий застенчивый голос был мне незнаком, он не походил ни на один из сотен голосов, звучавших у меня в голове. Я был абсолютно в этом уверен. Он был совершенно новым для меня.

Ох, удачи тебе, идиотка, подумала Джессика прежде, чем ответить.

– Это Эдвард. Он, конечно, душка, но можешь не тратить на него время. Этот гордец ни с кем не встречается. Очевидно, наши девушки для него недостаточно хороши, – фыркнула она.

Я отвернулся, пряча улыбку. Джессика и ее одноклассники понятия не имели, насколько им повезло, что никто из них меня особенно не привлекает.

Снова став серьезным, я вдруг почувствовал странное ощущение, которого я не понимал. Это имело какое-то отношение к тому, что девочка не осознавала злых мыслей Джессики… У меня возникло странное желание встать между ними, оградить Беллу Свон от темных мыслей Джессики. Какое странное ощущение. Пытаясь найти его причину, я изучал девочку еще некоторое время.

Возможно, это просто древний инстинкт защищать более слабых. Эта девочка выглядела гораздо более хрупкой, чем ее новые одноклассники. Ее кожа была настолько прозрачной, что удивительно было, как она может защищать ее от угроз внешнего мира. Я мог видеть кровь, пульсирующую по ее венам под бледной кожей… Но мне не следует заострять на этом внимание. Мне нравилась та жизнь, которой я живу, но сейчас я был измучен жаждой так же, как и Джаспер, и не было никаких возможностей избежать искушения.

На лбу у нее была небольшая складочка, из-за которой она выглядела слегка неуверенной в себе.

Я ясно видел, что это было испытанием для нее, вот так сидеть там, разговаривать с незнакомыми людьми, быть в центре всеобщего внимания. Я ощущал ее застенчивость по тому, как она двигала своими хрупкими плечами, слегка сутулилась, как будто каждую минуту ожидая резкого отказа. Но все это я воспринимал только при помощи обычных человеческих чувств. В мыслях самой обычной человеческой девочки я не мог слышать ничего. Почему?

– Эдвард? – голос Розали вернул меня в реальность.

Я с облегчением отвернулся от девочки. Я не хотел дальше продолжать бессмысленные попытки прочитать ее мысли – это раздражало меня. И я не хотел даже думать о том, что ее мысли могут быть интересными только потому, что они скрыты от меня. Наверняка, когда я расшифрую их – а я обязательно найду способ сделать это – они окажутся такими же мелкими и обыденными, как и у любого другого человека. И даже не стоящими тех усилий, которые я затратил бы.

– Так что, новенькая нас боится? – спросил Эмметт, все еще ожидая ответа на свой вопрос.

Я неопределенно пожал плечами. Он же не настолько заинтересовался, чтобы развивать тему. И мне тоже не стоит зацикливаться на этом.

Мы встали из-за стола и вышли из столовой.

Эмметт, Розали и Джаспер играли роль старших, они ушли на их занятия. Я же был вынужден притворяться, что моложе их. Я направился на мой урок биологии, заранее приготовивший скучать на занятии. Вряд ли мистер Баннер, преподаватель с весьма ограниченным интеллектом, сможет сказать на лекции что-то, что удивит человека, имеющего две научные степени по медицине.

В аудитории я уселся за стол и вывалил книги – которые, конечно, носил ради прикрытия, потому что они не содержали ровным счетом ничего из того, чего я бы уже не знал – на стол. Я был единственным в классе, кто сидел один. Люди не были достаточно умны, чтобы понять, почему они боятся меня, но их инстинкты подсказывали, что от меня следует держаться подальше.

Аудитория постепенно заполнялась теми, кто уже пообедал. Я откинулся на стуле назад и ждал, когда пройдет время. Я снова пожалел, что не могу спать.

Я размышлял о ней, когда Анжела Вебер провела новую девочку через дверь, и я сразу уловил имя.

Белла выглядит такой же застенчивой, как и я. Готова поспорить, что сегодня у нее трудный день. Жалко, что я не могу сказать ей что-нибудь… Но это скорее всего прозвучит глупо…

Да! – подумал Майк Ньютон, обернувшийся со своего места, чтобы увидеть, как она заходит.

Но с того места, где стояла Белла Свон, я не услышал ничего. Лишь пустое место там, где ее мысли должны действовать мне на нервы.

Она подошла ближе, двигаясь к столу преподавателя. Бедная девочка; единственным свободным местом в классе было место рядом со мной. Автоматически я освободил ее половину стола, сдвинув мои книги в кучу. Я очень сомневался в том, что ей там будет удобно. Ее ждет очень длинный семестр, по крайней мере, в этом классе. Хотя, возможно, сидя рядом с ней, я найду способ разгадать ее тайну. Не то, чтобы я нуждался в чьей-либо близости… К тому же, я вряд ли найду там что-то, достойное моего внимания…

А тем временем она шагнула в поток ветра от кондиционера и я почувствовал ее запах.

Ее аромат сразил меня как таран, как взрыв. Нет слов, достаточно сильных, чтобы передать то ощущение, которое поразило меня в тот момент.

В ту секунду я оказался как никогда далек от того человека, которым когда-то был, я утратил последние клочки человечности, которые еще во мне оставались.

Я был хищником. Она была моей добычей. И больше не было ничего во всем мире, кроме этого.

Не было комнаты, полной свидетелей – они все отошли на второй план. Я забыл, что так и не разгадал тайну ее мыслей. Тем более, что ее мысли уже не имели принципиального значения, потому что вряд ли у нее остается достаточно времени, чтобы думать о чем-либо.

Я был вампиром, а у нее была самая сладкая, самая ароматная кровь, какую я только ощущал за все восемьдесят лет своей жизни.

Я даже не догадывался, что такой аромат может существовать. Если бы я знал, я бы давно отправился на его поиски. Я бы обошел всю планету из-за нее. Я мог только догадываться, какова она окажется на вкус…

Жажда обжигала мое горло. Во рту пересохло, и даже то, что у меня жадно текли слюни, не помогало. Желудок сжался от голода. Я рефлекторно напряг мышцы для прыжка.

Все это заняло не более секунды. Я, словно в замедленной съемке, видел, как она все еще делает тот шаг.

Когда ее нога, наконец, коснулась земли, она украдкой взглянула на меня. Ее взгляд встретился с моим, и тут я увидел себя в зеркале ее глаз.

Потрясение, которое я испытал, когда увидел свое лицо, спасло ее жизнь в те секунды.

А она не облегчила мне задачу. Когда она увидела выражение моего лица, румянец залил ее щеки снова, окрашивая ее кожу в самый восхитительный цвет, который я когда-либо видел. Аромат затопил мой мозг густым туманом. Это было все, о чем я мог думать. Мысли стали бессвязными, и я пытался сбросить с себя узы самоконтроля.

Она пошла быстрее, как будто осознала необходимость бежать. Из-за своей поспешности она споткнулась и почти упала на девочку, сидящую передо мной. Какая же она уязвимая и слабая. Даже для человеческого существа.

Я попробовал сосредоточиться на том лице, которое увидел у нее в глазах, лице, в котором с отвращением узнал свое. Лицо чудовища, живущего во мне, монстра, которого я десятилетиями загонял внутрь при помощи нечеловеческих усилий и жесткой самодисциплины. С какой же легкостью он снова вынырнул на поверхность!

Аромат окутал меня, рассеивая мои мысли и почти заставляя меня срываться с места.

Нет.

Я вцепился в край стола, пытаясь удержаться на стуле. Дерево не выдержало. Столешница хрустнула, у меня в руке осталась горсть щепок, а на поверхности остался отпечаток моих пальцев.

Не оставлять следов. Это было наше главное правило. Я тут же сравнял края отверстия так, что нельзя было догадаться, что это сделано человеческой рукой, оставив только кучку щепок на полу, которые тут же раскидал ногой.

Не оставлять следов. Уничтожать улики.

Я знал, что сейчас произойдет. Девочка подойдет, чтобы сесть возле меня, а я ее убью.

А свидетели, восемнадцать учеников и учитель, не дадут мне покинуть эту комнату после того, что они увидят.

Я содрогнулся при мысли о том, что мне придется сделать. Даже в самые худшие моменты я не совершал подобных зверств. Я никогда не убивал невинных, ни разу за восемьдесят лет. А теперь я собирался уничтожить сразу двадцать человек.

Чудовище усмехалось мне в лицо.

Часть меня содрогалась при одной мысли об этом, а другая часть тем временем планировала хладнокровное убийство.

Если я сперва убью девочку, у меня будет пятнадцать-двадцать секунд, чтобы насладиться ее кровью, прежде чем остальные среагируют. Может, чуть больше, если они сначала не поймут, что я делаю. У нее не будет времени, чтобы закричать или почувствовать боль, ведь я не буду слишком жесток и убью ее быстро. Это все, что я могу дать этой незнакомке с ее восхитительно желанной кровью.

А потом я не должен дать остальным возможности сбежать. Насчет окон можно не беспокоиться, они слишком маленькие и расположены высоко, чтобы в них можно было выпрыгнуть. Остается дверь – если заблокировать ее, они окажутся в ловушке.

Мне придется трудно, да и времени уйдет на это немало, если пытаться удержать их всех тут, пока они будут паниковать, бороться, метаться по классу. Это возможно, конечно, но будет много шума. Они будут кричать. Кто-нибудь услышит… И мне придется убить еще больше невиновных в этот черный час.

И кровь ее остынет, пока я буду разбираться с остальными.

От аромата у меня перехватило дыхание…

Так что придется ей сначала побыть свидетелем.

Я наметил план. Я сидел в среднем ряду на последней парте. Сначала я примусь за тех, кто сидит справа. Я мог бы убить четверых или пятерых за секунду. Это не вызовет слишком много шума. Правой стороне повезет больше, им не придется наблюдать, как я двигаюсь к ним, чтобы убить. Потом, направляясь от центра налево, мне потребуется самое большее пять секунд, чтобы прервать каждую жизнь в этой комнате.

Достаточно времени, чтобы Белла Свон видела, как я подхожу. Достаточно времени, чтобы она почувствовала страх. Достаточно времени, если, конечно, она не замрет от шока на месте, для крика. Один сдавленный крик, который не принесет ей никакой пользы.

Я глубоко вдохнул, а запах растекся по моим венам, сжигая мою грудь и уничтожая те остатки разума, которые у меня еще оставались.

Она все еще поворачивалась. Через несколько секунд она усядется в дюйме от меня.

Чудовище внутри меня улыбалось в нетерпении.

Кто-то слева от меня захлопнул книгу. Я даже не обернулся, чтобы взглянуть, кто из обреченных на смерть это сделал. Но движение воздуха перед моим лицом слегка рассеяло запах.

На одну короткую секунду я был способен мыслить ясно. В ту драгоценную секунду я мысленно увидел два лица.

Одно было моим, точнее было когда-то: красноглазый монстр, убивший стольких людей, что сбился со счета. Обдуманные и оправданные убийства. Я убивал других, более слабых чудовищ. Я был уверен, что мной руководит рука господня, когда я решал, кто из них заслужил смертный приговор. Я шел на компромисс с моей совестью. Я питался человеческой кровью, но для меня это было оправданно. Мои жертвы были не большими людьми, чем я сам.

Другое лицо принадлежало Карлайлу.

Между нами не было абсолютно никакого сходства. Яркий день и глубокая ночь.

Мы и не должны были быть похожи. Ведь Карлайл не был моим биологическим отцом. Мы не были похожи внешне. Разве что, как и у всех вампиров, у нас обоих была белоснежная кожа. А одинаковый цвет глаз отражал наш выбор.

И все же, хотя никаких оснований для нашего сходства не было, я представлял себе, что за те семьдесят лет, когда я избрал его путь и следовал за ним, мое лицо стало походить на его. Черты лица не изменились, но на меня как будто легла печать его мудрости, его сострадание можно было прочесть в изгибе моих губ, а безграничное терпение – в рисунке бровей.

И вдруг все эти крошечные улучшения исчезли под маской чудовища. За какое-то мгновение во мне не осталось ровным счетом ничего от того, что могло отразить годы, которые я провел с моим создателем, моим наставником, моим отцом. Мои глаза, как у дьявола, пылали красным огнем, и все сходство между нами было утеряно навеки.

В моем воображении глаза Карлайла не смотрели на меня осуждающе. Я знал, что он простит мне это ужасное деяние, которое я собирался совершить. Потому что он меня любил. Потому что он думал, что я лучше, чем я есть на самом деле. И он продолжал бы меня любить, даже если бы я не оправдал его надежд.

Белла Свон опустилась на стул возле меня, ее движения были неуклюжими и настороженными (она опасалась меня?), и аромат ее крови окутал меня густым облаком.

Я не оправдал бы надежд своего отца. Боль от осознания этого факта ранила меня так же сильно, как и жажда.

Я с отвращением отодвинулся подальше – чудовище внутри меня жаждало схватить ее.

Зачем ей понадобилось сюда приезжать? Зачем она живет? Какое она имеет право разрушать тот хрупкий мир, в котором я живу? Почему это девчонка вообще родилась? Она уничтожит меня.

Я отвернулся от нее, охваченный внезапной беспричинной ненавистью.

Что это за существо? Почему именно я, почему сейчас? Почему я должен терять все только потому, что ей взбрело в голову появиться именно в этом богом забытом городишке?

Зачем она только приехала!

Я не хочу быть монстром! Я не хочу устраивать резню в этой комнате, полной детей! Я не хочу терять все, что приобрел за долгие годы, когда я шел вопреки своим инстинктам!

Я не сделаю этого. Она меня не заставит.

Главной проблемой был ее запах, ужасно влекущий аромат ее крови. Если бы был хоть какой-нибудь способ сопротивляться… если бы еще один порыв свежего воздуха прочистил бы мне мозги.

Белла Свон встряхнула своими длинными, густыми волосами.

Она спятила? Она как будто приглашала монстра на обед! Дразнила его.

Не было ни малейшего движения воздуха, способного разогнать запах. Так я скоро бы сдался. Ни малейшего дуновения ветра. Но ведь я мог не дышать.

Я остановил движение воздуха через мои легкие. Облегчение наступило сразу же, но не полностью. Я все еще помнил этот аромат, ощущал его вкус на кончике языка. Я не смог бы сопротивляться ему в течение долгого времени. Но может, я выдержу один час. Только один урок. Достаточно времени, чтобы покинуть эту комнату, полную жертв, которые не должны стать жертвами. Если я выдержу один час.

Это было странное ощущение – не дышать. Мой организм не нуждался в кислороде, но это было вопреки моим инстинктам. В напряженные моменты я полагался на обоняние больше, чем на остальные чувства. Оно направляло меня на охоте, предупреждало в случае опасности. Я не часто сталкивался с чем-то, что могло представлять для меня опасность, но инстинкт самосохранения у меня был развит так же сильно, как и у любого человека.

Неудобно, зато безопасно. Лучше, чем ощущать ее запах и погружать мои зубы в эту прекрасную, тонкую, прозрачную кожу, чтобы добраться до горячей, мокрой, пульсирующей…

Час! Только час. Я не должен думать о запахе и вкусе.

Молчаливая девочка распустила свои волосы так, чтобы они стали занавесом между нами, и наклонилась вперед. Я не мог видеть ее лицо и читать эмоции в ее ясных глубоких глазах. Почему она распустила волосы? Чтобы скрыть свои глаза от меня? Из опасения? Застенчивости? Чтобы спрятать свои тайны?

Мое прежнее раздражение от того, что я не мог прочесть ее мысли, побледнело по сравнению с теми эмоциями – и ненавистью – которые я испытывал в эти минуты. Я просто ненавидел эту девочку возле меня, ненавидел всем сердцем, в то время, как цеплялся за самого себя, за любовь к моей семье, за мечты о том, что я лучше, чем есть на самом деле. Я ненавидел ее, ненавидел за то, что она заставила меня почувствовать, и это немного помогало мне. И прежняя злость на нее, пусть слабая, тоже немного помогала. Я цеплялся за каждую эмоцию, которая отвлекала бы меня и не давала возможности представлять, какова она будет на вкус.

Ненависть и злость. Нетерпение. Когда же, наконец, пройдет этот урок?

А что потом, когда урок закончится?.. Тогда она выйдет из кабинета. А что буду делать я?

Я могу познакомиться с ней. Привет. Я Эдвард Каллен. Тебя проводить на следующий урок?

Она скажет да. Хотя бы из вежливости. Даже если она боится меня, как я подозреваю, она согласится и пойдет со мной. Будет достаточно просто завести ее куда-нибудь в укромное местечко. Лес доходит до самой стоянки для автомобилей. Я могу сказать ей, что забыл книгу в машине.

Кто заметит, что я буду последним человеком, с которым ее увидят? Как обычно, идет дождь, и две фигуры в темных плащах, идущие в сторону автостоянки, не вызовут лишнего любопытства.

За исключением того, что я не был единственным, кто интересовался сегодня ее персоной. Майк Ньютон, в частности, следил за каждым ее движением, когда она ерзала на стуле. (Ей было некомфортно рядом со мной, как я и думал до того, как ее запах уничтожил все мои благие намерения). Майк Ньютон заметил бы, что она ушла вместе со мной.

Если я вытерплю один час, может, я выдержу и второй?

Я вздрогнул от обжигающей боли.

Она пойдет домой. Там никого не будет – Чарли Свон работает весь день. Я знаю его дом, как и любой другой в этом крошечном городишке. Его дом расположен прямо возле густого леса, и никаких соседей поблизости. Даже если она закричит (хотя вряд ли), никто ее не услышит.

Это выглядело вполне разумным. Я прожил семь десятилетий без человеческой крови. Если я не буду дышать, продержусь еще два часа. И когда я застану ее одну, то никто мне не помешает. И никакой возможности поэкспериментировать, не согласился монстр внутри меня.

Ох, глупо думать, что, если с нечеловеческими усилиями и терпением я спасу девятнадцать человеческих жизней в этой комнате, то буду меньшим монстром, когда убью эту невинную девочку.

Хоть я ее и ненавидел, я знал, что моя ненависть несправедлива. Я знал, что на самом деле ненавижу самого себя. И я буду ненавидеть нас обоих сильнее, когда она умрет.

Я с трудом выдержал этот час – изобретая все новые и новые способы ее убийства. В то же время я старался избегать мыслей о заключительной сцене ее смерти, иначе я проиграл бы эту битву с самим собой и прикончил бы каждого, кто оказался в поле моего зрения. Так что я только планировал стратегию. Только так я смог продержаться до конца урока.

Один раз, в самом конце, она взглянула на меня сквозь занавес ее волос. Я снова почувствовал прилив неоправданной ненависть, когда встретился с ее взглядом и увидел свое отражение в ее испуганных глазах. Краска залила ее щеки прежде, чем она успела снова спрятаться за волосами, а я почти потерял самообладание.

Но тут прозвенел звонок. Спасительный звонок – какое клише. Мы оба были спасены. Она – от смерти. А я на время отложил свое превращение в ночное страшилище. Когда я бросился прочь из аудитории, у меня не хватило выдержки двигаться так медленно, как следовало бы. Если бы кто-то смотрел в тот момент на меня, ему бы показалась весьма странной моя манера перемещаться. Но на меня никто не обратил внимания. Все их мысли все еще крутились вокруг девочки, которой суждено было умереть через час. Я скрылся в моей машине.

Мне не нравилась сама идея о том, что мне надо прятаться. Это было очень трусливо. Но, бесспорно, на тот момент это было необходимо.

Мне не хватало терпения, чтобы быть среди людей. Сосредоточившись на том, чтобы всеми силами избегать убийства одной из них, я не смог бы бороться с искушением убить кого-нибудь другого. А тогда бы все мои усилия прошли бы впустую. И мне бы следовало тогда признать победу чудовища.

Я поставил компакт-диск с музыкой, которая обычно успокаивала меня, но в этот раз она мне мало помогла. Гораздо больше мне помогал прохладный чистый воздух с дождем, задувавший в открытые окна автомобиля. Хотя я очень четко помнил запах крови Беллы Свон, воздух, который я жадно вдыхал, словно очищал мой организм от заразы.

Я снова был нормальным. Я мог мыслить разумно. И мог бороться. Бороться с тем, чем я не хотел быть.

У меня не было никакой необходимости идти после занятий в ее дом. Я не должен был ее убивать. Я снова был существом, способный мыслить рационально, и у меня был выбор. Выбор есть всегда.

Теперь я не чувствовал того же, что чувствовал в аудитории… но сейчас я был далеко от нее. Может, если я в будущем буду избегать ее очень-очень старательно, то у меня не возникнет необходимости изменяться. Мне нравилась моя жизнь такой, какая она есть. Зачем я должен позволять какой-то ничтожной девчонке, хоть и восхитительно вкусной, разрушать ее?

Я ведь не мог разочаровать отца. И не мог причинить моей матери тревогу, волнения… боль. Да, это ранило бы мою приемную мать тоже. А Эсми была такой нежной, такой чуткой и мягкой. Было непростительно даже думать о том, чтобы причинить боль кому-то вроде Эсми.

Даже смешно, я хотел защитить эту девочку от несерьезной, беззубой угрозы, исходящей от Джессики Стенли. И это когда я был последним человеком, который может стать защитником Изабеллы Свон. Ей никогда не потребуется защита от кого-то страшнее, чем я сам.

А где Элис, внезапно я спросил себя? Разве она не видела, как я разными способами убиваю девчонку Свон? Почему она не пришла, чтобы не остановить меня или не помочь уничтожить улики после убийства? Или она так была поглощена наблюдением за Джаспером, что просто пропустила то, что могло произойти со мной? А может я просто сильнее, чем думал? И не причинил бы вреда девочке в любом случае? Нет. Я знал, что это неправда. Элис, должно быть, просто целиком и полностью сосредоточилась на Джаспере.

Я посмотрел в ту сторону, где она должна находиться – на маленькое здание, где шли занятия по английскому языку. Мне не потребовалось много времени, чтобы найти знакомый «голос». Я оказался прав. Все ее мысли были поглощены Джаспером, когда она тщательно изучала все его душевные колебания.

Жаль, что я не мог спросить у нее совета, но в то же самое время я был доволен, что она не знала, на что я способен. Что она не видела ту резню, которую я собирался устроить на прошлом уроке.

Я снова почувствовал, как меня охватывает огонь, только на этот раз это был обжигающий стыд. Я не хотел, чтобы кто-нибудь узнал об этом.

Если я смогу избегать Беллы Свон, если я смогу справиться со своим желанием убить ее – и пусть чудовище корчится и в отчаянии скрежещет зубами – тогда никому из них не надо будет знать об этом. Главное, держаться подальше от ее запаха.

В конце концов, почему бы мне просто не попробовать? Сделать правильный выбор. Попробовать быть тем, кого во мне видел Карлайл.

Последний урок в школе почти кончился. Я решил привести мой план в исполнение немедленно. В конце концов, это лучше, чем сидеть здесь, на автостоянке, когда она в любой момент может пройти мимо и разрушить сою попытку в зародыше. Я снова почувствовал непроизвольную ненависть к девочке. Я злился, что она имеет подсознательную власть надо мной. Что она может заставить меня стать тем, кем я не хотел становиться.

Я направился быстро – даже слишком быстро, но вокруг не было никаких свидетелей – к административному корпусу. Нельзя оставлять ни одной возможности случайной встречи с Беллой Свон. Теперь я буду избегать ее как чумы.

Административный корпус был пуст, исключая ту самую администраторшу, которую я хотел видеть.

Она не заметила, как я тихо вошел.

– Миссис Коуп?

Женщина с неестественно рыжими волосами взглянула на меня, и ее глаза распахнулись. Мы всегда застигали их врасплох; небольшой трюк, который они никак не могли понять вне зависимости от того, сколько раз до этого они нас уже видели.

– О, – она открыла рот, слегка взволнованная. Она разгладила складки на блузке Дурочка, – подумала она, – он годится тебе в сыновья. Он слишком молод, чтобы думать о… – Привет, Эдвард. Чем могу помочь? – Ее ресницы затрепетали под толстыми стеклами очков.

Неудобно. Но я знал, насколько очаровывающим я могу быть, когда хочу. Это было просто с тех пор, как я осознал, как каждый жест и интонация могут влиять на других.

Я наклонился вперед, встретил пристальный взгляд ее маленьких карих глаз. Ее мысли уже рассыпались. Это будет легко.

– Я надеюсь, вы поможете мне с моим расписанием, – сказал я мягким голосом, заготовленным заранее.

Я услышал, как ее сердце забилось быстрее.

– Конечно, Эдвард. В чем проблема? – Слишком молод, слишком молод, – убеждала она себя. Неправда, конечно. Я был старше ее дедушки. Но, учитывая то, что было написано у меня в водительских правах, она не так уж и ошибалась.

– Я хотел бы узнать, можно ли мне поменять биологию на какой-нибудь другой предмет. Физику, например.

– Какие-то проблемы с мистером Беннером, Эдвард?

– Нет, все нормально, просто я уже изучал этот материал.

– В той школе с ускоренной программой обучения на Аляске, где вы все раньше учились, правильно? – ее тонкие губы сморщились, когда она произнесла это. Они все должны уже учиться в колледже. Я слышала, как учителя жалуются. Они всегда все знают, никогда не раздумывают над ответом, ни одной ошибки на тестах – словно они знают способ списывать на каждом предмете. Мистер Варнер скорее поверит, что кто-то жульничает, чем признает, что школьник может быть умнее него. А я готова поспорить, что с ними дома занимается мать. – Вообще-то, Эдвард, на физике слишком много учеников. А мистер Беннер не любит, когда в классе больше двадцати пяти человек.

– Я не доставлю никаких хлопот.

Конечно, нет. Только не совершенный во всех отношениях Каллен.

– Я знаю, Эдвард. Но там просто не хватит места.

– Можно тогда я просто буду пропускать занятия? А свободное время посвящу самостоятельным занятиям.

– Пропускать биологию? – у нее отвисла челюсть. Он спятил. Неужели просто нельзя посидеть на уроке, даже если все знаешь? Иначе проблемы с мистером Беннером возникнут. И наверняка с Бобом должна буду поговорить именно я? – Но тогда у тебя не будет достаточно предметов в табеле, чтобы поступить в колледж.

– Я наверстаю в следующем году.

– Может, тебе следует обсудить это с родителями?

Сзади меня открылась дверь, но вошедший не думал обо мне, поэтому я не обратил на него внимания и сосредоточился на миссис Коуп. Я наклонился еще ближе и чуть шире распахнул глаза. Это сработало бы лучше, если бы они были золотистыми, а не черными. Черные глаза пугают людей.

– Пожалуйста, миссис Коуп, – я сделал мой голос настолько вкрадчивым и настойчивым, насколько это было вообще возможно – и он стал ну очень настойчивым. – Разве нельзя меня куда-нибудь перевести? Я уверен, что где-нибудь есть место. Шестой урок биологии не может быть единственной возможностью.

Я улыбнулся ей, следя за тем, чтобы не слишком оскалить зубы и напугать ее, и позволил улыбке смягчить выражение моего лица.

– Ну, может, я смогу поговорить с Бобом… то есть, я хотела сказать, с мистером Беннером…

Понадобилась всего одна секунда, чтобы вдруг все вокруг изменилось: атмосфера в комнате, моя цель, причина, по которой я наклонился к рыжеволосой женщине. Все, что раньше выполнялось ради достижения одной цели, теперь делалось ради другой.

Всего секунда понадобилась Саманте Уэллз, чтобы открыть дверь, бросить какую-то бумагу в ящик у двери и торопливо уйти. Всего секунда понадобилась, чтобы поток ветра от открытой двери достиг меня. Всего секунда понадобилась мне, чтобы понять, почему тот, кто вошел тогда, не отвлек меня своими мыслями.

Я обернулся, хотя уже знал, что я прав. Я обернулся медленно, борясь с восставшими против меня мышцами.

Белла Свон стояла, прижавшись к стене возле двери, и сжимала в руках лист бумаги. Глаза у нее стали еще шире, чем обычно, когда она попала под мой свирепый жестокий взгляд.

Аромат ее крови заполнил каждый уголок крохотной жаркой комнаты. В моем горле вспыхнул огонь.

Монстр во мне снова отразился в зеркале ее глаз, чудовищная маска зла.

Моя рука замерла над стойкой администратора. Мне не надо было оглядываться назад, чтобы схватить миссис Коуп за голову и ударить о поверхность стола с силой, достаточной, чтобы убить ее. Две жертвы лучше, чем двадцать.

Чудовище с тревогой, с жадностью ожидало, когда я это сделаю.

Но у меня был выбор. Он есть всегда.

Я остановил мои легкие и сосредоточился на лице Карлайла перед моими глазами. Я повернулся обратно к миссис Коуп, почувствовав, как она мысленно удивилась столь резкой смене моего настроения. Она рефлекторно отодвинулась подальше от меня, но ее еще страх не облекся в физическое выражение.

Держа ситуацию под контролем, как я научился за десятилетия упорных тренировок, я сделал мой голос ровным и гладким. В моих легких оставалось достаточно воздуха, чтобы произнести целую фразу. – Что же, ничего не поделаешь! Пусть все останется, как есть! Простите, что отнял у вас столько времени.

Я развернулся и бросился прочь из комнаты, стараясь не обращать внимания на жаркую кровь девочки, от тела которой я прошел на расстоянии всего несколько дюймов. Я не останавливался, пока не оказался в безопасности в своей машине. Я двигался быстрее, чем следовало бы. Но большая часть школьников уже покинуло школу, так что у меня в любом случае не могло быть много свидетелей.

Я понял, что второклассник, Ди Джей Гаррет, видел меня, но не он обратил внимания.

Откуда Каллен только взялся – как будто из воздуха появился… Ох уж это мое воображение. Мама всегда говорила…

Когда я нырнул в «Вольво», остальные уже сидели там. Я пытался контролировать мое дыхание, но задыхался на свежем воздухе, как будто меня душили.

– Эдвард? – спросила Элис с тревогой в голосе.

Я покачал головой.

– Что с тобой, черт возьми, случилось? – требовательно спросил Эмметт, отвлекшись на секунду от мысли, что Джаспер был не в настроении для того, чтобы дать ему реванш за вчерашнее.

Вместо ответа я включил зажигание. Мне нужно было убраться отсюда подальше прежде, чем Белла Свон последует за мной на автостоянку. Как демон, преследующий меня… Я развернулся и вжал педаль газа в пол. Я достиг скорости в сорок миль в час прежде, чем выехал на дорогу, и свыше семидесяти, когда завернул за угол.

Даже не оборачиваясь, я знал, что Эмметт, Розали и Джаспер смотрят на Элис. Она пожала плечами. Она же не могла видеть прошлое – только будущее.

Она посмотрела на меня. Мы оба анализировали то, что она видела в будущем, и мы оба удивились тому, что увидели.

– Ты уезжаешь? – прошептала она.

Остальные снова уставились на меня.

– Разве? – прошипел я сквозь зубы.

Затем она увидела, как я заколебался, и мое будущее изменилось в худшую сторону.

– Ох.

Белла Свон, мертвая. Мои глаза, жаждущие свежей крови. Охота на нас. Долгое время, когда мы вынуждены скрываться, прежде чем предоставляется возможность уехать и начать все снова.

Картинка стала более конкретной. Я впервые увидел дом Чарли Свона изнутри, Беллу на маленькой кухне с желтыми шкафами. Она стояла спиной ко мне, пока я подкрадывался сзади… Я позволил ее аромату заполнить меня…

– Хватит! – простонал я, не способный вынести большее.

– Прости, – шепнула она, распахнув глаза.

Чудовище ликовало.

И видение снова сменилось. Пустое шоссе ночью, деревья в снегу, вспыхивающем в свете фар автомобиля, мчащегося со скоростью почти двести миль в час.

– Я буду скучать, – сказала она, – независимо от того, как быстро ты сможешь присоединиться к нам.

Розали и Эмметт обменялись тревожными взглядами.

Мы почти доехали до поворота к дому.

– Высади нас здесь, – велела Элис. – Ты должен сам сказать Карлайлу.

Я кивнул, и тормоза автомобиля взвизгнули.

Эммет, Розали и Джаспер вышли молча. Они заставят Элис все объяснить им, когда я уйду. Элис коснулась моего плеча.

– Ты сделаешь правильный выбор, – пробормотала она. Это было уже не видение, а приказ. – Она ведь единственная, кто есть у Чарли Свона. Ты убьешь и его тоже.

– Да, – сказал я, соглашаясь с последней частью. Ее брови сошлись вместе, показывая ее беспокойство, и она скользнула к остальным. Они все растаяли в лесу прежде, чем я развернул автомобиль.

Я повернул назад к городу и знал, что теперь темные и светлые видения Элис будут сменять друг друга, как будто кто-то щелкает выключателем. Я точно не представлял себе, зачем я еду в Форкс со скоростью в девяносто миль в час. Попрощаться с отцом? Или выпустить на свободу монстра? А гравий все шуршал под моими колесами…