Речь приходит только с познанием. Достигай познания, и ты приобретешь речь

Не тревожьтесь сомнениями, когда ожидаете, что к вам кто-то обратится за утешением или разрешением трудных жизненных вопросов. Вам не нужно специально готовиться к этому. Нуждающийся в вас извлечет из ваших слов (дух будет руководить вами) именно то, что более всего нужно ему.

Не бойтесь и верьте.

 

Мы попытались отчасти объяснить удивительные поучения этого небольшого руководства так, чтобы новичок в области оккультизма мог взяться за свободный конец нити учения и затем постепенно разматывать клубок по своему желанию. Задача становилась все более трудной, а работа все менее удовлетворительной по мере того, как мы рассматривали правило за правилом. Ведь слова конечны, истина же беспредельна, и очень трудно сделать даже слабую попытку истолковать ее. Тринадцатым правилом мы заканчиваем свое рассмотрение. Остальные правила должны быть прочитаны учеником самостоятельно, в свете духа. Они предназначены только достигшим духовного зрения, и таким лицам их смысл будет более или менее понятен – соответственно степени развития, достигнутого каждым из них.

Мы чувствуем, что плохо выполнили нашу задачу, хотя многие писали нам, что эти комментарии открыли им духовные очи, и что многие вещи, прежде темные для них, теперь стали ясны. Мы верим, что это действительно так и что многим еще наши слова могут принести помощь и утешение, хотя нам кажется, что написанное нами ничтожно. И все же мы знаем, что если бы слова наши не были предназначены выполнить известную задачу и войти составной частью в общую великую работу, то они никогда и не были бы написаны. Поэтому мы посылаем их в мир, хотя и не отдаем себе полного отчета в том, каково именно их назначение. Может быть, некоторые из тех, кому они попадутся на глаза, поймут лучше нас, зачем они были написаны и пущены в свет. Они были написаны по внушению духа, пусть же дух и направит их по назначению.

Но прежде чем расстаться с прекрасными правилами и наставлениями «Света на Пути», нам следует обратить внимание читателя на уникальность этого руководства. Оно вмещает в себе наибольшее число возвышенных духовных учений, которое когда-либо удавалось собрать в столь малом объеме. Пусть читатель не обманывается, что он вполне усвоил все содержание этого сочинения, если ему мнится, что он понял его главные положения. Пусть он вновь прочтет этот текст спустя некоторое время, и он найдет новые красоты. Мы еще никогда не встречали ищущего, как бы высоко он ни стоял в своем развитии, который не извлек бы бездну поучительного из этого маленького руководства.

Эти поучения допускают довольно многообразные истолкования, ибо в них изображаются переживания души, идущей по пути духовного развития. Вспомните, что восхождение к высотам духа идет по спиральной линии и душа описывает круги, поднимаясь в то же время все выше и выше. Читатель может думать, что он уже понял значение первых правил руководства, но когда он снова достигает известной точки, сделав оборот по спирали, ему надо снова прочесть эти правила, и он найдет в них новый смысл, соответствующий его новым запросам. И так далее, и так далее…

Существуют не только спирали духовного прогресса, охватывающие целые века, но и в течение каждой отдельной жизни душа должна совершить некий спиральный путь, что будет ясно всякому, кто пожелает остановиться на рассмотрении этого вопроса. Пока душа не нашла начала Пути, кажется, что она как бы движется по кругу, все на одном и том же уровне, в действительности совсем не продвигаясь вперед. Но как только она откроет узкую тропу, пересекающую круг в какой-либо одной точке, и вступит на нее, она замечает, что хотя Путь и делает по-прежнему обороты, но теперь она уже движется по спирали и с каждым оборотом поднимается все выше и выше.

Мы не знаем ни одной книги, которая была бы столь полезна на этом восхождении, как этот маленький трактат. Перечитывайте его чаще, и вы увидите, как со смысла его будет спадать покров за покровом, хотя все новые завесы по-прежнему будут скрывать от нашего взора Абсолютное.

 

Е.П. Блаватская

ТРИ ЖЕЛАНИЯ

(КОММЕНТАРИИ)

 

 

На первый взгляд три первые правила "Света на Пути" должны показаться настолько различного характера, что трудно уловить их связь. Связь между ними чисто духовная. Честолюбие есть высшая ступень личной деятельности, достигаемой разумом, и в нем есть нечто благородное даже для оккультиста. Покорив в себе желание стать выше своих товарищей и разбирая свои личные желания, страстный искатель духовного пути находит прежде всего в себе жажду жизни. Ибо все то, что обыкновенно называется желанием, уже давно было покорено, пережито или забыто, прежде чем началась эта неустанная духовная брань. Желание жизни есть всецело духовное желание, а не ментальное; и, встречаясь с ним, человек встречается со своей собственной душой. Немногие пытались посмотреть ему в лицо; еще меньше число тех, которые могут угадать его значение.

Такова связь между честолюбием и желанием жизни. Редко бывают честолюбивы те люди, в которых сильны животные страсти. То, что обыкновенно принимается за честолюбие в людях с сильным физическим организмом, есть чаще всего проявление большой энергии для того, чтобы добиться полного удовлетворения физических желаний. Чистое, простое честолюбие есть стремление мысли вверх, проявление врожденной интеллектуальной силы, которая возвышает человека над равными ему.

Подниматься, превосходить других в чем бы то ни было, в каком-нибудь отделе искусства, науки или мысли есть самое сильное стремление тонко и высоко настроенных душ. Это нечто совсем иное, чем жажда познания, которая всегда делает человека учеником – вечно учащимся, какого бы величия он ни достиг. Честолюбие возникает не из любви к чему-либо, но из чистого себялюбия: «Я хочу знать, я хочу подняться, и моей собственной силой».

Кромвель, заклинаю тебя, беги честолюбия;

Через этот грех и ангелы падали.

Завоевание положения, в смысле которого слово «честолюбие» первоначально употреблялось, отличается по степени, а не по существу, от того более отвлеченного значения, которое теперь обыкновенно приписывается ему. Поэта считают честолюбивым, когда он пишет для славы. Это правда, так оно и есть. Он, быть может, не ищет места при дворе, но он, конечно, добивается самого высокого положения, которое ему только известно. Мыслимо ли, чтобы какой-нибудь великий писатель был действительно анонимным и остался таковым? Человеческий разум возмущается теорией бэконовского авторства произведений Шекспира не только потому, что это делает из Бэкона чудовище, не похожее на другие человеческие существа. Для обыкновенного ума непостижимо, чтобы человек мог так бесцельно скрывать свой свет.

Но для оккультиста понятно, что великий поэт может быть вдохновляем другим, еще более великим, чем он сам, стоящим вдали от мира и от всякого соприкосновения с ним. Такой вдохновитель должен был бы победить не только честолюбие, но и отвлеченное желание жизни, прежде чем он стал бы способным исполнить такую великую незримую работу. Потому что ему пришлось бы расстаться навеки со своим произведением, как только оно появилось бы в мире; оно никогда не принадлежало бы ему.

Человек, который может представить себе, что он перестал предъявлять какие бы то ни было требования миру и не желает ни брать от него, ни доставлять ему наслаждений, может иметь слабое представление о душевном состоянии, которого достиг оккультист, расставшись с желанием жизни. Не думайте, что это значит, чтобы он никогда не давал и не брал наслаждений; он делает то и другое, поскольку он живет.

Великий человек, полный деятельности и мысли, ест с удовольствием свою пищу; он не вкушает ее мысленно и не думает о ней, вкусив ее, подобно жадному ребенку или просто обыкновенному гастроному.

Это очень грубый пример, но иногда эти простые иллюстрации помогают уму лучше каких-либо других. По этой аналогии легко видеть, что опытный оккультист, который работает в миру, может оставаться совершенно свободным от желаний и тем не менее принимать и с интересом отдавать его успехи. Он достиг возможности давать более, чем принимать, потому что он не способен ни на страх, ни на разочарование. Он не боится ни смерти, ни того, что называют уничтожением. Он не может чувствовать разочарования, так как хотя он и испытывает удовольствие необыкновенно сильно и остро, но для него безразлично, наслаждается ли он им сам или кто-либо другой. Это чистое простое наслаждение, не омраченное личным стремлением или желанием. То же самое относится и к тому, что оккультисты называют «прогрессом» – то есть восхождение со ступени на ступень познания. Во всякой школе внешнего мира соревнование есть главное поощрение к успеху. Оккультист, напротив, не способен сделать ни малейшего шага, пока не приобретет способность относиться к прогрессу, как к отвлеченному действию.

В каждую данную минуту кто-нибудь должен стать ближе к Божеству; прогресс должен быть непрерывен. Но ученик, который желает быть именно этим прогрессирующим впереди всех человеком, может отложить всякую надежду на прогресс. Никогда не должен он также предпочитать прогресс другого своему и оставить всякую мысль о какой-то заместительной жертве.

Такие мысли в некотором смысле бескорыстны, но они существенно характеризуют тот мир, в котором существует разделение, и где на форму смотрят как на нечто имеющее свою собственную цену. Форму человека можно рассматривать так, как будто ни одна искра Божества не обитала в ней: ибо в любой момент искра эта может покинуть определенную форму, и перед нами останется всего лишь вещественный признак того человека, которого мы знали.

Напрасно душа после первого шага в оккультизме цепляется за старые мысли и верования. Время и пространство не существуют, они существуют только в практической жизни для удобства. То же самое можно сказать и о дифференциации единого божественно-человеческого духа во множестве людей на земле. Розы имеют свой собственный цвет, а лилии – свой; никто не может объяснить, почему это так, когда то же солнце, тот же свет дает краску каждому. Природа неразделима. Она облачает землю, и когда это покрывало сдернуто, она выдерживает свое время и вновь одевает ее. Окружая землю, подобно атмосфере, она сохраняет ее вечно горячей и молодой, влажной и светлой. Подобно огненному духу, человеческий дух окружает землю, живет над природой, поглощает ее, иногда бывает поглощен ею, но в общем всегда остается более эфирным и возвышенным, чем она. Как индивидуум человек сознает огромное превосходство природы; но когда он доходит до сознания, что он – часть неделимого и нерушимого Целого, тогда он познает также и то, что это Целое стоит выше природы. Вид звездного неба повергает в ужас человека, достигшего ровно настолько сверхличности, чтобы сознавать свою собственную ничтожность как индивидуума; оно почти что подавляет его. Но дайте ему испытать ту мощь, которая исходит от сознания себя частью богочеловеческого духа, и ничто не будет более способно подавлять его своим величием. Если бы даже колеса неприятельской колесницы прошли по его телу, то он забыл бы, что это его тело и вновь встал бы на борьбу вместе со своей собственной армией. Но этого состояния нельзя достигнуть, к нему нельзя даже приблизиться, пока последнее из трех желаний не покорено так же, как и первое. Все три должны быть совместно постигнуты и преодолены.

«Удобство» на языке оккультистов вполне понятное слово. Для неофита нет никакой надобности искать неудобств или отдаваться аскетизму, подобно религиозным фанатикам. Он может дойти до того, что будет отдавать предпочтение лишениям, и тогда они сделаются его комфортом. Бесприютность есть то условие, которому посвящает себя религиозный брамин; и по внешней религии считается, что такой брамин исполняет свой обет, если он покидает жену и ребенка и делается бесприютным нищим странником. Но все внешние формы религии – те же формы комфорта, и люди, дающие обет воздержания, действуют в том же духе, в каком они вступают в какой-нибудь товарищеский союз. Разница между этими двумя сторонами жизни только внешняя. Та бесприютность, которая требуется от неофита, вещь гораздо более жизненная.

От него требуется уступка его права выбора или желания. Обитая с женой и ребенком под семейной кровлей и исполняя обязанности гражданина, неофит в эзотерическом смысле может быть более бесприютным, чем будучи странником или изгнанником.

Первый урок практического оккультизма, который дается посвященному ученику, состоит в выполнении всех непосредственных ближайших обязанностей с той же утонченной смесью энтузиазма и бесстрастия, с какой ученик чувствовал бы, вообразив себя властелином миров и правителем судеб. Это правило встречается в Евангелии и в Бхагавад-Гите. Непосредственная работа, какова бы она ни была, содержит в себе отвлеченное требование долга, и относительная важность или маловажность ее не имеют никакого значения. Но закона этого нельзя исполнить, пока не будет разрушено навеки всякое стремление к утехам жизни. Беспрестанные самоутверждения личного «я» должны быть отброшены навеки. Они столько же обладают данными свойствами, как и желание иметь известный баланс в банке или удержать расположение любимого лица. Они одинаково подвержены земным изменениям; даже более того, потому что неофит, делаясь неофитом, просто входит в темницу. Перемена, разочарование, отчаяние, безнадежность окружают его по первому зову, потому что он желает быстро выучить свои уроки.

И по мере того, как он будет изгонять из себя все это зло, оно будет замещаться другим, еще худшим: страстные стремления к обособленной жизни, к ощущениям, к сознанию своего собственного роста налетят на него и опрокинут ту слабую преграду, которую он воздвиг себе. И никакая преграда, будь то аскетизм или отречение, ничто отрицательное не устоит ни на одну минуту против этого могущественного наплыва чувств. Единственная преграда может быть построена из новых желаний. Напрасно стал бы думать неофит, что может уйти за пределы сферы желаний. Это невозможно, пока он еще человек. Природа должна приносить цветы, пока она Природа; человеческий дух сразу утратил бы свое равновесие в этой форме существования, если бы не продолжал желать. Индивидуальный человек, как существенная часть этой жизни, не может мгновенно выбросить себя из нее. Он может только изменить в ней свое положение.

Человек, в котором интеллектуальная жизнь преобладает над животной жизнью, поднялся над обыденностью, но он все же пока останется еще во власти желания. Если ученик рассчитывает одним только усилием сделаться безразличным, то результатом будет его падение в бездонную пропасть. Овладевайте новой цепью желаний, более чистых, широких, благородных, и тогда твердою стопою ступите на лестницу. Только на последней и высочайшей ступени лестницы, у самого входа в Божественную жизнь, возможно удержать то, что не имеет ни материи, ни существования.

Первая часть «Света на Пути» подобна музыкальной струне; ноты должны звучать все вместе, хотя каждая из них должна быть тронута отдельно. Изучайте и приобретайте новые желания прежде, чем выбросите старые, иначе вы погибнете в буре. Человек, пока он человек, имеет в себе материю и нуждается в опоре, в какой-нибудь мысли, которой он мог бы держаться. Но пусть это будет возможно меньшая опора.

Учитесь, подобно акробату, медленно и осторожно, чтобы сделаться более независимым. Прежде чем расстаться с демоном честолюбия, с желанием чего-нибудь, хотя и утонченного и возвышенного, вне вашего «я», овладейте желанием найти свет мира внутри себя самих. Прежде чем отбросить желание сознательной жизни, научитесь желать недостижимого или, говоря иначе, того, что можете достигнуть, лишь теряя личное сознание. Зная, что цель ваша такого высокого характера, что она не даст вам ни сознательного успеха, ни каких-либо утех, что никогда не достигнете вы через нее в вашем временном, личном «я» какого-либо места отдохновения или приятной деятельности, вы урезаете всю силу и могущество желаний низшей астральной природы. Ибо, поняв эти факты, какое может быть еще желание обособленных ощущений или роста?

Оружие воина, который встает сражаться за вас в битве, описанное во второй части «Света на Пути», подобно рубашке счастливого человека в старинном рассказе. Король мог быть излечен от всех своих недугов, выспавшись в такой рубашке; но, когда нашли счастливого человека в его королевстве, то он оказался нищим, беззаботным, бесстрашным, но без рубашки. Таков и божественный воин. Никто не может пользоваться его оружием, потому что его у него нет. Король не мог найти счастья, подобного счастью беззаботного нищего. Мирянин, как бы утонченно ни было его воспитание, скован тысячью мыслей и чувств, которые должны быть отброшены прежде, чем он может стать на пороге оккультизма. И, заметьте это, он скован главным образом тем оружием, которое он носит и которое обособило его. Он обладает еще личной гордостью, самопочитанием. Все это должно умереть вместе со смертью личности. Процесс, описанный в первой части «Света на Пути», состоит в сбрасывании навеки этой скорлупы или вооружения.

Тогда восстает воин – безоружный, беззащитный, безобидный, отождествляющий себя с обидчиками и обиженными, гневающимися и прогневляющими, сражающийся не за одну из враждующих сторон, но за то Божественное, которое стоит выше всего.

 

ГОЛОС БЕЗМОЛВИЯ

 

и другие избранные отрывки из "Книги золотых правил"

для каждодневного изучения учениками (лану).

 

 

Перевод и примечания Блаватской Е.П.

 

ПОСВЯЩАЕТСЯ НЕМНОГИМ

 

 

Предисловие

 

Нижеследующие страницы извлечены из "Книги золотых правил" – книги, вручаемой ученикам мистических школ Востока. Знание их обязательно в той школе, учения которой приняты многими теософами. Так как поэтому я знаю наизусть много из этих правил, перевод их был сравнительно легкой для меня задачей. Известно, что в Индии методы психического развития различны у каждого Guru (учителя или руководителя), и не только потому, что они принадлежат к различным философским школам, которых шесть, но и оттого, что каждый Guru имеет свою собственную систему, которую он обыкновенно хранит в строгой тайне. Но по ту сторону Гималаев методы в эзотерических школах не различаются друг от друга, кроме как в том случае, когда Guru является простым ламой, немногим более сведущим, чем его ученики.

Источник, с которого сделан предлагаемый перевод, есть часть той же серии, из которой взяты стансы "Книги Дзиан", на которых основывается "Сокровенное Учение". "Книга золотых правил", как утверждают, одинакового происхождения с великим мистическим творением "Paramartha", которое, по словам легенды о Nagarjuna, было сообщено великому архату Нагами, или Змеями, - название, даваемое древним посвященным. Впрочем, идеи и изречения, содержащиеся в этой книге, при всем их благородстве и оригинальности встречаются часто, хотя бы в другой форме, в санскритских сочинениях, как, например, в "Jnaneshvari", этой дивной мистической книге, в которой Кришна описывает Арджуне в ярких красках состояние вполне просветленного йога; то же встречается в некоторых Упанишадах. Это вполне понятно потому, что большинство, если не все величайшие архаты, первые последователи Gautama Buddha, были индусами и арийцами, а не монголами; в особенности же те, которые переселились в Тибет. Сочинения одного Aryasangha очень многочисленны.

Оригиналы этих "Правил" вырезаны на тонких продолговатых пластинках; копии с них – часто на дисках. Эти диски или пластинки обыкновенно хранятся на алтарях храмов, принадлежащих к центрам, где находятся школы Mahayana (Yogacharya), т. е. школы так называемого "созерцательного" направления. Написаны они различно, иногда по-тибетски, но чаще идеографическим письмом. Священный язык (Senzar) может быть передан, кроме как посредством собственного алфавита, еще различными способами шифрованного письма, более близкими к идеографическому, чем к буквенному. Другой способ (по-тибетски lug) состоит в употреблении цифр и красок, причем каждый знак соответствует букве тибетского алфавита (тридцать простых букв и семьдесят четыре составные буквы). Таким образом образуется полная криптографическая азбука. В случае идеографического письма существуют определенные способы чтения текста. Так, употребляются, как, например, в данном случае, символы и знаки астрологии, т. е. двенадцать знаков зодиака и семь основных цветов, каждый в трех оттенках (светлый, основной и темный), что соответствует 33 основным буквам простого алфавита, словам и предложениям. Ибо при этом способе двенадцать знаков зодиака, повторенные пять раз и соединенные с пятью элементами и семью цветами, образуют полный алфавит, состоящий из 60 священных букв и 12 знаков. Знак, поставленный в начале текста, указывает, должен ли он читаться согласно индусскому способу, когда каждое слово просто заменяет санскритское, или же согласно китайскому принципу чтения идеографического письма. Самым легким способом, однако, является тот, который позволяет читающему не пользоваться каким-либо определенным или даже вообще каким-либо языком; ибо знаки и символы, подобно арабским цифрам, составляли общую, международную собственность всех посвященных мистиков и их последователей. Этой же особенностью отличается один из китайских способов письма, который одинаково легко читается всяким, знакомым со значением знаков. Так, японец может читать такой текст на своем языке так же свободно, как китаец на своем.

"Книга золотых правил", – из которых одни принадлежат к добуддийской эпохе, другие же к позднейшему времени, – содержит около 90 коротких отдельных трактатов. Из них несколько лет тому назад я знала тридцать девять наизусть. Чтобы перевести и остальные, я должна бы обратиться к записям, разбросанным по весьма большому количеству бумаг и записок, накопившихся за последние двадцать лет и никогда не приведенных в порядок, так что это было бы весьма нелегкой задачей. Помимо этого, не все из них могли бы быть переведены и поведаны миру, слишком себялюбивому и слишком привязанному к чувственным восприятиям, чтобы быть в какой-либо мере достойным и способным правильно принять столь возвышенное этическое учение. Ибо только человек, упорно и серьезно ищущий самопознания, будет охотно внимать подобным указаниям.

И все же именно такие этические учения заполняют бесчисленные тома восточной литературы, в особенности в Упанишадах. "Убей всякое стремление к жизни", – говорит Кришна Арджуне. "Стремление это пребывает только в теле, в орудии воплощенного "я", не в самом "Я", которое вечно, неразрушимо, которое не убивает и не может быть убито" (Kathopanishat). "Искорени ощущения", – учит Sutta Nipata, – "взирай одинаково на радость и на горе, на выигрыш и на потери, на победу и на поражение"; и там же: "ищи убежище лишь в Вечном". "Уничтожь чувство обособленности", - повторяет Кришна на все лады. "Ум (Manas), следующий за блуждающим чувством, делает душу (Buddhi) столь же беспомощной, как ладью, гонимую ветром по волнам" (Bhagavad-Gita ii 67).

В этом переводе я стремилась сохранить поэтическую красоту языка и образов, которой отличается оригинал. Насколько старания эти были успешны – об этом должен судить читатель.

Е. П. Б.

 

 

1889.

Jnaneshvari, как теперь известно, написано на языке Maharashtra (Maratrie) и состоит из Bhagavad-Gita и комментария к ней.

 

 

Отрывок I

ГОЛОС БЕЗМОЛВИЯ

 

Эти поучения для тех, кому неведомы опасности низших Iddhi1.

Тот, кто захочет слушать голос Nada2, беззвучный звук, и постигать его, тот должен суть Dharan'ы3 изучить.

И, равнодушный к внешним восприятиям, хозяина искать он должен чувств – Того, кто мысль творит и зарождает Майю.

Реального убийца гордый – разум.

Пусть ученик убьет убийцу.

Ибо – когда представится ему вся нереальность формы собственной, подобно формам сновидений после пробужденья; когда он перестанет слушать многих, он может различить Единое – глас внутренний, что убивает внешний.

Тогда – и лишь тогда – оставит царство он Asat'a – лжи, и он придет в чертоги Sat'a – правды.

Но прежде чем душа способна видеть, гармонии достичь должна внутри себя она, и очи плотские ко всем иллюзиям должны стать слепы.

И прежде чем душа способна слышать, глухим стать должен образ, как к раскатам грома, так и к шепоту; как к реву исступленному слонов, так к серебристому жужжанью светляка златого.

И прежде чем душа способна постигать и сможет помнить, ей надо слиться со Свидетелем безмолвным, подобно изваянию из глины, чьи формы прежде были слиты с ваятеля идеей.

Тогда душа услышит и сможет помнить.

И внутреннему уху станет внятен

ГОЛОС БЕЗМОЛВИЯ,

который говорит:

Коль улыбается душа твоя, купаясь в солнце жизни, или поет она в своей личинке плоти, иль плачет, заключенная в темницу Майи, иль силится она, чтоб разорвать серебряную нить, которою она привязана к Учителю1, – познай, о ученик, душа твоя от праха.

И если, распускаясь, душа2 твоя внимает шуму мира, иль отзывается на голос многосложный Майи3, иль испугавшись вида жгучих слез страданий, иль оглушенная стенаниями скорби – твоя душа, подобная пугливой черепахе, сокроется под броню "я" – познай, о ученик, душа твоя есть недостойный храм безмолвного Владыки своего.

Когда ж, растя и становясь сильнее, твоя душа из верного убежища уходит и, отрываясь прочь от защищавшего ее ковчега, серебристую растягивая нить, уносится вперед, и шепчет, свой образ созерцая на волнах пространства: "это я", – познай, о ученик, захвачена душа твоя в тенета обольщений4.

Земля, о ученик, чертог скорбей, где по пути тяжелых испытаний есть сети, чтоб опутать "я" обманами великой Attavada5.

О ученик несведущий, этот мир есть только мрачное преддверье, ведущее тебя к заре, предшествующей долу истинного света, который бури загасить не могут и что горит без масла и светильни.

Речет Закон Великий: "чтобы достичь познанья Мирового "Я"6, ты должен раньше ведать само "Я". Чтобы достичь познанья "Я" такого, ты должен отдавать себя – Не-я, и бытие отдать небытию; тогда лишь сможешь ты меж крыл Великой Птицы1 отдыхать. О, сладок отдых на крылах Того, что не рождалось и не умирает, но что есть Aum сквозь вечность времени2.

Воссядь на Птицу Жизни, если хочешь знать3.

Отдай ты жизнь свою, коль хочешь жить4.

Усталый странник! Через три чертога ведет твой путь к конечной цели. По трем чертогам, о ты, победитель Мага, пройти ты должен через три ступени5 к четвертой6 и тогда достичь семи миров7; миров покоя вечного.

Коль хочешь знать их имена, – внимай и помни:

У первого чертога имя – неведенье, Avidya.

В чертоге этом ты увидел свет, в нем ты живешь; в нем умереть ты должен8.

Название второго – Чертог Познания9. И в нем найдет душа твоя цветенье жизни, – под каждым же цветком змея сокрыта10.

 

Чертога третьего названье – Мудрость; за ним – безбрежное пространство вод Akshara, неиссякаемый всеведенья источник1.

Чтоб перейти чрез первый безопасно, не смешивай его огонь желаний, горящих там, со светом солнца жизни.

Чтоб безопасно перейти второй, не замедляй шагов, чтоб аромат дурманящий его цветов вдыхать. Чтоб от цепей тяжелых кармы быть свободным, не здесь, в стране иллюзий, искать ты должен Guru своего.

Не медлит мудрый в радостных пределах обманных чувств. Не внемлет мудрый сладкозвучным чарам.

Ищи того, кто даст тебе рожденье2 в Чертоге Мудрости; в чертоге, что за последними пределами лежит, где тени нет, где правды свет сияет во славе несказанной.

Несотворенное живет в тебе, лану, ведь так же, как в чертоге этом. Коль хочешь ты достичь и слить в единый оба света, то должен ты покровы темные иллюзии с себя совлечь. Глас плоти заглуши, не позволяй виденьям чувств встать меж тобой и светом; пусть этот свет и тот сольются воедино. Познав неведенье свое3, беги ты от чертога знаний. Опасен он в своей красе коварной – он нужен лишь для испытания тебя. Лану, ты берегись, чтоб ослепленная его сверканием душа шагов не замедляла и в сети не попалась бы его обманчивых лучей.

Из драгоценного венца великого царя соблазнов, Mara4, исходит этот свет. Заворожит он ум и чувства ослепит, оставивши неосторожного как брошенный обломок.

Ночная бабочка, которую привлек мерцающий в ночи светильник твой, обречена на гибель в жидком масле. Беспечная душа, что победить не может над ней смеющегося демона иллюзий, на землю вновь его рабой вернется.

Взирай на сонмы душ. Смотри, как мечутся они над бурным морем жизни; как, обессилев, истекая кровью, они с разбитыми крылами тонут в волнах, вздымающихся ввысь. Они, бросаемые ветром, гонимые жестокой бурей, попав в водоворот, в разверзнутых пучинах исчезают.

О ученик, когда чрез Мудрости чертог ты проходя, достичь блаженства дола хочешь, – замкни все чувства крепко ты от заблуждения великого и страшного раздельности, что разобщит тебя от всех.

"Неборожденному", что погрузилось в воды Майи, ты отрываться не давай от Матери единой. Пусть огненная сила отойдет в покои тайные, в покои сердца1, в обитель Матери вселенной2.

И сила та из сердца твоего воспрянет лишь тогда в шестую область – в срединную – в пространство меж очей, и станет сила та дыханием Души Единой, всенаполняющим Учителя глаголом.

И лишь тогда ты станешь, ученик, "небесным путником"3, что попирает ветры, над водами летящие, что шествует, стопами не касаясь поверхности морей.

Но прежде чем вступить на верхнюю ступень на лестнице мистических созвучий, ты должен слышать голос Бога Сокрытого4 в семи тонах.

Из них подобен первый пенью соловья сладчайшему, когда с подругою прощается своей.

Второй звучит серебряным кимвалом Дхианов, будящих мерцающие звезды.

А третий звук подобен певучей жалобе морского духа, что заключен в темницу перламутра.

За этим звук, подобный песне лютни1.

Как флейты из бамбука острый звук прорезывает пятый ухо и переходит в трубный глас.

Как дальние раскаты грозной тучи проносится последний.

Седьмой поглотит все. Все звуки замирают, и более не слышно ничего.

Когда убиты Шесть2 и сложены у ног Учителя, то ученик в Едином3 тонет, Единым станет он и пребывает в нем.

Но раньше чем тебе вступить на Путь, ты тело лунное4 разрушить должен, очистить тело мысли5 и непорочным сделать сердце.

Источник вечной жизни, кристально светлый, не может слиться ведь с потоком, загрязненным бурею земной.

Небесная росинка, что сверкает в луче рассветном в лотосе чистейшем, упав на землю, обратится в ком из праха; смотри, алмаз стал грязью.

Борись с нечистыми мыслями раньше, чем победят они тебя. Уничтожай их, как они убить тебя стремятся. Ведь если ты их пощадишь, они укоренятся и вырастут, все победят они, и ты погибнешь. О ученик, смотри, ведь даже тень их не должна коснуться до тебя. Растет она размерами и силой, и раньше чем заметишь ты ее присутствие, исчадье тьмы все существо твое поглотит.

Знай, ученик, что раньше чем мистический огонь1 тебя преобразует в бога, ты должен волею своей способным стать убить свой лунный образ.

"Я" духа встретиться с "я" плоти никогда не может. Один из них исчезнуть должен. Обоим места нет.

Знай, ученик, что раньше чем души твоей сознание сумеет понимать, сам корень личности ты вырвать должен и чувства червь раздавлен должен быть, чтоб не воскреснул вновь.

Чтоб по Пути идти, ты должен, о ученик, сам стать Путем самим2.

Пускай душа твоя раскроет слух к стенаньям боли, как лотос раскрывает сердце, чтобы пить сиянье утренних лучей.

Не дозволяй, чтоб солнце осушило хотя единую слезу страданий прежде, чем ты их не сотрешь с очей страдальца.

Пусть каждая горячая слеза людского горя в храм сердца твоего падет и там пребудет; и не сметай ее, пока причины горя ты не устранил.

О сердце милосердное, те слезы – потоки, орошающие поле благости бессмертной. На этой почве вырастает цветок полночный Buddha3; его найти труднее, и реже виден он, чем цвет от древа Vogay. Он даст зерно освобождения от новых жизней. Оно освободит архата от желаний и борьбы; оно ведет его чрез поле жизни в блаженство и покой, известных только в стране безмолвья и небытия.

Желанья умертви. И, умертвив, смотри, чтоб не воскресли вновь.

Убей влечение к жизни; но, убивая Tanha1, делай это не ради жизни вечной, но чтобы заменить мгновенность – вечным.

Оставь желания. Не негодуй на карму иль на законы неизменные природы. Борись лишь с личным, преходящим, незначащим и подлежащим смерти.

Природе помогай, и с ней работай. Ты будешь признан ей в число ее творцов, и будет покоряться она тебе.

И широко раскроет пред тобой она свои покои тайн, покажет оку твоему сокровища, что в лоне девственном ее глубоко скрыты. Не загрязненная прикосновеньем плоти, она сокровища свои покажет только оку духа, что не смежится никогда, и в царствах всех ее нет тайны для него.

Она покажет средства и дорогу, и первые врата, вторые, третьи – вплоть до седьмых. И дальше – цель. За ней, в сиянии купаясь солнца духа, пределы славы несказанной, незримые иному взору, как только зрению души.

Одна дорога лишь ведет на Путь. Лишь на конце ее услышан может быть Безмолвный Голос. Стремящийся идет по лестнице; ее ступени состоят из скорби и страданий. Утешить их лишь может голос правды. О горе, ученик, коль хоть единый грех ты принесешь с собой. Под тяжестью его надломится она, и вниз ты свергнут будешь. В глубоком омуте твоих грехов и слабостей покоится подножие ее, и если ты захочешь перейти чрез бездну плоти, омыть свои стопы водою отречения ты должен. О берегись, чтоб грязною ногою не вступить на лестницы нижайшую ступень. Тому да будет горе, кто загрязнит хотя б одну ступень нечистыми ногами! Ведь грязь порока и безумия засохнет, станет липкой и прикрепит его стопы к себе. Как птица, что попалась в силки коварных птицеловов, он остановится в своем движенье. Его пороки воплотятся в формы и стянут вниз его. Его грехи поднимут голос, подобно хохоту и стону дикому шакалов на закате. И мысли все его врагами станут и пленником его захватят в рабство.

Убей желанье, ученик, бессильными пороки сделай раньше, чем первый шаг ты в шествии торжественном предпримешь.

Грехи ты задуши, бессильными навеки сделай их пред тем, чтоб ногу занести на первую ступень.

Утишь боренье мысли, и все свое внимание ты устреми к Учителю. Его ты чувствуешь, хотя еще не видишь.

Все чувства слей в одно, чтоб в безопасности быть от врага. Лишь этим чувством, что лежит сокрыто в пространстве мозга, открывается для затемненных глаз души крутая та стезя, которая к Учителю ведет.

Путь долгий, утомительный, о ученик, лежит перед тобой. Единственная мысль о прошлом, что оставил позади, потянет вниз тебя, и сызнова тебе подъем тяжелый начинать придется.

Убей в себе об испытаниях прошедших даже память. Не оборачивайся, или ты погиб.

Не верь, что вожделенья уничтожить можешь, пока питаешь их. То есть внушение чудовищное Мага. Питаясь, грех растет, приобретая силу, как тучный червь, гнездящийся в цветке.

О ученик, вновь розе нужно превратиться в родного стебля почку раньше, чем червь проточит сердце ей и выпьет жизни сок.

Златое дерево должно раскрыть свои сверкающие почки раньше, чем бурей сломлено оно.

Ребенком должен ученик стать вновь, приобрести то состояние, что потерял; и это ранее, чем первый звук его коснется слуха.

Единого Учителя сиянье, единый свет неугасимый духа, с начала самого тернистого пути, о ученик, тебя лучами светоносными своими озаряет, и лишь они способны проницать густые темные телесности туманы.

То здесь, то там лучами озарятся эти тучи, подобно, как сквозь заросль густую джунглей на землю сыплет искры солнца луч. Внимай, о ученик, пока не перестанет плоть желать, мозг не остынет и душа не станет твердой, чистой, как светлый и сверкающий алмаз, великое сияние души покоев не достигнет, его лучи не будут сердца греть, и звук мистический с высот Акаши1 слуха твоего достичь не сможет – как ни велик твой труд на первых ступенях.

Пока не слышишь ты – ты не способен видеть.

Пока ты не узришь – не можешь слышать.

Внимать и видеть – вот ступень вторая.

Когда, закрыв глаза и уши, дыханье задержав, способен ученик внимать, и видеть, и различать и вкус и запах; когда четыре чувства у него сольются в пятое, – и это осязанье духом, – тогда взойдет он на четвертую ступень.

О победитель мыслей, на пятой чувства все убить ты должен вновь, чтоб не вернулись к жизни2.

Удерживай сознание твое от внешнего, от видимых предметов, и даже вещие виденья отгоняй, чтоб тень их не упала на свет твоей души.

Теперь в Dharana3 ты, ты на шестой ступени.

Когда же вступишь на седьмую, о радостный, ты больше не увидишь "Священных Трех"4 – ты сам стал ими. Твое сознание и мысли подобны близнецам, стоящим рядом; а наверху звезда твоих стремлений воссияла5. Те три, что пребывают во блаженстве несказанном и во славе – теперь в вселенной Майя и названья больше не имеют. Они слились в одну звезду, чье пламя греет, но не обжигает, и в тот огонь, который есть Upadhi1 всех огней.

О ученик победоносный, это то, что называется Dhyana2 меж людьми и непосредственно предшествует Samadhi3.

Отныне "я" твое слилось с великим "Я"; ты сам во всем, ты погрузился в То, откуда изначала был излучен.

Где личность, о лану, твоя; и где ты сам? Ты искорка в огне, ты – капля в океане, и вечно сущий луч стал всем, и вечности сияньем светозарным.

Теперь, лану, ты и творец и созерцатель, источник света ты и луч, что излучает он; свет и мелодия луча.

О ученик благословенный, ты знаешь пять преград, ты властелин шестой, ты истин четырех распределитель4. Ты излучаешь свет, что падает на них, ты был учеником – теперь ты Guru.

Из истин четырех:

Не перешел ли ты чрез первую – познанье всех страданий?

И далее вторую: не победил ли Маrа ты, царя, у Тu, преддверия собраний5?

У третьих врат ты победил грехи, и не достиг ли правды третьей?

Ты разве не вступил на Таu, на Путь, ведущий вверх, к познанию, и к истине четвертой1?

Отныне пребывай под древом Bodhi – оно есть совершенства всякого познанье; и знай, ты овладел Samadhi – прозрением непогрешимым.

Внимай! Ты сам стал свет, ты сам стал звук, ты сам Учитель свой и Бог. Ты сам – своих исканий цель; непрерывающийся глас, несущийся сквозь вечность, от перемен свободный; свободный от греха, в Одном – семь звуков

БЕЗМОЛВЬЯ ГОЛОСА.

AUM TAT SAT

 

Отрывок II

ДВА ПУТИ

 

 

И ныне, о учитель состраданья, путь укажи для остальных людей. Взирай на тех, которые стучат, моля о впуске, и в неведенье и мраке ждут, чтоб перед ними распахнулись двери, которые ведут к Закону благостному.

Глас чающих:

О милостью своею властелин, ты не откроешь ли ученье Сердца1 нам? Отринешь ли ты просьбу слуг своих вести их по пути освобожденья?

Речет учитель:

Есть два Пути, великих совершенств есть три; шесть добродетелей преобразуют тело в древо знанья2.

Кто к ним приблизится?

Кто первый вступит на один из них?

Кто первый будет познавать учение о двух путях в одном, всю истину раскрытую о Сердце Тайны3? Закон, что без учения внушает мудрость, сопровождаем песнью скорби.

О горе, горе! Alaya принадлежность всех людей; все люди могут стать едиными с великою Душою, и все же, несмотря на то, Alaya мало помогает им!

Взирай! Подобно как луна в спокойных волнах, так отражается Alaya в малом и великом, в мельчайшем атоме, но все ж достичь до сердца всех не может. О горе, из людей так мало пользуются этим даром, бесценным даром познаванья истины, оценкой правильной вещей, действительным познанием того, что не имеет существа!

Глаголет ученик:

Скажи, Учитель, мне, что должен делать я, чтоб мудрости достичь? Что делать мне, о мудрый, чтобы достигнуть совершенства?

Ищи пути. Но, о лану, будь чистый сердцем прежде, чем начнешь ты странствие свое. Пред тем, чтоб сделать первый шаг, ты должен научиться отличать реальное от ложного и преходящее от пребывающего вечно. Но более всего учись ты отличать познанье разума от мудрости души – ученье Сердца от ученья Ока.

Воистину, неведенье подобно закрытому без воздуха сосуду, душа подобна птице, заключенной в нем. Не может щебетать она, ни шелохнуть пером; в немом оцепенении сидит она, пока от истощенья не испустит дух.

Неведенье, однако, все же лучше, чем умственное знание без мудрости души, чтоб освещать и направлять его.

Не может семя мудрости пустить росток и развиваться в пространстве безвоздушном. Чтоб жить и опыт пожинать, уму необходимы и ширина и глубина, а также и опора, чтоб устремиться ввысь к Душе Алмазной1. Опоры той ты не ищи в пределах Майи, но, над иллюзиями вознесясь, Sat2 вечное и неизменное ищи, не доверяя ложному внушению воображенья своего.

Ум зеркалу подобен, он, отражая, собирает пыль3. Ему необходимы нежные дыхания душевной мудрости, чтоб пыль иллюзии с него смести. Стремись, о начинающий, соединить в одном твой ум и душу.

Уничтожай неведенье, а также избегай иллюзий и отврати свой лик от оболыценья мира. Не веруй чувствам, лживы ведь они, но в теле собственном – в ковчеге чувств своих – ты Человека Вечного1 ищи в безличном. Когда найдешь Его, то внутрь себя смотри: ты Просветленным стал2.

Благоговейный, избегай похвал. Хвала ведет к самообману. Твое ведь тело не есть "Я" твое, и "Я" само в себе ведь тела не имеет; хвала иль осуждение его задеть не могут.

Самодовольство, ученик, подобно высочайшей башне, куда взошел безумец горделивый. В уединении высокомерном он сидит; никто же на него внимания не обращает.

Ученье ложное отбрасывает мудрый, его кидает на ветер Благой Закон, чье колесо вращается для всех, для гордых и смиренных. Ученье Ока – для толпы. Для избранных одних – ученье Сердца. И в гордости толпа речет: "Смотри, я знаю". Но те, кто в житницу смиренно собирали, спокойно говорят в тиши: "Так слышал я"3.

О ученик, ученье Сердца есть Великий Разделитель.

Закон Великий жернов свой вращает быстро; и днем и ночью он дробит зерно, отбрасывает плевелы от зерен золотых, и он мякину отделяет от муки. Рука судьбы вращает колесо, и каждый поворот отмечен биеньем сердца кармы.

Познанье истинное есть мука, познанье ложное есть плевелы. Коль хочешь хлебом мудрости питаться ты, то на бессмертья4 чистых водах свою муку ты должен замесить. Но если ты муку из плевел замесишь с росою Майи, ты приготовишь лишь питание для смерти черных голубей, для птиц рожденья, разрушения и скорби.

Коль скажет кто тебе, чтоб сделаться арханом, ты должен сущее все перестать любить, – скажи им – это ложь.

Коль скажет кто тебе, чтобы достичь освобождения, ты должен мать свою возненавидеть и сыном пренебречь, отречься от отца, его считая в хлопоты погрязшим1; от сострадания к зверям и людям отказаться, – скажи им, что язык их лжив.

Так учат Tirthika2 неверные.

Коль будут говорить тебе, что грех рождается от действия, блаженство же в бездействии родится, – скажи, что заблуждаются они. Сознанье бренности людских деяний, как и освобождение сознания от рабства прекращением ошибок и греха не есть для твоего божественного "Я"3 единственно достойная задача. Так говорит ученье Сердца.

Ведь воплощение не существующего, преходящего и внешнего есть Dharma Ока.

A Dharma сердца – воплощенье Bodhi4, беспеременного и вечного.

Лампада светит ярко, коль скоро масло и светильня чисты. Чтоб сохранить их в чистоте, необходимо очищенье; его не чувствует огонь. "Ветвь дерева колеблется от ветра, но неподвижным остается ствол".

Бездействие и действие ты можешь совмещать в себе. Пусть тело действует, твой ум в покое пребывает, душа ж, как озеро в горах, прозрачна.

Ты хочешь йогом стать в круговращении времен? Тогда, лану, внимай:

Не верь ты никогда, что жизнь в глубокой чаще леса, в надменном одиночестве вдали людей; не верь ты никогда, что жизнь, поддерживаемая соком трав и корнеплодов, что утоленье жажды снегом гор превышних; не верь ты никогда, что это лишь к освобождению конечному, о ученик, тебя приблизит.

Не помышляй, что, сокрушая кости и терзая плоть свою, достигнешь ты слияния с своим безмолвным "Я"1. О жертва собственных теней2, не думай ты, что если победишь грехи своей лишь грубой формы, то этим выполнишь свой долг перед природою и человеком.

Благословенные цены не придавали такому достижению. Закона Лев, Владыка Милосердия, прозрев причину истинную человеческих страданий, немедленно покинул сладостный, но и себялюбивый отдых средь пустынь спокойных3. Он Агапуак'ой был, и человечества Учителем он стал. Дошедши до нирваны, Julai4 проповедовать в горах и по долинам стал и речи в городах держать, их обращая к дэвам, людям и к богам5.

Сей добрые деяния и будешь пожинать их плод. Где милосердия дела необходимы, бездействие становится деяньем смертного греха.

Так Мудрый говорит:

Воздерживаться от деяний хочешь ты? Не так твоя душа достичь свободы сможет. Для достижения нирваны должен ты приобрести самопознанье, оно же добрых дел дитя.

Имей терпенье, о стремящийся, как тот, кто, неудачи не страшась, не домогается успеха. Ты устреми свой взор на ту звезду, чей луч – ты сам6, горящую звезду, что светится в бессветных Вечности глубинах, в полях Неведомого беспредельных.

Будь постоянным, как тот должен быть, кто терпит без конца. Живут твои и исчезают тени7, но что в тебе пребудет навсегда, что познает внутри тебя – ведь это именно и есть познанье (в первых изданиях здесь имелось следующее примечание. Познание (Manas) – мыслящий принцип или ego в человеке – отнесено к Знанию самому, потому что человеческие ego называются Manasaputra, сынами (мирового) Разума) – не связано с быстротекущей жизнью: То Он, Кто был, Кто есть, Кто будет вечно, и времени не будет для Него.

О ученик, коль хочешь пожинать ты сладость отдыха и мира, то поле для грядущей жатвы засевай заслуги семенем. Приемли скорбь рожденья.

Из солнечного света отступи ты в тень, чтоб место дать другим. Слеза, что орошает горя и скорбей сухую почву, цвет и плоды кармической награды возрастит на ней. Из жизни человеческой пылающего горна, из дыма черного вздымаются крылатые огни, очищенное пламя, которое, взлетая вверх, трех облачений вечного Пути1 ткань светозарную под оком Кармы созидает.

И облаченья эти суть: Nirmanakaya, Sambhogakaya и Dharmakaya2 – риза совершенства.

Напротив, вечности сияние дают одежды Shangna3. Они одни дают уничтожение в нирване, рожденья прекращают, о лану, но и они же убивают состраданье. Не могут больше Будды Совершенства, надевшие одежду Dharmakaya, помочь спасенью человечества. Увы! пожертвованы будут ли столь многие для одного и человечество для блага единиц?

О начинающий, познай, что это путь открытый к себялюбивому блаженству. Его обходят бодхисатвы Сердца Тайны и Будды Состраданья.

Жить для спасенья человечества – вот первый шаг. Осуществить шесть добродетелей великих4 – это шаг второй.

Облекшийся Nirmanakaya ризами смирения отрекся тем от высшего блаженства для себя, чтоб помогать спасению людей. Достичь блаженств нирваны, чтоб от них отречься – конечный высочайший шаг на отречения пути.

Познай, о ученик, тот сокровенный путь, что Будды Совершенства избирали, что жертвовали "Я" свое – слабейшим "я".

Когда ж ученье Сердца слишком высоко для крыл твоих парит, и если, в помощи нуждаясь сам, ты помогать другим страшишься, о сердце робкое, будь вовремя предупрежден: довольствуйся ученьем Ока ты Великого Закона. Надейся! Ведь если тайный путь тебе недостижим сегодня, то завтра1 ты его достигнуть сможешь. Познай, что каждое усилие твое, хотя малейшее – по правому иль ложному пути – из мира вечного причин исчезнуть никогда не может. Рассеивающийся дым, и тот свой оставляет след. Ведь "слово жесткое, произнесенное в прошедших жизнях, не исчезает, а вернется вновь"2. Не могут розы расцвести на перечном кусте, и звезды серебристые жасмина не обратятся в тернии и в острые шипы.

"Сегодня" можешь ты создать возможности для "завтра" твоего. В великом странствии3 причины, рождаясь ежечасно, несут в себе свой урожай последствий, и справедливость неуклонная царит над миром. Могучим взмахом никогда не ошибающихся действий приносит смертным жизнь скорбей она иль счастья, что есть последствие, рождаемое кармой, всех прежних мыслей и деяний.

О сердце терпеливое, прими же в житницу свою все, что твои заслуги для тебя собрали. Будь добр и будь своей судьбой доволен. Такая карма у тебя. Такая карма, колесо твоих рождений, судьба всех тех, кто в горе и в печали с тобою рождены, и то ликуя, то рыдая, прикованы к твоим деяньям прежним.

Сегодня действуй ты для них, а завтра для тебя они работать будут.

Из самоотречения ростка произрастает ведь плод сладостный конечного освобождения.

Тот к гибели приговорен, кто из боязни Маrа воздерживается от помощи другим, чтоб действовать лишь для себя. Усталый странник, что захочет освежить в бегущих водах члены утомленные свои, но в воду ринуться не смеет, боясь стремнины, от зноя должен изнемочь. Бездействие, рожденное себялюбивым страхом, принесет недобрый плод.

Благочестивый себялюбец жизнь свою живет бесцельно. Тот человек, кто не исполнил в жизни на него возложенной задачи, напрасно жил.

За колесом ты жизни следуй; следи за долга колесом к родне и к расе, к друзьям или врагам, и мысль свою замкни для радостей и горя. Законы исполняй кармических возмездий и Siddhi заслужи для будущих рождений.

Коль солнцем быть не в состоянье ты – планетой скромной будь. Коль не способен ты, как полуденное светило, пламенеть на снежноверхих высотах предвечной чистоты, то избери, о неофит, смиреннее стезю.

И путь указывай – неясным хоть мерцанием, затерянным средь сонма звезд – подобно как вечерняя звезда, что освещает путь во тьме грядущим.

Смотри, над дремлющей землей звезда Мигмар скользит своим в покровы алые сокрытым оком. Смотри на огненную ауру вкруг десницы, которую простер с любовью для защиты над главой своих аскетов Lhagpa. Теперь они являются слугами у Nyima1 и стражей молчаливою в ночи в отсутствии его. Они в прошедших кальпах сами же Nyima'ми сверкающими были; в грядущем снова станут солнцами они. В природе таковы подъемы и падения кармических законов.

Будь, о лану, подобен им. Давай и утешение и свет усталым странникам. Разыскивай того, кто знает менее тебя, кто пребывает в горе безысходном, кто без учителя, надежд и утешенья, кто алчет хлеба мудрости и хлеба, что питает тень, – найди его, и пусть узнает он Закон.

Поведай, чающий, ему, что тот, кто самомнение и гордость подчинить сумеет благочестию, что тот, кто прилепясь к существованию, свою покорность пред Законом и терпение свое, как сладостный цветок, сложил у ног Shakyathub-Pa1, – что тот еще в сей жизни станет Srotapatti2. Совсем вдали едва мерцают совершенства Siddhi, но первый сделан шаг, вошел в поток он, и зренье горного орла он может получить и слух его по чуткости сравняется с пугливой ланью.

О чающий, скажи ему, что истинное благочестие ему вернет познанье то, чем обладал в прошедших жизнях он. Божественное зрение и слух приобрести нельзя в одной короткой жизни.

Смиренным будь, коль мудрости достичь захочешь ты; еще смиреннее, коль мудрости достигнешь.

Подобен океану будь, что реки и ручьи в себя приемлет. Покой его могучий остается неизменным, и он не чувствует притока их.

Ты низшее в себе божественным сдержи, и сдерживай божественное – вечным.

Воистину велик, кто все желания убил; но в ком божественное "Я" искоренило даже появление желаний – тот большего достиг.

Остерегись, чтоб низшее твое не осквернило высшее.

К освобождению конечному твой путь лишь в высшем "Я" твоем.

Его начало и конец находятся вне "я"3.

Не восхваляется людьми, по скромности ее, здесь та река, что матерью всех рек в своей гордыне Tirthika считают; в глазах безумца в форме человека не скрыто ничего, хоть Amrit'bi водой сладчайшею наполнена она. И все же, месторожденье всех священных рек – Страна Святая4, и тот, кто мудростью владеет, почитаем всеми.

Как Удамбара-дерева цветение, так редки мудрецы с прозреньем безграничным1 и арханы. Рождаются арханы в час полночный с растением священным вместе – растением о девяти и о семи стеблях2, с цветком святым, что расцветает и цветет во мраке, питаясь чистою росою ложа льдистого вершин, увенчанных снегами; вершин, что ни одна не попирала грешная нога.

Познай, лану, что ни один архан не стал таким во время жизни той, когда впервые устремилась душа его к конечному освобожденью. И все же никому из воинов, которые стремятся добровольно в жаркой битве между мертвым и живым3 принять участье, ни даже младшему из них, запрещено не будет на великий путь вступить, ведущий к полю брани.

Он или победить или погибнуть должен.

Коль победит – достигнет он нирваны. Но раньше, чем свою он сбросит тень и оболочку смертную свою, причину скорби беспредельной и страданья, в нем люди будут почитать великого, святого Будду.

И если он падет в бою, бесплодным все ж не будет это; враги, которых уничтожил он в последней схватке, вновь к жизни не вернутся в будущих рождениях его.

Лану, неустрашимый сердцем, достигнешь ли нирваны ты иль отвернешься от заслуженной награды4, пусть да не будут побуждением твоим твоих деяний иль бездействия плоды.

О ученик, удел страдания избравший в колесе времен, познай, что бодхисатва почитаем втрое, когда своим освобождением он жертвует для отреченья, чтобы облечься в скорби жизни сокровенной5.

Един есть путь, хотя в конце раздвоен он. Отмечены его ступени четырьмя вратами и семью. И на одном конце немедленно блаженство ожидает, в конце другом оно отсрочено надолго. И оба – воздаянье за заслуги. Ты должен выбрать сам.

Единое становится двумя: открытым и сокрытым1. И первый путь ведет к конечной цели; к самопожертвованию ведет второй.

Когда все преходящее пожертвовано вечному, твоей награда будет, и капля возвратится в свой источник. Открытая стезя ведет к неизменяемому измененью – к нирване, к состоянью абсолюта, к блаженству за пределами понятий человека.

Стезя открытая - стезя освобожденья.

Но путь второй есть отреченья путь и потому зовется скорбным.

Сокрытый путь ведет архана к неизреченной скорби духа, к печали за живого мертвеца2, и к безнадежной жалости к тем людям, которых кармы скорбь удел. Ведь мудрецы не могут изменить законов кармы.

В Писанье сказано: "Учи не создавать причин, но их последствий волны так же, как и великую волну прилива, оставить должен ты пройти по нужному пути".

Открытый путь, как только цель его достигнешь ты, тебя к тому приводит, чтобы покинуть бодхисатвы тело, вводя тебя в прославленное трижды состоянье Dharmakaya3, к забвенью вечному и мира и людей.

Сокрытый путь ведет к Паранирване тоже, но лишь по завершенье кальп без меры и числа; нирван заслуженных и брошенных из безграничной жалости и состраданья к миру заблуждающихся смертных.

Но сказано: "Последний будет величайшим". Samyak Sambuddha, учитель Совершенства, отрекся от себя, спасенья ради мира, остановясь перед чертой нирваны, чертогом непорочным.

Ты обладаешь знаньем двух путей. Твой час для выбора пробьет, о ученик с душою пламенной, когда конца достигнешь ты и перейдешь врата седьмые. Твой ясен ум. Ты больше не запутан в ложных мыслях, познавши Все. Раскрытая стоит перед тобою Истина и взором непреклонным смотрит на тебя. Она речет:

"Плод сладостен покоя и свободы для себя. Но сладостней еще воистину плод долга горького и непрестанного, плод отреченья для других страдающих собратьев".

(В первых изданиях в этом месте стояло: "Кто Pratyeka-Буддой1 стал, тот преклониться может лишь пред "Я"). А бодхисатва, что победу одержал и что свою награду держит в длани, но говорит в глубоком сострадании: "От воздаянья этого великого я отрекаюсь для других", тот величайшее свершает отреченье.

Он есть спаситель мира.

Взирай! В конце пути или блаженства достиженье, или долгий путь скорбей. Избрать из них любой ты можешь, обрекшийся на скорбь в кругах грядущих!

AUM VAIRAPANI HUM

 

Отрывок III

СЕМЬ ВРАТ

 

 

"Acharya1, мой выбор совершен, я жажду мудрости. Ты ныне с сокровенного Пути покровы снял и передал великое мне Yana2. Твой ученик, что здесь, для Твоего водительства готов".

Да будет так, Shravaka3. Будь готов, ибо дальнейший путь ты должен совершить один. Учитель может лишь указывать тебе дорогу. Для всех ведь путь один, но средства к достижению конечной цели разнятся для всех, идущих по пути.

Что хочешь ты избрать, бесстрашный сердцем? Ученье Ока Samtan4, четырехстепенную Dhyan'y, или путь направишь свой чрез Paramit'bi5, шесть числом, шесть благородных врат великих добродетелей, что к Bodhi и ко Prajn'e приведут, седьмой ступени мудрости?

Dhyan'bi четырехстепенной путь суровый в гору вьется. Велик тот трижды, кто поднимется к возвышенной вершине.

Но на высоты Paramit'bi путь еще гораздо круче. Ты должен проложить свою дорогу через семь ворот; сквозь семь твердынь, которых стерегут жестокие, коварные владыки, – то страсти воплощенные твои.

Мужайся, ученик, и золотое правило в уме держи. Раз ты прошел ворота Srotapatti6, раз ты "вошел в поток", и раз коснулся ты ногою дна реки нирваны, иль в этой, иль в какой-либо другой грядущей жизни, перед тобою семь лишь воплощений, о ученик, что волей тверд, как адамант.

Взирай! Что видишь ты перед очами, искатель мудрости богоподобной?

"Покровы тьмы над глубиной материи простерты; в их складках я борюсь. Перед очами мрак сгущается моими, о Господь. Он разгоняется по мановению Твоей десницы. Тень, извиваясь, движется, как кольца выползающей змеи... Она растет и ширится и исчезает в мраке".

То собственная тень твоя, отброшенная вне пути, на мрак грехов твоих.

"Воистину, Господь, я вижу Путь, его в трясину погрузилось начало, вершина же теряется в нирваны свете несказанном. И вот я вижу суживающиеся врата на трудной и тернистой той стезе ко Jnan'e".

Ты видишь истинно, лану. Ворота эти чающего приведут через пучину на берег другой1. И каждые врата имеют ключ златой, что открывает их. Вот их названья.

1. Dana – ключ милосердия и ключ любви бессмертной.

2. Shila – то ключ гармонии в словах и действиях, уравновешивающий последствия с причинами, что кармы действиям не оставляет места более.

3. Kshanti – терпенье кроткое, что возмутить ничто не может.

4. Vairagya – к страданию и к наслажденью безразличие, победа над иллюзиями, созерцание лишь истины одной.

5. Virya, неустрашимая энергия, что пробивает путь свой к высшей правде, чрез омут лжи земной.

6. Dhyana, чья златая дверь, отверзшись раз, ведет святого1 в царство Sat'a вечного и к созерцанью непрестанному его.

7. Prajna; к ним ключ из человека бога создает, и станет бодхисатвой он, дхианов сыном.

К воротам таковы ключи златые.

Но раньше, чем приблизиться к последним можешь ты, о созидающий свое освобождение, ты должен совершенства Раramit'ами владеть – сверхчувственными добродетелями – число их шесть и десять – вдоль трудного пути.

О ученик, что было сказано тебе, когда готовился предстать перед Учителем твоим лицом к лицу, и пред Руководителем, как свет во свете?

Пред тем, как к входу первому приблизиться ты сможешь, сознание ты должен научиться отделить от тела, рассеять тень и в вечном пребывать. Для этого же должен ты дышать и жить во всем, как все, что познавать ты можешь, дышит и живет в тебе. Ты должен чувствовать себя сосуществующим со всем; все сущее – в себе.

Не позволяй, чтоб ум ристалищем для чувств твоих служил.

Ты бытие свое не должен отделять от Бытия и от Всего, но каплю должен с океаном слить и с каплей океан.

И так достигнешь ты созвучья полного со всем живущим, найдешь в себе любовь ко всем людям, как будто это братия твоя, ученики единого Учителя, единой, нежной матери сыны.

Наставников быть может много, едина же Душа-Руководитель2, Alaya – Душа вселенская. Живи в Учителе ты этом, как луч его в тебе живет. Живи в собратьях ты своих, подобно, как они в Нем пребывают.

Перед вступленьем на порог пути, пред прохождением чрез первые врата ты два слить воедино должен, и личным "я" пожертвовать для "Я" безличного, так разрушая связь между обоими – Antahkaran'y1.

Ты должен быть готовым Dharm'e отвечать, закону строгому, чей голос спросит перед первым, перед изначальным шагом так тебя:

"О ты, исполненный надеждою высокой, со всеми ль правилами ты себя согласовал?

В созвучии ли сердце и сознание твои с великим Сердцем и Сознаньем человечества? Ведь как священного потока голос громовой в себе все голоса природы отражает2, так сердце человека, что в поток вошел, должно дрожать в ответ на каждый вздох и мысль всего, что вкруг живет и дышит".

Ученики подобны струнам лютни, звучащей в унисон с душой; все человечество подобно ей самой; рука же, что перебирает струны, сравняется с дыханьем полнозвучным мировой Души великой. Струна, что под Учителя перстами неспособна отзываться и звучать в гармонии созвучной с струнами другими, – срывается, и прочь отброшена она. Подобно этому и общее сознанье всех Lanoo-Shravaka. Они должны в созвучье пребывать с сознанием Acharya – едины с мировой Душой – иль оторваться прочь. Вот участь страшная Dad-Dugpa3, убийц души своей – собратьев мрака.

Привел ли ты в созвучье бытие свое с великим человечества страданьем, о света чающий?

Привел? - Тогда войди! Но раньше чем на путь скорбей безрадостный свою поставишь ногу, узнать ты должен все опасности пути.

Ключом вооруженный милосердья, и любви, и состраданья нежного, ты в безопасности перед вратами Dana, стоящими пред выходом на Путь.

О странник радостный, взирай! Врата перед тобой просторны и высоки, и вход в них кажется легко доступным. Прямая, ровная сквозь них дорога зеленеет, как солнечная просека в лесной глуши; как отраженье рая Amitabha на земле. Поют там соловьи надежды, и птицы с светозарным опереньем, сокрытые в зеленых чащах, воспевают успехи странников бесстрашных. Они поют о бодхисатвы добродетелях пяти, источнике пятистепенной силы Bodhi, и о семи познанья ступенях.

Пройди! Ты в безопасности – ведь ты ключом владеешь.

И ко вратам вторым дорога тоже зеленеет, но круто вьется вверх она на каменистую вершину. Туманы серые нависли над суровой и скалистой высотой, и все темно вокруг. И путник, вверх идя, в душе своей все тише будет слышать пение надежд. Уж охватила дрожь сомнения его и неуверенны становятся шаги.

О чающий, смотри; остерегайся страха, что как полночный нетопырь свое крыло беззвучное и темное простер между души твоей сияньем лунным и той великой целью, что вдали мерцает.

О ученик, страх убивает волю и останавливает действие. И если странник не владеет добродетелями Shila, то поскользнется он и ноги он о камни острые кремнистого пути поранит.

Да будет поступь, чающий, тверда твоя. Ты погрузись душою в сущность Kshanti, ибо ныне ты приблизишься к вратам вторым, – вратам терпения и мужества.

Очей своих не закрывай, и взора ты не отвод