Три разорения – три моих университета 3 страница

Представляете, какой объем работы! Теперь представьте, что вы каждый месяц должны выпускать огромное количество этих важных машин. И значит, каждый месяц вы должны докупать комплектующие, каждый месяц вы должны вкладывать деньги в зарплату, в налоги, в новое оборудование и в новые станки.

Я объясню на простом примере. Представьте, что вы сегодня продаете сто хлебопекарен в месяц. Через полгода вам необходимо продавать триста. Но чтобы изготовить триста хлебопекарен, вы должны закупить материалов ровно в три раза больше, ровно в три раза больше вложить денег, а прибыль вы получили только со ста хлебопекарен. И, естественно, вы еще должны вложить деньги в рекламу и в продвижение. Эти хлебопекарни занимают огромное место, это десятки тысяч квадратных метров складских помещений, это перевозки целыми составами готового оборудования по всем городам. Представляете, какая затратная махина, какой затратный бизнес.

На самом деле все было бы хорошо, если бы были нормальные кредиты, хотя бы такие, как сейчас. Но те кредиты просто подрубали нас под корень! Представляете, какие деньги ты должен отдать банку через год, а ведь ты еще ничего не продал, ты еще не получил прибыль, потому что все деньги у тебя крутятся в обороте, да еще и металл дорожает в 15 раз.

Конечно же, мы столкнулись с жесточайшим кризисом. И когда начал развиваться первый, хрупкий фондовый рынок, умные головы посоветовали нам выпустить акции. Я безгранично благодарен своему другу Сергею Алдюхову, что в тот момент он оказался рядом и своим опытом, своими знаниями буквально спас нашу компанию. Спас ненадолго, потому что разгорелся еще больший кризис – кризис на самом фондовом рынке. Когда я встретился с Сергеем Алдюховым, он, как специалист высочайшего уровня, объяснил мне, что единственный выход получить дополнительные прибыли – это продать часть компании.

Я сразу же поставил категорическое условие, что больше 49 процентов продавать я не буду, потому что мне нужен полный контроль над предприятием. Я не представлял, что придут какие‑то новые акционеры, чужие люди и выгонят моих людей, которые потом и кровью создавали это оборудование. Для нас эта компания значила больше, чем бизнес. «Хорошо, продайте 49 процентов, и контроль останется за вами», – убедил меня Сергей.

Мы сделали эмиссию акций. Мы посчитали, сколько нам необходимо денег для оборотных средств, для возврата кредитов, и выпустили акции. Люди не побежали, не выстроились в очередь за акциями «Дока‑хлеб». Естественно, нужна была новая рекламная кампания. И тогда я сообразил и принял, на мой взгляд, очень правильное решение: «А что, если в одной рекламе параллельно продвигать и акции и хлебопекарни?» Одним выстрелом мы убьем двух зайцев!

Продаем еще больше оборудования и привлекаем еще больше капитала. Мой близкий друг, теперь уже покойный Николай Русанов создал совершенно гениальный ролик. Я просто восхищался его талантом, его умением донести до зрителей самую суть идеи. Он пригласил на главную роль замечательного актера Юрия Чернова. И вот, представьте, этот сильный человек с добрым, умным лицом берет бутерброд, на котором целая гора красной икры. Откусывает его, рекламируя наше изделие, икра падает, и толстый жирный кот лениво отворачивается от этой упавшей икры. Образ потрясающий! Он сработал как бомба. За нашими акциями выстроилась очередь, и они улетали буквально как горячие пирожки в мороз. Мы продавали акции за доллар, спекулянты продавали их за пятнадцать. Естественно, те бабушки и старушки, обычные акционеры, которые покупали акции, даже не могли представить, что с этих денег, которые они заплатили, на производство, на оборотные средства нашей компании попадали только маленькие крохи. Но и это было здорово. Это была спасительная и живительная энергия в виде новых финансов, которые вливались в наш уже огромный национальный проект.

Но наше счастье длилось недолго. Буквально через два месяца лопнули мыльные пузыри, громадные пирамиды, такие, как «Хопер‑инвест», «МММ» и прочая другая нечисть. Вместе с этими негодяями рухнули и наши акции, акции «Росалко» и других нормальных компаний, за которыми стояли нормальные дела и нормальная финансовая отчетность.

Россия действительно страна крайностей. Или разрешают всем делать все что угодно или сразу же всем отрубают головы. Среднего, разумного не дано. Естественно, в этой борьбе с финансовыми пирамидами сразу же появились политические деятели, которые на этом решили нажить свой капитал. Они стали бороться с негодяями. Но такому политическому деятелю абсолютно все равно, что это «МММ», что это «Дока‑хлеб», что это «Росалко» или другие компании. Всех нужно молотить, всех нужно мочить, всех нужно уничтожать, сажать в тюрьму – и все это под прикрытием какой‑нибудь громкой идеи. Он зарабатывает политический капитал, привлекает внимание газет и телеканалов, делает себе бесплатную рекламу, а те страдальцы, что безвинно угодили под раздачу, не могут сказать ни слова в свою защиту.

Только‑только мы получили первые деньги, получили первую возможность развивать наше производство, как сразу же с нами начали бороться, нас начали поливать грязью, на нас начали клеветать. Сегодня‑то я понимаю, что это была смешная критика, потому что мы действительно не присвоили ни одной копейки. Все до копейки было вложено в производство, и, более того, нам даже удалось получить прибыль. То финансовое вливание, которое мы получили в течение двух‑трех месяцев после продажи акций, позволило нашей компании бурно развиваться. Но для меня, дорогой читатель, это был самый сложный кризис в жизни. Мне тогда было настолько обидно, я тогда был настолько наивным, провинциальным предпринимателем, что я никак не мог понять, как же эти газеты, как же эти люди, которые только недавно нас хвалили, приезжали к нам в компанию, снимали фильмы, говорили, какие мы благородные предприниматели, кормим хлебом Россию, создаем новые рабочие места, мгновенно начали поливать нас грязью, уничтожать, смешивать с дерьмом. Я сам лично ненавидел «МММ», ненавидел все эти финансовые пирамиды и создавших их негодяев, я считал, что это просто подонки, которые обирают бабушек и дедушек. И вдруг, всего лишь за один день, я превратился в глазах общества в такого же негодяя.

Моей боли не было предела. То, что у нас не хватало оборотных средств, то, что подорожал металл, то, что проценты по кредиту выросли на 230‑240% годовых, конечно, убивало предприятие, для нас это был страшный кризис.

Но для меня лично и для моей команды самым страшным было то, что от нашего общества, от нашего государства мы получили вместо благодарностей, орденов и медалей, на которые мы рассчитывали, кучу дерьма, позора, клеветы и грязи.

Представляете состояние людей, которые несколько лет жизни отдали запуску такого нужного оборудования, как хлебопекарни, людей, которые не спали по ночам и гордились тем, что они делают, людей, которые получали сотни писем с благодарностью, о которых снимали фильмы, о которых снимали передачи и которые искренне считали себя настоящими предпринимателями и героями, когда они вдруг открывают газеты и читают о себе грязь!

Это сегодня я такой умный и понимаю, что «говорите обо мне все что угодно, но только правильно произносите мою фамилию». Я понимаю теперь смысл знаменитых слов Рузвельта. Я понимаю значение пословицы, что «не пинают только мертвую собаку». Если ты собой что‑то представляешь, тебя обязательно будут поливать грязью, у тебя обязательно будут враги, на тебя обязательно будут клеветать, тебя будут убивать.

Так было всегда. Так было с Луи Пастером, так было с ведущими научными открытиями в мире, так было и с ведущими предпринимателями.

Но это я сегодня умный. Я уже прошел огонь, воду и медные трубы, я сегодня прочитал огромное количество книг и обучался у ведущих специалистов в мире.

А тогда я был романтиком, провинциальным предпринимателем, мальчишкой, который верил в справедливость и благородство. Я не мог понять тогда, как люди могли так перемениться. У меня в голове не укладывалось, почему и за что они так набросились на нас. Это сегодня я понимаю, что многим журналистам, газетчикам, корреспондентам абсолютно наплевать на то, о чем и о ком они пишут и что они пишут. Им главное – рейтинг, им главное решить свои задачи или задачи хозяев их изданий.

Сегодня я понимаю, что журналист – это вторая древнейшая профессия. Мне, честно говоря, по‑человечески жаль очень многих журналистов, которые прикладывают свои силы и талант не к делу развития нашей страны, не к делу развития людей, служат не благородству и справедливости, а становятся грязным инструментом в руках «хозяев жизни». Я знаю очень многих журналистов, которые болеют страшными болезнями, я вижу их несчастные глаза, их перекореженные тела. Почему так происходит? Да, потому, что они очень много врут. Если ты соврал одному или двоим, ты, конечно, совершил грех, но если ты врешь миллионам людей – сколько зла, сколько боли ты приносишь людям. Вот почему я искренне считаю таких журналистов несчастными людьми, я искренне им сочувствую.

Конечно, я не хочу осуждать всех представителей этой профессии. Среди них немало людей талантливых и бескомпромиссных. Просто я хочу обратить ваше внимание, дорогой читатель, что иногда общественное мнение создается в превратных целях, далеких от реального положения дел.

Тогда мы словно оказались в бурлящем котле. Где правда, где ложь, где справедливость – никто не мог понять. И я был в тот момент очень‑очень наивным. Рядом со мной не было человека, который сказал бы: «Что ты переживаешь? Делай свое дело! Через три года вся эта грязь уляжется, твое доброе имя будет восстановлено, и ты будешь героем».

Финансовый кризис вынудил совершить меня очень тяжелый труд – нам пришлось начать увольнения. Для меня это был еще больший удар – люди, с которыми вместе до трех часов ночи я запускал оборудование, люди, которые верили в меня, ждали от меня машин, квартир, успеха, богатства и славы, связывали с нашим замечательным делом, с нашей мощной компанией свое будущее, остались у разбитого корыта. Точно так же как и я. Они потеряли надежду, а я потерял все деньги.

В один момент рухнуло все. От нашей мощной империи не осталось камня на камне, от моих десятков миллионов долларов, на которые в тот момент я так и не смог купить себе ни квартиры, ни машины, ни отложить их в какой‑нибудь швейцарский банк – я все вкладывал и вкладывал в производство, не осталось ни копейки. Я не жалел о том, что был таким непредусмотрительным и не откладывал их в кубышку. Я считаю, что, если бы вернуться назад, я поступил бы точно так же. Нельзя развивать большое дело, если ты не принадлежишь полностью ему, если ты полностью не вкладываешь заработанные деньги снова в свое предприятие. Это закон бизнеса, это закон жизни.

Как руководитель я всегда беру вину только на себя, я всегда беру ответственность лично за все, что происходит в компании, за людей, за их здоровье, за их будущее, за их маркетинговые исследования, за разработки научные и технологические, конструкторские только на себя. Я чувствовал себя словно полководец, потерявший свою армию, полностью разбитый и израненный.

Это сегодня я понимаю, что тогда невозможно было спасти компанию. При таких грабительских процентах, при обороте капитала длиной в год никто бы не смог спасти наш бизнес. Это было просто невозможно сделать. Тем более что все мы и так работали круглосуточно на пределе. Но против нас была макроэкономика.

Тогда я этого не знал. Тогда я находился как будто в полусне, и не было времени сделать анализ. Да и анализ можно сделать только сегодня, глядя на прошлое с высоты прожитых лет, понимая уже многие экономические законы.

А тогда была просто одна боль. Такую боль я испытывал только при смерти брата. Мое лицо стало черным. Я осунулся, и мои глаза потухли. Не было слез, был просто электрический шок в миллион ватт. Я не чувствовал свое сердце, мне казалось, что вместо него остался только выжженный пепел. Вся моя душа, мои мечты сгорели в этом пепле. «Как же так? – по тысяче раз в день спрашивал я себя. – Мы столько сил отдали, чтобы сделать нашу страну лучше. Мы столько сил и денег отдали для того, чтобы изменить мир. Я не оставил себе ни копейки, все вкладывал только в будущее нашей компании, которую мы связывали с будущим нашей страны. Почему такая несправедливость? Почему столько клеветы? Почему мне так больно?»

В этот момент я видел своих друзей, своих знакомых, которые благоразумно занимались тем, что просто перепродавали «Жигули» или запчасти. У них были шикарные стеклянные офисы, лимузины, фотомодели, которые разъезжали вместе с ними на дорогих катерах. Они ездили по всему миру, отдыхали по месяцу то в Бразилии, то на Ямайке. Приезжали загорелыми и счастливыми, постоянно пропадали в спортивных клубах и в дорогих ресторанах.

Я же в отличие от них был абсолютно нищим. Они ничего не делали и зарабатывали огромные деньги. Мы пахали несколько лет, мы отдали всю свою жизнь, задействовали все свое творческое мышление, решая технические, технологические, производственные, маркетинговые задачи, и мы были бедными. Да, мне в тот момент было наплевать на то, сколько у меня денег было в кармане. Я не мог смотреть своим людям в глаза, я не мог смотреть в глаза своей команде, потому что я взял ответственность за них, и по‑другому я тогда поступить не мог.

Мое здоровье тогда резко ухудшилось, снова поднялось давление, снова появилась эта страшная боль, которая сдавливает виски. Со смерти брата я еще ни разу не испытывал столько боли, столько страданий, физических, но что еще более страшно – духовных, моральных. Я уходил в лес и подолгу бродил один. Я никого не мог видеть. У меня не было сил отвечать на телефонные звонки, у меня не было сил для того, чтобы общаться с людьми. Я был просто полностью раздавлен, уничтожен, убит. В тот момент я пережил не одну смерть, я умирал каждый день, я умирал каждый час, прокручивая в голове то, что произошло со мной, с компанией, с людьми.

Это сегодня я понимаю, что я проходил высшую школу в жизни. Это сегодня я хорохорюсь и говорю, что без этой боли я не смог бы стать сильней. Но тогда, поверьте, если бы мне кто‑нибудь сказал, как я сейчас говорю, что в кризисе рождается большой новый успех, новая возможность, я бы просто посмотрел на этого человека как на идиота или врезал бы по морде. Я бы искренне думал, что эта сволочь надо мной издевается.

Но это действительно так. Именно в этот момент рождалась моя личность. Именно в этот момент кризиса, боли, разрушения всего моего уклада жизни, потери бизнеса, потери денег рождалось новое и великое будущее.

Больше всего мне было обидно, что от меня враз отвернулись все мои преуспевающие друзья. Вы знаете, когда живешь в небольшом провинциальном городке и твое лицо постоянно появляется на экране телевизора, люди к тебе относятся с каким‑то уважением, я бы даже сказал, с какой‑то завистью. Естественно, каждый твой знакомый, друг считает за честь пригласить на свадьбу, на крестины, на презентацию, на день рождения такого известного человека. Тебе кажется, что вокруг тебя очень много друзей, что ты не одинок в этом мире, что улыбки, которые ты видишь, тосты, которые люди произносят в честь тебя на днях рождения, – это все истинная правда.

Мы любим обманываться. Когда нас хвалят, когда нам лижут задницы, когда мы слышим лесть, мы легко все это воспринимаем как правду. Нам хочется верить в это. Я не был исключением. В момент пика, славы, богатства я воспринимал все это действительно как правду. Я хотел так воспринимать.

И вот когда я, как Икар, упал с высоты с обожженными крыльями, разбился о камни и свалился в грязную яму, с жидкой и вонючей водой под названием «нищета, разорение, катастрофа», всех этих друзей как будто ветром сдуло. Вдруг я обратил внимание, через свою боль, через свои страдания, через свои нечеловеческие перегрузки, что, оказывается, эти люди смеются надо мной, они меня презирают. Я вспомнил выражение великого Наполеона: «Когда ты карабкаешься вверх, тебе никто никогда не подаст руки, но когда ты катишься вниз, каждый считает своим долгом спихнуть тебя еще ниже». Это сущность человека, это не хорошо и не плохо – так устроены люди. Но это сегодня я знаю. А тогда это тоже мне доставляло огромную боль.

Еще один удар. Но это были еще не все мои страдания.

Вдруг я узнал еще более страшные вещи. Оказывается, руководство нашего завода страшно воровало. Мои бывшие друзья, люди, которых я вытащил с самых низов общества и сделал руководителями, с которыми мы начинали с нуля и делили пополам кусок хлеба, вдруг оказались воришками, крысами. Воровали не у меня, а у всего коллектива, воровали у компании, которая подарила им будущее.

Обнаружилось это самым простым способом. Когда мы подписали с Виктором Лихачевым договор о приобретении им нашего завода, я вдруг понял, что в этом шоке, в этом кризисе я забыл о жестком контроле. Слава богу, мой друг и товарищ Виктор Лихачев своей железной рукой навел порядок на заводе и стал учитывать все до мелочей. Он поставил свою охрану и запретил что‑либо вывозить без письменного разрешения. Руководство завода сразу же прибежало ко мне и начало клеветать на моего друга, что он мешает им работать, сворачивать производство, закрывать цеха и консервировать оборудование. Я, честно говоря, в первый момент чуть‑чуть разобиделся. Я позвонил Виктору и с возмущением начал выяснять, что там произошло. Но когда я понял, что человек это делает из благих побуждений для нашей же компании, я понял, что наши руководители полностью потеряли в этой неразберихе чувство контроля и меры.

Простыми словами Виктор объяснил мне, в чем тут дело. Он мне сказал: «Мне кажется, у тебя очень сильно воруют». Не только у меня, но и у 49 процентов акционеров, которым тоже принадлежат частички этого богатства. Я был в шоке. И, когда мы сделали жесткую ревизию, это руководство буквально извивалось, как уж на сковородке, лгало, опускало глаза в пол, и мы поняли, что на заводе помимо кризисных потерь все еще и разворовывалось. Мои бывшие друзья, люди, с которыми я сидел и ел за одним столом, которым я безгранично верил и доверял, ударили мне в спину, исподтишка вставили мне острый клинок боли в самое сердце.

Честно говоря, я не понимаю, почему я выжил в тот момент. Мои муки, душевные и физические, были настолько сильны, что нормальному человеку выдержать это было бы просто не под силу.

Что меня спасло в тот момент? Ответственность за моих родителей и за мою дочурку, желание доказать этим негодяям и подхалимам, подонкам, что я все‑таки что‑то в этой жизни значу, что рано они меня записали в неудачники, что рано они на мне поставили крест. Доказать самому себе и всему миру, что я все‑таки лидер!

Когда последние удары и неприятности переполнили чашу моей боли, как‑то утром неожиданно для себя я проснулся с полной решимостью бороться.

Я пришел в свой кабинет рано утром, взял чистый листок бумаги и задумался: «Кто из людей, которые меня окружают, которые говорили мне столько добрых слов на всевозможных днях рождения и пьянках, кто из этих людей будет переживать, если я завтра умру?» Естественно, исключая моих близких и родных. Я взял ручку и на чистом листе бумаги написал всего лишь восемь фамилий людей, которые действительно расстроятся, если завтра меня не станет. Я вызвал секретаря и решительным голосом сказал: «Леночка, больше ни с кем меня не соединяй, кроме этих восьми человек. Кому надо, я сам позвоню».

На дворе стояла морозная снежная погода. После того как я отсек все лишнее, всю эту шелуху, вычеркнул из своей жизни всех этих прихлебателей и подхалимов, я занялся своим здоровьем. Я понял, что, если я не буду двигаться, заниматься физическими упражнениями, закаляться, я просто умру.

Как сейчас помню, надеваю шорты, кроссовки и начинаю практически раздетым бегать по заснеженным дорожкам в лесу. Лыжники, закутанные в свои костюмы, смотрели на меня, как на сумасшедшего. Я же повторял про себя заклинание, которое в тот момент спасало мою жизнь, мою душу: «Матушка‑природа, я тебя люблю! Братец‑мороз, дай мне сил! Матушка‑земля, дай мне здоровья! Матушка‑природа, дай здоровья и счастья всем моим близким! Матушка‑природа, дай здоровья и счастья всем людям на земле»! Я повторял эти слова с верой, с безграничной любовью к природе, к жизни. И я видел, как мороз не разрушал мое тело, а, наоборот, давал мне энергию, сильнейший ледяной ветер давал мне силы. Я чувствовал, как мои батарейки, мои аккумуляторы заряжаются невиданной энергией. Тридцать минут пробежки по морозу, купание в проруби, обращение к природе и снова пробежка. В этот момент я как Феникс из пепла, снова возродился как лидер. Я почувствовал в себе великую силу, я почувствовал великую энергию.

Предприятие мое было разрушено. Клевета сыпалась со всех сторон. Насмешки, оскорбления, унижения. Но я уже этого не воспринимал, я стал абсолютно другим человеком. Это было удивительно даже для меня самого, как это за короткое время во мне появились такие силы, такая уверенность, желание доказать всему миру, что рано они смеются, что рано они меня похоронили, желание доказать своим близким, родным и самому себе, что я сильный лидер, что я способен на многое.

Эти часы, эти дни я могу смело назвать своим вторым днем рождения. Я действительно родился заново. Но более сильным, более умным, более крепким, более добрым и более мудрым.

Именно в этом страшном преодолении родился мой дух, родился мой характер, родилась моя мудрость.

Весь мир ко мне относился точно так же. В их глазах я не изменился – остался тем же неудачником, и кто‑то ругал меня, кто‑то проклинал, кто‑то ненавидел. Но я был уже другим человеком.

Почему, дорогой читатель, я постоянно убеждаю вас начать с того момента, как вы принимаете решение изменить себя? Ваш успех, ваше богатство начинается именно тогда, когда вы говорите правильные слова, когда вы правильно думаете, когда вы правильно действуете. Денег в этот момент в кармане у вас не прибавляется. И общество точно так же относится к вам, как к неудачнику. Ваши родные, близкие, друзья смеются над вами, ругают вас, но вы уже становитесь другим человеком.

Именно в этот момент я сконцентрировался на будущем. Что делать? Куда вести свой изголодавшийся, истрепавшийся отряд? Мне было приятно, что ядро моей команды – тридцать человек – не разбежалось. Мы уже несколько месяцев сидим без зарплаты, нам стыдно смотреть друг другу в глаза, потому что мы живем, как альфонсы, на несчастные копейки, которые зарабатывают наши жены. Мы действительно были как отряд нищих оборванцев, которые вышли проигравшими из убийственного сражения. Но мы команда. Я не один. Шелуха, мразь отвалилась, грязь отлетела в этот бушующий шторм разорения. Осталась только истина, осталась действительно настоящая команда, сплоченная в единый кулак. Это уже великая сила.

Я поручил всем своим заместителям подбить итоги: подсчитать убытки, потери и вывести «сухой» остаток. После нескольких дней анализов, подведения итогов, расчетов проигранного сражения мы выясняем, что долг наш 750 тысяч долларов. Я эти деньги должен банку. Скорее даже не банку, а своему другу Виталию Вавилину, председателю совета директоров «Россоцбанка». Это человек, который поддерживал меня на протяжении всей моей жизни и в трудный момент всегда подставлял плечо, за что я ему безгранично благодарен. Так же, как и я, он знает, что в любой момент он может рассчитывать на меня. Благороднейший, честнейший человек из всех, кого я когда‑либо встречал. Но долг есть долг. 750 тысяч долларов висят надо мной, как нож гильотины. Они сковывают, как цепи, мои мысли, мои движения.

Когда я разорился в первый раз, я должен был практически копейки, которые можно было легко отработать. Но в этот раз сумма долга была серьезной. Конечно, по сравнению с теми сотнями миллионов долларов, которые крутились в нашем глобальном проекте, эта сумма была ничтожной, но все равно эти деньги зарплатой не отработаешь. Главное, что у меня и зарплаты‑то не было. Просто нулевой доход. Я жил на шее у своей жены точно так же, как и вся моя команда.

Поручаю команде зачищать поле нашего позора и поражения, залечивать раны, а сам размышляю о будущем.

Целыми днями и ночами, с утра и до поздней ночи я думал, что делать дальше, куда идти, куда двигаться. Проходит несколько дней. Проходит несколько недель – никаких идей.

И вдруг неожиданно для себя я увидел вещий сон. Настолько яркий, цветной, ясный. Обычно я никогда не вижу сны, а здесь я увидел во сне, что я в руке держу бутылку водки, на которой нарисовано мое лицо и написано «Довгань». Проснувшись, я был поражен. Такой ясной картины, такого яркого сна я никогда в жизни не видел. Я сразу же стал задавать себе вопросы: «При чем здесь водка? Я же не люблю выпивать и все делаю для того, чтобы пропагандировать здоровый образ жизни. При чем здесь „Довгань“? Как можно моим именем назвать водку, если я сегодня нахожусь в полном дерьме и просто символизирую неудачника и разорившегося предпринимателя, Икара с поломанными крыльями, но никак не успешного человека, именем которого можно назвать продукт». Удивительно… Я стал размышлять. И буквально за несколько дней я получил все ответы. На следующий день я сел в самолет и прилетел в Москву – реструктуризировать долги, которые все появлялись и появлялись после нашего полного разгрома.

Для меня тогда покупка билета на самолет была уже роскошью. Одному из богатейших людей пришлось взять деньги у жены – это меня убивало просто напрочь! В салоне я взял в руки какую‑то газету. Читаю статью. Оказывается, в 1995 году в России от некачественной водки умерло более 43 тысяч человек. Я в шоке. Оказывается, за один год негодяи – производители «левой» водки, которые и так наживались, зарабатывали сотни миллионов долларов, еще убили столько людей! Меня это потрясло. Почему же не реагирует государство? Почему же этих негодяев не приговаривают в высшей мере наказания за такое массовое убийство? Я был удивлен до глубины души.

Война в Афганистане унесла 18,5 тысячи жизней, и это была национальная трагедия. Об этом несколько лет писали во всех газетах, проклинали тех людей, кто принял решение отправить наших мальчишек на эту бойню. Здесь же, когда 43 тысячи человек в год умерло от некачественной водки, убийцы на свободе, убийцы наживают сотни миллионы долларов, и никто не реагирует. Меня это просто шокировало. И я сразу же вспомнил вчерашний сон. Что я могу сделать для спасения этих людей? Я не думал тогда о сверхприбылях, и ничего вообще не знал о ликероводочном бизнесе, но идея спасти жизнь людей меня вдохновила.

Я начал размышлять и, поговорив с ребятами, узнал, что, оказывается, есть такие степени защиты, как голограмма. Если на каждую бутылку поставить такую трехмерную голограмму и установить жесткий контроль, чтобы твою водку не подделывали, можно действительно спасать людей. Отличная идея!

Прилетаю обратно из Москвы, захожу в ларек купить минеральной воды. В тот момент я уже победил пристрастие к сигаретам, купался в проруби, закалялся, вел совершенно другой образ жизни. Смотрю внимательно на полки магазина и впервые обращаю внимание на водку. Ведь недавно мне приснился сон, и я прочитал эту пронизанную болью статью. Смотрю: наверху стоит водка «Абсолют», «Смирновъ», «Финляндия», и где‑то на самых нижних полках, по самым низким, каким‑то унизительным ценам продаются наши отечественные водки. Как спортсмену мне действительно стало не по себе. У меня тут же заиграл спортивный азарт. «Что, если взять и победить этих конкурентов! Смести их всех и занять первое место!» – пришла мне в голову смелая мысль.

Я срочно нашел книжку исследователя, академика Похлебкина о русских водках, прочитал об истории этого напитка и тут же открыл для себя много нового. Оказывается, водку когда‑то дарили царям как самый дорогой подарок. Считалось, что это живая вода, эликсир молодости, здоровья. Оказывается, водка рождена в России и является нашим национальным напитком, который завоевал весь мир. Поляки пытались когда‑то отсудить у нас право на это открытие, но у них ничего не вышло благодаря тому же Похлебкину. Оказывается, в революции не последнюю роль сыграл сухой закон. Оказывается, водка в нашей стране влияет не только на наше здоровье, но и на политику, и ее роль в исторических событиях была далеко не последней. Я понял, что нужно выпустить водку и решить главную задачу – спасти жизни людей. И для того чтобы все это сделать, мне нужно взять всю ответственность на себя, лично гарантировать качество водки, а это произойдет только тогда, когда я назову ее «Довгань».

Первым человеком, с которым я посоветовался, была моя жена, доктор наук. К тому времени она уже стала ректором института. Это был человек, к которому все приходили за советом: банкиры, руководители крупных предприятий и бизнесмены. И вот вечером, набравшись смелости, я задал вопрос своей жене: «Посоветуй мне, пожалуйста. Я хочу заняться выпуском водки с защищенным качеством. Я хочу назвать эту водку „Довгань“, чтобы лично гарантировать ее качество. На мой взгляд, это будет очень хороший проект». Супруга посмотрела на меня как на сумасшедшего и сказала дословно следующие слова: «Довгань, ты с ума сошел. Ты от горя, наверное, потерял рассудок. Прекрати заниматься ерундой, займись чем‑нибудь нормальным». Итак, первую реакцию общества на свой проект я уже получил.

На следующий день я собрал своих друзей, свою команду, потрепанную, но не павшую духом, и объявил им о своем решении. Я сказал, что буду выпускать водку «Довгань»: «Все, кто хочет со мной участвовать в этом проекте, беритесь срочно за книжки. Срок – две недели. Сам буду принимать экзамены. Изучите историю водки, изучите ее роль в обществе, изучите ее технологию, изучите, из чего она состоит, изучите свойства и качества ингредиентов. И ровно через две недели самый жесткий экзамен буду принимать лично я. И неважно, бухгалтер ты, инженер, конструктор – если ты хочешь идти со мной в бой, значит, ты должен все знать, точно так же, как и я».