Если скажешь слово «Родина»

 

«Если скажешь слово «Родина»,

Сразу в памяти встаёт:

Белый дом, в саду смородина;

Старый тополь у ворот...»

Стихотворение из детского Букваря

 

Полуденное солнце припекает. Мы, остановившись на склоне горы, обозреваем открывшуюся нашим глазам долину. Там, в этой долине происходит нечто странное. Мне даже кажется, что мне мерещится, и я протираю глаза... Но это не помогает. Перед глазами всё так же стоит эта прекрасная, умопотрясающая картина... Там, внизу, солнечный свет как бы сгущается, и, похожий на розовый туман, растекается на несколько сот гектаров по лесу. В этом лесу, из-за тёмно-зелёной кроны деревьев выглядывают сооружения, похожие на крыши зданий. Насчитав около сорока таких крыш, я прихожу к выводу, что на нашем пути возник очередной населённый пункт.

«Странный хуторок, — думаю я. — В таком заброшенном месте, а кажется, будто... будто... И что это ещё за розовое свечение какое-то?»

Подумав, что это некое, неизвестное мне природное явление, я спрашиваю:

— Что это за свет?

— Сейчас дойдём, и увидишь, — отвечают дети...

Пройдя ещё несколько сот метров, мы окончательно спускаемся и дальше идём по лесу... Вскоре между деревьями действительно показывается этакий розоватый, я бы сказал — сгущенный, свет... Когда мы вступили в него, меня обдало непонятным сердечным теплом. Это было похоже на то, что я испытывал пять лет назад, гуляя вместе с Леной по пляжу. Такое родное, солнечное чувство... Как будто домой пришёл... Непонятно было, почему оно возникло... Недоумевая, я некоторое время думал над этим, но вскоре моё внимание было отвлечено показавшимся вдалеке первым домом.

— Как называется это поселение? — интересуюсь я.

— Это поселение называется... — Лена, сидящая на чёрном Дулпаре и держащаяся за его гриву, загадочно улыбается, смотрит на меня и недоговаривает.

Поворачиваюсь лицом к другим детям. Все они тоже улыбаются. Молчат и улыбаются, сорванцы.

— Так значит, это и есть ваша Благодать? — догадываюсь я вслух.

— Наша Благодать? — дети переглядываются, потом начинают близоруко всматриваться в чащу, часто моргая и даже принюхиваясь. Маленькие негодяи, где же вы научились так паясничать?

Лена, едва сдерживая смех, наблюдает за всей этой игрой (которую, кстати, сама же и затеяла), сидя на чёрном коне. Коню тоже интересно — он лезет мордой прямо в лица внимательно разглядывающих чащу детей. Особенно — в лицо Наты. Она ему понравилась с самого начала его присутствия в нашей компании. Да, он тут новичок, его нам подарили буквально вчера в одном из аулов. Точнее, не нам, а конкретно Лене и Нате. Попросили их почаще приезжать. Вот так...

— Ты что-нибудь видишь? — обращается Ната к приблизившейся лошадиной морде. — Говорят — там, в лесу, наша Лаванка? — она внимательно смотрит в большие глаза коня, и конь, фыркая, мотает головой и трясёт гривой.

— И я тоже ничего не вижу, — Ната опять близоруко щурится, переводя взор на раскинувшийся перед нами мир горного леса.

Я, сделав руки биноклем, подношу это устройство к глазам девочки и, кивнув на появившийся дом, интересуюсь:

— Ну как видимость? Картина проясняется?

Дети смеются, но Ната, оставаясь серьезной, деловито отвечает мне:

— Да-да-да. Что-то там впереди действительно есть. — Она берёт мой «бинокль» в свои руки и, внимательно осмотревшись, заключает: — Что-то зелёное...

Дети снова смеются, и Кирилл сквозь смех заявляет:

— Вот тетеря! Это же деревья.

— Ой, точно! Это деревья. — Ната с довольным видом возвращает бинокль мне. Она смотрит в мои глаза и улыбается... У неё очень умный и красивый взгляд...

Подумав, я выпрямляю указательные пальцы обеих рук, свожу их вместе и подношу к лицу Наты.

— Следите за моей рукой, — приказываю я девочке и начинаю водить перед её лицом сложенными вместе руками так же, как окулист водит инструментом перед глазами своих пациентов. Глаза девочки внимательно следуют за движениями моих рук, смотря на выпрямленные и приставленные друг к другу указательные пальцы. Но вот я развожу руки в разные стороны, и девочка, не имея способности смотреть одновременно и направо, и налево, смеётся. С улыбкой она вновь обращает свой взгляд на меня.

Я озадаченно качаю головой. Сделав шаг в сторону Наты, я аккуратно, но до предела раскрываю веки её левого глаза своими пальцами и всматриваюсь в этот глаз. Девочка смеётся, не в силах остановиться. Смеётся и не препятствует обследованию.

Закончив, я, ещё раз покачав головой, выношу диагноз:

— Да-а-а...

— Что значит «Да-а-а»? — со смехом спрашивает Ната.

— Да-а-а... — удручённо и озабоченно повторяю я.

— Я буду жить, доктор? — осведомляется моя пациентка.

— У тебя куриная слепота, девочка. Куриная слепота у тебя, — отвечаю я грустно.

— Ой! — Ната «испуганно» прижимает руки к щекам и, глядя на меня, спрашивает: — Что же мне теперь делать, а?

— Тебе нужно есть побольше манной каши. Я выпишу тебе рецепт, — я поднимаю с земли палочку и вожу ею по ладони, словно ручкой по бланку: — манная каша утром, в обед и вечером — по две тарелки перед едой!

Арам и Кирилл обходят Нату с двух сторон и, словно сговорившись, одновременно хватают её за руки. Девочка с недоумевающей улыбкой оглядывается на них, но они, пытаясь быть сосредоточенными и серьёзными, не обращают на её улыбки никакого внимания. Они заявляют:

— Доктор, мы проследим, чтобы больная, — здесь они выдерживают паузу, чтобы подчеркнуть, а затем продолжают: — строго соблюдала ваши предписания. Мы проследим, но... Но...

— Что ещё? — спрашиваю я.

— Разрешите удвоить порцию лекарства. Пусть лопает по четыре тарелки три раза за половину дня! — выдав всё это необыкновенной скороговоркой, Арам задумывается. Наверное, пытается разобрать только что сказанное. Другие дети смеются. Смеюсь и я...

Я смеюсь, но постепенно успокаиваюсь. Очарование превышает веселье. Я очарованно наблюдаю за смеющимися детьми. Наблюдаю за тем, как Дулпар подходит к смеющейся Нате и теребит воротник её кофточки своими губами. Смеющаяся девочка мотает головой и пытается освободиться от приставаний Дулпара и от держащих её за руки мальчишек, которые сами ржут, как жеребцы. Лена, обняв Дулпара за шею и прижавшись щекой к его гриве, тоже заливисто хохочет. Венера и Андрей пытаются стащить её со спины чёрного скакуна, но она сопротивляется. Правда, её сопротивление всё больше ослабевает — она теряет силы от смеха. То же можно сказать и о её противниках. Смех и счастье, радость и веселье забирают их силы. Счастье и радость забирают силы детей...

Окружённый радостью, овеянный детским счастьем, я неожиданно прозреваю... Я как бы вижу... Слабо заметное розоватое свечение вокруг нас превращается в золотой туман... Золотой свет счастья! Что это со мной? Что происходит?!... Почему время как бы замедляется?! Почему пространство кажется живым? Почему этот свет... такой?! И сердце наполняется новым чувством. Новое чувство объемлет меня, но разве я не испытывал его раньше?

«О Боже, сколько света! Неужели ты не видишь, Максим? Свет везде! О Боже, сколько света...», — так когда-то говорила мне Лена, пытаясь описать своё понимание счастья. Она произносила это, словно находясь в бездне глубокого экстаза, она чувствовала это... Этот свет... Свет... Что же происходит?! О Боже, какое блаженство...

Я опускаюсь на колени, потом ложусь на траву. Глаза открыты, но я ничего не вижу кроме света. Сказочное свечение, неописуемое блаженство...

«Песок окутан светом. Небо золотое. Твои волосы, твои глаза, Максим, залиты светом. Свет окружает нас. Мы утопаем в волнах этого счастья, как в океане...» — слова Лены опять приходят на память. Это слова пятилетней давности, говоря их, девочка наверняка чувствовала то же, что и я сейчас... О Боже, как легко... Люди!!! Слышите ли вы? Как легко, как просто всё вокруг... Сколько света... Сколько любви... Сколько блаженства...

Я лежу на траве и со стороны, скорее всего, похожу на юродивого или на полоумного. Широкая улыбка не покидает моего лица. Глаза ничего не видят, кроме счастья. Свет и счастье вокруг... Только свет и глубокое счастье... Согретый счастьем, я лежу, забыв о мире и жизни. Забыв о времени и пространстве...

Через какое-то мгновение я прихожу в себя. Зрение проясняется. Я снова вижу небо и облака, траву и деревья. Вижу, как дети, перестав смеятся, завороженно смотрят на меня. Все до одного. Словно они что-то удивительное увидели. Лену все-таки стащили с коня, и теперь она стоит возле Дулпара. Андрей держит её за руку. Арам и Кирилл до сих пор не отпустили плечи Наты, но все они — Лена и Андрей, Арам и Кирилл, Ната, Венера и Аня — смотрят на меня. Удивлённо и завороженно смотрят.

Потом, освободившись от руки Андрея, Лена подходит ко мне и садится передо мною на колени.. Её рука ложится на мой лоб. Девочка трепетно гладит меня по волосам.

— Что это было, Леночка? — спрашиваю я.

Она не отвечает. Она молча сидит рядом. И смотрит в мои глаза. Ласково так смотрит. Подобная ласка заметна на лицах других детей. Они не отвечают на мой вопрос. Но они знают ответ.

— Что это было? — спрашиваю я снова. Вопросительно взирая на Лену, я жду её ответа. Упрямо и настойчиво жду. Ласковый взгляд девочки сопровождает шёпот её губ:

— Розовый Свет, о котором ты спрашивал, когда увидел нашу долину... Ты спрашивал, а Кирилл ответил: «Сейчас дойдём, и увидишь». Вот мы дошли, мы вошли в Него, и через некоторое время на тебя подействовало... Такие же ощущения испытает каждый, кто войдёт в этот розовый Свет с добрыми намерениями. Этот Свет — это Родина... — едва слышно шепчет она. — Ты почувствовал Родину, Максим.

— Не понимаю тебя, Лена... Что значит — «почувствовал Родину»? О чём ты говоришь?

— Я говорю о Сущности, с которой в древности могли общаться люди. Они называли эту Сущность «Мама», «Свет», «Родина». Это живое разумное Существо. Когда-то Оно присутствовало в атмосфере над человеческими городами так же, как и здесь. Но сейчас люди вашей цивилизации не могут воспринимать Его, потому что они ослеплены Тенью. А здесь созданы все условия для того, чтобы человек мог видеть и чувствовать Его... Он мыслит, Он понимает... Пойми, Максим — Он живой... Вот смотри, — и Лена берёт меня за руку.

— Расслабься, успокойся, — говорит она.

Посидев некоторое время в тишине, я начинаю ощущать глубокий покой. Вместе с покоем в сердце опять приходит блаженство. Ясно чувствую, как райской мелодией звучит всё пространство. Каждая частичка леса излучает счастье... Это счастье... Оно живое. Рядом что-то есть. Что-то огромное, охватывающее собой весь мир; что-то счастливое, мягкое, ласковое... Боже мой, вокруг нас и над нами есть нечто живое! Разумное! То, о чём рассказывала Лена, действительно существует! Это трудно передать словами, это нельзя описать на страницах книги, но об этом следует знать каждому. Свет, о котором говорила Лена — там, в Благодати, я видел Его.

Отпустив руку Лены, я встаю, даже нет — резко вскакиваю и восклицаю:

— Что это, что это было? Ты видела? Ты видела Его?

— Успокойся, успокойся, Максим, — Лена поднимается вслед за мной и дотрагивается до моего плеча. — Конечно же, я видела... Я вижу и чувствую Его довольно часто. Здесь, в Благодати, я вижу Его всё время...

— Но кто это? Кто это, Лена?

— Когда-то я уже говорила тебе, что это – ты…

— Я не понимаю, как это?

— Хорошо, если тебе более понятно воспринимать это отдельно от себя, то это Свет. И одновременно это будто бы Мама. И ещё это Отец. Это Родина.

— Чья, чья Родина?

— Общечеловеческая Родина.

— Общечеловеческая?

— Да.

 

Глава 10

Девочка и Свет

 

Молитва не может иметь ничего общего с насилием. Первая молитва ребёнка не должна быть осмеяна или порицаема. Мальчик молился: «Господи, мы готовы помочь Тебе». Прохожий очень возмутился и назвал ребёнка гордецом. Таким образом первое чувство самоотверженности было поругано. Девочка молилась о матери и о корове, и такая молитва была осмеяна. Но память осталась о чём-то почти смешном, тогда как забота была трогательна.

Устрашение Богом тоже есть великое кощунство. Запрещение молиться своими словами уже будет вторжением в молодое сознание. Может быть, ребёнок помнит что-то очень важное и продолжает свою мысль кверху. Кто же может вторгаться, чтобы потушить светлый порыв?! Первое наставление о молитве будет наставлением на весь жизненный путь...

Учение Живой Этики, АУМ, 69

Происходит гораздо больше чудесного, нежели принято думать. Можно привести некоторые исторические примеры, как выдающиеся люди бесследно исчезали. Те же, которые не могли по разным причинам скрыться, те как бы умирали, приказывая плотно закрыть себя и густо засыпать цветами. В ночное время приходили неизвестные и совершали обмен, уезжая с мнимоумершим. Указать можно не один случай в Азии, в Египте, в Греции, когда события требовали такого превращения. История, конечно, изображает совершенно превратно эти события. Пустые гробницы и таинственные сожжения могут напомнить о многом неизвестном для обывателя...

Учение Живой Этики, Сердце, 565

 

Невольно вспоминаются некоторые фильмы, некоторые книги. Вспоминается поразившая меня в детстве работа доктора Раймонда Моуди, собравшего большой материал о случаях клинической смерти, точнее, о тех пациентах, которым удалось пережить клиническую смерть. Многие из них рассказывали, что жизнь существует и после смерти. Они упоминали некое таинственное, но ласковое и глубоко любящее их Существо, Существо из Света. Они называли его по-разному: Бог, Христос, Ангел, и просто — Свет... Вернувшись к жизни здесь, они говорили, что никогда не смогут описать и выразить в словах ту Любовь, с которой Свет встречал их там... Да, они это говорили... И никто из них не брался ни спорить, ни рассуждать о Его Любви...

Посмотрев по сторонам, я замечаю, что дети позабирали свои сумки и ушли, оставив нас с Леной наедине. Устали ждать, наверное...

— Если Он — это Пространство, тогда почему во сне Он был, как человек? — спрашиваю я у девочки.

— Так значит, вы уже в некоторой степени знакомы, да? — осведомляется она, посмотрев на меня.

— Да, знакомы. Он выглядел, как человек.

— Он — Разум. Он может принимать любой облик, Максим. Он делает это, чтобы сознанию человека было легче Его воспринимать. Так Он общается с людьми. Лишь немногим Он является сам, не через облики, а сам.

— Как это?

— Это называется Ясный День.

— Так-так-так. Ну-ка, расскажи об этом подробнее.

— Нужно научиться входить в Ясный День. Для этого нужно почаще думать о Нем, желать... желать... ну, как это у вас там... скажем проще — желать соединиться с Ним, вот!

— И что же? Он услышит мои желания и мысли?

— Конечно. Любая твоя мысль, любое слово громогласно звучат перед Светом, и Он слышит, видит и знает о тебе всё. Он сразу поймёт, что ты хочешь контакта. И Он станет тихо прикасаться к тебе. Постепенно ты начнешь всё больше чувствовать Его и даже ощущать Его ответы. Однажды твои чувства утончатся настолько, что тебе удастся как бы соединиться с Ним. Ты выйдешь за пределы пространства-времени и узнаешь Его таким, какой Он есть. В тот день ты поймёшь, что нет ничего прекраснее

— С тобой всё было точно так же? Прежде, чем увидеть Свет, ты долго думала о Нём, желала встречи, да?

— Не совсем так. Я видела Его с самого рождения. Здесь все видят Его. Вот же Он, — девочка показала рукой на розовое свечение и продолжила: — Но Ясный День — это не просто ощущать. Это стать с Ним одним целым — думать, как Он; чувствовать, как Он. Этому нужно учиться.

— И ты училась?

— Да.

— Расскажи, как это было? Кажется, я начинаю что-то понимать.

— Я расскажу тебе, Максим. Всё началось с мамы. Уход моей мамы и необычное поведение отца заставили меня искать. Я тогда ещё не ведала, чего ищу. Но всё же искала. И нашла. Я нашла Свет.

— Подожди, подожди. Ты подробно всё объясни. При чём тут уход мамы? Куда она ушла?

— Она ушла навсегда туда, откуда не возвращаются. Ушла очень рано. Мне было лет пять, когда она ушла. Её нашли на полянке. Она лежала неподвижно, не дыша... На лице застыла лёгкая улыбка, и мне казалось, что она живая. Но люди плакали, люди говорили, что она мертва... Только отец ничего не говорил. Мы с Натой подошли к нему и долго стояли рядом. Наш отец редко чего нам рассказывал, чаще сам спрашивал. Вот и в тот день, вглядываясь в суетящихся возле мамы людей, он спросил:

«Что вы чувствуете, девочки? Вам плохо, грустно?»

«Я не знаю, — сказала я, — я не понимаю... Чувствую, что мамы уже никогда больше не будет с нами. Это, наверное, плохо, потому, что люди плачут...»

Перебив меня, Ната вмешалась:

«Я чувствую, что с мамочкой что-то происходит. Что-то очень важное».

Взглянув на Нату, отец улыбнулся:

«Скажи, Ната, что происходит с мамой? Я очень хочу знать. Ты ответишь мне?»

Ната и отец долго смотрели друг другу в глаза. Отец улыбался. Ната тоже заулыбалась, и, тряхнув головой, ушла. Я побежала за ней, за своей старшей сестрой. Мы шли к горному озеру, чтобы там, в тишине, подумать над вопросом отца.

— Твоему отцу, что же, не жалко было? Не грустно, не больно? Почему он улыбался?

— Вот и мы думали — почему? Он не только улыбался, он трепетно радовался чему-то...

Лена замолкает. Я успеваю предложить себе многие версии причин радости её отца, прежде чем она начинает говорить вновь.

— Маму похоронили, — рассказывает девочка. — Я думала над вопросом отца и часто приходила к могилке. Я чувствовала мамино тело под землей, я чувствовала, что мама — живая... Однажды я пришла к могиле ранним утром. Посидев немного возле холмика, я вдруг поняла, что тела мамочки там нет. Его там не было.

— Откуда ты узнала? Могила была раскопана?

— Нет, Максим. С могилой всё было в порядке. Но я почувствовала... Я узнала... Отыскав отца, я взволнованно всё ему объяснила. Он очень внимательно слушал. Всё время кивал головой и улыбался. Потом он дал мне какую-то книжку.

—Что это? — спросила я.

— Это — Новый Завет. Евангелие от Иоанна.

— Ты хочешь, чтобы я прочитала?

Он кивнул.

И я поняла, что ответ можно найти в этой небольшой, тонкой книжке. Тогда я ещё не умела читать, но мне было интересно. Я научилась бегло читать за несколько недель...

— Да ну!

— Ну да! — Лена смеётся. — Через месяц я смогла прочитать Евангелие от Иоанна и понять значение многих неизвестных слов. Вот только смысла я так и не поняла. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было — Бог». Кто такой Бог, думала я. Какое Слово у Него было? Человек, о котором рассказывалось в Евангелии, называл Бога Отцом. Иногда он говорил слушавшим его людям: «Отец ваш небесный...» Значит, думала я, Бог — это Отец всех людей. Всех-всех. И мой тоже. Что же получалось — у меня два отца? Один — Олег, а другой? Кто этот другой? Где он? Как его увидеть?

— Меня в пять лет интересовали совершенно иные вопросы, — я вспоминаю своё детство. — А те, что ты задавала себе... Нашла ли ты ответ? Возможен ли, вообще, ответ в данном случае?

— Да, был ответ. Это случилось примерно через год. Всё это время я думала, искала. Сходила с ума от интереса и различных предположений: то мне казалось, что Бог — это огромный человек, живущий в облаках; то я думала, что он живёт на самой высокой горе... Это очень смешно, Максим, я расскажу, и ты будешь смеяться. У одной женщины была карта мира. По этой карте я и другие дети нашли самые высокие горы на Земле — Гималаи... Мы тогда думали, что Бог живет в Гималаях. Мы даже собирались тайно оставить хутор и отправиться в Гималаи, чтобы найти там Бога. Но мы не сделали этого, потому что однажды случилось вот что. Как-то поздним вечером я пришла на полянку, где год назад ушла мама, и легла там в траву. Я любила там лежать. Я полюбила это место после ухода мамочки. Я лежала и думала. Думала о Боге:

«Кто ты, Отец? Где ты? Слышишь ли ты?»

Внезапно я почувствовала, что падаю куда-то. Это было похоже на полёт. Я чувствовала, что улетаю из своего тела. Я не испугалась, а подумала:

«Интересно. Чем всё это закончится?»

Закончилось тем, что «Я» увидела себя со стороны. «Я» видела своё тело. Оно лежало в траве. «Я» видела его как бы сверху. «Я» будто бы парила над ним... Это было так необыкновенно, это было поразительно. Окажись ты на моём месте, ты бы, наверное, сказал: «Фантастика!»

Я улыбаюсь, а девочка продолжает:

— Самая настоящая фантастика только начиналась! Вдруг «Я» увидела Его. Он был везде. Он был в траве, Он был в деревьях, Он витал в воздухе...

— Кто он?

— Тот, кого я неосознанно ощущала в этом розовом Свете с первых месяцев жизни. Я не осознавала, что именно ощущаю. Но в ту ночь «Я» поняла. Той ночью Свет впервые обнял «Меня». Свет, Максим. Неземной, ласковый, похожий на маму, Свет. Очень долгое время «Я» просто приходила в себя от великой Радости...О, какой сильной была эта Радость!.. Мне её не описать. Она неописуема... Вдруг в этом Свете... Ты понимаешь, Максим, там, в этом радостном Сиянии кто-то был. Когда «Я» почувствовала это, «Я» начала как бы всматриваться внутренним зрением, и, когда «Я» всматривалась, «Я» неожиданно увидела... Передо «Мной» разворачивались Миры, это были целые Миры, Вселенные, и этого никогда не сможет описать ни один человек... Это было Его Пространство... Совершенное, неограниченное, и оно было здесь, не на небе, а здесь, рядом с нами... Пространство Любви... Понимаешь, это Пространство, в свою очередь, было только частью кого-то огромного, бесконечного... «Я» чувствовала, как передо мной раскрывается колоссальное реликтовое Я, Я ЕСМЬ, настолько древнее, что «Я» затрепетала... Оно было вездесущим, всеведающим, всемогущим. Оно было живым, разумным и знало «Меня» лучше, чем «Я» сама ...

Когда Он изчез, «Я» вновь постепенно ощутила себя в теле. Я открыла глаза. Было не темно, да ещё Луна светила. Я увидела, что вокруг меня, в радиусе нескольких метров, распускались цветы. Бутончики одних раскрылись полностью, другие только наполовину... Они распускались... Они расцветали ночью... Все они развернулись в мою сторону. Они тянулись ко мне, как к солнышку...

Я долго думала и поняла. В ту ночь я поняла, что сила человека может превзойти мощь самого солнца. Я говорю о любом человеке. Бог, которого я искала, указал своё настоящее местопребывание. Он — везде. Он — в сердце каждого из нас...

«Невероятно, — думаю я. — То, что она рассказывает, просто невероятно. Но почему-то близко... Очень близко сердцу...»

— Ночью я гуляла по саду, — продолжает Лена. — В ту ночь сад казался волшебным, он дышал, шептались деревья, и птицам в их листве снились чудесные сны. Я ходила по чаще как блаженная. Моё сердце сияло от любви. Теперь я знала, что это за тёплый розовый Свет! Это сияла Любовь, сохранившаяся в нашей долине с древнейших времен. Лишь в немногих уголках Земли она смогла сохраниться...

Помню, что из чащи я вышла на луг, большой луг. Там резвились два оленя. Луна светила ярко, олени сразу заметили меня, но почему-то не убежали. Они не испугались меня... Мне же хотелось обнять, обласкать хоть кого-нибудь... Я протянула руки к одному из них... Он сначала стоял неподвижно, а потом... пошёл! Пошёл ко мне! Когда он подошёл совсем близко, я увидела его глаза.

«Мой миленький братец», — сказала я и обняла его... Он замер. Не от страха, от умиления... Он не мог сдвинуться с места и стоял почти не дыша, даже когда я отпустила его и отправилась прочь...

 

Глава 11

«Многое и другое сотворил Иисус, но если писать о том подробно...»

 

Отче наш, сущий на Небесах!

Да святится Имя Твое Я ЕСМЬ.

Я ЕСМЬ Царство Твое пришедшее,

Я ЕСМЬ Воля Твоя исполненная,

Я ЕСМЬ на Земле, как Я ЕСМЬ на Небесах.

Я ЕСМЬ дающий сегодня хлеб насущный всем,

Я ЕСМЬ прощающий всё Сущее сегодня так же, как

Я ЕСМЬ и всё Сущее, прощающее меня.

Я ЕСМЬ уводящий всех людей от искушения,

Я ЕСМЬ избавляющий всех людей от всякого порочного состояния,

Я ЕСМЬ Царство,

Я ЕСМЬ Сила и

Я ЕСМЬ Слава Божья в вечном, бессмертном проявлении —

Всё это Я ЕСМЬ.

 

Молитва «Отче наш» в том виде, в каком она была дана ученикам древности.

По преданиям, чтение этой молитвы мгновенно привлекает к читающему внимание Иисуса Христа, который до сих пор жив и находится здесь, на Земле.

 

— Что же случилось с твоей мамой? Я так и не понял... Она умерла или нет?

— Она не умерла. Она ушла в Ясный День.

— В конце-концов, что такое Ясный День?

— Я только что тебе про это рассказывала, Максим. Когда «Я» парила над своим телом, когда «Я» видела его со стороны... Понимаешь, «Я» была не в теле и не телом... «Я» летала рядом, растворившись в Свете. «Я» была этим розовым Светом. «Мой» разум, «Мои» чувства в этот момент расширились до бесконечности... «Я» могла думать, чувствовать, как Он. Это был Ясный День. В такие моменты в моём теле останавливается сердце, перестают работать клеточки мозга и все другие клеточки тоже. Тело твердеет, становится холодным. Со стороны кажется, что я умерла, и только Дангма[1] заметит, что «Я» живая... В Ясный День можно уходить временно, но можно и навсегда. Моя мама ушла в Ясный День навсегда. Она не умерла... Так же, как и Человек Иисус из Евангелия не умер во время казни, но ушёл в Ясный День. Его посчитали мёртвым, но Он был не мёртв... Так же и Ната, когда она пела в Адлере, упала замертво, и если бы врачи застали её такой, они бы сказали: «Девочка мертва». Но, говорю тебе, это была не смерть. Это был Ясный День — врата в Вечную Жизнь... Когда недавно от неописуемого счастья у тебя пропало человеческое зрение, когда ты лежал и видел только счастье, это было начало. Так начинается Ясный День... Потом в океане этого нечеловеческого счастья «Ты» начинаешь чувствовать присутствие Древнего Существа. «Ты» действительно чувствуешь, что тебя окружает некое Разумное, Живое, Влюбленное в тебя Я. Это Он. Он вступает с «Тобой» в контакт. Такой контакт может длиться тысячи лет в земном исчислении. Но там, в этом розовом Свете, где «Ты» находишься, времени нет... Пока всё это происходит, твоё тело остаётся на земле, как мёртвое... Оно только кажется мёртвым, потому что «Ты» можешь вернуться в любой момент. Даже через тысячу лет «Ты» можешь вернуться...

— Ничего себе! Значит, твоя мама может вернуться?

— Может конечно, если сильно захочет. ОНИ могут всё... Но обычно те, кто уходит туда вместе с телом, уже никогда не возвращаются. Там столько Счастья, что только сильнейший порыв Любви к людям, оставшимся на Земле, может заставить вернуться. Я знаю только нескольких человек, которые из-за сильного Сострадания к людям вернулись оттуда. Это были Илия, пришедший в теле Иоанна Крестителя; отец Иисуса Иосиф, вернувшийся оттуда в теле графа Ракоци, которого все называли Сен-Жерменом; Принц Гаутама, вернувшийся из Нирваны в Шамбалу в 1958 году... Буддисты говорят, что из Нирваны вернуться уже нельзя, а Он взял и вернулся... Сразу же после событий, описанных в Евангелиях, Учитель Иисус тоже вернулся и ушёл проповедовать в Азию вместе с Марией Магдалиной. После путешествия по Азии они, как говорят, пришли в один Кашмирский городок и остались там... Но моя мамочка... Думаю, что Она уже никогда не вернётся...

—... Непонятно...

— Про мамочку мне тоже сначала было неясно. Куда она делась? Её похоронили, а потом тело просто исчезло из гроба. Гроб, лежащий под землёй, был пуст...

Однажды, в последние дни августа, я увидела отца на берегу озера. Я подошла и села с ним рядом.

«Папочка, я поняла, куда ты деваешься в конце каждого лета... Ты уходишь, запираешься в Терем, а там ложишься и каменеешь. То есть, каменеют твои ручки, ножки, голова, живот; а сам «Ты» живёшь там... Там, — я показала рукой в небо. — А потом «Ты» возвращаешься, оттаиваешь и живёшь здесь, с нами — со мной и с Натой...»

Отец с интересом, ласково посмотрел на меня и сказал:

«Это называется Ясный День».

«А почему мамочка не окаменела, а вообще пропала?»

Он погладил мои волосы, и я улыбнулась. Он спросил:

«Посмотри вокруг себя, что ты видишь?»

Я сначала не поняла и, поозиравшись, ответила:

«Тут травка, вон вода блестящая... Летучая мышь пролетела...»

«А что ты видишь такого, когда сощуриваешь глаза?.. Ну?! Вспомни... Ты ведь сама мне недавно рассказывала...»

«А!.. Если я сощурю глаза, я вижу, как какие-то маленькие вокруг летают, носятся...Ими усыпано всё вокруг, они цветные, разные... Вон вокруг ёлочки скопились, много-много, голубенькие такие... А вот в тебя влетели, в твою ручку...Видишь, папочка?»

«Вижу... Моя ручка, мои ноги, голова — всё это..., — он жестом обвёл своё тело, —... состоит из них. Из этих «маленьких». И ты из них состоишь. И каждое человеческое тело, и камни, и деревья, и зверюшки, и травка — всё вокруг нас...»

«Ой... А я их и не вижу в своих ручках и ножках. Там, если сощуриться, какие-то такие сидят...», — я начертила в воздухе кресты, шестиугольники, и так далее...Это были молекулы. Я видела молекулы своего тела, а этих «маленьких» не видела... Но потом меня вдруг осенило. Эти «маленькие» — как же я раньше не догадалась, — они были в молекулах. Они были заключены в молекулах моего тела. Ты представляешь, — они были не свободными, они были заключёнными в строгие геометрические формы, как солдаты в армии заключены в строгие рамки устава, или, как верующие иудеи заключены в досконально расписанный Левит. Их, этих «маленьких», в наших телах кто-то «построил», поработил. Такими же порабощёнными они пребывают везде — в деревьях, в земле, в животных... Я вдруг вспомнила, что, когда недавно вышла из своего тела и находилась в Его Пространстве, там «Я» тоже видела их — этих «маленьких», но там они были свободными, радостными, ликующими. Они радостно носились вокруг «Меня»... Здесь же кто-то лишил их свободы...

Отец наблюдал за изменениями моего лица, которые происходили, пока я думала, а потом сказал:

«Леночка, твоя мама так сильно любила всё вокруг, что в один чудесный вечер... Она будто бы умерла от Любви. Она будто бы умерла, но на самом деле осталась жива... Твоя мама жила там, в Розовом Свете, живым оставалось и Её тело, но люди подумали, что оно мёртвое. Не все, конечно, так подумали, но многие... Они похоронили твою маму — положили в гроб и закопали в землю. Я попросил их положить тело твоей мамы в гроб, потому что знал — оно живое, и его нужно оградить от разлагающих сил земли. Леночка, я так же знал, что через несколько дней оно исчезнет из гроба, превратится из такого..., — он пощупал мою руку, показывая тем самым её плотность, —...в такое...», — он показал рукой на небо, которое было розовым. Ночей в Благодати нет — когда заходит солнце, на земле всё темнеет, а небо не темнеет, но остаётся светлым и розовым до самого рассвета, как при сумерках. Это потому, что розовый Свет... Отец показывал рукой на розовый Свет...

«Тело мамочки превратилось в этот розовый Свет?» — спросила я.

«Да, Леночка, это так. Оно перешло из состояния плотности в бесплотное. Состояние плотности — это, как ты только что заметила, ситуация, когда маленькие твоего тела, или камня, или дерева, заключены в определённые фигурки, — он пальцем начертил в воздухе кресты и шестиугольники, повторяя то, что я делала несколько минут назад. — В таком заключённом состоянии сегодня пребывает почти всё, что ты видишь. Вокруг тебя и в тебе самой маленькие заключены. Они заключены Чёрной Магией Нефилим. Некоторым людям, таким, как твоя мама, удавалось освободить не только свою душу, сделав её единой с Пространством этого Розового Света... Понимаешь, Леночка, ОНИ освобождали саму материю своих тел, освобождали маленьких из этих искусственно созданных фигурок. Внешне подобное освобождение выглядит так: либо в считанные минуты, либо за несколько дней, месяцев или лет тело превращается в Свет — так, как в мультиках про трансформеров, которые ты смотрела в Адлере. Так же, как и трансформеры менялись прямо на глазах, так же и с телом, которое превращается в Свет... Хотя, конечно, у некоторых это длится долго, а у некоторых, наоборот, очень быстро — за две, три минуты. Кости, ткани, клетки претерпевают грандиозные внутренние изменения, кровь в сосудах становится жидким светом, волосы распускаются, и, как у ангелов, становятся золотыми, пышными, светящимися локонами. Каждая частичка тела, ручки, ножки, черты лица, глаза — приобретают нечеловеческую красоту. Помнишь, ты читала Евангелие от Иоанна? Так вот, с Иисусом, когда Он лежал в гробнице, происходило примерно то же самое. Он был не мёртв, Он не умер на кресте, О н вообще не страдал на кресте. Он вошёл в глубокую медитацию, в то, что называется состоянием Ясного Дня. Когда Его сняли с креста, Его обернули в плат и положили в гробницу. Представляешь, Леночка, там Его тело продолжало превращаться в Свет и через несколько дней достигло полуплотного состояния, при этом его клеточки выделяли колоссальное излучение, так что даже на плате, в который Он был обёрнут, остались отпечатки. Этот плат сегодня хранится в Ватикане и называется он «Туринская плащаница»... Когда Иисус в полуплотном теле собрался выйти из гробницы, Он мог сделать это по-разному — пройти сквозь стену, либо растворить её; растворить многопудовый камень, закрывающий вход; отвалить его, даже не прикасаясь руками. Способности человека, в теле которого началось освобождение «маленьких», превосходят своей мощью силу солнышка, потому что такое тело постепенно становится проводником ужасающих сил, Его сил... Когда Иисус вышел из гробницы, Он показался Марфе и Марии Магдалине, но не позволил им прикасаться к себе, потому что частота движения освобождающихся «маленьких» в Его теле уже была настолько высока, что, если бы Мария или Марфа дотронулись до него, они бы испытали сильнейший шок, во много раз больший, чем шок от удара током. Помнишь, в городе тебя ударило током, когда ты полезла на дерево за алычой и зацепилась за провод? Ещё более сильные ощущения ты бы испытала, если бы дотронулась до полуплотного тела Иисуса в те дни или до тела твоей мамы через несколько дней после Её мнимой смерти... Тело Иисуса продолжало мутировать и после того, как он вышел из гробницы...»

«Мутировать...» — сказала я, напряженно всматриваясь в отца и пытаясь понять значение как этого, так и других непонятных слов, которые он мне наговорил. Он специально это делал. Он говорил непонятные слова, а мне приходилось внутренним зрением «всматриваться» в образы, которые стояли за каждым непонятным словом. Только тогда я их понимала...

«Да, мутировать, — сказал отец. — Оно мутировало даже после так называемого воскресения из мёртвых. Правда, усилием воли Учитель Иисус приостанавливал мутационные процессы в своём организме. Понимаешь, Леночка, Он делал это, чтобы успеть побольше рассказать своим возлюбленным ученикам о той Родине, с которой соединилась Его душа, и в материю которой постепенно превращалось Его тело. Он хотел ещё немного побыть с ними. Он любил их настолько сильно, что откладывал, постоянно откладывал окончательную фазу своей мутации. Как говорят предания, эта фаза наступила через сорок дней после Воскресения...».

«Ой, папочка, не торопись, а то я не успеваю «смотреть», что ты говоришь».

«Хорошо, Леночка, хорошо... Раз ты так долго соображаешь, я буду говорить помедленнее», — он улыбался.

«Это не я соображаю, это ты слишком взрослые слова говоришь», — сказала я.

«А разве они так важны — эти слова, а, Леночка? Прежде чем слово вылетает из моего рта, в моей голове уже есть как бы рисунок того, что я хочу сказать. Правильно?»

«Да. У тебя в голове, когда ты рассказывал, были очень яркие рисунки»

«Вот ты, Леночка, и смотри на них, на эти рисунки, когда не понимаешь слова. В том мире, где находится город Адлер и другие города, много таких вот сложных слов, за которыми стоят всё те же простые рисунки. Бывает, человек говорит с тобой на другом языке, а рисунки в голове всё те же. Вот ты их и читай, и читай быстро. Или слабо?»

«Не слабо, не слабо! Давай, рассказывай дальше, папочка».

«На чем я остановился?»

«Ты сказал, что самое-самое стало происходить с Иисусом через сорок дней. Ты сказал, что так говорят легенды».

«Действительно, предания так утверждают. В этот день Иисус вышел из дома Марии и Лазаря. В этом доме Он сидел всю ночь вместе с Марией, Лазарем, Марфой, Марией Магдалиной, её сестрой и другими учениками и рассказывал им о Родине. Всем было очень интересно, и они сидели до утра. Но утром Иисус встал, намереваясь уходить.

«Господи, — спросила Марфа, — куда ты идёшь?»

Он сказал ей и другим, что, если они хотят, то могут пойти посмотреть. Затем вышел и направился к горе Вифания. Все остальные пошли за Ним. Когда Иисус достиг кладбища у подножия Вифании, за Ним шло уже очень много человек. Его тело, Леночка, оно уже светилось. Это была последняя фаза мутации тела. Оно становилось Светом... На горе свечение достигло такой яркости, что люди просто не могли смотреть на Иисуса. Они прикрывали глаза руками и смотрели на Него, как на яркое полуденное солнце. Иоанн стоял возле своего светящегося Учителя на коленях и, молитвенно сложив руки, плакал от радости. Леночка, апостол Иоанн чувствовал огромную Радость, такую, что ему казалось, что вот-вот не выдержит сердце. Это была Радость освобождающихся маленьких, свободное движение которых вокруг Иисуса вызывало ярчайшее Сияние...

Потом Иисус медленно оторвался от земли и начал возноситься в небо. Когда люди увидели это, они ахнули от удивления. Тело Иисуса воспаряло всё выше, его уже не было видно, оно превратилось в массу лучистого Света. Оно уже не подчинялось притяжению и другим силам этого мира. Когда-нибудь люди поймут, что этих сил в действительности нет, что они — просто состояния, навязанные нашему сознанию».

«Кем навязанные?»

«Отнюдь не Богом. Когда человек это понимает, с ним начинает твориться то же, что когда-то было с Иисусом... Люди говорят, что, когда Он улетал в небо, на пол-пути его встретило яркое облако Света, которое очень шумело и грохотало. Оно поглотило Иисуса и, как говорят, «унесло Его на Небеса». Так вот, Леночка, это было не облако, это был Корабль Асов».

«Тот самый?»

«Да, тот самый. Когда-то на этих Кораблях «Мы» прибыли на эту Землю из Созвездия Расы*… То, что я описал, доступно для каждого из нас. Через несколько лет такое же случится и с Натой — «маленькие» в её теле уже освобождены настолько, что она способна творить сущие чудеса с помощью них... То, что я сейчас описал тебе, может увенчать и твою жизнь, Леночка, и жизнь каждого из нас. Если бы про это знали все дети Земли, они бы не умирали, но жили бы здесь столько, сколько хотели, а если бы только им захотелось туда, то прилетели бы Корабли Асов и забрали бы их. Так было в древности, когда мы правили Землёй, и мы хотели, чтобы однажды с целой Землёй случилось то же, что произошло с телом Иисуса, Леночка. Это и есть бессмертие, в других случаях сознание умирает, и существование после смерти напоминает только инертный сон»...

— Никогда ничего подобного не слышал, — я восторженно перебиваю её. — Читал у Моуди, но там люди умирали, а тут при жизни...

— Что же удивительного в том, что человек может войти в Царство Божие при жизни? Жизнь для того и дана.

— Ты говоришь — «в Царство Божие»... Вон оно как... — тут до меня окончательно доходит. — Вон оно как, Лена! Ведь это же и есть Рай, о котором написано в Библии. То, что ты называешь Пространством Любви, Его Пространством, в Библии называется Раем. Ты была в Раю! Твоя мама попала в Рай! Я прав? Ну, скажи — я прав или нет?

— Ты прав. Это Рай, это наша Родина, и каждый, слышишь — каждый человек может попасть туда, если захочет. Когда-то в Родину превращалась вся наша планета, и если маленьких повсюду-повсюду освободить, Земля снова начнёт превращаться в Родину. С Землёй начнут происходить те же процессы, что и с телом Иисуса. Сначала она потеряет плотность, а через несколько столетий сорвётся с орбиты и начнёт возносится в это Солнце. Земля превратится в Пространство Любви, которое состоит из освобожденных, счастливых, ликующих Жизней...

_______________

* Современное название – Созвездие Льва

 

Глава 12

«Розовый Свет – это Его ласковое Присутствие...»

 

Всем сомневающимся в бытии Бога следует просто обратить свой взор на звёздное небо, понаблюдать за тем, как солнце восходит и как оно заходит за горизонт. Восхититься красотой цветка, радующегося утренней росе. Полюбоваться новорождённым ягнёнком. Не торопясь следить за тем, как ребёнок постепенно пробуждается к жизни. Пусть они закроют глаза и прислушаются, о чём поведает им тишина. Если они будут делать это по-настоящему, искренне и часто, то они поймут, что могут сомневаться лишь в самих себе, ибо им удастся ощутить вокруг себя присутствие, красоту и совершенство Трансцендентного Разума...

Отрывок из розенкрейцерской монографии.

 

Мы шли по Благодати. Мы шли по аллее, и я был очарован. Такой вовеки благословенной красоты я никогда прежде не видел... Там росли цветы...

Они росли везде. Их было так много, что казалось, будто мы попали в Эдемский Сад... Какие-то фиолетовые цветы оплели ветви деревьев и сияли прямо в их кроне над нашими головами. Иногда ветер срывал их фиолетовые лепестки и, кружа ими, витал на дороге... И тихое солнце, да, какое-то притихшее в этом месте, бросало свои кроткие лучи на дорожные камни, делая их розовыми, похожими на любовь... Эти розовые камни под ногами... Ах, я до сих пор благоговейно улыбаюсь, вспоминая чудесную картину – вальс фиолетовых лепестков на розовых камнях... И всё это – будто живое. Мыслящее, живое... Мне хотелось кричать от восторга и красоты...

Аллея кончалась, дорога повела через луг. На полянках стояли дома – два или три – уже не помню. Обычные срубы, правда как-то замысловато раскрашенные красивыми узорами. Один домик полностью зарос виноградом и белыми розами. Он разместился в плодовом саду, откуда доносились детские ликующие вскрики и смех... Потом оттуда выбежали дети. За ними из-за угла дома вырулила большая лопоухая собака. Она как-то неуклюже это сделала и, споткнувшись, упала, проехав носом по земле.

— Эмма был сегодня зол. Он узнал, что он осёл! – гогоча, кричал мальчик, на бегу оглядываясь на поднимающегося пса. Другой мальчик ничего не говорил, но, смеясь, улепётывал так, что пятки сверкали. Они вместе пронеслись мимо нас, как две пули... Я никогда не забуду их глаз, полных ликования и счастья. Когда я в последний раз видел столько счастья? Что-то не припомню...

Пёс оказался огромной кавказской овчаркой. Он лёгкой рысью бежал за детьми, хотя мог без труда догнать их галопом. Но он бежал трусцой... И улыбался. Да, эта собака улыбалась – глазами, раззявленным ртом – она просто сияла. Поравнявшись с нами, пёс остановился и обнюхал мои ноги. Потом ноги Лены. Лена погладила его по голове.

— Привет, Эмир, — сказала она.

Эмир побежал дальше...

Потом, чуть дальше мы увидели в тени деревьев колодец, и возле него, прислонившись, сидел улыбающийся мужчина с гитарой. На его голове был венок из одуванчиков. Заметив нас, он помахал нам рукой. Лена и я помахали ему... Когда мы отошли на порядочное расстояние, до наших ушей донеслось его зычное пение, вещавшее под маршевые аккорды:

 

К нам приехал, к нам приехал...

Кто это к нам приехал, а?

 

Лена улыбнулась и махнула рукой в его сторону, сказав:

— Ох, уж этот мне гитарист...

Потом нам встретились загорающие на полянке дети лет пяти – две девочки и мальчик. Девочки лежали на спинах, а мальчик – на животе. Увидев нас, мальчик подскочил и с криком: «Ура-а-а! Лена приехала!» побежал к нам. Девочки последовали его примеру... Они бежали стремительно, как торпеды. С разбега мальчик повис у Лены на шее, а одна из девочек врезалась ей в живот, заключив её в крепкие объятия. Другая девочка, подбежав, но не найдя для себя места, остановилась в нерешительности. Посмотрев в мою сторону, она так вот просто улыбнулась и... обняла меня. Она стояла, крепко прижавшись головой к моему животу, а я... А я растерялся... Потом я положил руку на голову девочки, погладил её... Она подняла голову, наши глаза встретились... Неописуемые чувства переполняли моё сердце тогда...

Лена открыла сумку и отдала детям краски и карандаши. Это были подарки... Дети жутко обрадовались и, как бы в этом случае сказал Кирилл, «учесали по домам». Мы пошли дальше... Добрая, неописуемая любовь, вызванная поступком малышки, усиливалась, только усиливалась во мне. В розовом сиянии этой любви я опять стал чувствовать Его... Чувства усиливались... У меня померкло в глазах от Счастья и Блаженства... Я присел на дороге, сказав Лене:

— Ты, Леночка, пожалуйста иди...

Взглянув на меня, она опять всё поняла. Взяв мой тяжеленный рюкзак, она повесила его на плечо и ушла куда-то... Я так и остался сидеть на золотом песке, очарованный Его Присутствием. Ни о чём не думая, просто сидел, когда из лесной чащи вышла группа детей. Они медленно пересекали дорогу, о чём-то споря, что-то обсуждая. Они смеялись... С ними шёл длинный смешной долговяз, молодой, но старше меня. Он говорил особенно громко, так, что речь его была мне отчетливо слышна. Он шепелявил, как актер Садальский, и был такой же забавный... За всей этой компанией, неторопясь, топал огромный медведь... Вскочив на ноги, я закричал, что есть силы:

— Эй, эй! Бегите скорее!

Остановившись, это сборище растерянно посмотрело в мою сторону. Медведь вышел чуть впереди их и тоже остановился. Расставив косые лапы, он стоял на дороге и нюхал воздух, наверное, пытаясь своим медвежьим способом установить мою личность. Дети и долговяз ничуть не боялись его... Да, он был им, как собака.

Одна девочка, лет семи, подошла к медведю, похлопала его по холке и сказала:

— Уходи, уходи в лес. Дядя тебя боится.

Медведь, посмотрев на неё и, проигнорировав её слова, продолжил обнюхивать воздух.

— Я тебе что сказала... Ух, я тебя! – девочка сорвала травинку и погрозила ею медведю. Окружающие их дети засмеялись.

— Ты ещё паутинку возьми, — заметил кто-то из них.

Тем временем медведь, не обращая внимания на девочку, направился в мою сторону... Ого! Он ковылял прямо ко мне! Ну и туша!.. Я попытался было ретироваться в лес, но этот Винни-Пух не отставал... «Да что же делать-то? Не отстаёт, и всё тут!» – подумал я... Вобщем, пришлось мне лезть на дерево...

Я сидел на ветке высокой сосны, удивляясь себе и невесть откуда взявшемуся умению карабкаться по деревьям с третьей космической скоростью. Медведь внизу тоже был в шоке. Он ошарашенно обнюхивал ствол... Я видел, как на поляну выбежали дети, с которыми медведь пришёл. Они осмотрелись, и девочка спросила:

— А где же дядя? Куда ты его дел?

Посмотрев вверх, она заметила меня.

— Вон он! – воскликнула девочка, показывая на меня пальцем, и другие дети задрали головы...

— Дядя, ты кто? – спросила меня девочка.

— Я – Максим.

— Ты, наверное, в Гончханыр идёшь? Да?

— Нет, девочка, нет... Я к вам в деревню в гости приехал...

— В гости? К нам?

— Да.

— Ура!

— Ты это... Ты забери своего мишку, а то я его боюсь.

— Не бойся, дядя, не бойся! Он добрый, он хороший. Слезай, я вас познакомлю.

— Слезай!

— Не бойся!

— Он хороший, хороший! – другие дети тоже подключились меня уговаривать. Но я сказал, что не слезу. Тогда они засуетились:

— Сейчас, сейчас, ты потерпи, ты не бойся!

— Сейчас, дядя, мы его уведём.

— Мишка, уходи! Нельзя же так! Дядя к нам в гости, а ты его пугаешь! Уходи... Ну, пожалуйста, уходи.

Но медведь не слушался. Тогда, посовещавшись, они что-то нашли в траве и показали медведю. Тот, отойдя от дерева, понюхал это нечто в руке мальчика, потом попытался это съесть, но мальчик отбежал в сторону. Медведь пошёл за ним. Мальчик опять отбежал...

Когда они скрылись в чаще, я, набравшись смелости, начал спускаться вниз. Дети ждали меня. Когда я спрыгнул с последних веток, они обступили меня полукругом – три мальчика и девочка. Они были счастливые и... добрые. Да, какие-то светлые, добрые. Мне было легко с ними... Мне было хорошо...

— Ой, у тебя кровь, — сказала девочка, показывая на моё предплечье. – Я сейчас, я мигом.

Она убежала куда-то и почти сразу же вернулась с мокрым лоскутком и веткой какого-то куста. Взяв мою руку, она протерла место пореза лоскутком, а затем выдавила из ствола ветки что-то похожее на белую сметану и смазала этим рану.

— Ой, щипится, — сказал я.

— Потерпи, дядя. Скоро пройдёт, и кровь больше не будет течь.

Взяв меня за руку и сказав: «Пойдём в гости», она направилась вниз по тропинке, и мальчишки последовали за нами.

— Где же тот длинный? – спросил я, вспомнив внезапно пропавшего долговяза.

— Сергей Николаевич?.. А он, наверное, убежал. Он стесняется посторонних и убегает к себе в дом.

— Он что, не в себе?

— Он в себе. Просто он не вырос. С виду вырос, а на самом деле – нет.

Минут через пять мы вышли на поляну. Вы знаете, вот тут-то я и осел от удивления и восторга. Поляна предстала необыкновенным островом, сплошь заросшим цветами. Цветы были разные – и огромные, и маленькие; и голубые, и рубиновые, и белые, и розовые... Были оранжевые островки посреди зелёной лужайки, или белый цветочный квадрат, а в нём фиолетовые кружки – тоже из цветов... Или большие, с меня ростом, кусты, усыпанные лиловыми бутонами, или... Вобщем, всего не опишешь. Это нужно видеть...

Не помня себя, я ходил по дорожкам и восхищался чудесным цветочным садом. Он походил на красочные фотографии из иностранных журналов по цветоводству, и в то же время было здесь нечто большее, чем эти западные аккуратненькие клумбочки. Что-то стихийное, неискусственное... Я не могу описать эту красоту, но мне так хочется... А не могу...

Я смотрел на золотой свет заходящего солнца, реявший в цветнике, смотрел на радостные стаи пчёл и бабочек в воздухе над головой... Его Присутствие в этом месте было почти осязаемым.

— Куда это мы пришли? – обалдело пробормотал я.

— А, это наш сад. Пойдём в дом, пойдём, — девочка потащила меня за руку, но её остановил один из троих ребят, самый старший. Взяв её за локоть, он сказал:

— Подожди, Оленька... Подожди...

Тихо так сказал. И девочка послушалась. Они молча стояли и, улыбаясь, смотрели на меня... Когда я пришёл в себя, я поймал их взгляды. И сразу понял, что они знают... Они, как и Лена, как и Ната, как Андрей, Венера и прочие, тоже знали это Присутствие... Знали, чувствовали Его.

— Кто это? – спросил я, указав ладонью в гущу цветов.

Если бы они не знали о моих чувствах, они бы наверняка обернулись в ту сторону, куда я показывал, чтобы посмотреть... Но никто не обернулся... А мальчик сказал тихо:

— Этот розовый Свет – это Его ласковое Присутствие.

— А кто это – Он? – спросил я.

Дети с улыбками переглянулись, и мальчик пожал плечами:

— Я не знаю до конца...

 

Здесь я на минутку прерву рассказ, чтобы познакомить вас с информацией в тему. Не так давно в газете я прочитал любопытную статью. Группа учёных (то ли австрийских, то ли австралийских – не помню точно) решила проверить гипотезу, гласящую, что творческие способности человека можно стимулировать, определённым образом воздействуя на мозг. Стремясь подтвердить это, учёные создали приборы для специального воздействия на клетки и центры мозга и нашли добровольцев, согласившихся испытать разработки на себе. При проведении эксперимента выяснилось, что у «подопытных» действительно активизировалась творческая деятельность: одних, ранее не способных к этому, вдруг потянуло на создание удивительных стихов; другие, едва помнящие таблицу умножения, неожиданно оказались в силе производить сложнейшие математические расчеты буквально в уме; третьи демонстрировали феноменальную память... Короче говоря, эксперимент удался на славу. Но самое значительное, на мой взгляд, заключалось не столько в удачном исходе опыта, сколько в некоторых побочных эффектах. Дело в том, что все участвовавшие в экспериментах рассказали о необычайном явлении, происхождение которого никто не смог объяснить. Добровольцы говорили, что во время экспериментов постоянно испытывали чёткое ощущение присутствия кого-то рядом. Им казалось, что где-то возле них и над ними находится некое ласковое, доброе, любящее их Существо, причём все согласились с утверждением, что это было именно живое разумное Существо. Ввиду того, что его присутствие ощущали все, ученые приняли во внимание это неожиданное обстоятельство и теперь пытаются его объяснить. Одно из объяснений звучит так: им (учёным) удалось доказать существование Бога. Его может ощущать, чувствовать, «видеть» каждый человек, если мозг последнего «раскрепостить», разбудить в нём некоторые спящие центры.

Вы спросите – зачем я об этом рассказываю? Просто хочу подготовить вас вот к какому удивительному факту: Благодать оказалась местом, в котором все люди ощущают это ласковое, неземное Присутствие. Попав туда, и я не избежал подобной участи. Странная особенность, но с момента, описанного в предыдущей главе, всякий раз, когда я был спокоен и собран, здесь, в окрестностях Благодати меня не покидало ощущение присутствия кого-то рядом. Иногда это были тёплые, умиротворяющие переживания; иногда они достигали нечеловеческого экстатического блаженства; иногда же я просто чувствовал, что рядом кто-то есть. Этот «кто-то» был живой. Он распространялся на всё окружающее пространство, он был везде, куда смотрели мои глаза. Был ли это Бог или какая-то светлая Сила – я не смогу сказать. Как не сможет сказать однозначно никто из живущих в Благодати.

— Кто это – «Он»? – спрашивал я.

— Не знаю, — отвечали мне счастливые люди.

Они говорили это как-то по-особенному, так, что складывалось впечатление, что на самом-то деле, они знают о Боге побольше всяких пророков, святых и мудрецов. Они говорили «не знаю», скорее всего, чтобы подчеркнуть Бесконечную Сказку Его Жизни, которую никто никогда не познает до конца...

 

Глава 13

Легенда о Любви

 

Люди не осознают, что они не знают, что такое любовь. Любовь никогда не подозревает, любовь никогда не ревнива. Любовь никогда не вмешивается в свободу другого. Любовь никогда не навязывает ничего другому. Любовь дает свободу.

Если влюбленный видит, что его женщина с кем-то счастлива, то его это должно радовать, потому что любовь хочет, чтобы женщина была счастлива. Любовь хочет, чтобы муж был радостным. Если он провел ночь с другой женщиной и это принесло ему радость, его жена должна быть счастлива. Просто поймите – муж и жена вместе, чтобы сделать жизни друг друга счастливее, но продолжается прямо противоположное. Кажется, жены и мужья вместе для того, чтобы сделать жизни друг друга несчастными и разрушить их. И причина в том, что они не понимают смысла любви.

Чем больше вы даете друг другу пространства, тем более вы вместе. Чем более вы позволяете друг другу свободы, тем более вы близки. Не близкие враги, как это бывает обычно, но близкие друзья…

Любите друг друга, но не делайте из любви оков. Это должно быть свободным подарком, отдаваемым или принятым, но не должно быть никакого требования. Иначе очень скоро вы будете вместе, но все же останетесь далекими, как звезды.

Брак до сих пор был очень уродливым делом. И священники были счастливы его позволить – и мало того, именно они его изобрели. И есть причина, по которой священники были за этот уродливый брак, существовавший на земле пять тысяч лет. Причина была в том, что если люди несчастны, только тогда они ходят в церкви, храмы; если люди несчастны, только тогда они отрекаются от жизни. Если люди несчастны, только тогда они в руках священников! Счастливое человечество не будет иметь со священниками ничего общего. Очевидно – если ты здоров, тебе не зачем обращаться к врачу. Если ты психологически здоров, тебе не зачем обращаться к психоаналитику. Если ты духовно здоров, тебе не зачем обращаться к священнику.

А величайшая духовная дисгармония создается браком. Священники создали ад на этой земле. Это их торговый секрет – тогда люди обязательно придут к ним и спросят, что делать. Жизнь так несчастна! И тогда они смогут им рассказать, как освободиться от жизни. Тогда они могут дать вам ритуалы, чтобы никогда больше не рождаться, чтобы выйти из этого колеса рождения и смерти. Они сделали жизнь таким адом, а теперь учат вас, как от нее избавиться…

Вольный перевод бесед Ошо.

Счастье чем-то похоже на огонь. Его никогда не бывает мало, и как одно пламя не убавится, если от него зажечь все светочи мира, так и настоящее Счастье в сердце будет гореть, воспламеняя искорки других сердец, как бы много их ни было.

Детские сердца жителей Благодати не нужно было воспламенять. В них уже горели маленькими рождественскими звёздочками огоньки любви. И я их чувствовал. Да-да, чувствовал, и поэтому сам становился влюблённым. Я становился влюблённым во всё, что видели мои глаза. Ведь человек по своей природе не может остаться равнодушным к теплоте и гармонии Любви. И когда эта сила выражается через какое-либо сердце, будьте уверены — находящиеся рядом сердца, если они не каменные, раскроются, пустят в себя и выявят через себя задевший их струны цветок любви.

Помните ли вы, дорогой читатель, слова песенки из одного мультфильма:

 

«Есть на свете цветок алый-алый,

Ярким пламенем путь озаря,

Самый сказочный и небывалый -

Он мечтою зовётся не зря».

Когда я слышу эту песню, я отождествляю цветок, о котором поётся в ней, с огнём любви сердца. Ведь правда, о душе человека, в которой горит этот огонь, можно сказать, как о прекрасном цветке, о цветке, дарящем бессмертие тому, кто им обладает. Как и правда, что «тот цветок ищут многие люди, но конечно находят не все». Замечали вы или нет, но вся жизнь человеческая посвящена его поискам. Да, некоторые неосознанно, другие зная, но все вместе они ищут в жизни одного и того же — Любви.

Что же это такое — Любовь? Однажды, когда я спросил у Лены, что такое, по её мнению, Любовь, она в прямом смысле ошарашила меня. Сначала она молча шла рядом, опустив голову, а потом задала встречный вопрос.

— А разве ты не видишь? — спросила она.

— Не вижу чего? — удивился я.

Она остановилась. Я последовал её примеру... Она смотрела на меня. Как-то ласково, необычно... У меня даже мороз побежал по коже от такого взгляда. А она всё смотрела... Слегка улыбнувшись, она сказала:

— Я люблю тебя.

Больше она ничего не добавила. Только эти три слова. Только молча стояла и смотрела. Но от её взгляда... От этого прекрасного взгляда... Глаза девочки ласкали, согревали... Что-то происходило в груди...

— Почему ты так... Почему ты так смотришь на меня? — спросил я.

Улыбнувшись, она повторила:

— Я тебя люблю, Максим.

Не зная, что делать, я замер. Затем опустился на землю перед девочкой, продолжая очарованно глядеть на неё. Она подошла ко мне и медленно села на колени рядом. Закрыв глаза, она... поцеловала меня в щёку. Растерянно я дотронулся до места поцелуя рукой.

— Ой, — сказал я и посмотрел на неё. На её каштановые волосы прилетела белая бабочка. Потом ещё одна. Я прикоснулся рукой к её волосам, и бабочки улетели. Я погладил её волосы, и она взяла мою руку в свою... Она встала и увлекая меня за собой, сказала:

— Пойдем, я тебе что-то покажу…

Когда мы шли с ней через рощу, я думал о Любви…

«Если для того, чтобы научиться материальным наукам, нам нужно посвятить этому целую жизнь, то сколько жизней нам понадобится для того, чтобы научиться Любви, самой великой духовной силе, которую человечество когда-либо знало? Ведь это — единственная постоянная вещь, которая лежит в основе человеческой жизни. И, поскольку только она имеет значение, каковы бы ни были усилия, которые вы потратите для того, чтобы научиться ей, они никогда не будут напрасными...» (С. Радхакришнан). Если вы понимаете смысл сказанного, значит вы способны чувствовать то же, что я чувствовал тогда. Я чувствовал истинную ценность, и я понимал — ничто в мире с ней не сравнится.

Овеянный розовым дыханием Любви, я шел по чаще, как блаженный, и вспоминал... Я мог просто зайти к кому-нибудь в дом, подсесть за стол к пока ещё незнакомой мне семье и сказать:

«Здравствуйте. А я к вам в гости».

В обычных случаях на такое хамское поведение возможны сразу несколько вариантов ответа, в зависимости от уровня интеллигентности «потерпевших». И, по видимому, ни один из вариантов мне бы не понравился…

Здесь же всё было наоборот — они, как дети, начинали радоваться моему визиту; начинали суетиться, создавая комфорт и уют — чтобы мне, именно мне, было комфортно и хорошо. Они беспокоились об этом, как будто я был их лучший друг, хотя, на самом деле, идя к ним в дом, я не знал ни их имен, ни их лиц; я вообще ничего о них не знал. Они же ничего не знали обо мне... Просто мы были блаженными от любви. В её сиянии мы забывали о себе.

Это была просто Любовь. Не к кому-либо, а просто так… Это было чудесно, это было, как в детстве… Вспомните своё детство. Может быть, перед взором вашей памяти предстанет тот горный лес, и горящий в ночи костёр, и счастливые лица людей, рассказывающих невероятные истории. И, может быть, вы вспомните, как со своими сверстниками носились по лесу, и как блики пламени костра бегали по листьям и стволам деревьев, и вы с огромным ликованием и счастьем видели в этой игре теней сказочные фигуры, и весь мир казался вам сказкой. Может, вам на память придёт морское побережье, и тот огненный закат, видный в небе и разлитый по ласковому морю золотой дорожкой. И вы ещё раз переживёте игру в песке или плескание в воде со златовласыми и черноголовыми, со смуглыми и белыми друзьями, когда само Счастье склонялось над вами и своими большими добрыми руками прикрывало вас, чтобы никто не мешал вам быть счастливыми...

Вспоминая все это, я шел по чаще и Лена держала меня за руку. Мы шли минут тридцать и тропа как-то сказочно уход