Песня: поют Симонян, Кузнецова, Ярышка, Гурованова,Колесникова

Левитан. Запись о начале войны).

ПРЕЗЕНТАЦИЯ

Ведущий: (Пчелинцев) Это было ранним воскресным утром, когда мирную тишину разорвали взрывы бомб. Так началась ВОВ.

 

Юноша.(Рома Билле)

Тогда еще не знали мы,

Со школьных вечеров шагая,

Что завтра будет первый день войны,

А кончится она лишь в 45-м, в мае…

 

Ведущий. Сегодня речь пойдет о наших ровесниках, о тех, кто со школьной скамьи бесстрашно и гордо шагнул в зарево войны, в грохот канонады, шагнул и не вернулся. Удивительное поколение! Оно росло, овеянное романтикой революции и гражданской войны. Любимой песней была «Каховка», любимым фильмом - «Чапаев», любимой книгой - «Как закалялась сталь».

Ведущая.(Гурованова) Понятие «вещизм» для них не существовало, быт как-то не замечался - царило Бытие. Спасение челюскинцев, тревога за плутающую в тайге Марину Раскову, покорение полюса, Испания - вот чем жили они в детстве. И огорчались, что родились слишком поздно… Вполне закономерно, что в трагическом сорок первом это поколение стало поколением добровольцев.

Ведущий.

Ранним солнечным утром в июне,

В час, когда пробуждалась страна,

Прозвучало впервые для юных

Это страшное слово «война».

Чтоб дойти до тебя, сорок пятый,

Сквозь лишения, боль и беду,

Уходили из детства ребята

В сорок первом году…

 

 

Кузнецова:

Ах, война, что ж ты сделала, подлая:

стали тихими наши дворы,

наши мальчики головы подняли,

повзрослели они до поры,

на пороге едва помаячили

и ушли за солдатом солдат...

 

До свидания, мальчики! Мальчики,

постарайтесь вернуться назад.

 

Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими,

не жалейте ни пуль, ни гранат

и себя не щадите вы... И все-таки

постарайтесь вернуться назад....

Песня: поют Симонян, Кузнецова, Ярышка, Гурованова,Колесникова

Звучат первый куплет и припев песни «Вспомните, ребята». Ребята в военной форме поднимаются на сцену. Перед сценой остается хор и ведущие в гражданской одежде 40-х годов.

Ведущая (перед сценой).

Какие удивительные лица

Военкоматы видели тогда!

Все шли и шли они из средней школы,

С филфаков, из МЭИ и из МАИ -

Цвет юности, элита комсомола,

Тургеневские девушки мои!

(Ю. Друнина)

 

Юноша (на сцене) .(Крутий Дима)

Мы были высоки, русоволосы.

Вы в книгах прочитаете, как миф,

О людях, что ушли, не долюбив,

Не докурив последней папиросы.

Когда б не бой, не вечные исканья

Крутых путей к последней высоте,

Мы б сохранились в бронзовых ваяньях,

В столбцах газет, в набросках на холсте.

Но время шло. Меняли реки русла.

И жили мы, не тратя лишних слов,

Чтоб к вам прийти лишь в пересказах устных

Да в серой прозе наших дневников…

И как бы ни давили память годы,

Нас не забудут потому вовек,

Что всей планете делая погоду,

Мы в плоть одели слово «человек»!

(Н. Майоров «Мы»)

 

Девушка (на сцене). (Симонян Дж.)

Не знаю, где я нежности училась, -

Об этом не расспрашивай меня.

Растут в степи солдатские могилы,

Идет в шинели молодость моя.

 

В моих глазах - обугленные трубы.

Пожары полыхают на Руси.

И снова нецелованные губы

Израненный парнишка закусил.

Нет! Мы с тобой узнали не из сводки

Большого отступления страду.

Опять в огонь рванулись самоходки,

Я на броню вскочила на ходу.

 

А вечером над братскою могилой

С опущенной стояла головой…

Не знаю, где я нежности училась, -

Быть может, на дороге фронтовой…

(Ю. Друнина)

 

Ведущий: (на сцене). Юлия Владимировна Друнина… «Впечатлительная московская девочка начиталась книг о героических подвигах и сбежала от мамы на фронт. Сбежала в поисках подвига, славы, романтики. И, надо сказать, ледяные окопы Полесья не остудили, не отрезвили романтическую девочку. В первом же бою нас поразило ее спокойное презрение к смерти. У девушки было какое-то полное отсутствие страха, полное равнодушие к опасности… Она переносила все тяготы фронтовой жизни и как будто не замечала их. Перевязывала окровавленных, искалеченных людей, видела трупы, мерзла, голодала, по неделе не раздевалась, но оставалась романтиком», - написал о Юлии Друниной командир ее санитарного взвода.

Девушка (на сцене). (Гильдеева Алина)

Я ушла из детства в грязную теплушку,

В эшелон пехоты, в санитарный взвод.

Дальние разрывы слушал и не слушал

Ко всему привыкший сорок первый год.

Я пришла из школы в блиндажи сырые.

От «Прекрасной Дамы» в «мать» и «перемать».

Потому что имя ближе, чем «Россия»

Не могла сыскать.

«Когда началась война, я, ни на минуту не сомневаясь, что враг будет молниеносно разгромлен, больше всего боялась, что это произойдет без моего участия, что я не успею попасть на фронт. Страх опоздать погнал меня в военкомат уже 22 июня».

Ведущий. Рядом с ней были такие же юные, хрупкие девчонки, которым впоследствии Юлия Друнина посвятит проникновенные стихи

Кравченко Оля:

1.Мы легли у разбитой ели,

Ждем, когда же начнет светлеть.

Под шинелью вдвоем теплее

На продрогшей, сырой земле.

 

- Знаешь, Юлька, я против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Дома, в яблочном захолустье,

Мама, мамка моя живет.

 

У тебя есть друзья, любимый.

У меня лишь она одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом бурлит весна.

 

Старой кажется: каждый кустик

Беспокойную дочку ждет

Знаешь, Юлька, я против грусти,

Но сегодня она не в счет.

 

Отогрелись мы еле-еле,

Вдруг приказ: 'Выступать вперед!'

Снова рядом в сырой шинели

Светлокосый солдат идет.

 

С каждым днем становилось горше.

Шли без митингов и замен.

В окруженье попал под Оршей

Наш потрепанный батальон.

 

Зинка нас повела в атаку.

Мы пробились по черной ржи,

По воронкам и буеракам,

Через смертные рубежи.

 

Мы не ждали посмертной славы,

Мы со славой хотели жить.

Почему же в бинтах кровавых

Светлокосый солдат лежит

 

Ее тело своей шинелью

Укрывала я, зубы сжав.

Белорусские хаты пели

О рязанских глухих садах.

 

Знаешь, Зинка, я против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Дома, в яблочном захолустье

Мама, мамка твоя живет.

 

У меня есть друзья, любимый

У нее ты была одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом бурлит весна.

 

И старушка в цветастом платье

У иконы свечу зажгла

Я не знаю, как написать ей,

Чтоб она тебя не ждала.

 

Ведущий (на сцене). За мужество и отвагу в годы жестоких испытаний более 3,5 миллионов наших ровесников были награждены орденами и медалями Советского Союза. Семь тысяч удостоены звания Героя Советского Союза.

Песня: поют Симонян, Кузнецова, Ярышка, Гурованова,Колесникова

Зенитчица. (Ярышка Настя)

Как разглядеть за днями след нечеткий?

Хочу приблизить к сердцу этот след…

На батарее были сплошь - девчонки.

А старшей было восемнадцать лет.

Лихая челка над прищуром хитрым,

Бравурное презрение к войне…

В то утро танки вышли прямо к Химкам.

Те самые. С крестами на броне…

И старшая, действительно старея,

Как от кошмара заслонясь рукой,

Скомандовала тонко: «Батарея-а-а!

Ой, мамочка! Ой, родная!.. Огонь!» -

И - залп! …И тут они заголосили,

Девчоночки, запричитали всласть.

Как будто бы вся бабья боль России

В девчонках этих вдруг отозвалась!..

Кружилось небо - снежное, рябое.

Был ветер обжигающе горяч.

Былинный плач висел над полем боя,

Он был слышней разрывов - этот плач!

Ему - протяжному - земля внимала,

Остановясь на смертном рубеже.

- Ой, мамочка!..

- Ой, страшно мне!..

- Ой, мама!.. -

И снова: - Батарея-а-а!.. -

…И уже

пред ними, посреди земного шара,

Левее безымянного бугра

Горели неправдоподобно жарко

Четыре черных танковых костра.

Раскатывалось эхо над полями,

Бой медленною кровью истекал…

Зенитчицы кричали и стреляли,

Размазывая слезы по щекам.

И падали. И подымались снова.

Впервые защищая наяву

И честь свою (в буквальном смысле слова).

И Родину. И маму. И Москву.

Весенние пружинящие ветки.

Торжественность венчального стола.

Неслышанное: «Ты моя - навеки!..»

Несказанное: «Я тебя ждала!..»

…И ласточку. И дождик над Арбатом.

И ощущенье полной тишины…

Пришло к ним это после. В сорок пятом.

Конечно к тем, кто сам пришел с войны.

(Р. Рождественский «Баллада о зенитчицах»)

 

Юноша-боец. (Рома Билле)

Я убит подо Ржевом,

В безымянном болоте,

В пятой роте на левом,

При жестоком налете.

Я не слышал разрыва,

Я не видел той вспышки, -

Точно в пропасть с обрыва -

И ни дна ни покрышки.

И во всем этом мире,

До конца его дней,

Ни петлички, ни лычки

С гимнастерки моей.

Фронт горел не стихая,

Как на теле рубец.

Я убит и не знаю:

Наш ли Ржев наконец?

Удержались ли наши

Там, на Среднем Дону?..

Этот месяц был страшен,

Было все на кону.

Неужели до осени

Был за ним уже Дон,

И хотя бы колесами

К Волге вырвался он?

Нет, неправда. Задачи

Той не выиграл враг!

Нет же, нет! А иначе

Даже мертвому - как?

И у мертвых, безгласных,

Есть отрада одна:

Мы за Родину пали,

Но она - спасена!

(А. Твардовский «Я убит подо Ржевом»)

 

Песня «Нам нужна одна победа» Б. Окуджавы.

Ведущая. Время, одновременно героическое и трагическое, чеканило характеры вчерашних школьников решительно и жестоко. Прямо из школы они шагнули в бессмертие. Девятиклассник Саша Чекалин, боец истребительного батальона, разведчик, пел на эшафоте. Юная зенитчица Мария Барсукова вступила в неравный бой с фашистами. Пламя поглотило девушку раньше, чем замолчал ее пулемет. Наводчик орудия Андрей Корзун во время ожесточенного боя своим телом погасил пламя, предотвратив взрыв ящиков с бое-припасами. Он удостоен звания Героя Советского Союза посмертно. «Это счастье - умереть за свой народ!», - бросила на допросе в лицо палачам Зоя Космодемьянская, удостоенная звания Героя Советского Союза посмертно.

Девушка.

Гурованова:

Как собачий лай, чужая речь.

...Привели ее в избу большую.

Куртку ватную сорвали с плеч.

Старенькая бабка топит печь.

Пламя вырывается, бушуя...

Сапоги с трудом стянули с ног.

Гимнастерку сняли, свитер сняли.

Всю, как есть,

от головы до ног,

всю обшарили и обыскали.

Малые ребята на печи притаились,

смотрят и не дышат.

Тише, тише, сердце, не стучи,

пусть враги тревоги не услышат.

Каменная оторопь - не страх.

Плечики остры, и руки тонки.

Ты осталась в стеганых штанах

и в домашней старенькой кофтенке.

И на ней мелькают там и тут

мамины заштопки и заплатки,

и родные запахи живут

в каждой сборочке и в каждой складке.

Все, чем ты дышала и росла,

вплоть до этой кофточки измятой,

ты с собою вместе принесла -

пусть глядят фашистские солдаты.

Постарался поудобней сесть

офицер,

бумаги вынимая.

Ты стоишь пред ним, какая есть, -

тоненькая,

русская,

прямая.

Это все не снится, все всерьез.

Вот оно надвинулось, родная.

Глухо начинается допрос.

- Отвечай!

- Я ничего не знаю.-

Вот и все.

Вот это мой конец.

Не конец. Еще придется круто.

Это все враги,

а я - боец.

Вот и наступила та минута.

- Отвечай, не то тебе капут! -

Он подходит к ней развалкой пьяной.

- Кто ты есть и как тебя зовут?

Отвечай!

- Меня зовут Татьяной.

 

Стала ты под пыткою Татьяной,

онемела, замерла без слез. Босиком,

в одной рубашке рваной

Зою выгоняли на мороз.

И своей летающей походкой

шла она под окриком врага.

Тень ее, очерченная четко,

падала на лунные снега:

 

Это было все на самом деле,

и она была одна, без нас.

Где мы были?

В комнате сидели?

Как могли дышать мы в этот час?

На одной земле,

под тем же светом,

по другую сторону черты?

Что-то есть чудовищное в этом.

- Зоя, это ты или не ты?

Снегом запорошенные прядки

коротко остриженных волос.

- Это я,

не бойтесь,

все в порядке.

Я молчала.

Кончился допрос.

 

Как морозно!

Как светла дорога,

утренняя, как твоя судьба!

Поскорей бы!

Нет, еще немного!

Нет, еще не скоро...

От порога...

по тропинке...

до того столба...

Надо ведь еще дойти дотуда,

этот длинный путь еще прожить...

Может ведь еще случиться чудо.

Где-то я читала...

Может быть!..

Жить...

Потом не жить...

Что это значит?

Видеть день...

Потом не видеть дня...

Это как?

Зачем старуха плачет?

Кто ее обидел?

Жаль меня?

Почему ей жаль меня?

Не будет

ни земли,

ни боли...

Слово "жить"...

Будет свет,

и снег,

и эти люди.

Будет все, как есть.

Не может быть!

Если мимо виселицы прямо

все идти к востоку - там Москва.

Если очень громко крикнуть: "Мама!"

Люди смотрят.

Есть еще слова...

- Граждане,

не стойте,

не смотрите!

(Я живая,- голос мой звучит.)

Убивайте их, травите, жгите!

Я умру, но правда победит!

Родина!-

Слова звучат, как будто

это вовсе не в последний раз.

- Всех не перевешать,

много нас!

Миллионы нас!..-

Еще минута

- и удар наотмашь между глаз.

Лучше бы скорей,

пускай уж сразу,

чтобы больше не коснулся враг.

И уже без всякого приказа

делает она последний шаг.

Смело подымаешься сама ты.

Шаг на ящик,

к смерти

и вперед.

Вкруг тебя немецкие солдаты,

русская деревня,

твой народ.

Вот оно!

Морозно, снежно, мглисто.

Розовые дымы... Блеск дорог...

Родина!

Тупой сапог фашиста

выбивает ящик из-под ног.

Ведущий. О доме сержанта Павлова в Сталинграде знают все. Фашисты подвергли дом сокрушительному артиллерийскому и минометному обстрелу, бомбили его с воздуха, непрерывно атаковали, но его защитники стойко отражали бесчисленные атаки врага и не позволяли гитлеровцам прорваться к Волге на этом участке. «Эта небольшая группа, - отмечает командующий армией В.И. Чуйков, - обороняя один дом, уничтожила вражеских солдат больше, чем гитлеровцы потеряли при взятии Парижа».

Связисту штаба комсомольцу Матвею Путилову в разгар боя при исправлении повреждений линии связи миной раздробило обе руки. Истекая кровью, герой дополз до места разрыва и, теряя сознание, зубами соединил оба конца провода.

Юноша-боец. (Дима Назаренко)

Оно приходит неожиданно -

несчастье,

В разгаре боя вдруг оборвалась,

оставив штаб отрезанным от части,

с большим трудом налаженная связь.

Порвался провод и умолк, запутан,

а немцы рядом, немцы жмут как раз.

- Восстановить,

не медля ни минуты! -

сержанту Новикову отдан был приказ.

И он пошел окольною тропою,

он понимал, что он не чародей,

но в этот час он был властитель боя:

в его руках была судьба людей.

Он отыскал разрыв и поднял провод,

соединил отдельных два конца.

Колючая, певучая, как овод,

шмыгнула пуля возле храбреца.

И началось! Запело, засвистало.

Посыпал густо вражеский свинец.

«Не отступлюсь!

Во что бы то ни стало

налажу связь!» -

в ответ решил боец.

А немцы шли, блестя стальными лбами,

сквозь дикую метелицу стеной.

Тогда он стиснул два конца зубами

и принял бой,

неравный, дерзкий бой.

Его нашли, когда уже смеркалось.

В руках винтовка, поднятый прицел.

В зубах был провод. Связь не прерывалась.

Вблизи валялась груда вражьих тел.

Он тихо умер, чуть назад отпрянув,

прижавшись к ели и оледенев,

но на лице его, спокойном и упрямом,

не ужас был, а ненависть и гнев.

(«Связист» Н. Васильев)

 

Ведущая. Таню Савичеву тоже убили фашисты. Не пулей, не снарядом, - голодом. Ей было всего 11 лет.

Девочка (из зала выходит к сцене). (Дарина Емзешева)

Я к ним подойду, одеялом укрою,

О чем-то скажу, но они не услышат.

Спрошу - не ответят. А в комнате - трое.

Нас в комнате трое, но двое не дышат.

Я знаю - не встанут, я все понимаю.

Зачем же я хлеб на три части ломаю…

Ведущий.

Опять война. Опять блокада.

А может, нам о них забыть?

Я слышу иногда: «Не надо,

Не надо раны бередить».

Ведь это правда, что устали

Мы от рассказов о войне,

И о блокаде пролистали

Стихов достаточно вполне.

И может показаться: правы

И убедительны слова.

Но даже если это правда,

Такая правда не права!

(Ю. Воронов «Опять война…»)

 

Звучит песня «Вечер на рейде» Е. Долматовского и Н. Богословского.

Юноша.

За нашей спиной остались паденья, закаты,

Ну хоть бы ничтожный, ну хоть бы невидимый взлет!

Мне хочется верить, что черные наши бушлаты

Дадут нам возможность сегодня увидеть восход.

Сегодня на людях сказали: «Умрите геройски!»

Попробуем - ладно! Увидим, какой оборот.

Я только подумал, чужие куря папироски:

«Тут кто как сумеет, - мне важно увидеть восход».

Особая рота - особый почет для сапера.

Не прыгайте с финкой на спину мою из ветвей,

Напрасно стараться, - я и с перерезанным горлом

Сегодня увижу восход до развязки своей.

Прошли по тылам мы, держась, чтоб не резать их сонных,

И вдруг я заметил, когда прокусили проход, -

Еще несмышленый, зеленый, но чуткий подсолнух

Уже повернулся верхушкой своей на восход.

За нашей спиною в шесть тридцать остались - я знаю, -

Не только паденья, закаты, но взлет и восход.

Два провода голых, зубами скрипя, зачищаю, -

Восхода не видел, но понял: вот-вот - и взойдет.

...Уходит обратно на нас поредевшая рота.

Что было - не важно, а важен лишь взорваный форт.

Мне хочется верить, что грубая наша работа

Вам дарит возможность беспошлинно видеть восход.

(В. Высоцкий «Черные бушлаты»)

 

Ведущая. В июне 44-го была принята последняя радиограмма Смирной - радистки Кима: «Следуем программе…» Под именем Кима в немецком тылу работал советский разведчик Кузьма Гнедаш, под именем Смирной - Клара Давидюк, московская школьница.

Клара. (Карина)

На нежных скулах отсветы пожара,

Одно желанье - поскорее в бой!..

Вошла к секретарю райкома Клара

И принесла 16 лет с собой.

И секретарь глядит, скрывая жалость:

«Ребенок. И веснушки на носу…»

Москва. Райком. Так это начиналось,

А в партизанском кончилось лесу…

Ким.

Предсказывая близкую победу,

Уже салюты над Москвой гремят,

А здесь идут каратели по следу,

Вот-вот в ловушку попадет отряд.

Так было много раз и ране -

Не первый день в лесу товарищ Ким.

Но он сейчас шальною пулей ранен,

Ему не встать с ранением таким.

«Всем уходить!» - приказ исполнят Кима,

И только ты не выполнишь приказ,

И будешь в первый раз неумолима,

И будешь ты такой в последний раз.

Ким все поймет, но зажимая рану,

Еще попросит: «Клара, уходи!»

 

Клара:

Сжав зубы, девушка с пустым наганом,

Бледнея, припадет к его груди.

Потом, уже нездешними глазами

Взглянув в его нездешнее лицо,

Пошлет в эфир: «Мы следуем программе…»

И у гранаты выдернет кольцо…

(Ю. Друнина «Памяти Клары Давидюк»)

 

Ведущий. Клару Давидюк и Кузьму Гнедаша похоронили вместе - в центре белорусского города Слоним.

Клара. (Карина)

Никогда и никто разлучить нас друг с другом не сможет.

Нас война повенчала в солдатской могиле одной.

Кто за право быть вместе платил в этом мире дороже?

За него заплатили мы самой высокой ценой.

Каждый год по весне к нам сбегаются маки, алея,

Полыхают тюльпаны, пионы сгорают дотла.

…Ни о чем не жалею, нет, я ни о чем не жалею -

Я счастливой была, я счастливою, мама, была!

 

Ведущая.

Юные погибшие герои,

Юными остались вы вовек.

Перед вашим вдруг ожившим строем

Мы стоим, не поднимая век.

Боль и гнев сейчас тому причиной.

Благодарность вечная вам всем,

Маленькие, стойкие мужчины,

Девочки, достойные поэм.

Сколько вас, попробуй, перечисли.

Не сочтешь. А впрочем, все равно

Вы сегодня с нами, в наших мыслях,

В сердце, в песне, постучавшейся в окно.

 

Звучит песня «Офицеры» Р. Хозака и Е. Аграновича.

(Выходят девушки в чёрных платках и со свечами и возлагают гвоздики к вечному огню)

Первый чтец. (Сизён Оля)

Солнце кровавилось в дымчатой мгле.

Красным снарядом било.

Их уже не было на земле, а оно было.

Второй чтец. (Шахназарова Соня)

Волны неслись от скалы к скале,

Море гранит дробило!

Их уже не было на земле, а оно было.

Третий чтец. (Юрченко Яна)

Дерево шло по сырой земле,

Землю корнями рыло!

Их уже не было на земле, а оно было.

Песня «На безымянной высоте» М. Матусовского и В. Баснера.

Ведущий.

Вновь скупая слеза сторожит тишину.

Вы о жизни мечтали, уходя на войну.

Сколько юных тогда не вернулось назад,

Не дожив, не допев, под гранитом лежат.

Глядя в вечный огонь - тихой скорби сиянье -

Ты послушай святую минуту молчанья.

 

Минута молчания

 

Шейко Настя:

Не обожженные сороковыми,

Сердцами вросшими в тишину, -

Конечно, мы смотрим глазами иными

На нашу большую войну.

Мы знаем по сбивчивым, трудным рассказам

О горьком победном пути,

Поэтому должен хотя бы наш разум

Дорогой страданья пройти.

 

Ведущая.

И мы разобраться обязаны сами

В той боли, что мир перенес.

…Конечно, мы смотрим иными глазами -

Такими же, полными слез.

(Ю. Поляков «Ответ фронтовику»)