Византийская историография

Первые столетия истории Византии были эпохой, когда рушился старый, рабовладельческий строй, появлялись ростки феодальных отношений и вместе с тем происходил мучительный, противоречивый процесс ломки рабовладельческой идеологии и рождения культуры феодального общества. Мучительным он был потому, что новая идеология рождалась в жестокой, порою кровавой борьбе с идеями античного мира; противоречивым — потому, что и уходившая в прошлое античная цивилизация и возникавшая феодальная культура содержали в себе как прогрессивные, так и консервативные элементы.
В этот период жизнеутверждающая земная религия греков уступила место хмурому христианству, уже утратившему многие черты своего демократического происхождения. Христианство из религии угнетенных стало религией угнетателей. В эти столетия античная философия и наука, теснимые христианской теологией, все больше уносились с грешной земли в заоблачные высоты «чистого духа». Римское право, в котором юридическая мысль древности достигла своих вершин, все шире впитывало обычное право народов, населявших империю, и все больше христианизировалось. На смену радостному античному искусству с его неувядаемым очарованием приходило спиритуалистическое, несколько сумрачное, хотя по-своему также прекрасное византийское искусство.

В каждом из них были свои прогрессивные и консервативные черты. Наряду с «родимыми пятнами» рабовладельческой идеологии, присущими первому из этих течений,— презрением к рабам и к народным массам, сословными предрассудками, прославлением римской исключительности и высокомерным отношением к варварским народам, тайными симпатиями к умирающему язычеству, идеализацией древнего Рима, пессимизмом, свойственным общественным классам, уходящим с исторической арены,— оно все еще таило в себе огромную притягательную силу античной цивилизации. У историков, принадлежавших к этому направлению, сохранялись научное понимание мира, хорошее знание жизни соседних племен и народов, античные философские представления, высокое ораторское искусство, чистота греческого языка. Вместе с тем нарождавшаяся историография средневековья, наряду с прогрессивными чертами — отказ от рабовладельческой идеологии, переход от концепции римской исключительности к изображению всемирноисторического процесса (правда, в библейском духе), «уравнение» перед лицом истории всех народов,— несла на себе печать церковного догматизма, религиозной нетерпимости, пренебрежения к античной науке; в трудах историков этого направления наблюдалась тенденция к замене разума верой, что таило в себе опасность падения научного уровня исторических знаний, открывало возможности торжества мрачных суеверий, подчинения человеческой личности церковной догматике. В эпоху, являвшуюся как бы рубежом между двумя мирами, естественно, черты обоих борющихся идеологических направлений нередко причудливо переплетались в творчестве одного и того же автора.

Крупнейшим историком этой эпохи признают Прокопия Кесарийского (500 – после 565), сирийского грека, получившего прекрасное светское образование и преуспевшего на дипломатической и политической службе при константинопольском дворе. Очевидец многих важнейших событий, хорошо знавший подоплеку византийской политики, Прокопий оставил ряд исторических сочинений, посвящённых периоду правления императора Юстиниана.

Живая и прочная связь с традициями античной историографии характерна и для младших современников Прокопия – историка и поэта Агафия Миринейского (ок. 536 – ок. 582) и Ф. Асимокатга (конец VI – первая половина VII в.). Преемственность творчества этих авторов античной традиции написания истории проявляется во многих аспектах: социальных, концептуальных, литературно-стилистических. По своему происхождению они были связаны с кругами традиционной провинциальной аристократии, получили блестящее светское образование, включавшее обучение риторике и праву, по роду профессиональной деятельности были связаны с политической и интеллектуальной элитой Константинополя. Мировоззрение историков определялось концептуальными построениями античной философии: это отражалось как в представлениях о времени, судьбе, культуре и варварстве, так и в совокупности моральных и этических категорий, которыми они пользовались для оценки общества и отдельных персонажей. Используемые ими приемы написания исторических сочинений основываются на традициях античной рациональности, проявляющейся как в логике, так и в риторике литературного дискурса. Выстраивая свои повествования, они следуют принципу установления причинно-следственных связей между отдельными событиями, объяснение смысла тех или иных действий или происшествий ищут в земных явлениях (целях, устремлениях, выгоде, моральных установках), а не во влиянии каких-либо сверхъестественных сил. Труд историка они воспринимают как разновидность литературной деятельности, своеобразие которой определяется задачами дидактического характера, с одной стороны, и целью сообщить достоверную правду о прошлом – с другой. Не случайно сочинения ранневизантийских историков сочетают интенсивную моральную риторику с широким использованием выразительных приемов собственно литературного характера. Это пристрастие к созданию портретов исторических персонажей, драматизм повествования, обилие вымышленных посланий и прямой речи. Агафий и Феофилакт придерживаются принципа авторского труда: описывают главным образом те события, современниками, свидетелями и участниками которых они были, не скрывают собственных оценок и личного отношения к излагаемому. К концу этого периода все более очевидным становится влияние христианства, прежде всего в сфере моральных и этических приоритетов и в оценке предназначения государственной власти, что наиболее явно отразилось в «Истории» Феофилакта Симокатты.

Высшего блеска историография достигает при царях из дома Комнинов. За нее берутся образованнейшие люди времени; исторические труды их отличаются живостью изложения, мастерскими характеристиками лиц и положений, искусством в композиции и широким политическим кругозором. Византия в эту эпоху хорошо ознакомилась с Западом посредством сношений с крестоносными вождями, и лучшие люди того времени должны были дать себе строгий отчет в национальных задачах византийского государства и в причинах розни между латинским Западом и греко-славянским Востоком. Описывая в большинстве случаев историю своего времени, писатели этого периода вносят в свое изложение много субъективного элемента и сообщают массу превосходного материала для культурной истории.

В самой семье царей Комнинов было несколько лиц с литературным именем. Анна Комнина, дочь Алексея I, составила описание времени своего отца, продолжив этим исторический труд кесаря Никифора Вриенния, своего мужа. За Анной следуют Иоанн Киннам, секретарь царя Мануила, изложивший историю Иоанна и Мануила Комнинов, и в особенности Никита Хониат, которому принадлежит история Комненов от смерти Алексея до завоевания крестоносцами Константинополя (1118—1206). Занимая высшие государственные должности и лично вникая в политические события, будучи притом образованным и начитанным в литературе своего времени, Никита представляет образец историка, которому не чужды и богословская тайна, и философская проблема, и политическая интрига, и который знакомит читателя со всеми вопросами, волновавшими общество. Упомянутые писатели могут быть названы характерными представителями византийской историографии. К тому же времени относятся следующие историки: Георгий Кедрин, Иоанн Зонара и Михаил Глика.

В период правления династии Комнинов Византия вновь пережила подъем культуры, образования, искусства и литературы. Возрождается живой, глубокий интерес к античному наследию, отличный от систематизаторско-энциклопедического описания памятников древности во времена Фотия и Константина Багрянородного; теперь языковой и образный классицизм становится нормой литературного творчества, языческая античность и христианское средневековье соединяются в мозаике литературных образов, речевых оборотов, сюжетных аллюзий, стиховых пентонов, цитат. Это не мешает развитию и народноязычной литературы: именно в XII в., часто в той же среде пуристов, создаются литературные памятники на народном разговорном языке.

4. Основные положения историографии нового времени:

- научная революция и исторические знания ХУШ в. - философия истории эпохи Просвещения

- теория прогресса и исторических циклов

-исторические концепции Х1Х-ХХ вв.