Лекции.Орг


Поиск:




Свобода. Побочные действия 14 страница




Мой муженек учтиво поклонился и безропотно отправился выполнять такое важное и ответственное поручение.

— Я бы и сам справился, — проворчал задетый за живое оружейник, как только за Полозом закрылась дверь. — А то принесет какой-нибудь гадости, чисто из вредности.

— Не принесет, — усмехнулась Алессандра. — Я специально отправила именно его, потому что есть вещи, о которых наследнику Золотоносных Гор знать пока рановато. Пусть прогуляется, заодно и остынет. — И она с ласковой улыбкой вновь повернулась к дочери: — Продолжай, Сцинна.

— Девушка представилась Эммой, — продолжила знахарка. — Рыжеволосая, зеленоглазая, подтянутая. Только рот уж больно большой, он-то и портит всю миленькую внешность. А так — вполне очаровательная и располагающая к себе особа. Она начала с того, что рассказала мне душещипательную историю про удравшую из дома младшую сестренку, которая таким способом хотела избежать ненавистного замужества, — продолжила Сцинна. — Только теперь ей угрожает еще большая опасность, потому что обманутый жених снарядил погоню и не остановится ни перед чем, лишь бы вернуть беглянку. Это страшный человек, жестокий и беспринципный. И теперь задача Эммы — найти сестренку раньше него и защитить любой ценой. От отца пользы никакой, он только собственную выгоду в денежном эквиваленте от этого брака ждет, а судьба дочери его не интересует. Мне было непонятно, а при чем тут, собственно, я, о чем и спросила, на что девица ответила, мол, сестренка должна была тут проезжать. Имя могла придумать себе какое угодно, а вот внешность Эмма мне описала подробно, и не узнать тебя, — Сцинна бросила виноватый взгляд в мою сторону, — было невозможно. Мне показался подозрительным интерес этой девицы к тебе, и я сделала вид, что ничего не знаю. Не так уж и много наивности во мне, как может показаться на первый взгляд.

Когда Эмма поняла, что нормальными уговорами ничего от меня не добьется, попробовала подкупить, а потом и вовсе принялась банально угрожать. Где уж ты ей дорогу перебежала, Сатия, не знаю, но информацию о тебе она хотела получить любой ценой. Причем эта рыжая нахалка откуда-то точно знала, что ты была у меня. А когда поняла, что со мной по-нормальному каши не сваришь, ушла, хлопнув дверью и высказав напоследок много «лестного» как в мой, так и в твой адрес. Знаешь, люди, которые беспокоятся за близких и искренне хотят помочь, вряд ли будут так вызывающе себя вести.

Короче, Эмма уехала в тот же день вечером, сама видела, а меня никак не покидало ощущение надвигающейся опасности. Я места себе не находила, всю ночь уснуть не могла, а на рассвете не выдержала и пошла седлать лошадь. Тут, откуда ни возьмись, Корн появился, — здесь Сцинна тяжело вздохнула, но глаз на преданного оружейника так и не подняла, даже слегка покраснела, из чего я (да и не только я) сделала вывод — не так уж этот здоровяк безразличен нашей излишне самостоятельной знахарке. — Уговорить его остаться дома не удалось, — торопливо продолжила девушка, нервно теребя уголок одеяла, — поэтому по следам Эммы мы отправились вдвоем. Не буду подробно рассказывать, как мне удалось безошибочно определить, куда мерзавка путь держала, это мои личные секреты, но нагнать ее удалось только в Пармене. Путь Сатии я отследила только до Мальперны, дальше он обрывался, но я искренне надеялась, что с ней ничего плохого не успело случиться, хотя обрыв пути уже о многом говорит.

— Обрыв пути для того, кто может его чувствовать, — любезно пояснила несведущим Алессандра, — означает либо уход на другой слой реальности, либо смерть. Осуществить переход Сатия никак не могла, потому что не является магом, поэтому вывод напрашивался лишь один…

— Да, я подумала, что ты умерла, что Эмма все-таки успела до тебя добраться раньше, — горестно вздохнула знахарка, — но внутри я сама себе не верила. Сомнения в твоей смерти не давали мне покоя. Поэтому я решила потребовать объяснений у этой мерзкой гадины.

Оставив Корна в маленькой гостинице на окраине Пармены, я прямиком отправилась на ту самую роковую встречу.

— Если б я только знал, что эта женщина настолько опасна, ни за что не отпустил! — в сердцах воскликнул оружейник. Бедный, он до сих пор во всем случившемся с его любимой винит себя одного.

— Корн, поверь, ты вряд ли смог повлиять на мое решение, я бы все равно пошла. Сам знаешь, помочь Сатии после того, что она для меня сделала, — первостепенный долг. Пусть не помочь, но отомстить за нее я была просто обязана.

Оружейник недовольно посопел, но возражать не стал.

— В общем, в своих предчувствиях я не ошиблась. Проклятая Эмма оказалась типичной наемницей, хитрой, осмотрительной, коварной, жестокой. Она, уже не таясь, хвасталась передо мной своей отвратительной победой над тобой, подробно рассказала, как легко ей удалось подсыпать тебе яд и забрать то, что по праву должно принадлежать достойному. Я увидела у нее на пальце кольцо, которого по приезде в Старобережье не было, и поняла — из-за этой удивительной и необычной вещицы ты погибла. Но ни одна вещь на свете, тем более чужая, не стоит смерти живого существа. Меня это взбесило, и я не удержалась — так приложила убийцу кулаком между глаз, что у нее глаза к переносице сошлись. Но она, в отличие от меня, оказалась настоящим мастером своего дела.

Трагический рассказ знахарки был прерван вернувшимся Полозом. За ним шел помощник Пермана, тащивший неподъемный поднос с едой — даже тут мой благоверный не перетрудился, показывая свою истинную владыческую сущность. Однако основные события Сцинна нам уже поведала, а все остальное можно было говорить и в присутствии Полоза.

При виде съестного изобилия глаза знахарки лихорадочно заблестели, и она жадно потянула руки к подносу.

— Еще чуть-чуть, и я бы подушку начала жевать, а кем-нибудь из вас закусывать, чтобы не всухомятку, — с аппетитом вгрызаясь в бараньи ребрышки, предупредила нас оголодавшая за столько дней вынужденного поста девушка. — Вкуснотища какая!

Да уж. Голодная женщина иногда похлеще любого эльфыря будет, такая же кровожадная и ненасытная, готовая есть все, что может прожевать или хотя бы откусить. Поэтому мы терпеливо ждали, когда наша воскрешенная наестся и сама продолжит свое повествование.

— В общем, зараза эта рыжеволосая сдаваться так просто не собиралась и, вместо того чтобы отключиться, как я рассчитывала, плеснула мне в лицо из какого-то странного флакончика. Да еще и шепнула пару ласковых при этом. — После еды настроение Сцинны заметно подскочило. — И это последнее, что я запомнила, прежде чем уйти в темноту. Вот и все. — Рассказчица виновато развела руками (причем в одной было зажато копченое куриное крылышко, в другой — маринованный огурчик), словно извиняясь за дальнейшую неосведомленность.

Мираб тоже попытался под шумок сцапцарапать кое-что из оставшейся провизии, но я быстро шлепнула его по загребущей ручонке, пресекая тем самым любые поползновения к вожделенному подносу. Эльфыреныш выразительно глянул на меня, обиженно насупившись, мол «тебе жалко крохотного кусочка для умирающего от голода ребенка?», на что я ответила не менее красноречивым взглядом: «Ты же недавно ел, а много жрать вредно даже для усиленно растущего организма, а то весь рост вширь пойдет». Больше «голодный ребенок» в мою сторону даже не смотрел.

— Кажется, я пропустил самое интересное, — уже догадавшись, что его не просто так выпроводили, констатировал Полоз и медленно обвел присутствующих изучающим взглядом. Многолетняя привычка всегда быть в курсе всех дел давала о себе знать, и малейшая неосведомленность и недоговоренность раздражали моего благоверного. Ничего, не у себя в царстве гномов гоняет.

— Вряд ли грустная история одной «совершенно чужой женщины» могла бы быть тебе интересна, — улыбнувшись одними уголками губ, ответила Алессандра. — А вот почему именно тебе пришлось ее целовать, объяснить могу.

— Уж будьте любезны, сделайте милость. — Полоз слегка поклонился и, скрестив руки на груди, приготовился слушать. Мне тоже было интересно, ведь я хоть и видела в том черном вареве, что и как надо делать, но смысла спасения знахарки таким оригинальным способом совершенно не понимала.

— То, что мерзавка Эмма выплеснула Сцинне в лицо, не совсем яд. — Странная ведьма поднялась с кровати, где все это время сидела подле дочери, и медленно отошла к окну. Немного помолчала, задумчиво глядя на улицу, прежде чем продолжить. Мы нетерпеливо ожидали более конкретных пояснений, но торопить женщину не отважились, даже Полоз. Но вот Алессандра собралась с мыслями и продолжила: — Раньше это зелье называли «темный сон». На его приготовление иногда уходит не один месяц, слишком сложное оно по составу и условиям варки. Сначала в определенное время и в определенной последовательности собираются некоторые травы (какие — неважно, лишнее вам это знать), ну и многое другое. Ингредиенты собираются по всему миру, и достать некоторые из них довольно проблематично. Но само по себе зелье не так страшно, вызывает всего лишь долгий глубокий сон у того, кто имел неосторожность выпить его, а вот приправленное определенным заклинанием становится смертельно опасным даже при попадании пары капель на кожу. Суть «темного сна» заключается в том, что человек, или нечеловек, моментально засыпает, и каждый день такого сна забирает из него жизнь, которая в виде чистой энергии переходит к наславшему это ужасное проклятие. Чем сильнее маг, готовивший зелье, тем дольше жертва остается живой и тем больше энергии получает маг.

— Насколько мне известно, быстрая смерть вызывает огромный выплеск энергии, а медленная — отдает ее по крупицам. Или я неправ? — решил уточнить Полоз.

— Ты прав, Великий Хранитель, — согласно кивнула Алессандра, не отрывая взгляда от окна. — Только не учел одного — энергия быстрой смерти большей частью рассеивается в пространстве, и удержать ее невозможно, а медленную — можно впитывать по крупицам, не растеряв почти ничего. Это то же самое, что собирать воду. Во время проливного дождя, как ни старайся, сколько тазиков ни подставляй, всю воду не соберешь, она почти полностью впитается в землю, а вот росу можно собрать по каплям, главное — набраться терпения и не торопиться. Зато результат — чистейшая прозрачная вода, наполненная поистине живительной силой.

— Ага, тут понятно, — деловито кивнул Мираб. Видно, решил, как всегда, поумничать. — Но при чем тут поцелуи-то?

Вот, оказывается, что неугомонного ребенка больше всего волнует.

— А все дело в том, что «темный сон» придуман был темными эльфами, точнее, одним из них. Да, да, не удивляйтесь. — Ведьма повернулась к нам и слегка улыбнулась, увидев наши вытянутые в недоумении лица. — Его звали Халеностиванирк, он был Великим Жрецом в давние-давние времена, когда еще даже твоих предков, Великий Полоз, не было и в помине и Царства Золотоносных Гор не существовало. Шла война. Страшная, жестокая, глупая, собственно, как и все войны, особенно с применением магии. Ведь магия — это не что иное, как окружающий мир, природа, душа, вера, счастье. Все, что создано Вершителем, — магия. Нам же дана всего лишь возможность слегка прикоснуться к истинной силе настоящего Создателя, чтобы научиться лучше понимать себя и других, чтобы привнести в этот мир гармонию, красоту, любовь, мудрость. Нельзя заставить бороться закат против рассвета, небо против земли, воду против огня, ночь против дня. Кто не понимает этого и пытается перевернуть мир вверх тормашками, доказывая свою крутизну, — обречен. Так было и так будет всегда. Но что-то я отвлеклась. — Алессандра махнула рукой у себя перед лицом, словно отгоняя ненужные мысли, и вернулась к нашим баранам. — В очередной раз тупая жажда власти и алчность возобладали над разумом и мудростью. Гномы считали себя пупом земли, светлые эльфы — чуть ли не богами, подобными Вершителю, темные — хозяевами всего и вся, а люди просто хотели доказать, что тоже не пальцем деланы. В общем, очередной дурдом с самыми плачевными последствиями.

А Халеностиванирк был тот еще умелец (иначе не стал бы Великим Жрецом), на бессмертии собственном помешанный дальше некуда. Жестокий, умный, расчетливый, без каких-либо моральных норм и нравственных устоев. Он-то и придумал путем проб, ошибок и множества чужих жизней этот самый «темный сон». Зелье получилось качественным и очень эффективным, с тем самым действием, о котором я уже сказала раньше. Только на любое магическое воздействие обязательно должен быть свой нейтрализат. Проще говоря, противоядие, антизаклятие. Вот наш красавец и закрутил его на поцелуй. Да не на простой. Чтобы прекратить гибельное воздействие «темного сна», жертву должны были поцеловать трое мужчин разных рас — любящий безмерно, женатый и совершенно невинный. — Тут вся наша мужская троица скромно потупилась, а кое-кто еще и предательски покраснел. — Закрепить поцелуи должна была слеза искренней жалости, — тут уж и я не знала, куда себя деть от смущения, — а окончательно пробудить умирающего — магический ветер, — тут уж Алессандра и сама гордо выпрямилась, но сильно возноситься не стала и продолжила: — В те стародавние времена задача практически невыполнимая. Это сейчас полукровки — вполне обычное явление, никто уже им не удивляется и косо не смотрит, но тогда ни один нормальный мужчина даже в мыслях не пожелал бы себе такого интимного жеста по отношению к чужеродной женщине. Поэтому Халеностиванирк почти ничем не рисковал. Жертвы его бессмертия не выживали, а их телесные оболочки потом отдавали на съедение тотемному пауку, точнее, паучихе Ллот. Тогда-то и произошел военный перевес в пользу Темных, умудрились они подмять под себя почти половину нашего мира, желая стать единственными властителями всего и вся.

Только по законам Вершителя ничто не может длиться вечность, даже звезды на небе со временем угасают, и на их месте загораются другие. А уж жестокость всегда отомстит за себя жестокостью. Объединились, скрепя сердце, светлые эльфы, люди, гномы и убили нашего бессмертного, причем самым банальным образом — обычным кухонным ножом во сне закололи, потому как магией до него достать было сложно. И паучиху его ненаглядную заодно в куски искрошили, чтобы разумными расами брюхо свое ненасытное больше набивать не смела. А все найденные бумажки с мерзкими записями зелий и заклятий сожгли, дабы никто больше не смог повторить подобные опыты.

Алессандра глубоко вздохнула и замолчала, словно рассказ о страшном прошлом вконец лишил ее сил.

— Занятная история, — скептически фыркнул Полоз. — Только непонятно, откуда вновь всплыл этот «темный сон», если все упоминания о нем остались лишь в страшных снах потомков?

— Не знаю, — честно ответила ведьма.

«А самое интересное — откуда у НЕЕ это зелье?» — явственно прочитала я в змеиных глазах моего благоверного и поспешно отвела взгляд, чтобы этот проницательный Великий Хранитель не попытался сделать так ненужных мне сейчас выводов. А он ведь может. Умный, зараза.

— Главное, что мама знала, как от этой ужасной напасти избавиться, Сатия вопреки стараниям убийцы не погибла и все живы, — вставила свое веское слово Сцинна, отодвигая от себя почти пустой поднос и поудобнее усаживаясь на подушках.

— Это точно, — со вздохом облегчения согласился с ней Корн и так посмотрел на девушку, что та покраснела, как маков цвет в середине лета.

Я слегка улыбнулась, очень надеясь в душе, что уж у этих двоих все сложится хорошо.

А на следующий день наша дружная троица засобиралась в дальнейший путь. Делать нам в этом Вершителем забытом селении было больше нечего, Сцинна спасена, а у нас еще целая куча своих дел простаивает. Мираб уже чуял запах моря, воды которого омывали его родной Пара-Эльталь, Полоз спал и видел в своих объятиях ненаглядную, но совсем не ту женушку (но об этом лучше вообще пока не думать), а мне виделось скорейшее завершение бракоразводного процесса, о котором еще предстояло раздобыть хоть какую-то информацию.

Сцинна порывалась увязаться с нами, но сначала на нее накинулись мама и Корн с вполне обоснованными сомнениями по поводу ее нормальности и адекватности, а потом уже и банальная практика показала, что встать с кровати знахарка еще может, а вот хождение дается ей с большим трудом. И куда ей такой с нами? Разумные, с точки зрения одной лишь Сцинны, доводы, что ехать на лошади она может, свежий воздух пойдет только на пользу, а хорошая компания увеличивает шансы на выздоровление в несколько раз, никого особо не убедили. И сколько бы наша болезная ни канючила, мы ее старались не слушать. Окончательно все закорючки над «й», разом прекратив нытье Сцинны, поставила строгая Алессандра, обиженно заявив, что она столько лет не видела собственной дочери, а та, бессердечная, при первом же удобном случае пытается удрать к дивам на кулички, да еще и в нездоровом состоянии. Ведьма даже всплакнуть попыталась для пущей убедительности, но этого уже не требовалось — «бессердечное» чадо и так прониклось чувством вины по самое некуда, осознала всю степень своей жестокости по отношению к матери и в срочном порядке проявила чудеса покорности. Корн вздохнул с явным облегчением.

Так что уезжали мы со спокойным сердцем и чувством выполненного долга. По крайней мере, я, за остальных не ручаюсь. Уже выехав за околицу, я вдруг почувствована неприятный зуд между лопаток, обычно такое бывает, когда кто-то пристально смотрит в спину, и не удержалась, обернулась. Алессандра стояла на дороге и, приложив ладонь к глазам, чтобы солнце не слепило, провожала взглядом нашу компанию. Темные длинные волосы и подол платья развевались на ветру. Ну прямо вылитая мать семейства.

Я придержала лошадь и помахала ведьме рукой, прощаясь. Ее губы зашевелились.

— Мы еще увидимся с тобой, Саламандра, — ясно различила я каждое слово. — Обязательно увидимся.

Быстро обернувшись, я убедилась, что, кроме меня, никто ничего не слышал. Мираб с Полозом продолжали ехать впереди как ни в чем не бывало и оживленно обсуждали что-то чисто мужское, совершенно забыв про отставшую меня.

Я еще раз глянула в сторону селения. Теперь дорога была пуста, словно и не стояла на ней минуту назад темноволосая ведьма. Неужели показалось?

— Не обольщайся, не показалось, — раздался насмешливый голос прямо у меня в голове. — И до скорой встречи!

Вот только постороннего присутствия в собственной черепной коробке мне и не хватало для полного счастья! Это ж теперь и подумать ни о чем таком-эдаком нельзя? Я не согласна!

Догнав мужскую часть нашей компании, я скромненько пристроилась с краю и постаралась не привлекать к себе излишнего внимания, пока не разберусь с неожиданно появившимися проблемами внутричерепного масштаба. Но сколько ни прислушивалась к себе, сколько ни пыталась мысленно задавать разные вопросы, умные и не очень, чужой голос в моей неожиданно разболевшейся голове так больше и не прозвучал. Это радовало. Но что же имела в виду Алессандра, сказав, что мы скоро снова встретимся? Ох, не нравится мне все это. Опять загадка на загадке сидит и загадкой погоняет.

 

Часть третья

СВОБОДА. УСЛОВИЯ ХРАНЕНИЯ

 

 

Уберите от меня эту гадость,

а то она начинает мне нравиться.

 

Море я увидела впервые. Много раз о нем слышала, много видела картин, на которых изображались огромные пенные валы во время шторма или же, напротив, тихие прозрачные волны, лениво набегающие на мелкую прибрежную гальку. Но все это не шло ни в какое сравнение с тем, когда смотришь на море вживую. Особенно в первый раз.

Мы остановились на вершине холма, который длинным пологим склоном уходил прямо в бескрайние морские воды. Горизонт раскинулся, насколько хватало глаз, а за ним воображение уже само рисовало райские кущи и мировые просторы небывалой красоты. Прохладный, чуть солоноватый ветерок нежно ласкал лицо и играл с моими еще не отросшими волосами. Я с удовольствием позволяла шалунишке это делать и полной грудью вдыхала неведомый мне доселе простор и ощущение полной свободы. Свободы от всех проблем, от нагромождения условностей, от страхов неведомого. Какие же это все глупости по сравнению с невероятным и совершенно непостижимым величием природы — морем, которое сейчас спокойно и невозмутимо лежало у моих ног. Но уже через минуту оно может сбросить это только кажущееся спокойствие и без каких-либо зазрений совести поглотить не только маленького, ничего не значащего человечка, но и стереть с лица земли целый остров или — того пуще — материк. Мне много рассказывали на уроках географии о непостоянстве и коварстве водной стихии, о ее неудержимости и мощи, об огромных, величиной в несколько дворцов, цунами, всего за пару мгновений способных разрушить целый город. Однако сейчас было тихо, и никто не мешал мне наслаждаться легким приветливым бризом и ленивым шелестом волн, перекатывающих по берегу круглые камешки.

— Сатия, хватит капли в море пересчитывать, поехали уже, — совершенно не к месту раздался нетерпеливый голос Полоза, тут же разрушая красоту столь незабываемого мгновения.

— Кто тебя просил, а? — разочарованно вздохнула я, нехотя возвращаясь из прекрасных грез на землю грешную. — Я, между прочим, море первый раз в жизни вижу. Обязательно надо было все впечатление портить?

— Чего его портить? Море, оно в Подземном Царстве море, — равнодушно пожал плечами мой бездушный муженек. — Вся польза — жемчуг в нем добывают, а он больших денег стоит, особенно черный.

— Кто о чем, а змея о полезности собственного яда, — фыркнул себе под нос Мирабчик, но так, чтобы всякие озабоченные прибылью золотодобытчики не слышали. Я задорно подмигнула мальчишке, полностью соглашаясь с его забавным определением.

— Так мы едем или вы тут медитировать остаетесь? Граница темных эльфов совсем рядом, имейте в виду, а порт еще разыскать надо.

Вот зануда какой!

Мы спустились к самой кромке воды и какое-то время ехали вдоль побережья. Лошади с удовольствием подставляли копыта набегающим на берег волнам и даже начали дурашливо резвиться, пытаясь ловить ртом соленые брызги, а потом от них смешно отфыркивались. Кажется, морской воздух и на животных подействовал благотворно.

— Может, искупаемся?

А вот неожиданное предложение Полоза мы с Мирабом восприняли как обострение некой серьезной болезни и отнеслись к нему с очень большим недоверием.

— Что вы на меня так уставились?

А мы не уставились совсем, просто пребывали в легкой степени шока. Но когда поняли, что наш золотоглазый змий не шутит, с радостным воодушевлением принялись устраивать привал. Подозреваю, мой благоверный специально решил передохнуть именно сейчас, потому что пологий удобный берег далее сменялся довольно высокой отвесной скалой, и нам в любом случае пришлось бы ее объезжать. Удастся ли дальше спуститься к воде — неизвестно, а ополоснуться после нескольких дней пути нам не мешало.

 

Вода оказалась великолепной — теплая, мягкая, прозрачная. Водоросли и камушки на дне видно было прекрасно, я даже стайку юрких мальков заприметила, но стоило только протянуть к ним руку, как они прыснули в разные стороны, будто их тут и не было. Держаться на плаву и неторопливо грести, отдавшись во власть ленивых волн, не составляло никакого труда. Солнце играло на гладкой зеркальной поверхности солнечными зайчиками, крики чаек гармонично сливались с шумом раскинувшейся, насколько хватало глаз, морской стихии. Как же мне все это нравится!

Вообще-то мое отношение к воде несколько настороженное, все-таки она противоположна моей истинной стихии — огню, но сейчас я была поистине очарована, и ничто не могло помешать мне насладиться этим прекрасным купанием. Когда еще представится такая возможность!

Я перевернулась на спину и, медленно покачиваясь на волнах, устремила взгляд в голубое безоблачное небо. Интересно, а у неба есть край? Или оно так же бесконечно, как и жизнь? Не моя, конечно, а вообще. И что находится за этим самым краем, если он все-таки имеется?

— Наслаждаешься? — поинтересовался Полоз, неторопливо подплывая ко мне и стараясь грести пореже, чтобы держаться рядом.

— Есть такое дело. — Разговаривать совершенно не хотелось, но разве от него теперь отвяжешься.

— Не советую долго пребывать в таком расслабленном состоянии, — опять совершенно не к месту брякнул мой благоверный. — Не заметишь, как тебя от берега далеко отнесет, а сил на обратный путь может и не хватить.

Вот почему у него такая дурная манера портить всем настроение? Причем делает он это, вроде бы руководствуясь самыми благими намерениями, а желание радоваться жизни моментально пропадает.

— Я неплохо плаваю, — с разочарованным придыханием ответила я, понимая, что мое одиночество приказало долго жить, и прикрыла глаза. Может, все-таки отстанет?

— Я заметил, — не отстал Полоз. — Давай наперегонки до того камня?

Невольно заинтересовавшись, я перевернулась обратно на живот и посмотрела, куда указывал муж. Камень торчал прямо из воды, словно прыщ на бритой макушке, и до него в принципе было не так уж и далеко.

— А давай, — поддаваясь неведомому мне ранее азарту, согласилась я. — На счет «три». Раз! Два! Три!

И мы стартанули. Честно говоря, я была почти уверена, что проиграю. Нет у меня практики по заплывам на дальние (да и на ближние, что уж греха таить) дистанции. А Полоз — мужчина, он по определению сильнее, да и тренируется небось постоянно. Вон как широко и сильно загребает, даже вроде бы и не напрягается. Зато мне приходилось стараться изо всех сил, чтобы просто позорно не отстать.

Однако, к моему вящему удивлению, торчащего из воды камня мы коснулись одновременно. Правда, я уже задыхалась, но это не имело значения. Сейчас отдышусь, и все будет нормально.

— А ты молодчина, — удовлетворенно заявил Полоз, откидывая на спину хитро заплетенную косицу и одним ловким движением вскарабкиваясь на мокрый риф. — Ничья.

Солнце с жадностью впилось лучами в его блестящую от влаги кожу. Ну что я могу сказать? Первый раз вижу собственного мужа почти раздетым, и, естественно, упустить такой шанс, не рассмотрев его повнимательнее, было бы глупо. Тем более что он прикрыл глаза, дабы солнце не слепило. Сейчас он напоминал мне разомлевшую на камушке змею — расслабленную, уверенную в себе и ничего не боящуюся (что, впрочем, не сильно отличалось от истины по причине наличия у него даже в человеческом облике нескольких дорожек полупрозрачной чешуи на груди и бедрах). Тело сильное, несмотря на кажущуюся ленивость готовое при первых признаках опасности среагировать молниеносно. Это все почему-то ощущалось интуитивно, на подсознательном уровне.

Я пробежалась взглядом по его рукам, от плеча до держащихся за валун ладоней. Говорят, руки могут сказать о своем хозяине не меньше, чем глаза. У моего благоверного были красивые руки, эстетичные такие, с длинными чувствительными пальцами, которые могут как оружие крепко держать, так и женщину нежно приласкать…

Вот на этом месте мои мысли стыдливо споткнулись. Сколько раз эта бесчувственная змеюка хватала мое маленькое ящеркообразное тельце во дворце владыки, а нежности в его прикосновениях не было ни на грамм, только одно желание — придушить. Сомневаюсь, что с тех пор что-либо изменилось. А я тут сижу, слюни пускаю, будто второй раз замуж за него собралась! Идиотка. Более детально рассматривать того, кто якобы предназначен мне судьбой, я поостереглась, дабы не попасть в совсем уж нелепое положение. Но надо признать, мой муж оказался на удивление приятным мужчиной, даже для меня.

Сплюнув в сердцах и отругав себя за подобные глупости, я не удержалась и все-таки бросила на него еще один короткий взгляд.

— Что опять не так? — Полоз резко распахнул глаза и удивленно посмотрел на меня, чем напугал до полусмерти, будто застал на месте преступления.

Значит, этот ползучий гад тоже из-под опущенных ресниц наблюдал за мной все это время и прекрасно заметил странные перемены в выражении моего лица.

— Ты поддавался, — сразу же выпалила я, чтобы хоть как-то скрыть невольное смущение.

— Тебя больше устроит свой собственный проигрыш, чем дружеская ничья? — В голосе моего благоверного послышалось искреннее удивление. А я думала, что он умеет только злиться и нотации читать, а данный вид эмоций ему в принципе неведом. Ошиблась, однако.

— Меня больше устраивает, когда играют по-честному, — вполне искренне пробормотала я, чувствуя себя все более и более неуютно под его заинтересованным взглядом. Ничего интимного он, конечно, разглядеть у меня не мог. Мало того что я купалась в длинной, до колен, рубашке, совершенно непрозрачной, да еще и в воде стояла по плечи, поэтому удовлетворить свое любопытство, изучив мою анатомию, Полоз не мог, что меня несказанно радовало.

Муж некоторое время продолжал смотреть на меня, а потом открыто, прямо по-мальчишечьи расхохотался. Он и таким, оказывается, бывает? Не знала.

— Первый раз вижу женщину, которая предпочитает честно проиграть, чем согласиться на нечестную ничью.

— А что в этом такого?

— Ничего. Можем еще посоревноваться, если хочешь. — Задорная улыбка продолжала украшать лицо моего благоверного. — Обещаю, что пощады тебе не будет. Проиграешь — пеняй на себя.

— Не хочу, — помотала головой я. — Нам еще обратно плыть, на это бы сил хватило.

— Сатия, я не перестаю тебе удивляться. — Полоз угрем соскользнул с камня и, без единого всплеска погрузившись в воду, подплыл ко мне. — То ты язвишь сверх всякой меры, то высокомерием и заносчивостью пышешь, то открыто заявляешь о своих слабостях. Ты всегда разная и вместе с тем…

— По-о-оло-о-оз! Са-а-ати-и-и! — донеслось до нас с довольно далекого берега.

Мы дружно повернули головы на зов Мираба. Эльфыреныш прыгал по берегу и усиленно размахивал руками.





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2016-09-03; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 211 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Лаской почти всегда добьешься больше, чем грубой силой. © Неизвестно
==> читать все изречения...

944 - | 878 -


© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.012 с.