– Мне плевать на тебя лично и твоя жизнь меня не интересует, – сказал между тем Сухарь. – А вот твари, что придут скоро за тобой – это да. Это – знатная дичь. Никто до НИХ еще не мог добраться. И твои любимые «должники» положили не один квад, пытаясь разведать вторую Зону. Я давно ждал подходящего момента и запасся заранее всякими полезными вещами. И тут – такой шанс! ОНИ сами ждут, чтобы удачливый охотник к ним приблизился. Я не мог упустить этого случая.
– Что ты хочешь этим сказать, Сухарь? – спросил я удивленно. Отдельные слова я отчетливо понимал, но общий смысл ускользал от меня, проворной рыбиной в глубокой реке.
– Хочу сказать, – весело ответил Сухарь. – Что ты болван. Когда эти черти придут за тобой, я подорву вот эту чудесную штуку и все. Конец второй Зоне. Может быть даже конец Зоне вообще – не знаю.
Я встревожился. Опять все шло не так, как казалось несомненным еще несколько минут назад. Твари должны убить меня, мощный взрыв – только напитает их новой силой! Все готово было пойти под откос из-за кровожадных планов Сухаря.
– Этого нельзя делать ни в коем случае! – торопливо сказал я, но он только отмахнулся:
– Заткнись! Я все прекрасно знаю и во всем разбираюсь! На меня осведомителей работало больше, чем ты людей в жизни видел.
Я не мог больше вымолвить ни слова. Мой мозг принял приказ Сухаря буквально и мои челюсти плотно сжались, затыкая мне рот.
Сухарь же, занятый своими мыслями продолжал:
– В этом цилиндре плод работы трех секретных лабораторий на протяжении нескольких лет. Новое, совершенно потрясающее биологическое оружие – боевые вирусы. Поражают только живые организмы, передаются по воздуху, от дыхания заразиться можно, но не попав в организм – быстро погибают. Невероятно заразная вещь, невероятно смертельная. Вылечить – невозможно. Смерть наступает через двенадцать часов, а еще через сутки – труп совершенно безопасен. Страшная эпидемия пройдет по всей Зоне, а потом не останется здесь ни монстров, ни сталкеров. Никого.
Я слушал этот бред человеконенавистника и не знал что делать. Зато прекрасно знал енот.
Острые зубки вцепились в мою правую ладонь и колючее тепло волной побежало по телу. Это было чертовски больно, но я снова чувствовал свое тело! Дрогнули, сгибаясь в коленях, ноги, свесилась на грудь голова.
А енот тем временем уже рвал зубами и когтистыми лапами веревки на руках.
Вскоре я сидел полностью свободный, медленно растирая запястья, а Сухарь все продолжал бубнить про жизнь после эпидемии. Его спина была прекрасной мишенью, но я продолжал, пока была возможность, разминать мышцы.
И только когда он начал выпрямляться, одним движением оттолкнулся от дерева и прыгнул ему на спину.
И жестоко просчитался.
Сухарь краем глаза уловил движение, крутанулся пригибаясь и, столкнувшись со мной плечом, сумел отпрыгнуть в сторону. Я поднялся с земли и пошел на него.
Голубые глаза удивленно расширились, губы непроизвольно сложились в удивленное «О!», но он моментально «въехал» в новую диспозицию и принял боксерскую стойку. А вот на это я совсем не рассчитывал.
Неуклюже подшагнув поближе на, все еще не совсем послушных, ногах, я попробовал ударить его в лицо и тут же сам получил жесткий удар в солнечное сплетение. Воздух покинул мои бедные легкие и несколько секунд я просто разевал рот, словно рыба на берегу.
Сухарь спокойно ждал продолжения, легким танцующим шагом обходя меня стороной.
– И как же это ты освободился? – голосом заботливой мамочки осведомился он. – Ну химия – понятно. Индивидуальный орагнизм, что-то не так сработало и хватило ненадолго. Но как же ты снял веревки?
Я оттолкнулся обеими ногами, пытаясь в прыжке ударить его головой, но он молниеносно ушел влево и ударил меня сверху локтем в шею. Я вновь поднялся и пошел на него, но ему это, видно, уже надоело и он сам шагнул мне навстречу.
Как же быстро он двигася! Собранное в тугой комок мышц, тело на миг явно обозначилось под плащом, а потом в три молниеносных удара он отправил меня в нокдаун, подхватил свой цилиндр и повернулся в сторону лесопилки.
Оказывается, с той стороны к нам уже приближались гости. Я их не видел, поскольку лежал на земле большим куском бесконечной боли, но слышал, как Сухарь выкрикнул несколько приветливых фраз.
