Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 7 страница

— Не знаю, сэр.

Блэк почувствовал себя уязвленным. В последнюю очередь он думал сейчас о похвалах. Но в этом был весь Коул. Одной рукой хлопает тебя по спине, другой — бьет по щеке.

Лейтенант поднялся и взял ноутбук:

— Далеко не уходите. Инструктаж в тринадцать ноль-ноль.

 

Они сидели на складных стульях, расставленных в два ряда. В импровизированном помещении для инструктажа, сооруженном из двух рефрижераторов и получившем неизбежную кличку «холодильник», было отнюдь не холодно. Коул, расставив ноги на ширину плеч, стоял рядом с картой Тегерана и постукивал по ней указкой.

— По нашим данным, Аль-Башир базируется в северной части города. Его люди захватили здание министерства внутренних дел; сейчас это их штаб-квартира в столице. Итак, джентльмены, это наш объект. По имеющейся информации, землетрясение ослабило их бдительность, целые районы города остались без света. Мы направляемся туда, чтобы отрубить гидре голову и прикончить ее, прежде чем все осложнится еще больше. Но Аль-Башира необходимо, повторяю, необходимо взять живым. Операция будет проходить следующим образом…

Коул в очередной раз постучал по карте. Напряжение в комнате стало ощутимым.

— Силы ССО, сконцентрированные на севере, мы будем отвлекать ракетными ударами с воздуха. Ударная группа, позывные «Неудачник Два-Один», будет доставлена на «Оспри» вот в эту точку. Их будет сопровождать группа снайперов, включая Блэкберна и Кампо, позывные «Неудачник Три-Один», они будут обеспечивать поддержку. Точка высадки находится в четырехстах метрах от здания министерства. После высадки ударная группа проследует к зданию.

Коул повернулся ко второй, подробной карте района:

— Во время движения группа Блэка будет обеспечивать прикрытие, находясь вот на этих позициях. Эвакуация на «Оспри». Все понятно?

— Так точно, сэр! — хором ответили солдаты.

Кампо с ухмылкой взглянул на Блэка:

— Клевое задание, друг. Поиграем в «морских котиков»?

Коул еще раз стукнул по карте с изображением здания министерства.

— Я считаю, что получить такое задание — большая честь для нас. Поэтому постарайтесь сделать все как надо.

 

 

Базарган, Северный Иран

 

Они молча смотрели на пылающие остатки вертолетов. Первым заговорил Владимир, обращаясь к Грегорину:

— Ну, по крайней мере, ты прихлопнул палачей.

— И дождя не было.

Владимир в любой ситуации, какой бы безнадежной она ни казалась, мог найти положительные стороны. Но никто не улыбнулся. В конце концов все взгляды обратились к Диме. Он сидел на стене неподвижно, охваченный безмолвной яростью.

— Идем туда. Сделаем все, что сможем. Мне нужен навигатор Шенка.

Они спустились в клубы ядовитого дыма, поднимавшегося над горящим бензином, резиной и трупами. Высокие стены не дали пламени распространиться, и практически весь раскаленный воздух остался внутри лагеря, словно в кастрюле. Огонь добрался до очередного склада боеприпасов, загремели новые взрывы.

Первой мыслью Димы, которая, увы, посещала его в жизни слишком часто, было: «Неужели эти люди погибли напрасно?» Те, кто отдал жизнь, защищая Москву от Гитлера, не погибли напрасно, как и те, кто брал штурмом Берлин. А советские войска в Афганистане? Как-то раз он пообещал себе, что, когда станет слишком стар для всего этого, напишет книгу, в которой проанализирует военные катастрофы России — крупные и мелкие. «Лучше начинай прямо сейчас, — посоветовал ему тогда Кролль. — На это уйдет куча времени».

Что здесь было не так? Да все, начиная с того момента, когда Дима позволил с помощью шантажа заманить себя обратно в ГРУ, позволил Палеву вмешиваться в их планы и методы. Палев, панически боявшийся провала, сам способствовал провалу, не дав Диме полностью контролировать операцию. Дима ни за что не разрешил бы Шенку приблизиться к месту ее проведения: без сомнения, тот прекрасно умел обращаться с ядерными устройствами всех видов в любой обстановке, но только не в разгар боя. И из-за крайней спешки они не смогли раздобыть достоверные сведения. Их завалили данными, которые должны были сказать им все, но были практически бесполезны; от них ускользнуло самое главное — то, что лагерь был отнюдь не уединенным форпостом, а основной базой ССО в этом районе.

Дима бросил взгляд на Грегорина и Зирака, которые с пепельно-серыми лицами переходили от тела к телу, напрасно высматривая выживших. Они знали большую часть этих людей, научили их всему. Вполне возможно, что они винили в этой катастрофе его, Диму.

Остов Ми-24, с задранным к небу хвостом, был еще охвачен пламенем. Через открытую дверь Дима видел труп Шенка, так и оставшийся на сиденье; командир отряда висел на ремнях, уронив голову на грудь, словно внезапно задремал в разгар перестрелки. Наверняка он погиб при ударе о землю. Дима заметил навигатор в кожухе, укрепленном на переборке. Внезапно перед ним возник новый язык пламени. Дима бросился вперед, вскарабкался на борт и схватил навигатор, но тот застрял в своем футляре. Дима подобрался ближе и взялся за него обеими руками.

— Дима, что ты вытворяешь, мать твою!..

Вопль Кролля был едва слышен сквозь рев огня. Дима в последний раз рванул планшетник и вытащил его, по инерции полетев назад, прямо в огонь. Он перекатился сквозь пламя и оказался в безопасности как раз в тот момент, когда вертолет взорвался и останки Шенка и экипажа превратились в пепел.

Дима услышал собственный голос:

— Найдите парня, которого они собирались повесить, — мы должны убедиться, что это Кафаров. Если нет, нужно подтверждение того, что его держали здесь в заложниках. И того, что здесь находится — или находился — ядерный заряд. Эти сведения нужны немедленно; добывайте их как хотите, но быстро. — Он передал сканер Кроллю. — Включи это.

Грегорин и Владимир обнаружили живого человека. Он забился в щель между одним из зданий и стеной, где укрылся от перестрелки и взрывов. Он истекал кровью, над ним стояли трое русских с автоматами, так что ему оставалось только говорить, но он лишь изрыгал оскорбления на фарси.

— Любопытные выражения.

— Это твоя шлюха-мать научила тебя так ругаться?

Зирак поднял руку, призывая к тишине, шагнул вперед и вытащил нож. Разрезал куртку человека, штаны и белье. Судя по всему, он не собирался на этом останавливаться. Пленник начал извиваться, точно так же как жертва, которую он несколько минут назад волок на эшафот. Зирак схватил его гениталии и приставил к ним нож.

— Есть хочешь?

Человек обмочился, залив руки Зирака. Тот сжал яички пленного, но не слишком сильно, чтобы он не вырубился.

— Отлично, будешь есть их с соусом.

Ярость и негодование куда-то испарились с лица пленника. Он по-прежнему корчился, но теперь скулил и шептал что-то, обращаясь к Зираку.

Дима, шагнув к ним, наткнулся на какой-то предмет. Это была человеческая рука. Он взглянул себе под ноги. Человек был неузнаваем, от его лица практически ничего не осталось. Другой рукой раненый нащупал ствол автомата Димы. Зацепившись за него единственным оставшимся пальцем, он подтащил автомат к своей голове. Дима нажал на курок. Одна пуля — и мучения человека закончились.

Зирак вытер нож о рукав пленника и спрятал его в ножны, затем обернулся к Диме:

— Ему, конечно, нельзя верить, но он говорит вот что. До вчерашнего дня это была местная база ССО, главная в северо-восточном регионе. Он считает, что сейчас ССО контролирует всю страну, а Аль-Башир уже президент и главнокомандующий армией. Человек, которого они собирались повесить, командовал местным правительственным гарнизоном и организовывал сопротивление мятежников, а люди на грузовиках — его сторонники.

— А что насчет Кафарова?

— Он ничего не знает.

Нет, что-то здесь было не так.

— Спроси, видел ли он джип «мерседес».

Диме показалось, что при этих словах пленник встрепенулся. Дима вытащил нож, наклонился и приставил острие к левому глазу человека. Тот затараторил на ломаном русском:

— Не знаю имя, не слышать, пожалуйста, клянусь головой дочери. — Он начал яростно кивать. — Видеть «мерседес» джип.

— Сейчас голова дочери тебя волновать не должна. Вставай.

Владимир поставил его на ноги.

— Покажи, где командный центр.

Человек явно не понимал. Зирак перевел, и тот указал на одну из дверей, за которой виднелась лестница.

— Пусть идет с нами.

Дима пошел первым, а солдаты потащили за собой пленного мимо обугленных остатков людей и автомобилей. Лестница была погружена во тьму. Они так и не успели отключить здесь электричество, и авария, скорее всего, произошла в результате пожара. Дима махнул Грегорину, и тот беззвучно поднялся по ступеням, затем поманил за собой Диму. Перед ними была стальная дверь без ручки и без глазка. Грегорин снял шлем, прижал ухо к двери, затем сделал знак — растопырил пять пальцев, потом еще раз пять.

Дима жестами приказал остальным подниматься. Когда все собрались на лестничной площадке, Дима несколько раз выстрелил в дверной косяк из снайперской винтовки, затем приставил дуло к петлям и выстрелил еще раз. Образовалась щель, он еще раз выстрелил, направив дуло вверх, и подождал. Тишина. Дима заглянул в щель. Грегорин оказался прав. Здесь укрылись по меньшей мере десять человек, большинство — в какой-то форме, трое — в одном нижнем белье. Должно быть, когда началась атака, они спали.

— На пол, лицом вниз! — рявкнул Дима на фарси. — Ноги-руки раздвинуть, чтобы я их видел. Там внизу сотня трупов. Вы будете делать то, что я скажу, иначе присоединитесь к ним.

Он приставил раскаленное дуло винтовки к виску одного из людей в белье. Тот дернулся.

— Где Кафаров?

— Уехал.

— Атомная бомба?

Человек не ответил. Все оказалось напрасно. Столько усилий, разведка, планирование — и все зря. Дима почувствовал, что остатки терпения покидают его.

— Нет, нет, пожалуйста!

Он спустил курок, но, перед тем как выстрелить, слегка отвел дуло в сторону. Человек рухнул на бок, и остатки его уха соскользнули на пол, залив кровью лицо.

— Так, хорошо. Ты меня слушаешь, тварь? Я перестреляю всех в этой комнате, если не получу ответов на вопросы. Старший по званию, поднять руку. Быстро!

Человек с седыми волосами поднял голову и встретился взглядом с Димой. Тот наклонился, схватил человека за шиворот и рывком поставил на ноги.

— Остальные, пошли вон отсюда, убирайте трупы, ищите живых. Вперед!

Пленные начали подниматься, и Кролль вытолкал их на лестницу.

Дима обернулся к человеку с седыми волосами, который беспомощно улыбался.

— Товарищ Маяковский?

 

 

Раджа Амирасани, бывший полковник Иранской Революционной Гвардии и ученик Димы, стоял перед ним. Комнатка была тесной, и все равно бывший протеже показался Диме странно маленьким. Оставив Грегорина охранять вход, он закрыл дверь. Они остались наедине. Раджа подошел было к нему, чтобы обнять, но Дима оттолкнул его. После сегодняшней кровавой бани даже знакомое лицо было ему отвратительно. Он был охвачен гневом, раздражением, подозрениями и, что было хуже всего, чувством собственного бессилия. Как получилось, что он участвует во всем этом?

Раджа рухнул на какой-то стул и остался сидеть, опершись локтями о колени; слезы текли у него по щекам. Он был лучшим учеником Димы, прирожденным лидером; ему удалось произвести благоприятное впечатление на своих хозяев преданностью делу революции, и в то же время он был не лишен человечности. Но сейчас он выглядел побежденным.

— Кафаров уехал.

Значит, он все-таки был здесь. По крайней мере, часть сведений оказалась верной.

— Вы его отпустили?

Раджа поднял голову; на его лице отразилось недоумение.

— Он был здесь. Вы держали его в плену, так?

Иранец нахмурился:

— В плену? Зачем нам это? Он приехал сюда, чтобы встретиться с Аль-Баширом.

— Он приехал добровольно?

— Конечно.

Да, с данными Палева что-то было определенно не так.

— И Аль-Башир тоже собирается сюда приехать?

— Собирался. Но планы изменились.

— Наш вертолет сбили ракетой. Значит, кто-то знал о том, что мы придем?

— Бог свидетель, понятия не имею. Кафаров уехал три часа назад, очень торопился. Ничего не объяснил. Мы позвонили людям Аль-Башира. Нам сказали, что место встречи изменилось. Но нас никто не предупредил.

— И куда он поехал?

Пленный пожал плечами и вздохнул:

— Нам сюда привезли весь этот сброд. — Он махнул в сторону окна, на площадь, усеянную трупами. — Приказали устроить представление с участием местных, показать, что они нам преданы. Командир гарнизона… мне приказали…

— Публично казнить его.

Раджа еще раз вздохнул и покачал головой:

— Я много чего насмотрелся в своей стране… В семидесятые мы стремились освободиться от власти шаха… После революции стало еще хуже, и мы снова начали бороться за свободу. Но это…

— А что ты знаешь об оружии Кафарова — об атомной бомбе?

— Впервые слышу, — покачал головой иранец.

Дима схватил его за подбородок и, приподняв голову, взглянул ему в глаза. Когда-то он считал этого человека своим другом. Но не сейчас.

— Ты говоришь, что ничего не знаешь о ядерном устройстве, которое привез с собой Кафаров? Только посмей солгать, клянусь, я убью тебя.

Раджа взглянул Диме в глаза, и тот понял, что он не лжет.

— Прошу, поверь мне, Аль-Башир ни с кем не делится своими планами — только с ближайшим окружением. Раньше я считал, что он — наш спаситель. Но сейчас… — Раджа испустил долгий, обреченный вздох.

Гнев Димы немного утих. Это все меняло. Операция провалилась. Палев их подвел. Столько солдат погибло…

Раджа поднял руки:

— Иностранное влияние.

— Что это значит?

— Дима, ты учил нас уважать себя, прислушиваться к своим инстинктам… Эта страна погружается в безумие. Аль-Башир выпустил джинна из бутылки.

— Как именно?

Раджа покачал головой:

— Он хочет отомстить. Отомстить всему миру за то, что, как он утверждает, сделали с нашей страной. Даже если он не увидит последствия этой мести. Вот почему он только и думает об оружии — о портативных устройствах. — Он схватил Диму за руку. — Уходите отсюда, пока не поздно. Вертолеты ССО уже в воздухе.

— Сколько у нас осталось?

— Тридцать минут, самое большее — пятьдесят.

Дима вгляделся в лицо своего бывшего ученика, быстро обнял его и вышел из комнаты, забрав с собой Грегорина.

— Бросайте поиски: мы уходим.

 

 

Передовая оперативная база «Спартак», Курдистан, Ирак

 

Блэк всегда начинал свои письма с обращения «Дорогие мама и папа», но отправлял матери. Только в этом случае он был уверен, что их прочтут. Именно она вела хозяйство, вскрывала конверты со счетами, улаживала дела. Сначала он писал отцу и матери отдельно, но однажды, находясь в отпуске, включил компьютер, заглянул в почтовый ящик отца и обнаружил свои письма непрочитанными. Он никому не сказал о своем открытии, вообще не стал говорить о письмах — как всегда, молчал обо всем, что касалось отца.

Он включил ноутбук и щелкнул по иконке «Новое письмо».

 

 

«Пожалуйста, отец, прочти это письмо, — писал он. — Сегодня у меня на глазах убили человека, и я ничем не мог ему помочь. Думаю, что впервые в жизни я наконец начинаю понимать, через что тебе пришлось пройти. Мне так жаль, что…»

 

 

В палатку ворвался Монтес:

— Все, двигаемся!

Блэк помедлил, хотел было сохранить текст, затем все-таки отправил его. «Кто знает, смогу ли я закончить», — подумал он.

Когда они собрались в полном снаряжении, к Блэку подошли двое незнакомых солдат. Монтес прошептал: «Приятели Харкера». Тот, что был пониже ростом, пальцем в перчатке ткнул в табличку с именем Блэка.

— Сделал все, что мог, да?

— Мне очень жаль, что так получилось с вашим другом. Сочувствую вам.

— Мы его потеряли, но не только мы. Ты тоже кое-что потерял.

Солдат, который был повыше ростом, положил ладонь на плечо товарищу; тот был более плотного сложения, с бычьей шеей. Он с раздражением сбросил руку:

— Ладно, Дуэйн, хватит, не надо.

Блэк стоял неподвижно, расставив ноги, в боевой стойке. Он не смог спасти Харкера, а теперь придется драться с его друзьями? Жалкое зрелище. Но он все равно не собирался стоять здесь и терпеть все это.

— Послушайте, я прекрасно понимаю…

— Ничего ты не понимаешь, трус поганый.

Второй солдат снова протянул было руку, чтобы остановить товарища, и его снова оттолкнули. Но Блэкберн не собирался сносить подобные оскорбления, хотя и понимал, что то, что произошло, тоже не укладывалось ни в какие рамки.

— Такие люди, как ты, позорят армию. Меня от тебя тошнит, слышишь, ты, кусок дерьма.

Блэк шагнул к нему.

— Слушай меня внимательно, — заговорил он. — Я — ничего — не — смог — бы — сделать. Идет война. Людей убивают каждый день. Вчера погибли шесть солдат из моего отряда — это война. Ты понял меня?

Оба солдата рассматривали его, оценивая как возможного противника. Тот, что стоял впереди, начал было поднимать руку, но, прежде чем он успел замахнуться, Блэкберн вывернул ее за спину и прижал.

— А теперь забирай своего друга, идите и попинайте грушу. Договорились?

Он заметил приближавшегося Коула и выпустил руку солдата. Все трое отдали честь, и приятели Харкера отправились прочь. Коул посмотрел им вслед, затем окинул Блэкберна пронизывающим взглядом.

— Так, поболтали немного, сэр.

— Хорошо, сержант. Приступайте к операции.

 

 

Базарган, Северный Иран

 

Этому их учили с самого первого дня тренировок. Быть готовыми не верить никому и ничему и никогда полностью не расслабляться даже в компании тех, кому действительно доверяешь. Спецназовцев учили многому, о чем понятия не имели обычные солдаты. Частью процесса отбора было выявление и отсеивание тех, кто склонен что-либо принимать как должное. Им предстояло работать под прикрытием, жить двойной жизнью, по многу месяцев не слышать родного языка, внедрившись во враждебные организации, надеяться только на себя, думать только своей головой, принимать жизненно важные решения — кого убить, а кого спасти. Для успешного выполнения этой работы требовались сверхчеловеческие способности.

И сегодняшняя операция тоже находилась за гранью человеческих возможностей. Дима мог винить Палева за плохую организацию, за безответственность, за отсутствие информации — о Кафарове, о том, чего можно было ожидать во вражеском лагере. Он мог винить Шенка за глупость, за появление на месте операции прежде, чем противник был уничтожен, за участие в перестрелке, за то, что позволил обнаружить и подбить свой вертолет. Но больше всего Дима винил себя — за то, что связался с Палевым, с заданием, обреченным на провал, за то, что увлек за собой людей, которые ему верили.

Все эти мысли проносились у него в голове, пока он вел солдат к машинам. Они уже слышали стрекот вертолетов ССО, искавших себе место для посадки: площадка посреди лагеря была завалена трупами и обломками.

Спецназовцы двигались с максимально возможной скоростью, пригнувшись к земле, проползая под толстыми сучьями, перепрыгивая через ямы. Никто не нарушал молчания. Дима мельком увидел лица Грегорина и Зирака — белые маски ужаса; кошмарная смерть сгоревших заживо товарищей потрясла их до глубины души.

— Кто-нибудь видел, откуда взялась эта ракета? — спросил Владимир на ходу. — Я на сто процентов уверен, что ее выпустили с воздуха.

Дима приостановился и оглянулся на солдат.

Грегорин кивнул:

— Он прав. Она прилетела с запада, но не снизу.

Дима приказал им остановиться и собраться около него.

— То, что там произошло… Я видел немало провалов, но ничего подобного в моей жизни еще не было. Погибло много хороших солдат, и это моя вина.

Люди уставились в землю.

Кролль поднял палец:

— Это значит, что мы направляемся домой?

Дима по очереди взглянул каждому в лицо:

— Вы вольны выбирать, что вам делать дальше.

— А ты что собираешься делать? — поинтересовался Владимир.

Дима ответил сразу, не задумываясь. Он уже давно все решил.

— Я продолжаю операцию. Нужно выследить Кафарова, найти его бомбу.

Владимир посмотрел на Кролля, потом на Диму:

— Тогда я с тобой.

Остальные трое одновременно кивнули.

Впервые за последние сутки Дима позволил себе надеяться на лучшее.

— Итак, с этой минуты действуем по нашему плану и никому не подчиняемся. Сделаем все по-человечески.

 

Отойдя от остальных, Дима позвонил Палеву по спутниковому телефону. Когда он закончил свой отчет, последовало долгое молчание.

— Вы меня слышите?

— Слышу, — дрожащим голосом ответил Палев. — Что еще ты хочешь мне сказать?

— Кафаров не был похищен. Он приехал туда добровольно. А теперь повторите еще раз, что вы мне не лгали.

Снова длинная пауза.

— У нас было мало разведданных. Мы сделали неверные выводы. Мне очень жаль. Имея дело с Кафаровым, никогда нельзя судить наверняка, ты же это знаешь.

— И еще — он знал, что мы придем. Ему донесли. У вас утечка.

Это обвинение, казалось, вернуло Палева к жизни.

— Что ты несешь! Это невозможно. Откуда тебе знать — может, он просто поменял планы.

— Если бы вы поменьше возмущались, я бы вам, может быть, и поверил. Вертолет Шенка подбили с истребителя. Кто-то нас ждал. Я бы на вашем месте хорошенько подумал над списком тех, кто имел доступ к сведениям о нашей операции. Один человек сказал нам, что Аль-Башир находится под «иностранным влиянием». Есть какие-нибудь идеи от суперэффективной российской разведки?

Палев снова надолго замолчал — видимо, переваривал очередную порцию неприятной информации. Каждый из собеседников прекрасно понимал, о чем думает другой. В конце концов Палев простонал:

— Ничего не приходит в голову.

— Тогда думайте усерднее, только помалкивайте об этом. Если это правда, то чем дольше Кафаров не знает о нашей осведомленности, тем лучше. Скоро ему станет известно о том, что произошло на этой базе, но пусть думает, что операция отменена.

— Так вы продолжаете?

— Мы же заключили сделку, помните?

 

 

Начинало светать. Они сняли боевое снаряжение и остались в иранских костюмах. Оружие и прочие вещи были спрятаны в багажники. Каждый оставил при себе пистолет и нож, автоматы положили под ноги. Владимир сел за руль передней машины, Кролль и Дима забрались на заднее сиденье. Зирак и Грегорин поехали во второй, один вел, другой смотрел назад.

Дима по-прежнему был вне себя от ярости, но изо всех сил старался скрыть это от своих спутников. Ему необходимо было, чтобы они считали, будто у него все под контролем.

— Сейчас будем действовать по моему плану. Шенк получал сигнал о местонахождении бомбы. Навигатор еще работает?

Кролль, сидевший с планшетником на коленях, пожал плечами.

— Не знаешь — значит, узнай. Надеюсь, Кафаров его не обнаружил; мне нужно как можно быстрее узнать, где бомба; если мы разойдемся, сообщай мне о любых изменениях по телефону.

Они выбрались на дорогу, ведущую на северо-запад, к Гюрбулаку. Сейчас важно было как можно дальше отъехать от лагеря в Базаргане. Дима позвонил человеку, приславшему ему фотографии террористической базы. Дарвиш сообщил им адрес чайной, которую содержал его «исключительно надежный друг» в Меликшахе, небольшом городке в восемнадцати километрах от того места, где они находились. Дима нашел городишко на карте и по рации сообщил координаты второй машине.

— Чайная? Завтракать будем? — обрадовался Зирак.

На первом же перекрестке они наткнулись на блокпост; два грузовика с буквами «ССО», небрежно намалеванными на кузове, были развернуты поперек дороги так, что посредине оставался узкий проход. Возле грузовиков стояли два человека со значками ССО, пришитыми к курткам, и автоматами Калашникова.

Дима приказал Владимиру:

— Не снижай скорость, остановись в последний момент. Изображай ярость.

Владимир фыркнул:

— Вид у них как у крестьян, которым десять минут назад дали автоматы.

Еще прежде чем «пейкан» успел затормозить, Дима выскочил из машины и разгневанно закричал на фарси:

— Вы из службы охраны? Разворачивайте свои грузовики и езжайте к Харванаху. Шевелитесь!

Солдаты переглянулись.

— Вы что, не знаете, кто я такой?

Дима сунул свой потрепанный иранский паспорт прямо в лицо охраннику.

— Ты же знаешь, что там творится. — Он раздраженно махнул рукой назад, в сторону холмов. — Целый отряд вражеских солдат пробрался в горы. Вам сейчас следует их искать, а не мешать чиновникам ССО ехать по делам. Где ваш командир? — Дима вытащил телефон. — Я сейчас позвоню ему!

Охранники снова переглянулись. Тот, что был повыше, слегка поклонился:

— Прошу прощения, я не узнал вас, господин.

— Значит, вы не из охраны. Ну и беспорядок. Уберите эти грузовики. Пропустите нас. Ну, живо, сейчас же!

Глядя на охранников в зеркало заднего вида, Дима расхохотался:

— Ну как тебе представление?

Владимир пожал плечами:

— Надо было побольше махать руками.

— В следующий раз ты пойдешь.

— Где этот гребаный Харванах?

— Да чтоб я сдох, если знаю.

Главная улица Меликшаха была покрыта колдобинами и толстым слоем пыли. Следов землетрясения видно не было, но городишко выглядел опустевшим. Только два каких-то старика сидели на скамейке под кипарисом и пристально разглядывали чужаков, вылезавших из машин.

Все магазины заперты, окна закрыты ставнями. Здесь было слишком тихо. Грегорин вызвался присматривать за машинами. Кролль взял с собой рацию. Чайная находилась на втором этаже, к ней вела узкая лестница. Там были люди, несколько человек пили чай. При появлении Димы все замолчали и уставились на него. Зирак кивнул и заговорил. Услышав его произношение и имя Дарвиша, люди потеряли интерес к новоприбывшим и вернулись к своим разговорам.

По лестнице, пыхтя, поднялся толстый мужчина в переднике и поприветствовал их, словно братьев, которых не видел много лет. Затем появился Дарвиш.

— Зима, дорогой, — произнес Дарвиш, обнимая его и называя старым кодовым именем. — Пойдем, я занял для нас комнату.

Они последовали за иранцем по коридору в тесную комнатку с низким потолком и облупившимися стенами. В комнате стояли две скамьи и древняя прялка, по полу расхаживали куры, копавшиеся в рассыпанных опилках.

Хозяин принес поднос с чаем в маленьких чашечках, тарелку лепешек, белый местный сыр, варенье, гранаты и инжир. Зирак едва удерживался, чтобы не наброситься на еду.

— Прошу извинения за убогую обстановку, — произнес хозяин.

— Нет-нет, все прекрасно. Вы очень гостеприимны.

Дарвиш подождал, пока он уйдет, закрыл за ним дверь и запер на замок. Любезная улыбка исчезла с его лица. Он воздел руки к потолку, словно обращаясь к Аллаху:

— У вас большие, большие неприятности.

— Это мы знаем, — сказал Дима.

Дарвиш схватился за голову и покачал ею.

— Вас уже ищут. Описания нет — просто группа вооруженных иностранцев. Но стрелять будут без предупреждения. За сведения о вас объявлена большая награда, и еще большая — за ваши трупы. Я вам искренне советую как можно быстрее пересечь границу. ССО использует землетрясение для того, чтобы взять власть в стране в свои руки.

— Ты сказал «иностранцев». А почему не «русских»? Они должны знать, кто мы.

Иранец яростно замотал головой:

— Нет-нет. Тут все хитро придумано. Они заявляют, что вы диверсанты и что за вами стоят американцы. Людей это разозлит гораздо больше, и многие склонятся на сторону ССО.

Он с выражением отвращения покачал головой и с жалостью посмотрел на них:

— Пока вы играете на руку Аль-Баширу. То, что вы сделали… — он махнул в ту сторону, где находилась разгромленная база, — только подтверждает его слова об иностранном вмешательстве, и он воспользуется этим против вас. Зачем вы это сделали?

Он снова сжал голову в ладонях и закрыл глаза.

Дима взял его за руку:

— Во-первых, спасибо тебе за то, что рисковал жизнью ради встречи с нами. Мы этого не забудем. Но мы пока не собираемся домой. Что тебе известно об Амире Кафарове?

Дарвиш прищурился:

— До появления Кафарова такие прогрессивные люди, как я, сочувствовали Аль-Баширу. Мы думали, что ему тоже нужны перемены. Мирные перемены. Но сейчас Аль-Башир потерял интерес к построению цивилизованного общества; теперь ясно, что он просто хочет захватить власть для себя и своей клики. Теперь для него самое главное — демонстрация силы, своего могущества. Некоторые винят в этом Кафарова. Кафаров пришел со своим оружием, и Аль-Башир уже не может без него обойтись. Если здесь начнутся какие-нибудь неприятности, он вернется и… — Дарвиш хлопнул ладонью по столу. — Поэтому, Дима, нам совершенно не нужны неприятности. Вы должны уходить.

Дима не отводил взгляда от лица друга:

— У нас есть одно дело.

Дарвиш собрался было протестовать, но Дима приложил палец к губам. Он рассказал о смертоносном грузе Кафарова и отмененной встрече с Аль-Баширом.

— Время уходит. Нам нужна информация сверху. Нам нужен кто-то из высшего командования ССО. Причем это должен быть такой человек, на которого можно надавить.