Как совершить идеальное убийство 2 страница

- Но туристическая виза действительна только три месяца.

- Ты можешь ее продлить или остаться в стране последние два месяца нелегально. Но ты практически наверняка сможешь ее продлить. Твой паспорт не пестрит штампами продлевающими визу. Все будет в порядке.

- А что с работой?

- Наври им. Но скорее всего, они не попросят. Они знают, что у тебя есть проблемы, но ты можешь сказать, что получаешь культурную визу через додзё. Скажи им, что процесс затягивается на несколько месяцев, и твой паспорт в консульстве.

Это было так просто. Единственная проблема могла возникнуть при въезде в Японию. Иммиграционные службы постоянно ужесточали борьбу с нелегально работающими иммигрантами. Но в первый раз за долгое время я чувствовал себя спокойно. Даже если меня уволят, я найду способ прожить. Единственной важной вещью было закончить курс сеншусей.

За два дня до того, как я должен был улететь, ко мне подошел Мастард, и сказал мне, где я ошибаюсь в технике. Я с трудом осознавал его слова. Я смотрел сквозь него или мимо него и говорил «осс» совершенно невпопад. Он убежал от меня в гневе. В это утро Пол даже отчитал меня за несоблюдение этикета. Это было уже не важно, мои мысли гуляли где-то далеко. В конце тренировки Мастард попросил всех собраться вокруг него. Он был не в духе, и, следовательно, мы слушали его в сейдза. Если бы он был в хорошем настроении, он бы позволил нам слушать стоя. Он жаловался на недостаточно уважительное отношение.

- Особенно у тебя. -.Он ткнул в меня сердито пальцем. Я сказал «осс», потому что этикет требует этого, если к тебе обращается учитель. И это распалило Мастарда еще больше. - Если ты не перестанешь так себя вести, я отвешу тебе оплеуху и силой вышвырну тебя из додзё. Ты понял? Чида навряд ли одобрит это, но, тем не менее, я это сделаю! - Он рявкнул, что мы можем разойтись.

В раздевалке никто не желал со мной разговаривать. Я стал персоной non grata. Билл пробормотал, что ждет меня, как обычно, в кофейне, и спешно ретировался.

Крейг со страдальческой миной сказал. - Мог бы говорить «ос» и повежливее

- Я пытался, сказал я.

 

- Я понимаю, - он потрепал меня по плечу. Это был жест сочувствия, который я от него совсем не ожидал.

Билл, ждавший меня в кофейне, был еще более злым, чем я.

- Он просто не имеет права с тобой так обращаться! Если тебя выгонят, то следующим уйду я. Проклятье, этот ублюдок меня приводит в бешенство! Боже, он такая задница. Он не имел никакого права говорить тебе подобные вещи.

- Ничего, - сказал я, - я уеду на некоторое время, мне нужно возобновить визу. Все успокоятся к моему возвращению.

- Я просто говорю, что у нас тоже есть права... Но этот парень... жопа, просто жопа.

Мы поносили Мастарда последними словами еще в течение часа или двух, и от этого мне стало немного легче. Я предупредил Пола, что мне нужен отпуск для того, чтобы возобновить визу и он, как всегда рассудительный и профессиональный, сказал, что с этим не будет никаких проблем. Странно, что бумажка со штампом в додзё значила больше, чем серьезная травма. Путешествие было последним кратковременным выходом на волю, и это был последний шанс вырваться «из застенков».

Я купил дешевые билеты в Сингапур и вылетел днем позднее. Никогда больше я не испытывал подобного облегчения. Самолет взлетал выше и выше в небе над Токио, пролетел над островами и затем над синими водами Тихого океана, и все напряжение осталось далеко позади. Я заказал пару банок американского пива и написал в моем дневнике: «Что такое свобода? Когда тебе никто не мешает вздохнуть.»

В Сингапуре я оторвался на полную катушку. Неважно, что там был штраф в $500 за использование лифта вместо туалета, и что жевательная резинка была запрещена. Для меня это была полная свобода. Я мог ехать, куда хотел, и решил поехать в Малайзию с целью сэкономить.

На вокзале Сингапура я купил билет до Джохор Бахару. Как только поезд въехал на территорию Малайзии, все вытащили контрабандные упаковки с жвачкой Ригли и начали беспечно ее жевать. В Джохор Бахару пересел на автобус до Куала Лумпура. Во время того, как автобус ехал, старушка, занявшая все заднее сиденье, испражнялась в розовый целлофановый пакет. Запах был непередаваемый. В окно я видел, что все обочины в Малайзии усыпаны похожими пакетами. Я посчитал, что национальным Малайзийским цветом должен считаться розовый. Мне было наплевать. Я размышлял, что до этого держало меня в чертовом додзё так долго? Зачем я добровольно засадил себя за решетку? И не мог найти достойного ответа. Я думал, что никогда не вернусь обратно.

В Куала Лумпуре я остановился у своего приятеля по колледжу. Он был успешным адвокатом и жил в большом доме, заполненным слугами. Я наслаждался отличной едой, свежей рыбой, овощами, манго и теплым, только что выпеченным хлебом, и все это так контрастировало с Фуджи Хайтс, что даже смешно об этом упоминать. Мне казалось, что я не ел ничего подобного уже долгое время. В Японии я привык заглатывать еду, просто для того, чтобы поддержать жизнеспособность организма. Я был не прав! Еду нужно смаковать, наслаждаться, и блаженно переваривать. В Японии я не переваривал еду, я обрабатывал ее, причем навряд ли этот процесс был эффективен.

Я слонялся по шикарному дому, полы которого были устланы мрамором, пил кофе, которое подавала дружелюбная и болтавшая на индонезийском горничная. Ее не смущало, что я ее не понимал. Боже, я чувствовал себя как дома затягиваясь произведенной в Англии сигаретой и наблюдая как полуденный тропический ливень стучит по веранде. Я только должен подумать о том, что буду делать дальше. Не мог же оставаться в Малайзии навсегда? Я постепенно пришел к тому, что стал сомневаться, что вообще надо было поступать на курсы. В то время, как другие люди так славно проводят время! Но если я не вернусь, все усилия пропадут втуне.

Я вернулся в Сингапур, и остаток времени провел как в тумане. Я даже необдуманно купил упаковку жвачки в переполненном супермаркете, и почувствовал, как на меня устремлены сотни укоризненных взоров. Я не хотел, чтобы меня подозревали в нелегальном жевании резинки, и арестовали за это. Я даже не знал, каков размер штрафа. Если есть выбор между избиением и штрафом, я лучше бы ввязался в драку, по крайней мере, меня этому обучали.

Я посетил Шанги Гаол, это было близко к аэропорту. Смотря на гармоничное сочетание толстых стен и наблюдательных вышек (крепость все еще используется в качестве государственной тюрьмы), я думал, не здесь ли был сделан портсигар полковника Х. В этом месте не было угрюмой атмосферы, как в Дахау или Берген-Белсене, бурная тропическая растительность скрыла все следы войны и обступала темницу со всех сторон, даже нависала над дорогой. Джунгли растворили все, даже страдания и смерти. Рано или поздно они разрушат и крепость, если дать им шанс.

Там был музей и потрепанные реконструкции, но я бы сказал, что сингапурцы хотят забыть войну. С учетом того, что очень много японцев приезжает в Сингапур в шопинг-туры, это мудрое решение. И хотя малайзийские старшеклассники знают про Хиросиму, я никогда не встречал японского подростка, который бы знал про Чанги или про железную дорогу смерти. Чувство вины ставит на атомную бомбу и, очевидно, выигрывает.

Там была фотография Малайзийского тигра, генерала Ямашита, в полный рост. Я сфотографировался рядом с ним.

Канчо прошел через войну в Сингапур и закончил ее в Борнео. В своей автобиографии он говорил, что слабость Японии проявлялась в том, то японские офицеры купались в роскоши: «Да и сам даже имел граммофон с иглой и держателем иглы из чистого золота... Это и послужило причиной поражения Японии в войне»

Я посетил Отель Кокпит, любимое место Криса для того, чтобы посидеть на балконе и посмотреть на полуденный ливень. Но уже был вечер, было влажно и прохладно, и дождя не было. Я выпил два коктейля, но они сделали только мою голову тяжелой, и испортили мне настроение.

Я поймал такси в аэропорт. Кого я обманываю? Чтобы сказал полковник Х, если бы узнал, что я позволяю япошкам себя превзойти? Я должен вернуться. Я должен испить эту чашу до дна.

В самолете я решил, что буду идеальным сеншусей. Я буду говорить «осс» громче всех, каждый бросок делать так хорошо, как могу, поддамся безумию армейского порядка. Попытка отстраниться от процесса провалилась. Ты не можешь одновременно тренироваться и спокойно наблюдать свысока за тем, что происходит.

Я почувствовал, что успокоился. Моя ненависть к Мастарду поутихла и я чувствовал себя достаточно сильным, чтобы продержаться до экзамена на черный пояс. Я должен брать пример с одного из учеников Тессю, Хасегавы, который был настолько неуклюжим, что не научился за пятнадцать лет делать прямой удар мечом. Тем не менее он упорно занимался и стал одним из лучших студентов Тессю, и даже давал Тессю фору в тренировочных поединках. Хасегава представлял собой пример того, как дух может преодолеть физические недостатки и его любимой цитатой было высказывание: «Если дух целостен — нет ничего невозможного.»

 

Как выжить

 

 

"К очень важным вещам надо относиться легко. Неважные же

вопросы нужно рассматривать со всей серьезностью. В жизни

человека есть только две или три по настоящему важных вещи.

Над ними следует размышлять в одиночестве, и это позволит

относиться на людях к ним легкомысленно."

 

Хакагурэ.

 

Я ассистировал Мастарду и стоял на ногах до последнего момента, вместо того, чтобы страховаться заранее, чтобы избавить себя от лишних неприятностей. Мастард кивнул с одобрением.

Когда пришла моя очередь проводить разминку перед тренировкой, я выкрикивал команды на пределе громкости. Раньше я не подозревал, что разминка позволяет зарядится энергией, пользуясь фактором толпы. Для того, чтобы извлекать эту энергию мне, правда, пришлось отключать часть мозга, ответственную за критическое отношение к происходящему. Затем следовало сосредотачиваться только на том, что будет происходить в течение ближайших нескольких минут. Остальные сеншусеи выглядели, как толпа усталых стариков. Возможно, раньше на это просто не обращал внимание. Неделя свободной жизни грела мне сердце, как чужой секрет. Знание того, что за дверями додзё есть другая жизнь, которой стоит дождаться, должно обязательно помочь продержаться последние месяцы.

В то время, пока я отдыхал в Малайзии, я так же обдумал решение еще одной проблемы. Я понял, что нужно сделать с непослушной ученицей, Наоко. После длительного размышления, я решил, что не буду делать за японских преподавателей грязную работу. Это было бы слишком щедро с моей стороны. Но методику преподавания придется изменить.

Я сказал г-ну Вада, что я не стану запрещать Наоко посещать мои уроки.

- Если ситуация ухудшится, мне придется это сделать, - сказал я. Я заметил, что г-н Вада снова надел очки. Он, очевидно, был очень занят. Слегка кивнув в мою сторону, он побрел из учительской. Теперь если мой план провалится, мне не следует ожидать сочувствия от японских преподавателей. Что бы я ни сделал, лучше бы ему сработать.

Я попросил г-жу Нонака посидеть на одном из моих уроков. Она была совсем маленькой женщиной, менее пяти футов ростом, но дисциплина на ее уроках была железная. Я был на ее уроках: пятьдесят девчонок молчат, как рыбы, пока их не спросят — великолепное зрелище!

- Как вам удается достичь такого эффекта? - Спросил я.

- Это моя классная комната, - ответила она, - не их. Это то, чего я хочу. Дети любят строгих учителей. И у меня хорошая репутация. - Ее крошечные черные глаза блеснули лукаво.

Репутация... Я даже не хотел думать, какая у меня репутация. Это также была одна из составляющих проблемы. Не хотел думать об этом, пока не стало слишком поздно.

Ученицы слегка оживились, увидев, что г-жа Нонака садится за заднюю парту. Девочки, конечно, вели себя очень хорошо. Г-жа Нонака ходила по проходу между партами и задавала непоседам вопросы с резкими и настойчивыми интонациями. –

- Обычно они так себя не ведут, - сказал я в конце урока.

Г-жа Нонака зачитала с листочка бумаги свои заметки на тему того, как я должен изменить уроки.

- Они не понимают, что вы говорите, - сказала она.

- Некоторые из них понимают, - возразил я.

- Вам нужно снизить темп, и проверять, что все всё поняли.

- Хорошо, - сказал я, смирившись с ее мнением.

- Позвольте им готовится перед уроком.

- Верно.

- Но, в целом, мне кажется, вы просто слишком умны для своего класса, - сказала г-жа Нонака. - Это совершенно обыкновенные девочки. А вы, как говорится, на голову выше остальных.

Как обычно, она говорила на своем великолепном, слишком чистом английском. Ее глаза светились теплотой. Ей удалось выполнить трудную задачу оценки моей методики с блеском, и она даже умудрилась мне польстить. Я вспомнил про инструкторов айкидо. Они обычно не разменивались на пустопорожние обсуждения.

В порыве вдохновения я проконсультировался с учебником фехтования, написанным Тессю. Особенно внимательно я прочитал «Семь правил победы»

1.Подавите ки противника.

2.Предвосхитите атаку.

3.Ответьте на атаку.

4.Остановите противника.

5.Разверните его энергию.

6.Завладейте инициативой.

7.Будьте гибки.

 

В следующий понедельник я повесил на стену в классе список «правил». Я написал на доске несколько простых фраз, и попросил всех несколько раз повторить их. Я заставил лучшую ученицу перевести их на японский язык. Затем мы еще раз повторили фразы, и еще раз. Потом я протестировал каждого на понимание этих выражений. Потом мы еще раз и еще раз их повторили. И тут внезапно прозвенел звонок. Это было так просто!

Мои уроки теперь копировали с точки зрения методики тренировки айкидо. Первые десять минут каждого урока начинались с повторения базовых фраз с особым вниманием к произношению. Я так же придумал фразы - «якоря», которые заставлял повторять снова и снова: «Произношение очень важно», «если сомневаешься — постарайся предположить», «радуйся возможности ошибиться». После повторения базовых фраз следовали мини-диалоги. Мини-диалоги были аналогами базовых техник в айкидо. Сначала мы практиковались группой, затем весь класс разбивался на две группы, а потом на пары. Процесс был совершенно механическим. Затем в конце урока шли ответы на вопросы, если вопросов не возникало, мы еще раз повторяли базовые фразы. Конечно, это было жутко скучно, но этот метод работал. Ни у кого не было времени, чтобы отвлечься на Наоко. Для того, чтобы компенсировать скуку, я вкладывал нереальное количество энтузиазма в процесс. Я мог поклясться, то становлюсь учителем до мозга костей. Но самое главное, что это работало.

 

Для того, чтобы «подлизаться» к Мастарду я вместе с Крисом поехал смотреть выступление Мастарда в додзё Такэно. Для этого надо было сесть на поезд и проделать двухчасовой путь из Токио в горы. Рэм также поехал, усадив Бена на заднее сидение своего мотоцикла. В программе выступлений иностранцы именовались «голубоглазыми самураями». Это было примерно так же уважительно, как если бы японцев-участников Шотландских национальных игр именовали бы «узкоглазыми в килтах». Однако цель организаторов была достигнута — иностранцы чувствовали себя польщенными, а японцы могли украдкой хихикать над нелепостью формулировки.

Такэно лично представил Мастарда. Он охарактеризовал Мастарда, как одного из своих самых преданных студентов, но, однако, не преминул съязвить в его адрес: «а так же Мастард является живим доказательством того, что ваша походка не влияет на ваш талант айкидоки». Ирония заключалась в том, что расхлябанная походка Мастарда на улице в корне отличалась от его стелющихся, слегка обезьяноподобных и угрожающих движений в додзё. Такэно побросал четверых или пятерых учеников, но самая «вкусная» часть его выступления приберегалась для Мастарда. Если бы вы видели эту демонстрацию, вы определенно бы заключили, что Такэно страдает от переизбытка тестостерона: он хотел подавить ассистента полностью, буквально впечатывал его в татами, пока, как образно высказался Мастард, не «заболели даже брови». Мастард поблагодарил нас за то, что мы приехали его поддержать. Таким образом, мое возвращение в додзё происходило на фоне общего потепления наших отношений.

После окончания выступлений Рэм предложил Бену подвезти его обратно до Токио. Он по случаю одолжил мотоцикл по мощнее, чем его собственный — это был Suzuki с двигателем 1100 кубических сантиметров, и конечно, Рэм гонял, как ненормальный. Я был удивлен тем, что Бен отказался от его предложения. Возможно, путешествие в додзе Такено было слишком шокирующим, и пробудило воспоминание о злосчастном инциденте с поврежденной ступней Бена.

Этим вечером мы получили звонок из госпиталя, расположенного неподалеку от додзё Такэно. Звонил Рэм, в его голосе были необычные для него жалобные слабые нотки. Он сказал, что он упал с мотоцикла. Он ничего не сломал, но содрал колено до кости и был в совершенном шоке от происшедшего. Мотоцикл был разбит всмятку. Ему придется пролежать в госпитале несколько дней, он сможет приступить к тренировкам только через неделю. Я сказал Бену: «Да ты счастливчик, с твоими громадными лапищами можно себе представить, чтобы случилось, если бы вы ехали вместе.»

Когда Рэм в конце недели приехал на тренировки, его колени выглядели довольно странно: были красные, как вареный рак. Однако, он восстановил свой обычный оптимизм и рассказал коротко о том, что произошло: «Да какой-то парень на машине выезжал. Я считал, что он меня видит, а он, оказывается, не заметил. Затормозить я не успевал. Я ехал где-то в районе сотни, поэтому нажал на газ, чтобы успеть проскочить. Он тоже нажал на газ, и я понял, что мы точно столкнемся. Поэтому у меня был один выбор — бросить мотоцикл. Я летел головой вперед, натурально как Супермен, честное слово!».

Рэму оставалось еще собраться с духом и сообщить своему другу, что он разбил мотоцикл. Я бы точно испытывал в этой ситуации определенные затруднения, но Рэм сказал, что это как раз таки не проблема. Адам также чувствовал себя не очень хорошо. Он взял один день отгула под предлогом того, что у него якобы грипп. Актер из него получился бы превосходный: он изображал озноб, всхлипывал и хныкал, пока его не отослали домой. Однако позже вечером он чудесным образом оказался достаточно здоров, для того чтобы посетить ежегодную вечеринку на Яманоте Лайн, посвященную Хэллоуину.

Каждый год в течение нескольких последних лет иностранцы захватывали один из поездов, занимая одно купе за другим, куря, выпивая и слушая громкую музыку, пока поезд кружил по кольцевой Яманоте Лайн. В Токио Джорнал печаталось зашифрованное приглашение на английском языке, в котором сообщалось, с какой платформы и когда нужно садиться в поезд. Полиция не препятствовала веселью, поскольку, хотя в поезде и была жуткая давка, это было совершенно невинное развлечение. Майк «Спайк» Кимеда был на вечеринке и увидел там Адама.

На следующий день на тренировке Даррен дал Адаму деревянный нож и приказал ему атаковать. Как только Адам бросился в атаку, он получил прямой удар ладонью в лицо от Даррена, такой сильный, что был отброшен на мат. В полубессознательном состоянии Адам встал и снова атаковал, на этот раз он пролетел два татами, и приземлился с грацией мешка картошки. Однако, он снова поднялся, и опять был нокаутирован, и так далее. Даррен впечатывал его в татами каждый раз еще сильнее, чем в предыдущий. Теперь Адам еле держал нож трясущейся рукой, а его красное лицо было искажено гримасой боли. Он попытался немного собраться с силами и полежать пару секунд на татами, но склонившийся над ним безжалостный Даррен потребовал продолжения. Весьма предсказуемо через секунду Адам снова беспомощно барахтался на спине. Выглядело это довольно жестоко. После тренировки Даррен наклонился и прошипел Адаму в лицо: «Даже не пытайся соврать нам еще раз!» Адам покинул татами на четвереньках, полностью разбитый и униженный.

Через день, после того, как мы закончили уборку, Адам пробормотал: «Надеюсь, что Даррен не захочет преподать мне еще один урок сегодня — у меня после прошлого раза синяки еще не прошли.» В его высказывании не было ни капли иронии, ни возмущения по поводу того, насколько справедливо было такое жестокое наказание. Все что его заботило — это как часто его будут избивать до полусмерти.

В квартире на Фуджи Хайтс меня ожидало кое-что не очень приятное, болтающееся в унитазе. Оно было черно-зеленое и больше всего это смахивало на какую-то лишнюю часть человеческих внутренностей. Вне зависимости от того, сколько я раз пытался спустить воду, эта гадость все равно выплывала на поверхность. Я заставил себя рассмотреть этот предмет повнимательней. Это был использованный презерватив. Толстый Фрэнк был постыдно уличен. Это был его презерватив и он был вынужден немедленно от него избавиться.

У Фрэнка была новая подружка, австралийка Ребекка. Она была вегетарианкой и отличным поваром. Настолько хорошим, что пыталась отучить Фрэнка есть такие деликатесы, как омлет из двенадцати яиц и килограммовые отбивные. Фрэнк был единственным, кто, как я подозревал, мог повторить знаменитый подвиг Тессю и съесть пятьдесят сваренных вкрутую яиц. По крайней мере он как-то раз всерьез рассказывал мне, что его предел — это порядка семидесяти яиц, если заесть их десятью апельсинами. Апельсины — это секретный способ есть очень много, как сказал мне Фрэнк.

В конце курса опять организовывался тренировочный лагерь, но ехать туда было не обязательно. Это был единственный лагерь без инструкторов — японцев. Это было довольно странно — лагерь, где только сеншусей. Сначала туда хотели ехать только Ага и Бешеный Пес. Затем, поддавшись минутной слабости, я тоже записался. За мной подтянулся Билл, а за ним уже и все остальные решили ехать. Правда Крейгу никто ничего не сказал, так как он слишком отдалился от всех, а потом ему уже было поздно отпрашиваться с работы.

Выехать предполагалось в ноябре, лагерь должен был быть расположен в горной области под названием Чичибу, в трех часах езды на поезде от Токио. Чичибу — это прототип области Титипуу, где разворачивается действие оперы Гилберта и Салливана «Микадо». Городские кафешки раздают спичечные коробки с иллюстрациями из ранних постановок этой оперы.

Лагерь располагался в деревенской гостинице с фитнес-центром (баскетбольная площадка) и додзё для боевых искусств. Горные ясени бросали прохладную тень на деревянные стены гостиницы. Рядом была долина с глубоким и бурным горным ручьем, ранними сумерками над ним висел туман. Мы все переоделись в кимоно и стали совсем похожи на самураев.

Татами в местном додзё славилось своей жесткостью. Трепет охватил даже самых выдержанных из нас, когда мы ощутили под ногами покрытие додзё, твердое, как базальт, и вдохнули студеный воздух. Я обреченно подумал, что этот климат не улучшит состояние «шишечек», и часы предстоящей работы в дзю вадза будут очень тяжелыми. Но для меня главное было — выжить, чего бы это ни стоило. Конечно, я буду бороться, если это будет необходимо, но основная задача не в этом. Боец... ну, боец это более чистое существо, кто-то такой, чей ум в совершенстве управляет телом, не слушает тело и вообще не заботится о теле, так как полностью уверен в своем идеальном искусстве бойца.

А человек, который полон решимости выжить - это просто счастливчик, которому воспользовался вовремя подвернувшимся под руку шансом. Удача, а не очевидное мастерство, в котором преуспевают мастера — бойцы. Как ни странно, мне казалось, что я менее завишу от божественного промысла, чем они. Я посмотрел на татами, твердые и холодные, как стальной лист, и решил: «Ничего. Как-нибудь переживем и это.»

Жизнь выживающего зависит от мелочей. Заключенные Аушвица, если вы допускаете такую аналогию, переставали надеяться на освобождение в тот самый момент, когда они теряли свои деревянные сабо. Те, кто надеялись выжить, запихивали в свои сабо старые газеты для того, чтобы сделать их более теплыми и удобными.

Забота о своих конечностях, как признак здорового желания жить, так же упоминается в книге Грейвза «До свидания всему этому». Он утверждает, что «траншейная стопа» вовсе не является эндемическим заболеванием, так как этим синдромом страдают те, кто прекращает бороться, впадает в невротическое оцепенение, характерное для людей, которые склонны сломаться в стрессовых обстоятельствах. У них повреждения стопы встречаются значительно чаще, чем у людей, которые не прекратили заботиться о себе. Возможно, что единственная между ними разница — это то, что вторые просто тщательнее вытирали ноги сухой тряпицей. Вероятно, эти люди неосознанно давали своему организму сигнал, что им не все равно, что будет с этой важной частью тела, и организм концентрировался на том, чтобы избавится от заболевания.

Пол одобрил мою теорию. Он посоветовал нам уделять внимание уходу за собой, и слушать свое тело. «Если у вас болят колени, не игнорируйте боль, массируйте их, пока боль не пройдет.» Дэнни следовал его совету в отношении появляющихся у него «шишечек», и он был единственным, у кого это не выросло в большую проблему. Он поделился, что после особенно жесткого сеанса тренировок он массировал косточку на бедре, где начала появляться «шишечка». Он категорически не хотел, чтобы у него прибавилось физического дискомфорта. Он слышал о том, как это бывает и категорически не желал проходить через эту стадию лично.

Знать, где следует терпеть, а где не стоит ни в коем случае мириться с болью — это была та линия поведения, которой мы все учились следовать.

Теперь, когда ему в затылок не дышали японские инструкторы, Мастард оказался довольно интересным и толерантным учителем. Только я и Адам «провалили» репетицию экзамена на черный пояс, но вместо того, чтобы браниться, Мастард дал нам несколько хороших советов. Хотя мне не нравилась идея хоть каким образом оказаться связанным со странным образом жизни, который вел Адам, было приятно осознавать, что я был не единственным неудачником. Я никогда не забывал устрашающее предостережение Спайка Кимеды: «Никогда не оказывайся самым худшим, потому что тогда у тебя есть жирный шанс сломаться первым»

Татами было жесткое, зато инструктора, несомненно, стали вести себя значительно мягче. Холод пробирал до костей, но они позволяли нам пробежать несколько кругов по додзё для того, чтобы разогреться перед тренировкой.

В отсутствие японских инструкторов тупые иностранцы могли позволить себе слегка расслабиться. Согласно расписанию мы все должны были подниматься в шесть часов каждое утро для того, чтобы совершать утреннюю пробежку, но никто никогда не бегал — каждому хотелось понежиться в теплой постельке подольше. График был составлен, чтобы избежать придирок со стороны японцев, так что они наверняка воображали, что мы в лесах проходим курс выживания, но на самом деле все было не совсем так.

Пол побывал на семинаре по дзю-дзюцу федерации Грэйси как раз перед тем, как поехать в лагерь, он рассказывал про это всю дорогу, пока мы ехали в Чичибу и Бен загорелся идеей заняться еще одним боевым искусством. Грэйси — это бразильский клановый стиль дзю-дзюцу. Основатель школы в свое время был в Японии, где выучил техники более или менее похожие на техники захвата, используемые в дзю-дзюцу. Его фамилия и была Грэйси (он был шотландским эмигрантом) и он отшлифовал впоследствии полученные знания и основал школу дзю-дзюцу.

Наверное, это был неплохой стиль, так как наследники семьи Грэйси постоянно выигрывают соревнования, в которых участвуют. Они набрели на неплохую идею: поскольку большинство поединков заканчиваются борьбой «в партере», то если вы доминируете в возне на полу, значит, вы выигрываете. Поскольку большинство бойцов концентрируются на ударах руками и ногами, которые не являются для боев без правил настолько же важными, как навыки борца. Хороший дзюдоист как правило выигрывает. Если же мастер направления Грэйси выступает против дзюдоиста, то так же выигрывает, поскольку в отличие от дзюдоиста он может как бить, так и держать удар, а это то, к чему дзюдоист, как спортсмен не слишком привык. Дзю-дзюцу школы Грэйси в девяностых было то же, что и кунг-фу для семидесятых. Несколько лет Ройс Грэйси занимает место, которое занимал в свое время Брюс Ли, на голову разбивая кикбоксеров, борцов, боксеров-профи и мастеров кунг-фу, для того, чтобы выиграть кубок Ultimate Fighting Challenge, ежегодное соревнование, которое проходит на восьмиугольном ринге, который вместо канатов огорожен стальной сеткой, а следовательно, бежать там некогда. В этих соревнованиях не бывает раундов, бои заканчиваются либо признанием поражения со стороны со стороны одного из игроков, либо нокаутом. Это бои без правил, без перчаток но попытки за попытки выцарапать глаза или ударить в пах существует крупный штраф.

На семинаре братья Грэйси боролись с каждым, кто этого хотел и всех победили: удушающим, либо с использованием болевых контролей как рук так и ног. Пол атаковал с прямым входом ирими, Грэйси использовал уход с линии атаки и удушающий контроль. Означала ли эта победа то, что дзю-дзюцу школы Грэйси было более эффективно, чем айкидо?

Что сильнее, кунг-фу или кикбоксинг? Побил бы Майк Тайсон Брюса Ли? Не смотря на то, что мастера боевых искусств протестуют против сравнений подобного плана, люди пытаются сравнивать. Это так же осмысленно, как спрашивать, кто бы победил в конкурсе на самый лучший рассказ: Чехов или Хемингуэй? Слишком много переменных, чтобы принять обоснованное решение. Но для хорошего мастера, который находится в хорошей форме всегда не проблема победить кого-то, кто не силен ни в одном из боевых искусств, вроде стиля Белого Журавля (ходят слухи, что чтобы выучить целиком тао Белого Журавля нужно потрать двенадцать лет). Уличный боец имеет свое преимущество, основанное на его привычном рваном ритме, браваде и блефе.