Внутриутробная привязанность. 1 страница

 

Несколько лет назад ко мне в руки попала работа шведского педиатра Штирниманна (Stirnimann), которая показалась мне очень важной. Объект его исследования, модели сна новорожденных детей, не был нов: в медицинских библиотеках можно найти огромное количество литературы о сне новорожденных. Но доктору Штирниманну удалось подойти к проблеме с новой стороны. Вместо того, чтобы исследовать сон детей после рождения и искать объяснения, как это делали учёные до него, он сделал шаг назад: к внутриутробному развитию.

Этот шаг оказался решающим: результаты его работы свидетельствовали: есть простая причина того, что новорожденные спят строго определённое время и режим их сна никоим образом не связан с режимом кормления, распорядком дня и другими событиями, которые происходят в его жизни после рождения. Модели сна ребёнка вырабатываются ещё до рождения, в утробе, под влиянием матери. В своей работе доктор Штирниманн очень просто и наглядно продемонстрировал это. Он отобрал две группы беременных женщин с различными режимами сна (рано встающих и рано ложащихся спать – и поздно встающих и ложащихся) и изучал режим сна их детей после рождения. Как он и предполагал, рано встающие матери родили детей, так же рано просыпающихся; у мам, которые засыпают поздно ночью, родились поздно засыпающие дети.

Этот почти безупречный пример связи, формирующейся до рождения и был тем, что так поразило меня в этом исследовании. Сделав шаг назад, доктор Штирниманн показал, что дети могут приспособиться к ритму жизни матерей ещё до рождения с такой же точностью, что и после рождения.

Мы уже знаем, насколько важна связь между ребёнком и матерью. Дети, приспосабливающиеся к ритму жизни матери, часто от этого выигрывают. Всё же такая синхронизация – комплексный процесс, и меня всегда удивлял тот факт, что мамам и детям часто удаётся сделать это очень быстро.

Недавние исследования показали, что некоторые реакции матерей обусловлены биологически. Но даже с учётом этого нельзя не удивиться, как матери и ребёнку удаётся так точно подстроиться друг под друга без особых репетиций.

Работа доктора Штирниманна показала, что задолго до родов мать и ребёнок начинают синхронизировать свои ритмы и реакции. Из этого можно сделать вывод: привязанность после рождения, которая всегда изучалась изолированно, как отдельный феномен, на самом деле является продолжением процесса формирования связи, который начался задолго до рождения ребёнка, в утробе матери.

Известный педиатр из Гарварда Т. Берри Брэзелтон (T. Berry Brazelton) высказывал сходное предположение раньше, чем было проведено описываемое исследование. В своём выступлении на симпозиуме по педиатрии он сказал, что матери и новорожденные, которым удаётся синхронизировать свои ритмы сразу после родов, возможно, демонстрируют систему общения, которая сложилась раньше, во время беременности. Эта теория была подтверждена несколько лет спустя биологами из университета Нью-Йорк Сити. Хотя их исследования проводились не на людях, а на курицах, обнаруженная ими система внутриутробного общения между курицей и цыплёнком в яйце функционировала почти так же, как, по теории доктора Брэзелтона, она функционирует у людей. Эксперименты были построены на системе довольно сложных и специфических ключей,[†††] которая работала и после появления цыплят на свет и помогала их адаптации, что полностью соответствовало предположениям доктора Брэзелтона. Учёные обнаружили, что цыплята, которых высиживала курица, более активно откликаются на зов своей матери и быстрее приспосабливаются к новой среде обитания, чем те, которые были выведены в инкубаторе.

Правомерно было бы предположить, что если такая система наличествует у животных, стоящих гораздо ниже человека на лестнице эволюционного развития, подобная, но гораздо более развитая система может быть и у человека. На самом деле, как показывают новейшие исследования, система привязанности, которую демонстрируют мать и ребёнок после рождения, столь же сложна и тонка, как та, которая функционирует до появления ребёнка на свет. Эти две системы – не что иное, как продолжение друг друга: всё происходящее после рождения ребёнка – развитие и продолжение того, что происходило до него.

Это открытие объясняет происхождение столь удивительных способностей новорожденного. Его умение адекватно реагировать на прикосновения, похлопывания, взгляды и другие ключевые знаки, подаваемые ему матерью, основывается на знании своей матери задолго до рождения. В конце концов, новое ощущение прикосновения к телу матери и язык её взглядов не так уж сложны для постижения для того, кто оттачивал своё умение читать и отвечать на её мысли и чувства, находясь в её утробе. Работы доктора Люкеша и доктора Роттманна продемонстрировали поразительные способности ребёнка в этой области. Ещё более впечатляющий пример внутриутробной связи был приведён известнейшим австрийским акушером Эмилем Рейнольдом (Emil Reinold) на последнем заседании Международного общества пренатальной психологии. Поскольку объектом его изучения была реакция ребёнка in utero на эмоции матери, исследование продемонстрировало, что ребёнок является активным участником формирования внутриутробной связи.

Подобно работе доктора Штирниманна, это исследование было обезоруживающе простым. Беременных женщин просили полежать лицом вниз под ультразвуковым аппаратом в течение 20-30 минут. Доктор Рейнольд специально не сказал женщинам, что когда они лежат в этом положении без движения, их дети постепенно успокаиваются и тоже затихают. Как только ребёнок затихал, врач говорил женщине, что ультразвуковой аппарат показывает, что ребёнок не двигается. Испуг, который вызывала у женщины эта информация, был ожидаемым и вызывался намеренно. Доктор Рейнольд хотел посмотреть, как скоро страх матери регистрируется ребёнком и как тот на него реагирует. Во всех случаях реакция была очень быстрой. Через несколько секунд после сообщения о том, что ребёнок не двигается, изображение на экране начинало двигаться. Ни один из детей в действительности не подвергался опасности, но как только они уловили тревогу матери, они начали активно брыкаться.

Очень вероятно, что реакция детей была ответом на мгновенно подскочивший в результате пугающего сообщения уровень адреналина в крови матери, но это верно только частично. На другом уровне эти дети также проявили сочувствие к тревожному состоянию матери.

Девочка, которую я назову Кристина, ещё более наглядно продемонстрировала наличие этого явления: внутриутробной связи с матерью. Мне рассказал о ней Петер Федор Фрейберг, мой друг детства, который теперь является профессором акушерства и гинекологии в университете Уппсала в Швеции и одним из ведущих акушеров Европы.

Всё началось как нельзя лучше. После рождения Кристина была крепкой и здоровой. Затем случилось нечто странное. Дети, у которых сформирована привязанность, будучи положены на живот матери после рождения, двигаются по направлению к материнской груди. Кристина же по необъяснимым причинам этого не сделала. Каждый раз, когда мать предлагала ей взять грудь, она отворачивалась от ней. Сначала Петер подумал, что девочка больна, но когда ей предложили соску с искусственным молоком, она взяла её и выпила всё молоко. Петер решил, что поведение Кристины было временной аберрацией. На следующий день Кристину принесли к матери – и она снова отказалась брать грудь, это повторялось и все последующие дни.

Озабоченный случившимся и движимый любопытством, Петер поставил остроумный эксперимент. Он рассказал о странном поведении Кристины другой недавно родившей женщине, и та согласилась попробовать её покормить. Когда сонную Кристину принесли и положили ей на руки, вместо того, чтобы отвернуться, Кристина схватила сосок и стала упоённо сосать. Удивлённый реакцией девочки, Петер рассказал на следующий день её матери о том, что произошло, и спросил: “Как Вы думаете, чем это объяснить?” Женщина ответила, что не знает. Петер спросил, не болела ли она во время беременности. “Нет”, – ответила та. Тогда Петер спросил её без обиняков: “Вы хотели забеременеть?” Женщина взглянула ему в лицо и сказала: “Нет. Я хотела сделать аборт. Но мой муж хотел ребёнка. Поэтому я родила её”.

Это было новостью для Петера, но, очевидно, не для Кристины. Она в течение долгого времени испытывала неприятие матери и отказалась устанавливать контакт с ней после рождения, так же как её мать отказалась от привязанности к ней до рождения. Кристина _­была эмоционально отвергнута, находясь в утробе, и теперь, всего четырёх дней от роду, она старалась защитить себя от матери всеми возможными способами.

Со временем, если мать Кристины изменит своё отношение к ребёнку, она сможет вернуть себе её любовь. Но если бы связь с ребёнком не была нарушена во время пренатального периода, этого не пришлось бы делать.

Время и обстоятельства могут быть разными для каждого отдельного случая, но значение внутриутробной привязанности и привязанности матери и новорожденного всегда одинаково велико. Эмоциональные модели, возникающие после рождения ребёнка, имеют долговременный характер и часто являются решающими для отношений между матерью и ребёнком; то же можно сказать и о связи, которая возникает между ними до родов. И те, и другие имеют свои определённые временные рамки: решающее время для установления привязанности между матерью и новорожденным – первые часы и дни после родов, для формирования внутриутробной связи – последние три месяца беременности, а особенно важны последние два месяца, так как в это время ребёнок уже достаточно созрел физически и интеллектуально, чтобы принимать и посылать довольно сложную информацию.

Роль матери в установлении связи с ребёнком одинаково важна на обоих этапах. Она задаёт ритм, подаёт ключевые знаки, моделирует реакцию ребёнка. Но её просьбы становятся значимыми для ребёнка только в том случае, если он будет принимать их. Даже в возрасте трёх-четырёх месяцев от зачатия ребёнок может не быть абсолютно послушным. Если побуждения матери смущают его, если они противоречивы или враждебны, ребёнок может проигнорировать информацию, идущую к нему от неё.

Подводя итог, можно сказать, что внутриутробная привязанность не формируется сама собой: чтобы она возникла, необходимы любовь к ребёнку и понимание собственных чувств. Если они есть, они могут оказаться гораздо более значимы, чем эмоциональные расстройства, которые нам всем так часто приходится переживать в обыденной жизни.

Ребёнок до рождения – положительно настроенное существо, которое может воспринять и усилить даже самую незначительную эмоцию матери. Но он не может сформировать связь с матерью самостоятельно. Если мать эмоционально отгородилась от него, он не в силах справиться с ситуацией. По этой причине такие психические заболевания, как шизофрения, являются непреодолимым препятствием на пути формирования привязанности, а также причиной рождения у психически больных матерей детей с высоким процентом эмоциональных и физических расстройств.

Трагедия,[‡‡‡] пережитая во время беременности, иногда оказывает такое же действие, хотя женщина может быть совершенно здорова. В этом случае формирование привязанности также может быть затруднено или она может быть нарушена. Мать погружается в своё горе, и у неё не остаётся эмоциональных ресурсов для ребёнка; ребёнок в этом случае лишается отклика на свою потребность в привязанности.

Несколько лет назад доктор Зонтаг описал два подобных случая трагедий, пережитых женщинами во время беременности. Поскольку он наблюдал за развитием беременности с самого её начала, у него была редкая возможность проследить как мгновенный эффект, оказанный пережитым матерью потрясением на ребёнка in utero, так и его отдалённое во времени влияние на него после рождения.

“В одном случае, – писал доктор Зонтаг, – молодая женщина, вынашивавшая своего первого ребёнка и постоянно наблюдавшая за его сердцебиением и двигательной активностью, однажды вечером попросила убежища под крышей нашего института, так как её муж, только что перенёсший психический припадок, грозился убить её. Она была напугана, чувствовала себя совершенно одинокой и не знала, куда обратиться за помощью. Она пришла в наш институт, и мы устроили её на ночлег. Через несколько минут она пожаловалась, что её ребёнок так сильно брыкается, что причиняет ей боль. Мы измерили уровень двигательной активности плода, и он оказался в десять раз выше обычного для этого ребёнка.

В другом случае у одной из беременных, находившихся под нашим наблюдением, муж погиб в автомобильной катастрофе. В этом случае, так же как и в предыдущем, двигательная активность ребёнка увеличилась в десять раз”.

Интересно, что реакция этих двух детей похожа на реакцию тех, которые повышением двигательной активности выразили сочувствие своим матерям во время исследований доктора Рейнольда, но это лишь кажущееся сходство. То, что было зарегистрировано доктором Зонтагом – не сочувствие, а всеобъемлющий страх ребёнка, который атакован гормонами беспокойства, продуцируемыми организмом его матери. Эти дети родились с недостаточным весом, страдали от пищеварительных расстройств, были очень беспокойными, много плакали. Это свидетельствует о том, что они перенесли тяжелейшую травму, поскольку подобные проблемы почти всегда связаны с сильными эмоциональными потрясениями in utero. Если бы доктор Зонтаг включил в свой отчёт данные о дальнейшем развитии этих детей, я думаю, они показали бы, что нарушения, от которых страдают эти дети после рождения, не столько являются последствиями физического действия материнских гормонов, сколько связаны с изменением эмоционального фона матерей после перенесённых ими трагедий, поскольку опасность представляет не столько мгновенная физико-гормональная реакция, непосредственно следующая за трагическим событием, сколько долговременный эмоциональный след. Если мать настолько выведена из равновесия, что закрывается в своём горе, её ребёнок будет серьёзно страдать. Но если она продолжает общаться с ним и отношение её к нему остаётся положительным, ребёнок будет продолжать нормально развиваться. Я уже упоминал о том, что внутриутробная привязанность – лучшая защита для ребёнка от внешних опасностей и, как мы уже видели, срок её действия не ограничивается периодом in utero. В значительной степени эта привязанность определяет и дальнейшую судьбу отношений матери и ребёнка. Для них обоих то, что произойдёт в будущем, определяется тем, что происходит сейчас, поэтому так важно, чтобы мать и ребёнок были близки друг другу в течение всей беременности.

Общение матери и ребёнка происходит благодаря наличию трёх каналов. За очень малым исключением, эти каналы передают информацию как от матери к ребёнку, так и от него к ней. Первый, физиологический – единственный, действие которого устранить никак нельзя; даже отвергающая своего ребёнка мать общается с ним биологически, питая его. Но, как мы увидим в дальнейшем, способы использования этого канала тоже могут быть разными.

Второй канал – поведенческий, наиболее удобный для наблюдения. Например, сотни исследований свидетельствуют о том, что ребёнок in utero начинает брыкаться, когда он испытывает чувство дискомфорта, страх или беспокойство. Позже было обнаружено, что мать также общается с ребёнком поведенчески. Один из наиболее распространённых приёмов такого общения – поглаживание живота, жест поддержки, который характерен для всех беременных и имеет почти универсальное значение.

Третий канал общения – самый трудный для определения. Я бы назвал его сочувственным общением. Оно почти всегда происходит с использованием первых двух каналов, но оно шире и глубже, чем первые два вида общения. Любовь – хороший пример сочувственного общения. Как шестимесячный ребёнок узнаёт, что он любим? Об этом ему скажет то, что мать поглаживает живот, соблюдает диету, отвечает на его действия. Но это не всё.

Плаксивость новорожденных – ещё один пример сочувственного общения. Почему новорожденные китайцы плачут гораздо меньше, чем новорожденные американцы? Этот показатель довольно много говорит о культуре, в которой рождаются эти дети. Но как узнаёт двух-трёхнедельный младенец об ожиданиях относительно себя, свойственных культуре, в которой он родился? В результате сочувственного общения. Ещё один интересный пример – явление, естественное для матерей и их детей в тех сельскохозяйственных районах Африки, где матери носят детей привязанными к спине наподобие мешка или к боку. В этом случае ребёнок может запачкать мать испражнениями. Однако этого почти никогда не происходит. Каким-то образом мать узнаёт, когда ребёнок хочет в туалет, и снимает его, чтобы подержать. Такая форма интуитивного знания вряд ли может быть названа необычной. Более того, африканка, которую ребёнок описал после того, как ему исполнилось семь дней, здесь будет опозорена как плохая мать.

Люди, живущие в сельскохозяйственных районах, почти всегда более интуитивны, чем горожане, возможно, потому что они больше привыкли доверять своим чувствам. Рационализация и механизация того типа, что в последние столетия распространяются в Европе и Америке, похоже, разрушают это доверие. Загадки природы, вызывают у нас чувство дискомфорта. Если мы не можем объяснить чего-то, мы предпочитаем его не замечать. Но это вовсе не значит, что наше прошлое или настоящее африканской культуры – акушерская Утопия. В обеих культурах уровень смертности слишком высок. Идеальным было бы сочетание необычной материнской чувствительности, свойственной африканским сельскохозяйственным сообществам, и медицинского обслуживания высокого качества. Уделяя внимание процессу формирования привязанности, мы уже сделали один шаг в этом направлении. Понимая, как происходит процесс формирования внутриутробной привязанности, мы можем сделать ещё один.

Для этого нужны будут новые исследования, новое и более тонкое отношение. Акушеры, педиатры, психиатры, медицинские сёстры, администраторы больниц – все, кто общается с беременными женщинами, могут научиться быть более внимательными к ним, менее склонными применять чисто медицинские меры, когда проблемы носят эмоциональный характер. Но не будем забывать, что успешное формирование внутриутробной связи зависит главным образом от самой женщины. Ей стоит начать уделять больше внимания тому, какую информацию она даёт ребёнку и какую получает от него. Ей также необходимо желание прислушиваться: её ребёнку есть много что сказать ей, достойное внимания.

 

Поведенческое общение

см. стр. 83 оригинала

ребёнок

 

Брыкание – наиболее легко регистрируемый и измеряемый вид поведения ребенок, вызываемый множеством факторов, от страха до звука громкого голоса отца, как выяснила Мишель Клементс, когда однажды скептически настроенный муж одной из её пациенток внезапно появился в лаборатории. Его жена рассказывала ему о работах доктора Клементс, но он не поверил, что его ребёнок уже умеет слышать. Увидев, что сведения, которые были предоставлены ему в доказательство этого факта, его не убедили, доктор Клементс предложила ему поставить эксперимент. Она предложила отцу ребёнка приложить голову к животу своей жены и крикнуть. Последующие события повторили классические примеры, описанные в учебниках и выявили также незаурядный темперамент ребёнка. Как только мужчина крикнул, на животе вздулся вулканчик. Раздражённый резким звуком, ребёнок сильно брыкнул маму в живот, протестуя против нарушения спокойствия.

Другой звук, вызывающий активную поведенческую реакцию ребёнка, – жёсткий, пульсирующий ритм рок-музыки. Как я уже упоминал раньше, дети не любят её. Одна из пациенток Мишель Клементс рассказывала, что ребёнок так сильно брыкался у неё в животе, что она ушла с концерта рок-музыки. Ещё более неприятны уху ребёнка громкие, раздражённые голоса ссорящихся родителей. Ссоры тоже часто вызывают его бурную двигательную реакцию.

То, что ребёнок брыкается, может быть знаком того, что он травмирован. Молодая мама, которую я назову Дианой, уверена, что именно травма стала причиной того, что её ребёнок очень сильно толкался у неё в утробе. В течение семи месяцев беременность протекала нормально, и движения ребёнка были в пределах нормы. На двадцать восьмой неделе Диана, однажды вечером почувствовала резкий сильный удар у себя в животе. Сначала она не придала этому значения. Она ходила по магазинам в тот день и подумала, что это могло утомить ребёнка. Но через несколько часов удары ребёнка стали такими частыми и сильными, что не обращать на них внимания стало невозможно. Обеспокоенная, Диана позвонила своему акушеру и договорилась о визите на следующий день. Может быть, диагноз, поставленный после осмотра, “placenta previa” (низкое расположение плаценты в матке, чреватое опасностью отслоения, следовательно, опасное для жизни ребёнка) и был простым совпадением, хотя Диана считает, что поведение её ребёнка впоследствии подтверждает обратное. Она убеждена, что ребёнок брыкался, чтобы сообщить ей о травме, потому что после того, как был поставлен диагноз, и она получила необходимое лечение, он успокоился и вёл себя спокойно до самых родов.

Эмоции матери, такие как злость, беспокойство и страх, также вызывают активные движения плода. Примером этого может служить поведение детей, пострадавших в результате стресса, пережитого их матерями, как это было описано доктором Зонтагом. В таких случаях ребёнок изменяет своё поведение в результате действия двух групп факторов: внутренних и внешних. Материнские гормоны беспокойства и страха попадают в организм ребёнка и заставляют его беспокоиться и бояться. Её поведение и её эмоции также влияют на ребёнка. Почти всё, что расстраивает мать, расстраивает ребёнка, и почти в то же время. Новейшие исследования показывают, что через долю секунды после того, как страх заставил сердце матери биться быстрее, и сердце ребёнка начинает биться вдвое быстрее.

 

мать

см. стр. 85 оригинала

 

Многие из способов поведенческого общения матери со своим ребёнком так тонки и на первый взгляд настолько просты, что легко можно упустить из виду их значение для формирования внутриутробной привязанности. Например, многие семьи переезжают в новый дом или на новую квартиру во время беременности. Один из опросов показал, что 79% беременных женщин собирается переехать из-за ожидаемого прибавления семейства. Проблему представляет не сам переезд, но волнение и беспорядок, связанные с ним. В своём отчёте доктор Р.Л. Коэн (R.L.Cohen) показал, что переезд на новое место во время беременности может задержать формирование привязанности после родов. Если же женщина знает о возможности таких последствий переезда, она может не допустить их, обеспечив себе возможность дополнительного отдыха и эмоциональной поддержки и “объяснив” обстоятельства своей жизни ребёнку. Другие данные исследований доктора Коэна тоже были связаны, хотя и опосредованно, с процессом формирования привязанности. Женщина, сильно озабоченная тем, как она выглядит во время беременности; женщина, считающая, что она некрасива; женщина, склонная к резким переменам настроения; та, которая не готовит всё необходимое к рождению ребёнка – поведение их нельзя назвать прямо и негативно влияющим на ребёнка. Но доктор Коэн считает, что в тех случаях, когда такая форма поведения присутствует в течение всей беременности, его можно рассматривать как показатель подсознательного неприятия материнства, следствием которого являются препятствия на пути формирования привязанности.

Другой тонкий момент изменения поведения заключается в следующем: мать может невольно передать своему ребёнку информацию о том, что ей жаль оставлять работу из-за беременности. Статистические данные таковы: 75% работающих женщин или оставляют работу или берут отпуск во время беременности. Само по себе это ни хорошо, ни плохо. Некоторые женщины предпочитают работать почти до конца беременности, другие ждут – не дождутся, когда им можно будет оставить работу. И то, и другое хорошо. Опасность появляется, когда внезапная потеря работы или финансовой или психологической независимости в результате потери работы вызывает такие чувства, как недовольство, злость или неудовлетворённость. Ребёнок, как бы он ни старался, не может установить связь с матерью, охваченной беспокойством.

Даже манера женщины двигаться и ходить, её жизненный ритм становятся формой поведенческого общения. Когда она носится сломя голову, чтобы успеть сделать все дела, она движется совсем в другом ритме, чем во время неспешной прогулки, и ребёнок улавливает эту разницу, так же как он прекрасно различает, укачивает его мама в коляске или качает на коленях. В разумном сочетании оба эти вида поведения безвредны. Ребёнок in utero очень терпим, но его опасно подвергать перегрузкам посредством слишком активной, безостановочной стимуляции.

Сочувственное общение

см. стр 87 оригинала

ребёнок

 

Сны – не случайные и не возникающие из ничего события нашей жизни. Они имеют своё обоснование и причину, а в случае беременности многие из них, я думаю, являются отражением коллизий, связанных с ребёнком. У беременных женщин, видящих беспокойные сны, обычно бывают более лёгкие и менее продолжительные роды. Исследования свидетельствуют, что сны – один из обычных и полезных способов избавления от беспокойства для беременных. Я также знаю десятки задокументированных в медицинской литературе случаев, когда сны беременных женщин бывали вещими. Из разговоров с коллегами я знаю, что сотни, может быть даже тысячи случаев таких “совпадений” проходят незарегистрированными из-за того, что или сами женщины или врачи боятся показаться “ненаучными” или склонными к предрассудкам. Сны беременных соответствуют нашим знаниям о законах сна. В них всегда есть скрытая логика. Независимо от того, что содержание снов может быть разным, в них вновь и вновь появляются одни и те же модели и темы. Женщина во сне оказывается противостоящей своему ребёнку, часто в тревожной или требующей немедленного разрешения ситуации.

Одна из моих пациенток за день до самопроизвольного выкидыша просыпалась несколько раз за ночь от собственного крика: “Я хочу наружу, выпусти меня!” Она убеждена, что это её ребёнок говорил её устами. Мой коллега рассказывал мне о сне своей беременной пациентки, который, несмотря на совершенно иное содержание, имел ту же скрытую тему: ребёнок отчаянно пытался сообщить информацию матери. В конце шестого месяца ей приснилось, что она собирается родить. Её беременность протекала без каких-либо осложнений, физических или эмоциональных и ничто ни в медицинской, ни в психологической истории этой женщины не предвещало риска преждевременных родов. Но этот сон её встревожил. Будучи убеждена, что сон имел смысл, она стала готовить всё для родов, так, “на всякий случай”. Через две недели она действительно родила.

Пока мы можем только строить предположения о механизме снов беременных. Я думаю, что они являются типом экстрасенсорной коммуникации ребёнка со своей матерью. В последнее время этот феномен удостоился пристального внимания учёных. В Университете Дьюк (Duke University) специальное отделение экстрасенсорики изучает сны беременных уже несколько десятилетий, а американская ассоциация поддержки науки, одна из наиболее значительных и уважаемых организаций в мире, сочла впечатляющим потенциальное значение экстрасенсорного общения и выделила средства для выполнения нескольких проектов. Интересно будет узнать о результатах этой работы.

мать

 

Те сведения, которые мы имеем о сочувственном общении, направленном от матери к ребёнку, постепенно подтверждают теорию экстрасенсорного общения с детьми. Кажется, что почти каждая эмоция, переживаемая женщиной, имеет сочувственное значение. Даже чувства, имеющие чёткую биологическую основу, такие как страх и беспокойство, действуют на ребёнка таким образом, что мы не можем объяснить их воздействие только с точки зрения физиологии. Это вдвойне верно, когда мы имеем дело с такими эмоциями, которые не имеют очевидного биологического начала, как любовь и приятие. Ничто из того, что мы знаем о человеческом теле, не может объяснить, почему эти чувства влияют на ребёнка в утробе матери. И всё же исследования одно за другим доказывают, что счастливые, довольные женщины гораздо чаще рожают более талантливых, удачливых детей.

В высшей степени сложная, тонкая эмоция, такая как двойственность отношения, даёт ещё более показательные результаты. Как мы уже могли видеть, двойственность может отрицательно сказаться на развитии ребёнка. И всё же с ней почти не связано ни одно из физиологических состояний. Эта эмоция часто так смутна, что сама женщина может не осознавать её. Я думаю, что единственным логическим объяснением этих открытий может быть наличие явления, которое я назвал “сочувственное общение”. Очевидно, что эмоциональный радар ребёнка настолько чувствителен, что он улавливает даже самые незначительные изменения материнских эмоций.

Данные о спонтанных выкидышах и обстоятельствах, при которых они происходят, также по-своему объясняют природу сочувственного общения. Исследования, касающиеся холодного и амбивалентного отношения женщины к своей беременности и самопроизвольных выкидышей дают интересные сведения о его природе. Значительное количество самопроизвольных выкидышей происходит вопреки физически нормальному состоянию женщин: медицинские обследования показывают, что они здоровы и способны выносить ребёнка. Проблемы этих женщин лежат в эмоциональном плане: это обычно бывает страх в той или иной форме. После изучения более чем ста случаев самопроизвольных выкидышей один учёный сделал вывод, что боязнь ответственности и страх родить больного ребёнка материально увеличивают опасность выкидыша. Авторы другого исследования пришли к тому же заключению, с той лишь разницей, что они выявили другие виды страхов. Это был страх быть оставленной мужем, отвергнутой друзьями или семьёй и конфликтов с лечащим врачом.