Традиційної Японії.
Синтоизм VI-VII вв("синто" - буквально "путь богов") - религия, возникшая в Японии и распространенная исключительно среди японцев. книга "Кодзики" ("Запись о древних делах", 712 г). Существенной стороной синтоизма является поклонение красоте природы (гора Фудзи, цветущие деревья и т.п.). Верховным божеством в синтоизме считается богиня Аматэрасу, - богиня солнца, глава пантеона синтоистских богов, положившая начало божественной императорской династии. Как повествует «Кодзики»,богиня солнца Аматэрасу дала своему внуку принцу Ниниги, обожествленному предку японцев, священное зеркало Ята и сказала: «Смотри на это зеркало так, как ты смотришь на меня». Она дала ему это зеркало вместе со священным мечом Муракумо и священным яшмовым ожерельем Ясакани. Эти три символа японского народа, японской культуры, японской государственности передавались с незапамятных времен от поколения к поколению как священная эстафета доблести, знания, искусства. В истории японской культуры и искусства можно выделить три глубинных, доныне живущих течения, три измерения японской духовности, взаимопроникающих и обогащающих друг друга: синто («путь небесных божеств») — народная языческая религия японцев; дзэн — наиболее влиятельное в Японии течение буддизма (дзэн — это одновременно доктрина и стиль жизни, аналогично средневековому христианству, мусульманству); бусидо («путь воина») — эстетика самурайст-ва, искусство меча и смерти. Яшма — древнейший символ идей синто, в основе которого лежит культ предков. Зеркало — символ чистоты, бесстрастия и самоуглубления, как нельзя лучше выражает идеи дзэн. Меч («душа самурая», как гласит древняя японская пословица) — символ бусидо. Однако солнце не играет главную иерархическую роль среди божеств синтоизма: каждое божество независимо и имеет свое место.
Будучи языческой религией, синтоизм представляет собой чистый политеизм - в его вероучении "путь богов", т.е. совокупная воля всех божественных существ, признается единственной определяющей силой человеческой судьбы. Религия синтоизма обожествляет силы природы, животных и знаменитых людей. Эти божества по-японски называются "ками" ("боги"),чаще всего внушают почтительный страх. Среди них находятся горы, животные (например, тигр, змея, волк) и сам император.
Театр но, созданный в XV в., - не что иное, как чтение эпических легенд синтоистского толка. И "икебаная" (искусство цветочного оформления) толкуется в терминах синтоизма: цветы должны располагаться так, чтобы подчеркивать три плоскости: небо, человека и землю. Икебана может также трактоваться в терминах буддистской медитации. Совместное купание (о-фуро),, также представляет собой ритуал общения с природой.
Однако в самом синтоизме отсутствует культ предков: почитание предков происходит из конфуцианства, то есть из китайской культуры. От будущей (посмертной) жизни не ожидают ничего. Смерть в синтоизме переживается как трагедия, и за утешением люди иногда обращаются к буддистскому культу.
Мораль синтоизма очень простая, она заключается в том, что следует избегать больших грехов: лжи, убийства, прелюбодеяния и т. д.
Традиционная японская эстетика, сочетающая синтоистские, конфуцианские и буддийские (буддийские философия и искусство будут рассмотрены ниже) идеалы, разработала особые принципы, понимание которых является ключом к японскому искусству. Важнейшими из этих принципов считаются фурюу, моно-но аварэ, ваби-саби и югэн. Понятие фурюу означает возвышенный вкус, образованность и развитость ума. Произошло от китайского фэн-лю, буквально — «хорошее образование и манеры». В Китае этот термин характеризовал качества конфуцианского ученого-чиновника. В Японии же понятие фурюу использовалось больше в эстетическом смысле — как принцип возвышенности произведений искусства и утонченности духа их создателей. Особенно это относилось к пейзажной живописи, садовому искусству, архитектуре, чайной церемонии и аранжировке цветов.
Моно-но аварэ, «очарование вещей» — эстетический идеал, культивировавшийся во время Хэйан. В его основе — чувственное переживание глубинной и эфемерной красоты, заложенной как в природе, так и в человеческом существе. Это красота сопряжена с налетом поэтической грусти, с наслаждением этой преходящей красотой и преклонением перед ней. Оттенки смысла слово аварэ созвучно буддийскому взгляду на жизнь, на материальный мир как на нечто недолговечное, изменчивое и печальное по своей природе. Принцип аварэ означает также тонкую, изысканную чувствительность человеческого сердца, способного оценить и воспеть всю прелесть этой непостоянной красоты.: «...На тонком плетенье бамбуковых оград, на застрехах домов трепетали нити паутин. Росинки были нанизаны на них, как белые жемчужины. Пронзающая душу красота!»
«Ваби» — эстетический и моральный принцип наслаждения спокойной и неспешной жизнью, свободной от мирских забот. Его возникновение связано со средневековой отшельнической традицией; означает простую и чистую красоту и ясное, созерцательное состояние духа. На этом принципе основана чайная церемония, а также стихи еака, рэнга и хайку. Слово ваби — производное от глагола вабу («быть печальным») и прилагательного вабиси («одинокий, покинутый»), использовавшегося для описания состояния души человека, изгнанного на чужбину. Однако эстетическая традиция в период Камакура и Мурома™ переосмыслили это состояние в более позитивном ключе, считая, что осознанные бедность и одиночество — это важнейшее условие для достижения свободы от материальных и эмоциональных забот; а пустота, отсутствие явной красоты — это приближение к красоте не проявленной, трансцеден-тальной, и потому более высокой. Это новое понимание ваби проповедовали знаменитые мастера чайной церемонии, например, Сэн-но Рикю, стремившиеся поднять свое искусство до уровня подлинного духа Дзэн, подчеркивая, что богатство следует искать в бедности, а красоту — в простоте. Считается, что суть ваби передает стихотворение поэта Фудзивара-но Садаиэ (1162—1241):
Не вижу я вокруг
Ни цвета нежных вишен,
Ни алых кленов.
Только унылая хижина на пустом берегу,
В дымке осенних сумерек
Саби — еще один важнейший принцип японской эстетики, частично синонимичный «ваби», также восходит к откровениям дзэн-буддизма, особенно к экзистенциальному одиночеству каждого человека в космическом холоде бесконечных вселенных. Дух «саби» можно понять, представив себе зимний берег с заиндевелым от мороза тростником. «Саби» ассоциируется также со старостью, смирением и покоем. Дух «саби» очень ярко выражен в стихотворении — хайку Мукаи Кёраи (ученика мастера жанра хайку, знаменитого поэта Басе):
Два седых старика
Голова к голове
Любуются цветом вишни
В этом стихотворении противопоставление роскошного цветения японской вишни и седых волос на головах стариков поднимает человеческое одиночество до уровня высших эстетических принципов. Человеку, живущему по необоримым законам изменчивой жизни, не следует бояться увядания и одиночества. Это грустное, но неминуемое состояние следует принимать с тихим смирением и даже находить в нем источник вдохновения. Недаром великий Хокусай, мастер жанра укиё-э, на излете жизни подписывал свои произведения «создал Хокусай Кацуиска, старый человек такого-то возраста» (Хокусай дожил до 89 лет).
Югэн, «красота одинокой печали» — эстетический идеал японского искусства, получивший наибольшее развитие в XII—XV вв. В Японии же понятие югэн было переосмыслено как эстетический принцип, означающий таинственную, «потустороннюю» красоту, наполненную элегантной игрой смыслов, а также загадочностью, многозначностью, сумрачностью, печалью, спокойствием и вдохновением. «Наступил рассвет двадцать седьмого дня девятой луны. Ты еще ведешь тихий разговор, и вдруг из-за гребня гор выплывает месяц, тонкий и бледный... Не поймешь, то ли он есть, то ли нет его. Сколько в этом печальной красоты! Как волнует сердце лунный свет, когда он скупо сочится сквозь щели в кровле ветхой хижины! И еще — крик оленя возле горной деревушки. И еще — сияние полной луны, высветившее каждый темный уголок в старом саду, оплетенном вьющимся подмаренником...» (Сэй Сёнагон, «Записки у изголовья»). В более поздние времена понятие югэн стало синонимом блеска и пышности, радующими взор, но одновременно печалящими сердце от сознания их скоротечности.
Японские художники, претворяя в жизнь эти принципы, создавали произведения, волновавшие души людей. Многие из этих произведений обладали поистине магической силой эстетического и психологического воздействия, оставляя в сознании людей неизгладимый след от прикосновения «запредельной» красоты.
