Глава 10. На Ваше усмотрение… Новая великолепная семерка

 

Я помню, когда изменился вкус Колы.

Мне было двенадцать, и я жил в Элк-Ран-Хайтс, штат Айова. Это был жалкое подобие города на окраине Ватерлоо. Возможно, об этом еще никто не писал. Но, увы, об этом стоит упомянуть. Я жил со своей мамашей и ее шайкой алкоголиков в ядреном двухквартирном доме через дорогу от супермаркета Пронто, где я обычно по утрам тырил себе завтрак и обед. Именно там, в 1985-м, я познакомился с новой Колой. Я не придал этому значения, поскольку все мы пили Пепси, но спустя несколько дней я осознал важность того, что случилось. Люди прямо таки сбрендили. Новый глава Кока-Колы все время светился в эфире телешоу наподобие “60 минут” или “Дела насущные”, его волосы были зализаны назад, и он выпивал залпом галлоны своего напитка. У новой Колы изменился дизайн, он стал более современным, чем прежде, хотя, как это ни смешно, теперь его можно узнать в продукции Пепси. Но проблема в том, что на вкус это было полное дерьмо. Старый напиток имел легкий привкус сладкой горчинки, в новом же смешались запахи электролита и блинного сиропа из ресторана Golden Griddle. Мир стоял на краю гибели. Люди дрались на улицах и гневно выступали в программе Фила Донахью (американский телеведущий, создатель первого в мире ток-шоу – ред.), порицая подобное отношение к национальному достоянию, что вызывало у меня лишь ухмылку, поскольку, в конце концов, всем было глубоко наплевать, что они там изменили. Даже президент Пепси с гордостью отметил тот факт, что его компания всегда оставалась верна традициям, что также напомнило мне комедии О'Генри, так как Пепси меняют и совершенствуют свою вкусовую палитру каждые десять лет.

И вот, в один прекрасный день появилась совсем другая Кола, она завоевывала место на магазинных полках рядом с упаковками новой, которые словно таяли на глазах. Напиток назывался Кока-Кола Классик, и он стучался в двери все настойчивее. Люди, одурманенные газировкой, с облегчением вздохнули, узнав, что старое и доброе, наконец, возвращается, хоть и под другим именем, и оно призвано разгрести тот бардак, который возник. Многие выдвигали интересные гипотезы, будто бы компания-производитель сознательно затеяла эту игру ради спасения падающих продаж старой Колы, ведь, убрав старый продукт и заменив его худшим вариантом, можно было подразнить воспоминания и вкусовые рецепторы потребителей, и последним оставалось только желать возвращения прежнего вкуса. Что ж, это весьма хитроумная версия, если, конечно, первоначальный план был именно таким. Не уверен, что сейчас найдется кто-нибудь, кто скажет мне, на что был похож вкус новой Колы. Я доверяю собственной памяти, и, к счастью, тоже мало что помню. Тогда я пил только вишневую Колу.

Впрочем, такой бизнес-план не всегда был провальным. Искусство замены старого новым практиковалось с момента зарождения предпринимательства. Сражения между Schick и Gillette, джинсами Levi’s и Lee, Фордом и Шевроле – неотъемлемый элемент американской реальности. Рынок – такое же здоровое явление, как и торговля, которая его питает, а надежность и качество товаров обеспечивают равные условия на игровом поле – честную игру в борьбе за преобладание. Технология дала толчок изощренности замысла. Сейчас ходовой товар банален как тостер на четыре хлебца и также сложен как светодиодный телевизор с плоским экраном толщиною в журнал. Мы как потребители обусловили потребность к самому последнему и лучшему. Взаимный обмен породил стабильный и законопослушный бизнес. Грубое невежество заслуживает отворот поворот и пренебрежительное отношение к себе. Если не верите, спросите себя, когда в последний раз вы пытались купить магнитную ленту на катушках.

Вы, наверное, ломаете голову: “К чему он, черт возьми, клонит?” Что ж, дело в том, что в этом безумии есть крупица смысла. Если словарь Уэбстера (американский толковый словарь английского языка – ред.) и Монти Пайтон (комик-группа из Великобритании – ред.) научили нас чему-то, так это пониманию дискуссии как ряда утверждений, составляющих суть теории. Я утверждаю, что эти семь якобы смертных грехов не имеют никакого отношения к тому, что о них кричат. Они не смертные, да и вообще не грехи; скорее, они являются изъянами характера, с незапамятных времен присущими каждому вымышленному герою или злодею. Но их нельзя назвать грехами, как я уже неоднократно повторял, и, надеюсь, успешно доказал. Грехи, помимо многого другого, делают нас людьми. Я искренне отвергаю идею, будто бы мы все очень разные. Думаю, в нас больше общего, чем мы подозреваем.

Итак, мое предложение очень простое: нам нужен новый набор семи смертных грехов. Мы должны обновить список, который наводит жуткий страх на всю планету. Этот новый список должен быть не только отражением прилагательного “смертный”, но он должен отвечать эпохе, в которую мы живем. Времена меняются, и вместе с ними наше понимание, какие грехи по-настоящему смертны. Они должны, по самой своей сути, быть единственными в своем роде. Другими словами, они должны стоять особняком и не путаться между собой.

Необходимо понять, что не так с первоначальным списком. Тут есть грехи, которые дублируют и противоречат друг другу. Например, зависть может толкать к совершению дурных поступков, но сама по себе она не грех. Зависть может довести до воровства и убийства. Но нельзя сажать вас в карцер тюрьмы южного штата, если вы просто завистливый болван. Хотение это стимул для таких толстокожих придурков, как мы. Главная двойственность, на которую следует обратить внимание, это близость между завистью и жадностью. Как я уже говорил, вы не можете завидовать, не будучи жадными. Но может ли существовать жадность без зависти? Видите ли, я полагаю, что они отменяют друг друга. Теперь чревоугодие – с ним та же фигня. Мы имеем три греха в списке, которые настолько близки по сути, что их не различишь. На самом деле, жадность дает побеги, которые тянутся во всех направлениях, как старый плющ, ползущий по стене родного дома. То же самое с тщеславием и похотью: тщеславные люди жадны до внимания других, а похотливые – до секса со всеми вокруг. И мы легко приходим в ярость, если у нас нет чувства насыщения.

Мы смотрим на этот список совершенно не с того ракурса. Мы принимаем во внимание нематериальные ощущения, и отвергаем физиологию. Мы ставим во главу угла точку зрения, будто чувства и есть грехи, а это совсем не так. Говорю вам, если вы ощущаете потребность в списке под названием Семь смертных грехов, вам следует сделать его понятным и по-настоящему смертным. И каким бы я был хозяином, если бы у меня не было объяснений своим собственным предположениям? Не отвечайте сейчас – пойду приготовлю себе всемирно известные Начос Дипс (популярная закуска мексиканской кухни, чипсы с различными приправами и соусами – ред.). Ладно, я тут сформировал список, отвратительный набор, который включает не только грехи, но и преступления. Некоторые из них могут также повторять друг друга, впрочем, это никогда не мешало авторам первоначальной версии сделать ее столь кровосмесительной. Приготовьтесь, дорогие читатели. Вот вам мои Новые Семь Смертных Грехов:

1. Убийство: за исключением совращения и растления малолетних, это самое ужасное злодеяние, которое может совершить человек.

2. Растление детей: уничтожение последней капли истинной невинности на земле.

3. Изнасилование: гнусное деяние, когда власть развращает власть имущего.

4. Пытки: другими словами – извлечение неправедного преимущества с использованием силы.

5. Воровство: горький побочный продукт необузданной избыточной зависти.

6. Ложь: когда правда становится ругательным словом и убивает доверие.

7. Плохая музыка: способ поощрения бездарности ради ее признания и прославления.

Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы говорите про себя: ”Все вроде было правильно, пока ты не ляпнул про плохую музыку, что за хрень, приятель?” Поверьте мне – в конце концов, вопросы не останутся без ответов, но только те, которые поданы в письменной форме и написаны синими или черными чернилами, спасибо.

Да, вот так я представляю новые Смертные Грехи, и, думаю, они намного более насущны, чем прежний список. Посмотрите на них повнимательнее, в них есть все: роковые последствия, грешные намерения, ужасная действительность. Это дерьмо слишком реально, чтобы не брать его в расчет. Число убийств в одной только Америке устойчиво растет с 1960-х. Растление малолетних поразительно быстро распространяется в наши дни. Изнасилования приоткрыли еще более темный предел ада. Пытки стали синонимом к выражению “моя страна – это ты”. Воровство было рядом с нами сотни лет, но сейчас оно не столько помогает выжить, сколько приносит выгоду. Ложь была безрассудством нищих, пока богачи не осознали, что им лучше хранить свои секреты, обманывая нас. Плохая музыка просто вредна, черт побери. Современности присущи современные недуги. Нам нужны современные грехи и такие же методы для борьбы с ними. Поправки вносились в Конституцию по мере развития общества. Почему мы не можем улучшить свое второе “Я”, чтобы смять защиту первого и сделать все, как полагается? Да, как футбольный арбитр. Смиритесь с этим. Двигайтесь вперед…

Пока я сижу тут, роняя пепел от сигареты на свой компьютер, я начинаю осознавать, что оригинальный список был придуман с учетом своих тонкостей и скрытого смысла. Но сейчас не время для нюансов и намеков. Пора быть честными. Люди сыты по горло недомолвками и сглаживанием острых углов. Они хотят прямых ответов на насущные вопросы, и новый список будет отражением этого. Следует обозначить жирным шрифтом, где начинается и заканчивается строка. Руководство не должно быть надуманным, дабы оно не привело нас к высокомерию. Просто покажите нам путь, и мы доберемся туда своими собственными силами. Поэтому я решил двигаться дальше с того места, где остановились древние, с легкой ностальгией и твердой верой в то, что должно произойти. Дневной свет быстро покидает пределы нашего наследия. Я ни за что не уйду с вечеринки, чтобы лишить себя всех удовольствий, так что давайте засучим рукава и разберемся с этим, пока меня не арестовали за прыжки через стеклянный стол или я не побежал к соседям в маске “Красного черепа” (имя некоторых злобных персонажей из комиксов – ред.).

Убийство – первое среди новичков. Это самый серьезный грех, тут уж вне сомнений: забрать жизнь, человеческую либо какую другую, из злого умысла, ради выгоды или вообще без всяких причин. Трудно придумать что-то более страшное и отвратительное, чем убийство. Я не понимаю, почему ему не нашлось места в первоначальной семерке. Для меня здесь все ясно. Если вы отняли жизнь, то и сами лишаетесь права жить. Может быть, это чересчур правая точка зрения, но для меня, мать вашу, такое дерьмо просто обязательно. Разве я единственный, кто пришел к заключению, что число убийств в мире возросло с тех пор, как жесткость наказаний быстро пошла на спад? Думаю, дело в том, что больше не стало пугающих последствий. Предположим, вы убили кого-то и получили срок, однако, у вас есть неплохой шанс закончить жизнь в лучших условиях, чем прежде. Вас будут кормить, обеспечат постелью, у вас будет доступ к образованию и занятиям спортом, за вами будет присматривать опытный доктор. Никому не страшно нарушать закон. Мы устранили последнее сдерживающее препятствие на пути убийц. Абсолютный грех должен караться соответственно. Я не имею в виду тех, чья вина еще не доказана; эта форма наказания не должна быть двусмысленной. Я говорю о том случае, когда нет и тени сомнения в том, что вы виновны в убийстве, и тогда вы заслуживаете смерти, и точка! Вас следует вытащить на задний двор и уничтожить.

Убийство это насилие над вашим правом быть среди людей. Не сомневайтесь: я вижу различие между убийством и причинением смерти на поле боя или в результате самозащиты от нападения или прочей преступной угрозы. Я говорю о предумышленном, хладнокровном убийстве. Есть такие люди, которым в кайф наблюдать, как этот мир превращается в пепел и мрак, и им уже ничего не поможет – никакая форма реабилитации не возродит их из злого черного холода. Такая окоченелость свидетельствует о смерти человеческой души, исходе сострадания, которое помогает нам всем совершать невероятные поступки ради ближних. Среди нас есть и садисты и спасители. Держать рядом с собой негодяев – пустая трата времени. Если мы надеемся достичь величия, мы должны доказать, что существует кара на этом просторе жизни. Хватит сваливать суд на святого духа; невеждам невдомек, что “господь пошлет их всех в ад“. Скажите им напрямую: мы не потерпим посягательств на наших братьев, сестер, детей, домашних питомцев. Месть и справедливость это та роскошь, которую мы можем себе позволить.

Издевательство над малолетними это то, от чего я готов взорваться еще сильнее. Будучи сам объектом нерадивого и жестокого обращения, я очень чувствителен к данному вопросу. Я отношусь к этому с почти таким же пламенным негодованием, как к убийству. Тот, кто унижает ребенка, должен страдать так же жестоко, как любой убийца. В конце концов, дитя это всего лишь чистый лист бумаги. Если вы систематически ломаете и уничтожаете невинную детскую душу, вы сводите на нет наши шансы жить вечно. То, как относятся к некоторым детям в наши дни, просто невыносимо. Мы растим поколение, которое знает вкус злорадства и боли. Вы хотите, чтобы мы вошли в следующее тысячелетие, произведя на свет детей, которые даже не могут отличить любовь от жестокости? Я наблюдал рост издевательства над детьми с таким страхом, что мое сердце сжималось от каждого проступка как мягкий плод. Кем, мать их так, возомнили себя эти люди? Они обращаются с детьми, как с использованными салфетками, и бросают их на произвол судьбы. Я ужасаюсь от той мысли, что эти вкусившие немало боли дети вырастут и понесут далее “семейные традиции”. Единственное, что заставляет меня притормозить с суждениями, это воспоминания о человеке, душа которого преодолела все с глубокой болью за человечество: и это я.

Мне трудно представить себе, насколько мучительного конца заслуживают растлители детей, особенно педофилы. “Североамериканская ассоциация бойлаверов” (NAMBLA - полупубличная организация в США, выступающая за легализацию сексуальных отношений взрослых с малолетними – ред.) может сколь угодно вешать лапшу на уши неграмотной толпе, но они все равно останутся гнусными долбаными подонками. Я всегда считал, что сила общества измеряется тем, как оно умеет защитить своих детей. Мне придется быть честным: я понятия не имею, насколько сильна наша нация или весь мир в целом. Я все время вижу новостные репортажи, рассказывающие о жестокостях по отношению к молодежи. Я чувствую вселенскую боль в моей груди и от страха замираю как вкопанный. Разве не всем нам понятно, что мы должны защитить юное поколение? Я не имею в виду сделать их поскорее взрослыми, защитив от детства. Я считаю, что необходим правовой прецедент, чтобы покарать тех, кто совершает свои деяния с холодным безразличием к крикам о пощаде. Они пали ниже дна самых темных глубин и поднялись на высочайшие вершины зла и разложения. По мне, нет ничего пагубнее. Совращение детей – стальной нож в сердце нашего самого дорогого сокровища. Надо покончить с этим прямо сейчас.

Насилие естественно идет следом, поскольку оно связано с убийством, ибо равно уничтожает тех, кто окружает вас, а также является инструментом растления более слабых. Насилие может произойти с кем-угодно и когда-угодно. Насилие, словно бешеная собака в жестоком бреду, вымещающая свою злобную боль на беззащитных жертвах, символизирует пережиток всемирного психоза, когда мужчины все еще понукали женщинами и власть находилась в их грязных руках. Я не подразумеваю под этим побочный продукт мужского шовинизма; я говорю скорее об умственной отсталости, когда “нет” значит “да”, а необузданная ненависть лишает вас выбора. Насилие нарушает покой, и даже после того, как телесные увечья давно забыты, душевные шрамы остаются еще долгое время. Лечение помогает зализать раны, однако кошмары никуда не уходят. Я знаю об этом не понаслышке. Если кто-то забрал у вас способность принимать решения и стоять за себя, остаются только кровь, слабость, неврозы и злоба. Если кто-то сделал вас беспомощными, это может разбить ваши сердца на миллионы кусков. Вы больше никогда не посмотрите на другого человека, как раньше. Доверие никогда не вернется, а рассудок будет долго искать путь домой. Вы – узники в собственном теле – боитесь чувствовать, любить и вообще свободно дышать.

Насильники, как правило, получают по заслугам в тюрьме, однако, по иронии судьбы, система правосудия или тяготы заключения сами по себе здесь не причем. Их карают другие заключенные. Возможно, это последняя из оставшихся форм возмездия. То же самое можно сказать о педофилах и детоубийцах: их наказывают так жестоко, что даже у таких циников, как я, возникает рвотный позыв. Если так нужно, пусть так и будет. Люди должны бояться справедливости, которая неминуема. Им следует знать, что у их гребаных действий есть последствия. Они должны ответить за свои преступления. Я не сожалею о судьбе насильника. Мне не жаль преступников, которые отбирают невинность и втаптывают ее в грязь каблуком сапога. Никакой жалости к тем, кто сами не могут жалеть. Я с радостью сдую копоть с их обугленных трупов с чувством, что суд свершился. Только в одном были правы наши предки: око за око, зуб за зуб, жизнь за долбаную жизнь. Если вы хотите, чтобы люди подчинялись правилам и законам, четко дайте им понять, что те, кто против, будут сурово наказаны. Назовем это предупредительной мерой. Самое время вновь повысить ставки.

Пытки, следующий новичок в моем списке, стали весьма модным словом в наши дни. Кто бы мог подумать, что это понятие будет настолько связано с Америкой, страной, которая ставит во главу угла свободу. Пытки – прекрасный выбор для нашего списка, потому что они могут быть изощренными, как, например, психологическое давление или показательными, как удушение водой или избиение кнутом. Пытки применяются, чтобы вытянуть информацию, и цель достижения “победы” часто приводят в оправдание подобных средств. Я не говорю о том, что никто не заслуживает пытки. Думаю, в предыдущем абзаце я обозначил чудных кандидатов для такой процедуры. Однако я утверждаю, что не все заслуживают пытки. Невиновных пытают каждый день без малейших доказательств и мыслей о долгосрочных последствиях. Начиная с жестокости полиции и заканчивая некоторыми приемами на военных допросах, пытки превратились в смертельный метод воздействия со времен испанской инквизиции и еще более ранних эпох. Из ведьм Салема, Массачусетс, были выбиты признания в колдовстве и связях с Сатаной при помощи пыток. Американских рабов пытали, когда они не подчинялись или скрывали информацию о других рабах, бежавших на Север. Американцы немецкого и японского происхождения подвергались мучениям или сгонялись в концлагеря при вступлении США во Вторую Мировую войну, поскольку их считали шпионами или сочувствующими. Вашу мать, чем больше я думаю об этом, тем больше мне кажется, что пытки были неотъемлемой частью американской истории с самого ее начала. По иронии судьбы наши отцы-основатели не могли предвидеть, что свобода получит прививку в виде склонности к насилию.

Человек, который истязает, с каждым ударом безвозвратно теряет кусочек своей души. Это душевное отупение делает нас драчливыми и озлобленными, подозрительными и взвинченными. Разве пытки это последнее прибежище для тех, кто не может избавиться от предвзятого понимания вины? Неужели мы настолько упрямы, что не можем признать чью-то невиновность? Наверное, цинизм, помноженный на упорство, делает нас достаточно подозрительными, чтобы причинять друг другу боль. Что, теперь каждый под подозрением? Наверное, его сопричастность сама собой разумеется, и нам только остается “доказать” ее с помощью грубой силы и бессмысленной жестокости. Конечно, я внес весомый вклад в дело разоблачения этого мира, однако, даже я знаю наверняка, что не каждый мусульманин – террорист. Не всякий немец – нацист. Не все банкиры присваивают наши денежки. Не все преступники – убийцы. Истязатели кидают нас всех в мясорубку, и тем самым легко создают из нас смертных грешников – ведь мы все кажемся виновными, хотя на самом деле это не всегда так. Хотелось бы посмотреть, как им понравится, если кто-то подцепит провода для прикуривания к нежнейшим частям их тел, чтобы выведать немного информации. Могу только надеяться, что рано или поздно они расколются. Непотребства, которые творились в отношении узников Гуантанамо (военно-морская база США на Кубе – ред.), всего лишь вершина айсберга. Дело даже не в том, виновен ли кто-то из этих “задержанных” или нет – а в том, это ли лицо и сердце Америки? Я вздрагиваю при мысли об этом.

Воровство не является чем-то особенным в моем новом списке. Только подворовывая, я смог продержаться в этой жизни дольше, чем хватает моей памяти. В этом не было ни малейшей выгоды; но только так я мог достать себе еду и произвести впечатление на своих дружков. Черт возьми, я думаю, что единственным плюсом всего этого было признание компании, однако, не об этом я сейчас хочу сказать. Воровство привело мир на край пропасти. И я говорю об отъявленном, абсолютно аморальном присвоении чужого имущества, явлении, которое подвело нас к черте, предварительно напоив как скотов. Когда республиканцы вернулись к власти, они забыли о законах, которые хоть как то сдерживали неумеренные аппетиты корпораций. Как по мановению ока, возникли колоссальные долги у городов и целых штатов. Профицит бюджета в триллион долларов сократился в геометрической прогрессии, оставив нас в убытке, из которого мы до сих пор пытаемся выкарабкаться. Почему каждый раз, когда долбаные республиканцы оставляют власть, демократы вынуждены годами разгребать бардак, устроенный ими? А консерваторы продолжают возмущаться, будто бы всему виной, мать их так, политики-демократы. Словно собаки, спущенные с цепи, они рвут в клочья все, что создано, будто это резиновые игрушки. Затем они пытаются исправить ситуацию всеми возможными способами, которым позавидуют даже либералы. Черт побери, у меня перехватывает дыхание от злости. Уму непостижимо.

В нашей стране всегда воровали, то же самое относится к самым отдаленным уголкам планеты. Тот факт, что сволочи в “белых воротничках” вышли сухими из воды и не понесли наказания, морально оскорбляет тех, кто верит в страну и ее систему правосудия. Гадов следует подвесить за яйца вдоль Уолл-cтрит и засунуть им в задницы стебли молодого бамбука, а потом справедливо осужденных вывести на рыночную площадь, чтобы остальным было неповадно. Советую держать свои грязные методы при себе: негодяев заставят заплатить за свои преступления, и лучше сейчас, чем в будущей жизни. Никто не должен уйти безнаказанным. Нет никаких гарантий, что ваш “бог” не плюнет на все и воздаст по заслугам. Пусть это свершится здесь, чтобы мы видели, что все сделано правильно.

Ложь это неотъемлемое человеческое качество. Мы все врем как безумные, надеясь, что нам все сойдет с рук или обойдет стороной. Мне не нравится лгать, я не поощряю это в друзьях, и определенно не переношу это в своих детях. Ложь скрыла грязные пятна на ковре в нашем храме свободы, здесь, в этой стране. Мы обманываем себя, друг друга и весь мир. Но та линия защиты, которую я выстроил, чтобы оправдать грехи старого списка, тут не работает. Как я могу утверждать, что вранье это благо? Оно, как незаметная утечка газа из баллона, отравляет нас, тормозя наше развитие и мешая осознать наш истинный потенциал. Я знаю, что это общее для нас всех свойство. Но в нем нет ничего хорошего. Оно не должно быть обычным делом. Отсюда не следует, что мы должны врать. Большинство из нас изменяют женам или мужьям. Разве это хорошо? Измена – крайняя форма лжи, поскольку ваша жизнь становится лживой, как и любовь, и вам приходится надевать кучу масок, чтобы не облажаться. Вы не можете быть цельной личностью, если живете двойной жизнью. Я дал обет никогда впредь не лгать. Я соскочил несколько раз с тех пор, но в большинстве случаев я держу свое слово.

Лжецу нельзя доверять, и он (она), со своей стороны, никому не доверяет. Эта явление распространяется, как споры на ветру, пуская корни и разрастаясь на плодородной почве. Ложь приводит к расколу в отношениях, романтических, дипломатических и других. Правда освобождает в отличие ото лжи, которая до конца жизни не дает поднять головы из кучи дерьма. Вам приходится мириться с последствиями. Никуда не деться от ехидной сущности людей, которые за все время общения не ждут от вас ничего кроме вранья. Вам легче продолжать врать, чем дорогой ценой вернуть доверие к себе. Мы все можем стать частью собственного обмана, если не отвечаем за свои слова. Жизнь сама по себе ничуть не хуже воспоминаний, которые она по себе оставляет. Реальность не принадлежит вам; она в руках тех, кто говорит о вас, когда вас уже нет. Ни одного слова правды – таков удел лжеца. О честном человеке скажут хорошее и плохое, но правда о нем будет сиять еще долго с того часа, как он отойдет в мир иной.

Ну вот, наконец, и третий лишний: плохая музыка. Я знаю, некоторым из вас покажется, что я теряю контроль над своим рассудком, но позвольте мне заполнить эти пробелы, люди с пустыми глазами. Плохая музыка это форма убийства истинного искусства в целом. Навязывание плохой музыки ребенку это надругательство, поскольку оно неизбежно влияет на его музыкальный вкус. Попса испохабила всю музыкальную отрасль, которую десятилетиями поддерживали великие примеры самовыражения, сейчас же она дрожит и сведена до низшего знаменателя, еле в силах удержать портки на заднице. Плохая музыка своим длительным воздействием сокрушает барабанные перепонки и по чуть-чуть убивает ваши чувства. Плохая музыка крадет последние деньги, отнимает эфир у более достойных групп и сочинителей, лишает света нераскрытые таланты, которые распрощались с мечтой из-за пошлости популярного радио. Плохая музыка это ложь, и, все равно, ее навязывают публике в попытке превратить мелодии и песни в гамбургеры и картошку фри. Плохая музыка это настоящий грех, потому что в музыкальной индустрии больше не нужна особая одаренность. Вам достаточно иметь смазливую мордашку, чтобы торчать на виду и не раздражать народ. Я понимаю, что плохая музыка это вопрос вкуса. Я это знаю. Но, уверен, что со мной согласятся больше людей, чем вам кажется.

Плохая музыка – это чертовски плохо. Она проникла во все жанры. Она подмяла под себя все рынки. У нее много всяких форм. В каждом жанре есть великолепные песни. Есть гениальные люди, которые знают, что вовсе не деньги приносят успех. Незабываемое наследие – вот что определяет музыканта. Сейчас в мире слишком много доступного ширпотреба, и это пятно на памяти о тех, кто посвятил свои жизни совершенствованию форм. Музыка это не гребаная газировка. Это не чертова страховая премия и не дешевая футболка. Это единственная истинная религия, которой стоит посвятить свою душу. Это последнее эхо первобытного крика, скорбная панихида и свадебный марш. Она несет свет, который разгоняет тени, и спасает мою бессмертную душу от опасных виражей. Плохая музыка проповедует идею, будто популярные песни могут писать все, кому не лень. Это чистое вранье! Тут нужен талант настоящего артиста. Любого, кто скажет обратное, я назову гребаным лгуном и жуликом. Музыка из пластика плавится над пламенем чести. Настоящее искусство не боится жара, потому что уже горит сердцем и душой. Могу только надеяться на лучшее. Сомневаюсь, но все же надеюсь.

И все-таки, кто будет бороться за чистоту веры, если плохая музыка вдруг исчезнет? Что я буду делать, если дурочки типа Пэрис Хилтон или Линдси Лохан перестанут записывать альбомы, которые покупают лишь из-за их капризной известности? Над кем я буду потешаться, если группы наподобие Owl City или Tokio Hotel больше не будут портить звуковой ландшафт? Вы знаете – я не люблю называть имена. Но на каждого героя должна быть полная ему противоположность или негодяй. Бэтмену требуется шайка преступников. Вокруг меня немало таких людей, они как стерильная камера для борьбы с внешними инфекциями. Я постоянно слышу ужасные напевы и страшный треск. Автонастройка радио – это последний гвоздь в крышку гроба, который я хотел бы спихнуть в реку. Послушайте Шер и Ти-Пэйна (американский певец, рэпер, продюсер и актер – ред.), их отвратительная манера заставляет человеческий голос звучать скорее как пародия на синтезатор, чем некая форма “пения”. Сейчас, если вы захотели петь, вам достаточно просто говорить в микрофон – ваш звукорежиссер или продюсер сделают остальное за вас. Возможно, это лень: не думайте о таланте, ведь за вас сделают всю работу. Меня тошнит от этого.

Я могу пошутить по поводу плохой музыки, однако, нет ничего смешного в остальных участниках моего нового списка грехов. Нет ничего смешного в убийстве. Растлении детей. Насилии и пытках. Воровство нужно воспринимать серьезнее, чем оно есть, а ложь смешна только в определенном контексте. Этот список настолько беспощаден, что дальше некуда; уверен, что людских потерь от него больше, чем от первого. Меня не волнуют мотивы убийства, насилия или всего остального. Это дурацкая отговорка, оружие из арсенала любого нечистого на руку адвоката. Само деяние – это грех. Есть люди, наделенные чертами, запрещенными старым списком, однако, они не убивают, не насилуют, не пытают и т.д. Я повторяю, деяние – это грех. Взгляните на него с точки зрения преступника. Чревоугодие, жадность, лень, зависть, гнев, похоть и тщеславие с формальной стороны не противоречат закону. Вы скажете, что они могут привести к преступлению, но это всего лишь демагогия и ваши предположения. На самом деле, в старой грешной семерке нет ничего незаконного. Почему? Потому что не каждый, у кого есть заскоки, становится преступником.

Мои Семь смертных грехов в основном преступают закон. Убийство, растление, изнасилование, пытки, воровство – все это преступные деяния. Ложь преступна, когда препятствует расследованию или произносится под присягой. Даже плохая музыка, которая, в общем-то, не запрещена, дала толчок незаконной деятельности. Люди воруют музыку через интернет, потому что не хотят платить своими кровными за всякую дрянь. Так что мои грехи поистине смертные и тяжкие. Они – настоящие круги ада, скользкий спуск к вечному проклятию души и сердца. В наши дни они несовместимы с законом по самой своей сути. Так говорит здравый смысл. Эти преступления бросают вызов всему человеческому племени. Грехи присутствуют повсюду, в каждой прослойке цивилизованного общества. Но сила закона загоняет их в угол. Те, кто поддаются их гибельному соблазну, обычно служат горьким примером всему обществу. Необходимость их обуздания очевидна. По мере развития технологий тени сомнения, которые однажды пробежали по лику Ее Величества Справедливости, вновь оживают, чтобы оправдать неправедно осужденных и покарать тех, кто действительно виновен. Мы выигрываем битву за честный суд. Но мы теряемся, когда нужно наказывать.

Может быть, у нас будет больше решимости сделать то, что следует, если мы возведем тяжкие преступления в ранг “Смертных Грехов”. Я понимаю, что у людей есть права и бывают обстоятельства, которые лежат за пределами полной определенности. Но если кто-то настолько мерзок, что его нужно навеки закрыть на замок, к чему, черт возьми, медлить? Предать смерти того, кто сознательно отказался быть человеком, по сути, не есть преступление; это взаимный обмен любезностями. Это следствие содеянного. Мы должны пойти на это, чтобы обуздать хаос. Я не глашатай Нового Мирового Порядка. Я говорю о том, что такое хорошо и что такое плохо, и людям следует помнить, что они в ответе за свои действия, не важно, насколько сурово будет наказание. На каждый проступок всегда есть равносильное противодействие. Если мы не придадим правосудию жесткий характер, кто знает, какой шалтай-болтай случится в будущем. Нельзя спускать с рук аморальные выходки. Ни малейшего сочувствия к виновным. Уместны только ясность и хладнокровие. На неверный шаг должен последовать справедливый ответ.

Такова моя точка зрения. Так я вижу себя в этом мире. Люди имеют право быть в курсе, чтобы им спалось спокойней. Они должны знать всю правду жизни. Чувство, когда кто-то прикрывает наши спины, вселяет уверенность. Нам не страшны никакие страхи и недоверие, пока мы держимся вместе как общество, как нация, как целый мир, который не потерпит злодеяний и преступлений. Нужно обозначить границу. И пусть последует наказание, если это границу нарушат. Может быть, у меня странное отношение к анархии, но я не хочу, чтобы кому-то был причинен вред. То есть, если вы обращаетесь с людьми, как с дерьмом, вы заслуживаете такого же обращения. Карма настигнет тех, кто плюет ей в лицо. Не играйте с силами, которые обязательно обратятся против нарушителя их покоя.

На мой новый список обрушат свой главный аргумент те, кто извлекут из пыльного ящика Десять Заповедей. Что ж, и на это у меня есть опровержение. Концепция Десяти Заповедей не достаточно жизненна по той же самой причине: “заповедь” и “смертный грех” имеют две разных ауры. Заповедь? Да хватит вам, никто уже не помнит этого слова. Их целый десяток, но большинство из них бьет мимо цели. К тому же, как и старая добрая семерка, многие заповеди взаимно исключают друг друга. Десять Заповедей это дряхлые гребаные наставления, которые пришли к нам из сказки. Джек, Моисей и Джил поднялись на гору (Джек и Джил – персонажи детской колыбельной – ред.). Джек упал и сломал шею, а Моисей принес две каменные таблички с правилами от неопалимой купины (из огня которой, по библейскому преданию, явился Господь и дал Моисею Скрижали Завета – ред.). Погодите-ка. Предлагаю примерить одежку Семи Смертных Грехов к самым уязвимым положениям Заповедей.

Если отбросить в сторону языковые сложности, которые присутствуют в заповедях в избытке, то можно дойти до их реальной сути: значительная часть из Десяти Заповедей смертельно опасна. Кое-чему из них мы никогда не станем следовать. Знаю, знаю – они могли быть написаны на языке религиозной поэзии. Но этот язык мешает понять то, что они пытаются донести: не делайте так-то и так-то. Просто предположим: Бог даровал Моисею шестьсот заповедей, но из них уцелело всего десять. Так давайте объединим “смертные заповеди” c Семью Смертными Грехами пока мы не потеряли и эти десять – так сказать, для потомства. Заповеди больше не имеют достаточной убедительной силы. Назовите их грехами, и люди заинтересуются. Назовите их смертными грехами, и никто не пройдет мимо.

Как я уже сказал, время для нежностей закончилось. Если люди настаивают на списке смертных грехов как напоминании о деяниях, c которыми они не хотели бы иметь ничего общего, пусть этот список прогремит со всей резкостью медных труб и литавр. Как мне кажется, это должно стать очевидным: вы не желаете совершать именно эти гадкие поступки. Но если людям нужна просто шпаргалка – прекрасно. Только хватит уже ходить вокруг да около. Давайте выскажемся ясно. Мой новый список так и делает. Убийство – смертный грех, как и растление, насилие, пытки, воровство, ложь и поганая музыка. С этим откровенным указанием нет места недопониманию. Знаю, возможно, я о себе слишком хорошего мнения, особенно, учитывая, как я влегкую потрясаю то, что для вас, читатели, является незыблемым, например, старые как мир Семь Смертных Грехов, однако, я всего лишь тот парень, который смотрит на все это с другой стороны. Я отстаиваю идею злободневности и понимания, кто мы сейчас в этом мире. Я смотрю на людей и вижу: они хотят знать, что, черт побери, происходит. И я могу только поддержать их.

Нас приучили жить с тем, что общеизвестно. Мы просто приспешники прошлого, тянущие свою лямку, не понимаю, что мы тащим и откуда взялся наш воз. Нас убеждают, что мы, якобы, склонны к ошибкам на жизненном пути, и это вранье мешает нам понять, что нас ждет впереди. Ведь это замкнутый круг: мы слишком заняты копанием в том, что оставили позади себя, и, в то же время, не видим, куда нас несет настоящее и будущее. Поэтому, я думаю, стоит развернуться и посмотреть на дорогу. Прошлое – как капризный ребенок на заднем сиденье машины: вы знаете, что там сзади полный бардак, но вам нужно смотреть в противоположную сторону, на шоссе. Вы можете изрыгать проклятия и угрозы, но ничего уже не изменить – вы можете только контролировать, что у вас перед глазами. Здесь, мне кажется, новый список смертных грехов очень кстати: дайте нам новую памятку с классическим оттенком. Обновляя список, мы постигаем старые грехи как историческую неизбежность. В нас есть все – жадность, ненасытность, злоба, тщеславие, зависть, леность, похоть – и даже больше. Мы порочны и совершенны. Мы – загадки человеческого общежития. Следует только снять груз вины с эмоций и придавить им то, что является настоящими грехами. Разве это не предел совершенства? Вряд ли. Это неизбежно? Конечно, да.

Придет время, когда нам придется понять, кто мы, без помощи религии. Тогда взойдет солнце истинной веры. Мы оставляем право больших решений невидимым советникам и молим их дать ответы на наши вопросы. Орел или решка. Великий Джордж Карлин как-то сказал, что бросил молиться Господу, и начал молиться Джо Пеши (американский актер-комик – ред.), потому что его молитвы последнему находили более точные и частые ответы, чем первому. Он попал прямо в точку. Даже не буду пытаться прыгнуть выше его таланта, но скажу вот что: великие умы имеют дар задавать вопросы богам. У них хватило интеллекта и ответственности запечатлеть в людской памяти Семь Смертных Грехов. В наш век мы должны преодолеть целомудренный подход к тому, как мы относимся к нашим инстинктам. Если нам необходим список Семи Смертных Грехов, позволим им отчетливо сказать, что им нужно. Если мы как люди все еще ищем смысла, мы должны оторвать глаза от Небес и посмотреть друг на друга. Я знаю, что мы не очень то ладим – дьявол, некоторые из нас не выносят быть в одной комнате с другими – но Божественное живет в каждом из нас. Мы – тайна. Мы есть “Бог”. Если бы мы поделились большим, нас бы не убыло. В наших руках ключи к собственном судьбам. Самое время поискать замки.