Грегори Киз Адский город
Серия: Древние свитки – 1
Scan: Alex1979; OCR & ReadCheck: J_Blood
«Киз Г. «The Elder Scrolls. Адский город»»:
Эксмо, Домино; Москва, СПб.; 2011; ISBN 978-5-699-45429-7
Перевод: В. Русанов
Аннотация
Вот уже сорок лет государства и народы Тамриэля оправляются от небывалых разрушений, причиненных вторжением из Обливиона армий принцев-дейдра. Император Титус Мид собирает по кусочку расколотые войной земли. Неожиданно у берегов континента появляется летающий остров, уничтожающий все живое на своем пути.
Противостоять ему и спасти мир решаются немногие. В их числе принц Аттребус Мид, чье имя окутано романтическими легендами. Данмер Сул, волшебник и воин, разыскивающий давнего врага. Сыщик Колин, который потянул за ниточку опаснейшего заговора. Юная девушка по имени Аннаиг, чьи способности к алхимии оценили даже обитатели Адского города – Умбриэля.
Грег Киз – очень известный и талантливый писатель, работающий в жанре фэнтези. Его книги завоевали миллионы читательских сердец и вошли в список мировых бестселлеров. Роман «Адский город» основан на вселенной суперпопулярной компьютерной ролевой игры «The Elder Scrolls».
Грег Киз
«Адский город»
Моей дочери Дороти Нелл Джойс Киз
Благодарности
Для начала я хотел бы поблагодарить всех, кто увлек меня работой с богатейшим материалом «Древних свитков». Особая благодарность Керту Кульману, Брюсу Несмиту, Питу Хайнсу и Тодду Говарду за их разъяснения и подсказки. Я был бы невежливым, если бы забыл упомянуть веб-сайт «The Imperial Library» («Имперская библиотека»), послуживший неоценимым подспорьем при работе над этой книгой.
Как всегда, выражаю благодарность моему агенту – Ричарду Кертису. Спасибо и моей подруге, чье имя вошло в эту книгу, – Аннаиг Хэснард не рассердилась на меня за такую вольность.
Благодарю и моего издателя Тришу Нарвани, ее заместителя Майка Брефа, литературного редактора Питера Вейсмана, менеджера по производству Эрин Бековьес, верстальщика Шону Мак-Картни, агента по сбыту Эли Т. Кокмен, рекламного агента Дэвида Монча и, конечно, издателя Скотта Шеннона. За замечательную обложку отдельная благодарность художнику Полу Юллу и дизайнеру Дрю Пеннингтону-Макнейлу.
Пролог
Ощутив, как задрожало море, Иффек сразу заподозрил неладное. Ветер с шелестом скользнул в снастях и такелаже, слух моряка уловил последний слабый шорох – и все безжизненно застыло. Небо всегда чувствует беду раньше, а медлительное море от него отстает.
Вода снова вздрогнула, или, вернее сказать, море заворочалось под килем судна. Отчаянно закричал Ким – толчок выбросил его из «вороньего гнезда», словно слепого котенка; Иффек видел, каким неимоверным усилием кэтей-рат извернулся в полете и зацепился когтями за ванты.
– Стендарр! – воскликнула Грайне, растягивая звуки, как все уроженцы Южного Нибена. – Что это было? Цунами?
Она вглядывалась в сумрак, но тщетно: человеческое зрение ни в какое сравнение не идет с каджитским.
– Нет, – пробормотал Иффек. – Когда море попыталось поглотить Саммерсетские острова, я находился поблизости и помню, как одна такая волна прошла под нами. И еще однажды, когда молодым был, наблюдал то же у берегов Морровинда. На глубокой воде цунами незаметно – а здесь глубина порядочная.
– Тогда что же это? – Она откинула серо-серебряную челку с глаз, не сумевших ей помочь.
Иффек дернул плечами, пытаясь подражать человеческому жесту неведения, и пригладил когтями вздыбившийся мех на руке.
В воздухе разливался сладковатый запах гниения.
– Ким! Ты что-нибудь видишь? – крикнул каджит.
– Свою смерть! – ответил кот-неквиналец, и его голос прозвучал гулко, будто корабль окружали стены. Ловким движением гибкого тела он забросил себя обратно в «воронье гнездо». Огляделся. – Море чистое!
– Может, что-то в глубине? – поежилась Грайне.
Иффек покачал головой.
– Ветер!
И вдруг увидел, что на юге сгустился мрак и уже вздыбился, словно грозовая туча; в нем сверкали зеленые молнии.
– Берегитесь! – закричал он.
Грянул гром… Нет, грохот во стократ сильнее, чем бывает при самой жестокой грозе. Ветер ударил тугим кулаком; грот-мачта сломалась, и Кима выбросило за борт – прямо в объятия той самой смерти, которую он только что видел. А затем наступила тишина, нарушаемая лишь звоном в ушах.
– О боги! Что же это такое? – послышался слабый голос Грайне.
– Дело не в море… – прошептал Иффек, глядя на приближающееся черное облако.
Он быстро осмотрел корабль: мачты сломаны, такелаж порван и по меньшей мере половина команды погибла.
– А в чем?
– Не многие каджиты рискуют выходить в море. Да, они вынуждены торговать, поставлять жаждущим скуму, но мало кто из них любит море. А я люблю! Я восхищаюсь морем, потому что ему наплевать на богов или дейдра. Оно живет своей жизнью по своим правилам.
– О чем ты?
– Я не знаю… – вздохнул Иффек. – Я чувствую, но не знаю наверняка. Попытайся тоже почувствовать…
Он не договорил – в этом больше не было нужды.
Грайне охнула, увидев тучу.
– Теперь вижу и я! – воскликнула она.
– Да! Это оно!
– Однажды я видела разверзшиеся Врата Обливиона. Мой отец тогда служил в Лейавине. Но после жертвы Мартина считается, что это больше невозможно. И это совсем не похоже на Врата!
Иффек сам уже видел, что и на тучу это не похоже – скорее на плотную воронку, направленную острием вниз.
Задул сильный ветер, несущий смрад грязи и смерти.
– Уже не имеет значения, что это, – сказал капитан. – По крайней мере, для нас.
Спустя несколько мгновений их накрыло…
Сул орал, срывая голос. Все его тело покрылось липким холодным потом, грудь вздымалась, а руки и ноги дрожали. Открыв глаза, он поднял голову и огляделся.
В дверном проеме стоял человек с обнаженным мечом. Его синие глаза удивленно смотрели из-под всклокоченных волос цвета спелого ячменя. Зарычав проклятие, Сул потянулся к собственному оружию, висевшему на спинке кровати.
– Нет-нет, не беспокойтесь! – поспешно сказал парень. – Просто вы так кричали! Я хотел убедиться, что с вами все в порядке…
Кошмар медленно отступал, к Сулу возвращалась способность здраво оценивать обстановку. Если бы его хотели убить, то не стали бы раздумывать и медлить.
– Где я? – Он все-таки подтащил поближе свой длинный меч – на всякий случай.
– В гостинице «Тощий парень», – ответил синеглазый. И после паузы добавил: – В Корроле.
«Коррол? Да, все верно…»
– С вами все хорошо, господин?
– Да, все в порядке. Тебя это не касается.
– И еще… – Человек с мечом выглядел смущенным. – Этот ваш… гм… крик всякий раз…
– Сегодня же вечером я уберусь отсюда, – заверил его Сул. – Я еду дальше.
– Я не хотел вас оскорбить…
– Ты никого не оскорбил.
– Завтрак ждет вас внизу… За счет заведения.
– Спасибо! И оставь меня в покое наконец!
Когда синеглазый убрался, Сул сел и принялся растирать морщинистый лоб.
– Азура… – пробормотал он. Сул всегда распознавал ее прикосновение, даже совсем легкое – но на сей раз его никак нельзя было назвать легким.
Данмер закрыл глаза и попытался вновь почувствовать дрожь морской глади под ногами, услышать слова старого капитана-каджита, увидеть мир его глазами. Эта необъяснимая сущность, что появилась в небе, ощутимо отдавала Обливионом. Проведя там двадцать лет, Сул запомнил этот смрад на всю жизнь.
– Вуон… – вздохнул он. – Это можешь быть только ты, Вуон, я не сомневаюсь. Почему богиня послала мне это видение? Неужели она хочет предупредить меня, намекнуть на что-то?
Само собой, никто не ответил.
Некоторые видения, пришедшие уже после смерти капитана-каджита, Сулу удалось вспомнить. Он видел Илзевен – такой, какой запомнил ее, бледной и безжизненной; видел искореженную пустошь, в которую превратился Морровинд. Они всегда были в его снах, неважно – посылала их Азура или нет. Но в этот раз появилось нечто новое: лицо молодого человека, коловианца, если судить по слегка крючковатому носу. Он казался странно знакомым, будто бы они уже встречались.
– И это все, что я знаю? – спросил данмер. – Я даже не смог определить, в каком океане искать…
Обращаясь к Азуре, он понимал, что ответа не дождется, и убедил себя, что узнать даже такую малость, как удалось ему, само по себе удача. Выбросив мускулистое серокожее тело из кровати, Сул подошел к умывальнику, поплескал водой в лицо и красными глазами уставился на отражение в зеркале. К своему удивлению, позади себя, на полке, бывшей до того пустой, он заметил несколько книг. Данмер повернулся и, подойдя к полке, взял в руки один из томов.
«Рассказы о Южных водах» – значилось на переплете. Покачав головой, он снял второй и увидел: «Интереснейшие и весьма поучительные приключения принца Аттребуса». Ниже надписи красовалось изображение горбоносого молодого человека.
Впервые за долгие годы отвыкший от веселья Сул хрипло рассмеялся.
– Отлично! Значит, вы идете, мой принц! Прошу простить, что сомневался в вас.
Через час, облачившись в доспехи и не забыв прихватить оружие, данмер гнал коня на юго-восток – навстречу возмездию, безумию, смертельной опасности. Он успел позабыть, что такое счастье, но сейчас ему казалось, что он наконец-то счастлив.
Часть первая ПРИБЫТИЕ
Глава первая
На высоком парапете некогда роскошного, а ныне запущенного особняка на окраине Лилмота, также широко известного как «гнилая жемчужина» Чернотопья, сидели двое: белокожая девушка с длинными локонами цвета эбенового дерева и аргонианин с грязно-зеленой чешуей и шоколадным спинным гребнем.
– Нет, похоже, ты в самом деле хочешь моей смерти, – задумчиво проговорил ящер.
– Не все опасное убивает нас, – ответила девушка, поправляя тугие завитки волос. Потерла нос, немного напоминающий соколиный, и устремила взгляд серо-зеленых глаз к обширной площади, раскинувшейся ниже.
– А я так не считаю… – прошипел аргонианин.
– Давай же, Светло-Глаз! – горячо воскликнула Аннаиг, падая в любимое кресло отца – огромное, кожаное – и закидывая ладони за голову. – Мы не можем поступить иначе!
– О! А мне кажется, что можем. Очень даже можем, – отозвался скучающий ящер.
Сидя на низкой банкетке, обитой тканью, одной рукой он постукивал по кипарисовому столу, сработанному по росту сидящего каджита. На фоне белых занавесей, драпировавших эркер и защищавших комнату от яркого света, аргонианин казался черным силуэтом. На стене дрожала его тень, сильно отличающаяся от человеческой.
– Вместо опасного приключения мы можем заняться чем-нибудь гораздо более приятным. Например, – он выбросил один коготь на полированную столешницу, – посидеть в особняке твоего отца и выпить вина. – Появился второй коготь. – Захватить немного вина к пристани и выпить там. – Третий коготь. – Выпить немного здесь и немного у моря…
– Глаз! Когда у нас последний раз было настоящее приключение?!
Ленивый, но цепкий взгляд рептилии скользнул по лицу Аннаиг.
– Если под приключением ты подразумеваешь утомительную и опасную прогулку, то не так уж и давно. Как по мне, совсем недавно. – Он пошевелил пальцами обеих рук, будто пытаясь стряхнуть с них нечто липкое, что для уроженца Лилмота служило признаком крайнего волнения. Перепонки его приняли ярко-зеленый цвет. – Ты опять читала?
В голосе ящера звучали обвиняющие нотки, словно он приравнивал чтение к греху такому же страшному, как, скажем, детоубийство.
– Немножко… – согласилась девушка. – А чем мне еще заняться? Здесь так скучно. Ничего никогда не происходит.
– Ты прилагаешь все усилия, чтобы разогнать скуку, – заметил Светло-Глаз. – Когда я поддался на твои уговоры в прошлый раз и мы отправились искать приключений, как ты это называешь, нас едва не арестовали.
– Да! И разве ты не чувствовал себя полным жизни?
– Мне не нужно чувствовать себя полным жизни, – возразил аргонианин. – Я и так жив. И предпочитаю оставаться живым и невредимым как можно дольше.
– Ну, ты же знаешь, что я имею в виду.
– Хуфф… Смелое утверждение…
– Я смелая девочка, – Аннаиг подалась вперед. – Давай, Глаз! Он же веркрок! Я уверена! И мы это докажем!
– Прежде всего… – покачал головой Светло-Глаз. – Прежде всего, я никогда не слышал о веркроках. А во-вторых, зачем нам что-то доказывать? Для чего?
– Как это для чего? Людям нужно знать! Мы все разузнаем и расскажем. Ведь он опасен. В том месте постоянно исчезают люди.
– В Загнилище? Конечно. Там всегда кто-то исчезает. Это не квартал, а выгребная яма. Хуже места в городе я не знаю.
– Но послушай! Там находили трупы, перекушенные пополам! Кто мог так убивать?!
– Обычный крокодил. Да и не только он. Если постараться, и я могу… – Ящер взволнованно потряс руками. – Послушай, если ты так уверена, что там обитает чудовище, поговори с отцом – пусть посоветует помощнику капитана стражи Эттену направить туда несколько подчиненных.
– А если я ошибаюсь? Тогда мой отец будет выглядеть, мягко говоря, глупо… Глаз! Я вот что тебе толкую: нам нужно убедиться самим, найти какие-то доказательства, а уж потом… Ты знаешь, я за ним следила.
– Что?! – Аргонианин распахнул рот от изумления.
– Да. Он выглядит совсем как человек! Но по каналам передвигается, как аргонианин, под водой. Потому-то я и обратила на него внимание. Я осмотрела место, где он выходил из воды. Ошибки быть не может – первые несколько следов крокодильи, а дальше – человеческие.
Светло-Глаз захлопнул челюсти и покачал головой.
– Человек мог идти по крокодильим следам. Запросто. И давно придуманы зелья и амулеты, позволяющие даже таким слабакам, как вы, дышать под водой.
– Но это не совпадение! Он все время так поступает! Глаз, помоги мне убедиться.
Аргонианин со свистом выдохнул.
– А потом мы сможем выпить вина?
– Если мой отец не прикончил последнее.
– Договорились!
– Чудесно! – Аннаиг захлопала в ладоши. – Я выяснила его распорядок дня, если можно так сказать. Он не вернется в логово до наступления ночи. А если так, то нам пора выдвигаться.
– Логово?
– Ну он же должен где-то жить? Я назвала это логовом.
– Ну ладно… Логово так логово. Пойдем…
«Вот мы и добрались», – подумала Аннаиг.
Миновав холмы старого имперского квартала, они оказались в древнейшей части Лилмота – Загнилище. В давние времена, когда Империя диктовала волю провинциям и могла обеспечить порядок в подчиненных ей землях, не только ящеры Чернотопья, но и люди строили здесь свои дома, но теперь только самые отчаянные смельчаки или безумцы рисковали искать пристанище в этих местах. Патрулей городской стражи тут днем с огнем не сыскать – лишь нищие, воры и грабители, чудовища… А еще противники главенствующей партии Ай-Зайлиля, преследуемые за их политические убеждения.
Логово нашлось довольно быстро: в здании, настолько старом, что первый этаж погрузился в густой ил по самые окна, они обнаружили обжитой угол. В остальных комнатах царили разруха и запустение, что вовсе не удивительно для Загнилища, мебель превратилась в груду обломков, за исключением, пожалуй, парочки кресел и кровати. Странно, что заброшенное жилище не кишело крысами – из-под ног выскочила всего одна.
Едва им удалось оглядеться, как со стороны улицы послышались приглушенные голоса. Единственный путь оказался отрезан. Аннаиг и Светло-Глаз отступили в угол, к каменной стене. Здесь они нашли старую лестницу, которая вела на второй этаж, а потом принялись карабкаться еще выше по ветхим деревянным стойкам каркаса, пока не достигли стропил. Девушка удивилась – что же за древесина может так долго сопротивляться сырости и гнили?
Но лучшего убежища все равно не найти…
Глаз жестом приказал ей молчать и не шевелиться – люди, вошедшие на первый этаж, осмотрелись по сторонам и даже взглянули вверх.
Аннаиг украдкой вытащила из кармана куртки глиняную бутылочку, откупорила и выпила одним глотком. На вкус зелье напоминало дыню, но сильно горчило. Почти сразу в груди стало теснить, а мышцы пронизала легкая дрожь. Сердце забилось часто-часто, но вовсе не от страха. Слабые звуки на первом этаже вдруг стали слышны так хорошо, как если бы она находилась рядом с говорящими.
– Где он? – спросил один из зашедших. Тусклый свет не позволял разглядеть его лицо, но он казался более смуглым, нежели остальные, – возможно, данмер.
– Скоро будет здесь, – отвечал второй – или вторая, чья кошачья грация в движениях выдавала каджита.
– Он уже пришел, – добавил третий.
К незнакомцам неспешно приблизился еще один, и Аннаиг узнала человека, за которым следила в течение нескольких истекших дней. Тьма скрывала его лицо, но, увидев горбатую спину, девушка ясно представила грубые черты и патлы нечесаных волос.
– Ты принес? – спросил каджит.
– Конечно. Под водой протащил.
– Это, должно быть, нелегкая работенка. – В голосе каджита послышались нотки уважения. – Меня всегда удивляло: почему ты возишься сам? Не проще ли нанять ящериц?
– Я им не доверяю. А кроме того, у стражников есть угри, нарочно натасканные, чтобы охотиться на аргониан. Они запустили их во внешний канал. Но я намазываюсь слизью угря, и рыбы принимают меня за своего.
– Какая мерзость! Почему ты не бросишь эту работу?
– Мне за нее неплохо платят.
Человек стянул через голову рубаху, а вместе с ней и горб.
– Погляди-ка, что у меня есть! Можешь даже попробовать, если хочешь.
Аннаиг выругалась, ударяя кулаком по стропилу, на котором сидела:
– Боги и дейдра! Это никакой не веркрок! Это торговец скумой!
– Нет, ты меня погубишь… – прошипел Светло-Глаз.
– Я-то нет, а вот кто-нибудь другой может.
– А мне не все ли равно?
Вот теперь девушка ощутила страх – настоящий, животный ужас.
– Кстати, – заметил каджит вполголоса, – кто те двое наверху?
Человек задрал голову.
– Ха! Откуда мне знать. Не мои – это точно.
– Хочу надеяться, что не твои. Я отправил Патча и Фликса прикончить их.
– А чтоб вас разорвало! – охнула Аннаиг. – Уходим, Глаз!
Но только она пошевелилась, как что-то свистнуло у самой щеки, и девушка пронзительно взвизгнула.
– Я так и знал! – огрызнулся Светло-Глаз.
– Шевелись давай! Нам нужно выбраться на крышу!
Они помчались, перепрыгивая с одного стропила на другое. Позади кто-то кричал, Аннаиг слышала, как преследователи топочут по толстым балкам. Почему же она не услышала их приближения? Или это какая-то магия?
– Сюда! – позвал Светло-Глаз.
Он показал на дыру в скате крыши – черепица давно уже обвалилась, открывая выход наружу. Выбравшись, они полезли вверх, цепляясь за неровности черепицы. Аннаиг чувствовала жар в груди и надеялась, что это одышка, а не воткнувшаяся между ребер стрела или метательный нож.
Вскарабкавшись на конек, они уселись – от земли их отделяло пятьдесят футов. Девушка вытащила из кармана два пузырька и протянула один Светло-Глазу.
– Выпей это, и прыгаем!
– А это что? – с подозрением поинтересовался аргонианин.
– Ну, я до конца не уверена. Но есть надежда, что это зелье даст нам возможность летать.
– Есть надежда? Где ты его взяла?
– Какая тебе разница?
– О Тхтал! Ты сама его сделала? Сама придумала? Не помнишь, что получилось, когда я выпил твое зелье невидимости?
– Помню! Ты стал почти невидимым!
– Невидимым? Моя кожа стала прозрачной! Я был похож на кучу требухи, которая ходит сама по себе!
Аннаиг отпила из бутылочки.
– Нет времени для споров, Глаз! Это наша единственная возможность спастись.
Их преследователи уже выбирались на скат. Девушка вскочила и выпрямилась, мельком подумав: а махать руками нужно? Но гадать оказалось некогда – поскользнувшись, она сорвалась с покатой крыши и с отчаянным криком рухнула вниз.
Вначале она летела камнем, но потом полет постепенно замедлился, будто девушка превратилась в мыльный пузырь. Позади на крыше раздавались удивленные крики людей, а обернувшись, Аннаиг увидела, что Светло-Глаз парит рядом с ней.
– Видишь! – торжествующе воскликнула она. – Действует! Ты должен больше мне доверять!
И едва Аннаиг произнесла последнее слово, как оба рухнули вниз.
На виллу они вернулись уже за полночь – злые, покрытые синяками и ссадинами, провонявшие мусорной кучей, которая очень кстати оказалась внизу и тем самым спасла им жизнь.
Отца Аннаиг они нашли в том самом кресле, где утром сидела девушка. Несколько мгновений она смотрела на его жиденькие седые волосы, на тонкие бледные пальцы, сжимающие бутылку вина, пытаясь вспомнить, каким он был до смерти матери, до того, как «Ан-Зайлиль» прогнала имперцев из Лилмота, разграбив и опустошив их имения.
Она не понимала этого человека.
– Пойдем! – позвала Аннаиг Светло-Глаза.
Захватив из погребка три бутылки, они поднялись на верхний этаж, где удобно устроились на балконе. Девушка зажгла маленький бумажный фонарик, и свет заиграл на гранях хрустальных кубков.
– За нас!
Они выпили.
Внизу расстилался старый имперский Лилмот: стены разрушенных особняков, увитые виноградом, пальмовые сады, заросли бамбука казались вырезанными из черного бархата. Лишь кое-где город подсвечивали парящие в воздухе желтые светлячки и бледно-зеленая плесень, дальняя родственница смертельно опасных болотных огоньков.
– Ну, как? – спросила Аннаиг, вновь наполняя кубки. – Теперь ты чувствуешь себя полным жизни?
Ящер неторопливо моргнул и ответил:
– Могу сказать одно – теперь я еще лучше чувствую разницу между жизнью и смертью.
– И это только начало, – усмехнулась она.
Помолчав немного, Глаз задумчиво проговорил:
– Нам просто повезло…
– Я знаю. Но…
– Что – но?
– Ладно, я согласна – это был не веркрок. И даже не просто крокодил. Зато мы можем доложить стражникам о торговцах скумой.
– И что? Торговцы легко найдут другой канал поставки. Даже если стражникам удастся поймать эту шайку, сколько их еще останется? Торговлю скумой уничтожить невозможно.
– Само собой, невозможно, – проворчала Аннаиг. – Особенно если не пытаться. Не обижайся, пожалуйста, Глаз, но мне часто хочется, чтобы мы все еще жили под властью Империи.
– Я и не сомневался. Если бы все оставалось по-старому, твой отец был бы богатым и уважаемым человеком, а не мелким чиновником на службе у «Ан-Зайлиль».
– Я не об этом… Понимаешь… Во времена Империи существовала законность. Были понятия о чести…
– Ты тогда еще не родилась. Откуда тебе знать?
– Я читаю, Светло-Глаз.
– А кто пишет книги? Бретоны? Имперцы?
– Это пропаганда «Ан-Зайлиль». Империя возрождается. Император Титус Мид начал восстанавливать державу, и его сын Аттребус идет по стопам отца. Они стремятся вернуть равновесие в наш мир, восстановить порядок, а мы… Мы здесь просто сидим и ждем, когда все наладится само собой.
Аргонианин пожал плечами.
– Я знаю места, где жить тяжелее, чем в Лилмоте.
– Да, но есть и места, где живется лучше! Мы можем там побывать и собственными глазами оценить разницу.
– Ты снова об Имперском городе? Поверь, Ан, мне тут нравится. Лилмот – моя родина. Мы знакомы с тех пор, как я вылупился из яйца, можем беседовать о чем угодно, у нас нет тайн друг от друга. Знаешь, я не хочу покидать Чернотопье. И не надо меня уговаривать. Даже не пытайся.
– Но неужели тебе не хочется новых впечатлений?
– У меня есть еда, выпивка, приятное безделье… Что еще в жизни нужно? Это людей постоянно тянет куда-то, им не сидится на месте, хочется путешествовать, оценивать разницу. А из-за этого, между прочим, все неприятности и беды. Люди почему-то думают, что все знают лучше, чем прочие. Уверены, будто понимают потребности всех остальных рас, но никогда не дают себе труда задуматься – чего же на самом деле желают другие? Вот и Титус Мид наверняка пытается всем навязать свое видение мира. Что, скажешь, не так?
– Но существуют же добро и зло, правда и кривда. Согласись, Глаз.
– Может быть. Поверю тебе на слово.
– Принц Аттребус спас множество твоих сородичей от рабства. Разве это не стоит хоть какой-то благодарности?
– В доброй старой Империи моих сородичей продавали в рабство.
– Это было, когда открывались Врата Обливиона, но те времена миновали. Послушай, представь только, что было бы, если бы Мехрун Дагон победил, если бы Мартин не уничтожил его!
– Мартин и Империя не сражались с Обливионом в Чернотопье, – чуть громче, чем следовало, возразил Светло-Глаз. – А «Ан-Зайлиль» сражалась. Когда открылись врата, мы, аргониане, бились с такой яростью, отчаянием и силой, что военачальники Дагона испугались и закрыли дорогу в Обливион.
Аннаиг поняла, что еще чуть-чуть – и она поссорится со своим лучшим другом. Слишком далеко зашла их беседа. Она медленно вздохнула и согласилась, немного успокоившись:
– Да. Твой народ сражался, не жалея жизни. Но без самопожертвования Мартина Мехрун Дагон мог бы захватить весь мир, и Чернотопье тоже. Тогда он творил бы здесь, что хотел.
Глаз протянул ей кубок, и девушка немедленно налила ему еще вина.
– Я не хочу об этом спорить, – сказал он. – Мне кажется, это не важно.
– Но твои слова звучали так, будто для тебя это очень важно, мой старый друг. Мне показалось, что я услышала гнев и волнение в твоем голосе. И выглядел ты так, будто готов в бой прямо сейчас.
– Это всего-навсего вино, – отмахнулся Светло-Глаз. – И последствия сегодняшних приключений. Оставшуюся часть ночи мы можем праздновать твой успех с микстурой. Все-таки состав не вполне безнадежный?
Аннаиг чувствовала разливающееся по телу тепло – вино делало свое дело.
– Ну хорошо, – улыбнулась она. – Мое зелье стоит парочки тостов.
Они выпили еще. Глаз посмотрел на нее искоса.
– Так или иначе… – начал он, но потом замолчал.
– Что?
Ящер усмехнулся и покачал головой.
– Может, не стоит тебе рассказывать? Довольно с нас неприятностей… Но то, что я слышал, касается всех нас.
– О чем ты, Глаз?
– «Оракул ветра» вернулся сегодня в порт.
– Это фелука твоего кузена Изтак-Нэша?
– Ага… Он говорит, что видел кое-что в открытом море – нечто, движущееся по направлению к нам, к Чернотопью.
– И что же?
– Это бред какой-то… Мне трудно ему поверить. Он утверждал, что по воздуху летит остров с городом наверху.
– Дрейфующий остров? Не отмеченный на карте?
– Если бы… Летающий остров. Он парит в воздухе. Как облако.
Аннаиг нахмурилась, покрутила кубок и погрозила пальцем приятелю:
– Это не смешно, Глаз. Ты меня разыгрываешь.
– Я не собирался ничего рассказывать, но вино развязывает язык… Это все вино.
– Значит, ты серьезно? – Девушка выпрямилась. – Остров летит по направлению к нам?
– Кузен так говорил. И он не шутил.
– Ха! – воскликнула она, откидываясь на спинку стула и поднося ко рту кубок. – Мне нужно подумать. Летающий город. Это похоже на чудо. В эру Меретик подобное было возможно – я об этом и слышала, и читала в книгах. Но сейчас… – Губы Аннаиг помимо ее воли растянулись в широкой улыбке. – Это интригует. Завтра я обязательно схожу к Хекуа, повидаю старуху…
За разговором они прикончили первую бутылку и откупорили вторую. Время летело незаметно. Ближе к утру на Лилмот обрушился дождь. Шевелящийся занавес сильных струй, поблескивающих в свете первых солнечных лучей, принес свежесть и чистоту, смывая с городских улиц смрад разложения и гнили.
Глава вторая
Когда-то Колин слышал историю о мальчике, который родился с ножом вместо правой руки. Его мать изнасиловали и хотели убить, но она выжила и всем сердцем желала смерти своим обидчикам. Она радостно смеялась, когда сын разрезал ее живот изнутри и вышел на свободу, чтобы уничтожить тех, кто причинил зло его матери, а заодно и многих других, попросту подвернувшихся под руку. Когда его жертвы кричали от боли, захлебываясь собственной кровью, они спрашивали убийцу: «Кто ты?» Мальчик отвечал просто: «Зовите меня Далк». В старые времена на языках северных народов это слово обозначало нож.
Легенда гласила, что произошло это в Скайриме, но история нравилась наемным убийцам всех держав. Частенько молодые дерзкие парни, вступая на скользкий путь преступления, брали кличку Далк, в глубине души мечтая однажды ответить врагам словами парнишки из преданий.
Но у Колина вовсе не было ощущения, будто нож – часть его тела. Рукоять казалась то скользкой, то липкой, а вися на боку, клинок все время выпирал из-под плаща, словно был слишком большим, и Колин напрасно пытался прикрыть его.
Почему этот человек его не заметил? Не повернулся даже – просто стоял, опираясь на перила моста, и глядел в сторону маяка. Каждый лоредас он отправлялся проведать стоящего в городских конюшнях жеребца, а после приходил сюда; иногда перебрасывался с кем-нибудь парой слов, но никогда не разговаривал с одним и тем же человеком дважды.
Колин приблизился к одинокому незнакомцу. По мосту шагали люди – в основном торговцы из Вейе, толкая перед собой тачки с товаром, который не успели распродать за день, да еще несколько влюбленных парочек пытались найти укромное местечко.
Все это не в счет. Можно сказать, что на мосту они были вдвоем.
– Кто там? – внезапно спросил мужчина.
Темнота не позволяла Колину рассмотреть собеседника, но парень и без того прекрасно знал, как тот выглядит: вытянутое костлявое лицо, черные волосы с легкой сединой и поразительно синие глаза.
– Это я, – ответил Колин.
– Подойди поближе.
Колин приблизился на пару шагов и поравнялся с незнакомцем. Несколько студентов из Колледжа Ворожбы приближались к ним, оживленно болтая и хохоча.
– Мне нравится это место, – сказал мужчина. – Я люблю слушать, как на кораблях бьют склянки, смотреть на их огни. Это напоминает мне о море. Ты бывал в море?
«Заткнись! – мысленно заорал Колин. – Нечего со мной болтать!»
Гуляющие студенты взволнованно переговаривались, указывая пальцами на северо-запад, где высились горы.
– Я из Энвила, – сказал парень, не в силах ничего выдумать, а потому вынужденный говорить правду.
– Знаю! Энвил – хороший город. Помню, там есть один кабачок с замечательным темным пивом.
– «Андертоу».
– Точно! – улыбнулся мужчина и повторил: – Мне нравится это место. – Он вздохнул, пригладил ладонью волосы. – Что там говорить… Когда-то у меня было красивое поместье на мысе около залива моря Топал. А еще маленькая лодка с парусом – не для открытого моря, только для прогулок вдоль побережья. – Он махнул рукой. – Но ведь ты приехал сюда не из пустого любопытства, а по делам?
Студенты наконец-то растворились в полумраке – теперь о них напоминали лишь доносящиеся обрывки фраз на непонятном языке.
– Надеюсь, что так, – согласился Колин, нащупывая рукоять ножа.
Человек улыбнулся.
– Ну конечно. По-другому и быть не может. Если кто-нибудь спросит тебя, скажи, что ни изысканная еда, ни дорогое вино, ни поцелуй любимой женщины не могут быть столь прекрасны, как ветер свободы…
– Что? – удивился парень.
– Книга «Асторие», том третий, глава… А что ты там держишь?!
«Как глупо», – подумал Колин, глянув на высунувшийся из складок плаща нож. Лезвие поблескивало в свете звезд. Трудно не заметить…
Их глаза встретились.
Человек понял все.
– Нет! – закричал он, отшатываясь.
Колин ударил его. По крайней мере, попытался ударить. Мужчина заслонился ладонями, удержав запястье убийцы. Парень левой рукой сбил захват и пырнул острием снова. На этот раз клинок вспорол жертве предплечье.
– Не надо, пожалуйста! – задыхаясь, воскликнул мужчина. – Давай поговорим! Погоди!
Нож Колина поднырнул под беспорядочно мечущиеся руки и воткнулся чуть пониже солнечного сплетения. Раненый отшатнулся, навалившись на перила, и с ужасом уставился на пронзившее его плоть оружие.
– За что? – только и сумел выдохнуть он, сползая на настил моста.
Парень шагнул к нему.
– Не надо… – прохрипел мужчина.
– Я должен, – ответил Колин.
Он оттолкнул теряющие силу руки и перерезал горло.
Труп застыл в сидячем положении. Колин опустился рядом, поглядывая в том направлении, куда ушли студенты и откуда все еще доносились их голоса. Он не вполне осознал, что же случилось.
Со стороны города к нему быстрым шагом приближались двое. Колин обнял еще теплого мертвеца за плечи, словно подгулявшего товарища, чтобы случайные прохожие не заподозрили неладного. И лишь потом понял, что поторопился. Он знал этих ночных прохожих. Один – высокий, лысый и немного нескладный человек, а второй – светлый, почти белый каджит. Их звали Аркус и Кэша.
– Труп в воду, – сказал Аркус.
– Сейчас, сэр. Только отдышусь, сэр.
– Я все видел. Выполнено из рук вон плохо… Кажется, тебя просили разрезать ему горло вдоль?
– Да, но… Он… Он сопротивлялся!
– Ты сработал очень небрежно.
– В первый раз всегда так, Аркус, – вступился за парня Кэша, шевеля бакенбардами и нетерпеливо подергивая хвостом. – Вспомни себя. Давайте избавимся от трупа и пойдем отсюда.
– Хорошо, – кивнул лысый. – Вставай, инспектор!
Колин не двигался. Аркус потряс его за плечо.
– Эй!
– Сэр?! – удивился парень. – Сэр, вы обращаетесь ко мне?
– К тебе, к тебе… Да, дело сделано не блестяще, но ведь сделано. Значит, ты теперь один из нас.
Не помня себя от радости, Колин вскочил, схватил мертвеца за ноги, в то время как лысый взялся за плечи. Вместе они перевалили труп через перила – тот плюхнулся в воду, однако не утонул, а медленно поплыл, не сводя пустого взгляда с Колина. Но парню было все равно.
Инспектор! Три года он ждал, когда же его так назовут. И что теперь? Все просто и обыденно. Пустой звук.
– Накинь это. – Кэша протянул ему свернутый плащ. – Ты забрызгался кровью, и не надо лишний раз пугать обывателей.
– Хорошо, – безучастно ответил парень.
Все необходимые бумаги ему выправили на следующий день. Их вручил управляющий Маралл – круглолицый потеющий мужчина с короткой жесткой бородой.
– Жить будешь в Телхолле. Все оплачено, – сказал Маралл. – Я думаю, у них уже есть задание для тебя. – Он отложил перо и внимательно посмотрел на Колина. – Эй, сынок! Ты в порядке? Выглядишь измученным.
– Я не спал всю ночь, сэр.
Управляющий кивнул.
– Кем он был, сэр? – Парень наконец-то решился задать давно мучивший его вопрос. – Что он сделал?
– Тебе не нужно это знать, сынок. И я советую тебе не пытаться выяснять.
– Но, сэр…
– Скажи, сынок, это имеет значение? – нахмурился Маралл. – Если я отвечу, что он повинен в похищении и убийстве шестнадцати младенцев, ты испытаешь прилив счастья?
– Нет, сэр.
– А если он отпустил изменническую шутку о бедрах ее императорского величества?
Колин моргнул.
– Не могу вообразить, сэр…
– Правильно. Предполагается изначально, что воображать ты не будешь. Ты не властен над жизнью и смертью. Решения принимаются выше нас. В основном они исходят от императора. Само собой, причина есть всегда. И это хорошо. Но эта причина нас с тобой не касается. Тебе не полагается воображать или размышлять, а полагается лишь выполнять приказы.
– Но ведь меня обучали всяким тонкостям. В конторе меня учили думать.
– Да, учили. И у тебя неплохо получается. Все ваши преподаватели заявляют об этом в один голос. Иначе «Зрящие в корень» не обратили бы на тебя внимания. Ты отлично зарекомендовал себя. Но думать тоже надо с умом. Если тебе приказали найти шпиона, затесавшегося в охрану императорского дворца, ты просто обязан воспользоваться логикой и приложить все усилия разума. Если тебе потребуется доподлинно выяснить, кто из дочерей графа Каросского отравил гостей, опять же ты должен для расследования использовать ум, наблюдательность и умение делать выводы. Но если ты получаешь ясный и четкий приказ похитить что-то, отравить кого-то или зарезать, то думать нужно только о том, как лучше выполнить задание. Ты – надежное и неотразимое орудие Империи.
– Я знаю, сэр!
– По всей видимости, недостаточно хорошо знаешь. Иначе не задал бы всех этих вопросов. – Маралл поднялся, нависая над столом. – Ты из Энвила, насколько я помню? Один из городских гвардейцев рекомендовал тебя, просил взять для испытания.
– Переджин Опренус, сэр.
– Без его рекомендации что бы ты сейчас делал?
– Не знаю, сэр!
Колин не мог даже представить себе, кем бы стал, если бы им не заинтересовались «Зрящие в корень». Его отец умер, мать едва сводила концы с концами – прачка зарабатывает немного. Мальчишкой он выучился читать, но вряд ли сумел бы получить более глубокое образование. А если бы и получил каким-то чудом, то до сих пор мучился бы, придумывая, куда его применить. В лучшем случае он работал бы на судоверфи или нанялся на торговое судно матросом. Приглашение от имперской службы оказалось воплощением детской мечты и могло дать все, чего он желал подростком.
И что совсем немаловажно – заработок. Из нового жалованья, положенного ему как инспектору, он мог посылать деньги матери, чтобы ей не пришлось до самой смерти стирать чужое белье.
– Это была проверка? – спросил парень. – Я имею в виду, не вчера вечером, а сегодня, сейчас.
Управляющий улыбнулся.
– Проверка была и вчера, и сегодня. И это не последние, сынок. Просто дальше тебя будут испытывать не служащие нашей конторы, а сама жизнь. На нашей работе каждый день жизнь бросает новый вызов, подсовывает новые загадки. Если ты не готов к этому, то лучше откажись сразу, пока не поздно.
– Я готов, сэр!
– Очень хорошо, инспектор, очень хорошо. Оставшуюся часть дня можешь отдыхать и заниматься своими делами. Разъяснение по новым обязанностям получишь завтра.
Колин кивнул, попрощался с Мараллом и ушел. Ему не терпелось посмотреть новое жилье.
Глава третья
Когда Аннаиг проснулась, Светло-Глаз еще храпел, растянувшись на полу.
– О… – пробормотала девушка.
Едва она попыталась подняться, как голову сжала тупая ноющая боль, в желудке всколыхнулся противный липкий ком. Сколько же вина они вчера выпили?
Придерживаясь за стену, она медленно направилась в сторону кухни, щурясь всякий раз, когда яркий дневной свет острым ножом резал глаза. С трудом добравшись до печи, развела огонь, а потом открыла дверь в кладовку. Здесь в полумраке висели связки колбас, длинные тушки соленой рыбы-сабли, стояли корзины с мукой, солью, сахаром, рисом, пожухлыми, а потому жалкими овощами. На полочке лежали яйца, еще теплые – значит, Тай-Тай недавно приходил… А еще в кладовке находился обитый кожей сундучок для специй, в котором прятались семьдесят восемь баночек, бутылочек и мешочков со всевозможными семенами и сушеными травами.
Вот они-то ей и нужны.
Вскоре рубленый чеснок и красный перец отправились в разогретое масло; острый и щекочущий ноздри запах распространился по дому, и на кухню явился Светло-Глаз.
– Есть не буду – я совсем больной, – решительно заявил он с порога.
– А придется, – отрезала Аннаиг. – Ничего, тебе понравится! Старый Тенни раньше готовил такое для папы – еще когда мы могли позволить себе держать повара.
– Почему ты всегда готовишь по-разному? – недоверчиво поинтересовался аргонианин. – В прошлый раз я видел на сковородке арахис и солонину, а сейчас – перец и чеснок.
– Солонины я сегодня не нашла. – Девушка пожала плечами. – Понимаешь, состав значения не имеет, компоненты можно менять от случая к случаю. Важно другое – соблюсти баланс сущностей: ароматов, масел, трав…
Болтая с приятелем, Аннаиг пересыпала в горшок специи, которые до того толкла пестиком в каменной ступке: кориандр, кардамон, тмин и имбирь. Добавила две горсти сушеного риса, залила на палец выше кокосовым молоком и поставила томиться в печь. Когда каша разварилась, девушка разлила ее по тарелкам, отрезала по ломтику от оленьего окорока и ветчины, рядом положила соленую арбузную корочку.
– Это выглядит отвратительно. – Светло-Глаз пошевелил ноздрями.
– Не бойся, это будет вкусно и полезно, – Аннаиг разбила в каждую тарелку по яйцу.
– Гусиные? – приободрился ящер и даже облизнулся.
– Угу…
– Может быть, я попробую.
Когда девушка поставила перед ним тарелку, аргонианин осторожно попробовал, подумал и начал уписывать за обе щеки. Аннаиг с улыбкой посмотрела на него и зачерпнула ложкой из своей тарелки.
– Я уже чувствую себя лучше! – воскликнул Светло-Глаз.
– Вот видишь!
– Да-да, лучше!
– Расскажи мне еще об этом парящем городе, – попросила Аннаиг, отправив в рот вторую ложку. – Как ты думаешь, когда он появится здесь, в Лилмоте?
– Изтак говорил, что их корабль опередил его дня на три. Но прежде чем они поймали ветер, чтобы уклониться в сторону, остров ни разу не менял курс. Он идет строго по прямой, а значит, прибудет сюда самое позднее завтра утром.
– Он рассказывал, на что это похоже больше всего?
– На оторванную и перевернутую верхушку горы. Сверху он плоский – моряки заметили постройки. Но команде «Ловящего ветер» остров очень не понравился. Очень! Представь себе, они вошли в порт, высадились на сушу и, не медля ни дня, верхом на лошадях уехали прочь, в глубь материка.
– Что им показалось неправильным?
– По словам Изтака, неправильным показалось все. Ни один из его магиков ничего не почувствовал и не смог дать никаких пояснений. Они сходились лишь в одном: летающий остров вонял смертью.
– И никто из них не пожаловался в «Организм»? – вдруг послышался сзади негромкий вкрадчивый голос. – Никогда не могу понять вашу болтовню, когда вы вдвоем…
Аннаиг обернулась и увидела отца, стоящего в дверях.
– Отлично пахнет, – улыбнулся он. – Осталось хоть чуть-чуть для меня?
– Конечно, Тайг, – ответила девушка и подала ему полную тарелку. – Я приготовила достаточно.
Отец взял ложку, пригубил и блаженно закрыл глаза.
– Это даже вкуснее, чем удавалось Тенитару, – восхищенно проговорил он. – Не зря ты, помнится, все время крутилась на кухне – теперь ты повар не хуже его.
– Ты слышал что-нибудь? – немного нетерпеливо спросила Аннаиг.
Разговаривая с отцом, она всегда испытывала неловкость и беспокойство и при этом знала, что не права, но от этого беспокойство только возрастало. Его дух казался настолько ослабевшим, будто его большая часть потерялась.
– Я не шутил, – ответил Тайг. – Вы очень напоминали детей. Я и услыхал-то всего пару слов…
– Разве я об этом? – Девушка не дала сбить себя с толку. – Я имею в виду несущий смерть город, который, как предполагается, летит к нам. О нем ты слышал что-нибудь?
– Слышал некую историю… – вздохнул Тайг, выбирая кусочки мяса. – Все это идет от Урувена…
– А, этот сумасшедший старый пси-маг, – Аннаиг закатила глаза. – Или священник – они себя по-разному называют.
– Да, – кивнул отец. – Он всем говорил, будто выявил в открытом море некую движущуюся сущность. Он, скорее всего, безумен и подчас несет такую чушь… В «Ан-Зайлиль» недовольны слухами, которые он распускает среди населения. Особенно капитан стражи Кваджалил, которого из-за него уволили со службы. Но когда появились сообщения об угрозе, надвигающейся с моря, «Организм» не остался в стороне. Они отправили несколько судов на разведку.
– И?
– И ничего. Суда все еще не вернулись – по всей видимости, гоняются за призраком. Трудно найти то, чего нет и быть не может.
– Корабль моего кузена вышел из Энвила три недели назад. Его люди не могли видеться и говорить с Урувеном, – вставил Светло-Глаз.
Аннаиг заметила, как напряглось лицо отца – будто бы он пытается что-то скрыть.
– Тайг! – настойчиво сказала она.
– Нет, ничего. – Он потряс головой. – Ничего, о чем стоило бы волноваться. Если что-то будет нам угрожать, «Ан-Зайлиль» отразит угрозу так же решительно и яростно, как изгнала Империю из Чернотопья и данмеров из Морровинда. Что летающий город может сделать с Лилмотом?
– А что говорят Хист? – внезапно спросила Аннаиг.
Ложка дрогнула у самых губ отца, но он быстро взял себя в руки. Неторопливо прожевал, проглотил.
– Тайг!
– Городское дерево сказало, что волноваться не о чем.
Светло-Глаз с присвистом вдохнул, зашипел, прикрывая глаза третьим веком.
– Что ты имеешь в виду? Городское дерево? – настаивала Аннаиг.
Тайг колебался, чувствуя, что сболтнул лишнего.
– Частички Лорхана, Глаз! – воскликнула девушка. – Мы же здесь не гости, в конце концов.
Аргонианин кивнул. Девушке никогда не нравилось поведение друга, если речь заходила о святынях его народа: он становился совсем иным, не похожим на себя.
– Это всего лишь Хист. Я знаю, что они связаны между собой. Общий разум и все такое… Итак, папа, почему ты упомянул городское дерево?
Она пристально посмотрела на Тайга. Тот помялся немного, а потом вздохнул и объяснил:
– Люди «Ан-Зайлиль» в Лилмоте разговаривают только с городским деревом.
– Почему? Светло-Глаз говорил, что все Хист связаны. Значит, тот, кто общается с городским деревом, имеет связь со всеми деревьями.
– А может, и нет… – сказал аргонианин, сохраняя каменно-неподвижное выражение лица.
– Что ты имеешь в виду?
– Аннаиг… – начал отец неуверенным тоном. Голос его дрожал от волнения.
– Что, Тайг? – подбодрила его девушка.
– Я вот подумал… Почему бы тебе не съездить в Лейавин? Ты же давно хотела повидать свою тетю. И я подумал, что не должен препятствовать. Почему бы мне не помочь моей девочке? Я отложил немного денег. Хватит как раз, чтобы оплатить каюту на судне. А тут как раз корабль подвернулся. Выходит завтра утром и следует прямиком до Лейавина.
– Ты меня поражаешь, Тайг. Тут явно что-то не так. Кажется, ты хочешь попросту отослать меня подальше.
– Ты – все, что у меня осталось в этой жизни. Все, что для меня еще важно. – Старик шагнул к ней, раскидывая руки, словно намеревался обнять, но почему-то упорно отводил глаза. – Даже если опасность совсем невелика… – Вдруг его лоб разгладился, он замер на мгновение, а потом проговорил, но уже деловито: – Мне нужно идти. Меня вызывает «Организм». К вечеру я вернусь, и мы еще раз обсудим мое предложение. Ты могла бы тем временем собрать вещи. Я очень рекомендую морское путешествие…
Аннаиг задумалась. Лейавин находился довольно далеко от Лилмота, зато оттуда рукой подать до Имперского города. Даже если придется идти пешком, добраться до столицы не составит труда. Почему бы и нет?
– Светло-Глаз может поехать со мной?
– К сожалению, денег хватит на проезд только одного, – развел руками отец.
– А я и не хочу никуда уезжать! – вмешался ящер.
– Вот и хорошо, – согласился Тайг. – Аннаиг, к обеду меня не жди. Я перекушу у Кокуины. И ужин можешь тоже не готовить. Просто посидим и поговорим.
– Хорошо, – кивнула девушка.
Как только старик скрылся из виду, она решительно нацелила палец в грудь Светло-Глазу.
– Ты сейчас же пойдешь в доки, отыщешь сумасшедшего священника и выяснишь все, что касается летающего города. Как хочешь, так и выспрашивай! Понял? А я иду к Хекуа.
– К Хекуа? Зачем?
– Мне нужно кое-что уточнить в новом рецепте снадобья.
– Ты хочешь сказать, в микстуре для полетов?
– Именно! Заметь, что эта микстура, как ты говоришь, спасла нас.
– Ну, можно сказать и так, – нехотя согласился Светло-Глаз. – Но во имя гнилых омутов! Почему тебя интересует зелье для полетов? Заняться больше нечем?
– А как ты собираешься попасть на летающий остров? Катапультой себя забросить?
– О-о-о… – горестно вздохнул аргонианин. – О нет…
– Посмотри мне в глаза, – приказала Аннаиг.
Медленно, неохотно ящер подчинился.
– Пойми, Глаз, ты – мой старинный друг. Ты очень мне дорог. Я предпочла бы, чтобы в этом рискованном путешествии ты был со мной. Но если не хочешь, ничего страшного, не буду заставлять или уговаривать. Но для себя я уже все решила. Хоп?
Он посмотрел на нее, вздохнул и кивнул:
– Хоп.
– Встречаемся здесь же в полдень.
Спускаясь по улицам Лилмота к узкой бухте, называемой имперцами Олиис, Светло-Глаз необычайно тонко ощущал близость неба, подернутого облаками и низко нависавшего над деревьями, древними каменными стенами, горожанами. Аргонианин размышлял и поэтому освободил разум, позволив мыслям не принимать словесную форму, а существовать в чистом виде.
Мысли, оформленные в слова, – будто заключенные в клетки птицы или прикованные цепями рабы. Джель – язык его предков – был гораздо ближе к мыслям, чем речь любой другой расы. Аннаиг выучила совсем малую часть Джеля, которой не могло хватить для полноценного общения: с одной стороны, человеческое горло не в силах воспроизвести звуки, привычные для ящеров, а с другой стороны, Светло-Глаз не мог перевести в слова очень многие понятия, существующие как мысли и образы.
Сам он порой чувствовал, что в нем уживаются четыре различных существа. Разговаривая на имперском наречии, он был аргонианином Светло-Глазом. Общаясь с матерью или родными братьями – Витилулом Саксхлилом. Когда доводилось беседовать с Саксхлил из большого леса или с представителем «Ан-Зайлиль», он ощущал себя Лукайул, или «подчинившимся», поскольку его семья очень долго жила под властью Империи. А находясь рядом с Аннаиг, он становился кем-то еще. Не таким, как предыдущие, а совсем другим, более простым и понятным существом.
Но даже все вместе наречия, на которых говорили составлявшие его четыре личности, не могли сравниться с истинной, чистой мыслью.
Истинная мысль близка к основе, к источнику.
Деревьев Хист насчитывалось много, и в то же время они являлись одним целым. Их корни, проникая глубоко в жирную почву и мягкие белые скалы Чернотопья, соединялись, связывая всех Саксхлил, всех аргониан. Хист дали им человекоподобный облик и наделили их существование смыслом и целью. Деревья предвидели чужеродный прорыв сквозь Врата Обливиона, подняли всех жителей болот на борьбу с ним, вдохнули силы, чтобы победить армии Мехруна Дагона, а потом сбросить в море Империю и нанести поражение давним врагам в Морровинде.
Все Хист составляли единый разум, но так же, как Светло-Глаз мог ощущать себя четырьмя разными существами, сознание деревьев могло разделяться: одни отгораживались от других. Раньше такое уже случалось, и теперь, похоже, вновь происходило нечто подобное.
Если городское дерево отделило себя и «Ан-Зайлиль»… Что же это означало?
И почему он, Светло-Глаз, выполняет поручение Аннаиг вместо того, чтобы бросить все и попробовать разобраться в причинах такого странного поведения дерева, которому обязан жизнью? Что им движет?
Аргонианин остановился и посмотрел в выпученные глаза каменной статуи Рыбака Зон-Мехла, некогда главного божества Лилмота. Сейчас же от огромной каменной фигуры остались только голова и шея – прочее ушло в ил и мягкую землю, на которой стоял город. Впрочем, ничего удивительного. Большинство старых построек постепенно погружались в грязь, так что желающему посмотреть перепончатые лапы Зон-Мехла пришлось бы основательно перелопатить землю, а потом еще нырять в мутную гнилую воду.
Позади монумента возвышалась величественная пирамида Изтаз-тститил-мехт. Совсем недавно из ила торчала только самая верхушка, но аргониане Лилмота под руководством «Ан-Зайлиль» раскопали ее, комнату за комнатой очистили от грязи и мусора, откачали воду и привлекли магиков, чтобы те наложили заклинания, не пускающие воду обратно. Точно хотели вернуть древнее славное прошлое – что-то тянуло их к седой старине Лилмота.
Светло-Глаз остановился, внезапно осознав, что продолжает шагать, но не туда, куда намеревался изначально. Ноги, послушные неосознанным размышлениям, понесли его в другую сторону. К дереву.
Старшие утверждали, что городскому дереву ни много ни мало – триста лет. Его корни проникали глубоко под Лилмот, пронизывая всю почву тоненькими усиками, но около комля они не уступали по толщине бедру взрослого аргонианина, без труда раскалывая каменные плиты. Светло-Глаз приблизился к стволу и приложил ладонь с перепончатыми пальцами к грубой коре. Чувства обострились. Мир заиграл яркими красками…
Исчезли старые, полуразрушенные имперские склады. Вместо них в небо врезались верхушки грандиозных зиккуратов, возвышались огромные статуи, свидетельства великой славы и древнего безумия. Он чувствовал дрожь земли, обонял анис и корицу, слышал пение на старинных наречиях. Его сердце тревожно забилось при виде двух лун, что поднимались из клубов дыма и тумана, стелющихся по земле, заполняющих улицы и языками стекающих на гладь бухты.
Его разум растворялся во всеобщем разуме.
Светло-Глаз не знал, сколько простоял вот так, прежде чем пришел в сознание, но его ладонь по-прежнему касалась ствола городского дерева. Он шагнул назад, а потом, несколько раз глубоко вдохнув, повернулся и побрел прочь – понурившись, не обращая внимания на остатки строений вокруг. Видения неохотно таяли и отступали, уходили далеко-далеко. Аргонианин чувствовал, что он теперь вне Лилмота, где появился на свет и прожил всю жизнь.
Не понимая еще разумом, он знал на уровне ощущений, что отторгнут «Ан-Зайлиль», что дерево отрезало его от видений, лишило доступа ко всеобщему сознанию его народа. Это внушало беспокойство.
Чайки копошились, словно крысы, на улицах города и вдоль береговой линии. От жадности птицы отупели настолько, что утратили чувство самосохранения и даже не пытались взлететь из-под ног. Они с криками расклевывали дохлую рыбу, крабов, тающих под лучами солнца медуз и гниющие водоросли. Ракушки облепили основание домов. Эта часть города заливалась в прилив так, что море плескалось на улицах, захлестывая нижние этажи.
Доки лениво покачивались на волнах, привязанные к длинному каменному причалу, который пришлось в прошлом году наращивать новым слоем известняка, поскольку старая постройка просела и погрузилась в землю.
С тех пор как «Ан-Зайлиль» запретила иноземным купцам торговать в черте города, здесь, на причалах, возник стихийный рынок, шумный и суетливый. Торговцы горланили у корзин, заполненных рыбой с серебряной чешуей. Под длинной линией навесов, украшенных вывесками коловианских торговцев, продавались безделушки и амулеты, кухонные горшки, ножи и ложки, бутыли с вином и отрезы ткани. Светло-Глаз пару лет назад тоже работал здесь, помогая кузенам по материнской линии продавать тейлул – крепкое вино, сделанное из перегнанной патоки сахарного тростника. На самом деле они начали с торговли тростником, но, так как жили в двадцати милях от города, вскоре поняли, что везти несколько ящиков вина проще, чем плоскодонки, груженные тростником. И гораздо выгоднее.
Молодой аргонианин знал, где разыскать Урувена – на правой стороне причала, поодаль от толпы.
Вопреки обыкновению, пси-маг не вопил, а тихонько сидел, поглядывая поверх людских голов на цветастые паруса спешащих на юг судов, которые столпились у входа в бухту. Его светлая, не знающая загара кожа казалась еще бледнее, чем всегда, но цепкие глаза блестели молодым задором. Он сразу заметил приближающегося Светло-Глаза.
– Ты хочешь познать истину?
Аргонианин несколько мгновений помедлил с ответом: общение с деревом занимало слишком много места в его разуме. Но, сделав над собой усилие, он позволил мыслям облекаться в слова.
– Мой кузен говорил, что видел в открытом море нечто…
– Да! Он приближается! Он почти уже здесь!
– Что приближается?
Старый священник пожал плечами.
– Ты что-нибудь слышал о моем ордене?
– Не слишком много…
– Немудрено, немногие знают о нас. Мы не проповедуем свое учение среди существ, населяющих Тамриэль. Мы только даем советы тем, кто нуждается в них. Мы помогаем.
– Чем помогаете?
– Преображение!
Светло-Глаз непонимающе моргнул.
– Преображение неизбежно! – продолжал вещать Урувен. – Это священное действо! Но оно должно быть управляемым! Я прибыл сюда, чтобы служить проводником преображения. Но «Ан-Зайлиль» и городской совет, называемый здесь, у вас, «Организмом», не желают меня слушать!
– Они слушают городское дерево – Хист.
– Да! Дерево готовит их к изменению, но не тому, которое должно быть, не к истинному преображению! Я говорил им, но меня никто не слушает. Я пытаюсь открыть им истину, но напрасно! Никто не хочет ее знать, но я не отступаю. Каждый день я прихожу сюда и стараюсь убедить…
– Что к нам приближается? – напрямую спросил Светло-Глаз.
– Ты слышал об Артеуме? – пошевелил бровями старик.
– Это остров. Ваш остров, откуда приходят пси-маги.
– Ты знаешь, что однажды он был выброшен из этого мира?
– Нет…
– Так бывает. – Священник покивал, соглашаясь не столько со Светло-Глазом, сколько с самим собой.
– То, что летит к нам, выброшено из нашего мира?
– Нет. – Урувен понизил голос, бросая украдкой взгляды по сторонам. – Нечто было выброшено из чужого мира! И попало в наш!
– Что оно делает?
– Не знаю… Но думаю, явно не добро. Всем нам скоро станет очень плохо…
– Но почему?
– Это слишком сложно, чтобы суметь тебе объяснить. – Старик вздохнул. – Даже если бы ты понял мои слова, то кому это поможет? Знаешь ли ты, что мир Мундуса очень хрупок? Только определенные правила не дают ему разрушиться и обратиться в ничто…
– Ничего не понимаю… – потряс головой аргонианин.
Пси-маг махнул рукой.
– Лодки, которые мы видим в заливе, плывут не сами по себе. У них есть мачты, такелаж, паруса. Парусами управляют люди, которые их поднимают, когда хотят отправиться в путь, поворачивают реи, когда меняется ветер. А когда надвигается шторм, паруса убирают, потому что буря может изорвать их в мелкие клочья… – Он покачал головой. – Я чувствую, что веревки, которыми управляются паруса нашего мира, дрожат от напряжения. Они натянуты, но ловят не тот ветер, не под тем углом, что надо. И это плохо. Именно так было в дни перед тем, как Драконье Пламя все сожгло…
– Вы говорите об Обливионе? Я думал, это не может повториться. Обливион не может снова вторгнуться в наш мир. Ведь император Мартин….
– Да-да… Врата Обливиона закрыты и запечатаны. Но никакая защита не бывает совершенно надежной – всегда найдется лазейка. Особенно если ее старательно искать.
– Даже если нет дверей?
Урувен покачал головой, но не ответил.
– Так этот город… – продолжал Светло-Глаз. – Он из Обливиона?
Священник затряс головой столь яростно, что аргонианин испугался – как бы не сломалась тощая шея.
– Нет, нет и еще раз нет! Или – да! Я не могу объяснить. Я не могу… Уходи… Уходи же!
Голова молодого ящера и так уже пухла от высокоученой беседы, так что мудрецу не составило труда его отослать.
Светло-Глаз повернулся и, не прощаясь, отправился восвояси. Больше всего ему сейчас хотелось разыскать кузенов и попросить у них бутылку тейлула. Аннаиг могла чуть-чуть подождать.
Глава четвертая
Взгляд единственного глаза Хекуа неторопливо прополз по списку компонентов, принесенному Аннаиг. Ее мохнатая черная бровь выгнулась дугой.
– Надо думать, последняя попытка не удалась?
Аннаиг надула губы и дернула плечом.
– Удалась, но сработало не совсем так, как я хотела.
– У тебя есть способности. – Редгардка покачала головой. – Никакого сомнения. И кое-что ты уже умеешь. Но я никогда не слышала о составе, способном сделать из человека муху. Это невозможно. А список твой похож на случайный набор составляющих, из которых ты надеешься рано или поздно получить желаемое, перетасовывая их по-всякому.
– Я слышала, что Лазарум из Синода нашел способ полететь! – запальчиво возразила девушка.
– Хм… Если бы коллегия Синода собиралась на заседания хотя бы в пределах четырехсот миль отсюда, у тебя была бы надежда добраться до них, а потом, после нескольких лет упорнейшего труда, научиться летать. И хочу заметить, в Синоде, скорее всего, подобрали заклинание, а не снадобье. И если неправильно прочитанное заклинание просто не сработает, то ошибочно составленное зелье может оказаться ядом. Смертельным ядом.
– Да, – кивнула Аннаиг. – Но бояться нечего. Я составляла много разных снадобий, но даже те из них, которые не работали, не могли причинить никакого вреда!
– Мне понадобилась неделя, чтобы вернуть Светло-Глазу его кожу.
– Его кожа никуда не делась! – заметила девушка. – Просто она стала прозрачной. Больно ему не было…
Хекуа презрительно поджала губы.
– С этой молодежью невозможно спорить…
Она еще раз посмотрела в список и принялась выбирать бутылки, коробки и баночки на полках, протянувшихся от пола до потолка.
Аннаиг тем временем бродила вдоль полок, внимательно изучая их содержимое. Она знала, что ей чего-то не хватает, чего-то очень важного. Так бывает в кулинарии: одна какая-то специя придает блюду неповторимый вкус, доводя до совершенства. Но девушка не знала, что же именно ей нужно. И никаких идей…
Кладовая Хекуа размещалась в большом зале, который некогда принадлежал местной Гильдии Волшебников. Трое или четверо из них все еще пытались ворожить в комнатах на втором этаже, но без особого успеха. Хекуа уважала их труд и былые заслуги, несмотря на то что Гильдия Волшебников прекратила свое существование не только в Лилмоте. «Ан-Зайлиль» не заботилась о них, предпочитая не замечать. И Колледж Ворожбы, и Синод – имперские магические учреждения – отказались замечать существование лилмотской гильдии, которая в итоге осталась брошенной на произвол судьбы.
Девушка открывала пузырьки с дистиллятами, нюхала порошки, но ничто не привлекало ее внимания, пока под руку не подвернулась маленькая круглобокая бутылочка, обернутая в черную бумагу. Прикосновение к ней вызвало легкое покалывание в пальцах, которое распространилось через предплечье до ключицы, а оттуда в гортань.
– Что там? – обернулась Хекуа.
Аннаиг поняла, что ее приглушенный вздох не остался незамеченным, и подняла сосуд.
Старуха подошла поближе и, прищурившись, осмотрела пузырек.
– А, это! – воскликнула она. – Я не уверена, что знаю, откуда это здесь взялось. Оно пылится у меня целую вечность.
– Да? А я раньше не видела ее.
– Наверное, я переставила бутылочку из задних рядов, когда протирала пыль и убирала паутину.
– И ты не знаешь, что это?
– Понятия не имею, – Хекуа пожала плечами. – Один человек приходил сюда много лет назад, вскоре после завершения борьбы с Обливионом. Он был болен, ослабел и нуждался в помощи, но не име
