Хроники Хранителей
Том четвёртый, Круг Двенадцати
Глава одиннадцатая
Мужчина в жёлтом сюртуке убрал свою шпагу.
— Следуйте за мной.
Я с любопытством выглянула из первого же окна, которое попалось нам на пути.
Значит, мы попали в восемнадцатый век. У меня прямо мурашки побежали по коже от волнения. Я посмотрела на миловидный внутренний дворик с фонтаном посередине. Там всё осталось прежним. Лестница снова пошла вверх. Гидеон пропустил меня вперёд.
— Ты что, бывал тут? — спросила я с любопытством. Я перешла на шёпот, чтобы тот в жёлтом не мог нас расслышать. Он шёл на пару шагов впереди нас.
— Для них это было вчера, — сказал Гидеон. — Для меня прошло уже почти два года.
— А зачем ты сюда приходил?
— Я представился графу и сообщил ему, что первый хронограф был украден.
— Представляю его реакцию. Он, наверное, был не в восторге.
Наш проводник в жёлтом изо всех сил делал вид, что совсем нас не слышит. Но его уши под буклями парика так топорщились от напряжения, что это невозможно было не заметить.
— Он воспринял это с большим самообладанием. Гораздо спокойнее, чем я ожидал, — сказал Гидеон. — Немного оправившись от удара, он чрезвычайно обрадовался, что второй хронограф в рабочем состоянии. И потому у нас есть шанс завершить всю операцию успешно.
— А где же сейчас хронограф? — я перешла на шёпот. — Я имею в виду, в настоящий момент, в этом времени?
— Вероятно, где-нибудь в этом здании. Граф никогда не расстаётся с ним надолго. Ему ведь тоже необходимо элапсировать, чтобы предупредить хаотичные прыжки во времени.
— Почему бы нам тогда просто не захватить тот хронограф с собой в будущее?
— Причин достаточно, — сказал Гидеон. Интонация его голоса изменилась, в ней больше не было такого высокомерия, как прежде. Но зато теперь Гидеон принял вид милостивого покровителя. — Самые существенные обстоятельства очевидны. Одно из Двенадцати Золотых Правил хранителей в обращении с хронографом предостерегает: континуум никогда не должен прерываться. Если бы мы забрали хронограф с собой в будущее, граф и путешественники во времени, которые жили после него, были бы вынуждены обходиться без него.
— Да, но тогда бы никто не мог его стащить.
Гидеон покачал головой.
— Видно, что ты пока ещё не очень хорошо знакома с природой времени. Есть определённая цепь событий, и изменять её очень опасно. В худшем случае, ты можешь тогда вовсе не родиться.
— Понимаю, — соврала я.
Беседуя, мы поднялись на второй этаж, прошли мимо двух других мужчин, вооружённых шпагами. Наш жёлтоштанный коротко пошептался с ними о чём-то.
Как там звучал этот пароль? Мне вспоминалось только что-то вроде ква несквик москитос. Прямо хоть мозг вынимай и новый вкладывай.
Оба стражника следили взглядами за мной и за Гидеоном с нескрываемым любопытством. Как только мы отошли на несколько шагов вперёд, они снова о чём-то зашептались. Мне так хотелось послушать, что они говорили.
Наш провожатый в жёлтых штанах постучал в дверь. Мы вошли. За письменным столом сидел ещё один мужчина, тоже в парике, совсем светлом, и в разноцветной весёленькой одежде. Из-за столешницы виднелся его пёстрый бирюзовый сюртук и жилет в цветочек, а из-под стола игриво выглядывали красные штаны до колен и полосатые чулки. Я уже устала удивляться.
— Господин секретарь, — сказал жёлтоштанник. — Со мной снова вчерашний посетитель, и он опять знает пароль..
Секретарь недоверчиво посмотрел Гидеону в глаза.
— Как вы можете знать пароль, если мы объявили его всего лишь два часа назад, и с тех пор никто не покидал стен дома? На всех выходах расставлена охрана. А кто это? Женщинам сюда вход воспрещён.
Я хотела вежливо представиться, но Гидеон схватил меня за руку и сказал первым:
— Мы должны поговорить с графом. Дело не терпит отлагательств. Мы очень спешим.
— Они прибыли снизу, — вставил жёлтоштанник.
— Но графа в доме нет, — с сожалением воскликнул секретарь. Он вскочил из-за стола и манерно заломил руки. — Мы можем отправить посыльного…
— Нет, нам надо поговорить с ним лично. У нас нет времени, чтобы гонять посыльных. Где же граф сейчас?
— Он нанёс визит лорду Бромптону, сейчас они в новом доме лорда на Вигмор-стрит. Граф проводит чрезвычайно важное совещание. Он распорядился о нём ещё вчера, сразу после вашего ухода.
Гидеон тихо чертыхнулся.
— Нам срочно нужна карета на Вигмор-стрит. Немедленно.
— Я похлопочу, — сказал секретарь и кивнул жёлтоштаннику. — Займись этим лично, Уилбур.
— Но… хватит ли нам времени? — спросила я. Одна только долгая дорога обратно по затхлому подвалу чего стоит. — Пока мы доедем в карете на Вигмор-стрит?
На Вигмор-стрит находился кабинет нашего зубного врача. Ближайшая станция метро оттуда — Бонд-стрит, Главная линия. Но отсюда нужно сделать как минимум одну пересадку. Так это на метро! А в карете? Мне даже представлять не хотелось, насколько может затянуться такая поездка.
— Может, лучше нам прийти в следующий раз?
— Нет, — сказал Гидеон. Он улыбнулся, в его взгляде зажёгся особенный огонёк. Лицо его теперь выражало нечто новое для меня, едва уловимое — может, жажду приключений?
— У нас ещё два с половиной часа, — сказал он бодрым голосом. — Мы отправляемся на Вигмор-стрит!
Поездка по Лондону в карете была самым захватывающим событием из всего, что случалось со мной до сих пор.
По непонятным причинам Лондон без машин представлялся мне совершенно спокойным местечком. Мне казалось, что по улицам будут прогуливаться люди в шляпах и с зонтиками, порой одна-две кареты процокают мимо, никаких выхлопных газов, никакой вони, никаких бешеных таксистов, которые несутся напролом по пешеходному переходу даже на зелёный свет.
Но на самом деле всё оказалось совершенно иначе… Во-первых, шёл дождь. А во-вторых, даже без машин и автобусов движение было ужасно беспорядочным: кареты и телеги всех мастей и размеров толкались на узких улочках, грязь и вода из луж разлетались во все стороны. Выхлопными газами действительно не пахло, но запах на улице всё равно стоял премерзкий: воняло отбросами, лошадиным навозом и другими нечистотами.
Никогда раньше я не видела столько лошадей в одном месте. Только нашу карету тянула четвёрка лошадок. Все они были вороными и очень красивыми. Мужчина в жёлтом сидел на облучке и лихо направлял коней сквозь этот хаос. Повозка дико шаталась, а когда лошади заходили на поворот, я каждый раз готовилась к тому, что мы вот-вот перевернёмся.
От страха и напряжения — я ведь старалась ещё и не валиться на Гидеона в такой тряске — мне не очень-то удалось рассмотреть Лондон того времени.
Когда я выглядывала из окна, то не видела абсолютно никаких знакомых мест. Казалось, я еду по чужому городу.
— Это Кингвей, — сказал Гидеон. — А так и не скажешь, правда?
Наш кучер как раз производил лихой обгонный манёвр, объезжая воловью упряжку и карету, похожую на нашу.
На этот раз я не смогла ничего поделать, и меня со всей силы швырнуло на Гидеона.
— Он, наверное, считает себя вторым Шумахером, — сказала я и юркнула обратно в свой уголок кареты.
— Править каретой очень забавно, — сказал Гидеон. Казалось, он немного завидует мужчинам на козлах. — В открытых повозках, конечно, ещё веселее. Мне больше нравятся фаэтоны.
Карета снова подпрыгнула, и я почувствовала, что меня начинает подташнивать. Такая скачка явно не рассчитана на людей со слабыми желудками.
— А вот мне больше нравится «Ягуар», — сказала я, бледнея.
Тем не менее, на Вигмор-стрит мы оказались гораздо раньше, чем я предполагала. Мы вышли у роскошного дома. Я огляделась по сторонам. Ничего знакомого. А ведь я довольно часто бывала у зубного врача, намного чаще, чем хотелось бы. Надо всем витал еле ощутимый дух чего-то родного. Дождь прекратился.
Нам открыл лакей. Он пытался уверить нас, что лорда Бромтона в доме нет. Но Гидеон сообщил ему, что нам стало известно обратное. Затем он пригрозил, что если лакей не отведёт нас к своему господину и его посетителю, то сегодня же потеряет место в этом доме.
Он покрутил перед носом у смущённого лакея своим перстнем с печаткой и велел поторапливаться.
— У тебя есть собственный перстень? — спросила я, пока мы ожидали в холле.
— Конечно, есть, — сказал Гидеон. — Ты очень волнуешься?
— А что — должна?
Я всё никак не могла отойти от нашей поездки. Мне с трудом верилось, что бывают вещи ещё более волнительные. Но сейчас, после его слов, сердце моё забилось раненой птицей. Я невольно подумала о том, что говорила о графе Сен-Жермене моя мама. Ведь если он действительно умеет читать мысли…
Я пригладила волосы. Наверное, после такой поездки вся причёска превратилась в воронье гнездо.
— Выглядишь прекрасно, — сказал Гидеон с лёгкой улыбкой.
Это ещё что за тон? Ему обязательно нужно всё время выводить меня из себя?
— Знаешь что? Нашу кухарку тоже зовут миссис Бромптон, — сказала я, чтобы преодолеть неловкость.
— Как тесен мир, — сказал Гидеон.
Лакей сбежал к нам по лестнице, фалды его сюртука развевались на ветру.
— Господа ожидают вас, сэр.
Мы последовали за ним на второй этаж.
— Он действительно умеет читать мысли? — прошептала я.
— Лакей? — прошептал в ответ Гидеон. — Надеюсь, нет. Я как раз думал о том, что он похож на горностая.
Что это ещё за приступ веселья? Мистер крутой-путешественник-во-времени-исполняющий-важную-миссию изволит шутить?
Я резко хмыкнула. (Как бы там ни было, надо видеть во всём светлую сторону.)
— Не лакей, а граф, — сказала я.
Он кивнул.
— По крайней мере, так говорят.
— Он и твои мысли тоже читал?
— Даже если и читал, то я этого не заметил.
Лакей открыл перед нами дверь и глубоко поклонился.
Я остановилась. Может, стоит просто отключить мозг, просто перестать думать? Но это было совершенно невозможно. Как только я попробовала ни о чём не думать, тут же в голове замельтешили тысячи мыслей.
— Сначала дамы, — сказал Гидеон и мягко подтолкнул меня к порогу.
Я сделала пару шагов вперёд, потом опять остановилась в полной нерешительности. Чего же от меня ожидают? Гидеон последовал за мной, лакей ещё раз глубоко поклонился и прикрыл за нами дверь.
Мы стояли в большом, изящно обставленном салоне с высокими окнами и расшитыми шторами. Вот бы пустить эти шторы на платья.
На нас смотрели трое мужчин. Первый был таким полным, что еле поднялся со своего стула. Второй выглядел младше, атлетического телосложения, он единственный был без парика. Третий был худым и рослым, похожим на человека с портрета в документариуме.
Граф Сен-Жермен.
Гидеон поклонился. Но не так низко, как лакей. Трое мужчин поклонились в ответ.
Я продолжала стоять смирно. Никто не научил меня, как делают реверанс в плиссированных юбках. Кроме того, реверансы — такие дурацкие.
— Не думал, что так скоро увижу вас снова, мой юный друг, — сказал тот, кого я посчитала графом Сен-Жерменом. Он широко улыбался. — Лорд Бромптон, разрешите представить вам пра-пра-пра-правнука моего пра-пра-правнука. Гидеон де Виллер.
— Лорд Бромптон! — снова лёгкий поклон. Рукопожатия явно ещё не вошли в моду.
— Я считаю, у моего рода, на первый взгляд по крайней мере, просто прекрасное продолжение, — сказал граф. — Мне явно повезло при выборе дамы сердца. Нашего фамильного носа крючком не видно совершенно.
— Ах, дорогой граф! Вы снова пытаетесь поразить моё воображение вашими невероятными историями, — сказал лорд Бромптон. Он плюхнулся обратно на свой стул, который выглядел таким малюсеньким, что я начала бояться, как бы он не разломился.
Лорд был не просто кругленьким, как мистер Джордж, — этот мужчина был ужасно толстым!
— Но я не имею ничего против, — продолжал он. Его маленькие поросячьи глазки светились от удовольствия. — С вами всегда интересно. Что ни минута — новый сюрприз.
Граф засмеялся и повернулся к молодому мужчине без парика.
— Лорд Бромптон — закоренелый скептик, дорогой мой Миро. Надо будет придумать нечто более удивительное, чтобы убедить его в подлинности нашей истории.
Мужчина ответил что-то на неизвестном мне языке. Речь его звучала жёстко и отрывисто. Граф снова засмеялся. Он повернулся к Гидеону.
— Это, любимый внучек, мой дорогой друг и брат по духу Миро Ракоци, в Хрониках Хранителей он больше известен как Чёрный Леопард.
— Очень приятно, — сказал Гидеон.
Снова последовали поклоны.
Ракоци — откуда мне знакома эта фамилия? И почему я резко отвернулась, встретившись с ним взглядом?
Когда граф посмотрел на меня, лицо его осветила улыбка. Я машинально пыталась отыскать в нём общие черты с Гидеоном или Фальком де Виллерами. Но их, казалось, не было вовсе. Глаза графа были очень тёмными, а в его взгляде сквозило нечто пронизывающее, что невольно заставило меня снова подумать о маминых словах.
Подумать! Вот думать как раз и не надо. Но чем-то же должен был заняться мой мозг. Поэтому я начала в уме петь гимн «Боже, храни королеву».
Граф перешёл на французский. Я поняла это не сразу (я ведь ещё и старательно пела в мыслях национальный гимн), но с некоторой задержкой и пробелами я перевела его слова так: «А ты, милое создание, значит… э-э-э… прекрасной… э-э-э…. Жанны д’Юрфэ, хотя я слышал, что у тебя рыжие волосы».
М-да, слова — это фундамент любого иностранного языка, так всегда говорит наш учитель французского. Кто такая Жанна д’Юрфэ, я тоже не знала, поэтому собрать всё предложение воедино было довольно сложно.
— Она не говорит по-французски, — сказал Гидеон. Тоже по-французски. — И она не та девочка, которую вы ожидали увидеть.
— Как это возможно? — граф покачал головой. — Это всё совершенно… э-э-э…
— К сожалению, не та девочка прошла подготовку к…. э-э-э…
Да уж, к сожалению.
— Ошибка? Мне казалось, ошибка полностью исключена.
— Это Гвендолин Шеферд, кузина Шарлотты Монтроуз, о которой я рассказывал вам в прошлый раз.
— Значит, она тоже внучка лорда Монтроуза, последнего… э-э-э… И при этом кузина…. э-э-э… — граф рассматривал меня своими тёмными глазами. В мыслях я снова запела: «Дай ей ратных побед, счастья и славы…»
— Это… э-э-э… просто не укладывается в голове.
— Наши учёные говорят, что это возможно, генетические… э-э-э… над…
Граф поднял руку, чтобы остановить Гидеона.
— Знаю, знаю. По законам науки это представляется возможным. Но у меня, тем не менее, нехорошее предчувствие.
Тут ему не легче, чем мне.
— Значит, по-французски не говорите? — спросил он, на этот раз по-немецки. Немецкий шёл у меня немного лучше (твёрдая четвёрка несколько лет подряд), но здесь тоже обнаружились пробелы.
— Почему она так плохо подготовлена?
— Она вообще не подготовлена, маркиз. Она не владеет иностранными языками, — на этот раз Гидеон говорил по-немецки. — В другом отношении она тоже совершенно… э-э-э… Шарлотта и Гвендолин родились в один день. Но ошибочно считали, что она родилась на один день позже.
— Но как можно было упустить это из виду? — наконец я поняла всё предложение до последнего слова. Они снова перешли на английский. Граф говорил по-английски совершенно чисто, без акцента.
— Почему у меня закралось подозрение, что хранители в вашем времени несерьёзно подходят к поставленным задачам?
— Мне кажется, ответ содержит вот это письмо, — Гидеон вытащил запечатанный конверт из внутреннего кармана своего сюртука и передал его графу.
Меня сверлил его изучающий взгляд.
… Расстрой их подлые уловки, на Тебя возлагаем нашу надежду, Боже, храни всех нас…
Улучив момент, я переключилась на двух других мужчин. Кажется, у лорда Бромптона пробелов было ещё больше (его рот над вторым и третьим подбородком немного приоткрылся, вид у него был глуповатый). А другой мужчина, господин Ракоци, сосредоточено изучал свои ногти на руках.
Он был совсем молодым, на вид около тридцати лет, у него были тёмные волосы и худое вытянутое лицо. Он мог бы выглядеть совсем даже неплохо, но его рот перекосила дикая гримаса, как будто он попробовал на вкус что-нибудь противное. У его кожи был болезненный бледноватый оттенок.
Я принялась гадать, не нанёс ли он на лицо светло-серую пудру. Но вдруг он поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. Они были глубокого агатово-чёрного цвета, я не могла понять, где заканчивается радужка и начинается зрачок. Вид у этих глаз был странный, мертвенно-неподвижный, но я не могла сказать, почему. Машинально я снова запела про себя «Боже, храни Королеву». В это время граф разломил сургучную печать и развернул письмо. Со вздохом он начал читать. Время от времени он поднимал голову и поглядывал на меня. Я не двигалась с места.
…Твои избранные дары благоволи излить на неё…
О чём говорилось в этом письме? Кто его написал? Лорда Бромптона и Ракоци, похоже, не меньше моего интересовали ответы на эти вопросы.
Лорд Бромптон вытянул свою толстую шею, чтобы хоть мельком увидеть написанное, в то время как Ракоци больше сосредоточился на выражении лица графа. Вероятно, этот мерзкий изгиб губ у него врождённый.
Когда Ракоци опять повернулся ко мне лицом, все волосинки на моих руках встали дыбом. Глаза его выглядели как две чёрные дыры, но теперь я поняла, почему: в них не теплилось ни малейшей искорки, даже слабого отблеска, который придаёт глазам живой вид. Это было не просто странно, это скорее походило на кадр из фильма ужасов. Я была рада, что между мной и этими глазами сохранялось по меньшей мере метров пять.
— Сдаётся мне, твоя мать довольно твердолобая особа, не так ли, дитя моё? — граф закончил читать и сворачивал письмо в трубочку. — Мы можем лишь строить догадки, каковы были её мотивы, — он подошёл немного ближе. Под его сверлящим взглядом я не смогла больше вспомнить ни слова из гимна.
Но вдруг я увидела то, чего в паническом страхе не замечала раньше: граф был стар. Несмотря на то, что глаза его излучали сильнейшую энергетику, осанка была прямой, а голос — молодым и живым, нельзя было не заметить следы старости в его облике. Кожа на лице и руках была мятой как пергамент. Сквозь неё просвечивали голубые вены. Морщины были заметны даже сквозь густой слой пудры. Возраст придавал ему хрупкость, из-за него граф почти вызывал сочувствие.
Во всяком случае, я вдруг резко перестала его бояться. Он же всего на всего старик, даже старше моей бабушки.
— Гвендолин не осведомлена о мотивах её матери, равно как и не знакома с событиями, которые привели к подобному положению дел, — сказал Гидеон. — Она в совершенном неведении.
— Странно, очень странно, — сказал граф, медленно обходя вокруг меня. — Мы действительно ни разу ещё не встречались.
Конечно же не встречались, а как бы мы, интересно, могли встретиться?
— Но тебя бы здесь не было, не будь ты рубином.
Магией ворона он наделён,
Венчает он Круг и Начало Времён.
Он закончил свой обход, встал точно напротив меня и посмотрел мне прямо в глаза.
— Какова твоя магия, девочка?
… И да дарует нам повод воспевать сердцем и голосом…
Ах, ну что же я творю! Это же простой старичок.
Мне надо было всего-навсего вести себя вежливо, а не пялиться на него, как парализованный кролик на змею.
— Я не знаю, сэр.
— Что в тебе особенного? Поведай мне!
Что во мне было особенного? Кроме того факта, что уже два дня я путешествовала в прошлом? В моём ухе снова зазвенел голос тёти Гленды: «Ещё в раннем детстве было видно, что Шарлотта рождена для высшей цели. Её нельзя сравнивать с обычными детьми».
— Мне кажется, во мне нет ничего особенного, сэр.
Граф прищёлкнул языком.
— Возможно, ты и права. Это всего лишь стихотворение. Стихотворение сомнительного происхождения, — казалось, он вдруг потерял ко мне всякий интерес и снова развернулся к Гидеону.
— Сын мой. Я в полнейшем удивлении читаю о твоих достижениях. Разыскал Ланселота де Виллера в Бельгии! Вильям де Виллер, Сесилия Вудвилль — обворожительный аквамарин — и близнецы, с которыми я никогда не познакомлюсь — тоже на крючке. И только представьте себе, лорд Бромптон, этот юноша посетил даже мадам Жанну д’Юрфэ, урождённую Понткаре, в Париже, и уговорил её дать немного крови.
— Вы говорите о мадам д’Юрфэ, которой мой отец благодарен за дружбу с мадам Помпадур и, в конце концов, за знакомство с вами?
— Другой я не знаю, — сказал граф.
— Но эта мадам д’Юрфэ уж десять лет как мертва.
— Семь, если быть точным, — сказал граф. — В то время я гостил при дворе маркграфа Карла Александра фон Ансбаха. Ах, я чувствую такую сильнейшую связь с Германией. Интерес тамошней знати к масонству и к алхимии за последнее время сильно возрос. Кстати говоря, умру я тоже в Германии. Об этом мне сообщили несколько лет назад.
— Вы отвлекаетесь от сути, — сказал лорд Бромптон. — Как мог этот молодой человек посетить мадам д’Юрфэ в Париже? Семь лет назад он сам был ещё ребёнком.
— Вы всё ещё мыслите в неправильном русле, дорогой лорд. Спросите Гидеона, когда он имел честь взять кровь у мадам д’Юрфэ.
Лорд вопрошающе посмотрел на Гидеона.
— В мае 1759-го, — сказал Гидеон.
Лорд пронзительно захохотал.
— Но этого не может быть. Вам самому едва исполнилось двадцать лет.
Граф тоже засмеялся довольным смехом.
— В 1759-м. Она мне никогда об этом не рассказывала, старая притворщица.
— В то время вы тоже пребывали в Париже, но у меня был строгий приказ не попадаться вам на пути.
— Из-за континуума, я знаю, — граф тяжело вздохнул. — Иногда поперёк пути становятся мои же собственные законы… Но давайте возвратимся к нашей дорогой Жанне. Пришлось ли тебе применить силу? Со мной она была не очень-то любезна.
— Она мне об этом сказала, — заметил Гидеон. — И о том, как вы выманили у неё хронограф.
— Выманил! Да она даже не знала, какое сокровище досталось ей от бабки. Бедный растерзанный аппарат лежал без дела в пыльном ящике на чердаке. Рано или поздно о нём бы все забыли. Я спас его и стал использовать по назначению. Благодаря гениям, которые в будущем станут членами моей ложи, сегодня он снова в рабочем состоянии. Это почти чудо.
— У мадам было несколько другое мнение на этот счёт. Она сказала, что вы чуть её не задушили. А всё лишь потому, что она не знала дату рождения и девичью фамилию своей прабабушки.
Чуть не задушил? Ну и жестокие же тут нравы.
— И то правда. Подобные пробелы в знаниях стоят мне невероятно больших усилий. Пришлось столько времени корпеть над приходскими книгами, вместо того, чтобы посвятить себя более важным делам. Жанна невероятно злопамятная особа. Тем удивительней кажется мне тот факт, что вам удалось склонить её к сотрудничеству.
Гидеон улыбнулся.
— Задание было не из лёгких. Но мой вид, наверное, вызывает доверие. Кроме того, я протанцевал с ней гавот. И терпеливо выслушал её жалобы касательно вас.
— Как несправедливо. Это ведь именно я устроил ей всю ту любовную кутерьму с Казановой. И пусть его интересовали только деньги мадам д’Юрфэ, ей всё равно завидовали многие женщины. К тому же, хронографом я поделился с ней по-братски. Если бы не я…
Повеселевший граф снова обернулся ко мне в прекрасном расположении духа.
— Такая неблагодарная дамочка, эта твоя прабабка. Большим интеллектом, к сожалению, наделена не была. Я думаю, она так и не разобралась, что с ней происходило, бедная старушка. Она смертельно обиделась из-за того, что я определил её всего лишь цитрином в Кругу Двенадцати. «Это почему же вы — изумруд, а я — только глупый цитрин, — сказала она. — Кто же в наши дни нацепит на себя цитрин, это нужно совсем из ума выжить».
Он захихикал себе под нос.
— Мадам действительно была дурочкой, каких мало. Хотел бы я знать, сколько раз она прыгала в прошлое, когда состарилась. Может, и совсем не прыгала. Особой прыгучестью она никогда не отличалась. Иногда за целый месяц могла не исчезнуть ни разу. Я бы сказал, женская кровь более вялая, чем мужская. Так же и дух — женский намного уступает мужскому в скорости. Ты со мной согласна, девочка?
«Старый шовинист, — думала я, томно прикрывая глаза. — Пустозвон, лентяй». О, Господи!
Я что, с ума сошла? Я же должна ни о чём не думать!
Но графа, наверное, не очень заботило чтение моих мыслей, потому что он снова довольно захихикал.
— А она не очень-то разговорчива, правда?
— Она просто испугалась, — сказал Гидеон.
Была запугана — вот подходящее словцо.
— Женщины пугаться не умеют, — возразил граф. — Под кажущимся испугом или стеснением таится глупость.
Я всё больше убеждалась, что бояться этого графа нет причин. Он просто самовлюблённый дедуля-женоненавистник, который любит поговорить и послушать самого себя.
— Сдаётся мне, вы не очень-то высокого мнения о женском поле, — сказал лорд Бромптон.
— Вот и неправда! — возразил граф. — Я люблю женщин. Действительно люблю. Я просто не верю в то, что их способ мыслить может помочь человечеству совершить прорыв. Поэтому в моей ложе женщинам делать нечего, — он одарил лорда сияющей улыбкой. — Кстати говоря, лорд Бромптон, для многих мужчин это становится решающим аргументом за вступление в мою ложу.
— И несмотря на это женщины от вас без ума! Мой отец не уставал рассказывать мне всё новые и новые истории ваших успехов у слабого пола. Кажется, женщины всегда были у ваших ног как здесь, в Лондоне, так и в Париже.
Граф замолчал, вспоминая свои любовные победы.
— Завоевать сердце женщины и подчинить его себе — дело нехитрое, мой дорогой лорд. Все они одинаковы. Не будь я занят выполнением высшей миссии, давно бы издал что-то вроде руководства для мужчин с советами, как надо обращаться с женщинами.
Да уж. У меня и название для этой книженции наготове. «Задушил — охмурил». Или «Таким способом вы заболтаете до смерти любую женщину».
Я чуть было не засмеялась. Но вдруг я заметила, что господин Ракоци внимательно меня изучает. Всё моё бахвальство испарилось, как не бывало.
Кажется, я схожу с ума! Чёрные глаза встретились с моими на долю секунды, затем я опустила взгляд в пол, выложенный мозаикой, и попробовала побороть чувство паники, которое разрасталось во мне. Бояться здесь стоило вовсе не графа. Это было ясно. Но по этой причине мне ещё долго не удастся почувствовать себя в безопасности.
— Всё это очень занятно, — сказал лорд Бромптон. Множество его подбородков дрожали от удовольствия. — Из вас и ваших спутников вышли бы хорошие актёры, сомнений нет. Как говаривал мой отец, умеете вы поражать воображение, дорогой мой граф Сен-Жермен. Вот только доказательств у вас нет. До сих пор вы не предъявили мне ни единого трюка.
— Трюка! — воскликнул граф. — О, мой дорогой лорд, вы раб сомнений. Я бы давно уже потерял всякое терпение в общении с вами, если бы не чувствовал себя в ответе перед вашим отцом, Господь да упокоит его душу. И если бы мой интерес в ваших деньгах и влиянии был не так велик.
Лорд натужно рассмеялся.
— По крайней мере, вы говорите честно.
— В алхимии без протекций не обойтись.
Граф резко обернулся к Ракоци.
— Нужно будет действительно продемонстрировать лорду парочку наших трюков, Миро. Он принадлежит к числу людей, которые верят только в то, что увидели собственными глазами. Но сначала мне нужно переговорить с моим правнуком с глазу на глаз и передать ему письмо к Гроссмейстеру моей ложи в будущем.
— Вы вполне можете воспользоваться кабинетом, который находится за соседней дверью, — сказал лорд и указал на дверь за своей спиной. — Буду с нетерпением ждать вашего представления.
— Пойдём, сын мой, — граф взял Гидеона под руку. — Есть ещё кое-что, о чём я хотел бы тебя расспросить. И кое-что, о чём тебе необходимо узнать.
— У нас ещё полчаса, — сказал Гидеон, поглядев на карманные часы, которые были прикреплены к его жилетке золотой цепочкой. — Затем нам надо вернуться обратно в Темпл.
— Этого времени будет достаточно, — сказал граф. — Пишу я быстро, к тому же я умею делать два дела одновременно — говорить и писать.
Гидеон усмехнулся. Кажется, граф действительно казался ему очень остроумным. А ещё он, очевидно, совершенно забыл о том, что я до сих пор рядом с ним.
Я откашлялась. Уже возле самой двери он ещё раз обернулся и вопросительно поднял бровь.
Я тоже молча кивнула в ответ, потому что такое вслух сказать никто бы не решился. Только не оставляй меня одну с этими фриками.
Гидеон засомневался.
— Она будет только мешать, — сказал граф.
— Подожди меня здесь, — сказал Гидеон неожиданно очень мягким тоном.
— Лорд и Миро составят ей компанию, — сказал граф. — Вы можете тем временем расспросить её о будущем. Такой шанс бывает раз в жизни. Спросите её об автоматических поездах, которые будут ездить под землёй из Лондона во все концы света. Или о серебряных летательных аппаратах, которые поднимаются в воздух с рёвом тысячи львов и пересекают огромные моря.
Лорд так сильно смеялся, что мне стало очень страшно за судьбу его стула. Каждая его жировая складка пришла в движение.
— Ещё что-нибудь?
Я ни в коем случае не хотела оставаться наедине с ним и с Ракоци.
Но Гидеон только рассмеялся, хотя я и посылала ему красноречивые взгляды.
— Скоро вернусь, — сказал он.
~~~
Хроники Хранителей
12 июня 1948 Чёрный Турмалин, Пол де Виллер, прибыл сегодня, как и договорено, из 1992 года для элапсации в документариум. Но на этот раз он был в сопровождении рыжеволосой девушки, которая утверждала, что её зовут Люси Монтроуз и что она внучка нашего адепта Лукаса Монтроуза. Вне всякого сомнения, она обладала невероятной схожестью с Аристой Бишоп (Линия Нефрита, номер карты наблюдения 4).
Мы отвели обоих в кабинет Лукаса. Сейчас нам совершенно ясно, что Лукас сделает предложение Аристе, а не Клодин Сеймор, как мы надеялись. Хотя у Аристы, нужно признать, ноги красивее, и хороший удар левой.
Очень странно, когда видишь внуков прежде, чем появились дети.
Отчёт: Кеннет де Виллер, Внутренний Круг
Глава двенадцатая
Когда Гидеон и граф вышли, я невольно отступила на пару шагов назад.
— Вы вполне можете присесть, — сказал лорд, указывая на один из изящных стульев. Ракоци криво улыбнулся. Это что, ухмылочка в мою честь? С такой улыбкой ему ничего не светит, пускай потренируется перед зеркалом.
— Нет, спасибо. Я лучше постою, — ещё шаг назад, и я чуть не натолкнулась на голого ангелочка, который стоял в углу на тумбе. Чем больше расстояние между мной и этими чёрными глазами, тем уверенней я буду себя чувствовать.
— Так вы действительно изволили прибыть из XXI века?
Да уж, изволила. Моей воли здесь было мало. Но я всё равно кивнула.
Лорд Бромптон в нетерпении потёр руки.
— Значит, так… а какой король правит Англией в XXI веке?
— Страной управляет премьер-министр, — сказала я, немного помедлив. — У королевы в наши дни в основном представительские функции.
— У королевы?
— Да, её зовут Елизавета Вторая. Она очень милая. Она даже приходила в прошлом году к нам в школу на Интернациональный праздник. Мы пели гимн Великобритании на семи языках, а Гордон Гельдерман попросил её поставить ему автограф в учебник английского, а потом продал этот учебник за 80 фунтов на Ebay. Но это вам, конечно, ничего не скажет. В общем, у нас есть премьер-министр и совет депутатов, которых избирает народ.
Лорд Бромптон понимающе засмеялся.
— Весёлое представление, правда, Ракоци? Удивительное граф придумал нам сегодня развлечение. А как дела обстоят в XXI веке с Францией?
— Кажется, у них там тоже премьер-министр. Насколько я знаю, короля у них нет, даже просто для того, чтобы представлять их перед другими странами. У них была революция, потом они упразднили знать и короля вместе с нею. А бедной Марии Антуанетте вообще голову отрубили. Ужасно, не правда ли?
— О да, — засмеялся лорд. — Эти французы вообще ужасные люди. Поэтому мы, англичане, предпочитаем с ними дела не иметь. Поведайте-ка ещё вот что: с кем мы воюем в XXI веке?
— Ни с кем, — сказала я немного неуверенно. — По крайней мере, не по-настоящему. Мы вмешиваемся то там, то тут. То на Ближнем Востоке, то в каком-то другом регионе. Честно говоря, я вообще в политике полный ноль. Спросите меня лучше что-нибудь о… о… холодильниках! Конечно, не о том, как они работают. Тут я не разбираюсь. Я знаю только, что они работают. В каждой квартире Лондона стоит такой холодильник. Вы можете несколько дней подряд хранить в нём сыр, молоко и мясо.
По лорду Бромптону было видно, что холодильники его не особо интересуют. Ракоци потягивался на своём стуле как кот. Я надеялась изо всех сил, что ему не придёт в голову встать и подойти ко мне.
— Вы можете расспросить меня о телефонах, — сказала я быстро. — Хотя я и не могу объяснить, как они устроены, — увидев выражение лица лорда Бромптона, стало ясно, что он бы тоже не смог.
Честно говоря, вид у него был такой, что не стоило и пытаться объяснять ему даже принцип работы электрической лампочки. Я искала что-нибудь ещё, что могло бы его заинтересовать.
— А в… э-э… в каком-то году между Дувром и Кале проложили туннель, он находится под Ла-Маншем.
Лорду Бромптону это показалось невероятно смешным. От смеха он захлопал себя по толстым бёдрам.
— Восхитительно! Восхитительно!
Только я чуть-чуть расслабилась, как в разговор вступил Ракоци. Он говорил по-английски с сильным акцентом.
— А что с Трансильванией?
С Трансильванией? Родиной графа Дракулы? Он что, серьёзно? Я старалась не смотреть в чёрные глаза. Может, передо мной сидел сам граф Дракула! Во всяком случае, цвет лица у него был подходящий.
— Моя родина затерялась в прекрасных Карпатах. Княжество Трансильвания. Что случится с Трансильванией в XXI веке? — голос его был хриплым. В нём слышалась ностальгия по родному краю. — И что с народом куруцци?
С каким народом? Куруцци? Никогда о таких не слышала.
— Ну, в Трансильвании в наше время достаточно тихо, — осторожно сказала я. Честно говоря, я вообще слабо представляла, где это находится. Слово Карпаты я знала только из пословицы. Когда Лесли говорила о своём дяде Лео из Йоркшира, то обычно это звучало так: «Он живёт где-то в Карпатах». А для леди Аристы всё, что находилось за Челси — это уже Карпаты. Ну да, вполне возможно, что в Карпатах действительно жили какие-нибудь куруццы.
— Кто правит Трансильванией в XXI веке? — хотел знать Ракоци. Он весь напрягся, казалось, он вот-вот выпрыгнет со стула, если мой ответ его не удовлетворит.
Гм-гм… хороший вопрос.
Это что же за страна? Может, Болгария? Или Румыния? Или Венгрия?
— Я не знаю, — сказала я честно. — Это так далеко. Я спрошу об этом миссис Каунтер. Это наша учительница географии.
Ракоци выглядел разочарованно. Может, стоило ему наврать чего-нибудь. Трансильванией вот уже двести лет правит князь Дракула. Она считается заповедником, где разводят особый вид летучих мышей, везде в мире они уже вымерли. А куруццы — самые счастливые люди в Европе. Думаю, ему бы такая история понравилась гораздо больше.
— А как обстоят дела с колониями в XXI веке? — спросил лорд Бромптон.
Я с облегчением увидела, как Ракоци снова облокотился о спинку стула.
Когда рассеялись тучи, выглянуло солнце, а в комнату проскочил яркий луч света, Ракоци, вопреки моим ожиданиям, не превратился в горку пепла.
Некоторое время мы почти непринуждённо болтали об Америке и Ямайке, а также о некоторых островах, хотя мне было очень стыдно признавать, что многие названия я слышала впервые. Лорд Бромптон был сильно озадачен тем фактом, что все колонии перешли на самоуправление. (Я сказала это почти наугад, полной уверенности у меня не было.) Он, конечно же, не верил ни одному моему слову и время от времени разражался звонким смехом. Ракоци больше в нашем разговоре не участвовал, он только переводил изучающий взгляд то на свои длинные ногти (скорее похожие на звериные когти), то на обои. Иногда он поднимал глаза и поглядывал на меня.
— Ах, как всё-таки жаль, что вы — всего лишь актриса, — вздохнул лорд Бромптон. — А ведь так хотелось бы поверить вам.
— Да уж, — сказала я с пониманием. — На вашем месте я бы тоже не поверила. К сожалению, доказательств ведь у меня нет… О, погодите секундочку!
Я порылась в декольте и вытянула оттуда телефон.
— Что это у вас? Портсигар?
— Нет! — я раскрыла телефон. Тот пикнул, потому что мы находились вне зоны покрытия. Конечно, вне зоны. — Это вот… а, ладно. Я могу этим снимать.
— Снимать?
Я кивнула и подняла телефон так, чтобы лорд и Ракоци были видны на экране телефона.
— Улыбочка! Готово! — солнце светило достаточно ярко, и вспышка не сработала.
А жаль. Это наверняка смогло бы их поразить.
— Что произошло? — лорд Бромптон удивительно быстро поднял в воздух свою тушу и подошёл ко мне.
Я показала ему картинку на экране. И он, и Ракоци получились неплохо.
— Но… но что это? Как это возможно?
— Мы называем это фотографией, — сказала я. Толстые пальцы лорда Бромптона ощупывали поверхность телефона.
— Превосходно! Ракоци, вам обязательно нужно на это взглянуть!
— Нет, спасибо, — без энтузиазма ответил Ракоци.
— Не знаю, как вам удалось такое, но это лучший фокус, который я когда-либо видел. О, а что происходит сейчас?
На дисплее появилась фотография Лесли. Лорд нечаянно нажал на кнопку.
— Это моя подруга Лесли, — сказала я грустно. — Фото было сделано на прошлой неделе. Видите, там за её спиной, это Марилебоун-хайстрит. Сэндвич, который она держит в руках — из кафешки «Прэт», а это вот парфюмерный магазин, видите? Моя мама всегда покупает там лак для волос, — мне вдруг так сильно захотелось домой. — А там виднеется такси. Это что-то вроде кареты, только без лошадей.
— Сколько вы хотите за эту волшебную шкатулку? Готов заплатить за неё любые деньги!
— Э-э-э… понимаете, это ведь правда не продаётся. Мне эта штучка ещё пригодится, — с сожалением пожав плечами, я захлопнула телефон и снова опустила волшебную шкатулку… э-э-э… то есть, мобильный… в укромное место. Ещё секунда, и было бы слишком поздно. Как раз открылась дверь и в комнату вошли граф и Гидеон. Граф удовлетворённо посмеивался, Гидеон казался совершенно серьёзным. Тут и Ракоци поднялся со своего стула.
Гидеон окинул меня испытующим взглядом, который я парировала.
Он, должно быть, подумал, что я сбежала, трясясь от страха? Нет, не выйдет.
Вообще-то, он учил меня далеко от него не отходить. А сам при первой же возможности оставил меня одну.
— Как вы тут? Беседуете? Что скажете, лорд Бромптон, понравилось ли вам в XXI веке? — спросил граф.
— Без сомнения! Какие восхитительные идеи у вас, — сказал лорд Бромптон и захлопал в ладоши. — Это и впрямь было очень занятно.
— Я знал, что вам понравится. Но что же вы не предложили бедной девочке присесть?
— О, я предлагал. Но она предпочла постоять, — лорд наклонился ко мне и доверительным тоном продолжил:
— Я бы очень хотел получить этот серебряный ящичек, граф.
— Серебряный ящичек?
— Спешим откланяться, — сказал Гидеон, быстрыми шагами пересёк комнату и подошёл ко мне.
— Понимаю, понимаю. XXI век ждёт, — сказал лорд Бромптон. — Большое спасибо за ваш визит. Было очень интересно.
— Могу только присоединиться к словам лорда, — сказал граф.
— Надеюсь, вы почтите нас своим визитом ещё раз, — сказал лорд Бромптон.
Ракоци не сказал ничего. Он просто посмотрел на меня.
Неожиданно я почувствовала себя так, будто на шею мне легла ледяная рука. Я начала испуганно хватать ртом воздух и оглядываться по сторонам. Вокруг не происходило ничего подозрительного. И всё-таки я совершенно чётко ощущала железные пальцы, которые всё крепче и крепче сжимались вокруг моей шеи.
— Могу надавить в любой момент.
Но произнёс эти слова вовсе не Ракоци, а граф. При этом губы его оставались неподвижными. Я в замешательстве переводила взгляд с его рта на его руку. Между мной и графом было около четырёх метров. Как ему удавалось держать ладонь на моём горле? И почему в моей голове звучал его голос, хотя сам он в это время молчал?
— Я не знаю, какова твоя роль, девочка, и вообще, важна ли ты. Но я не потерплю, чтобы кто-то нарушал мои правила. Это предупреждение. Ты поняла?
Давление на мою шею усилилось.
Я была парализована страхом. Я могла только уставиться на него и хватать ртом воздух. Неужели никто не видит, что со мной творится?
— Так ты поняла меня или нет?
— Да, — прошептала я.
Хватка сразу ослабла и рука отцепилась. Воздух свободно хлынул в мои лёгкие.
Граф скривил губы и встряхнул кистью руки.
— Мы ещё увидимся, — сказал он.
Гидеон поклонился. Трое мужчин ответили поклоном на поклон.
Только я стояла как вкопанная, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой, пока Гидеон не схватил меня и не вытащил из комнаты.
Даже когда мы уже сидели в карете, напряжение не покидало меня. Я чувствовала себя вялой и бессильной, и даже униженной.
Как графу удалось поговорить со мной так, чтобы никто этого не услышал? И как он смог дотронуться до меня, хотя мы стояли на расстоянии четырёх метров друг от друга?
Мама была права. То, что о нём говорили — правда. Он был в состоянии проникать в тело человека и контролировать его ощущения. Меня обманули его пустая, нарочитая болтовня и хрупкий вид. Я сильно недооценила силу графа.
Как глупо с моей стороны.
Да я вообще как-то недооценила всю эту историю, в которую ввязалась.
Карета тронулась с места. Её подбрасывало так же сильно, как и во время первой поездки. Гидеон отдал приказ жёлтоштаннику поторапливаться. Мне это показалось совершенно излишним. Ведь уже на пути сюда он нёсся как ошалелый.
— С тобой всё в порядке? У тебя такой вид, будто ты повстречала привидение, — Гидеон стянул свой плащ и положил его на сидение. — Очень даже жарко для сентября.
— Нет, не привидение, — сказала я, не в состоянии смотреть ему в глаза.
Мой голос дрожал.
— Лишь графа Сен Жермена и один из его фокусов.
— Он был с тобой не особенно вежлив, — рассуждал Гидеон. — Но этого и следовало ожидать. У него наверняка было о тебе несколько другое представление.
Я ничего не ответила, поэтому он продолжал:
— В предсказаниях двенадцатый путешественник во времени всегда предстаёт как некто особенный. «Магией ворона он наделён». Что это означает, правда, не знает никто. Граф, кажется, так и не поверил мне, что ты всего лишь обычная школьница.
Странно, но это замечание подавило во мне чувство бессилия и собственной никчёмности, которое появилось после знакомства с графом. Вместо покорности и страха я ощущала теперь жесточайшую обиду. И ярость. Я прикусила губу.
— Гвендолин?
— Что ещё?
— Это не должно тебя обидеть. Я не имел в виду «серая мышка», я имел в виду «обычная девочка».
— Да всё в порядке, — сказала я и обдала его гневным взглядом. — Мне всё равно, что ты обо мне думаешь.
Его вид оставался совершенно невозмутимым.
— Что поделаешь.
— Ты же совсем меня не знаешь! — воскликнула я.
— Вполне возможно, — сказал Гидеон. — Но я знаю целую толпу таких же девочек, как и ты. Все вы одинаковы.
— Целую толпу? Да ну!
— Такие девочки, как ты, интересуются только причёсками, одёжками, фильмами и звёздами. Вы постоянно хихикаете и бегаете стайками в туалет. И презираете Лизу, которая футболку купила на распродаже в Marks & Spencer.
Хоть я и была ужасно зла, мне никак не удалось сдержать улыбку.
— Хочешь сказать, все девчонки, которых ты знаешь, презирали Лизу, купившую футболку в Marks & Spencer?
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Знаю, — я не хотела продолжать разговор, но меня понесло. — Ты считаешь, что все девчонки, которые не похожи на Шарлотту — поверхностные дурочки. Только потому, что у них было нормальное детство, а не постоянные уроки фехтования и тайноведенья. На самом деле, у тебя просто никогда не было времени, чтобы познакомиться с нормальной девочкой, поэтому ты мелешь такую чепуху.
— Вот ты как! Неправда! Я ведь, как и ты, учился в обычной гимназии.
— Да уж! — остановиться я уже не могла. — Если ты готовился к путешествиям во времени хотя бы наполовину так же старательно, как и Шарлотта, то друзей у тебя не было ни среди мальчиков, ни среди девочек. А все твои соображения насчёт обыкновенных девчонок основывались на наблюдениях, которые ты сделал, одиноко болтаясь на школьном дворе. Или ты хочешь меня убедить, что одноклассники разделяли твои страшно прикольные увлечения — латынь, менуэт и езду в каретах?
Вместо того, чтобы обидеться, Гидеон, казалось, развеселился.
— Ты забыла игру на скрипке, — он откинулся на спинку и скрестил руки на груди.
— На скрипке? Правда? — моя ярость растаяла так же внезапно, как и появилась. Значит, скрипка — всё-таки угадали!
— Наконец твоё лицо хоть немного порозовело. Только что оно было таким же бледным, как у Миро Ракоци.
Точно, Ракоци.
— Как эта фамилия пишется по-английски?
— Через «си» и «зет», — сказал Гидеон. — А что?
— Хочу его погуглить.
— Он тебе прямо так понравился?
— Понравился? Да он вампир! Родом из Трансильвании.
— Родился он действительно в Трансильвании. Но никакой он не вампир.
— Откуда тебе-то знать?
— Потому что вампиров не бывает, Гвендолин.
— Что, правда? А машин времени? — а также людей, которые могут задушить кого-нибудь, даже не прикоснувшись. — Почему бы и вампирам тоже не существовать в таком случае? Ты хоть раз заглядывал в его глаза? Настоящие чёрные дыры.
— Он слишком увлекается напитками из белладонны, и вот результат, — сказал Гидеон. — Белладонна — это растительный яд, который якобы расширяет сознание.
— А ты откуда знаешь?
— Прочёл в Хрониках Хранителей. Ракоци назван там Чёрным Леопардом. Он дважды спасал графа от покушения. Он очень силён и хорошо владеет оружием.
— А кто хотел убить графа?
Гидеон пожал плечами.
— У такого человека, как он, есть множество врагов.
— Охотно верю, — сказала я. — Но у меня сложилось впечатление, что он и сам неплохо может за себя постоять.
— Без сомнения, — согласился Гидеон.
Я задумалась, нужно ли рассказать Гидеону о том, что сделал граф. И решила всё-таки промолчать. Гидеон не просто был вежлив с ним, он общался с ним так, будто они — закадычные друзья.
Не доверяй никому.
— Ты что, действительно слетал в прошлое ко всем этим людям и взял у них кровь? — спросила я вместо этого.
Гидеон кивнул.
— Если считать тебя и меня, то в хронограф снова вписаны восемь из двенадцати путешественников во времени. Оставшихся четырёх я тоже скоро разыщу.
Я вспомнила слова графа и спросила:
— А как ты мог съездить в Париж и в Брюссель? Я думала, время, которое можно провести в прошлом, ограничено — больше пары часов там находиться нельзя.
— Не больше четырёх часов, если быть точным, — сказал Гидеон.
— За четыре часа невозможно попасть из Лондона в Париж, не говоря уже о том, чтобы танцевать там гавот и набирать кровь.
— Именно. Поэтому мы поехали в Париж до того, глупышка, — сказал Гидеон. — То же самое мы проделали и в Брюсселе, и в Милане, и в Бате. Остальных я смог найти в Лондоне.
— Поняла.
— Да что ты?! — улыбка Гидеона снова стала ужасно ехидной.
На этот раз я постаралась её не заметить.
— Да-да. Теперь для меня кое-что постепенно проясняется.
Я выглянула из окошка.
— По этим лугам мы сюда не ехали, ведь так?
— Это Гайд-парк, — сказал Гидеон. Его лицо вдруг напряглось. Казалось, что-то его насторожило.
Он высунулся из кареты.
— Эй, Уилбур, или как вас там, — что мы здесь делаем? Ведь мы должны как можно скорее попасть в Темпл!
Ответ мужчины на козлах я разобрать не смогла.
— Остановите здесь! — приказал Гидеон. Когда он снова повернулся ко мне, лицо его совершенно побледнело.
— Что там случилось?
— Я не знаю, — сказал он. — Наш кучер уверяет, что получил приказ отвезти нас по южной стороне парка к месту встречи.
Кони остановились, и Гидеон открыл дверцу кареты.
— Здесь что-то не сходится. У нас не так уж много времени в запасе. Я сяду на козлы и как можно скорее доставлю нас в Темпл, — он вылез из кареты и закрыл дверцу. — А ты оставайся здесь, что бы ни случилось.
В этот момент что-то грохнуло. Я невольно пригнулась. И хотя этот звук был знаком мне только из фильмов, я сразу поняла, что это выстрел. Послышался тихий вскрик, кони заржали, карета сделала рывок вперёд, но затем снова остановилась, качаясь из стороны в сторону.
— Пригнись! — крикнул Гидеон, и я ничком упала на скамейку.
Прозвучал второй выстрел. Тишина, которая последовала за выстрелом, была просто невыносимой.
— Гидеон! — я выпрямилась и выглянула наружу.
Перед окном на лужайке стоял Гидеон с обнажённой шпагой.
— Я же сказал, оставайся там!
Слава Богу, он ещё жив. Но опасность не миновала. Как будто из пустоты появилось двое мужчин в чёрном. Через секунду показался и третий, на коне. Он гарцевал в тени деревьев. В руке у него поблёскивал пистолет.
Гидеон фехтовал с двумя одновременно, никто их них не проронил ни звука. Гробовую тишину нарушал только звон шпаг. Несколько секунд я заворожённо наблюдала, как умело орудует шпагой Гидеон. Это было похоже на сцену из фильма. Каждый выпад, каждый удар, каждый прыжок выглядел просто идеально, как будто эти лихие каскадёры целыми днями только тем и занимались, что упражнялись на плацу. Я пришла в себя, когда один из мужчин крикнул и упал на колени, из его горла фонтаном хлестала кровь. Это был никакой не фильм, это всё происходило взаправду. Кажется, шпага — смертельное оружие (раненый мужчина корчился на земле, страшно хрипя), но что она может сделать против пистолета? Почему бы Гидеону не носить с собой пистолет? Это было бы куда проще — захватить с собой из нашего времени более практичное оружие. А куда делся кучер? Почему он не сражается против них вместе с Гидеоном?
Между тем, мужчина с пистолетом спрыгнул с лошади.
К моему удивлению, он тоже вытащил шпагу и ринулся с ней на Гидеона. Почему он не воспользуется своим пистолетом? Вместо этого он отбросил его в траву.
— Кто вы? Что вам нужно? — спросил Гидеон.
— Только ваша жизнь, — ответил тот, кто присоединился последним.
— Этого вы не получите никогда!
— Мы возьмём, то, что нам нужно! Можете мне поверить!
Их борьба опять стала похожа на хорошо отрепетированный танец. Третий, смертельно раненый мужчина бездыханно лежал на земле, а остальные бились рядом.
Гидеон отражал каждый удар, будто зная наперёд, что у них на уме, но другие, без сомнения, тоже с детства обучались фехтованию. С быстротой молнии шпага одного скользнула по плечу Гидеона, пока тот отражал удар второго противника.
В последний момент Гидеон ловко увернулся, а не то и без руки мог остаться. Я услышала треск досок, когда шпага просвистела мимо и вонзилась в стенку кареты.
Этого всего не может быть! Кто эти типы и что им от нас нужно?
Я поспешно отодвинулась вглубь кареты и высунулась из другого окошка. Неужели никто не видит, что тут происходит? Неужели вот так, посреди бела дня в Гайд-парке на проезжую карету мог напасть кто угодно? Мне начинало казаться, что битва длится уже целую вечность.
И хотя Гидеон держался изо всех сил и отражал несколько ударов одновременно, не было похоже, что он владеет преимуществом в борьбе. Двое других постепенно загонят его в тупик, тут ему и конец.
Я понятия не имела, сколько времени прошло с момента выстрела, и когда мы прыгнем обратно в наше время.
Наверное, не слишком скоро. Не стоило надеяться на то, что мы просто растворимся перед глазами противника.
Я больше не могла просто так сидеть сложа руки в карете и наблюдать за тем, как эти двое убивают Гидеона.
Может, я смогу вылезти из окошка и привести подмогу? Ещё секунду я примерялась, пролезет ли моя огромная юбка через дверцу, но уже через мгновение я стояла в пыли на обочине и пыталась сориентироваться.
С другой стороны кареты доносились лишь тихие звуки: кто-то кряхтел, кто-то чертыхался, звенел металл.
— Сдавайтесь, — прохрипел противник.
— Никогда, — ответил Гидеон.
Я осторожно продвигалась вперёд к лошадям. При этом я чуть не споткнулась обо что-то жёлтое. Мне едва удалось подавить крик. Это был мужчина в жёлтых штанах.
Он свалился с козел и лежал спиной на песке. Я с ужасом увидела, что часть его лица была отрублена, а одежда залита кровью. Глаз на изуродованной половине лица болтался и смотрел в пустоту.
Именно ему предназначался этот выстрел. Эта картина была такой страшной, что я почувствовала, как в животе у меня всё переворачивается. Я ещё никогда не видела мёртвого человека. Сколько бы я отдала за то, чтобы сидеть сейчас в кино и просто отвернуться при виде такой сцены!
Но это была реальность. Этот мужчина был мёртв, а жизнь Гидеона за моей спиной висела на волоске.
Звон шпаг вернул меня из оцепенения. Гидеон застонал, и это окончательно привело меня в чувство.
Прежде чем я успела понять, что творю, я увидела шпагу на поясе у мертвеца и выхватила её. Она была гораздо тяжелее, чем я ожидала. Но я сразу почувствовала себя гораздо лучше. Я понятия не имела, как надо обращаться с оружием. Было ясно одно: эта штука была опасной и острой.
Звуки борьбы не утихали. Я осторожно выглянула из-за кареты и увидела, что нападающим удалось оттеснить Гидеона к её задней стенке. Из его парика выбилась пара прядей, волосы падали ему на лоб. Рукав на одежде Гидеона был сильно рассечён, но, слава Богу, крови я нигде не увидела. Его не ранили.
Я последний раз оглянулась по сторонам. Помощи ждать было неоткуда. Я взвесила шпагу в своей руке и решительно вышла из укрытия. По крайней мере, моё появление отвлечёт тех двоих и тем самым я могла бы поддержать Гидеона.
Но на самом деле всё получилось как раз наоборот. Двое нападающих сражались спиной ко мне, так что заметить меня они не могли. Зато глаза Гидеона при моём появлении расширились от испуга.
Он замешкался и пропустил удар, а один из одетых в чёрное чужаков атаковал его. Он попал почти в то же самое место, где уже был рассечён рукав. На этот раз показалась кровь. Гидеон фехтовал дальше, будто ничего не случилось.
— Долго вы не продержитесь, — победно выкрикнул мужчина, ещё яростней наступая на Гидеона. — Молитесь, если можете, потому что сейчас вы окажетесь перед лицом Создателя.
Я двумя руками вцепилась в рукоятку шпаги и побежала на врагов, не обращая внимания на растерянный взгляд Гидеона. Мужчины не слышали моих шагов, они заметили меня лишь когда шпага, прорвав чёрную ткань, вонзилась в спину первого противника. Она вошла без малейшего сопротивления, почти бесшумно.
В одно мгновение меня пронзила жуткая мысль, что я промахнулась. Может, шпага прошла как раз между рукой и корпусом. Но мужчина с глухим хрипом выронил шпагу и упал, как подкошенный. Лишь когда он был на земле, я отпустила рукоять шпаги.
О, Боже мой.
Гидеон воспользовался этой секундой и ранил второго в колено.
— Ты с ума сошла? — закричал он на меня, ногой отбрасывая в сторону шпагу своего противника. Он приставил остриё шпаги к его горлу.
Боевой настрой противника сразу испарился.
— Прошу, сохраните мне жизнь, — сказал он.
От страха мне свело челюсть.
Этого не могло случиться. Я не могла проткнуть человека шпагой.
Мужчина издал слабый хрип. Второй выглядел так, будто вот-вот расплачется.
— Кто вы и что вам от нас нужно? — холодно спросил Гидеон.
— Я сделал только то, что от меня требовали. Прошу вас!
— Кто требовал? — под остриём шпаги на шее мужчины показалась капля крови.
Гидеон стиснул губы, как будто ему едва удавалось сдержать себя, чтобы не пустить в ход оружие.
— Я не знаю имён, клянусь вам, — искажённое страхом лицо начало расплываться. Зелень лужайки замельтешила перед моими глазами. Я почти с облегчением отдалась потоку и закрыла глаза.
~~~
