Клин: «Революция», скульптор В.И. Мухина

 

Русская православная церковь в 1917-1920-е гг.

 

Падение монархии в России 2 марта 1917 года церковная иерархия в своём большинстве встретила либо равнодушно, либо сочувственно. 6 марта Святейший Синод на своём заседании издал Определение № 1207 Об обнародовании в православных храмах актов 2 и 3 марта 1917 г., гласившее, в частности: «Означенные акты принять к сведению и исполнению и объявить во всех православных храмах, в го­родских — в первый по получении текста сих актов день, а в сельских — в первый воскрес­ный или праздничный день, после Божественной литургии, с совершением молебствия Гос­поду Богу об утешении страстей, с возглашением многолетия Богохранимой Державе Российской и Благоверному Временному Правительству ея.» Бывший тогда товарищем Обер-прокурора Синода князь Н.Д. Жевахова, находясь впоследствии в эмиграции, в 1920-е годы, вспоминал о «памятном» заседании Святейшего Синода 26 февраля 1917 года, когда Петроград был полностью парализован смутой: первенствующий член Синода митрополит Киевский Владимир (Богоявленский) отверг предложение князя обратиться с воззванием к населению, которое, по мысли князя, должно было стать «грозным предупреждением Церкви, влекущим, в случае ослушания, церковную кару». Многие церковные деятели негативно относились к царской семье, и полагали, что страной правил хлыст Распутин, вместо государя Николая Александровича.

29 апреля 1917 года, реорганизованный новым обер-прокурором В.Н. Львовым Синод обратился с Посланием к архипастырям, пастырям и всем верным чадам Российской Православной Церкви, которое объявляло о введении выборного начала в церковном управлении и возвещало о созыве Поместного Собора. Летом 1917 года проходили выборы епископов по епархиям — явление беспрецедентное в синодальный период: на соответствующие кафедры были избраны Тихон (Беллавин) в Москве, Вениамин (Казанский) в Петрограде, Сергий (Страгородский) во Владимире. Крупнейшим решением было Собора восстановление 28 октября того же года патриаршего возглавления Российской Церкви, которое сохраняется и ныне. Предсоборный Совет, работавший ранее, летом 1917 года, в Петрограде, под влиянием ряда профессоров Духовных академий (Совет состоял из 40 мирян, 10 священников и 12 епископов) вынес решение, направленное против восстановления патриаршества, найдя его несовместимым с идеей соборности. В заседаниях соборного Отдела о Высшем церковном управлении (одного из 22 отделов, образованных на Соборе) большинство докладов было направлено против патриаршества. На самом Соборе, который начал прения по вопросу 11 октября (ст. ст.), положительное решение вопроса 28 октября было во многом обусловлено резкой радикализацией политической ситуации в связи с захватом в Петрограде власти большевиками за три дня до того и вооружёнными столкновениями в Москве в тот день между сторонниками большевиков и юнкерами.

Деяние Собора не было механической реставрацией патриаршества в том виде, как оно существовало до синодального периода: наряду с институтом патриаршества Собор учреждал 2 постоянно действующих коллегиальных органа (Священный Синод и Высший Церковный Совет). К ведению Синода были отнесены дела иерархически-пастырского, вероучительного, канонического и литургического характера, а в ведение Высшего Церковного Совета — дела церковно-общественного порядка: административные, хозяйственные, школьно-просветительные. Особо важные общецерковные вопросы, связанные с защитой прав Церкви, подготовкой к предстоящему Собору, открытием новых епархий, — подлежали решению совместного присутствия Синода и Высшего Церковного Совета. Новые органы Высшей власти приняли полномочия упразднённого Святейшего Синода с 1 (14) февраля 1918 года, согласно постановлению Собора от 31 января. В состав Синода входили, помимо его Председателя — Патриарха, — ещё 12 членов: митрополит Киевский по должности, 6 архиереев по избранию Собором на три года и 5 епископов, призываемых по очереди сроком на один год. Из 15 членов Высшего Церковного Совета, возглавляемого, как и Синод, Патриархом, 3 архиерея делегировались Синодом, а один монах, 5 клириков из белого духовенства и 6 мирян — избирались Собором.

Уже в декабре 1917 года ВЦИК (большевистское правительство) принял ряд актов, упразднявших функции Православной Церкви как государственного учреждения, пользующегося государственным покровительством. 20 января 1918 года газета «Правда» опубликовала 2 декрета: о прекращении выдачи средств на содержание церквей и священнослужителей (с 1 марта) и о упразднении военного духовенства. 23 января (ст. ст.) 1918 года был опубликован утверждённый 20 января СНК РСФСР Декрет Об отделении церкви от государства и школы от церкви, которым Церковь была отделена от государства и от государственной школы, лишена прав юридического лица и собственности; религия стала исключительно частным делом граждан. Взявшие в России (РСФСР, позже СССР) власть большевики открыто провозглашала в качестве своей задачи содействовать «отмиранию религиозных предрассудков»; политические послания Патриарха Тихона, которые в 1918 году распространялись в форме отпечатанных листовок, были восприняты властями как призывы к саботажу. Патриарх Тихон, осуждая братоубийственную гражданскую войну, после 1919 года стремился занимать нейтральную позицию в конфликте сторон, но для большевиков такая позиция была неприемлема. К тому же, большая часть иерархии и духовенства, находившаяся на территории, контролируемой «белыми», в связи с их поражением эмигрировала и создала за рубежом собственную церковную структуру — Русскую православную церковь заграницей. Острый конфликт между структурами, возглавляемыми Патриархом Тихоном, и властями разгорелся весной 1922 года во время кампании по изъятию церковных ценностей для закупки продовольствия за границей. Насильственная конфискация порой приводила к кровавым эксцессам. Патриарх Тихон был привлечён к уголовной ответственности за издание своего воззвания от 28 февраля. В Москве, Петрограде и других городах прошли судебные процессы по «церковникам» с вынесением суровых приговоров, включая высшую меру «социальной защиты» — расстрел.

Власти стремились ослабить Церковь также посредством стимулирования противоречий и раскольничьих групп. Поддержку органов государственной власти получило обновленчество, которое было официально признано органами государственной власти как Православная российская церковь. На своём соборе в апреле 1923 года обновленцы приняли резолюцию в поддержку советского социалистического строя, осудили «контрреволюционное духовенство», а Патриарха Тихона объявили низложенным. Согласно завещательному распоряжению Патриарха Тихона, после его кончины (25 марта (7 апреля) 1925 года), у кормила российского церковного управления Патриаршей церкви стал Патриарший Местоблюститель митрополит Крутицкий Петр (Полянский). С 10 декабря 1925 года фактическим главой церковного управления с титулом Заместителя Патриаршего Местоблюстителя был митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский), который, как и его предшественники предпринимал попытки нормализовать положение Российской Церкви в новом государстве. 29 июля 1927 года под давлением властей митрополит Сергий выступил с посланием, известным как «Декларация». Реакция на заявление митрополита Сергия в церковных кругах была крайне противоречивой. Зарубежный (Карловацкий) синод отверг и осудил её. Часть иерархов внутри страны, расценив поступок митрополита как предательство интересов Церкви, открыто объявила об отходе от него, часть прекратила поминовение митрополита Сергия. Часть, не будучи солидарны с рядом положений Декларации, оценили её характер как вынужденный, сохранили доверие к Сергию как руководителю Церкви. Однако надежды митрополита и его сторонников в отношении властей не оправдались. Синод, возглавлявшийся Сергием, юридического признания не получил и в мае 1935 года вынужден был «самоликвидироваться», аресты духовенства и административное закрытие храмов возобновились с новой силой с 1929 года. Так, в 1937 года было закрыто более 8 тысяч храмов, ликвидировано 70 епархий и викариатств. В течение 1937—1938 НКВД повсеместно провёл массовые операции по арестам и расстрелам духовенства. По окончании этой спецоперации 16 апреля 1938 года Президиум Верховного Совета СССР постановил ликвидировать Комиссию Президиума ЦИК СССР по вопросам культов. Репрессии 1937—1938 года затронули и обновленцев. Если в начале 1938 года у них насчитывалось 49 правящих архиереев и 11 пребывающих на покое, то к лету 1941 года правящих обновленческих архиереев осталось 2, остальные выжившие находились на покое или в заключении.

К 1939 году церковная структура по всей стране была практически уничтожена; епархии как административные единицы фактически исчезли, большая часть духовенства истреблена физически или находилась в лагерях. Тем не менее, Сталину к тому же 1939 году стало ясно, что попытки решить поставленную задачу полного искоренения религии в СССР провалились. Часть исследователей полагают, что существование катакомбной Церкви в СССР было одной из важных, если не основной, причин, почему Патриаршему Местоблюстителю удалось сохранить к 1939 году несколько сот приходов и ужатое до минимума церковное управление. Ситуация серьёзно изменилась в сентябре 1939 года, когда в результате аннексии Союзом ССР восточных территорий Польши, а в 1940 году — Латвии, Литвы и Эстонии, на территории СССР оказалось свыше 7 500 тысяч православных верующих Западной Украины, Белоруссии и стран Прибалтики, организованных в епархии и приходы, действующие монастыри, учебные заведения, редакции церковных газет и т.д. В это время произошло временное свёртывание антицерковных акций. Правительству оказалась нужна деятельность Московской Патриархии: «Сергий впервые с тех пор, как он возглавил Церковь, оказался в таком положении, что мог требовать уступок от правительства». Точной и достоверной статистики действовавших в канун Великой Отечественной войны храмов нет, но, по некоторым данным, их число перед началом войны составляло 3 732 храма всех «ориентаций» (то есть включая обновленческие и униатские, и католические), из которых около 3 350 приходилось на западные недавно аннексированные республики, а количество священнослужителей, по данным ТАСС, — 5 665 из них порядка 90 % выпадало на Западную Украину и Белоруссию, Молдавию и Прибалтику.

 

Культура в эмиграции

 

Русская культура в изгнании. Военные организации «белых армий». Общественно-политическая мысль русского зарубежья. Эмиграцию из Российской империи обычно делят не по хронологии, а по типологическим группам: трудовая (или экономическая), религиозная, еврейская и политическая (или революционная). Белая эмиграция (эмиграция первой волны, 1918—1923) — военные и гражданские лица, бежавшие от и из победившей в ходе революции и Гражданской войны советской власти, а также от голода. Белая эмиграция, которая с 1919 года приняла массовый характер, сформировалась в ходе нескольких этапов. Первый этап связан с эвакуацией Вооружённых сил Юга России под командованием Генерального штаба генерал-лейтенанта А.И. Деникина из Новороссийска в феврале 1920 года. Второй этап — с эвакуацией Русской Армии под командованием генерал-лейтенанта барона П.Н. Врангеля из Крыма в ноябре 1920 года, третий — с поражением войск адмирала А.В. Колчака и эвакуацией японской армии из Приморья в 1920-1921-х годах. По данным Лиги Наций, по состоянию на август 1921 г. было более 1,4 млн беженцев из России. После эвакуации Крыма остатки Русской Армии были размещены в Турции, где генерал П.Н. Врангель, его штаб и старшие начальники получили возможность восстановить её как боевую силу. Ключевой задачей командования стало, во-первых, добиться от союзников по Антанте материальной помощи в необходимых размерах, во-вторых, парировать все их попытки разоружить и распустить армию и, в-третьих, дезорганизованные и деморализованные поражениями и эвакуацией части в кратчайший срок реорганизовать и привести в порядок, восстановив дисциплину и боевой дух. Весной 1921 года П. Н. Врангель обратился к болгарскому и югославскому правительствам с запросом о возможности расселения личного состава Русской Армии в Югославию. Частям было обещано содержание за счёт казны, включавшее в себя паёк и небольшое жалование. 1 сентября 1924 года П. Н. Врангель издал приказ об образовании «Русского Общевоинского Союза» (РОВС). В него включались все части, а также военные общества и союзы, которые приняли приказ к исполнению. Внутренняя структура отдельных воинских подразделений сохранялась в неприкосновенности. Сам же РОВС выступал в роли объединяющей и руководящей организации. Его председателем стал Главнокомандующий, общее управление делами РОВС сосредотачивалось в штабе Врангеля. С этого момента можно говорить о превращении Русской Армии в эмигрантскую организацию, при этом Русский общевоинский союз являлся законным преемником Белой армии.

Обратимся к истории культурной жизни «общества», изгнанного с Родины и создавшего свою собственную «страну» без физических и юридических границ. Что же превращало русских эмигрантов 20-30-х гг. именно в общество, пусть и не вполне оформленное? Этому способствовали два фактора. Во-первых, за границей были представлены практически все слои русского дореволюционного общества, хотя и в несколько измененных пропорциях. Среди эмигрантов мы можем обнаружить не только представителей бывшей правящей элиты и выдающихся представителей интеллектуальной элиты, но и мелкобуржуазию, людей искусства, ремесленников, рабочих и служащих, а также крестьян. Во-вторых, следует отметить обстоятельство, которое говорит больше, чем всякие социологические, экономические или культурологические данные: эмигранты сознательно стремятся вести русскую жизнь. Русские, оказавшиеся после 1919 г. За пределами бывшей Российской империи, были беженцами в полном смысле этого слова. Главной причиной их бегства стали военное поражение и связанная с ним угроза плена и расправы, а также голод, лишения, опасность, нависшая над жизнью и свободой в результате сложившихся политических обстоятельств.

Первый пункт остановки беженцев редко становился постоянным местом их жительства. Посмотрим, в каких местах осуществлялся переход границы, и попытаемся охарактеризовать русских беженцев, устремлявшихся к каждому из них. Наиболее важным районом было побережье Черного моря (Новороссийск, Крым, Одесса, Грузия). Поэтому Константинополь (Стамбул) стал первым значительным пунктом расселения эмигрантов. Большинство русских, оказавшихся в Стамбуле, нашли приют в недавно созданном Королевстве сербов, хорватов и словенцев (СХС), будущей Югославии. Второй маршрут русских беженцев пролегал северо-западнее Черного моря. Последний важный маршрут беженцев из Советской России пролегал на Дальнем Востоке - в маньчжурский город Харбин. Различные пути формирования центров Русского Зарубежья дают ключ к пониманию особенностей каждого из них, а также произведенной в них культурной продукции. Помимо образованных классов в эмиграции была широко представлена городская буржуазия, мелкие землевладельцы, квалифицированные рабочие и крестьяне. Подавляющее большинство русских эмигрантов принадлежало к русской православной церкви. Среди «русских» эмигрантов было немало евреев, украинцев, армян, грузин, а также калмыков. Представители этих национальных групп ощущали свою принадлежность к русской культуре. Созданная после мировой войны международная организация - Лига Наций - сразу же столкнулась в своей работе с проблемой беженцев: сначала русских, затем армян и, наконец, к началу 20-х гг. греков и турок. Корни этих проблем заключались в тех политических и военных переменах, которые последовали за заключением мирных договоров.

Другой русской общественной организацией, успешно действовавшей в годы мировой войны, был Земгор - Союз земств и городов. Он оказывал содействие мирным жителям за линией фронта и занимался их эвакуацией из районов боевых действий. Ветераны мировой и гражданской войны создавали собственные организации. Общественные организации объединяли также представителей одной профессии, что позволяло защищать права и имущество их членов. Место и характер расселения беженцев за границей определялись главным образом возможностью найти хорошо оплачиваемую работу. В первые годы эмиграции русские по-прежнему находились под официальной защитой российских посольств и их сотрудников. Большинство стран не признало советскую власть и сохраняло дипломатические полномочия послов, назначенных царем или Временным правительством. Часто среди эмигрантов возникали сложности из-за вопроса о подданстве. В ряде случаев выходом могло стать принятие «двойного гражданства» или двойного подданства. Учитывая возможные трудности, обилие организаций, которые являлись зачастую источником споров и противоречий, мы не можем не удивляться тому, что Русское Зарубежье сумело не только сохранить, но и значительно приумножить достижения русской культуры.

Образование и наука в эмиграции. Отношение к русской литературе за рубежом. Те русские, кто предпочел изгнание возвращению в Россию под властью большевиков, поступали так не только из соображений личной безопасности, а главным образом потому, что происходящее на родине не соответствовало их представлениям о будущем России. Первой встала задача восстановить нормальные физические и психологические состояния детей-беженцев. Многие из них потеряли родителей и семьи, за годы гражданской войны и бегства за границу успели забыть о том, что такое нормальная жизнь. Изменения традиционных программ и методов в соответствии со сложными условиями жизни в эмиграции вызвали дискуссию и споры по основной проблеме, что считать «истинно» русским, что следует сохранить и передать молодому поколению. Модернизация русской орфографии была подготовлена Академией наук накануне революции. Серьезные проблемы возникли с преподаванием истории. Современная практика и теория образования были нацелены на развитие характера индивидуума, его инициативы, предоставляя ему свободу и развивая ответственность. Важнейшей проблемой, которая так и не была решена до конца, являлось финансирование средних школ. Помимо открытых светских школ существовало некоторое количество частных пансионов, подобных дореволюционным кадетским корпусам для юношей или институтам благородных девиц. Несколько таких учебных заведений существовало в Югославии. Если главной задачей начального и среднего образования в эмиграции было сохранение и передача молодому поколению наследия русской культуры, то цель основания Русским Зарубежьем высших учебных заведений состояла в подготовке учащихся к активной деятельности на благо общества в освобожденной России. Эта цель предполагала также продолжение творческой деятельности, развития русской культуры и науки, столь жестко и резко прерванного революцией и советским режимом в начале 20-х гг.

В эмиграции учащиеся средних и высших учебных заведений испытывали потребность в организации. Объединив свои усилия, они не только могли оказывать друг другу материальную и интеллектуальную поддержку, но и создать основы организации, которая помогла бы им в будущем сыграть достойную роль на родине. Следует отметить, что задача сохранения русской культуры и передачи культурного наследия молодому поколению была решена с явным успехом. Не все дети, разумеется, сохранили верность традициям дореволюционной России, культурные связи все-таки ослабевали, врастание в общественные структуры стран расселения становилось все более частным явлением. Тем не менее, как представляется, большинство сохранило основные элементы наследия, полученного от родителей. - язык, знание русской литературы и истории и любовь к ним и, что особенно важно, верность своему русскому самосознанию. Многие дети эмигрантов, выросшие в «России вне России», сегодня активно участвуют в развитии русской культуры, их работы известны в России.

Хотя большевистское правительство пыталось представить высылаемых как незначительных для науки и культуры людей, эту акцию эмигрантские газеты назвали «щедрым даром». Это был действительно «королевский подарок» для русской культуры за рубежом. Среди 161 человека в списках этой высылки находились ректоры обоих столичных университетов, историки Л.П. Карсавин, М.М. Карпович, философы Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, С.Н. Булгаков, П.А. Флоренский, Н.О. Лосский, социолог П.А. Сорокин, публицист М.А. Осоргин и многие другие видные деятели российской культуры. За рубежом они стали основателями исторических и философских школ, современной социологии, важных направлений в биологии, зоологии, технике. «Щедрый дар» Российскому зарубежью обернулся потерей для Советской России целых школ и направлений, прежде всего, в исторической науке, философии, культурологии, других гуманитарных дисциплинах. Высылка 1922 г. была самой крупной государственной акцией большевистской власти против интеллигенции после революции. Но не самой последней. Ручеек высылок, отъездов и просто бегства интеллигенции из Советской России иссяк только к концу 20-х гг., когда между новым миром большевиков и всей культурой старого мира опустился «железный занавес» идеологии. Таким образом, к 1925-1927 гг. окончательно сформировался состав, обозначился ее значительный культурный потенциал. В эмиграции доля профессионалов и людей с высшим образованием превышала довоенный уровень. В изгнании сформировалась именно общность. Бывшие беженцы вполне сознательно и целенаправленно стремились создать сообщество, установить связи, устоять против ассимиляции, не раствориться в приютивших их народах. Понимание того, что невозвратимо закончен важный период русской истории и культуры, пришло к русским эмигрантам достаточно рано.

В 1922 г. вышел сборник литературы и искусства, который носил дореволюционное название - «Шиповник». В нем участвовали как писатели из Советской России, так и оказавшиеся к тому времени в эмиграции: В.Ф. Ходасевич, Ф.К. Сологуб, А.А. Ахматова, М.А. Кузмин, Б.К. Зайцев, Л.М. Леонов, Б.Л. Пастернак, Н.А. Бердяев, Ф.А. Степун. Это была еще единая по своему духу «команда», рожденная идеалами Серебряного века, его интеллектуальным и духовным богатством. Статья Ф.А. Степуна «Трагедия современности» в этом сборнике прямо продолжала идеи «веховских» авторов. Задача сохранения культуры долгое время казалась более важной, ведь едва ли не десятилетие эмиграция жила надеждой вернуться. На собрании русских эмигрантов в Париже в 1924 г. И.А. Бунин говорил: «Наша цель - твердо сказать: подымите голову! Миссия, именно миссия, тяжкая, но и высокая, возложена судьбой на нас». Мемуаристику, философские сочинения и политические публикации объединяла идея культурной миссии эмиграции. Слова Романа Гуля «Мы не покинули Россию, мы унесли ее с собой» стали лейтмотивом многих авторов. Культура в этой ситуации «посланности», исполнения исторической миссии приобретала исключительное значение. В ситуации национального «рассеяния» русский язык оказался главным признаком принадлежности к ушедшей России. Печатное слово: газеты, книги, журналы - все это было не только самым эффективным, но и практически единственным действенным способом сохранения и передачи культурных традиций. Ни личные контакты, ни другие средства коммуникации не могли соперничать с печатным словом в возможности преодоления границ и расстояний. Интеллектуальная культура Слова: газеты, журналы, книги - стали самым действенным средством объединения эмиграции.

Русская Музыка за границей. Русская музыкальная культура за рубежом оказалась в наилучших условиях - ведь музыка самое интернациональное искусство. Накануне революции в Европе на гастролях было несколько групп артистов императорских театров. Они стали первыми эмигрантами. Русская музыкальная культура в Европе 20-х гг. блистала настоящими «звездами»: певец Ф.И. Шаляпин, танцоры и балетмейстеры М.Ф. Кшесинская, А.П. Павлова, В.Н. Нижинский, М.М. Фокин, Г.М. Баланчивадзе (Дж. Баланчин), С.М. Лифарь, Т.П. Карсавина. Силами русских оперных исполнителей на европейских сценах шли «Князь Игорь», «Борис Годунов», «Снегурочка», «Сказка о царе Салтане», «Сказание о граде Китеже», «Царская невеста». До 1929 г. продолжал проведение своих «русских сезонов» С.П. Дягилев, а после его смерти - С.М. Лифарь. Постановки русских балетных спектаклей к этому времени стали неотъемлемой частью и французской культуры. Так, в подготовке некоторых антреприз Дягилева принимали участие авангардные французские художники Ж. Кокто, Э. Сати и П. Пикассо. Из русских композиторов наиболее быстро и естественно вошел в европейскую культуру самый авангардный И.Ф. Стравинский. С.В. Рахманинова чаще воспринимали как виртуозного пианиста. Русские музыканты за рубежом обогатили западную культуру отечественной классикой. Особой популярностью пользовалась музыка П.И. Чайковского, А.Н. Скрябина и оперы Н.А. Римского-Корсакова. Основателем Американского театра балета был гениальный русский хореограф Михаил Фокин, самая престижная балетная премия в Париже носит имя выдающегося танцора Вацлава Нижинского, Нью-Йорк гордится музеем великого художника-философа Николая Рериха.

Живопись. Принцип «культурного гнезда», который являлся основным механизмом существования русской культуры за рубежом, предполагал тесное взаимодействие всех сфер творчества: литературы, музыки, живописи, сценографии. Взаимодействие художников в эмиграции подчас оборачивалось прямой жизненной необходимостью выживания. Однако изобразительное искусство находилось в несколько иной ситуации, нежели литературное творчество. Авангардистские художники, которые продолжили свои эксперименты, уже не имели отношения к русской живописи, оказав серьезное влияние на все течения европейского авангарда. Творчество П.Н. Филонова, М.З. Шагала, В.В. Кандинского и К.С. Малевича теперь стало частью мировой культуры. В художественных вкусах и предпочтениях эмигрантской публики авангард был отодвинут, поскольку воспринимался как механистическое и «революционное» искусство, что оказало некоторое воздействие и на выбор художественного языка русской живописи в эмиграции. Художники словно вернулись к стилистике 1900-х гг. Бывшие «мирискусники» и новаторы сделали шаг назад: от стилизма и формотворчества к модернизированному классицизму. Даже крайне левые кубисты и футуристы поворачивали к неоромантизму. После смятения, хаоса и экспериментов живопись возвращалась к гармонии. Деятели «Мира искусства» снова оказались в моде. А.Н. Бенуа, Л.С. Бакст, М.В. Добужинский, Н.С. Гончарова смогли продолжить участие в постановках оперных и балетных спектаклей в рамках «Русских сезонов». За рубежом много и плодотворно работали художники К.А. Коровин, И.Я. Билибин, Ф.А. Малявин. Все они принимали активное участие в культурных начинаниях эмиграции.

РПЦ за рубежом. Для многих эмигрантов возрождение веры явилось источником утешения и внутренней силы, необходимой для того, чтобы пережить тяготы изгнания и заполнить пустоту, возникшую после утраты прежних идеалов. В первое десятилетие ХХ века была отмечена необходимость в проведении глубокой реформы центральных структур церкви и ее взаимоотношений с государством. Священники и миряне требовали, чтобы Собор Русской православной церкви обсудил этот вопрос. Началось движение за восстановление патриарха, отмененного Петром Первым, как средства освобождении церкви из цепких объятий государства. Первые годы ХХ века стали водоразделом во взаимоотношениях между церковью и образованной элитой империи. Самой острой проблемой русских приходов неизбежно должно было стать их укомплектование кадрами священников. Решению этой проблемы призвано было служить создание специального учреждения, ставившего перед собой двойную цель: обучение новых священников и проведение научных исследований в области богословия и истории православной церкви.

В 1925 году храм и земли были освящены в честь св. Сергия Радонежского, покровителя Московской Руси; в том же году открылась семинария и Богословский институт. Весь комплекс стал известен под названием Сергиевского подворья. Там, где были русские начальные и средние школы, т.е. прежде всего в больших городах и в странах с наибольшей концентрацией эмигрантского населения, религиозное обучение входило составной частью в учебные программы. Преподавание велось местным священником и было тесно связано с другими «русскими» дисциплинами. Вопрос о том, что составляет суть русской культуры, которую эмиграции предстояло сохранить и передать грядущим поколениям, решался вполне однозначно. Даже те, кого не слишком заботили вопросы религии, не могли отрицать религиозное прошлое России. Церковь и духовенство принимали участие в организации домов для престарелых, лечебных и сиротских приютов. Такие учреждения поддерживались военными и ветеранскими организациями.

Несмотря на то, что число эмигрантов было в пропорциональном отношении невелико, их материальные и эмоциональные потребности всегда привлекали к себе особенно пристальное внимание диаспоры. Детей обучали русскому языку, основам веры в семье и в приходе. В эмигрантской церковной иерархии роль религии и церковно-ориентированных теорий в эмиграции резко возросла. В то время как в Советской России церковь оказалась оттесненной на задний план, ее идейное влияние практически было сведено к нулю, интеллигенция Русского Зарубежья поставила православие в самый центр своих культурных и идейных представлений. Социализм, органически присущий христианству, получил благодаря деятелям русской эмигрантской церкви свое дальнейшее идейное и практическое развитие и сыграл значительную роль в том успехе, которым христианский социализм стал пользоваться в мире после окончания второй мировой войны. Любой группе эмигрантов свойственно сохранять и поддерживать традиционную роль своей церкви.

Учитывая возможные трудности, обилие организаций, которые являлись зачастую источником споров и противоречий, мы не можем не удивляться тому, что Русское Зарубежье сумело не только сохранить, но и значительно приумножить достижения русской культуры. Следует отметить, что задача сохранения русской культуры и передачи культурного наследия молодому поколению была решена с явным успехом. Не все дети, разумеется, сохранили верность традициям дореволюционной России, культурные связи все-таки ослабевали, врастание в общественные структуры стран расселения становилось все более частным явлением. Тем не менее, как представляется, большинство сохранило основные элементы наследия, полученного от родителей. - язык, знание русской литературы и истории и любовь к ним и, что особенно важно, верность своему русскому самосознанию. Многие дети эмигрантов, выросшие в «России вне России», сегодня активно участвуют в развитии русской культуры, их работы известны в России. Диаспора внесла наиболее заметный вклад в западную и мировую культуру в области литературы, изобразительного искусства и музыки, продолжая развитие творческих направлений, возникших в эпоху Серебренного века. Это главное наследство, завещанное эмиграцией, как Советской России, так и Западу.

 

Деятели культуры в годы Гражданской войны

 

Военное искусство. В Гражданской войне тачанка использовалась как для передвижения, так и для нанесения ударов непосредственно на поле боя. Особой популярностью тачанки пользовались у махновцев. Последние использовали тачанки не только в бою, но и для перевозки пехоты. При этом общая скорость движения отряда соответствовала скорости идущей на рысях кавалерии. Таким образом отряды Махно легко проходили до 100 км в день несколько дней подряд. Так, после успешного прорыва под Перегоновкой в сентябре 1919 крупные силы Махно за 11 дней прошли более 600 км от Умани до Гуляй-Поля захватив врасплох тыловые гарнизоны белых. В годы Гражданской воины в отдельных операциях кавалерия: и у белых и красных, — составляла до 50 % численности пехоты. Основным способом действий подразделений, частей и соединений кавалерии являлось наступление в конном строю (конная атака), поддерживавшееся мощным огнём пулемётов с тачанок. Когда условия местности и упорное сопротивление противника ограничивали действия кавалерии в конном строю, она вела бой в спешенных боевых порядках. Военное командование противоборствующих сторон в годы Гражданской воины сумело успешно решить вопросы использования крупных масс кавалерии для выполнения оперативных задач. Создание первых в мире подвижных объединений — конных армий явилось выдающимся достижением военного искусства. Конные армии были основным средством стратегического маневра и развития успеха, применялись массированно на решающих направлениях против тех сил противника, которые на данном этапе представляли наибольшую опасность. Успеху боевых действий кавалерии в годы Гражданской войны способствовали обширность театров военных действий, растянутость вражеских армий на широких фронтах, наличие слабо прикрытых или совсем не занятых войсками промежутков, которые использовались кавалерийскими соединениями для выхода на фланги противника и совершения глубоких рейдов в его тыл. В этих условиях кавалерия могла полностью реализовать свои боевые свойства и возможности — подвижность, внезапность ударов, быстроту и решительность действий. Бронепоезда широко применялись в Гражданскую войну. Это было вызвано её спецификой, такой, как фактическое отсутствие чётких линий фронтов, и острая борьба за железные дороги, как основное средство для быстрой переброски войск, боеприпасов, хлеба. Часть бронепоездов были унаследованы РККА от царской армии, в то время как было развёрнуто серийное производство новых. Кроме того, вплоть до 1919 года сохранялось массовое изготовление «суррогатных» бронепоездов, собираемых из подручных материалов из обычных пассажирских вагонов в отсутствие всяких чертежей; такой «бронепоезд» мог быть собран буквально за сутки. Кроме того, высокоманёвренный характер боевых действий, опора на внутренние водоёмы в качестве коммуникаций, а также наличие материальной части, оставшейся после Первой мировой войны, вызвало появление в годы Гражданской войны новой тактической формы ведения боевых действий: активного использования морской авиации речного базирования против сухопутных войск противника.

Общественно-политическая мысль и образование. Отношение большинства российской интеллигенции к революции и Гражданской войне было негативным, в силу крайней политизации событий. Среди поддержавших советскую власть были литераторы В.В. Маяковский, С.А. Есенин, В.Я. Брюсов, А.А. Блок, театральные режиссёры Е.В. Вахтангов, К.С. Станиславский, В.Э.Мейерхольд, художники К.С. Петров-Водкин, К.Ф. Юон, учёные К.Э. Циолковский, И.В. Мичурин и многие другие. В свершившейся революции они видели народное движение, отказ от устоев буржуазного общества, надежду на демократизацию искусства и культуры. Стремясь усилить поддержку интеллигенции, СНК 29 октября 1917 года обратился с воззванием «К интеллигенции России», в котором призывал её участвовать в социалистическом строительстве, в изменении существующих порядков. 4 ноября 1917 года советское правительство обратилось к трудящимся с призывом охранять исторические и культурные ценности. Принципы образования в Советском Союзе были сформулированы ещё в 1903 году в Программе РСДРП, озвученной на II съезде РСДРП: всеобщее бесплатное обязательное образование детей обоего пола до 16 лет; ликвидация сословных школ и ограничений в образовании по национальным признакам; отделение школы от церкви; обучение на родном языке и др. С момента создания советского государства вопросам образования уделялось приоритетное внимание. 9 ноября 1917 г. (на следующий день после проведения 2-го Всероссийского съезда Советов 26 октября (8 ноября) 1917) совместным Декретом ВЦИК и СНК была учреждена Государственная комиссия по просвещению, на которую возлагалась задача руководить всей системой народного образования и культуры. Сотрудничество с советской властью давало возможность получить паёк и работу, чтобы не умереть с голоду. После того, как 1 января 1919 года умерло 12 членов Академии наук, по инициативе А.М. Горького были введены специальные пайки, организована Центральная Комиссия по улучшению быта учёных. Материальная помощь была оказана многим учёным, в том числе востоковеду С.Ф. Ольденбургу, физиологу И.В. Павлову, историкам С.Н. Валку, Б.Д. Грекову, С.Ф. Платонову, А.Е. Преснякову, М.Д. Присёлкову, Е.В. Тарле, директору института гинекологии и акушерства Д.О. Отто, директору института мозга В.М. Бехтереву.

В октябре 1918 года введено положение «О единой трудовой школе РСФСР», которое вводило бесплатное и совместное обучение детей школьного возраста. 26 декабря 1919 был подписан декрет о том, что всё население страны в возрасте от 8 до 50 лет, не умевшее читать или писать, обязывалось обучаться грамоте на родном или русском языке — по желанию. Серьезной проблемой была неграмотность значительной части населения, особенно крестьянства, при этом в Европе эта проблема была решена ещё в XIX веке. Советское руководство считало достижение всеобщей грамотности одной из приоритетных задач. Как говорил Владимир Ленин — «нам нужно громадное повышение культуры. Надо добиться, чтобы уменье читать и писать служило к повышению культуры, чтобы крестьянин получил возможность применять это уменье читать и писать к улучшению своего хозяйства и своего государства». Всего к 1920 году удалось обучить грамоте 3 млн человек. Перепись 1920 года на территории Советской России зафиксировала умение читать у 41,7 % населения в возрасте от 8 лет и старше. При этом эта перепись не была всеобщей и не охватила такие территории страны как Белоруссия, Волынская, Подольская губернии, Крым, Закавказье, горные районы Северного Кавказа, часть Туркестана и Киргизии, Дальний Восток, а также некоторые местности Европейской России и Украины, Хиву и Бухару. На основе декретов СНК РСФСР, принятых в 1918—1919 годах, система образования была коренным образом изменена: существование частных школ было запрещено; введено бесплатное обучение, совместное обучение детей обоего пола; школа отделялась от церкви, а церковь — от государства; запрещалось преподавание в учебных заведениях какого бы то ни было вероучения и исполнение обрядов религиозного культа; отменялись физические наказания детей; все национальности получили право обучения на родном языке; положено начало созданию системы общественного дошкольного воспитания; выработаны и введены в действие новые правила приёма в вузы.

 

Повседневность в 1920-е гг.

 

В 1920-е годы во всех сферах жизни СССР произошли существенные перемены. Изменился социальный состав населения, качественные изменения произошли в системе госучреждений и в сфере национально-государственного строительства. Официально было провозглашено о построении основ социализма в СССР. Несмотря на несомненные достижения в экономике, уровень жизни населения оставался очень низким. За хлебом последовало нормированное распределение и других дефицитных продуктов: сахара, мяса, масла, чая и т.д. Место торговли занимало «отоваривание» по так называемым «заборным документам» и ордерам через закрытые распределители, рабочие кооперативы и отделы рабочего снабжения. Тут можно сказать также о последствиях Гражданской войны и иностранной интервенции, о разрушении сельского хозяйства, промышленности, железных дорог, населённых пунктов, разграблению страны и гигантских человеческих потерях. Многочисленные перекосы в экономике, которые не могло выправить даже ударничество, подрывавшееся формализмом, показухой и вступавшее в противоречие с плановой экономикой, явственно обозначились в конце 1920-х годов. 1920-е годы ознаменовали становление в Советской России разветвленной системы контроля за духовной жизнью интеллигенции. В 1920-е годы промышленность сделала значительный шаг вперед. Прежние мелкие полукустарные предприятия городов были расширены, реконструированы, вновь оборудованы. По мере восстановления промышленности на фабрики и заводы возвращались рабочие, покинувшие их в годы войны и разрухи.

Годы НЭПа и последующие структурные изменения советской экономики оказали ощутимое влияние на состояние семейного бюджета рабочих и служащих города. Заработная плата курян являлась основной приходной частью бюджета. Многие рабочие сохраняли связь с сельским хозяйством. Значительная часть из них проживала в деревне, имея свое крестьянское хозяйство или дом с усадьбой, а некоторая часть рабочих вынуждена была жить в сельских пригородах на положении квартиронанимателей вследствие жилищного кризиса при фабриках и в фабрично-заводских поселках. Восстановление промышленности и торговли в городе имело положительное влияние на половозрастную структуру населения: увеличилось количество занятых мужчин, причем наиболее трудоспособная их часть оказалась в составе рабочих и служащих. В тоже время, несмотря на несомненные достижения в экономике, уровень жизни населения оставался очень низким. Рождение новой системы образования происходило на фоне закрытия церковно-приходских школ, которые в дореволюционное время составляли подавляющее большинство образовательных учреждений для сельских детей. Значительный процент оставшихся за стенами школ детей и подростков непрерывно пополнял ряды неграмотных и малограмотных. В работе отмечается, что, несмотря на стремление государства ликвидировать неграмотность и предпринимаемые в этом направлении меры, темпы явно не соответствовали намеченным планам. В реальных условиях 1920-х годов ликвидация неграмотности страдала заниженными требованиями как к самому понятию «грамотность», так и к понятию «грамотный человек». Эти проблемы государство попыталось учесть на новом этапе ликвидации неграмотности в конце 1920-х - 1930-х гг.

Массовая детская беспризорность стала явлением повседневной жизни большинства городов Советской России в 1920-е годы. Она стала следствием переплетения ряда причин как социально-экономического, так и военно-политического характера. Обобщающий социальный портрет беспризорного ребёнка кратко характеризовался следующим образом: преимущественно мальчики 12-14 лет, родители которых были рабочими или крестьянами. В раннем детстве дети воспитывались в полных семьях, поэтому многие из них были сориентированы на получение образования и профессии, которые позволили бы обеспечить им нормальную жизнь. Первоначально государство полностью взяло на себя борьбу с беспризорностью. Затем началось привлечение общественности. Несмотря на огромные общественно-политические и социально-экономические трудности первых лет становления новой власти, происходил процесс формирования детских организаций реабилитационного характера. Основная тяжесть по борьбе с беспризорностью легла на Губернскую детскую комиссию, которая сумела в короткие сроки наладить работу и, в дальнейшем, с возникновением других организаций, оказывать им посильную помощь. По результатам исследования можно сделать вывод о том, что в 1920-е годы сложилась целостная система работы с беспризорными детьми. Сиротские дома и детские приюты были преобразованы в государственные учреждения. Пик максимальной численности беспризорных пришёлся на первую половину 1920-х годов. Затем, благодаря политике государства, количество беспризорных детей существенно уменьшилось, хотя явление не исчезло полностью. Переломным в деле ликвидации беспризорности стал 1926 год. С этого времени работа приобрела плановый и управляемый характер. Вместе с тем, разработка и принятие ряда специальных постановлений, восполнявших до этого недостающую правовую базу, выделение финансовых средств не смогли к концу 1920-х годов решить проблему окончательно.

Здоровье населения является тем благом и ресурсом, от степени обладания которым зависит уровень удовлетворения практически всех остальных потребностей человека. И наоборот, само здоровье формируется под воздействием условий жизни населения. В центре внимания партии и правительства «стояла забота о здоровье людей. Для охраны материнства и младенчества было организовано 5 учреждений: Дом ребенка, Дом матери и ребенка, консультация для детей грудного возраста, консультация для женщин и родильный дом. Были созданы постоянные детские ясли и молочная кухня. Вместе с тем санитарно-эпидемиологическая обстановка в городах оставалась сложной. Тесные, сырые и темные помещения для рабочих на фабриках и заводах представляли обычное явление. Одинарные оконные рамы, частое отсутствие деревянных полов, тонкость стен, перенаселенность, при недостаточной топке, делали дома темными, сырыми и холодными. Все эти факторы жизни населения являлись источником как громадной заболеваемости, так и чрезвычайно высокой смертности (27 человек на 1000 жителей) при крайне низкой продолжительности жизни. В начале 1920-х годов в городах по-прежнему свирепствовали эпидемии сыпного, возвратного и брюшного тифов, оспы, холеры и др. Все вышеуказанные заболевания, 1921-первой четверти 1922 годов наблюдались в прогрессирующей тенденции, однако не дававшей эпидемического распространения. Такому повышенному заболеванию острыми болезнями способствовали тяжелые экономические и другие условия жизни населения: недостаток питания, жилищная скученность, отсутствие белья, мыла, топлива и пр. Наибольшее количество заболевших падает на городское население, в связи с недостаточностью питания, от крайне ненормальных жилищных условий, а именно уплотнения и неправильного расселения людей в городах, способствовавших повышенному заболеванию различными формами тифов и натуральной оспы. Для борьбы с заразными заболеваниями в уездах были созданы чрезвычайные комиссии. Они организовывали массовые противохолерные прививки, проводили «недели чистоты», «недели водоснабжения», которые мобилизовали жителей на скорейшую санитарную очистку населенных пунктов и железнодорожных станций. Несмотря на острую необходимость активной борьбы с эпидемиями, последняя осложнялась недостатком медикаментов. Так в 1921-1922 годах обеспеченность населения медикаментами определялась показателем от 5 % до 12 %. Крайне неблагоприятно складывалось положение с питанием больных. Недостающее количество продуктов питания местные власти пытались восполнять покупкой последних по существующим рыночным ценам, но выделенные для этих целей средства были крайне недостаточны.

Решением проблемы в 1920-е годы XX в. считалось постепенно укрепление и расширение сети учреждений здравоохранения, позволяющей охватить максимальные социальные и половозрастные группы населения. 1920-е годы характеризуются не только восстановлением, но и значительным развитием новых профилактических учреждений. На предприятиях были созданы здравпункты, расширились станции скорой помощи и помощи на дому, были организованы постоянные детские консультации и молочные кухни. В результате резко снизились детские инфекции, проводилась успешная борьба с эпидемическими и другими тяжелыми заболеваниями; исчезло такое заболевание, как холера, стали единичными случаи оспы, в три раза уменьшились заболевания брюшным, в 2,5 раза — возвратным тифом. В результате принятых мер уменьшилась смертность. Во второй половине 1920-х годов получили широкое развитие такие направления медицинской помощи, как специализированные виды лечения и профилактики, охрана здоровья матери и ребенка. Все это позволяет говорить о том, что, несмотря на существование ряда проблем и недоработок в области медицинского обслуживания населения, к концу 1920-х годов уровень потребления услуг в данной сфере повседневной жизни значительно повысился, что было связано не только с улучшение работы сети медучреждений, но и с повышением санитарно-культурного уровня населения. В тоже время в повседневной жизни горожан еще сохранялась практика самолечения и обращения к разного рода знахарям. 1920-е годы были переходным периодом для брачно-семейных отношений. В этот период времени сохранялось от дореволюционного времени преобладание собственнического типа и острой борьбы между старым и новым в этих отношениях, борьба, в которой новое имело еще очень слабую экономическую опору, а старое в значительной мере сохраняло свои экономические позиции и выступало одновременно в двух лицах: в форме буржуазно-крепостнических порядков в семье и в форме буржуазной теории и практики «свободной любви». В семейных отношениях среди горожан российской провинции отметим неоднозначные процессы, происходившие в 1920-е годы. Наблюдалась дестабилизация института семьи в городах, что соответствовало и общероссийской тенденции. Был ослаблен институт брака за счет правовой полноценности незарегистрированного сожительства. Дестабилизация семейных отношений, тяжелые условия жизни и отход от традиционной потребности в многодетности приводили к широкой востребованности абортов. Советская республика стала первой в мире страной, разрешившей производить аборт. Однако никакого отношения к процессу расширения сфер частной жизни декрет о свободе абортов не имел. Операция по прерыванию беременности в медицинских и правовых документах начала 1920-х годов квалифицировалась как «социальное зло», социальная аномалия.

Неоднозначны были итоги в области решения жилищного вопроса. Отсутствие долгосрочной государственной программы жилищного строительства, экономический кризис, первостепенность других задач и недостаточная консолидация власти привели к тому, что в 1920-е годы в сфере жилищной политики власть часто была вынуждена действовать тактически, отвечая на вызовы ситуации и действия горожан. В период НЭПа компромисс между проектами власти и жилищными практиками горожан был достигнут благодаря возвращению к институту квартиронанимателей и квартирохозяев (частной собственности и аренды жилья), возврату к дифференцированной оплате труда. Огромный спрос на жилье способствовал всплеску спекулятивных операций с ним и резкому росту цен на снимаемые помещения. На почве нехватки квартир возникали многочисленные ссоры и скандалы. Положение усугублял постоянный приток беженцев, военнопленных, раненых из других регионов страны. Подобные факты позволяют судить о масштабах жилищного кризиса, охватившего г. Курск в данный период времени. Несмотря на определенные попытки снять остроту жилищного вопроса, каких-либо значительных сдвигов не наблюдалось.

Жилищная политика с ее коммунальными жилищами, общежитиями отучала людей от индивидуальной психологии, оказывала решающее влияние на приватную жизнь советского гражданина. Многие дома нуждались в капитальном ремонте. Внутренняя обстановка жилищ была весьма скромной с минимальным набором мебели, а в рабочих общежитиях, даже образцовых, и вовсе ощущалась ее нехватка. Несмотря на нацеленность жилищной политики на воспитание у населения чувства «хозяина», отличительной особенностью повседневности рассматриваемого периода оставалось нерадивое отношение жителей к месту своего обитания. Антисанитария, насекомые-паразиты, отсутствие стремления украсить, сделать жилище более уютным — таковы неприглядные черты повседневности 1920-х годов, с которыми столкнулось общество в переходную эпоху. В заключении следует отметить, что жилищная политика Советской власти носила классовый характер и была мощным идеологическим инструментом большевиков. Создание нового быта как важнейшей составляющей культурной революции связывалось в первую очередь с отвержением буржуазного индивидуализма и сознанием себя частью коллектива.

Таким образом, оценивая уровень и условия жизни населения 1920-х годов в сравнении с дореволюционным периодом, следует признать их качественный рост: выросла рождаемость, понизилась смертность, активизировались урбанистические процессы, городская семья значительно увеличила расходную статью своего бюджета, при этом понизилась доля, приходившаяся на питание. Велась активная работа по приобщению широких слоев населения к массовой культуре урбанистического типа (через чтение, кино, театр и т.д.), что непосредственным образом влияло на структуру советской повседневности и характер ментальности людей той эпохи. Вместе с тем изменения, происходившие в социокультурной жизни городского населения в 1920-е годы, не смогли охватить полностью все городское общество, слишком значительным был разрыв между пролетарской культурой, которая находилась в стадии формирования, и доминировавшей традиционалистской культурой, которую приносили в города сельские жители. Можно отметить, что провозглашение курса на построение коммунистического общества требовало от государства создания общества единомышленников, той части человеческой общности, объединенными усилиями которой возможно было создать прекрасное коммунистическое «завтра». С этой целью власть развернула активную кампанию по утверждению в народном сознании коммунистической идеологии. Усвоение основных азов коммунистического мировоззрения должно было происходить через такие традиционные формы идеологического воздействия как кино, чтение, работу культурно-просветительских учреждений.

Однако слабое развитие библиотечной сети затрудняло доступ к книгам для большей части населения. Чрезмерная политизация содержания книг снижали интерес к ним. В то время как театр продолжал оставаться элитарным видом досуга, предназначенным для посещения ударниками производства, то относительно массовый характер начинает приобретать кино, которое создавало яркие и насыщенные образы социалистического бытия. В результате проведения масштабной образовательной и воспитательной работы государство обеспечило себе социальную поддержку в лице молодежи. Именно эта часть населения, малознакомая с прежними традициями, активно воспринимала новые идеалы социализма, противопоставляя себя старшему поколению и идентифицируясь с новым поколением людей, объединенных чувством единства собственной судьбы с судьбой всего государства. Необходимо было поднять как общеобразовательный уровень населения, обеспечивающий выполнение задач индустриализации, так и уровень восприятия марксистско-ленинских концепций в обществе. Главная цель партийного руководства состояла в том, чтобы придать культурному прогрессу коммунистическую направленность. Правящая партия выработала упрощенный взгляд на мир, основанный на исключении противоположной точки зрения. Все взгляды и представления, не совпадающие с партийными, объявлялись ошибочными и вредными. Государство взяло на себя «заботу» почти обо всем в личной жизни человека - от рождения до смерти. Другим компонентом, который стал настойчивее проявляться в переходную эпоху, являлось отсутствие чётких моральных ориентиров и нравственный вакуум. Стремительное распространение того, что всегда считалось безнравственным, произошло, вероятно, не только потому, что наступило беззаконие в обществе, не имевшем сил противостоять распространению преступности, но и в связи с недостаточностью, шаткостью внутриличностных моральных устоев. Социальные учреждения, которые традиционно поддерживали общественный порядок, сами по себе были ослаблены или разрушены. Помимо разрушения движущей силы партии, авторитет семьи также был подорван, что связано с большим количеством неполных семей. Не последнюю роль в разрушении семьи сыграл алкоголь. Многих граждан страны советов охватывало чувство страха и неуверенности. Маленький обывательский страх в конце 1920-х годов преобразился во всепоглощающее чувство ненависти к «врагам народа», но это не защитило советского человека от опасности стать жертвой преступления. Практически ни одно торжество не проходило без спиртного. Пьянство нередко сопровождалось дебошами и хулиганством, также получившим широкое распространение. Бороться с хулиганством и пьянством помогали бригады содействия милиции (бригадмилы). В задачи бригад входило стояние на посту, участие в патрулировании, обходах, облавах, дежурство в зрелищных мероприятиях и выполнение других видов оперативной работы. В 1920-е годы характер хулиганских действий стал еще более жестоким, несмотря на работу властей по предотвращению и уменьшению противоправных деяний. Большой проблемой города были грабежи и кражи. Стало больше попадать озлобленных, ожесточенных людей, потерявших всякую почву под ногами в тюрьмы и лагеря.

В советское время сама исправительно-трудовая политика по сравнению с дореволюционной, где преобладали карательные виды наказания и постулат о том, что наказание призвано обеспечить возмездие за совершенное деяние в виде адекватной кары, поменялась. Наказанию стал придаваться ярко выраженный воспитательный акцент, а труд стал своеобразной формой искупления долга перед обществом. Разумеется, что подобная позиция относилась далеко не ко всем видам преступных деяний. Отношение к проституции в первые послереволюционные годы полностью формировалось под воздействием общих идей военного коммунизма, в частности, всеобщей трудовой повинности. Переход к НЭПу, возвращение денежного обращения и нормализация повседневной жизни активизировали действия института проституции в традиционном виде. В принятом 1922 году Уголовном Кодексе РСФСР появились статьи (ст.ст. 170-171 УК РСФСР), определяющие наказания за притоносодержательство, за принуждение занятием проституцией, а также за вовлечение в сексуальную коммерцию несовершеннолетних. Статьи, преследующей за торговлю собственным телом, не было. С проститутки снималась не только уголовное, но и морально-нравственная ответственность за ее поступки, хотя ее занятия не считались профессией. Это позволяет предположить, что на властном уровне проституция считалась формой аномального поведения, навязанной объекту социальной средой. И все же стремление объявить потребление услуг проституток преступлением не получило нормативного оформления. Во многом это объяснялось тем, что к середине 1920-х годов основную массу клиентов института продажной любви составили рабочие. Привлечение их к уголовной ответственности разрушало миф о высоком моральном облике пролетариев. Рассыпался и фундамент утверждения о том, что проституция, как социальная патология, присуща лишь буржуазному строю. Обе участвующие в акте купли-продажи стороны принадлежали к так называемому победившему классу, составлявшему основу социалистического общества. Неудивительно, что наиболее распространенным способом борьбы с потребителями проституции было общественное осуждение. Эпоха 1920-х годов породила и тот нормативно-правовой хаос, который ощущается и сегодня. Советская государственность отказывалась воспринимать торговлю любовью как своеобразный вид ремесла. В советском законодательстве отсутствовали нормы и объявлявшие торгующую собой женщину уголовной преступницей. Но в арсенале правоохранительных органов было много способов привлечь эту особу к ответственности за другие проступки. При этом, как правило, действия женщины — преступницы - воровки, хулиганки, мошенницы квалифицировались и как занятия проституцией. Это позволяло создать своеобразную иллюзию, что в советском обществе сексуальной коммерцией занимаются либо криминальные элементы, либо по принуждению. Путаница проникла и в уголовную, и в гражданскую статистику. Проводимый органами внутренних дел учет женщин, торговавших собой, реального представления о размахе проституции не давал, но создавал видимость того, что сексуальная коммерция в советском обществе — явление вымирающее. На самом деле это лишало государство возможности контролировать развитие проституции и, главное, оказывать посильную помощь женщинам, желающим порвать с прошлым. В повседневной жизни отразилась совокупность существовавших в советском обществе 1920-х годов общественных отношений.

 

Независимая печать в годы НЭПа

 

Жёсткая цензура была введена большевиками вскоре после захвата власти. Были захвачены типографии и прекращено печатание «буржуазных» газет. В.И. Ленин говорил: «Мы и раньше заявляли, что закроем буржуазные газеты, если возьмём власть в руки. Терпеть существование этих газет, значит перестать быть социалистом». Уже 27 октября (9 ноября) 1917 года Совнаркомом был выпущен «Декрет о печати», по которому закрывались газеты:

1. Призывающие к неповиновению правительству;

2. Сеющие смуту путём клеветнического извращения фактов;

3. Призывающие к действиям преступного характера.

Оппозиционные большевикам издания сравнивали декрет о печати с царскими цензурными правилами 1890 года и указывали на их сходство по содержанию. На основании «Декрета о печати» с октября 1917 по июнь 1918 были закрыты или прекратили существование более 470 оппозиционных газет. 4 (17) ноября Всероссийский центральный исполнительный комитет большинством голосов принял резолюцию большевистской фракции о поддержке политики Совнаркома в области печати. 6 (19) ноября собрание уполномоченных Союза рабочих печатного дела, руководимое меньшевиками, решило начать всеобщую забастовку протеста против закрытия газет. Центральные комитеты меньшевистской и эсеровской партий, Петроградская городская дума, Союз рабочих печатного дела создали «Комитет борьбы за свободу печати». Однако забастовка не состоялась, поскольку её не поддержало большинство полиграфистов. 8 ноября 1917 года Совнаркомом был выпущен декрет «О монополии на печатание объявлений», по которому печатать объявления могли только правительственные издания. Это лишило все остальные печатные органы денежных поступлений. 28 января 1918 года Совнарком принял декрет «О революционном трибунале печати», по которому за «контрреволюционные выступления» полагались различные наказания — от штрафа и закрытия газеты до лишения политических прав или свободы. Трибунал обладал правом закрывать издания, «распространяющие ложную информацию». Трибуналы печати просуществовали до мая 1918 года. 4 марта 1918 года было принято Постановление СНК «О контроле в кинопредприятиях», подчинившее частный кинематограф местным Советам, а в августе 1919 года вся фото- и кинопромышленность были национализированы. В 1918—1919 годах были конфискованы все частные типографии и бумажная промышленность — таким образом, ни один орган печати уже не мог появиться без разрешения правительства. Юридическая основа для этого решения была подведена в Конституции РСФСР 1918 года, по которой свобода слова гарантировалась только рабочим и беднейшему крестьянству, но не всем остальным классам общества.

В связи с началом Гражданской войны на территории страны, контролировавшейся РККА, была введена военная цензура, в ведении которой находилась вся информация, связанная с военной тематикой. Вначале цензурой занимался Реввоенсовет и Наркомпочтель РСФСР, а в 1921 году все функции военной цензуры были переданы ВЧК (позднее ОГПУ). 21 июня 1918 года председатель Реввоенсовета Республики Лев Троцкий утвердил «Положение о военной цензуре газет, журналов и всех произведений печати повременной» и «Перечень сведений, подлежащих предварительному просмотру». Была также разработана «Инструкция военным цензорам», создано военно-цензурное отделение оперативного отдела РВСР. 23 декабря вышло в свет новое «Положение о военной цензуре». В рамках этого положения учреждались военно-цензурные отделы. Положение ежегодно уточнялось и совершенствовалось. 10 августа 1920 года Реввоенсовет принял документ, согласно которому все редакции газет, издательства, фотографии и т.д. должны были «представлять в двух экземплярах гранок и полос на предварительную военную цензуру весь предполагаемый к опубликованию печатный материал (за исключением бланков, торговых книг и т. п.), а по выходе в свет высылать в Управление военной цензуры по 2 экземпляра печатного материала, процензурованного предварительной цензурой». «Все киноиздательства при выпуске новой киноленты должны приглашать представителя военной цензуры на пробный сеанс». При этом функции военной цензуры почт, газет и телеграфов были переданы в Особый отдел ВЧК. Полная передача всех функций военной цензуры в ВЧК была завершена в августе 1921 года.

21 декабря 1921 года в рамках ОГПУ был организован отдел политконтроля, который занимался перлюстрацией почтово-телеграфной корреспонденции. Полномочия этого отдела были шире, чем у упразднённой немногим ранее военной цензуры: помимо перлюстрации и изъятия корреспонденции, сотрудники этой службы вели наблюдение за работой типографий, книжных магазинов, просматривали ввозимые и вывозимые из страны печатные издания, полиграфическую и кинопродукцию, с 8 марта 1922 года осуществляли политический контроль за деятельностью театров и кинотеатров. Отдел политконтроля с 21 июня 1922 года возглавил Борис Этингоф, а с 1 мая 1923 года его сменил Иван Сурта. В дальнейшем сотрудники политконтроля вносили на рассмотрение руководства предложения об отмене разрешительных постановлений Главлита и Главреперткома по литературным произведениям. В частности, по представлению этого отдела ОГПУ было принято решение о конфискации сборника рассказов Бориса Пильняка «Смертельное манит», пропущенного цензурой. Согласно докладной Этингофа заместителю начальника секретно-оперативного управления ГПУ Генриху Ягоде от 4 сентября 1922 года, в течение одного лишь августа 1922 года работники политконтроля проверили 135 000 из 300 000 поступивших в РСФСР из-за границы почтовых отправлений и отцензурировали все 285 000 писем, отправленных из РСФСР за границу.

После окончания Гражданской войны и провозглашения новой экономической политики в РСФСР появилось много новых частных издательств, газет и журналов, вошёл в обиход термин «нэп» — независимая печать, а партийно-советская пресса оказалась в «тягчайшем кризисе». В это же время произошла публичная дискуссия между В.И.