Перевод: Kuromiya Ren
Встречайте двух подростков, чьи миры вот-вот изменятся навсегда в предыстории к «Чернилам»…
Худший кошмар Кэти Грин – смерть ее матери, ей приходится покинуть родной дом. Ей нужно начать новую жизнь за океаном.
А у Юу Томохиро каждый день – кошмар. Он борется со странными способностями, держит всех подальше от себя, чтобы не навредить им, даже свою девушку Мию. Ночью его во снах преследуют тени, и загадочная женщина изводит его предзнаменованиями смерти и разрушения. Но все это только начало…
Не упустите момент, когда миры Кэти и Томохиро столкнутся в «Чернилах» - первой книге серии «Бумажные боги».
Пролог
Томохиро
Тайра споткнулся на песке лишь на миг, но этого хватило, чтобы тень дотянулась до него. Ее клубящийся палец зацепил его лодыжку. Он закричал и потянул себя по песку руками, острые песчинки царапали ладони, он вскочил на ноги. Деревянные гэта слетели с ног, тени окружили их, поглощая и унося волнами чернил.
Его тело уже не было молодым, он пошатывался при каждом шаге, тяжело дыша. Шепот теней гудел в ушах, проникая в мысли, словно они звучали в его голове.
Как убежать от самого себя?
Но он продолжал бежать, оставляя следы лишь одной ногой, поджимая другую. Отчасти знатный человек, отчасти монстр, он спешил туда, где был бы в безопасности. И то он уже не был уверен.
Он не мог сдаться.
Он приближался к арке, она была ярко-оранжевой в сумерках. Две емкости стояли по сторонам тории, от них курился дым от тонких свечей. Они были так далеко. Слишком далеко.
Голоса становились нестройным хором.
- Тайра-но Кийомори, - выдыхали они разными голосами.
Он не осмелился оглянуться. Тени двигались за ним, он чувствовал их дыхание шеей.
Он мчался к тории. Волна набежала на берег, омывая основание оранжевых врат. Они возвышались над ним, огромный вход в храм Итсукушима. Он уже проходил в эти врата, но не пешком. Прекрасные корабли проплывали сквозь тории, они причаливали к храму под звуки танцев кагура. Но не сейчас. Только белая соленая пена океана попадала на оранжевые врата. Тайра плыл туда, одинокий и забытый, стремясь к столбам врат.
Если это не сработает, он умрет.
Он умрет в любом случае. Чернила слишком глубоко просочились в его жизнь. Он тонул, и как его спасет от бушующих волн последний вдох?
«Все, - подумал он. – Вот и все».
Тень схватила оставшийся гэта, он упал, в рот набился песок. Еще один удар чернилами по ноге. Он отбивался и полз к вратам. Тени плыли к вратам, как темная волна, пытаясь войти в тории, окружить их, как тучи, и тьма покрывала их, поднимаясь к крыше.
Тайра кашлял и боролся к тенями, а они приближались к храму. Но не могли войти. Как он и надеялся, им было запрещено. Золотой свет вспыхнул, как молния, сквозь тень, словно они прорывались через священный барьер. Тени стонали, борясь с жертвой.
Тайра тяжело дышал, песок царапал ладони.
- Итак, - нежно сказала женщина, Тайра вскочил на ноги. – Ты убегаешь от себя.
Она была в прекрасном кимоно золотого цвета с нитями серебра. Красный оби плотно облегал ее пояс, а тонкие руки обхватывали огромное, словно щит, зеркало.
- Ты знаешь, что не можешь сражаться, - сказала она.
- Знаю.
- Это и означает – быть одним из нас, - продолжала она. – Ты должен носить знаки.
- Помоги мне, - попросил он, падая перед ней на колени. Волна накатила и намочила его хакама соленой водой.
- Тебе нельзя помочь, - заявила она. – Ты не можешь сбежать. Есть только смерть.
Она развернула зеркало, что держала в руках, на дне его завихрился песок, а потом стекло стало отражающим.
Тайра заглянул в него, но он видел не свое отражение.
Он видел меня.
Глава первая
Кэти
Август выдался дождливым, но в день похорон было солнечно и жарко. Все семья обмахивалась, ослабив черные галстуки и воротники. Черный цвет в жаркий день был хуже всего. Мама ненавидела черный, и мне казалось, что так она говорит свое последнее слово.
А я знала, чего она хотела. И надела красный.
Было странно смотреть на гостиную, полную скорбящих. Казалось, что это не наш дом, не наш с мамой, а лишь картинка места, которое я знала. Я не была здесь два дня, а потом зашла за одеждой. Я оставалась у подруги мамы, Линды, и не потому, что не могла о себе позаботиться в шестнадцать, а потому, что она считала, что тишину в доме будет сложно вынести.
И она была права. Одно дело страдать из-за потери, другое – лед в сердце, когда я убеждалась, что ее смерть была в реальности.
Мама не могла уйти от меня. Этого не могло случиться. Она была в порядке до того утра. Я уже завтракала, думая, что она просто проспала.
Я знала, что это было на нее не похоже, но никто и не ожидает смерти. Всегда кажется, что жизнь будет продолжаться. И привыкаешь к этому.
А потом жизнь разбивается на куски, и ты собираешь их, чтобы притвориться, что все в порядке.
Меня пугала тишина в доме, но гостиная, полная людей, была еще хуже. Почти не знакомые мне люди плакали в наши подушки, ела на красивом диване, чего мама не позволяла, а я словно была призраком, словно дом переместился в будущее, где меня не было.
Если я не могу здесь остаться, тогда хорошо, что я уеду к бабушке в Канаду. Мое убежище уже не было моим. Оно было чужим.
- Сосиску будешь? – раздался громкий голос, я подняла голову. Я пряталась в тени лестницы, но моя красная одежда все равно выделялась.
- Тетя Диана, - сказала я. Она тоже выделялась, ведь поверх ее черного платья распустились лиловые цветы, а на губах была темно-лиловая помада.
- Бери, - сказала Диана, протянув мне серебряный поднос. Она выдавила улыбку, но слишком веселую. – Тебе явно нужна поддержка, - я и не знала, что у нас есть такой поднос. Мама не любила клише.
- Поддержка? – я уставилась на нее. – Моя мама умерла, а ты думаешь, что мне поможет сосиска? – это было грубо, но на меня давила комната, полная незнакомцев. Казалось, что места мало, хотя нам с мамой его всегда хватало. Словно все родственники старались сломать барьер, что я выстроила вокруг себя, чтобы не признавать правду. Они не могут просто уйти?
- Поверь, - Диана придвинула поднос. – Я потеряла сестру, и я не хочу запоминать комнату, полную потных людей, она бы этого не хотела. Нам с тобой нужно немного калорий, чтобы прийти в себя, - я посмотрела на море людей в черном, что шли из гостиной на кухню. Не было места воспоминаниям, не было места, чтобы дышать.
Дрожащей рукой я потянулась к подносу и взяла несколько угощений.
- Спасибо.
- Так-то лучше, - сказала она и ушла, предлагая содержимое подноса коллегам мамы по работе.
Я толком не знала тетю Диану. Она переехала в Японию, когда мне было восемь, до этого она ездила по штатам и преподавала в маленьких школах. Она не могла усидеть на месте, хотела увидеть другие страны, не то, что моя мама. А мама любила, чтобы все было предсказуемо и безопасно. Интересно, жалела ли она теперь об этом. Если бы она знала, что умрет молодой, жила бы она иначе?
Меня охватила тревога. А когда умру я? Вдруг ночью я внезапно умру, и все будут страдать, заедая горе?
Мамин начальник рассказывал, какой хорошей она была, помогая многим, хотя она часто изменяла истории людей для статей. А какой была я? Моя жизнь была важной?
Что я значила без мамы?
Слишком глубокие размышления для душной комнаты.
Но, боже. Мама ушла. Она умерла. Казалось, что я разбиваюсь на осколки, истекая кровью, а надо мной лился дождь из туч.
- А вот и моя Кэти, - вдруг передо мной возникла бабушка, знавшая, где меня искать в этой комнате. Я с надеждой смотрела на нее, а осколки умудрялись держаться вместе, словно она могла меня починить.
- Бабушка, - я поднялась на ноги, оказавшись выше нее.
- Ты как яркая роза среди увядших цветов, - сказала она, потирая красную ткань моего платья, когда я ее обняла. – Разве не мило?
- Маме не нравился черный, - сказала я, бабушка улыбнулась.
- Знаю, - прошептала она и расстегнула воротник пиджака, показывая под ним яркую пурпурную блузку. Я улыбнулась, но казалось, что вот-вот расплачусь. – Мы с тобой две хулиганки, - она хитро улыбнулась.
- Ага, - сказала я. – Разбойницы, - я немного расслабилась, когда бабушка взяла мои ладони в свои. Она понимала. Она знала, что я чувствую. А я была очень рада видеть ее здесь, ведь могла в любой момент разбиться.
И школу бросать было обидно. Я только смогла пробиться в класс углубленного английского, как и хотела, а очередь туда была очень длинной. А еще придется бросить друзей дом… и жизнь с мамой.
Но у меня есть несколько друзей и в Канаде. А с бабушкой и дедушкой будет удобно. Их дом был маленьким, построенным давно, но я верила, что места мне в нем хватит. Может, я смогу поселиться в мансарде, что бабушка всегда хотела починить, когда деду станет лучше.
- Я поговорю с Линдой, - сказала она. – Нужно поблагодарить ее за помощь, - Линд организовала все с похоронами, потому что бабушка была занята здоровьем дедушки.
- Хорошо, - сказала я. – А где дедушка? Я хочу поздороваться, - я не заметила его на похоронах, но и там, и сейчас, я не могла себя заставить смотреть на происходящее.
Бабушка не отпускала мои руки. А потом сжала их и губы.
- Он не придет, Кэти.
- Но… - я смотрела на присутствующих, пытаясь отыскать его улыбку, спину, но бабушка, конечно, не врала. – Как тогда мы поедем в Дип Ривер?
- Поговорим позже, ладно? У тебя был длинный день.
Я хотела спросить, как они собираются перевезти туда мои вещи, если дедушки здесь не было. Кто-то еще привез бабушку? Мы полетим? Я раскрыла рот, но замолчала от ее серьезного взгляда.
- Хорошо, - сказала я. – Позже, - бабушка сжала мои руки еще раз и отпустила. Она прошла на кухню к Линде, а я осталась с мыслями, как болен был дедушка. Он давно закончил курс химиотерапии, но то, что он не приехал, было плохой новостью. Зато я смогу помогать бабушке, когда перееду. Сколько времени у него осталось? Видимо, все опять ухудшилось.
Это было слишком больно. Смерть окружала меня и давила со всех сторон. Слезы подступили глазам, я вытерла их рукавом. Я тонула, комната кружилась. Я прислонилась к спине, чтобы не упасть.
- Кэти, - кто-то позвал меня, я подняла голову. Коллега мамы с бокалом вина и тревожным взглядом.
- Здравствуйте, - выдавила я, сердце стучало в ушах.
- Бедняжка, - просюсюкала она, комната закружилась сильнее. – Как ты?
Мама умерла. Бабушка вела себя странно, дом был полон непонятных людей, которым внезапно стало нас жалко, вся жизнь рушилась на куски. Интересно, как я?
- Кхм, все хорошо.
- Понадобится время, - сказала она, покачивая бокалом. – Но время залечит раны. Она сейчас в лучшем месте. И смотрит на тебя оттуда с улыбкой.
Я хотела, чтобы она ушла. Откуда ей знать, что я чувствую? Хотя я тоже надеялась, что мама на небесах счастлива. Но мне не нужна была поддержка непонятной женщины. Они ничего не знала. Она едва знала меня.
Я должна уйти отсюда. Я не хотела плакать на глазах толпы. Я не хотела показывать им слабость и слушать их пустые слова.
- Спасибо, что пришли, - тихо сказала я и прошла мимо нее. Я добралась до лестницы и взобралась по ней. Закрыв за собой дверь, я опустилась на пол. Здесь было прохладнее, чем в гостиной. Я уставилась на книжную полку, освобождая сознание.
Сначала ничего не было. Я не злилась, не печалилась. Я могла вот-вот исчезнуть.
Еще пять минут, и я расплакалась.
Я пыталась подавить слезы, чтобы не принимать правду. Когда я немного успокоилась, стало слышно птиц на улице, шум крови в ушах, а я думала, почему не приехал дедушка. Он любил маму, радовался нашим визитам. Пропустить похороны он мог только из-за здоровья.
Одна из книг на полке была задвинута дальше других, я смотрела на ее странную обложку. Пальцы потянули ее. Другие книги со стуком упали, когда я ее вытащила. Конечно, она стояла дальше, ведь это был путеводитель, что Диана прислала из Японии, когда мне исполнилось двенадцать, надеясь, что убедит меня посетить ее. Она понимала, что мама меня не отпустит, а без нее я могла летать только с двадцати.
- Ни за что, милая, - сказала мама, когда я спросила.
- Почему? – скулила я.
- Отправить мою малышку на другой конец света? Только во сне.
- Всего на неделю, мам!
- А потом? А если ты захочешь там остаться? Если не вернешься?
- Такого не случится.
- Диана не собирается возвращаться, милая. Почему же ты захочешь?
Я помнила, что это мне показалось странным. Кто не приезжает домой на каникулы? Но глаза мамы наполнились слезами.
- Мы должны быть вместе, Кэти. Ты – все для меня.
Она боялась. Папа бросил ее, и она боялась, что я тоже брошу.
- Ладно, мам. Я останусь с тобой. Обещаю.
Я листала страницы, почти не видя фотографии с цветущей вишней, храмами, магазинами, полными рыбы.
Слезы капали на бумагу, размывая слова.
Я сдержала обещание. Я осталась.
А она так беспокоилась, но оставила меня.
Глава вторая:
Томохиро
Кошмары становились все хуже.
Я сел с криком, цепляясь пальцами за одеяло. В комнате было темно. Где я? Кто я?
Тени. Пляж. Тории.
Шанс сбежать.
И не вышло.
Но хуже были слова женщины в кимоно, она говорила чистую правду.
«Ты не сможешь сбежать, - сказала она. – Есть только смерть».
Я не мог назвать себя отчаявшимся, но каждая ночь, полная шепчущих монстров, затягивала все глубже во тьму. Я привык думать, что со мной что-то не так, что мне нужно лечение. Так и моя мама, Каасан, принимала перед сном много таблеток, хоть и пыталась это от меня скрыть.
Теперь я знал. Что-то было не так. Но это не могли исправить лекарства.
Я убрал челку с глаз и потянулся к телефону на столе. Я открыл его и зажмурился, когда экран вспыхнул во тьме.
Несколько сообщений от Мию, вопросы, почему я не звонил. Я был ужасным парнем, если честно. Я вообще не понимал, почему она до сих пор со мной. Она была высокой, целеустремленной. Порой мне казалось, что я для Мию – испытание, барьер, который нужно взять. Когда Мию призналась мне в своих чувствах, я был слегка смущен, жаль, что она не видела всей правды. Многие девушки признавались, потому что видели во мне некую загадку. Я часто опаздывал на уроки, порой прогуливал из-за своего… состояния. Но я продолжал учиться даже по ночам, надеясь, что вскоре избавлюсь от надзора отца. Тоусан был последним, кого я хотел посвящать в свои проблемы. А девушки решали, что такое поведение плохиша делает из меня завидного парня. Я думал, Мию была умнее.
Зачем бы я по доброй воле становился плохишом? Я хотел лишь, чтобы тень оставила меня в покое, а кошмары прекратились.
Но это не возможно. Пока я не умру. И я знал это. Ведь я был избранным, отмеченным. И преследуемым, как Тайра.
Я взглянул на сообщения Мию и закрыл телефон, сунув его под подушку. И тут же зазвенел будильник, я вытянул к нему руку в темноте.
Обычно я спускался по лестнице, чтобы приготовить себе бенто в школу, но потом Мию настояла, что будет приносить мне самодельный обед, коробочку, завернутую в яркую ткань фурошики и полную бутербродов с клубникой со сливками, помидорам черри, рисовыми шариками онигири. Она готовила неплохо, но омлет у нее не удавался. Он был неровным, это она пыталась скрыть за рисунками цветов.
Я не должен был жаловаться. Мне и такого нельзя было.
На кухне я быстро проглотил тарелку мисо-супа и толстый кусок хлеба, густо смазанный маслом и медом. Я схватил пиджак, висевший на крючке у двери, а Тоусан только спускался по лестнице.
- Иттекуру, - сказал я ему, сообщая, что ухожу. Он сонно кивнул, потирая рукой голову. Он не был лежебокой. У него был другой график – он приходил домой в четыре часа ночи, поздно просыпался. Порой он оставался ночевать на работе, ведь так было проще. Мы мало общались после того, как я сменил школу. И было даже лучше, что он был на работе. Он думал, что я его слушаюсь, а я не разочаровывал его горькой правдой.
Он даже не сказал предполагаемый ответ: «Иттерашай», когда я закрыл дверь. Он только что-то хмыкнул, словно этого хватало.
Я схватил велосипед и помчался к школе Сунтаба. Еще год, и я смогу покинуть Шизуоку и жить так, как захочу. Все хотели переехать в Токио, но я хотел тихое место, например, Кюсю, а то и подальше. Были неплохие университеты в Осаке, но я не был уверен, что они достаточно далеко, да и людей там было много. Я не знал, как отреагирует отец, когда я выберу себе университет, не связанный с банковским делом или медициной. Ударит, наверное, так сильно, что я долечу до Осаки.
Я подъехал к школе и услышал Мию.
- Юу-чан!
Я не позволял ей называть себя по имени. Это было слишком личным, а я не готов был подпускать кого-то настолько близко. Я должен был держать Мию на расстоянии, чтобы уберечь. Нельзя было, чтобы такой монстр, как я, навредил ей. Я все же был не настолько плохим парнем.
Она шла ко мне, помахав друзьям, сверкнув идеально покрашенными ноготками. Я закатил глаза. Она должна быть в перчатках, ведь зима, хотя снега и не было, но ветер был холодным.
Я не мог сказать, что мне не нравится Мию. Она была вполне привлекательной. Сато явно злился, что она призналась мне, потому что не упускал шанса подколоть. Порой Мию шептала такие добрые слова, что я хотел обнять ее и никогда не отпускать.
Мне нравилось, что обо мне кто-то заботится, словно с Мию я мог быть нормальным. Мне нравилось, что у меня зарождаются к ней чувства. Порой она была требовательной, но у нее была и тихая сторона. Я хотел, чтобы она узнала настоящего меня, звала меня по имени, попала в мой мир. Чтобы я мог рисовать для нее.
А потом я вспомнил, на что способен, и понял, что этого никогда не случится. Тени пытались догнать Тайру в кошмаре, они придут и за мной. Чернила проникали в мою жизнь, я едва мог их контролировать. Я не мог навредить Мию.
Она крепко обхватила ладонями мою руку, прижавшись щекой к моему плечу.
- Юу-чан, - проворчала она, ее ногти сверкали на солнце. – Ты не отвечал на мои сообщения.
Я хотел извиниться, но так поступил бы хороший парень, а я был не таким для окружающих. У хороших парней было много друзей, а мне этого не нужно было. Я отступил и пожал плечами.
- Я был занят.
- Чем? Тренировками? – я не ответил. А ведь вариант был неплохим. Я не мог рассказать правду. – Юу-чан, соревнования даже не через неделю. Неужели так сложно ответить девушке?
- Я едва успел дойти домой и рухнул, Мию, - соврал я. Чтобы закрыть эту тему, я приподнял ее голову за подбородок и нежно поцеловал ее в лоб. Я не мог вызывать подозрения у других. Если я хочу защитить Мию и остальных, защитить себя, я должен держаться от них подальше. Тогда я смогу всем управлять. Я не могу снова позволить силе вырваться.
Какое-то время я был одиночкой, но это не длилось долго. Стоило чемпиону школы по кендо начать отказывать любой девушке, не соглашаться на дружбу с другими парнями, забывать напульсник и показывать всем шрамы, как он становился загадкой. Потому распространялись сплетни, правда была так близко, что могла вот-вот вырваться на поверхность.
И когда Мию призналась, я знал, как нужно поступить. Мы были вместе уже три месяца, и сплетники перестали копаться в моем прошлом. Они забыли, что их интересовало, куда я исчезаю, откуда мои шрамы. Мы стали местными знаменитостями, а остальные лишь радовались этому и ничего не спрашивали. Мы были нормальными, я начинал в это верить. Может, если я узнаю Мию получше, мне и не придется быть всю жизнь одному.
Возможно. А потом вернулся голос женщины, державшей зеркало.
Есть только смерть.
- Ои, Юуто! – послышался резкий голос, я вскинул голову. Черт. Только его сейчас не хватало.
- Йо, Сато, - отозвался я, помахав ему свободной рукой. Сатоши усмехнулся, идя к нам. Его волосы были обесцвеченными, белыми, словно рис, он держал шинай за спиной, зацепившись за его края запястьями, словно нес коромысло. Белая повязка на рукояти была мятой, он не заботился о своем оружии. Ватанабэ разозлится, если заметит это.
Мию поджала губы. Они с Сатоши мало общались. Мию не знала, в каких кругах он вращался, но мы с Сато давно дружили. Мы были в одной команде кендо, лучшими друзьями с начальной школы, как только я перевелся, когда мир вокруг меня казался непроглядной тьмой. У него были свои секреты, но я не мешал ему втягивать меня порой в свои проблемы.
- Нэ, Ишикава, - сказала Мию, обращаясь к нему по фамилии, чтоб подчеркнуть, как далек он для нее. Она потянула меня к себе, я пошатнулся, а она направила на Сатоши палец. – Ты с ним тренировался прошлым вечером. Теперь моя очередь, так что прощай.
На лице Ишикавы появилось удивление.
- Тренировка?
Черт. Лед подо мной трещал. Я направился к дверям школы. Я должен был затеряться в толпе, пока не раскрылась правда. Мию шла за мной, медленно ослабляя хватку. Сатоши не отставал, хотя я зло на него поглядывал.
- Стой, - сказала Мию, когда я коснулся двери гэнкана. Мы оказались среди рядов полок. – Тренировки не было? – дверь захлопнулась за нами. Я ничего не сказал, переобуваясь.
- За неделю до каникул? – ухмыльнулся Сато. – Конечно, нет.
- Юу-чан, так ты… соврал?
- Я не врал, - сказал я, опустив взгляд. Нужно все исправить, но я чувствовал лишь панику, тревогу. Сердце бешено колотилось. Такое тебе контролировать не по силам. Тупица.
- Так где ты был? – спросила Мию.
- С другой девушкой, - усмехнулся Сато.
Я окинул его убийственным взглядом.
- Урусай, - бросил я. – Зараза ты, Сато, - я сжал плечи Мию, заглядывая в ее огромные глаза. – Он врет.
Похоже, она мне не верила.
- Да вру я, Мию, - рассмеялся Ишикава, она судорожно выдохнула. Это еще что такое? Она верит ему, но не мне?
- И? – она ждала правду.
- Он, наверное, рисовал, - сказал Сатоши, стуча по приподнятому полу, чтобы сбросить тапочки. – Наш любовничек хочет быть Пикассо.
- Заткнись, Сато, - сказал я. Надеюсь, дрожь в моем голосе он не расслышал.
- Стоп, что? Ты не говорил мне об этом, - заметила Мию.
- Просто уроки искусства, - сказал я. – Это для дополнительных занятий. Ничего особенного.
- Только уши себе не режь, - продолжал шутить Сато.
- Это был Ван Гог, придурок.
- Ничего особенного? Почему ты тогда волнуешься? – улыбнулась Мию. – Давай, покажи мне свои рисунки.
- У меня их нет, - сказал я. – Остались дома, - я хотел убежать, тело покалывало.
- Нэ, нарисуешь как-нибудь меня?
- Ага, обнаженной, - шутил Сато.
Я развернулся.
- Что в слове заткнись ты не понял?
- Юу-чан, пожалуйста?
- Мне плохо, - рявкнул я. – И я не рисую людей.
- Почему?
- Просто не рисую, ладно? Ребята. Отстаньте.
Я вышел в коридор, захлопнув за собой дверь. Я пытался успокоить себя, но не мог. Я тонул в зыбучих песках и не мог выбраться. Тень окутывала меня. Она окружала меня, как какого-то демона. Впрочем, таким я и был.
Есть только смерть.
Нет. Я буду бороться. Я буду бороться до конца.
Глава третья:
Кэти
Бабушка вернулась в Канаду без меня. Дед был очень плох, и хотя я хотела ему помочь, было много бумажной волокиты, связанной с этим.
Пару лет назад, когда деду было плохо, мы ждали каждый день звонка о его состоянии. В то время мысли постоянно возвращались к смерти, и мама переменила свое решение. Она решила, что опекуном для меня, если что, будет ее сестра Диана, а не бабушка с дедушкой. Хотя никаких документов она не оставила, бабушка решила следовать этому последнему желанию.
- Но тетя Диана живет в Японии, - сказала я.
- Я знаю, милая.
- Япония.
- Знаю. Но это хорошая страна. Там милые люди, я там была пару раз.
- Бабушка, я даже не знаю язык!
Она сжала мои ладони в своих, но в этот раз я чувствовала ее слабость.
- Это уладится, - сказала она.
Словно я была спутанным клубком ниток, который можно распутать, который еще можно превратить во что-то другое, в новую жизнь, что подошла бы мне лучше. Но старая жизнь все равно будет проступать сквозь этот рисунок.
Мама умерла. Разве можно это исправить за минуту? Это вообще нельзя исправить. Отправить меня подальше, чтобы жизнь изменилась. Я просто затеряюсь там, где все будут поглядывать на меня с опаской. Была ли бабушка на моей стороне? Ее глаза были уставшими и печальными. Я знала, что она меня любит, но видела не меня. Она видела во мне маму, но уже не могла до нее дотянуться.
А я осталась одна. Одинокой. И эта боль в груди грозила разбить меня на куски. Я хотела исчезнуть.
В дверь постучали. Почти все гости ушли, вернувшись к своим жизням.
А у меня осталась эта жизнь. И она разваливалась на куски.
Стук стал громче, я не ответила, а дверь уже открылась, и в комнату вошла тетя Диана с тревожным видом.
- Эй, - сказала она.
Я лежала на кровати. Какой из тети Дианы опекун? Я ее почти не знала.
Бабушка села рядом со мной, гладя меня по ноге, а я смотрела в потолок.
- Так… ты уже знаешь? – поняла Диана.
- Я не понимаю, - сказала я. – Мама не хотела отпускать меня в Японию. Что изменилось?
- Думаю, ей было важно, чтобы ты осталась с тем, кто о тебе позаботится, - сказала бабушка. – Диана сможет, Кэти.
«А ты не сможешь? – подумала я. – Ты же меня любишь? Тогда так не поступала бы».
Если теряешь все, становишься ребенком.
- Я знаю, что это будет сложно, - добавила Диана. – Но мы – семья, я хочу тебе помочь.
- Тогда дайте жить с бабушкой, - бросила я.
Бабушка одернула руку.
- Кэти.
- Все хорошо, мам, - сказала Диана. – Она растеряна. Кэти, ты же знаешь, как бабушке с дедушкой сейчас трудно. Давай подождем, пока все не наладится?
- Я не хочу, - сказала я, Диана помрачнела. Да, я чувствовала укол вины, что так себя вела, но жизнь рушилась на глазах. И только так я могла бороться. – Ничего личного, тетя Диана, но я даже не знаю язык. Знаю только Хэллоу Китти и суши, вот и все.
- Просто Диана, - отозвалась она со смешком. – Не могу привыкнуть, что я – тетя. Но все в порядке. Ты быстро освоишься. Я тебе помогу, а еще помогут дополнительные занятия.
- Я не могу, - заявила я, но это лишь выдало страх. Слишком много перемен. Конечно, поездка в Японию была бы прекрасной, но не из-за смерти матери. Я хотела остаться с мамой. Только и всего. А не быть изгнанной на другой конец света.
А еще тот разговор с мамой. Я каждый раз вспоминала ее лицо, когда она не пустила меня на каникулы в Японию. А если ты не вернешься? А теперь меня собирались отправить туда, словно ее слова сбывались, словно там меня ожидало что-то ужасное.
Но это безумие, да? Ведь хуже уже стать не может. К чему тогда этот страх?
Бабушка и Диана переглянулись.
- Ладно, - сказала Диана. – А если ты останешься тут?
- Одна? – отозвались мы с бабушкой.
- Нет, с Линдой. Ненадолго. Учебный год в Японии начнется лишь в конце марта, а посреди года я тебя туда приводить не хочу. Вдруг дедушке станет лучше? И у тебя будет время понять, чего хочешь ты.
Линда и правда предлагала мне остаться, сколько я пожелаю, но вряд ли ей понравилось бы мое пребывание у нее до конца года. Ее слова были лишь пустым обещанием, как «дай знать, если тебе что-нибудь понадобится» или «я знаю, твоя мама сейчас в лучшем месте».
- Но уезжать все равно придется? – спросила я.
- Еще есть время решить, - сказала Диана. – Все слишком внезапно.
- Решить что? У меня нет других вариантов.
- Знаю, - сказала Диана, – но это не значит, что у тебя нет выбора.
- Эм… не понимаю.
Диана опустилась на корточки передо мной, от нее пахло закусками, что она разносила.
- Ты можешь приехать в Японию с надеждой на новую жизнь. Или приехать туда, решив, что жизнь все равно сломана, что никто ее не починит. Может, это повлияет на все остальное. У тебя есть выбор, ведь ты можешь определить, как встретишь судьбу. Ты можешь выбрать следующий шаг, Кэти. Или нет?
Я думала над словами Дианы. Остаться с Линдой и жить здесь. Это пугало меня не меньше, чем переезд в Японию, но я хотела обнять ее за само предложение. Она отнеслась ко мне по-человечески, не слушаясь какой-то бумажки. Словно у меня был выбор.
- Хорошо, - сказала я. – Я хочу остаться с Линдой, пока не разберусь, - так я хоть буду в одном городе с родным домом. Может, даже смогу притвориться, что ничего страшного не случилось.
Теперь всегда будет так больно? Меня словно бросило в шторм, а вокруг лил дождь, сквозь который ничего не было видно. Как можно принимать важные решения, будучи растерянным?
- Я поговорю с Линдой, - сказала бабушка. – Кэти, мы с дедушкой постараемся наладить все с опекунством, как только ему станет лучше. Япония – временное пристанище.
«Ага, - подумала я. – Насколько временное? А если ему не станет лучше?»
Я выдавила улыбку, бабушка сжала мою руку, медленно поднялась с кровати и ушла. Ей тоже было плохо, мы с Дианой это видели.
- Спасибо, - сказала я.
- Не за что, - отозвалась Диана. – Когда или если ты будешь готова переехать в Японию, у меня есть целая комната, которую неплохо было бы оживить.
Я попыталась улыбнуться. Но получилось фальшиво.
- Хорошо.
- Слушай, - сказала она, потянувшись к моей руке. Но ее пальцы легли на покрывало. Может, ей тоже было страшно. – Найдем тебе хорошие уроки японского языка, чтобы ты начала обучение. На всякий случай. Не понадобится, просто забудешь, ладно?
В комнате стало душно, как в гостиной. Мне нужен был свежий воздух, а стены давили на меня.
- Ладно, - все. А теперь оставьте меня в покое. Мне нужно побыть одной.
Ты одна, Кэти. Теперь ты всегда будешь одна.
- Кэти, - голос Дианы был строгим. – Не пытайся делать все сразу.
- То есть?
Она встала и пригладила рукой спутанные волосы.
- То есть тебе, конечно, нужна помощь, - сказала она. – Начинай с малого. Я закажу ужин. Китайская кухня подойдет?
Я кивнула и откинулась на подушку. Диана вышла из комнаты, прикрыв дверь за собой, в комнату вскоре проникли запахи закусок.
Я могла убегать в свои сны, где мама была жива. Там я могла решать, что случится.
Такое называли побегом от себя. Нужен выбор.
Япония?
А если ты не вернешься, Кэти?
- Ты тоже уже не вернешься, мама, - прошептала я, закрывая глаза.
Мир погрузился во тьму.
Глава четвертая:
Томохиро
Несмотря на холодный ветер, обедали мы с Мию на крыше школы, как и в теплые деньки. Обычно тут были и другие ученики, но холодная погода загнала их в школу, они остались в классах, коридорах, а то и в кабинете музыки. Мию была здесь одна, и было слишком тихо, даже зловеще тихо.
Он стояла спиной ко мне, пальцы теребили цепь на краю крыши. Ветер трепал ее волосы, я шагнул ближе, глядя, как пряди танцуют вокруг нее. Она смотрела на почти пустой двор.
Хотя солнце светило ярко, мне даже пришлось закрывать глаза, стоять на ветру было безумием. Но мне нравилась такая ее черта, она часто поступала неожиданно. А мерцающие ноготки и сережки делали ее хрупкой, порой нежной, но теперь она стояла посреди бушующего ветра, и я видел ее силу.
Я едва заметно ухмыльнулся. В моем мире все оказывалось не таким, каким виделось сначала.
Я сделал еще шаг, меня заглушал ветер. Она призналась мне тоже на этой крыше. Мы с Сато тогда пили холодный чай после тренировки кендо. Я помнил, что бросил в него банку от чая, ведь был недоволен. Он ударил меня на тренировке, я едва смог уклониться, даже не ожидая атаки. Раньше побеждать его было просто, но он становился все лучше, а я был поглощен своими кошмарами и стоял на месте.
Я оглянулся на него, копающегося в телефоне в поисках заданий от якудза, на которые его посылали. Это началось весной, становилось все хуже. Он тонул в этой тьме, он сам ее выбрал. Не то, что я. У меня выбора не было. Зачем тогда портить спокойную жизнь?
Меня охватывала горечь и недовольство тренировкой. Я думал о том, как ненавижу его, гладя большим пальцем банку холодного чая.
«Твоя жизнь нормальная. У тебя нет кошмаров. Ты можешь стать еще лучше в кендо, если постараешься».
Это не ненависть, а зависть заставила меня бросить банку так, что она отлетела в него.
Твоя жизнь нормальная, и ты сам рушишь ее.
Банка ударила Сатоши в грудь, он отбил ее рукой.
- Ои, что такое, чувак? – возмутился он, глядя на меня. – Оставь силы для боя с школой Катаку, - он усмехнулся, легонько пихнув меня кулаком в плечо.
Я помнил свой стыд.
«Ненавижу», - снова подумал я, но в этот раз слова относились ко мне.
Мию появилась на крыше, ее юбка была короткой, на ногтях поблескивали синие звездочки.
Она замерла на миг, ее волосы развевались на ветру, как и сейчас, глаза отыскали мои, она сжимала в руках письмо. Она выглядела решительно, словно я был призом, что ей нужен.
Еще один отказ. Еще одного человека я должен оттолкнуть.
Но что-то во мне бунтовало. Я хотел быть нормальным, как Сатоши. Я хотел только этого.
И потому я согласился. Не знаю, кто из нас был удивлен сильнее.
За три месяца изменилось многое. Кошмары все еще преследовали меня, но я был не один. Днем с Мию я мог себя представить нормальным.
Ветер отбросил назад ее волосы и край шарфа, я потянулся к ней рукой.
Одни на крыше. Это ведь романтично?
Но это было опасно. Я ведь был отмечен. Я медленно тонул.
Я не хотел больше жить в тени. Я не хотел отталкивать ее.
Я коснулся ее шарфа, волосы ее щекотали мои пальцы.
Она развернулась.
- Юу-чан.
- Мию, - сказал я. – Что ты здесь делаешь? Са-мэ-зо, - я плотнее обернул вокруг ее шеи шарф.
- Холодно, - согласилась она. – Я думала. О нас.
Отлично.
- А что с нами? – спросил я, обнимая ее. Она не вырвалась, это было хорошим знаком.
- С нами… все в порядке?
Как все могло быть в порядке, если я едва оставался человеком?
Но я хотел, чтобы все было в порядке. Очень хотел. Мию отвлекала меня от проблем, разве не этого мне хотелось?
- Все хорошо, - сказал я. – Отлично.
Она могла меня уничтожить. Она могла спросить, говорил ли Сато правду. Был ли я с другой девушкой? Мог ли я рассказать ей, куда исчезаю, почему не всегда отвечаю на звонки?
Нет. Я не мог рассказать ей всего.
Мне пришлось бы молчать, она ушла бы. И я остался бы один на крыше, смотрел бы на мир, что никогда меня не примет.
Мию улыбнулась и прижалась ко мне.
- Ски, - сказала она. Ты мне нравишься.
Я обнимал ее и смотрел на пустой двор.
Это и есть любовь? Если она отпустит меня, я захлебнусь и утону.
От меня ничего не останется.
Глава пятая:
Кэти
Теперь моя жизнь стала такой.
Я сидела на кровати, не торопясь раздвинуть шторы. Свет только напомнил бы мне, что комната не моя. Яркие красные стены, плакаты групп, которые я не слушала, черный шкаф с шипами. В сентябре дочь Линды, Джесс, поступила в университет, а самой Линде пришлось ехать через всю страну, чтобы помочь с похоронами. И теперь я обитала в комнате Джесс, как бледный призрак, забившийся в угол.
Я помнила июльский день, когда Линда с мамой пили кофе на нашей кухне. Линда смеялась над тем, что ее дом опустел.
- Чем мне теперь заниматься? – она нервно хихикала. Мама тихо погладила ее по руке.
Мама всегда видела, что на сердце у других людей, даже если они сами этого не знали. Потому она была хорошим журналистом, но строгой матерью. Она всегда знала, когда я вру, потому приходилось говорить лишь правду. Мы говорили обо всем, обсуждали сложные вопросы и проблемы.
Было весело, если подумать об этом. Те проблемы были простыми, по сравнению с потерей мамы.
Сейчас на меня давила гора. Мама больше не могла помочь мне. Но я же смогу ее преодолеть? Мне уже стало немного лучше, прошло уже несколько недель.
Я врала себе, конечно. Я все еще разваливалась на куски. Что бы сейчас сказала мама? Погладила бы меня по руке, налила бы чашку чая. Поговори со мной, Кэти. Ты не взберешься на гору, если не увидишь, куда идешь.
Какое-то время жить с Линдой было неплохо. Началась школа, все возвращалось к норме. Поначалу друзья осторожно затрагивали тему смерти, пробормотали несколько «мне жаль», словно этими словами могли ее убить. Но после нескольких недель вернулись привычные темы: кто и с кем встречается, как учитель химии взорвал класс, как в столовой появились граффити. Но я застряла в прошлом, словно не могла вырваться из оков печали. Порой я пропускала обеды, по щекам катились слезы, когда я шла к Линде. Друзья перестали меня окликать. Они знали, что не добьются от меня ничего, кроме невнятного бормотания, а это было совсем не смешно. Я была в клетке, из нее не было выхода. И куда выходить? Жизнь двигалась по замкнутому кругу, я не могла свернуть не туда, чтобы не разбиться.
Я застряла в странной комнате с красными стенами, потолок давил на меня, даже полки с книгами напоминали, что они не мои.
Комната скучала по хозяйке. Я была вместо нее. Словно подменыш.
В дверь вежливо постучали, повернулась ручка, послышался скрип, и в комнату прошла Линда.
- Эй, Кэти, - сказала она, выдавив улыбку. – Как день?
- Неплохо, - сказала я. Мы были незнакомцами, связанными лишь мамой. Она изображала улыбку, а комната все равно казалась пустой.
- Тебе нравится в комнате Джесс? – спросила она, а взгляд ее упал на мой чемодан в углу. – Было бы еще лучше, если бы ты разложила вещи. Ее шкаф пустой. И ты можешь читать ее книги, хорошо?
- Спасибо, - сказала я. Книги ее я уже видела на первой неделе, но мне не понравилось. Все они были о космических приключениях или о загадочных убийствах. Когда я читала о космосе, мне было тесно в комнате, стоило почитать об убийствах, и я начинала думать о смерти. Красная кровь и черный космос совпадали с цветами в ее комнате, а мне казалось, что они поглощают меня, подстраивают под себя.
Но я слишком отличалась.
- Если хочешь, чтобы я переехала к визиту Джесс… - начала я, вскочив на ноги, словно я собиралась сразу бежать. У меня было лишь несколько своих книг на столе и чемодан в углу. И это выглядело жалко.
- Все хорошо, - улыбнулась Линда. – Тебе и убирать нечего. Но Джесс поспит и на диване.
- Но это ее комната, - сказала я. Чем шире становилась улыбка Линды, тем хуже было мне. Мы обе знали, что я была лишней.
- Не волнуйся, - отозвалась она. – Джесс большая девочка, она здесь всего на пару дней. Пусть радуется, что я не устроила в ее комнате зал для йоги или что-нибудь еще. Может, я уговорю ее перекрасить стены. Красный уменьшает комнату, - словно от этого мне стало бы лучше, но попытка была милой. – Эм, так ты не передумала начать изучение японского вечером?
От упоминания сердце ускорило биение. Я не могла с этим смириться. Начало новой жизни заставляло меня признать, что мамы больше нет.
- Наверное, - сказала я. – Но я… не уверена, что смогу.
- Ладно, - мягко отозвалась Линда. – Но я подумала… - она взглянула на мое лицо, видимо, выглядела я ужасно, потому что ее взгляд смягчился, она попятилась. – Я приду позже, ладно? А ты подумай.
- Конечно, - кивнула я, и она ушла. Я снова одна.
Я рухнула на кровать, глядя на потолок.
- Я не могу, - сказала я ему. – Я не могу остаться здесь.
Дом был слишком маленьким, чтобы в нем могла оставаться и я, а еще я начала прогуливать, комната Джесс навевала на меня мрачные мысли. Порой я могла за весь день лишь проснуться и почистить зубы. Я пропускала все больше уроков, застряла в прошлом. Я видела взгляд Линды, безмолвный намек на то, что я зря так поступаю. Я видела это по ее лицу, словно я предавала маму, когда прогуливала школу.
Я сопротивлялась, а она не знала, как мне помочь. Я была здесь лишней, она была так же запутана, как я.
Признай правду, Кэти. Посмотри на эту гору. Смотри на нее, или ты на нее не взойдешь.
Пора признать правду. Жить у Линды – не выход. Я была лишним кусочком мозаики.
Япония не могла быть хуже, да? Я потянулась к путеводителю на дне стопки книг, что я хранила на полке Джесс. Страницы были смятыми от слез. Диана жила в Шизуоке, что была не на всех страницах. В часе езды от Токио, известен полями с чаем, окружавшими город. А еще прекрасный вид на гору Фудзи, хотя давалась фотография из Камакуры, потому я не была уверена.
Я не знала, смогу ли выйти на урок японского. Я так редко за последние недели покидала комнату, что Линда, наверное, не ожидала, что я даже к входной двери дойду. Я достала учебник и открыла его.
- Боже правый, - выдохнула я, глядя на странные изгибы и линии. Три системы письма – две фонетические, а одна – основанная на китайских иероглифах, кандзи. Чтобы читать газету, нужно было выучить тысячи иероглифов. Я бросила книжку на полку. Та была старой, порой покачивалась ночью, и я боялась, что она упадет на меня, пока я сплю. Гибель от книжной лавины. Не самая худшая.
Через минуту я снова взяла книгу.
А-и-у-э-о.
Может, я справлюсь с этим. Может, я соберу осколки жизни и сделаю из них что-то новое.
Может, стоило сделать такой выбор.
Я часами смотрела на символы, рисовала их по пять раз в тетради, начала с хираганы. Я писала иероглифы снова и снова, пока страница не заполнилась кривоватыми символами, которые у меня удавались все лучше. Страница была полна шанса сделать другой выбор.
Дверь снова открылась, Линда звенела ключами, ее бледное лицо было встревожено. Но она все же спросила.
- Так ты идешь? – сказала она, позвякивая ключами.
Пальцы скользнули по иероглифам, что я рисовала.
- Ага, - сказала я. – Я готова.
Глава шестая:
Томохиро
Какое-то время я думал, что держу себя в руках. Ничего подозрительного не происходило, я не привлекал чужое внимание. Кому интересны порезы на моей руке? Это знал только я, потому можно было считать, что все под контролем.
А вот и нет. Рука дрожала, когда Накамура-сенсей написал на доске кандзи.
- Знаю, сегодня последний день занятий, - сказал он, чертя, его руки были белыми от мела. – Но бездельников я не потерплю, ясно? Еще один урок, и вы перейдете на третий год, нэ?
- Хаииии, - протянули ученики, но я ничего не сказал. Я смотрел на имя на доске.
Тайра-но Кийомори. Из моего сна.
- Кто знает что-нибудь о Тайре-но Кийомори? – спросил Накамура. – Никто? – поднялось несколько дрожащих рук. Но не моя.
- Самурай, да? – сказала Танака Кейко. Я смутно помнил ее, ведь ходил в кружок каллиграфии с ее братом, Ичиро. Она этого не знала, конечно. Именно на тех занятиях все и началось.
- Не только самурай, - сказал Накамура. – Он основал правительство самураев в 12 веке. Он усадил своего сына на трон, совершил переворот, что изменил жизнь семей самураев. Он отдавал деньги на восстановление храма Итсукушима. Но… - он драматически замолчал, будто у меня еще не было кома в горле, будто мне не было плохо. – Ходили слухи, что он даже не был из семьи Хейке, что его отец не был Тайра-но Тадамори.
Накамура склонился над столом, его глаза мерцали.
- Они называли его монстром, - сказал он. – Сыном демона.
Монстр. Тени преследовали его вплоть до тории храма Итсукушима, было ли это на самом деле? Какое-то видение прошлого? Я считал это кошмаром.
- О его семье известно мало, но он не был законным наследником трона. Если слухи правдивы, его отец был ужасным.
- Демоном? – рассмеялась Кейко. – Это лишь сказки.
- Дешо, - сказал Накамура, улыбаясь. – И я думаю, что это не правда, согласны?
Не согласен. Так было. Они не знали, о чем говорили, а я знал.
Сын демона. Такое и про меня можно сказать. Но я не мог с этим смириться. Я убегал от себя, как и Тайра.
- Юуто, - послышался шепот, я оглянулся. Сатоши кивнул на мою тетрадь. Я опустил взгляд и испугался беспорядочно разлитых чернил. Буквы расплывались, принимая странные очертания.
- Перепил кофе, - прошептал я в ответ. Я поднял руку показывая, что она дрожит. И боялся не просто так, Сатоши подозревал меня. Я должен был переубедить его, чтобы он решил, что ошибается.
- Похоже на то, - Сато закатил глаза. – Ты бы осторожнее с этим, ладно? Накамура выгонит тебя из команды, если увидит.
Я вскинул большой палец, он усмехнулся, а я перевернул страницу тетради. Сердце бешено колотилось.
Буквы расплылись не из-за дрожащей руки. Я терял контроль.
Раздался звонок, мы встали, поклонились Накамуре и покинули класс. Я потянулся, а остальные убирали класс. Сатоши поднял свой стул и бросил в меня. Я едва успел его поймать.
- Блин, Юуто, - сказал он. – Все еще не в себе?
- Просто пытаюсь быть похожим на тебя, - сказал я, поднимая стул на парту. Танака Кейко протиснулась между нами и сунула в руки Сато швабру.
Сато вздохнул.
- Опять?
Танака фыркнула.
- Лучше мыть класс твоей головой?
- Ладно, молчу… - сказал он, забирая швабру.
Кейтай загудел, я потянулся к сумке. Воин кендо раскачивался на нитке, когда я раскрыл телефон.
- Мию? – предположил Сато, закатив глаза. Он оставил швабру у стены и принялся поднимать стулья.
Я взглянул на сообщение.
- Шиори.
Сато заговорил тихо, не скрывая тревоги.
- Как она?
Мы с Шиори сблизились после смерти Каасан, когда я пообещал приглядывать за ней. Она дружила со мной и Сато со средней школы. Хотя я всегда хотел, чтобы она держалась от него подальше. Я ухмыльнулся: сын демона пытается уберечь Шиори от безвредного Сато. Но проблема была не в Сато и не во мне. Придурки не упускали шанса поиздеваться над ней.
Я покачал головой.
- Нужно идти.
- Черт. Почему они не могут оставить ее в покое? – мы с Сато часто получали сообщения от Шиори, просьбы помощи. Мы не знали, кто ее обижал – ученики из ее школы или кто-то еще, - но если я найду их, они увидят, каким монстром я могу быть.
Нет. Я не мог поддаться тьме, даже если хотел этого. Даже когда она звала меня по имени.
- Прикроешь меня?
- Ага, а как же? – отозвался Сато. – Но тогда ты в пятницу идешь со мной.
- Зачем?
- Стычка. В Икеда. Мне нужно кое с кем встретиться и…
- Твою мать, Сато!
Он отстранился, скрестив руки на груди и пожав плечами.
- Я так говорю, чувак.
Я сверлил его взглядом.
- Порой я тебя ненавижу.
- Как и я, - улыбнулся он, хлопнув меня по руке. Я подождал, пока Танака отвернется, а потом выскользнул за дверь, торопясь в гэнкан.
- Юу-чан! – услышал я, когда заканчивал переобуваться.
Только не сейчас. Не то, чтобы я не хотел ее видеть, но мне нужно было помочь Шиори, а рассказать Мию я не мог. Она стояла в дверях, собираясь спуститься по лестнице. Она как всегда натянула юбку повыше, чтобы показать ноги. Я отметил, что вообще-то должен злиться, что остальные парни видят ее такой, но я больше тревожился о Шиори. Ее жизнь снова становилась адом, я должен был ей помочь.
- Мию, - сказал я. Она улыбнулась и спустилась на три ступеньки, приближаясь ко мне, пока край ее юбки не коснулся меня. Как и ее оголенные ноги.
- Я думала, ты убираешься, - сказала она. А как от нее пахло! Нельзя притягивать ее еще ближе.
- Сато меня прикрывает.
- Мне нужно на занятия кружка, но я увидела тебя в коридоре и решила поздороваться, - она прижалась ко мне, отыскав мои губы, и мои мысли поглотил туман.
Я отстранился на миг.
- Тогда привет, - выдавил я, но притянул ее к себе снова. Да, глупо. Но я не был каменным. Ее мерцающие ноготки запутались в моих волосах, я пытался не дать себе прижать ее к стене и продвинуться дальше. Она знала это, но не убавила пыл, усложняя дело.
Приглушенный смех заставил меня отстраниться. Мы оглянулись на первогодок, стоявших на ступеньках, прижав руки ко ртам. Я бы не переживал, ведь слухи о нас с Мию ходили давно, но одна из девушек была похожа на Шиори.
Черт. Я погладил лицо Мию пальцами.
- Увидимся позже, ладно? – спросил я, пятясь.
Она схватила меня за руку, я вздрогнул. Она потянула меня к стене и поцеловала настойчивее. Черт. Она так легко не сдастся.
- Мию, - предупредил я.
- Идем, - прошептала она, ее палец скользил по моей руке. – Идем в отель любви.
- Нельзя, - сказал я, цепляясь за отказ. – У тебя кружок.
- Я прогуляю, - рассмеялась она.
- Я на мели, - попытался я, поглядывая на часы над дверью.
- Тогда к тебе домой. Идем, Юу-чан, - она прижалась ко мне, горячее дыхание щекотало ухо.
Я отдернулся. Что я вообще творю?
Я рушил все вокруг, даже не прилагая особых усилий. Шиори не могла на меня рассчитывать, а Мию затянет в тот же кошмар, в котором был я. Чернила были опасны для них обеих, даже если они просто будут рядом со мной. Сын демона. Я был таким, и лучше к вратам ада я пойду один, чем утащу за собой кого-то еще.
Я ненавидел это. Ненавидел себя. Почему я не могу жить нормальной жизнью?
- Мурико, - бросил я. – Не могу, ясно? Мне нужно идти!
Она выглядела так, словно я ее ударил, назвав полным именем. Реакция была хуже, чем я мог представить. Она отступила на шаг, помрачнев.
- Куда идти?
- Дополнительные занятия, - соврал я, но руки дрожали. Я запутался. Я не мог взять себя в руки.
- Ладно, - сказала она.
- Мию, - мягко сказал я, касаясь ее подбородка. – Я позвоню позже.
- Не позвонишь, - вздохнула она, оттолкнув мою руку. Она отскочила назад и врезалась в стену, вскрикнув.
- Что такое? – запаниковал я. – Ты как?
Ее руки дрожали. Она медленно их развернула.
Ее ногти, до этого мерцавшие лаком, были покрыты капающими чернилами. Они стекали по ее пальцам, расползаясь по рукам.
Черт.
- Что это, Юу? – выдохнула она. – Откуда эти чернила?
- Не знаю, - сказал я, но она смотрела на меня так, словно это была моя вина. Я не смог притвориться озадаченным. Первогодки распространят новые слухи. – Наверное, из моей сумки, - пробормотал я. – У меня есть флакон чернил для дополнительных занятий, - я вытащил платок и вытер чернила. Бесполезно. Серебряный лак на ее ноготках был мрачным и серым.
- Прости, - сказал я, - но мне нужно идти.
Я сделал несколько шагов, и она заговорила.
- Юу, почему ты рисуешь на дополнительных занятиях?
Я остановился.
- Что?
- Я говорила с Кейко, и она сказала, что ты ходил на каллиграфию с ее братом, но из-за чего-то ушел оттуда. Из-за чего-то странного. И теперь ты не рисуешь.
Боже. Это ужасно. Так Танака Кейко все же знала, кто я.
- Ничего странного, - сказал я. – Я сменил школу после смерти Каасан.
Она шагнула вперед.
- Но Кейко сказала…
- Плевать, что она сказала! – я положил дрожащие ладони на ее плечи. – Кому ты веришь, Мию? Танаке или мне? – она смотрела на мои дрожащие пальцы.
- Я уже не знаю, - тихо сказала она.
- Слушай, мне жаль. Ничего личного, ладно?
- Но…
Я ушел, не сказав ни слова, дверь за мной закрылась с тихим щелчком.
Я убегал от себя, как Тайра во сне. Но у меня не было выбора.
Я был нужен Шиори.
Глава седьмая:
Кэти
В самолет мы набились, как сардины в банку. Я едва смогла скрестить ноги, чтобы не врезаться коленями в кресло передо мной. Не самый лучший способ начать новую жизнь, но я и не хотела, чтобы она начиналась.
Я была в аэропорту за полтора часа, потому что Линда боялась, что я пропущу самолет. А, может, хотела поскорее от меня избавиться.
Я смотрела в окно самолета, как Нью-Йорк остается позади. Прошло уже пять месяцев? Я не могла поверить, что так долго прожила без мамы. Но легче от этого не стало.
А вот и новая жизнь, готова я к ней или нет. Я должна была лишь ждать, пока затянутся раны. А время только давило на них, я словно задыхалась.
Полчаса в воздухе, и мир стал иностранным. На борту почти все были японцами. Или учителями английского, что посещали родину. Несколько ребят переобулось в тапочки.
- Чаю не желаете?
Я подняла взгляд. Стюардесса возвышалась надо мной, сжимая одной рукой чайник зеленого чая, а другой пластиковые стаканы.
- Нет, спасибо, - сказала я. Она кивнула, а потом на японском обратилась к следующему ряду. Блондин, сидевший через два ряда от меня, ответил ей на японском, и от меня не укрылось, что на английском она обратилась только ко мне. Я должна говорить на японском. Казалось, что голова не способна с этим справиться, вокруг было слишком много японцев. Не помогли уроки со списками названий фруктов, овощей или животных. Я ничего так и не выучила.
- Я обречена, - пробормотала я, обхватив голову руками.
Я переключала фильмы, потом каналы. И попала на японскую программу, где гости составляли из нескольких слов новые слова. Наверное, это было весело, они смеялись, все хлопали. Я смотрела на яркие кандзи внизу экрана. Я могла узнать отдельные, но не прочитать их вместе. Казалось, что я собираю пазл, от которого есть лишь несколько кусочков.
Я выключила телевизор и перевела взгляд на окно. Дыхание застряло в горле, земли не было видно, солнце мерцало на поверхности океана. Моя жизнь тоже ускользнула.
Прости, мам. Но я тебя покинула.
Глупо, наверное, но я не могла ничего с этим поделать. Я закрыла глаза, чтобы сдержать слезы.
Лететь предстояло четырнадцать часов. Некоторое время я дремала, постоянно ударяясь головой об окно. Потом смотрела на руки и пыталась понять, кем я была и кем стану. Какая жизнь меня ждет?
Оставалось лететь пару часов, а самолет резко дернулся. Я схватилась за подлокотники и выглянула в окно. Никто не тревожился. Еще один рывок, мое сердце упало в пятки. Такие ощущения я не любила.
Стюардесса заметила мою реакцию и поспешила ко мне.
- Всего лишь турбулентность, мисс, - улыбнулась она. – Не о чем беспокоиться.
Я кивнула, но цеплялась за сидение так, что побелели костяшки пальцев. Что-то не так.
Разве капитан не должен был предупредить? Разве не должны были попросить пристегнуть ремни? Но экипаж самолета перешептывался с тревогой на лицах. Самолет снова тряхнуло. В этот раз зажегся знак, чтобы мы пристегнули ремни.
Что-то в сердце сжималось, словно в нем скользил электрический угорь, тепло разлилось по венам, словно кровь стала огнем. Сначала было неудобно, вены пылали, но жжение становилось невыносимым, я могла вот-вот рассыпаться пеплом.
Я отцепила пояс и поспешила в уборную.
- Мисс, нельзя никуда идти!
Я пропустила слова мимо ушей и закрылась, хватая ртом воздух.
Что происходило? Я уставилась на ладони. Кожа порозовела, как и щеки. Горячка? Но мне не было плохо.
Отлично. Еще два часа полета, а у меня непонятный сердечный приступ.
Я брызнула на лицо холодной водой.
Может, это знак. Я ведь ее бросила.
Нет, глупо. Мама бы не хотела такого. И я не хотела. Я просто была напугана, только и всего. Это просто паника.
Я прижала пальцы к запястью, пытаясь найти пульс. И тут я осознала нечто ужасное.
Самолет содрогался в том же ритме, что у меня стучало сердце.
Я вскрикнула. Жар вдруг отступил, щеки побледнели, а пульс замедлился. Осталось лишь покалывание, словно по мне пускали ток.
Что за чертовщина?
Стюардесса постучала в дверь.
- Мисс?
Я оторвала бумажное полотенце и вытерла лицо. Открыв дверь, я пробормотала извинения.
- Вы в порядке?
- В полном, - ответила я, возвращаясь в кресло.
- Я принесу чаю, - сказала она, поспешив прочь.
Раскачивания самолета замедлились вместе с моим сердцебиением, все вернулось к норме. Мне показалось? Может, это совпало, потому что от каждого содрогания и я подпрыгивала. Все равно странно. Я знала, что должна была попросить помощи, а не закрываться, но что-то подсказывало мне, что это нужно скрыть. Может, я просто боялась принять, что со мной могло случиться что-то ужасное.
Все в самолете казалось слишком: слишком сильно светили лампы, слишком грубой была ткань на сидении. Все стало четким, словно я проснулась от долгого сна. Наверное, это были последствия приступа паники.
- Вот, пожалуйста, - сказала стюардесса, протягивая мне пластиковый стаканчик с чаем.
- Спасибо, - я сделала глоток. На вкус было словно перемолотые зеленые бобы, горькие и странные, но терпимые.
Я смотрела в окно, под нами виднелась Япония. Другой мир, его цвета были ярче, чем дома. Машины были другими, хотя отсюда они выглядели муравьями. Улицы были отмечены белыми кандзи, знаки остановок были треугольными, руль в машинах был с левой стороны. Жизнь словно отражалась в кривом зеркале.
Теперь такой будет моя жизнь, но я этого еще не осознавала.
Глава восьмая:
Томохиро
- Шиори! – прокричал я, приближаясь ко двору ее школы. Это была приватная академия для девочек, но меня это не остановило, я проталкивался через стайки девочек в красных пиджаках и клетчатых юбках, проник через врата к двери главного здания.
Я распахнул дверь. Их гэнкан был новее нашего. Вместо полок с обувью были ряды шкафчиков.
Несколько девушек стояли и смотрели на меня расширенными глазами, но я не обратил на них внимания и промчался мимо них, словно их там и не было. За очередным рядом шкафчиков я услышал приглушенные рыдания.
- Шиори?
Всхлипы прекратились.
- Томо-кун?
Только Шиори я подпустил к себе близко, потому что, несмотря на все события, она во мне не сомневалась. Если бы я мог защищать ее, то, может, удалось бы отринуть, что навязывали мне в кошмарах, что я способен лишь на разрушения. Пока я защищал ее, жизнь имела смысл. Я мог бороться с тем, кем являлся.
Я заглянул за шкафчик, она сидела на полу, окруженная смятыми бумажками. Ее шкафчик был открыт, дверь была погнута.
- Как ты? – спросил я. Стоило мне опуститься на пол рядом с ней, из шкафчика посыпалось больше бумажек. Она покачала головой, слезы текли по лицу, она вытирала их ладонью.
Я поднял одну из смятых бумажек и развернул ее. Огромные кандзи покрывали поверхность, слова «грязная шлюха», а внизу – номер телефона Шиори. «Тебе не нужен столик котатсу, чтобы согреться. Позвони Шиори! Она спит со всеми!» Все это было глупо, но хрупкая Шиори содрогалась от рыданий.
Я скомкал бумагу.
- Кретины, - сказал я. – Ты знаешь, что это сделал?
Она покачала головой, ее голос было едва слышно. Она была бледной, казалось, что если я до нее дотронусь, она исчезнет.
Одна из девушек приблизилась, сцепив руки перед собой.
- Эм… так ты ее парень? Не думаю, что тебе стоит здесь находиться…
- Закройся, - бросил я, она вскинула руки.
- Моу! Я пытаюсь предупредить. Или ты хочешь, чтобы у нее было больше проблем?
Я встал, челка упала на глаза, я сверлил ее взглядом.
- Если бы вы помогали друг другу, меня бы здесь не было, - прорычал я. – Почему вы бросили ее среди этих посланий с оскорблениями? А если бы это была ты? А если бы тебе в спину сыпались оскорбления?
- Томо-кун, хватит, - голос Шиори дрожал, моя ярость тут же угасла. Да что со мной сегодня?
Вторая девушка окинула меня взглядом, словно я был сумасшедшим, но мне было плевать.
- Прости, - буркнул я Шиори и начал загребать пригоршни бумаги. Девушка молча смотрела, а потом ушла. Словно не слышала возмущений. Я выругался.
- Все хорошо, - сказала Шиори. – Злиться – нормально.
- Злиться? Я в ярости. Рассержен, - она подавила улыбку, а я не успокаивался. – Я взбешен. Разъярен! – слабая улыбка, и я усмехнулся. И пришел в себя. – Давай все это уберем, и я отведу тебя на шабу шабу на ужин.
- Серьезно? – вскинула брови Шиори. – У тебя нет столько денег.
- Может, и нет, - ухмыльнулся я. – Но на удон хватит.
- Ямада-сан? – робкий голос окликнул Шиори по фамилии. Я вскинул голову. Девушка вернулась с пакетом в руках.
Шиори только смотрела на нее. А потом выдохнула:
- Спасибо.
Я поднял кучу бумаг и сунул их в пакет, кивнув девушке. Она кивнула в ответ.
Немного доброты. Она была нужна всем. А не одиночество. Почему это так сложно осуществить?
Высокие мысли, как для сына демона. Я снова вспомнил урок истории. Тайра-но Кийомори был на самом деле. Кошмары были реальными. Почему?
Я внезапно захотел остаться в одиночестве, чтобы все обдумать. Но Шиори оказалась рядом со мной с улыбкой на губах и опухшими от слез глазами. Подумаю об этом позже.
- Идем, - сказал я, она кивнула.
Мы шли по парку Сунпу в свете холодного февральского солнца.
- Только не давай мне объедаться, - смеялась Шиори. – Я толстею, - она погладила живот.
Я улыбнулся, но в душе был уставшим. Я не мог больше с этим бороться. Неосторожное движение, и все сломается.
- Шиори, - сказал я, остановившись.
- Ты в порядке? – спросила она, но я не ответил. Я смотрел на покрытый травой холм у рва. Вода мерцала на холодном солнце. Не весна, но и не зима. Что-то между, как и я. Почему я терял контроль над своей жизнью?
Я рухнул на скамейку, запустив пальцы в волосы. Она осторожно села рядом со мной.
- Шиори, нельзя… позволять им так тебя травить. Я не смогу помогать все время.
Она улыбнулась, закинув локти на спинку скамейки и скрестив ноги.
- Ты всегда так говоришь, - сказала она. – И всегда приходишь?
- А если не смогу? – спросил я. – Если со мной что-то случится?
Она нахмурилась.
- В чем дело, Томо-кун?
- Ни в чем, - соврал я. Меня пугало, что кошмары оказались правдивыми, словно видениями из прошлого.
Как скоро они поглотят меня? Это случилось и с Тайрой?
Ладошка Шиори обхватила мою руку, я удивленно вскинул голову. Ее кожа была прохладной и нежной. Словно что-то хрупкое.
- Томо-кун, - сказала она. – Я постараюсь быть сильнее, ладно? Я не дам им обзывать меня. Я не хочу причинять тебе неудобства.
- Не в том дело, - сказал я. – Это не неудобства. Просто я ненавижу их за это, Шиори. Я
