Франкфуртская школа социологии: общая характеристика, представители, периодизация

Под Франкфуртской школой в социологии принято понимать одно из наиболее влиятельных течений, возникшее в конце 1920-х гг. и оформившееся в 1930-х гг. на базе франкфуртского Института социальных исследований и журнала «Социальные исследования», возглавляемых в то время Максом Хоркхаймером.

Институт социальных исследований возник в 1923 году. Первым его директором был Карл Грюнберг. Он ориентировал своих сотрудников на работу в области истории социализма и рабочего движения. Этой проблематике был посвящен журнал «Архив по истории социализма и рабочего движения», который Грюнберг издавал еще с 1911 г. В 1927 г. Карла Грюнберга сменил на посту директора Института Курт Альберт Герлах, продолжавший работу своего предшественника. После его смерти в 1930 г. директором Института становится Хоркхаймер, который решительно меняет направление работы института и тематику его изданий.

Под руководством Хоркхаймера Институт уже в начале 30-х годов начинает приобретать окончательно ту форму, в которой, по свидетельству Хоркхаймера, он был задуман с самого начала. Институт занимается комплексным исследованием современного капиталистического общества, в котором принимают участие экономисты и философы, психологи и историки и т.д. Эта комплексность сознательно и полемически противопоставляется руководством Института односторонней специализации в изучении капиталистического общества, характерной для традиционных социальных наук, в частности буржуазной социологии. На базе грюнберговского «Архива» в 1932 г. создается новый институтский журнал социально-философского направления «Социальные исследования», главным редактором которого стал сам Хоркхаймер.

Активизируется серия «Публикаций» Института социальных исследований, планируются новые серии изданий. Однако приход национал-социалистов к власти прерывает эту широко задуманную работу. Он делает невозможным дальнейшую деятельность в Германии Института.

В 1933 г. Институт перебирается в Женеву, «ибо, ‑ как вспоминает Хоркхаймер, ‑ не было ни малейшего сомнения, что национал-социализм пришел к власти надолго».

Переезд в Женеву был облегчен тем обстоятельством, что незадолго до этого Хоркхаймер организовал там филиал своего Института. После 1933 г. подобный филиал был организован в Париже, где получила временное пристанище часть эмигрировавших сотрудников Института. Здесь же продолжалась публикация институтских изданий. В 1938-1939 гг. Хоркхаймер с группой наиболее близких сотрудников перекочевывает в США и возрождает свой институт в Нью-Йорке при Колумбийском университете. На этой новой базе продолжается (до 1941 г.) издание журнала, а также исследований, начатых еще в 30-е годы.

В 1950 г. после возвращения основной части его сотрудников в ФРГ, Институт восстанавливается в своем первоначальном виде во Франкфурте на Майне и вновь налаживает прерванные связи с Франкфуртским университетом. Здесь институт стал центром молодой критически мыслящей интеллигенции. Одновременно продолжается научная и издательская деятельность Института по проблематике, наметившейся еще в 30-е годы и несколько модернизированной с учетом новых веяний, воспринятых сотрудниками Института во времена американской эмиграции. (Значительное место уделяется проблемам общественного мнения, взглядам различных слоев ФРГ по тем или иным политическим вопросам, национальным и расовым предрассудкам, психологическому климату на производственных предприятиях, настроениям среди студентов и т.д.)

Если учитывать тот факт, что странствия Института не прошли бесследно для мировоззрения его сотрудников (тем более, что и сами эти переезды были вызваны крупными катаклизмами, которые пережили сперва Германия, затем вся Западная Европа и, наконец, весь мир), то в истории Франкфуртской школы можно будет выделить три важнейших периода:

· «европейский» - начиная с 30-х годов ХХ века до начала эмиграции ее ведущих теоретиков из Германии в связи с приходом к власти фашистов. Это – период создания программных трудов школы и их публикация в «Журнале социальных исследований»

· «американский» период связан с работой в США при Колумбийском университете (1939-1949). Помимо этого, работа идет и в Женеве и Париже при Высшей нормальной школе;

· «западногерманский» период (50-60-е годы) начинается с 1949 года после возвращения Хоркхаймера и Адорно в Германию (Фромм и Маркузе остались в США).

В 70-е годы ХХ века франкфуртская школа фактически распалась, хотя отошедшие от ее идей представители второго поколения продолжают свою работу.

Основные представители школы. Помимо Хоркхаймера видными представителями Франкфуртской школы считаются: Т. Адорно (1903 — 1969), Г. Маркузе (1898 — 1979), Э. Фромм (1900 — 1980).

Ю. Хабермас (1929 г.р.) является представителем второго поколения Франкфуртской школы. «Классические» работы франкфуртцев созданы в 1930 — 1960-х гг. К ним относятся: коллективные труды «Авторитарная личность» (1950), «Штудии об авторитете и семье (1936, руководитель Хоркхаймер); работы Хоркхаймера «Критическая и традиционная теория» (1937), «Диалектика просвещения» (совместно с Адорно, 1937), «Помрачение разума» (1947); исследования Адорно «Философия новой музыки» (1949), «Введение в социологию музыки» (1962), «Негативная диалектика» (1966); сочинения Маркузе «Разум и революция»(1941), «Эрос и цивилизация» (1955), «Одномерный человек» (1964), «Эссе об освобождении» (1969), «Контрреволюция и бунт» (1972); работы Фромма «Здоровое общество» (1955), «Образ человека у Маркса» (1961), «Душа человека» (1964), «Анатомия человеческой деструктивности» (1973), «Иметь или быть» (1976).

 

Европейский период

Этот период характеризуется:

а) институционализацией Франкфуртской школы в самом широком смысле этого слова (объеди­нение, главным образом философского и социологического подходов к анализу современного капиталистического общества, т.е. на основе социологической критики существующих философских понятий и философской критики социологических понятий и представлении);

б) резким, полемически заостренным размежеванием со всеми остальными тенденциями и направлениями в западноевропейской философии и социологии, психологии, политэкономии и т.д.

Франкфуртскую школу называют критической, т.к. ее основной идеей как в довоенный, так и послевоенный периоды был связан с критикой не только капиталистического и социалистического обществ, но и теорий, в которых содержалась их защита.

К числе основных вопросов, изучавшихся представителями франкфуртской школы относятся анализ философских, мировоззренческих и методологических оснований социальной теории, что повлекло за собой включение в сферу социологического анализа общих проблем культуры и их связь с политической практикой; преобладание «гуманистической» ориентации с интересом к проблемам человеческой личности.

Франкфуртская школа выступала в качестве оппозиции позитивистским и неопозитивистским концепциям. Этот факт нашел отражение в названии, которое дал ей родоначальник школы, - Хоркмайхер – критическая теория. Маркузе ввел в оборот термин «критическая теория общества». В дальнейшем теоретические построения франкфурцев стали обозначаться собирательным термином «критическая социология».

Представителей франкфуртской школы объединяет то, что они использовали критическую направленность теории К. Маркса и сами критически подошли к теоретико-методологическому инструментарию позитивистской социологии вообще. Фундаментальные принципы критической теории М. Хоркмайхера и Т. Адорно изложили в труде «Диалектика просвещения».

Американский период

В связи с приходом к власти национал-социалистической партии, Институт и центр с ее руководством в 1933 году перебирается в Женеву. Затем из Женевы в Париж. В 1938-1939 гг. Хоркхаймер с группой наиболее близких сотрудников эмигрирует в США и возрождает свой институт в Нью-Йорке при Колумбийском университете. На этой новой базе продолжается (до 1941 г.) издание журнала, а также исследований, начатых еще в 30-е годы.

Концепция авторитарной личности возникла первоначально в русле неомарксизма Франкфуртской школы как одна из попыток исследовать социальную почву, благоприятствующую возникновению нацизма в Германии, а затем была ассимилирована леворадикальной и леволиберальной социологией 60-х гг.

В оборот социальной психологии понятие авторитарной личности было введено Э. Фроммом, но очень скоро оно было взято на вооружение такими представителями Франкфуртской школы, как Хоркхаймер, Адорно и Маркузе.

Согласно Фромму, связывающему возникновение авторитарной личности как с распадом патриархально-семейных связей, так и с омассовляющей урбанизацией современного общества, авторитарная личность страдает от невыносимого чувства свободы, одиночества, затерянности в сложных социальных образованиях. Эти негативные чув­ства обостряют в ней инстинкт самосохранения и жажду самоутверждения. Воля к самореализации личности, если она не может найти выхода в "нормально" ориентированной социальной деятельности, реализуется, по мнению Э. Фромма, на путях авторитаризма— с помощью самоидентификации личности с авторитетом группы, нации или государства, с харизматическим лидером или религиозным институтом. Этот авторитет и замещает у авторитарной личности авторитет отца, утраиваемый в распадающихся семьях. Подавляемое при этом чувство агрессивности находит выход в ненависти и враждебности по отношению к "чужакам", к представителям других этнических групп.

Концепцию авторитарной личности Э. Фромм развивает в наиболее известной из его книг — "Бегство от свободы", — там, где он рассмат­ривает "механизм" такого рода "бегства".

В подобных ситуациях, вызванных согласно Фромму, распадением старых, традиционных социально-психологических связей, облегчавших ему несение этого "бремени", индивид оказывается "свободным" в негативном смысле, т.е. одиноким и стоящим перед лицом чуждого и враждебного мира.

Согласно Фромму, одной их характерных черт для личности авторитарного типа является мазохизм, который заключается в стремлении индивида избавиться от собственной личности, потерять себя; иными словами, избавиться от бремени свободы. Однако «уничтожение собственного "я" и попытка за счет этого преодолеть невыносимое чувство бессилия — это, по Э. Фром­му, — только одна стороны мазохистских наклонностей. Другая — это попытка превратиться в часть большего и сильнейшего целого, по­пытка раствориться во внешней силе и стать ее частицей. Этой силой может быть другой человек, какой-либо общественный институт, бог, нация, совесть или мо­ральная необходимость... Индивид целиком отрекается от себя, от си­лы и гордости своего "я", от собственной свободы, но при этом обре­тает новую уверенность и новую гордость в своей причастности к той силе, к которой теперь может себя причислить»[1].

Таким обра­зом, авторитарная (т.е. "конформистская") личность достигает, наконец, искомой цели — самоотвержения. И, как видим, при таком ходе мысли всякая самоотверженностьпредстает как нечто весьма подоз­рительное и, стало быть, заслуживающее лишь разоблачения и пре­зрения.

Другим, не менее постыдным и заслуживающим разоблачительной критики способом авторитарной личности обрести уверенность, осво­бодившись от груза собственного "я", является, по Э. Фромму, садизм—стремление полностью овладеть другим человеком, превратить его в беспомощный объект своей воли, стать его абсолютным повели­телем, его богом, делать с ним все, что угодно. Сущность са­дизма составляет наслаждение своим полным господством над другим человеком (или иным живым существом). А самый ради­кальный способ проявить свою власть заключается для садиста в том, чтобы причинить страдание "объекту" своего господства.

Сравнивая мазохизм и садизм, Э. Фромм говорит о том, что данные тенденции внутренне родственны, так как происходят от одной и той же причины. И заключается она как для садиста, так и для мазохиста именно в неспособности вынести изоляцию и слабость собственной личности, патологическом "бегстве от свободы". Их "общая цель" —"симбионизм", под которым Э. Фромм понимает "союз некоторой личности с другой личностью", когда каждая сторона теряет целостность своего "я", так что обе они становятся в полную зависи­мость друг от друга.

Э. Фромм утверждает, что "садистско-мазохистский характер", свойственный авторитарной личности, является типичным для огром­ной части низов среднего класса в Германии, причем именно в ха­рактерах этого типа нашла живейший отклик идеология нацизма. Поскольку же сам этот термин — "садо-мазохизм" связывается обычно с извращениями и неврозами, а в данном случае идет речь о людях, которых нельзя квалифицировать как больных в медицинском смысле слова, постольку Э. Фромм предпочитает в соответст­вующих случаях говорить об "авторитарном" характере. «Есть, — согласно Э. Фромму, — еще одна причина, по которой этот термин правомочен. Фашистские системы называют себя авторитарными вви­ду доминирующей роли воли к власти в их общественно-политической структуре. Термин "авторитарный характер" вбирает в себя и тот факт, что подобный склад характера определяет человеческую базу фашизма».

Согласно Э. Фромму, враждебность и завистливость, неизменно характеризовавшие немецкий "средний класс" на протяжении не­скольких веков, проявляются и в отношении к людям. Как правило, это принимает форму негодования, возмущения, которое остается ха­рактерной чертой среднего класса со времен Лютера и до Гитлера. Этот класс, в действительности завидуя богатым и сильным, способ­ным наслаждаться жизнью, рационализировал свою неприязнь и за­висть в терминах морального негодования, в убеждении, что эти выс­шие слои будут наказаны вечным проклятием. В то время средний класс выражал свою враждебность главным образом под маской морального негодования, которое рационализировало жгу­чую зависть к тем, у кого были возможности наслаждаться жизнью. В наше время разрушительные тенденции низов среднего класса стали важным фактором в развитии нацизма, который апеллировал к этим тенденциям и использовал их в борьбе со своими противникам. Именно этот общественный слой третируется Фроммом как изначально "фашизоидный".

Следует, однако, подчеркнуть, что известный "антигерманизм", скрывавшийся за фроммовским стремлением подвести под понятие "авторитарной" ("фашизоидной") личности трудовой костяк немец­кой нации, обеспечивавший основу ее политической стабильности, ма­ло-помалу испаряется из более поздних работ Э. Фромма.

Наряду с Фроммом еще в 30-е гг. включается в разработку концепции авторитарной личности М. Хоркхаймер, что нашло свое отражение в вышедшей под его редакцией коллективной работе "Исследования авторитета и семьи" (1936), где, как писал впоследствии Адорно, "общая структура тоталитарного характера" уже описывается с помо­щью понятий этой концепции. Продолжая работу в этом направлении после войны, Адорно (вместе с Э. Френкель-Брунсвик, Д. Левинсоном и Р. Санфордом) выпускает в 1950-м г. книгу «Авторитарная лич­ность», где концепция авторитарной личности не только развивалась теоретически, но и обосновывалась с помощью результатов конкрет­ного эмпирического исследования.

Использовав ряд уже разработанных неофрейдистских методик выявления скрытых установок, Адорно и его сотрудники повторили вы­вод Фромма и Хоркхаймера относительно существования авторитар­ного типа личности применительно к периоду, наступившему после разгрома фашизма. Этот тип личности, охарактеризованный как "фашизоидный", по-прежнему рассматривается в качестве массового; те­зис, позволяющий рассматривать либерально-демократические режи­мы послевоенного времени как "фашизоидные", т.е. несущие в себе постоянную угрозу фашизма. Согласно Адорно и его сотрудникам, по­литические установки авторитарной личности заключаются в некри­тическом отношении к существующим порядкам и шаблонности мыш­ления, проникнутого стереотипами пропаганды, ханжеством, презре­нием к бедным, уверенностью в том, что они лентяи и вымогатели. По мнению автора исследования, авторитарная личность ориентируется на власть, на силу, дорожит тем, что она при деле, включена в соци­альную организацию и пр. В предисловии к этому исследованию М. Хоркхаймер писал об авторитарной личности как новом антропо­логическомтипе человека, возникшем в XX в. В книге была предло­жена определенная типологияавторитарной личности: конвенцио­нальный, садистско-мазохистский, причудливый, меланхолический и манипулятивный типы авторитарной личности.

Особое внимание стоит уделить тому, что данная работа создавалась на материалах конкретно-социологических исследований.

Исследование началось с распространения анкет, содержащих открытые и шкалированные вопросы. В частности, устанавливались пол, партийность, доход, принадлежность к конфессии и т. д. Основная идея заключалась в попытке уловить связь между социальной средой и идеологическими чертами человека. Предполагалось, что существует корреляция между принадлежностью к определенному классу и идеологией личности. В теоретическом плане есть все основания считать «Авторитарную личность» последовательно марксистским социологическим исследованием. Шкалы все-таки дают возможность качественно оценить некоторые стороны авторитаризма: антисемитизм, этноцентризм, политико-экономический консерватизм. На основе этих трех шкал и была построена «Ф-шкала», как бы уже непосредственно замеряющая «фашизм» в личности.

Наконец, группа открытых вопросов позволяла расширить тематику и четче определить направления исследования, открыть новые черты личности, присущие массовому авторитарному сознанию. Как уже говорилось, демократическое сознание эксплицировалось гораздо более широким набором черт, поэтому достаточно статистически обоснованную картину удалось получить именно для тоталитарного сознания, с его стремлением к унификации.

Отличительной особенностью «Авторитарной личности» было то, что исследование проводилось как бы с использованием «обратной связи». Если первоначально многие проблемы представлялись весьма приблизительно, то на последующих этапах в планы вносились существенные коррективы в зависимости от полученных результатов. При этом авторы отмечали, что попытка тщательного анализа одной за другой черт авторитарной личности привела бы к срыву исследования. Просто не хватило бы времени и средств для создания целостной картины. Поэтому многие вопросы интерпретировались как измерения сразу нескольких черт личности. Такого рода методику трудно назвать строгой.

Результаты индивидуальных исследований обрабатывались, и уже на этой основе составлялись вопросники для изучения целых групп. Результаты обследования групп, в свою очередь, поставляли материал для более углубленного анализа и понимания отдельной личности. Затем методами интервью и специальными клиническими тестами проводились индивидуальные исследования и так далее. Этот «закольцованный» процесс вполне себя оправдал, позволив создать достаточно компактные шкалы. Таким образом, немцы-эмигранты успешно перенесли методы традиционной социальной психологии на массовое статистическое обследование. Позднее их упрекали именно за такой подход, указывая, что высокая корреляция между шкалами связана не со свойствами личности, а с принципом построения самих шкал. Авторы же рассматривали вопросники не просто как инструмент сбора данных, а как «клапаны для "выхода наружу" относительно глубоко лежащих личностных установок, спонтанно выражающих фашистские идеи или испытывающих их влияние»[2].

В 1940 г. Хоркхаймер и Адорно уезжают из Нью-Йорка в Калифорнию, где начинают совместную работу над книгой, в которой «критическая теория» должна была получить форму, очень близкую к той, каковая прежде решительно отвергалась Хоркхаймером, ‑ форму своеобразной философско-исторической конструкции. Эта книга была закончена уже в 1944 г. (однако издана лишь в 1947 г.) и названа «Диалектика просвещения. Философские фрагменты».

Это своеобразный манифест Франкфуртской школы, повествующий об исторических истоках кризиса, порожденного репрессивностью разума и остро переживаемого людьми в XX столетии. Эта книга пропитана пессимистическими умонастроениями, ставшими непосредственным итогом размышлений над трагическими событиями военных лет, ужасами военной диктатуры, нанесшими невосполнимый урон либерально-оптимистическим представлениям о грядущем торжестве разума.

В результате рассмотрения всей предшествующей истории как бессмысленной, несущей людям лишь беды и страдания ученые приходят к выводу: виновен в нынешнем кризисном состоянии человечества прежде всего разум. Последовательная рационализация мира ведет, согласно авторам "Диалектики просвещения", к покорению природного начала не только вне человека, но и в нем самом. Самый первый шаг к созданию рациональной картины мира - это первый шаг к отчуждению. Процесс просвещения, нарастания степени рационализации мира связан со все более увеличивающимся подавлением жизненных основ человеческого существования. Адорно и Хоркхаймер выводят беды современного человечества из торжества в общественной жизни начал научно-технической рациональности, не предполагая возможности ее дополнения гуманистическими ориентирами.

Авторы "Диалектики просвещения" утверждают, что человеческая обреченность сегодня неотделима от социального прогресса. Рост экономической продуктивности, с одной стороны, создает условия для более справедливого мира, с другой - наделяет технический аппарат и те социальные группы, которые им распоряжаются, безмерным превосходством над остальной частью населения. "При этом насилие общества над природой, - пишут Адорно и Хоркхаймер, - доводится ими до неслыханного уровня. В то время, как единичный человек исчезает на фоне того аппарата, который он обслуживает, последний обеспечивает его лучше, чем когда бы то ни было. При несправедливом порядке бессилие и управляемость масс возрастает пропорционально количеству предоставляемых им благ. Материально ощутимое и социально жалкое повышение жизненного уровня низших классов находит свое отражение в притворном распространении духовности. Подлинной задачей духа является негация овеществления. Он неизбежно дезинтегрируется там, где затвердевает в культуртовар и выдается на руки на предмет потребления. Поток точной информации и прилизанных развлечений одновременно и умудряет, и оглупляет людей".

Адорно и Хоркхаймер полагают, что Просвещению надлежит осознать самое себя, чтобы человек не оказался окончательно преданным. И речь должна идти не о консервации прошлого, а об исполнении былых надежд. Но сегодня прошлое продолжается в виде продолжения прошлого. Земные блага сами становятся элементами несчастья: "Если в предшествующий период, в виду отсутствия социального субъекта, их огромное количество сказывалось в виде так называемого перепроизводства при внутриэкономических кризисах, то сегодня, вследствие восшествия на престол в качестве такого социального субъекта определенных властных групп, ими порождается угроза фашизма в международном масштабе: прогресс оборачивается регрессом. К тому, что гигиеничным фабричным помещением и всем к нему непосредственно относящимся, фольксвагенами и дворцами спорта, тупоумно ликвидируется метафизика, можно было бы еще остаться равнодушным, но нельзя быть безучастным к тому, что в общественном целом все это само становится метафизикой, идеологической завесой, из-за которой надвигается реальное бедствие.

Научно-техническое отчуждение оценивается в "Диалектике просвещения" как универсальный феномен, который накладывает отпечаток на все бытие человека в XX в. Подчиняя свои действия исключительно научно-техническим и экономическим побуждениям, человек рискует оставить в забвении гуманистические ценности, дефицит которых в нашу эпоху очевиден.

Книга была написана в США и вышла в свет в 1948. Осуществив историко-философский анализ всей предшествующей культуры с гомеровских времен, авторы делают вывод, что тот первоначальный итог, к которому пришла человеческая цивилизация, есть результат определяющего ее лицо «духа просвещения».

Под «просвещением» понимается весь процесс рационализации, осмысления человеком и человечеством окружающей их природной и внеприродной среды, с неизбежностью требовавших более или менее определенного противопоставления их друг другу. В целом, результат «просвещения» характеризуется как отчуждение человека и человеческой цивилизации, вырвавшихся из их естественного контекста и, тем самым, предопределивших свой крах.

Итоги «просвещения» - на субъект и объект, их противопоставление; отрыв социальных отношений от природных и перенос в социальную сферу антагонизма, возникшего между человеком и природой, и – в результате – складывание антагонистических социальных отношений; раздвоение человеческой субъективности на телесную и духовную сущности; начал на телесную и духовную сущности, противопоставление и подчинение «низшей» телесности более «высокой» абстрактной духовности; разрыв рационального и эмоционального человеческих начал с интенцией подавление и вытеснение последнего.

Диагноз, который ставит франкфуртская школа современному обществу, - безумие, массовая паранойя, увлеченность сверхценной идеей господства над всеми и надо всем.

Возможность достижения этого господства над природой и другими людьми – миф ХХ века, существование которого подтверждает наличие заболеваний. Фашизм, мировые войны, лагеря смерти – это красноречивые симптомы болезни современного обществ. А международная опасность фашизма становится политической разновидностью развития неудавшейся цивилизации.

В работе «Диалектика просвещения» авторы предложили методологию критической теории, основные положения которой состоят в следующем:

1. Освобождение марксизма от сверхдетерминизма, естественно-исторических воззрений на общество;

2. Отказ от видения общественного развития через призму объективных законов;

3. Признание ложным подход, согласно которому один и тот же универсальный теоретико-методологический инструментарий может применяться в исследовании как природных, так и общественных реалий;

4. Критика версии марксизма, который абсолютизирует экономический фактор;

5. Неприятие классового редукционизма, т.е. взгляда на общественную жизнь, сводившего ее сущность к классам и классовой борьбе;

6. Гуманистические воззрения, суть которых состоит в освобождении человека от эксплуатации и подавления;

7. Критическое использование социологических достижений М. Вебер, З.Фрейда, И. Канта, Г. Гегеля, Ф. Ницше;

8. Отказ от абсолютизации принципа свободы от ценностных суждений в социальной науке.

Таким образом, для «американского периода» характерно:

1. Попытки придать «критической теории» по возможности более положительную, конструктивную форму: на ее общемировоззренческом уровне это привело к превращению ее в своеобразную философию истории, на «среднем» уровне ‑ к дальнейшей конкретизации проблематики «авторитарного характера», детализируемой применительно к различным сферам общественной жизни;

2. Стремление «укорениться» на почве интеллектуальной жизни США и, прежде всего, определить свое отношение к американской социологии ‑ как в позитивном, так и в негативном аспектах. В позитивном ‑ в смысле освоения методики эмпирического исследования, позволявшей франкфуртцам сделать следующий шаг ‑ от теории «среднего» уровня к эмпирики; в негативном ‑ в смысле углубления полемики с общей позитивистской методологией, основные критические тезисы в адрес которой были уже сформулированы ранее.

Западногерманский период

 

В 1950 г. после возвращения основной части сотрудников Института социальных исследований в ФРГ, Институт восстанавливается в своем первоначальном виде во Франкфурте-на-Майне и вновь налаживает прерванные связи с Франкфуртским университетом. Одновременно продолжается научная и издательская деятельность Института по проблематике, наметившейся еще в 30-е годы и несколько модернизированной с учетом новых веяний, воспринятых сотрудниками Института во времена американской эмиграции. Значительное место уделяется проблемам общественного мнения, взглядам различных слоев ФРГ по тем или иным политическим вопросам, национальным и расовым предрассудкам, психологическому климату на производственных предприятиях, настроениям среди студентов и т.д.

Это был период выхода Франкфуртской школы на широкую международную арену и превращение ее лозунга «диалектически ориентированной» социологии, «диалектической» социальной науки вообще в довольно распространенный лозунг молодых социологов едва ли не в большинстве развитых стран капиталистического Запада. В эти годы наибольшей популярности достигает Маркузе, предложивший «облегченную», общедоступную версию «социальной философии» Франкфуртской школы в таких известных работах, как «Эрос и цивилизация» (1955), «Одномерный человек» (1964), «Эссе об освобождении» (1969), «Конец утопии», «Контрреволюция и бунт» (1972) и др.

Подвергая в этих работах критическому анализу индустриальное («позднекапиталистическое») общество, ученый считает, что благодаря характерным для него технологиям оно зашло в тупик тоталитаризма. Технология не может быть безразличной по отношению к обществу и личности; в условиях капитализма она способствует подавлению индивидуальности и свободы.

Происходит выравнивание людей на уровне их «усреднения», что облегчает осуществление власти и господства одних над другими. Именно при таких технологиях возникает «одномерное об­щество». Поскольку в нем индивид не в состоянии критически оценить ни общество, ни свое место в нем, ни тем более перспективы собственно­го развития, он становится «одномерным человеком». Его многомерное культурное, социальное, моральное, чисто человеческое, индивидуальное (антропологическое) развитие становится невозможным.

Такой подход есть не что иное, как продолжение «критической тео­рии» М. Хоркхаймера. Согласно Маркузе, современное индустриальное общество обеспечивает нейтральные позиции и молчаливое с ним согла­сие своих членов тем, что сначала способствует формированию у них оп­ределенной структуры элементарных жизненных («витальных») потреб­ностей («влечений», как он их характеризует), соответствующих требованиям этого общества и не выходящих за его социокультурные пределы; затем создает необходимые условия для удовлетворения этих потребностей или, по крайней мере, не препятствует их реализации.

Глав­ными среди них, вслед за 3. Фрейдом, оказавшим глубокое влияние на идеи Маркузе, последний считал сексуальные потребности («влечения»). Все это означает, что революция против такого «одномерного» обще­ства может быть успешной лишь тогда, когда она выйдет на уровень ви­тальных антропологических потребностей. Речь идет о том, чтобы создать необходимые предпосылки, способствовать превращению социальной революции в антропологическую, т.е. сексуальную, или, точнее говоря, со­единению их в единую революцию.

Таким образом, Маркузе был поставлен один из центральных социологических вопросов: «Как возможна революция в позднекапиталистическом обществе»?

Эту проблему он решал многие годы. В конце концов, социолог пришел к выводу, что такое решение может иметь трехуровневый характер. Первый уровень оказался сугубо индивидуальным, антропологическим; предполагалось, что революция должна была стать сексуальной, поскольку речь идет об «освобождении» подавленных капиталистическим обществом эротических влечений. Второй уровень имел уже культурный характер. Здесь главным является борьба против «репрессивной культуры» индуст­риального общества. Суть же «культурной революции» состоит в победе авангардистского сюрреалистического искусства, в котором выражается бунт названных выше влечений.

Наконец, на третьем — социальном — уровне ряд общественных групп, не интегрированных в современное индустриальное общество (представители стран «третьего мира», люмпенизированные слои, бунтующие, не согласные с истеблишментом, интеллектуалы, студенты, сексу­альные и этнические меньшинства и т.д.), осуществляет социальную революцию, направленную против «позднекапиталистического общества», стремящегося к тоталитаризму, репрессивной культуры этого общества и господствующего авторитарного типа личности.

В этой связи специально следует отметить отказ Маркузе (и других представителей Франкфуртской школы) видеть в рабочем классе глав­ную революционную силу (как полагал Маркс, с идеями которого по это­му вопросу шла активная полемика). Основной аргумент состоял в том, что рабочим классом стали успешно управлять с помощью «массовой культуры» и он перестал представлять угрозу для индустриального обще­ства. Поэтому на авангардные революционные позиции выдвигаются на­званные выше новые социальные силы.

Таким образом, к концу 1960-х гг. у Маркузе сложилась трехуровне­вая социологическая концепция революции, соединившая в себе сексу­альную, культурную и социальную составляющие. Эта концепция получила большой резонанс у новых левых, молодежного (студенческого) движения, объявивших «тотальную революционную войну» против капиталистического общества. Концепция обеспечила социологу огромную популярность среди различных групп и движений, и, прежде всего, среди экстремистов.

Однако, увидев практическое воплощение своих идей в терроризме, нигилизме, аморализме, он испугался такого резонанса своих идей и их последствий, а потому отмежевался от левых экстремистов, что привело к резкому падению его авторитета в левых кругах. Особенно заметно это ста­ло после выхода в свет его работы «Контрреволюция и бунт», в которой экстремистские и террористические действия в 1968 – 1969 гг. получили осуждение. Идея «Великого отказа» от «репрессивной тоталитарности» капиталистического общества, на основе чего только и можно построить сводное сообщество людей, - а это и была одна из центральных социологических идей Маркузе – не нашла в его творчестве необходимых и реальных механизмов и средств для своего существования.

Позже других, включившись в разработку социологической (социально-философской) проблематики, Адорно быстро наращивает темпы в 50-60-е годы и выпускает весьма значительное число работ в смежной области «между» социологией и философией, которыми окончательно утверждает свой теоретико-идеологический статус в качестве социологически ориентированного (и весьма пессимистически настроенного) критика культуры «позднебуржуазного общества», не лишенного интереса к методологическим вопросам социального исследования.

Одной из таких работ является «Негативная диалектика», написанная в 1966 году.

«Негативная диалектика»— это название не столько концепции, сколько особой установки на «критическое переосмысление» диалек­тики, осуществляемое на путях социально-философской редукции ка­тегорий диалектики Гегеля к тем или иным аспектам общественно-экономической реальности и подмены логико-гносеологического и он­тологического содержания этих категорий — политэкономическим и социологическим.

Основные тенденции сторонников негативной диалектики:

1) деонтологизация диалектики, ограничение сферы ее значимо­сти областью человеческой деятельности (и переживания) — отноше­ния человека к природе (причем последняя предстает не столько как внешняя, сколько как "внутренняя": данная человеку в виде его ви­тальных влечений и сопровождающих их переживаний);

2) критика традиционных понятий и категорий диалектики («диале­ктического разума») как выражения "овеществления" и "отчуждения" теоретического сознания в условиях угнетательски-эксплуататорских обществ с их «рыночно-калькуляторской» рациональностью;

3) гипертрофия разрушительной, отрицательной роли диалектики — абсолютизация принципа негативности, доведенная до вывода о том, что утверждение («синтез») не может рассматриваться даже в ка­честве подчиненного момента диалектики (отсюда и самоназвание не­гативной диалектики);

4) отрицание требования систематичности в диалектическом мышлении, логически последовательного развития диалектической мысли (обеспечиваемое принятием формальной логики в диалектиче­скую на правах ее «момента», как это было у Гегеля): в противопо­ложность гегелевскому «истинное есть целое» Т. Адорно, например, утверждает, что «целое — неистинно». Отсюда — принципиальная асистематичность, «эссеистичность» негативной диалектики, в сколь бы объемистых трактатах она ни излагалась.

Однако несмотря на достаточно продуктивный период в плане теоретических разработок, его можно также назвать периодом углублявшихся разногласий между Маркузе и Адорно.

Дело в том, что последний не был склонен перебрасывать мост от «критической теории» к непосредственному практически-политическому действию. Маркузе же, наоборот, чем дальше, тем решительнее акцентировал практическую реализуемость своей «Утопии». На этой почве возникло «напряжение» не только между Маркузе и Адорно, но и между Адорно и самым «младшим» поколением его учеников, которые начали противопоставлять учителю его заокеанского коллегу как человека более «революционного» и толкующего критическую теорию более адекватно ситуации, сложившейся в США и ФРГ. В 1968 - 1969 гг. это напряжение вылилось в открытый конфликт.

60-е годы ознаменовались активными выступлениями на поприще теории представителей «среднего» поколения франкфуртцев ‑ Юргена Хабермаса, затем Альфреда Шмидта, Оскара Негта, Альберта Вельмера и др.

Работы Хабермаса отмечены гораздо большей конкретностью и более острым интересом к политике, чем, скажем, работы его учителей Хоркхаймера и Адорно. Уже первые из них отчетливо свидетельствовали о стремлении к теоретическому осмыслению вопросов, находящихся на грани между социологией и политологией. Проблематика их заключала в себе вопрос, вынесенный в заголовок его ранней книги «Теория и практика» (1963). Он расшифровывался и конкретизировался, как вопрос об отношениях социальной теории и политической практики, который волновал франкфуртцев с самого начала возникновения школы, стал роковым для нее к концу 60-х годов в условиях стремительной радикализации движения «новых левых».

Полемика раскалывала Франкфуртскую школу на враждующие лагеря. Представителям различных поколений франкфуртцев было все труднее понять друг друга. Объектами особенно резкой критики оказались Адорно и Хабермас. «Новые левые», которых Хабермас подверг критике за «акционизм», не остались в долгу. Он был объявлен ими «конформистом» и «контрреволюционером» точно так же, как незадолго до этого был объявлен таковым и сам Адорно, решившийся отмежеваться от экстремизма своих учеников и поклонников из числа студентов, примыкавших к крайне левому крылу «внепарламентской оппозиции» в ФРГ. Это обстоятельство несколько сблизило Хабермаса с его учителем. В полемике с экстремистами Адорно пользовался некоторыми аргументами Хабермаса, прямо ссылаясь на него. Однако это не решало судьбы школы. Она стремительно разваливалась на глазах.

Смерть Адорно в 1969 году как бы символизировала фактический распад Франкфуртской школы, сделав его очевидным даже для непосвященных.

Отход самых молодых учеников Адорно от «ортодоксии», которая заключалась именно в «балансировании» социальной философии Франкфуртской школы на грани между теорией и практикой, стал совершенно очевиден. «Молодые» не видели смысла в таком «балансировании». Они рассуждали по принципу: «или ‑ или». Или теория, или практика, третьего ‑ не дано. Не удержал их в ситуации «балансирования» и хабермасовский вариант, усложнявший и без того сложные рассуждения Адорно о том, что теория практична, что мышление (если оно последовательно «критично») ‑ это тоже протест, и протест политический, хотя и нe принимает характера «политической акции». Они хотели «немедленнего» политического действия, даже если за это пришлось бы заплатить отказом от «критической теории», а быть может, и от всякой теории вообще. Такова была расплата за затянувшееся «балансирование» социальной философии франкфуртцев, претендовавшей на что-то большее, чем теория.

Впрочем, и франкфуртцы, оставшиеся в пределах теории, также двинулись разными путями.

Хабермас, уже порвавший с Франкфуртской школой организационно (он ушел из Франкфуртского института, не найдя общего языка ни со старшим поколением, ни с младшим), явно вышел за ее рамки также и идейно, попытавшись развить «критическую теорию» путем существенных заимствований из современной буржуазной философии и социологии.

Расформирован Институт был в 1969 году, что означало, по существу, организационный распад школы.

Таким образом, для «Западногерманского периода» истории Франкфуртской школы характерно:

1. широкое распространение идей школы, прежде всего в США, затем в ФРГ и других западноевропейских странах, причем социальной силой, способствовавшей популяризации этих идей, стало возникшее в конце 50-х годов и достигшее кульминационного пункта к концу 60-х движение «новых левых»;

2. углубление теоретических разногласий и политических противоречий внутри Франкфуртской школы произошло, во-первых, в связи с внутренним изменением, которое претерпевали в этот период воззрения отдельных теоретиков школы, во-вторых, в связи с потребностями популяризации ее идей и, в-третьих, в связи с актуальными задачами внутренней полемики, обострявшейся среди различных представителей школы.