Посмертный путь души: миф и наука

 

В предыдущих главах мы детально обсудили переживания смерти и

трансперсональные явления, возникающие в ходе психоделических сеансов.

Показали их сходство с переживаниями в момент действительного наступления

клинической смерти, а также в разных ситуациях, чреватых летальным исходом.

Теперь мы воспользуемся этими наблюдениями, чтобы исследовать спорные

проблемы существования сознания по ту сторону смерти, жизни после смерти и

загробного путешествия души. Глубокая убежденность в наличии потустороннего

мира несомненно облегчает процесс умирания, хотя само по себе это наличие не

является достаточным обоснованием справедливости данных концепций в глазах

большинства жителей Запада, постоянно устремленных к знаниям и правде.

Основной критерий для принятия или отбрасывания той или иной идеи в нашей

культуре -- соответствие этой идеи научным данным и сегодняшнему уровню

знания.

В современной литературе по психологии и психиатрии концепции

посмертного существования и загробного путешествия души рассматривались, в

основном, как проявление примитивного магического мышления или как выражение

неспособности признать факт бренности и смерти. До недавнего времени

подобные описания странствий души едва ли вообще воспринимались, как

реальность, за которой может стоять определенный опыт, а не как фантазии,

продуцируемые желанием. В настоящее время мы начинаем понимать, что западная

наука несколько поспешила с вынесением обвинительного приговора древним

системам мышления. Если тщательно и непредвзято исследовать отчеты,

описывающие субъективные переживания состояния клинической смерти, то можно

убедиться, что они содержат обширные доказательства того, что различные

эсхатологические мифологии представляют

 

 

собой реальную картографию необычных состояния сознания, испытанных

умирающими. В результате проводимых в течение двух последних десятилетии

психоделических исследований были получены важные феноменологические и

нейрофизиологические данные. Они указывают на то, что переживания,

происходящие перед, во время и после смерти и в которых присутствуют сложные

мифологические, религиозные и мистические эпизоды, вполне могут представлять

собой медицинскую реальность. Ниже мы попытаемся объединить древние знания и

мифологию дописьмен-ных культур с новейшими сведениями клинических и

лабораторных исследований и предложить новый подход к пониманию переживаний,

связанных со смертью.

В различных культурах концепция загробного существования имеет

множество конкретных форм. Но лежащая в ее основе фундаментальная идея

остается одной и той же: смерть не является абсолютным концом человеческого

существования, а жизнь или сознание в том или ином виде будет продолжать

существовать после физической кончины тела. Иногда образ потустороннего мира

носит вполне конкретный, реальный характер, не слишком-то отличающийся от

земного.

Чаще, однако, запредельные области обладают особыми чертами, не

характерными для всего известного на земле Вне зависимости от степени

знакомства с реалиями той сферы, куда попадает душа, ее путь в загробный мир

часто рассматривается, как сложный процесс перехода и метаморфоз, - через

многие уровни и области.

Сравнительное изучение концепций потусторонней жизни и загробного пути

души выявляет поразительные совпадения между культурами и этническими

группами, географически и исторически разделенными. Повторение определенных

мотивов весьма примечательно. Идея существования конечного приюта всех

праведных по ту сторону жизни -- в раю или на небесах -- возникает во многих

вариациях. Так, в христианской традиции существует два разных представления

о Небе. Первое отражает теологическую и метафизическую концепцию небес как

царства, в котором ангельские чины и святые наслаждаются присутствием Бога,

созерцая Его бытие. Символика, связанная с данной концепцией, объединяет

еврейский образ этого царства с древнегреческими представлениями о

концентрических небесных сферах и о духовном пути. Представления же о рае

или Саде Любви базируются на мифе о Золотом веке и на образе Эдемского сада. И здесь

символика включает в себя некое географическое местоположение, элементы

девственной природы, золотые стены и дороги, вымощенные изумрудами.

Коран обещает правоверным ран, отражающий вкусы мужской части арабского

населения. Он представляет собой прекрасный оазис с садами, реками и

цветущими деревьями. Мужчины одеты там в шелковые одежды и возлежат на

кушетках, наслаждаясь фруктами и вином. Многочисленные толпы черноглазых

гурий услаждают правоверных мусульман. Удовлетворив сексуальные желания

своих повелителей, они вновь обретают девственность. Античные греки верили в

существование островов Блаженных и Елисейских полей, находящихся по ту

сторону Атлантического океана, на краю земли. Там прекрасный климат, не

бывает дождя, снега или сильного ветра, а плодородная почва трижды в год

рождает фрукты, сладостью подобные меду. Орфики, считавшие, что спасение

заключается в освобождении от материи и земных оков, рассматривали

Елисейские поля, как место радости и отдыха для чистых духов. Вначале эти

поля покоились в подземном мире, заполненном странным сиянием, а затем в

верхних областях неба.

Ацтеки различали три разных рая, куда устремлялись души после смерти.

Первым и самым низким из них был Тлалокан -- страна воды и тумана, место

изобилия, благословенности и покоя. Счастье, испытываемое там, было весьма

похоже на земное. Мертвые пели песни, играли в чехарду и ловили бабочек.

Деревья сгибались под тяжестью фруктов, на земле обильно росли маис, тыква,

зеленый перец, помидоры, бобы и цветы. Тлиллан-Тлапал-лан был раем для

посвященных, последователей Кецалькоатля -- бога-короля, символизирующего

воскресение. Этот рай характеризовался, как страна бесплотности,

предназначенная для научившихся жить вне своего физического тела и не

привязанных к нему. Высшим раем являлся Тонатиухикан или Дом Солнца. Судя по

всему, здесь обитали лица, достигшие полного озарения. Привилегированные,

избранные ежедневными спутниками Солнца, жили полной наслаждения жизнью.

В нордической традиции доступ в Валгаллу завоевывался воинской отвагой.

Днем воины состязались в единоборстве, а ночью пировали, запивая свинину

медом. Индийская мифология насыщена образами небес и райских мест. Согласно

древней ведической

 

 

традиции. Яма, вождь мертвых, правил в царстве света, расположенном на

внешнем небе. Пребывание там всех умерших героев было безболезненным и

беззаботным. Они наслаждались музыкой, исполнением сексуальных желаний и

чувственными радостями. В индуизме заоблачные мифы являются областями

красоты и радости, населены разнообразными божествами. Доступ сюда обретался

соответствующим образом жизни и правильным выполнением ритуалов. Буддийские

концепции, касающиеся места отдохновения души, во многом базируются на

индийской мифологии. В буддизме махаяны имеется строго разработанная

иерархия райских областей, населенных божествами и духовными существами.

Однако не эти небеса являются конечной целью буддийской религии и философии;

они представляют собой временные места отдыха для тех, кто еще не готов

отбросить свои желания, привязанности и достичь полного освобождения от оков

личности.

Образ рая, как места обитания мертвых, существует во многих местных*

туземных культурах. Так, например, некоторые племена североамериканских

индейцев, типа аджибуев, чокто и сиу, верят, что покойники живут там, где

заходит солнце или происходит удачная охота. Некоторые из эскимосских племен

видят своих усопших в лучах северного сияния, радостно играющих с головой

кита. В мифологической картине мира африканской народности тумбука,

населяющей Малави, существует область духов, расположенная в подземном мире,

где умершие вечно остаются молодыми и никогда не бывают несчастными или

голодными.

Так же повсеместны представления об аде или чистилище, то есть месте,

где усопшие будут подвергнуты бесчеловечным пыткам. В еврейской традиции

мертвецы идут в Шеол, являющийся колоссальной ямой или городом, окруженным

стенами, "страной забвения", "страной молчания". Там они живут в темноте и

невежестве, окутанные пылью, покрытые червями и забытые Иеговой. Геенна --

это глубокая долина, заполненная полыхающим огнем, где грешники'мучаются в

пламени. Христианская картина ада включает в себя иерархию злобных чертей,

подвергающих проклятых пыткам физической болью, удушением и жарой. Ад

расположен глубоко под землей. Входы в него находятся в темных лесах,

____________

* Имеются в виду североамериканские. -- Прим. перев.

 

 

вулканах, туда ведет также разинутая пасть Левиафана. В Апокалипсисе

упоминается озеро, горящее огнем и серой -- последнее местопребывание

"боязливых и неверных, скверных и убийц, любодеев и чародеев,

идолослужителей и всех лжецов". Реже в качестве орудий пытки описываются

холод и лед, что соответствует средневековым представлениям о холодном аде,

а также последним кругам ада Данте. Пронизывающий холод также характерен для

Нифльхейма, нордического подземного мира, управляемого свирепой и

безжалостной богиней Хель. Картина ада в исламе весьма соответствует

аналогичным образам иудео-христианской традиции, из которой она и возникла.

Греческий подземный мир Аид являлся областью безотрадной тьмы. Гомер

описывал его, как "ужасную обитель запустенья, которой страшатся сами боги".

Аид расположен либо глубоко под землей, либо на крайнем западе. Главная река

подземного царства -- Стикс, через которую Харон перевозит мертвых. Те же,

кто лично оскорбил Зевса, заключались в бездонную пропасть -- Тартар, где

подвергались ужасающим мучениям. Страдания Проме-тея, Сизифа, Тантала и

Иксиона были поистине титаническими. В персидском зороастризме ад расположен

на крайнем севере, в глубинах земли. Это мрачное место, грязное, вонючее и

кишащее демонами. Там души проклятых, "последователей лжи" должны пребывать

после смерти в мучениях и горе, пока не будет уничтожен сам Ариман, Владыка

Мрака. Подземный мир ацтеков -- Миктлан являлся царством абсолютной тьмы,

управляемым ужасным владыкой мертвых Миктлантекутли. Его лицо закрывалось

маской, в форме человеческого черепа; черные курчавые волосы были усеяны

глазами, подобными звездам, а из уха торчала человеческая кость. В ацтекской

традиции судьба индивида после кончины предопределялась не его поведением, а

занимаемым положением и характером смерти. Те из умерших, которые не

попадали ни в один из видов рая, подвергались в Миктлане ряду магических

судилищ. Они должны были пройти через девять видов ада перед достижением

последнего прибежища. Эти разновидности ада не следует рассматривать, как

места, куда грешники попадали для наказания. Они считались необходимым

промежуточным этапом в цикле творения. Сам космический процесс предопределял

погружение всех созданий в материю и затем возвращение к свету и творцу.

 

 

В индуизме и буддизме существуют многочисленные виды ада. Подобно

таковым рая, они являются не областями, где умершие остаются навеки, а

просто переходными стадиями в цикле рождения, смерти и возрождения. Пытки,

переживаемые в этих преисподнях, по крайней мере, столь же многообразные,

дьявольские и изобретательные, как и описанные в других традициях.

Еще одной повторяющейся темой в эсхатологической мифологии является Суд

над мертвыми. Христианское искусство изобилует образами дьяволов и ангелов,

сражающихся за душу умершего, а также изображениями Страшного Суда с

праведниками, поднимающимися в небеса, и проклятыми, опускающимися в пасть

ада. В исламе два ангела -- Мункар и Накир -- приходят испытать и допросить

усопшего. Те, кого сочтут правыми, освежаются воздухом и благовониями, для

них открываются врата рая. Порочные облекаются в одежды ада, и перед ними

распахиваются двери преисподней. Их охватывают жара и тлетворные испарения;

могила закрывается над ними, круша ребра. Они обречены пребывать там в

муках вплоть до дня воскресения из мертвых. Мусульманская традиция описывает

также Сират - мост над преисподней "тоньше волоса и острее клинка", по

которому должны пройти все отошедшие. Верные способны удержать равновесие и

успешно миновать его. Неверные поскользнутся и упадут в адскую бездну.

Переход по мосту играет важную роль также и в зороастризме. Божество по

имени "праведный Рашну" взвешивает дурные и праведные дела умерших. После

этого душа умершего проходит особые испытания: она должна попытаться

пересечь Син-вато Парату или "Мост Разделения". Праведные легко переходят по

мосту к вечному блаженству, а грешников хватает демон Визарш.

Самые ранние описания Суда над Мертвыми Обнаружены в погребальных

текстах, известных как "Египетская книга мерт -вых.", датируемая

приблизительно 2400 годом до н.э. Сцена суда, психостасис, происходит в Зале

Двух Истин или Зале Маат. Сердце умершего помещают на чашу точнейших весов,

на другую кладут перо богини Маат, символ истины и справедливости. Весами

управляет бог Анубис с головой шакала, а рядом бог мудрости и небесный писец

Тот с головой ибиса записывает, подобно бесстрастному судье, приговор.

Трехчленное чудовище Амемет (крокодил -- лев -- гиппопотам), Пожиратель Душ,

стоит здесь же, готовый проглотить осужденного. Праведных Гор представляет 0':н-рису,

допускающему их к благам своего царства.

В тибетском варианте сцены суда держатель истины и справедливости

называется Дхарма Раджа, "Царь Истины" либо Яма Раджа, "Царь Мертвых". На

нем висят людские черепа, человеческая кожа и змея; в правой руке меч

разделения, а в левой -- зеркало кармы. Оно отражает каждый добрый или злой

поступок усопшего, символизируемый белыми и черными камнями, помещенными на

разные чаши весов. Из суда ведут шесть карми-ческих путей, каждый -- в свою

локу, область, где умерший будет рожден заново в зависимости от добродетелей

и проступков. Обычными наказаниями в различных преисподниях нижнего мира

являются пытки жарой и холодом, разрубание на куски, накаливание на Древо с

Шипами, заливание расплавленного металла в отверстия тела или заключение в

страшный ад Авичи, где виновные в страшных грехах подвергаются наказаниям в

течение неисчислимых лет.

Судьба, ожидающая умерших, часто выражается в категориях дороги, пути,

конкретной последовательности событий. Некоторые из этих описаний кажутся

несколько наивными, тогда как другие представляют собой усложненную и

изощренную картографию необычных субъективных переживаний. Индейцы племени

гуарайо, живущие в Боливии, верят, что после смерти душа должна сделать

выбор между двумя дорогами. Одна из них -- широкая и удобная, а другая --

узкая и опасная. Душе следует удержаться от искушения и, не прельстившись

легким путем, выбрать трудный. Ей приходится пересечь две реки, одну на

спине гигантского аллигатора, Другую - на стволе дерева. Во время

путешествия душу подстерегают и другие опасности. Ей надо пробираться через

темную местность при свете горящей соломинки и пройти между двумя

сталкивающимися скалами. После успешного преодоления всех опасностей, душа

достигает прекрасной страны, где цветут деревья, поют птицы и где она вечно

будет пребывать в счастье.

Согласно традиционным представлениям индейцев племени уичоли, живущих в

Мексике, -- в том виде, в каком эта традиция устно передается из поколения в

поколение и запечатлена на красочных тканевых рисунках, называемых неарикас,

-- путь души в мир духов схож с описанным выше, хотя и более сложен. Первая

часть пути проходит по прямой дороге, но около места, называемого "Место Черных Скал", находится развилка. Здесь индеец уичоли, у

которого чистое сердце, избирает правую тропу, а совершивший кровосмешение

либо имевший сексуальную связь с испанцем или испанкой, должен отправляться

налево. На левой дороге согрешившие индейцы уичоли переживают ряд жутких

испытаний. Они протыкаются огромной колючкой, их избивают души людей, с

которыми они предавались во время жизни запретным наслаждениям, их сжигает

очищающий огонь, дробят сталкивающиеся скалы, они принуждены пить горячую,

дурно пахнущую воду, кишащую червями и наполненную грязью. Затем им

позволено вернуться к развилке у "Черных Скал" и продолжить свое путешествие

по правой тропе, которая приведет к предкам. На этой части пути они должны

символически ублажить собаку и ворону, двух животных, с которыми уичоли

традиционно плохо обращаются. Потом души встретят опоссума и должны доказать

ему, что не ели его мясо -- священное для уичолей. Затем они столкнутся с

гусеницей, символизирующей первый сексуальный опыт. У дикого фигового дерева

души избавятся от гнета сексуальных органов, получив взамен плоды дерева.

После крупного празднества с фигами, маисовым пивом и пейотом, все души

объединятся и затанцуют вокруг Татевари ("Наш Дед-Огонь").

Концепция посмертного путешествия уичолей имеет кое-что общее с

описаниями древних ацтеков. Согласно ацтекской религии, мертвые проходили

ряд испытаний: они должны были переправиться через глубокую реку, охраняемую

желтой собакой, пройти между двумя сталкивающимися горами, перебраться через

обсидиановую гору, попасть под воздействие ледяного ветра, быть пронзенными

острыми стрелами и подвергнуться нападению диких зверей, пожирающих

человеческие сердца. Ацтеки прибегали к сложным обрядам, чтобы облегчить

посмертные путешествия своих покойных.

Две культуры в истории человечества проявили особое внимание и выказали

особое знание, касающееся процесса умирания:

египетская и тибетская. Их священнослужители исполняли непростые

ритуалы для облегчения последнего перехода и разработали сложнейшие карты,

служащие инструкциями в посмертном путешествии души. В письменной форме

данные руководства стали известны на Западе под названиями "Египетская книга

мер-

 

 

твых"* и "Тибетская книга мертвых". Эти два священных текста являются

документами, имеющими самое непосредственное отношение к теме данной главы.

"Египетская книга мертвых" -- заглавие собрания погребальных текстов,

которые древние египетские писцы составляли на благо знатного покойника Они

состоят из заговоров, заклинаний, гимнов, плачей, магических формул и

молитв. "Книга мертвых" была следствием длительного развития религиозных

верований и ритуальной практики. Многие из ее частей могут быть прослежены

до ранних собраний погребальных текстов, высеченных иероглифами на

внутренних стенах некоторых пирамид, расположенных в Сахаре ("тексты

пирамид"), а позже -- на стенках деревянных гробов ("тексты саркофагов").

Первые возникли между 2350 и 2175 годами до н.э. и являются наиболее

древними памятниками письменности не только Египта, но всей истории

человечества. Однако содержащийся в них материал указывает на еще более

древние источники.

От первой до последней строки в текстах проявляется непоколебимая вера

египтян в воскресение и бессмертие души. Однако египтологи указали на

наличие явного противоречия в этом неоднородном материале. С одной стороны,

значительно акцентирована роль бога Солнца и его божественного окружения.

Предположительно, данные тексты предоставляли магические средства,

способствующие пути умерших на небо, где они будут вечно наслаждаться

благословенной загробной жизнью, сопровождая бога Солнца на солнечной барке.

Но тексты пронизывает и другая, более старая традиция, связанная с древним

богом погребения Осирисом**. Мертвец, которого обычно отождествляли с

____________________

* Название "Египетская книга мертвых" обманчиво. Тексты, входящие в

нее, не составляют всеобъемлющей и связной работы и не принадлежат к одной

исторической эпохе, охватывая несколько тысячелетий. Данное заглавие

фактически представляет собой перевод названия, даваемого египетскими

грабителями свиткам исписанного папируса, который они находили рядом с

мумиями: *Китаб аль майитун", что означает "Книга мертвых людей".

Древнеегипетское же заглавие было *Перт эм хру", переводимое как "проявление

света" либо "наступление дня".

** Осирис, один из четырех божественных отпрысков египетского пантеона,

был убит и расчленен своим злым братом Сетом. Его сестра Нефтида вместе с

другой сестрой, а также женой Исидой нашли разбросанные в дельте Нила

 

 

этим богом, мог быть снова пробужден к жизни. Таким образом, сюда

включены ритуалы, исполняемые в процессе бальзамирования и погребения, а

также гимны, заклинания, мифы, молитвы и магические заговоры.

Согласно египетской мифологии, бог Солнца Атум-Ра днем проплывает в

ладье по небу. В час заката солнечная ладья проходит через горную цепь на

западе и ночью продолжает путь через Туат, потусторонний мир и обитель

мертвых. Область Туат, называемая Секхет Аару, Тростниковые поля, является

царством Осириса, где он живет со своим окружением. Сюда допускались только

те, кто благополучно прошел через судилище в Зале Маат (см. стр. 179). Туат

подразделялся на двенадцать областей по числу часов, которые солнечная барка

проводила в потустороннем мире ночью. Перед входом в каждую из них

находились врата, охраняемые тремя божествами-стражами и представляющие

особые опасности для обитателей солнечной ладьи. Спутникам бога Солнца

приходилось пробиваться сквозь места, озаряемые огнем, где жара, клубы дыма

и ядовитых испарений обжигали ноздри и рты. Ужасные существа, фантастические

создания и чудовищные змеи подстерегали их по пути. Самой страшной из

опасностей был брат Осириса Сет в образе Аапепа, гигантского змея,

пытающегося пожрать солнечный диск. Ежедневно Афу-Ра завершает путешествие

через Туат, преодолевает все опасности, с помощью богини-кошки Бастет

убивает Аапепа и поднимается над восточными горами, даруя тепло, свет и

жизнь. Египтяне полагали, что души умерших проходят через ту же борьбу и

превращения, что и Афу-Ра.

"Бардо Твдоль"* или "Тибетская книга мертвых" относится к гораздо более

позднему времени, чем ее египетский аналог и, судя по всему, обладает

большей логичностью и согласованностью. Впервые она была записана в восьмом

веке н.э. Великим

 

________________________

части тела, собрали их в сыромятную кожу и воскресили Осириса с помощью

его сына Гора. В последовавшей затем яростной битве Гор убил Сета и отомстил

за отца. Легенда о смерти и воскресении Осириса является ключом для

понимания его роли в древнеегипетской мифологии, связанной со смертью, и в

мистериях смерти-возрождения. * "Бардо Тедоль" дословно означает

"Освобождение, достигаемое слушанием о посмертной стадии существования".

 

 

Гуру Падмасамбхавой, принесшим в Тибет тантрическии буддизм. Однако она

включает в себя куски значительно более древней устной традиции. "Бардо

Тедоль" является руководством для умирающих и умерших, наставлением,

помогающим отправившимся в путь определять различные фазы промежуточного

состояния между смертью и новым рождением и достичь освобождения. Всего

тибетцы различают шесть так называемых промежуточных состояний или бардо.

Первым является естественное бардо -- период внутриутробного существования.

Вторым -- бардо, в котором пребывают во время сна. Третье бардо достигается

в состоянии экстатического равновесия во время глубокой медитации.

Оставшиеся три бардо, детально описанные в "Тибетской книге мертвых",

связаны со смертью и новым рождением: бардо момента смерти; бардо, когда в

состоянии, подобном сну, наступающему за смертью, переживаются кармические

иллюзии; и, наконец, бардо процесса возвращения в существование в сансаре

путем устремления к новому рождению.

Первая часть "Бардо Тедоль" -- "Чикай Бардо" -- описывает события,

происходящие на психическом плане в момент смерти. Три главных признака

возвещают о наступлении смерти: телесное чувство давления ("земля

погружается в воду"), превращение сковывающего холода в лихорадочную жару

("вода погружается в огонь") и возникновение ощущения, словно тело

разрывается на мельчайшие частицы ("огонь Погружается в воздух"). В момент

кончины умирающие видят "Изначальный ясный свет" или "Чистую реальность".

Если они не охвачены всепоглощающим напряжением, то могут мгновенно достичь

освобождения. Если же замешкаются, -- позже им снова представится подобная

возможность, в тот момент, когда над ними засияет второй источник ясного

света. Упустив и эту возможность, они должны будут проходить через трудную

для понимания последовательность духовных событий, в ходе которых их

сознание постепенно все более отдаляется от освобождающей истины по мере

приближения к новому рождению.

В "Чениид бардо" или "Бардо испытания реальности" описывается обозрение

умершими целых пантеонов мирных божеств, озаренных разноцветным сиянием,

стражей дверей, яростных божеств, хранителей знания и йогини четырех

центральных точек. Одновременно с поглощающим все внимание умершего

присутствием данных божеств он воспринимает тусклые разноцветные

 

 

источники света, указывающие на отдельные локи или миры, в которых

может произойти новое рождение: мир богов (девалока), мир титанов

(асуралока), мир людей (манакалока), мир животных (тирьякалока), мир

голодных привидений (преталока), мир преисподней (наракалока). Притяжение к

этим тусклым источникам света способно помешать духовному освобождению и

указать на склонность к повторному рождению.

Если человек упустил возможность достичь освобождения во время

пребывания в двух первых бардо, он переходит в состояние, описываемое в

части книги, озаглавленной "Сидпа Бардо" или "Бардо стремления к повторному

рождению". Находящихся на этой ступени умерших предупреждают, чтобы они не

желали чудесных кармических способностей, которыми они, как им

представляется, обладают в этот момент, и не привязывались к ним. Их тонкие

тела, не отягощенные грубой материей, наделены способностью беспрепятственно

передвигаться и проходить сквозь плотные предметы. Они могут появляться и

исчезать по желанию, менять свои размеры, форму, умножаться и мгновенно

переноситься в любое место.

Чувство счастья или горечи, испытываемые в "Сидпа бардо", зависит от

кармы умершего. Люди с грузом дурной кармы будут мучиться в данном типе

бардо от страха: ужасающих криков, видений людоедов-ракшасов, бряцающих

оружием, хищных тварей и разъяренных стихийных сил природы вроде

сталкивающихся и крошащихся скал, разбушевавшегося, захлестывающего все

моря, гудящего пламени, зловещих расщелин и пропастей. Те же, кто стяжал

кармические добродетели, будут наслаждаться различными удовольствиями, а

лица с нейтральной кармой столкнутся с бесцветной тупостью и однообразием.

Важной частью этого вида бардо является сцена Суда (см. стр. 180), когда

Царь или Судья Мертвых Яма Раджа с помощью кармического зеркала обозревает

все поступки умерших и определяет им соответствующую участь.

Во время пребывания в "Сидпа бардо" человек тщетно будет пытаться вновь

войти в свое мертвое тело, он найдет его разложившимся или кремированным,

захороненным, замерзшим, утонувшим, сожранным хищниками или птицами. В

данный момент индивиду важно понять, что все это - лишь бред, производное

сознания и, в сущности, ничто. Если этого не произойдет, неизбежно повторное

рождение и, возможно, потребуется бесчисленное количество эпох, чтобы все же выйти из трясины бедствии. Когда

перед умершими возникает заря огней шести лок, можно предпринять попытку

закрыть врата чрева. "Бардо Тедоль " предлагает несколько способов достижения

такой цели: умолять своего бога-покровителя; попытаться постичь, что все

возникающее -- на самом деле не что иное, как иллюзия, начать медитацию,

обращенную к ясному свету; сосредоточиться на цепи добрых дел и

положительной карме; избегать влечения к видениям совокупляющихся мужчин и

женщин; стремиться к отрешенности от подчинения двойственным эдиповым связям

с будущими родителями. Если освобождение не произошло, человек при помощи

ярких иллюзий будет неотвратимо направляться к новому рождению. На этом

этапе начинают возникать различного рода признаки, указывающие на характер

локй, возможного места рождения. При соответствующем направлении своих

действий индивид, уже упустивший массу возможностей достичь освобождения в

трех бардо, все же в состоянии повлиять на выбор чрева, в котором ему

предстоит родиться.

У египетской и тибетской "Книги мертвых" были аналоги в нашей

собственной культурной традиции, что мало кому известно. К концу

средневековья работы, обозначаемые общим названием "Ars Moriendi", то есть

"Искусство смерти", принадлежали к самой распространенной литературной форме

во многих европейских странах, особенно в Австрии, Германии, Франции и

Италии. Подобный активный интерес к проблемам смерти во многом являлся

следствием общей неустойчивости жизни в средние века. Уровень смертности был

избыточен: люди тысячами погибали во всевозможных войнах, во время

путешествий, от массового голода, эпидемий и антисанитарных условий жизни

Гибель четверти, трети или даже половины всего населения от вспышек чумы не

была в то время редкостью. Люди постоянно сталкивались со смертью своих

близких, друзей, соседей, и зловещий звук колоколов, возвещавших о кончине,

слышался по-гги непрерывно. Погребальные шествия и процессии были

повседневной реальностью. Массовые погребения, сжигание трупов, публичные

казни наряду с сожжениями еретиков и подозреваемых в ведовстве проводились с

широким размахом. Разложение и распад, далеко зашедшие и охватившие

социальные, политические и религиозные структуры европейских стран, также

способствовали развитию эсхатологической литературы. И схоластическая, и

мистическая традиции отдали дань этому жанру. Многие выдающиеся теологи

считали тему достаточно важной, чтобы посвящать ей время и силы.

В целом литература, относящаяся к "Ars Moriendi", распадается на две

большие группы: первая занимается, в основном, вопросами значения смерти в

нашей жизни; вторая -- более конкретно сосредоточена на вопросах, связанных

с переживанием реальной физической кончины, приготовлениями к ней и на уходе

за умирающим.

Произведения первой группы правильнее было бы называть "Ars Viuendi"

или "Искусство истинной жизни". Повторяющейся темой во многих произведениях

этого типа является размышление о смерти, ведущее к презрению по отношению к

миру. Ключевая проблема человеческого существования наилучшим образом

выражена в латинском изречении "mors certa, hora incerta", то есть "самое

определенное в жизни -- смерть, самое неопределенное -- ее час". Поэтому

каждое мгновение следует жить так, словно оно -- последнее. Страх смерти --

начало всякой мудрости, он вносит в жизнь человека постоянную

настороженность и стремление избежать поведения, способного привести к

плохим результатам. Нам следует заботиться о том, чтобы жить не как можно

дольше, а как можно правильнее. Произведения, осуждающие мир, в

символических образах, с помощью притч и метафор описывают бренность и

ничтожность всех земных целей. Особо излюбленными мишенями литературы

"contemptus mundi* являлись сильные мира сего. В них часто возникали и чины

церковной иерархии: епископ, кардинал, папа; и мирские властители: судья,

герцог, король, император. Тот факт, что даже такие выдающиеся личности

подчиняются той же неизбежной жизненной схеме, как и все прочие, часто

использовался в качестве решающего доказательства правильности изречения

Соломона: "Суета сует, -- все суета*. Сильнейшим доводом для презрения к

миру было раздумье над уродством смерти и натуралистическое описание

человеческого тела, находящегося на различных стадиях гниения и

биологического разложения*. Не стоит стремиться к земным

_____________________

* Данные, полученные в ходе исследований, проводимых с использованием

ЛСД, проливают совершенно новый свет на средневековую поглощенность

 

 

радостям, власти, богатству, ибо все это обернется горечью в час

кончины. Взамен следует сконцентрироваться на трансцендентальной

действительности.

Тема смерти, столь мощно прозвучавшая в художественной прозе,

посвященной раздумьям над кончиной и презрению к миру, нашла выражение в

поэзии в виде многочисленных стихов на тему "Memento топ", напоминающих

людям об их бренности. Особенно интересными были полемические стихи

(Streitgedich-te), представлявшие философские и религиозные вопросы жизни и

смерти в виде диалогов, ведущихся с различных точек зрения между человеком и

смертью, миром и человеком, жизнью и смертью, душою и телом, умирающим и

дьяволом. В стихах на тему "Vado mori", то есть "Я иду к своей смерти",

умирающие представители различных социальных групп или символические

персонификации разных человеческих качеств делились своими чувствами и

размышлениями. Такие стихи во многих отношениях являются предшественниками

текстов, которые использовались во время "танцев смерти" (danses macabres,

Totentanze). Эти "танцы смерти", распространившиеся во многих европейских

странах в масштабах эпидемии, были самым впечатляющим выражением

озабоченности тематикой смерти из-за странной силы их психологического

воздействия, преодолевающего барьеры пола, возраста и социального положения.

В торая группа средневековых работ, связанных со смертью, включает в

себя тексты, посвященные реальным переживаниям умирающих, а также искусству

руководства и помощи отходящим на их последнем пути. Это и есть литература

на тему "Ars Mori-endi" или "Искусство смерти" в более узком смысле. Ее

истоки

____________________

проблемами смерти и отрицательными сторонами существования, прежде

обычно рассматривавшиеся в контексте социальной патологии, как проявление в

целом пессимистических воззрений, враждебных жизни. С этой точки зрения

интересно отметить сильнейшее сходство между основными темами литературы,

размышлявшей о смерти и осуждавшей мир, с феноменологией кризиса

существования, связанного с ситуацией отсутствия выхода на пе-ринатальном

уровне (см. стр. 63). Согласно результатам клинических исследований.

полученных в ходе психотерапии с использованием ЛСД, глубокое личное

столкновение с наиболее пугающими и отвратительными сторонами человеческого

существования не только открывает дверь в духовные миры, но фактически может

привести к качественно новому способу существования в мире.

 

 

прослеживаются вплоть до конца XIV века, когда уровень смертности

достиг критических размеров, а священники физически не могли лично посещать

всех больных, чтобы подготовить их к смерти. В результате многие умирали без

духовной помощи "во скопище своих грехов". В таких условиях обеспокоенным

представители церкви заинтересовались вопросом подготовки живых к кончине.

Обучением искусству проповеди и всему, что следовало знать о смерти и

последних делах человека, занялись, в основном, францисканцы и доминиканцы.

"Ars Moriendi " было первоначально составлено в качестве пастырского

наставления молодым священникам с целью их подготовки для работы с

умирающими. Позже, когда число священнослужителей все же оказалось

недостаточным, тексты были переведены на народный язык, чтобы сделать их

доступными мирянам.

Хотя, на первый взгляд, число этих руководств по проблемам, связанным

со смертью, представляется поистине необозримым, многие из них, в сущности,

являются незначительно различающимися переводами либо вариантами нескольких

первоначальных источников. Представляется возможным вычленить из работ по

"Ars Moriendi " несколько основных ходов мысли, а также определенные

повторяющиеся темы. Некоторые из них имели более формальный характер,

представляли собой относительно устоявшуюся систему определенных вопросов,

адресованных умирающим, на которые требовалось дать "правильные" ответы;

стандартный набор конкретных указаний и увещеваний, образцы молитв к Богу,

Христу, Марии и архангелу Михаилу. Этот аспект заботы об умирающих самым

прямым образом вытекал из ортодоксальных учений, и традиционные христианские

представления оказали на него непосредственное воздействие. Однако другие

части текстов были связаны с фактическими переживаниями в процессе умирания,

хотя и расцвечивались христианской символикой. Из описанных там переживаний

особого внимания заслуживают явления, обычно определяемые, как нападение

Сатаны. Они возникали в особых состояниях сознания, испытываемых умирающим в

последние часы жизни. Церковные власти объясняли их, как следствие попытки

дьявола совратить души с пути на небо, вмешавшись в столь важный и

критический момент. В большинстве наставлений разбираются пять видов

нападения дьявола: серьезные сомнения относительно веры; отчаянье и

мучительные угрызения совести; нетерпение и раздражительность вследствие

страданий;

 

 

высокомерие, тщеславие, гордыня; жадность, алчность и прочие земные

заботы и привязанности. В некоторых текстах нежелание смириться с приходом

смерти добавляется к пяти перечисленным выше. Данным козням дьявола

противостоят Божественные воздействия, заранее дающие умирающему возможность

ощутить вкус рая, ощущение предстояния перед Высшим Судом, чувство получения

помощи свыше и обещание спасения*.

Еще один важный аспект литературы "Ars Moriendi" -- наличие точных

указаний уходящему и лицам, поддерживающим его, как себя вести в последние

часы. Большинство средневековых наставлений по смерти согласны в том, что

подготовка умирающего в решающей степени зависит от создания нужного

состояния духа и правильного отношения к кончине. Весьма важно не подавать

пустых надежд в отношении выздоровления. Напротив, следует всячески помогать

отходящему посмотреть прямо в лицо смерти и принять ее. Неприкрытое

признание ее наступления считалось абсолютно необходимым, и избегание его

числилось одной из главных опасностей для человека. В некоторых наставлениях

ясно сказано: у наставляющих вызывает меньше возражений и, с их точки

зрения, умирающему будет причинено менее вреда, если помогающие ему в

последние часы, вызовут -- пусть и ненужное -- чувство страха за жизнь. Это

лучше, чем позволить отгородиться от реальности и в результате умереть

неподготовленным.

___________________

* Более пристальное исследование этих описаний выявляет, что данная

феноменология процесса умирания обладает всеми основными чертами ранее

разбиравшихся здесь перинатальных переживаний. Беспомощность, отчаянье,

чувство вины, ощущение неполноценности типичны для матрицы "отсутствие

выхода". Раздражительность, агрессивность, импульсивность, жадность, чувство

собственности, похоть, наряду с элементами Суда относятся к борьбе

смерти-возрождения. Цепляние за земные достижения и личную гордыню, а также

нежелание подчиниться процессу наступления смерти являются труднейшими

психологическими препятствиями для наступления смерти эго и переживания

возрождения. Видения божественного, ощущения благословения, искупления,

спасения, а также иные элементы связи с высшими мирами в таком случае суть

признаки завершения родового процесса. Эти далеко идущие параллели указывают

на то, что многие из описаний в наставлениях для умирающих следует считать

скорее картографией, базирующейся на опыте, чем произвольными символическими

построениями.

 

 

Египетская и тибетская "Книги мертвых", наряду с литературой "Ars

Moriendi", неизбежно подвергались воздействию соответствующего культурного и

религиозного круга, а также особым требованиям своего исторического времени

и места. Однако для широко мыслящего исследователя эти работы явятся

уникальным источником информации о человеческой психике и сознании. Многие

из описаний необычных состояний, переживаемых умирающими, и некоторые из

положений, добытых опытным путем и постулируемых в подобной литературе с

недавних пор начали получать неожиданное подтверждение в ходе современных

клинических и лабораторных исследований. Возможно, что в не слишком

отдаленном будущем эти постулаты будут заново сформулированы в сегодняшней

терминологии.

Описания духовных путешествий, как в корневых мифологических

представлениях, так и в изощренных интерпретациях, типа встречаемых в

тантрическом буддизме, в прошлом весьма редко привлекали внимание западных

ученых. На ситуацию сколько-нибудь заметно не повлияло даже то

обстоятельство, что субъективные описания смерти или переживания близких к

ней состояний, наряду с наблюдениями врачей и медсестер, полученными у

постелей умирающих в нескольких существующих исследованиях, были во многом

схожи с древними исконными описаниями феноменологии смерти. Нам следует

упомянуть, по крайней мере, два важных исключения: Карла Густава Юнга,

который в результате своих обширных работ в области сравнительной мифологии,

необычайно развитой интуиции и собственного переживания соприкосновения со

смертью признал выдающуюся ценность "Бардо Тедоль", и аналогичных текстов,

описывающих посмертный опыт для понимания человеческого сознания. А Олдос

Хаксли в книге "Рай и ад", основываясь на данных собственных психоделических

переживаний, выдвинул предположение, что такие представления, как рай и ад,

являют собой субъективную реальность и могут быть пережиты весьма конкретным

и убедительным образом при необычных состояниях сознания, вызванных либо

препаратами, либо различными эффективными методиками, не включающими в себя

их принятие.

Клинические исследования ЛСД дали нам обильные доказательства,

подтверждающие идею Хаксли. Лица, неискушенные в антропологии и мифологии,

без всякого программирования переживали образы, эпизоды и даже целые

тематические последовательности, отмеченные поразительным сходством с описаниями загробного

пути души, а также мистерий смерти-возрождения, существующих в различных

культурах. Психоделические препараты позволили развить новое понимание

переживаний, имеющих место во время клинической смерти, и движущих сил

символического процесса смерти-возрождения, происходящего в ходе обрядов

посвящения в шаманы, ритуалов перехода, храмовых мистерий и некоторых

шизофренических эпизодов. Углубленный феноменологический анализ показывает,

что расширенная карта человеческого подсознания, извлеченная в результате

проведения исследований ЛСД, действительно применима ко всем этим ситуациям.

Некоторые из переживаний людей, приблизившихся к смерти, носят чисто

абстрактный и эстетический характер. Карлис Осис показал в своем

исследовании, что видения прекрасных цветовых образов и орнаментальных схем

являются весьма обычными у таких лиц. В переживаниях умирающих также часто

присутствует психодинамический уровень подсознания. Они довольно регулярно с

различной степенью интенсивности испытывают возрастную регрессию и вновь

переживают важные эпизоды из прошлой жизни либо обозревают всю жизнь в

целом. Иногда умирающим приходится прорабатывать проблемы с различного рода

ин-трапсихическими или межличностными конфликтами, освобождаясь от

эмоциональных привязанностей. Многие важные явления, связанные с процессом

кончины, судя по всему, зарождаются на перинатальном уровне. Переживания

космического единства, пребывания на небесах, в раю возникают в тесной связи

с ощущениями зародыша на перинатальнои стадии существования. Встреча с

различными образами ада совпадает с ситуацией "отсутствия выхода",

относящейся к первой клинической стадии родов. Концепция чистилища, видимо,

возникает во время протекания борьбы по типу переживания смерти-возрождения,

связанного с прохождением сквозь родовой канал на второй стадии родов. В

таком контексте некоторые люди проходят сквозь потрясающие переживания по

типу "Суда над Мертвыми". Типичные сцены спасения и избавления кажутся

совпадающими с моментом биологических родов. Так тема нисхождения в

подземный мир и последующий выход из него, столь характерная для

эсхатологической мифологии -- в рамках данной методики, -- соотносится с

переходом от чувства космического единства к аду (начало родового

 

 

процесса) и сдвигом от борьбы смерти-рождения или возрождения к

переживанию по типу смерти-возрождения (завершение родов). Многие

дополнительные аспекты странствий души после смерти связаны с

трансперсональными явлениями типа столкновений с различными добрыми и злыми

божествами, сражений с демонами, встреч с предками, отождествления с разными

животными, сверхчувственного восприятия, астральных выходов и, особенно,

повторения того, что представляется памятью о прошлых воплощениях.

Одна важная сторона наблюдений, полученных в ходе пси-ходелических

исследований, заслуживает особого упоминания. В переживаниях, вызванных

приемом ЛСД и ДПТ, не только присутствовали сюжеты, идентичные

обнаруживаемым в эсхатологической мифологии, обрядах перехода, а также

мистериях смерти-возрождения, но эти сюжеты часто переживались в формах

специфической символики, характерной для данной конкретной культуры. Так,

например, восприятие небес, преисподней или судилище мертвых у европейцев

или американцев совсем не обязательно соответствовало канонам

иудео-христианской культурной традиции, как можно было ожидать. Случалось,

что неискушенные люди детально описывали сюжеты из индуистской, буддийской и

джай-нистской мифологий или же многоплановые сцены из малоизвестной

"Египетской книги мертвых", отображающие сражение команды Солнечной барки с

врагами во тьме Туат. Аналогии с некоторыми из переживаний, описанными в

тибетской "Бардо Те-доль", оказались настолько поразительны, что в середине

шестидесятых годов Лири, Мецнер и Алперт рекомендовали этот священный текст

для использования в качестве руководства в ходе психоделических сеансов.

Эпизоды, связанные со смертью-возрождением, могут переживаться некоторыми

лицами в контексте библейских представлений, как отождествление с крестными

муками, смертью и воскресением Христа. Однако другие на данной стадии

отождествятся с Осирисом, Дионисом или людьми, приносимыми в жертву

солнечному божеству ацтеков Вицлипуцли. Заключительный удар, вызывающий

смерть эго, может восприниматься, как наносимый ужасающей богиней Кали,

Шивой-разрушителем, вакханками или древнеегипетским Сетом. Символика

соответствующего культурного контекста, возникающая в переживаниях, бывает

весьма конкретной и детализированной. Зачастую природа и истоки возникшей

информации остаются загадкой, несмотря на наши усилия выяснить их.

Последовать примеру Юнга и определить все эти феномены, как архетипы, означает просто

наклеить на них удобный ярлык, что не решает проблемы.

В нижеследующем материале мы проиллюстрируем параллели, существующие

между состояниями, вызванными ЛСД и субъективным опытом настоящего

соприкосновения со смертью, пользуясь описаниями двух случаев из жизни тех,

кто пережил обе ситуации. Они показывают существование не только

феноменологического сходства между символической и физической встречей со

смертью, но и то, что опыт смерти в ходе психо-делических переживаний

способен изменить отношение и подход индивида к действительной угрозе жизни.

Первый пример -- история Беверли, молодой студентки, с которой мы

встретились в ходе проводимого нами семинара на тему "ЛСД и соприкосновение

человека со смертью". Она рассказала ее в ходе обсуждения в группе и

записала ее для нас, разрешив использовать в этой книге. История

представляет особый интерес, поскольку Беверли приняла ЛСД по собственной

инициативе вне рамок лечебной работы. Далее следует отрывок из письма

Беверли:

Вот отчет о переживании мною состояний смерти-воскресения, который вы

просили в Институте Наропы. Я попытаюсь описать все самым подробным образом,

надеясь, однако, не затянуть и не быть чересчур скучной.

В августе 1969 года я приняла таблетку "веселой" кислоты. Прежде я

читала много книг по философии, религии и метафизике, и это, возможно,

несколько повлияло на то, что переживание носило скорее "всемирный", нежели

"психоделический" характер, обычный для моих предыдущих опытов приема ЛСД.

Толчком к началу переживания стала концентрация на мандале, пространство

около центра которой было заполнено линиями, а в самом центре находилась

надпись: "Это здесь*. Как и можно представить, находясь под действием

кислоты, я начала воспринимать этот образ, как врата к разнообразным

ключевым откровениям. Всю свою жизнь я беспрестанно стремилась к чему-то,

что все время находилось здесь же, прямо перед глазами. Я как бы подшучивала

над собой и это казалось смешным и одновременно приносило облегчение.

Затем я видела образы божественных или небесных существ и явно ощущала

их присутствие. Они как бы говорили: "Послушай, дай нам показать тебе, что

все это означает". Одновременно они манили меня все дальше и дальше,

открывая тайны Вселенной, которая тут же непрерывно развертывалась передо

мной. В то же время эти существа были как бы основой внутренней природы всех

вещей, существуя внутри и за пределами всего одновременно. Мне казалось, я

вспоминаю что-то, что уже знала еще до рождения, но забыла, приняв

физический и ментальный миры за единственную реальность. Данная часть

переживания была весьма стимулирующей, но затем явилась мысль:

 

 

"Что ж, если это верно в отношении к Жизни, то как же быть со Смертью?"

Приблизительно в то же время мы решили покинуть жилище моего приятеля,

где прошла первая часть переживания, поскольку там же находились его

родители, и поэтому возникало навязчивое беспокойство. Мы отправились на

автобусную станцию и сели в машину, отправлявшуюся в Филадельфию. Когда мы

были уже в автобусе, разразилась гроза, а погода была очень жаркой и

влажной. Казалось, я находилась на каком-то материке среди хаоса и

разрушения; земля тряслась под ногами; на нее один за другим обрушивались

водяные валы. Постепенно начало доминировать ощущение, что все, включая

меня, должны погибнуть. Но удивительно -- в этом чувстве была какая-то

глубокая красота. Автобус въехал на мост, и я почему-то решила, что гибель

придет, когда он достигнет середины. Ситуация казалась безвыходной, но

устраивать сцену было бы слишком рискованно. Однако каким-то образом я

все-таки сознавала, что все это может явиться следствием ранее принятого

ЛСД, хотя одновременно страхи не представлялись чем-то оторванным от

действительности. Я помню, что сдалась и позволила переживаниям

продолжаться, вне зависимости от того, погибну я вскоре или нет, так как в

тот момент все же не была убеждена в беспочвенности своих страхов. В мозгу

начали возникать картины рушащегося моста, автобуса, погружающегося на дно

реки, и я видела свое тело утонувшим, а душу -- вылетевшей из него. В это

время автобус благополучно пересек мост, дождь чудесным образом прекратился,

и появилось солнце. Все выглядело чистым и искрящимся. Я чувствовала себя

заново рожденной, и в определенном смысле так оно и было, -- ведь

переживание произвело серьезное воздействие на мое сознание и жизненную

цель.

Два года спустя я попала в автомобильную аварию. Меня выбросило из

машины, а она каким-то образом пошла юзом, и колесо наехало мне на спину.

Помню, что когда его давление стало невыносимо, я думала о том, что не стоит

беспокоиться о смерти. Мне кажется, во многом это -- следствие опыта,

обретенного из-за приема ЛСД и показавшего мне, что сознание или жизнь

продолжаются и после кончины. Все это значительно смягчило испытываемый

страх, и я просто как бы расслабилась, позволив событиям идти своим чередом,

поскольку ситуация была безвыходной. В момент капитуляции я ощутила, как

жизненная сила покидала тело, начиная со ступней и поднимаясь вверх через

все члены, вытекала в области головы. Затем основа "бытийности* оказалась

как бы в области чистого блага и полной Свободы. Не было ни разума, ни

мыслей, ни чувств, и я вновь ощутила себя находящейся дома в Истинной

Реальности. Простое понимание и чистое Бытие.

Кажется, во всем присутствовало бессчетное количество ретроспективных

образов, направленных из прошлого в настоящее, которые обозревались

отстранение, но весьма активно. Эти идущие из прошлого картины, в основном,

касались людей, с которыми у меня были сильные семейные, любовные и

дружеские связи. Утрата контакта или прекращение встреч со многими из них

оставили у меня смешанные или неясные чувства. По мере продолжения появления

образов, стали возникать люди, с которыми меня связывали все более и более

тесные

 

 

узы, пока, наконец, не возникли последние два видения, связанные с моей

семьей и с тем, кто был моей "первой любовью", к кому я продолжала

испытывать сильные чувства, хотя уже три года не видела его, и жил он за три

тысячи миль от меня. Мне помнится, он сидел в комнате в доме друга с

какими-то людьми, которых я прежде не встречала, и я испытывала добрые

чувства, ибо мне было ясно: он счастлив. Судя по всему, в переживании

присутствовала забота о благополучии других. Позже я позвонила ему и

проверила правильность того, что видела. Все точно соответствовало.

Когда я снова открыла глаза, то склонившийся надо мной полицейский

выглядел ангелом. Понимая, что из-за спины не могу двигаться, я решила, что

лучше всего вновь потерять сознание. Затем я помню, как лежу в

реанимационной и поворачиваюсь, чтобы взглянуть на часы, висящие на стене:

они показывали ровно два. Это немедленно пробудило память о пережитом. Я

испытала непреодолимое желание

Сать всем, что когда умираешь, все обстоит хорошо, и я начала о карме и

других подобных вещах, вызвав у доктора мысль, что брежу. Помню также

возникшую мысль, что если в результате аварии придется остаться

парализованной, то и в такой форме пребывания на земле я имею колоссальное

количество возможностей обрести новое знание, которое позволит мне

развиваться в течение всей жизни.

 

Тэд, один из умирающих раковых больных, участвовавших в нашей программе

психоделической терапии (см. стр. 84 и далее), также прошел через состояние

клинической смерти в ходе хирургической операции, а затем был возвращен к

жизни.

На поздней стадии болезни у Тэда неожиданно развилась тяжелая уремия.

За несколько лет до того ему удалили одну почку из-за злокачественного

новообразования в ней. В данном случае мочеточник оставшейся почки

закупорился из-за инфекции. У Тэда стали развиваться признаки

самоотравления. Хирурги медлили с операцией, видимо, сомневаясь в самой

необходимости ее, что продлило бы жизнь пациента в лучшем случае на

несколько недель.

Состояние Тэда ухудшалось, и через восемь дней его жчна Лили срочно

позвонила нам в пять утра. Ночью Тэд видел во сне Станислава и сейчас хотел

обсудить с ним вопрос, представлявшийся ему крайне важным. Час спустя мы

прибыли в больницу. К тому моменту Тэд впал в коматозное состояние. Его

окружало несколько родственников, пытавшихся заговорить с ним, однако в

ответ изредка раздавалось лишь нечленораздельное мычание. Было ясно, что

смерть Тэда неотвратима. Пока Станислав успокаивал Лили и родных, пытаясь

примирить их с происходящим,

 

 

Джоан устроилась у постели Тэда и начала мягко говорить с ним,

используя собственный вариант указаний из "Бардо Тедоль". По сути, она

предлагала ему двигаться в направлении источника света и слиться с ним, не

страшась его сияния. Когда все находящиеся в комнате, казалось, уже

примирились со смертью Тэда, случилось неожиданное. В последний момент

бригада хирургов решила все же провести операцию. Без всякого предупреждения

два санитара вошли в палату, переложили Тэда на каталку и отвезли в

операционную. Оставшиеся в палате были шокированы тем, что казалось грубым

вмешательством в глубоко интимную и особую ситуацию.

В ходе операции Тэд дважды пережил остановку сердца, приведшую к

состоянию клинической смерти, и оба раза его оживили. Когда днем мы посетили

его в реанимационном отделении, он только-только отходил от наркоза. Тэд

взглянул на Джоан и огорошил ее неожиданным, хотя и совершенно верным

замечанием: "Вы переоделись!" Не в состоянии поверить, что кто-либо, будучи

в коматозном состоянии, может правильно заметить и запомнить такую мелочь,

мы начали расспрашивать Тэда о характере его переживаний утром этого дня.

Стало ясно, что он верно осознавал, кто присутствует в палате, их действия и

разговоры. В какой-то момент он даже заметил стекающие по лицу Джоан слезы.

Одновременно он проходил через ряд необычных переживаний, развивавшихся,

вероятно, по меньшей мере на трех уровнях. Он слушал голос Джоан и

действовал в соответствии с ее указаниями. Начальную тьму сменил яркий свет.

Тэд смог приблизиться и слиться с ним. По его словам, то, что он

почувствовал в момент соприкосновения со светом, было ощущением святости и

глубокого покоя. Однако одновременно он видел, как на потолке

демонстрируется фильм, содержащий четкое и яркое проигрывание всего плохого,

что он совершил в жизни. Тэд видел целую галерею лиц людей, убитых им во

время войны, и подростков, которых он, когда-то юный хулиган, избил. Ему

пришлось испытать муки и боль всех людей, которым он причинил страдание.

Пока это происходило, он ясно ощущал присутствие Бога, наблюдающего за ним и

оценивающего его жизнь. В тот день перед нашим уходом Тэд особо подчеркнул,

что он очень доволен своим опытом трех сеансов ЛСД-терапии. Переживание

настоящей кончины оказалось для него весьма схожим с имевшим место под

действием психоделика, и он расценил это, как отличное обучение и подготовку. "Без сеансов происходившее застращало бы меня, но

поскольку я был знаком с такими переживаниями, я абсолютно не испугался".

Опыт Тэда -- это нечто большее, ч