Искусство движения Уроки мастера

Москва ЭКСМО К 2003

 

ББК 88.4 Ф39

Ф39

Moshe FELDENKRAIS THE MASTER MOVES

Перевод с английского А. Заславской Под редакцией Т. Багдаевой

Разработка серийного оформления художника В. Щербакова

Серия основана в 2000 году

Фельденкрайз М.

Искусство движения. Уроки мастера / Пер. с англ. А. Заславской. — М.: Изд-во Эксмо, 2003. — 352 с, илл. (Серия «Как стать психологом»).

ISBN 5-699-01965-0

Легендарная личность, один из тех людей, которых принято называть Учителями с большой буквы, дает уроки того, как правильно двигаться, как начать лучше себя чувствовать, глубже и яснее мыслить. Его уроки избавляли людей от множества болезней и обеспечивали восстанов­ление после инсультов, параличей и прочих болезней. Эти удивительные уроки движения — результат многолетнего процесса самопознания, которым занимался Фельден­крайз. Здесь всего в нескольких уроках хранится кладезь материала, драгоценного как для новичка, так и для про­фессионала. Каждый из уроков, которые выглядят такими завершенными и так блестяще выстроенными, отнимал часы проб и ошибок, чтобы стать таковым. Начинал Мой-ше, имея за плечами лишь опыт в дзюдо, пытливый ум плюс желание вылечить свои поврежденные колени. Без предшественника, но открытый новым знаниям, он делал открытие за открытием. А теперь и вам представился случай извлечь из его опыта пользу. Искренне желаем вам успехов.

Для широкого круга читателей, интересующихся вопро­сами самопознания, саморазвития и, в частности, телесно ориентированной психологией.

ББК 88.4

ISBN 5-699-01965-0

© 1984, Meta Publications

© ООО «Издательство «Эксмо», 2003

Для меня было честью знать тебя, Радостью — делить с тобой дружбу И привилегией — публиковать твои книги.

Ричард Вендлер

Благодарности

КАРЛУ ГИНЗБУРГУ -

за редактирование и сохранение стиля Мойше в оригинале.

ЭДНЕСОТТ-за транскрибирование мастер-копии семинара.

ЭНЭТ БАНИЕЛЬ И МАРКУ РИЗУ -за помощь в редактировании.

ФОТОГРАФУ БОННИ ФРИР -

за все фотографии Мойше, представленные

в книге.

КОЛМАНУ КОРЕНТАЙЕРУ -

за дельные советы и помощь в редактировании

фотографий, текста и стиля книги.

РИЧАРД БЕНДЛЕР, издатель

От редактора

Я смотрю на портрет Мойше, спускаясь по дорожке к бассейну на ранчо Манна, и вспоминаю пути, что нам довелось пройти вместе, времена, которые мы делили на дво­их, и все наши начинания.

Я действительно как-то особенно любил его и заботился о нем. Однажды он сказал, что время и любовь взаимозаменяемы: для того, кого ты любишь, ты всегда найдешь время. Я вечно был рядом с Мойше. Вы мо­жете спросить, чем же можно заслужить та­кую заботу и преданность?

Впервые я встретил Мойше в его скром­ном офисе в Тель-Авиве с его первой по­мощницей, Миа Сегал, двумя рабочими сто­лами, несколькими табуретками, маленьким письменным столом и особой гордостью Мойше — картинами его матери, украшаю­щими стены.

Мойше пригласил меня в офис посмот­реть на его работу с клиентами. Он называл их «студентами», поскольку они учились но­вому способу функционирования. В течение двух месяцев я наблюдал за его работой бо-

Искусство движения. Уроки мастера

лее чем с сотней людей. У многих из них по­сле инсультов, вследствие церебрального паралича и т. п. были серьезные проблемы с передвижением. У каждого, с кем работал Мойше, состояние улучшалось.

Пока я находился в Тель-Авиве, и у меня была возможность пройти с Мойше курс за­нятий. Эти занятия оказали на меня силь­нейшее влияние: я стал иначе двигаться, луч­ше себя чувствовать, глубже и яснее мыс­лить. Именно тогда я решил стать полезным Мойше, чтобы помогать ему воплощать его идеи в жизнь.

Я вернулся в Штаты и организовал пер­вые из ставших потом ежегодными серии лекций, семинаров и учебных программ, таким образом, положив начало гастрольно­му представлению Мойше — Колмана.

Потрясающим приключением было пу­тешествовать с Мойше и наблюдать за тем, как он развивается и меняется, как действу­ет на людей. На семинары приходили мно­гие из предыдущих их участников, чтобы рассказать Мойше о чудодейственных изме­нениях, произошедших с ними во время уроков осознания через движение.

Нас мотало от побережья к побережью, от таких мест, как Исаленский институт в Биг Суре, до конгресса США в Вашингтоне. Мы встречались и общались с такими людь­ми, как Маргарет Мид, Карл Прибрам, Хейнц

Мойше Фельденкрайз

М. Ван Фоерстер, Джонас Солк, Милтон Эриксон и Грегори Бейтсон. Тысячи людей сопровождали его семинары, и более 400 че­ловек сейчас воплощают его труды в жизнь.

Ранчо Манна, находившееся в распоря­жении Ларри Томаса, было одним из тех мест, куда мы с особым нетерпением стре­мились попасть. После многочисленных лек­ций с сотнями людей уединенность ранчо позволяла Мойше делиться своим опытом легко и с радостью. В программе приняли участие 25 человек, и, поскольку мы все жи­ли в одном доме, Мойше познакомился с каждым лично. За рамками этих пятиднев­ных занятий, носящих характер особой ду­шевности и теплоты, прошел один уникаль­ный семинар, и Мойше чувствовал, что он вобрал в себя суть его трудов.

Книга, которую вам предстоит прочесть, посвящена именно этому семинару.

Добро пожаловать в искусный и подвиж­ный мир Мойше Фельденкрайза.

Спасибо тебе, Мойше, за эти и многие другие мои воспоминания.

КОЛМАН КОРЕНТАЙЕР

Введение

Впервые семинар Фельденкрайза я посе­тил летом 1974 года. Его вел человек, кото­рый всего месяц провел с Мойше и не яв­лялся вполне квалифицированным препода­вателем. Тем не менее он достаточно проникся духом Мойше, чтобы передать сущность его метода.

В то время я страдал от периодических приступов боли в пояснице и изучал различ­ные виды телесной терапии, чтобы хоть как-то облегчить свою болезнь. Поначалу я с боль­шой неохотой включился в работу Фельден­крайза. Насколько я знал, Мойше каким-то образом воздействовал на координацию движений. Она-то у меня и была нарушена, и из-за этого я воспринимал себя неуклю­жим и непривлекательным.

Семинар стал для меня настоящим от­крытием. Уже через два дня я обнаружил, что способен изменять то, что хочу изме­нить. Для меня стало возможным танцевать и свободно двигаться. Я смог торжественно стоять, не выпячивая зад за линию плеч. Кроме того, двигаясь с осознанием, как это

Мойте Фельденкрайз

называл Фельденкрайз, я научился выпол­нять несложные движения, которые позво­лили бы мне удлинить укоротившиеся мышцы.

Поскольку я больше не страдал от ско­вывающих мышечных спазмов в спине, то следующие месяцы я провел, постоянно твер­дя лишь об искусстве Фельденкрайза. Зимой я узнал, что грядущим летом Мойше соби­рался организовать профессиональную тре-нинговую группу в Сан-Франциско. Я не­медленно послал заявку на участие, по­скольку был уверен, что на большинство вопросов, которые мне хотелось прояснить, у Фельденкрайза имелись ответы.

В первый день занятий Мойше приехал в тех же мешковатых брюках и в той же рас­пахнутой рубахе, в которых мы видели его на тренингах еще три следующих лета. Круг­лое лицо доброго волшебника с двумя коп­нами белых волос с обеих сторон лысой го­ловы придавало ему вид ласкового, но авто­ритетного отца. Ходил он медленно, чтобы не потревожить поврежденные колени — травма, которая и привела его к таким от­крытиям, — однако был крепок и гармони­чен. Как только в центре комнаты он сел лицом к группе, мы все вдруг попали под его чары.

Мойше всегда садился в центре, лицом к студентам. Это создавало ситуацию подчи-

ю

Искусство движения Уроки мастера

нения, благодаря которой он контролировал происходящее и которая была нужна для со­здания определенной обстановки в процессе обучения. Он всегда стремился подвести людей к открытому познанию самих себя, к оценке и пониманию того, что им дало это познание. Когда Мойше бросал вызов на­шим способностям и умениям, то основы­вался на том, что человек, которого застав­ляют что-то делать, не использует все свои возможности, чтобы добраться до сути и по­знать, в чем заключена истина. Его автори­тет никогда не был авторитарен.

Мойше тщательно обдумывал все, что делал в нашей группе. К примеру, очень на­глядно у него получались перепады настро­ения. В минуты полного спокойствия он с огоньком в умных глазах мог рассказывать истории. Он мог польстить или высмеять. Временами он встряхивал нас внезапными вспышками гнева, столь же эффективными, как и минуты спокойствия. Его огромный багаж знаний был неисчерпаем, как и запас шуток. По сути, все время, что мы проводи­ли с ним, он поддерживал в нас живой инте­рес к познанию.

В то же время Мойше ревностно следил за тем, что мы делали перед ним на полу, за­мечая в наших движениях все, вплоть до ма-

Мойше Фельденкрайз

лейших нюансов. Через всю комнату с груп­пой в 65 человек он мог разглядеть одного, чьи движения были особенными и таили в себе нечто интересное. Таким образом, его групповое обучение было и индивидуаль­ным — он часто мог адресовать замечание конкретному человеку так, что тот и не дога­дывался, что замечание было сделано. Затем он мог выбрать одного человека для обсуж­дения, чтобы и он сам, и группа извлекли из этого пользу.

Я был так увлечен объяснениями и рас­сказами Мойше, что теперь подозреваю, что в течение всего того огромного времени, ко­торое я провел с ним, я находился как бы в трансе. Это был транс особого рода, несу­щий в себе массу знаний. Мойше любил по­вторять, что верно и прочно усвоенное зна­ние позже покажется собственным открыти­ем. Он был твердо уверен, что сам по себе процесс познания бессознателен и что успех усвоения чего-либо важного и нового зави­сит от опыта, несущего знание, — от расска­зов, перемен тона и интонации, перепадов настроения, смеха и прочих атрибутов стиля его работы.

Он мастерски умел внести сумятицу в наши знания и заменять пустые слова мыс­лями. Например, он мог спросить, почему одно движение будет легче сделать с подго-

Искусство движения. Уроки мастера

товленным к нему телом, а другое — нет. И затем мог продемонстрировать, что наши ответы не соответствуют имеющемуся у нас опыту. Для Мойше мысль и действие были едины. То есть под влиянием мысли непре­менно происходит изменение действия.

В этой расшифровке пятидневного от­крытого семинара, проведенного Мойше в 1979 году на ранчо Манна в Северной Каро­лине, можно увидеть всю широту его мыс­лей и методов преподавания. Все его основ­ные идеи о движении, развитии, сензитив-ности, осознании и т. д. представлены в двух плоскостях — в виде описания и в виде ана­лиза уроков движения, проведенных Мой­ше. Эти уроки — часть его уникального вклада в развитие человека и ключ к пони­манию метода Фельденкрайза. Здесь пред­ставлены и новые, и старые уроки. Однако уроки, которые могут показаться знакомы­ми по предыдущим книгам, поданы иначе. Во время семинара Мойше постоянно сле­дил за ходом работы, чтобы и вести группу, и двигаться вместе с ней, одновременно раз­вивая свои мысли.

Тогда уроки становились подобны «нит­ке бус». По своей логике они не опережали время, не были спонтанными. В процессе обучения каждая из групп шла по особому, предназначенному лишь для нее пути разви-

Мойше Фельденкрайз

тия. Не была случайной и устная подача уроков. Слушая пленку, на которой Мойше руководит группой, все кажется предельно ясным. Однако, изучая ее письменный вари­ант, становится очевидным, что Мойше — мастер незавершенных предложений и не­оконченных мыслей. Недоговаривая что-то, он призывал слушателя к участию в разгово­ре и завершению его мысли.

Идеальная для восприятия на слух, на бумаге такая тактика выглядит странно. Ре­дактируя рукописный вариант этой книги, я счел нужным завершить предложения, по­скольку знал дальнейшую программу семи­нара. В то же время я постарался сохранить суть обучающей техники Мойше.

Помимо этого, следует прояснить еще один момент, касающийся уроков. Как пра­вило, человек бессознательно настраивается на деятельность. Однако если подготовке уделяется чрезмерное внимание, это обычно мешает самому процессу. Это относится и к тем, кто слишком много думает о цели рабо­ты или движения. Читая книгу, вы обратите внимание на то, что Мойше никогда не обо­значал цели и строил уроки таким образом, чтобы одновременно отвлечь от нее внима­ние и перевести на более высокий уровень, как он говорил, «осознания». В понимании

Искусство движения. Уроки мастера

Мойше осознание — это кинестетическое знание, способ ощущения нужного паттерна.

Поэтому уроки не определяют, что пра­вильно, а что нет, а содержат приемы, по­зволяющие, возможно, впервые в жизни, почувствовать и испытать то, что нужно имен­но вам. Вам необходимо найти легкий, удоб­ный и приятный способ делать то, что требу­ется. В сущности, благодаря возрастающей сенсорной способности вы сами увидите, насколько в этом преуспеете.

Мойше был абсолютно прав, утверждая, что он не учитель и что он ничему не учит, если понимать обучение как наложение не­кой внешней схемы. Как учитель же, Мойше часто говорил: «Я хочу, чтобы вы учились, но не были научены».

Функциональная интеграция и актуаль­ность работы Мойше способствуют даль­нейшим изменениям. На его занятиях тре­нер и ученик находятся в тесном контакте. Тренер ничего не делает, однако это «ниче­го» не означает бездействия. Он чувствует, что необходимо знать ученику, и через двой­ную петлю обратной связи тренера с учени­ком последний получает новые паттерны возможностей. Такого рода общение требует синхронности и активной связи сенсорных и моторных процессов тренера и ученика. Мойше называл это «танцем вдвоем».

Мойше Фвльденкрайз

Следует еще раз заметить, что в этом про­цессе отсутствует учитель, а есть лишь уче­ник и ситуация обучения и перемен, кото­рую обеспечивает тренер. Уроки функцио­нальной интеграции начинаются с того, что тренер создает для ученика ощущение ком­форта и опоры и — с помощью прикоснове­ний — чувство безопасности. Однако ученик может быть склонен зажимать, напрягать, блокировать одну часть тела другой. Фель-денкрайз этому не противодействует, а под­держивает, открыто перенимая подобное по­ведение. Он обнаружил, что с такой опорой большинство учеников испытывали чувство, словно их заставили выкинуть из головы их привычку. Теперь ученик был готов к пере­менам, и зачастую всего лишь предложение новой модели движения было достаточным для достижения значительных результатов.

Таким образом, обоим удавалось избе­жать проблемы противостояния. Однако на­сколько мягким окажется данный подход, зависит от глубокого знания причинно-следственных связей самоконтроля у людей. Эти открытия Фельденкрайза сразу подтвер­дились полученными им данными из облас­ти кибернетики. Это имело отношение к его работе в сфере инженерии и физики. И дей­ствительно, его общий подход был аналоги­чен схожим открытиям, сделанным другими исследователями в сфере соматического обу-

Искусство движения. Уроки мастера

чения и в области терапии. Подход Мойше, придающий большое значение осознанию, способности быстро меняться и усиле­нию обратной связи, схож с открытиями Эльзы Джиндлер так же, как его понимание познания через усиленное подавление не­нужного напряжения аналогично открыти­ям Ф.М. Александера. Но, вероятно, наибо­лее близок основной подход Мойше к обще­нию людей и к их изменению вербальному терапевтическому принципу Милтона Эрик­сона. Эриксона также в первую очередь ин­тересовал характер перемен, происходящих с его клиентами.

Читая эту книгу, вы можете обратить внимание на некоторые уникальные в своем роде методы работы Фельденкрайза. Напри­мер, акцент, который делает Мойше на ки­нестетической, осязательной стороне вашей самоорганизации. Изучая урок за уроком, вы можете вдруг понять, что Мойше отводит вас от визуализации или вербализации того, что вы делаете, пока вы не обретете собст­венного кинестетического опыта в движени­ях и действиях. В результате наблюдений за собой и за другими людьми Мойше обнару­жил, что на осязание и проприоцептивные чувства наша культура полагается меньше всего и уделяет им минимум внимания. Этим объясняется тяга Мойше к кинестетике. Впос­ледствии он обнаружил, что значительные

Мойше Фельденкрайз

изменения кинестетического, физического представления о самом себе непосредствен­но ведут к изменению всех аспектов самоор­ганизации.

Необычно в работе Мойше еще и то, что он настаивает на функции. Под функцией подразумевается все, что вы делаете, — будь то ходьба, стояние на месте, кручение и т. п. Функция интегрируется тогда, когда вы все­цело поглощены ее выполнением и не со­здаете собственных помех. Анализируя уро­ки, вы начнете понимать движения своего тела в пространстве и связь его частей, на­пример таза и головы, со всем, что вы делае­те. Ниже вы увидите, что Мойше особо под­черкнул некоторые такие отношения. Для вас они являются своеобразными ключами к функциональной интеграции. Но только ваш собственный опыт расшифрует вам эти сло­ва. В работе Фельденкрайза не существует познания без действия, т. е. без выполнения уроков.

В заключение я хочу обратить особое внимание читателя на то, что эти удивитель­ные уроки движения — результат многолет­него процесса самопознания, которым зани­мался Мойше. Здесь, всего в нескольких уроках, хранится кладезь материала, драго­ценного как для новичка, так и для профес­сионала. Каждый из уроков, которые выгля­дят вполне завершенными и так блестяще

Искусство движения. Уроки мастера

выстроенными, отнимал часы проб и оши­бок, чтобы стать таковым. Теперь в общих словах можно рассказать о том, как созда­вался такой урок движения. Начинал Мой-ше, имея за плечами лишь опыт в дзюдо, пытливый ум плюс желание вылечить свои поврежденные колени. Без предшественни­ка, но открытый новым знаниям, он делал открытие за открытием. А теперь и вам представился случай извлечь из его опыта пользу. Искренне желаю вам успехов.

Как пользоваться книгой

Тем, кто впервые столкнулся с работой Фельденкрайза, я хотел бы дать несколько советов по поводу того, как следует выпол­нять уроки движения, чтобы достичь макси­мально возможных изменений.

Мойше любил цитировать свое любимое китайское изречение:

Слышу — забываю Вижу — вспоминаю Делаю — понимаю

Мне же остается лишь призвать всех чи­тателей встать на пол и приступить к выпол­нению уроков. Начинать занятия следует в таком порядке:

Во-первых, каждое движение должно быть свободным, плавным и спокойным, словно мы размазываем мягкое масло. Предел дви­жения — это тот момент, когда вы начинаете чувствовать легкое напряжение или растя­жение. Если вы двигаетесь, не достигая этой предельной точки, то обучение станет для вас гораздо более эффективным. Вы обнару­жите, что можете узнавать новое, почти ни­чего не делая. Однако каждое выполняемое

Искусство движения Уроки мастера

вами действие должно быть продумано ки­нестетически, т. е. пропускаться через ваши ощущения. В книге представлен один урок, который почти целиком проходит на таком уровне сознания.

Во-вторых, вы должны двигаться доста­точно медленно, чтобы малоактивные дви­гательные зоны коры головного мозга, отве­чающие за формирование движения, улови­ли ваши действия. Ускоряя темп, вы вновь возвращаетесь к прежнему способу их меха­нического выполнения. Итак, вам нужны перемены — и вы их получите, начав дви­гаться на сто или двести процентов медлен­нее.

В-третьих, чтобы достичь желаемого ре­зультата, вам должно нравиться то, что вы делаете. Если вы почувствовали усталость или тревогу, значит, пора остановиться. Ес­ли же вы довольны собой, то можете про­должать сколько пожелаете.

Выполняя движения и обращая внима­ние на указания Мойше, вы сможете ощу­тить и понять то, что раньше упускали из виду. Насладитесь этими впечатлениями и позже напомните себе о них, тогда они легко станут частью вашей жизни.

Возможно, вам будет неудобно выпол­нять уроки с книгой в руке. Единственное решение этой проблемы — надиктовать ука­зания Мойше на кассету и прослушивать их. Убедитесь в том, что, записывая инструк-

Мойше Фельденкрайз

ции, вы оставляете себе достаточно времени на завершение каждого этапа. Урок длится от сорока минут до часа.

Один из уроков часто прерывается ком­ментариями. Они являются его важной со­ставляющей, и возможно, вы захотите запи­сать урок целиком, чтобы почувствовать особенный дар Мойше объединять мысль и действие.

Впоследствии вы поймете из слов Мой­ше, что внешне выполнение задания не мо­жет выглядеть правильно или неправильно. Для вас урок — это возможность разобрать­ся в себе и найти то, что вам подходит, руко­водствуясь собственными ощущениями ком­форта, легкости и наслаждения. Если дви­гаться становится труднее, значит, пора остановиться и отдохнуть.

Тем не менее инструкции Мойше вполне конкретны. Когда он просит вас совершить какое-либо движение с правой стороны, он имеет в виду правую сторону. Выполняя его слева, вы можете сильно исказить результат. Каждый урок несет ваш неповторимый по­черк и исполняется легко и с хорошим на­строением. Однако «приподнимите ваше пра­вое бедро» или «занесите ваш левый локоть над головой» означают именно то, о чем идет речь. Если вдруг что-то вызывает у вас ощу­щение дискомфорта, остановитесь и найди­те другой, более легкий и приемлемый для вас способ выполнения задания. В отдель-

Искусство движения Уроки мастера

ных случаях вы можете работать только мыс­ленно. Мойше часто обращает ваше внима­ние на то, что вы можете порвать мышцы, стремясь дотянуться туда, куда, по вашему мнению, вы должны дотянуться. Один раз вы действительно сможете, однако позже расплатитесь за это болью и скованностью движений. В то же время, если вы отнесетесь к себе с должным уважением, то обретете новые возможности и большую свободу дви­жений, о которых раньше вы и не смели меч­тать.

Вы должны понять, что ориентиром всех ваших движений являетесь вы сами, а не ок­ружающие вас предметы. Поэтому «вверх» — значит к голове, а «вниз» — значит к ногам. Если Мойше нужно, чтобы вы потянулись к потолку, он это уточнит.

Правильно пользуясь книгой, вы будете приятно удивлены результатами и, ознако­мившись с уроками, сможете сами начать экспериментировать. Возможно, через ка­кое-то время вам вновь захочется взять в руки эту книгу. Возвращаясь к ней снова и снова, вы с удивлением обнаружите, что с каждым разом все больше и больше вещей становятся доступными вашему пониманию. Одно из главных достоинств работы Мой­ше — это глубина материала и знаний, со­крытая в, казалось бы, простых словах. В них заключено гораздо больше, чем мы можем себе представить.

Вводная лекция

ВЫЯВЛЕНИЕ МАЛЕНЬКИХ РАЗЛИЧИЙ

Обычно очень трудно стронуть лед. Осо­бенно после еды. Я уверен, что в таком со­стоянии работать вредно. Вы можете этого и не чувствовать, но, поверьте, я прожил до­статочно долгую жизнь и знаю, что потом вы будете расплачиваться за это бешеными деньгами. (Смех). Вы хоть раз слышали, что­бы кто-нибудь хорошо пел после еды? Нет. Так вот, обычно я не ем перед занятиями, поскольку, когда я говорю после еды и потом слушаю свою запись, то думаю, что кушать мне все-таки не следовало. Когда одновре­менно ешь и работаешь, становится труднее находить тонкие различия. А если этого не сделать, то работа очень сильно усложняет­ся. Вы поймете, что для выявления малень­ких отличий вы должны иметь свободу вы­бора. Но сначала давайте спросим, что же такое эти маленькие различия и как их нахо­дить?

Может ли кто-нибудь, не являясь музы­кантом и не умея замечать небольшую раз­ницу, сказать, кто из них — Менухин, Ой-

Искусство движения. Уроки мастера

страх или Хейфец — лучше играет концерт Бетховена для скрипки? Ну, я не музыкант и никогда не учился музыке в детстве. Но у меня есть друг — выдающийся музыкант, всемирно известный дирижер Игорь Марке-вич. Один месяц в году на протяжении че­тырнадцати лет я давал уроки на его между­народных дирижерских курсах в Зальцбурге и Монте-Карло. Мы слушали записи этих великих скрипачей у него дома, и он стре­мился, чтобы я наконец осознал, кто же из них лучший. Если бы это слушал кто-то вро­де Зегетти, то он смог бы найти огромные различия между всеми троими. Но каким образом мы с вами можем обнаружить то, что для нас является ничтожно малой разни­цей? Не столь важно, кто из них лучший скрипач, но, просидев с Маркевичем и про­слушав несколько раз за вечер записи всех троих музыкантов, я обнаружил, что самой лучшей техникой обладает Хейфец. Его ис­полнение было легким и безошибочным. Однако величайшим исполнителем оказался Ойстрах.

Давайте посмотрим, что же вывело чело­вечество на ту ступень развития, находясь на которой мы обрели способность видеть ма­ленькие, но значимые различия. Уровень этот не слишком впечатляет, однако все же выше, чем тот, первобытный, на котором находилось человечество десять тысяч лет

Мойше Фельденкрайз

назад, не умея ни читать, ни писать. Не то чтобы чтение или письмо были так важны. Однако именно из-за бедности первобытно­го языка мозг человека был неразвит. Пер­вобытные люди могли видеть лишь очень большие отличия. Они могли произнести «рыба» и «гром», не имея возможности бо­лее точно определять разницы в этих поня­тиях. Что вывело нас на нынешнюю ступень развития, так это, несомненно, генетическая наследственность человеческих особей. Наш мозг очень сильно отличается от мозга жи­вотных. Мы сейчас не будем углубляться в детали, но стоит отметить, что с момента рождения мозг человека увеличивается в пять раз. При рождении он весит около 350 граммов, примерно столько же, сколько ве­сит мозг шимпанзе или гориллы. Но к концу жизни мозг обезьяны весит всего 450 грам­мов, а мозг взрослого человека с немысли­мой скоростью вырастает с 350 граммов до 1500.

Мы рождаемся с очень небольшим набо­ром рефлексов и инстинктов. Люди практи­чески лишены инстинктов. Ни один человек не может, взяв в рот травинку, определить по вкусу, ядовита она или нет. Мы не знаем, смертельна ли для нас вода, мы можем ды­шать воздухом, не чувствуя, что он нас уби­вает. А что же может определять человек так же хорошо, как животные, которые чувству-

Искусство движения. Уроки мастера

ют, какую травку им нужно съесть от запо­ра? Какие инстинкты есть у человека? Люди могут рожать и ненавидеть своих детей. Многие учатся любить своих детей. Это про­сто невероятно! Если посмотреть на все на­ши инстинкты, то окажется, что они очень слабы и незначительны. Но все же у челове­ка есть нечто, что он постигает иным путем. Животные знают, что им нужно делать и как они будут жить дальше. Бобер знает, как по­строить себе жилище, не учась этому. Впро­чем, это не совсем так. Животным тоже при­ходится учиться, однако очень и очень мало по сравнению с людьми. Все матери обучают свое потомство: утки учат утят плавать, куры учат цыплят собирать зернышки и клевать червячков. Такое обучение необходимо. Од­нако человеку для своего развития нужно выйти на куда более высокий уровень по­знания. По сравнению с животными у нас совершенно отсутствуют инстинкты — есть лишь способность учиться.

Взгляните на любого из присутствую­щих: что делает нас коммуникабельными, способными общаться? Когда мы друг друга любим, ненавидим, ссоримся или мирно со­существуем, мы делаем то, чему научились. Нет ничего более важного, чем те знания, которые приобрел человек и которые отли­чают нас друг от друга. Например, мы же не будем считать одного человека важнее дру-

Мойше Фельденкрайз

гого лишь за то, что он на пять дюймов выше, или потому, что он блондин или брю­нет. От остальных его отличают его знания, его манера говорить. Речь человека и лай со­баки — разные вещи. Собачка из Сан-Фран­циско и собачка из Китая легко поймут друг друга, одинаково пописав на один и тот же телеграфный столб и получив одну и ту же информацию. Но если на столб пописаю я, а какой-нибудь китаец, проходя мимо, унюха­ет это, то ровным счетом ничего не почувст­вует, кроме неприятного запаха. (Смех.) Мы можем болтать друг с другом, но не с китай­цем. Почему? Потому что китаец учился чему-то другому. Поскольку наша общест­венная жизнь никогда не стоит на месте, то обучение становится одной из наиболее важных вещей. Вы учитесь писать, и ни одно животное не умеет этого делать. Однако ни­кто не появляется на свет, уже умея писать. В мире существует около трех тысяч языков, которые складываются из разных букв и по-разному пишутся. И каждая группа учит оп­ределенный, присущий только ей язык. Но ни с муравьями, ни с птицами, ни с рыбами, ни с утками, ни с комарами, ни с вирусами, ни с бактериями — ни с одним животным в мире подобного произойти не может.

То же самое относится и к ходьбе. Мы, люди, ходим похоже друг на друга, но все же неодинаково, потому что каждый из нас

Искусство движения. Уроки мастера

этому учится. У животных походка инстинк­тивна. Десять черных кошек шагают на­столько однообразно, что вы ни за что не найдете среди них ту, которую знаете. Одна­ко если взять десять разных людей, в их чис­ле вашего отца и брата, и не обращать вни­мания на то, во что они одеты, то, увидев их на улице, идущих в ста ярдах от вас, вы их узнаете, даже если они одеты в точности, как кто-нибудь другой. Почему так происхо­дит? Да потому, что походка неповторима. По ней вы так же точно, как и по отпечаткам пальцев, можете опознать человека. И на свете нет двух людей с одинаковыми поход­ками. Но все львы ходят одинаково, и все кобры ползают как одна. Их движения на­столько идентичны, что вы не найдете в них разницы, если только не будете очень хоро­шо знать этих животных, изучать их и на­блюдать за ними. Однако в жизни человека различия имеют огромное значение. Почему же их так много? Как такое может быть, что из трех миллиардов человек вы по походке узнаете того, кого уже однажды видели?

Итак, у каждого человека своя неповто­римая манера ходить, писать, говорить. Ес­ли вы возьмете десять незнакомых вам собак и попытаетесь найти особенности в лае каж­дой, то обнаружите, что чрезвычайно трудно определить, какая из собак лаяла, поскольку лай — это инстинкт и рефлекс. Следователь-

Мойте Фельдвнкрайз

но, все собаки лают одинаково, а мы — каж­дый по-своему. Пение и мышление также индивидуальны. На свете нет двух одинако­во мыслящих людей, поскольку мышление формируется посредством речи. И очень не­многие мыслят самостоятельно. Это еще одна вещь, которую нужно понять. Многие люди изучают математику, но, чтобы стать математиком, необходимо самому уметь ма­тематически мыслить. В этом смысле насто­ящим математиком не является ни один из тысячи тех, кто занимается этой наукой. Таким образом, вы видите, что большинство основных особенностей человека им приоб­ретаются.

Теперь необходимо определить, что же такое обучение. Большинство людей полу­чают лишь школьное, академическое обра­зование — то, которое относительно несу­щественно. Школьное образование — это дело выбора, который вы можете либо сде­лать, либо нет. Например, вы можете изучать химию, но, разумеется, можете выбрать и что-то другое. Для человечества в целом это не имеет большого значения. То, что для каж­дого из нас действительно важно, безуслов­но, не имеет отношения к школе. Многие из присутствующих никогда не учились в уни­верситетах, многие учились, но они ничем не лучше первых. Порой даже хуже. Так что

Искусство движения. Уроки мастера

же такое научение? Чему нам так важно на­учиться?

Мы все прекрасно понимаем, что это за знания, которые нам так необходимы. То, что до двух лет успевают постичь малыши, остается для них важным в течение всей жизни. Конечно, такое научение зависит не только от ребенка и его наследственности, т. е. того, какой вид имеют унаследованные им двойные спирали ДНК, а, главным образом, от жизни человеческого существа в общест­ве людей. То, что передается нам по наслед­ству и приравнивает человека к животному, в процессе обучения должно быть культиви­ровано и видоизменено, чтобы мы стали людьми. И этот процесс заключает в себе наше индивидуальное знание, полученное от всех предыдущих поколений. То, чему вы всю жизнь можете обучать умную гориллу, умственно отсталый ребенок освоит за пер­вые три недели жизни. Итак, вы видите, что обучение имеет для нас первостепенное зна­чение, поскольку всему, что нам, как людям, живущим в человеческом обществе, необхо­димо, мы учимся. Никто не может испол­нить Шуберта или любое другое произведе­ние без длительной практики. Но ни одной певчей птичке не нужно учиться петь. Но и невозможно научить ее петь по-другому.

Так что же это за знания, которые для нас так важны? За годы я собрал около соро-

Мойте Фельденкрайз

ка различных определений, и каждое из них рассматривает только тот тип знаний, кото­рые можно обнаружить у взрослых людей, — те, что я назвал школьными. Конечно, мож­но наизусть выучить телефонный справочник, решать кроссворды или играть в шахматы. Можно выучиться на доктора, политика, эко­номиста, финансового магната. Можно на­учиться бухгалтерскому делу. Выучить можно очень многое, но ни одно из этих знаний не будет для нас универсальным. Косвенно, ко­нечно, будет, поскольку общество не стоит на месте. Однако на личностном уровне они не столь важны. Так какое же знание дейст­вительно важно? Вы обнаружите невероят­ный факт. Однажды, приглядевшись, вы убедитесь в том, что если есть знание, с по­мощью которого вы можете делать что-то, вам уже знакомое, но другим способом, по­том еще одним и вдобавок еще тремя други­ми способами, — то это как раз то самое знание, которое так важно. И когда оно пред­станет перед вами в этом свете, вы поймете, что нам открыт целый мир важнейших ве­щей.

Теперь о том, что я подразумеваю под на­учением делать что-то двумя способами. Ес­ли вы учитесь говорить, то делаете это одним, единственно правильным способом. Пра­вильно говорить: «Я тебя люблю». Но вы мо­жете сказать: «Я тебя люблю» (очень нежно),

Искусство движения. Уроки мастера

«Я тебя люблю» (решительно), «Я тебя люб­лю» (резко). Вы обнаружите, что существует множество способов сказать «Я тебя люб­лю», и все они разные. Каждый из них влия­ет на человека, к которому вы обращаетесь. И так со всем, что вы делаете: говорите, пи­шете, поете. Если же вы не можете делать это двумя разными способами, значит, у вас нет свободы выбора. И, стало быть, по-на­стоящему важное знание — это умение по-другому сделать нечто уже известное вам. Чем больше вы знаете способов этого, тем свободнее ваш выбор. А чем свободнее ваш выбор, тем в большей степени вы являетесь человеком. В противном случае вы уподоб­ляетесь включенному компьютеру, который может выполнять умные задания, но лишь одним способом. И точно так же со всеми низшими животными, бактериями, вируса­ми и т. п. Они действуют по унаследованно­му ими принципу, и ничего с этим не поде­лаешь, это — финиш.

Что мы имеем в виду, говоря о свобод­ном выборе? Давайте вернемся к вопросу о том, кто лучший — Ойстрах, Менухин или Хейфец? Для большинства людей это труд­ный выбор, потому что они не способны раз­личать мелкие детали. Если мы с Ойстрахом каждый сыграем на скрипке, то кто-то, воз-| можно, скажет. «Да, он играет лучше, посколь­ку ты играть совершенно не умеешь, ты —

2-7915

Мойше фельденкрайз

абсолютно никудышный скрипач». Когда разница колоссальна, выбирать легко. Но если вы хотите, чтобы ваш выбор был выбо­ром человека, вы должны быть более чувст­вительны и уметь улавливать мелкие различия. Для этого вы должны улучшать и повышать свою сензитивность. Итак, каким образом мы можем повысить сензитивность?

Вот в чем секрет. Вы не можете повысить свою сензитивность до тех пор, пока не ос­лабите усилие. Для начала несколько дурац­ких примеров: если вы смотрите на солнце, то определить, горит где-нибудь поблизости лампочка или нет, вы не сможете. Или удаст­ся ли вам, глядя на солнце, сказать, свечу ли я позади вас фонариком? Сензитивность становится очень низкой, когда есть мощный раздражитель. Если раздражитель очень си­лен, например, вы хотите рассмотреть взрыв на Солнце, то вы увидите лишь вспышку света. Или если вы днем пройдетесь по ули­це, на которой горят несколько фонарей, то вы не заметите, что они зажжены. Итак, ес­ли раздражитель очень велик, ничего не по­делаешь — вы сможете заметить только большие различия. А значит, ваш выбор не будет свободным и не будет выбором чело-

. века.

Возьмем другие примеры. Встаньте возле самолета с работающими двигателями. Если кто-то ударит в гонг, то вы, если, конечно,

Искусство движения. Уроки мастера

не находитесь совсем близко, этого не услы­шите. Для того чтобы поговорить с кем-ни­будь, вам придется подойти к нему вплот­ную и прокричать в ухо. Если я на своей спине буду тащить пианино, а птички нака­пают на него, то я ни о чем не узнаю — не почувствую разницы. И если кто-нибудь убе­рет этот помет с пианино, я также этой раз­ницы не почувствую. Поскольку по сравне­нию с моими усилиями увеличение веса не­значительно. Что может упасть такое, чтобы я почувствовал разницу? Возможно, слон. (Смех.)

Теперь я хотел бы рассказать вам одну за­бавную историю. Она не о том, как падают слоны, хотя, знаете, Фриц Перлз делал чет­кое разделение между куриным пометом, бычьим навозом и слоновьим: видите, раз­ница настолько велика, что выбором челове­ка это быть не может. (Смех.) Сначала, после того как я написал книгу «Тело и зрелое пове­дение», один человек в Лондоне решил, что я должен был знать Генриха Якоби, поскольку кое-что из того, что было в моей книге, он узнал именно от него. Тогда я еще не знал никакого Якоби, а тот человек сказал: «Это­го не может быть. Вам нужно познакомить­ся». Он написал Якоби и отослал ему мою книгу. Полтора года спустя я взял отпуск и поехал повидать этого Якоби. Я подумал, что нам было бы интересно познакомиться

Мойше Фельденкрайз

друг с другом. Кто-нибудь из присутствую­щих знает, кто такой Генрих Якоби? Это очень большой учитель. Сейчас его уже нет. После той встречи мы стали большими дру­зьями и виделись с ним еще несколько раз. Но рассказать я вам хочу о том, как он меня научил тому, чему учил его я, — забавно, не правда ли? Это имеет отношение к сен-зитивности и всему, чем мы сейчас занима­емся.

Всю свою жизнь я был напрочь лишен слуха. Я ничего не мог спеть. Даже нацио­нальный гимн я исполнял лишь в том слу­чае, если рядом была большая толпа горла­нящих изо всех сил людей. Тогда я кричал вполголоса и кое-как справлялся с нацио­нальным гимном. Там, в России, в месте, где я рос, в моем доме музыки не было. Сами русские музыкальны и учатся музыке, но вот еврейская семья... впрочем, это длинная ис­тория. (Смех.) Когда я в первый раз насвис­тел мелодию, то получил нагоняй за то, что вел себя, как гой1. (Смех.) Еврей должен де­лать что-то, что повысит его уровень зна­ний, его интеллект, но только не свистеть, подобно гою. Конечно, когда четырех-, пя­тилетний мальчишка напевает знакомую ме­лодию и один-два раза получает за это выго­вор от своего отца, то на всю оставшуюся

Г ой — то есть нееврей, инородец. — Прим. ред

Искусство движения. Уроки мастера

жизнь он лишается слуха. В то время я хотел вернуть свой музыкальный слух, и один лишь Якоби смог мне в этом помочь. У него был забавный метод. Вначале он сказал: «Видишь, это рояль Бехштейна. Не мог бы ты сыграть что-нибудь, пожалуйста?» Я от­ветил, что не умею играть на рояле, на что он возразил: «Поэтому-то я и попросил тебя сыграть». Мне показалось это забавным, и я его спросил: «Если я не умею играть на роя­ле, то как я могу на нем играть?» — «Ну, играй же! Ты знаешь какую-нибудь мело­дию? Любую». Как человек, который не сме­ет даже исполнить гимн, может сыграть ме­лодию? Якоби все просил: «Вспомни что угодно — ты хоть что-нибудь помнишь?» Тогда мне внезапно на ум пришла одна за­бавная мелодия (напевает несколько так­тов), которую пела Ровина в «Песни Песней»: «Ты прекрасна, моя возлюбленная жена» — что-то вроде этого. У меня получилось вос­произвести ее не фальшивя и гораздо лучше, чем я это сделал сейчас.

Как бы то ни было, он сказал: «Сыграй. Это красивая мелодия». Я ответил: «Как я могу ее сыграть?» И вновь услышал: «По­пробуй». Итак, я сел за рояль и начал бить по клавишам. До чего бы я ни дотрагивал­ся — до, ре, ми, фа, соль, ля, си, — ничего не мог подобрать, ничего не получалось! (Смех.) Бац, бац здесь, бац там! Якоби терпеливо

Мойше Фельденкрайз

слушал. Кстати, должен вам сказать, что сам он был первым музыкантом, работавшим с Делькроссе, человеком, создавшим «Юрит-микс». Кто-нибудь был на концерте «Юрит-микс»? Затем он был руководителем оперы в Страсбурге. Он все слушал и слушал и после нескольких минут моей игры понял, что ни­чего из этого не выйдет, и я чувствовал себя полным идиотом.

Он сказал: «Это же Бехштейн. Хороший рояль. Что он тебе сделал? Зачем ты его ло­маешь? За что так лупишь?» Я почувствовал себя немного пристыженным и признал, что я на самом деле стучал и бил по клавишам, производя ужасный шум.

Затем Якоби сказал: «Ты в своей книге «Тело и зрелое поведение» написал, что со­гласно закону Вебера — Фехнера, стимулы и ответные реакции на стимулы соответствуют закону логарифма. Следовательно, чтобы найти отличия в очень громких шумах, тебе нужно создать очень большую разницу». А я почему-то этого уразуметь не смог. Я сам лично писал, что если вы хотите обрести сензитивность, вам нужно ослабить усилие и исходный стимул, иначе вы не сможете видеть различия. Если стимул очень силен, то между одним и другим должна быть ог­ромная разница, чтобы ее заметить. Тогда я обычно заставлял людей лежать на полу, ни­чего не делая, не напрягая мышцы, таким

Искусство движения. Уроки мастера

образом, чтобы они смогли обнаружить не­значительные отличия. В подобной ситуа­ции можно прийти к выводу, что то, что ты делал раньше, может быть сделано лучше.

Оказалось, что когда я начал прикасаться к клавишам, производя тишайший, который я сам мог едва услышать звук, и петь про себя (поет), то у меня ушло всего около трех минут на то, чтобы подобрать и сыграть ме­лодию. Притом я никогда раньше не играл и не имел ни малейшего представления о том, с чего начинать. Был и еще один сюрприз. Есть учителя, которых стоит оценивать в ка­ратах. Им известно обо всем, и ты не знаешь откуда. Пока я подбирал и исполнял мело­дию, Якоби записал мою игру на магнито­фон: мои первые удары и затем постепенное уменьшение звука, поиск и нахождение нужной музыки. У меня хорошая зрительная память, и, однажды подобрав мелодию, я мог играть ее легко и быстро. Короче говоря, запись была сделана. Так я вновь узнал кое-что, о чем помню и по сей день, спустя трид­цать пять лет. Якоби заставил меня прослу­шать запись на пленке. Сначала я слышал одно сплошное битье по клавишам, и ничего больше, а затем постепенно кое-что стало выходить, и я был просто потрясен. Пока я отыскивал нужную мелодию, я играл на удивление хорошую музыку. Затем он заме­тил мне, что раз я выучил мелодию, то могу

Мойше фельденкрайз

играть ее быстрее. Прослушав запись, я, ко­му на ухо медведь наступил, обнаружил, что играл так, что ни одному профессионально­му музыканту не было бы стьщно за такое исполнение.

Якоби сказал: «Это — настоящая музыка. Ни один музыкант не сыграет лучше. Теперь и я не смогу исполнить ее лучше тебя, т. к. это было твоим личным открытием, и музы­ка была бесподобна. Вот послушай, что у тебя в результате получилось, — обрати вни­мание на концовку в ее повторном исполне­нии».

Итак, в научении важно не то, что вы де­лаете, а то, как вы это делаете. Сейчас это звучит безумно. Если вы играете музыку, то не важно чью: Баха ли, Гершвина ли, Шос­таковича или Бартока; важно то, как вы ее играете. Если вы пишете роман, то не важ­но, о чем он. Он может быть о любовном треугольнике, о котором написано около де­сяти миллионов романов. Но именно то, как он написан, делает Пруста Прустом, Толсто­го Толстым и отличает дешевые рассказы, которые вы покупаете и выбрасываете прочь. То, как вы пишете, — вот что имеет значе­ние. Не важно, какую картину вы рисуете. Вы можете изобразить больничную утку или стул, как Ван Гог, или женский зад. Есть миллионы изображений попок, нарисован­ных таким образом. (Смех.) Но очень не-

Искусство движения. Уроки мастера

многие можно сравнить с тициановскими. Есть тысячи изображений женской груди, но лишь некоторые из них незабываемы для всего мира. Это зависит от того, как, а не что вы рисуете. Вы можете, подобно Дюреру, изобразить белку. Чего там рисовать-то? Те­перь взгляните на ту белку: это самая бели­чья белка из всех, что вы знаете. (Смех.)

А сейчас давайте немного вернемся на­зад. Поскольку вы ничего не записывали из того, что я говорил, можете ли вы мне ска­зать, о чем шла речь? Вспомните на минутку то, чем мы занимались. Что такое познание? Что вам нужно, чтобы иметь свободу выбо­ра? Можете вспомнить или нет? Подумайте об этом минутку. И знаете, это не экзамен. Я повторю то, что говорил. Если я буду тре­бовать ответа, то в голове у вас ничего не по­явится. Так делается в школе, где один дурак говорит: «Я знаю», а другие молчат, по­скольку их вынуждают что-то ответить. Но как развиваетесь вы, как у вас хватает сил, уверенности и способности думать? Попы­тайтесь сейчас вспомнить, о чем мы говори­ли. Но не нужно себя этим особенно мучить, а только определите, можете ли вы воскре­сить в памяти что-нибудь из того, что вас ошеломило и не понравилось. Можете? Ес­ли нет, это не страшно. Долго не размыш­ляйте. А теперь подумайте о том, что вам по­нравилось. Можете вспомнить какую-ни-

Мойше Фельденкрайз

будь историю из тех, что я вам рассказал? Если не можете, то я повторю все с самого начала. (Смех.) Я заново вам расскажу все так, чтобы вы это поняли.

Вы обнаружите, что даже то, что вы за­конспектировали, — бесполезно, т. к. пока вы писали, вы все пропустили мимо ушей и теперь ничего не поймете, не прочитав свои записи заново. А прочитав их, вы увидите, что слова эти имеют смысл, лишь когда я их произношу. И через какое-то время вы вовсе не сможете разобраться в том, что написали. Позже вы поймете, что научиться — значит иметь в своем распоряжении по крайней мере еще один способ выполнения того же самого действия. Думаю, вы не осмыслите, что я сказал, пока не испытаете это на собст­венном опыте. То есть пока не попробуете сделать что-нибудь из того, что вы знаете, и не научитесь выполнять это иным способом. Мы будем заниматься такими вещами на этом семинаре, и вы будете настолько по­трясены, что просто лишитесь дара речи. Вы будете шокированы, потому что это будет настоящим открытием, таким же, каким для меня было исполнение мелодии, хотя ни­когда в жизни я не играл на рояле и не имел представления о том, как это делается. Что­бы обрести свободу выбора, мы будем учить­ся делать знакомые вам вещи различными

Искусство движения Уроки мастера

способами. Без этой свободы мы лишены человеческого достоинства.

У людей, которые не обладают свободой выбора, отсутствует самоуважение, они счи­тают себя ниже других и даже ниже самих себя! Итак, чтобы иметь свободный выбор, нам необходима ощутимая разница. И, что­бы ее получить, вы не можете увеличить сти­мул, однако можете повысить сензитивность. А поскольку сензитивность повышается лишь тогда, когда вы уменьшаете стимул, значит, вы ослабляете усилие. Поэтому все, что вам дается с трудом, с болью и вызывает переутомление, — бесполезно и никогда не пригодится вам в жизни. Вот почему люди ходят в школу и не запоминают ничего из того, что учили. Потому что они учили это с напряжением, по принуждению, прилагая огромные усилия, смущаясь, борясь, сорев­нуясь друг с другом и попросту заучивая ма­териал. Это не учеба. Это — упражнение. В таких условиях остается лишь повторять одно и то же столько раз, сколько нужно для того, чтобы учитель остался доволен. Вы переходите в следующий класс, давая отве­ты, которые хочет услышать учитель, в про­тивном случае вам не поставят зачет. Много­кратные повторения, монотонные упражне­ния — все это — мартышкин труд, так вы никогда ничему не научитесь. Лучшее, что вы можете сделать, — это узнать один вари-

Мойше Фельденкрайз

ант ответа. И в этом случае вы теряете спо­собность совершенствоваться.

Сегодня подобное происходит в Америке с бегом трусцой. Люди все бегают, бегают и бегают, а я готов поспорить, что за счет это­го золотых медалей в этом виде спорта у американцев не прибавится. Бегуны трени­руются, а не учатся. Они не учатся бегать. Если, постоянно тренируясь, можно было бы обрести знания, то для того, чтобы на­учиться считать, вы бы сейчас сидели и твер­дили: четырежды пять — двадцать, и так раз пятьдесят. Почему вы этого не делаете? По­чему вам не нужно упражняться таким обра­зом? Потому что вас научили тому, что число двадцать вы можете получить сотней различных способов.

Если вы внимательно присмотритесь к маленьким детям, когда они учатся, то уви­дите, что для них такие вещи имеют большое значение. Спросите мальчика, только что начавшего изучать сложение: «Сколько бу­дет четыре плюс шесть?» — и он скажет: «Девять». Тогда вы спросите: «Как это де­вять? Разве ты не знаешь, сколько будет, если к четырем прибавить шесть?» На что маль­чик ответит, что десяти быть не может, т. к. десять — это пять и пять. Мы не видим, что десятка уже занята двумя пятерками. (Смех.) Поэтому думаем, что 10 можно получить по меньшей мере миллионом разнообразных

Искусство движения. Уроки мастера

способов: прибавлением, вычитанием, деле­нием и умножением сотен цифр. И именно так мы этому научились — раз и навсегда. И вы будете помнить это до тех пор, пока не свихнетесь. Это и есть научение, а не заучи­вание, и оно не представляет собой никакой сложности. И никому ничего не нужно за­писывать ни в тетрадь, ни на пленку.

Чтобы повысить сензитивность, вы долж­ны ослабить усилие. А как это сделать? Мы привыкли ко всему прилагать большие уси­лия, потому что в борьбе за то, чтобы полу­чить признание, чтобы с нами считались, как с другими, мы должны соревноваться не только друг с другом, но и сами с собой. На занятиях в школе мы невероятно напрягаем­ся. Те, кто этого не делает, считаются совер­шенно никчемными людьми. И еще много лет спустя, даже если они умны, они кажут­ся себе бесполезными. Надеюсь, мы все на самом деле значительно умнее, чем выгля­дим. (Смех.) И это не шутка. Вот увидите, что почти все вы можете учиться гораздо бы­стрее, чем думаете. И не такие уж вы дураки, какими казались себе в школе.

Итак, как мы ослабим усилие? Делая что? Наши родители и учителя говорят: «Ты мог бы стать кем угодно, если бы только приложил усилия, захотел этого. Вот другие дети стараются: садятся и делают — и стано­вятся хорошими учениками, а ты — глупый

Мойше Фельденкрайз

осел. Я плачу за тебя, ращу тебя, учу — и что? Ты даже не пытаешься что-нибудь сде­лать!» Поэтому, до тех пор, пока мы не сде­лаем усилия, мы не заслуживаем того, чтобы чему-нибудь научиться или чего-нибудь до­биться. Мы привыкли напрягаться даже тогда, когда в этом нет необходимости. Мы прилагаем усилия, которые не улучшают наших знаний; они улучшают нашу способ­ность терпеть и напрасно тратить энергию. Посмотрите на все те страдания, волнения и тот вред, что нам причиняют эти тщетные усилия. Ну что нам остается делать?

Усилие. Я выражаю свои мысли неопре­деленно, но мы увидим, что ничего из того, о чем я говорю, нельзя объяснить на бумаге, даже если вы не очень понимаете, что я имею в виду. Только познав это собствен­ным телом, вы убедитесь, что для того, что­бы сделать свой выбор свободнее, вам при­дется повысить сензитивность и ослабить усилие. И вы не можете его ослабить без со­вершенствования своей организации. Теперь: что значит «совершенствовать свою органи­зацию»? Какого рода организацию?

Ну вот. Только что говорили об этом, и я тут же сделал худшее, что может сделать учи­тель. Напряг ваше внимание как раз тогда, когда один из вас зевнул. И поскольку этот человек не глупее вас или меня, я вас заве­ряю, что уже через минуту многие начнут зе-

Искусство движения. Уроки мастера

вать, так как вы уже порядком устали. И ес­ли я продолжу, то вы увеличите свои усилия, переутомитесь и перестанете учиться, а по­том скажете: «О, да, я не помню, о чем он говорил, но было интересно». (Смех.)

Себе же я буду интересен в том случае, если вы пойдете и скажете своему любимому или жене: «Послушай, он кое-что рассказы­вал о научении тому, что я уже знаю, но по-другому, чтобы у меня был свободный выбор. Для этого я должен научиться различению. И различия должны быть значительными. Но я смогу находить и меньшие различия, не увеличивая стимул, но ослабляя усилие. И, чтобы добиться этого, я должен совер­шенствовать свою организацию. И на этом он остановился». Вы можете повторить, что я вам рассказывал сегодня? Вы увидите, что каждый из вас может это сделать, включая тех, кто ничего не записывал и не делал за­меток. Я считаю это образцом хорошего на­учения, не хорошего обучения, а именно хо­рошего научения, поскольку имеет значение то, что вы учитесь, а не то, что я учу вас. И если учитель не в состоянии обеспечить людям научение, то, на мой взгляд, он вовсе не является учителем. Надеюсь, я — хоро­ший учитель. (Аплодисменты.) А хороший учитель должен знать, когда ему замолчать. (Смех.) Большое спасибо.

Урок первый |

ВИНТОВОЕ ДВИЖЕНИЕ К ПОЛУ

Встаньте, расставьте ноги на ширине плеч. Расслабьте колени. Держа правую руку ладонью вниз, коснитесь ею пола впереди и чуть левее вашей левой ступни. Пусть в 1ши колени сгибаются и поворачиваются так, чтобы вам было легко выполнить движение. Не переставляйте ноги. Касайтесь пола и возвращайтесь в исходное положение много раз, до тех пор, пока движение не станет для вас привычным. Продолжайте выполнять движение и каждый раз, когда наклоняетесь к полу и поднимаетесь обратно, следуйте траектории своего таза.

Теперь представьте, где бы оказались ва­ши колени, если бы вам пришлось продол­жать следовать за движением таза, стоя в позе, когда рука соприкасается с полом. Что будет делать ваше тело и где в конце концов приземлится ваш зад? Движение должно вы­полняться непрерывно, без остановок и без каких бы то ни было изменений. После того как вы дотронулись до пола, оставьте на этом месте ладонь и, не меняя положения

Искусство движения. Уроки мастера

ног, позвольте ступням поворачиваться в одном с вами направлении. Вы обнаружите, что будете закручиваться до тех пор, пока не сядете по-турецки, глядя в сторону, проти­воположную той, с которой начинали. Те­перь поднимитесь, не отрывая руки от пола, где вы его коснулись, когда садились. Долж­но повториться то же восходящее винтовое движение, и таз должен пойти по той же тра­ектории. Заметьте, какая нога каждый раз оказывается поверх другой, когда вы так са­дитесь. Достигнув непрерывности восходя­щих и нисходящих движений, попробуйте то же самое выполнить левой рукой, на этот раз дотрагиваясь до пола ею. Прежде чем на­чать, несколько раз представьте себе эти движения.

[Далее следует продолжение урока.] Решите для себя, в какую сторону вы хо­тите подняться, и расположите ноги так, чтобы вам это удалось. Вы увидите, что само направление, в котором вы поворачивае­тесь, определяет, какая рука и какая нога вам в этом помогут и как нужно располо­жить ноги. Удивительно? Вы видите? Вам даже не нужно для этого раскачиваться. Как только вы представите себе свой таз, пере­станет иметь значение, какую ногу и руку вы задействуете. Ваша нога и таз очерчивают непрерывную кривую линию. И заметьте, ваши ноги и руки сами прекрасно найдут

Мойше Фельденкрайз

верное направление, хотя большинство учи­телей настаивали бы на точном времени, оп-> ределенной ноге и конкретной руке. Знайте,г вы можете выполнять движение как следует, > и эта мысль приводит в порядок каждую го­лову и каждое тело. Теперь, пожалуйста, встаньте. Это уже труднее. Решите, какой рукой вам опереться о пол, — это определит, в какую сторону вы повернетесь, чтобы сесть. И вам не придется принимать решение: по­ложив на пол руку, вы обнаружите, что низ­шая система помнит, в каком направлении поворачиваться, как сесть и что делать. Дру­гими словами, вы увидите, что можете учить­ся, схватывая все в сто раз быстрее, чем про­сто выполняя монотонные упражнения. Как только вы начнете чувствовать, восприни­мать, действовать и думать одновременно, вы обнаружите, что за десять минут вы смо­жете выучить все от и до. В процессе обуче­ния, о котором я говорю, вы, скорее всего, убедитесь, что чем человек старше, опытнее и мудрее, тем быстрее он учится. И это не имеет никакого отношения к тому, болеет ли человек артритом, имеет ли заболевание сердца или у него еще какие-нибудь пробле­мы.

Теперь дайте себе минуту на то, чтобы самим попробовать сделать все, что вам за­хочется, и подумать о том, что можно было бы улучшить в вашем движении. Одновре-

Искусство движения Уроки мастера

менно поднимите голову, посмотрите на по­толок и напрягите шею. Обратите внимание на то, что происходит с вами и с вашим ды­ханием. Вы выполняете движение по образ­цу, и все же оно бестолковое. Очевидно, раньше, сами того не осознавая, вы исполь­зовали голову гораздо лучше, чем теперь, тем не менее, вставая, вы должны суметь увидеть потолок. Каким же образом вы смо­жете правильно подняться и увидеть пото­лок? Вероятно, при помощи вашего собст­венного ощущения того, как это правильнее сделать, которое вы приобрели с опытом. Повторите то же самое, но вставайте, глядя в направлении своих половых органов. Снова выполните движение, переводя взгляд с одного человека на другого. Это означает: с себя на потолок, с потолка на себя.

[Человек, у которого болит спина, оста­навливается. Он сидит со скрещенными но­гами, высоко подняв колени. Мойше ком­ментирует.] У вас ничего не получается. Тем не менее, если вы выполните движение пра­вильно, при условии, что вы не будете его делать как гимнастическое упражнение, ваша спина пойдет на поправку. Выполняй­те его как можно медленнее, выясняя, поче­му и где вы так глупо распоряжаетесь своей спиной. Вам не нужно вставать, оставьте эту идею. Ваши ноги зажаты. Вы знаете почему? Мне бы хотелось, чтобы вы увидели и осоз-

Мойше Фельденкрайз

нали, когда функциональная интеграция сделает различие и когда никто в мире не сможет сделать это движение лучше вас. Ви­дите, эта женщина встала первой, хотя пос­ледние шесть недель у нее были боли в спине. Если сделать рентген, то будет видно, что расстояние между позвоночными диска­ми несколько сужено, и ей предложат либо корсет, или, если станет хуже, операцию. Теперь взгляните на ее колени! И на его ко­лени! Вы видите, насколько они далеко от пола? Знаете почему? Смотрите. [Мойше просит мужчину, на которого он указал, ок­руглить спину и ближе сдвинуть колени.] Посмотрите, у него поднимаются колени, значит, работают не они, а поясница. И не пытайтесь этого изменить. У вас болит пояс­ница, потому что вы счастливый человек. Боль предупреждает вас, что если вы сделае­те еще несколько неправильных движений, то у вас возникнут такие чудовищные ос­ложнения с позвоночником, что вы не смо­жете выпрямить ног и окажетесь парализо­ванным. Мы так устроены, что сначала чув­ствуем боль. Вся структура мозга, спинной мозг и позвоночник в целом устроены таким образом, что чувствительные нервы нахо­дятся снаружи, а двигательные — внутри по­звонков. Между каждыми позвонками дви­гательные и чувствительные корешки объ­единяются в нерв. Боль заставляет вас

Искусство движения Уроки мастера

тормозить двигательные корешки, чтобы вы не могли сделать причиняющего боль дви­жения и повредить двигательную часть нерва. Если бы было наоборот, то сначала вы бы оказались парализованы, а лишь затем появилась бы боль. Боль показывает вам путь к выздоровлению, чтобы на всю ос­тавшуюся жизнь вы смогли от нее избавить­ся.

Итак, чему же вы должны научиться? Сядьте, расположив ноги крест-накрест, и обопритесь на руки сзади. Попытайтесь ос­торожно поднять колени и проделайте это десять раз. Поднимайте и опускайте, стара­ясь широко их не разводить. Теперь выпол­няйте это движение мельче, но чаще, вот так — пап...пап...пап... где-то около тридца­ти раз. Обратите внимание на свое дыхание.

Сделайте около тридцати движений, до­бившись их монотонности, и вы все меньше и меньше будете препятствовать своей цели. Медленно придвиньте обе ноги чуть ближе к себе. Плавно, и лишь те, кто хорошо себя чувствует. Раскрылись ли ваши колени больше, чем прежде? Немного. А раз так, проверьте, можете ли вы уже с большей лег­костью передвигаться чуть вперед и назад. Теперь поменяйте местами ноги и снова поднимите колени. Осторожно вытяните ноги и медленно переставьте их так, чтобы они оказались к вам ближе. Можете помо-

Мойшв Фельденкрайз

гать себе руками. Передвигая ноги, располо­жите на полу правую руку позади левой. За­метьте, что, пока вы выполняете это движе­ние, ваш таз покачивается. Остановитесь и обопритесь на обе руки позади себя, оставив правую руку на месте и придвинув к ней левую. Теперь, находясь в этой позе, почти не двигаясь, представьте, что вы собираетесь-передвинуть таз так, что давление, которое, он испытывает, придется на переднюю часть-седалищной кости. Это значит, что вы не-i много выпячиваете живот и голова стано-s вится выше. Теперь сделайте наоборот и не­сколько раз плавно повторите это движение. Вы увидите, что на самом деле источник ваших неприятностей находится не внизу, где вы чувствуете боль, а выше, в дорсаль­ной части позвоночника. Много раз повто­рите движения вперед и назад. Позвольте движению самому регулировать ваше дыха­ние. Теперь поменяйте руки так, чтобы пра­вая оказалась впереди, ближе к ноге, и мед­ленно выполните то же движение. Насколь­ко оно для вас необычно? Помните о плечах, грудной клетке и грудине. Как насчет клю­чиц? А лопаток? Обратите внимание, что меняется, когда она думает о движении? Даже глаза находятся в другом месте.

Знаете, глаза человека обычно двигаются по горизонтали, в противном случае он ста­новится рассеянным. Что-то нарушает его

Искусство движения. Уроки мастера

внимание, зрение, а это признак того, что, возможно, человек испытывает боль. Теперь заведите обе руки назад и сделайте то же самое легкое движение, едва-едва. Разведите колени, и хотите вы этого или нет, но не раз­жимайте их силой. Медленно поменяйте местами ноги. Видите? У нее отличная нерв­ная система, однако разговоры мешают ду­мать. Хорошо. Теперь перенесите правую руку влево и посмотрите, можете ли вы ру­ками придвинуть ноги поближе к себе? Перенесите руки в одну сторону и проверь­те, можете ли вы подняться налево. Для больной спины это чертовски здорово. Те­перь не так больно? Нет. Вот и все, что мы можем сделать. По тому, насколько раскры­лись колени, видно, что спина практически не напряжена. (Ответ: «Да, это действитель­но так».)

Если в другой раз вы решите сделать что-нибудь в том же духе, то поймете, что боль ушла.

Чтобы добиться улучшения в короткие сроки, я работаю с человеком, используя свои руки, добиваясь таким образом необхо­димой сенсорной реакции. Когда человек годами испытывает по-настоящему сильную боль, то перестает верить, что это можно из­менить. Такой человек сам себе мешает и не выполняет движения так, как это делаете вы. Поэтому он не может поправиться, пока я

Мойше Фельденкрайз

не пройду через все вместе с ним. Я пред­ставляю себе это танцем и могу заставить его танцевать со мной. Вот что мы называем функциональной интеграцией.

Уже прошел час, и будет полезно сделать перерыв и пройтись, чтобы продолжить со свежими силами. Можете ли вы припо­мнить, что я делал? Перед тем как выйти, подумайте, что вы узнали нового, причем вспоминайте не только то, что можно запи­сать на бумаге. Кстати, я советую вам вос­кресить в памяти все, что вы хотели бы запо­мнить, и позже в своей комнате аккуратно и содержательно все записать. Так вы запише­те то, что знаете. Иначе, если вы будете пи­сать здесь и вдобавок записи будут сделаны быстро, на скорую руку, то, читая их позже, вы прочтете то, о чем мы не говорили. И уже через час вы не буд