Часть 3. Заморский подарок 1 страница

 

Глава 10

 

Теплый осенний ветерок ласкал щеки, когда корабль приближался к громадному городу, называемому городом Константина. Хотя, петляя среди греческих островов, корабль несколько раз делал остановки, чтобы пополнить запасы пресной воды, ей не позволяли сходить на берег. Она считалась слишком ценным товаром, который надо было оберегать. Уже много недель ее нога не ступала на твердую землю, и она с нетерпением ждала, когда сможет это сделать. Путешествие нельзя было назвать неудобным. Наоборот. Все делалось для того, чтобы обеспечить ей все удобства. Тем не менее за всю свою жизнь она никогда не чувствовала себя такой ограниченной в своих действиях.

За каждым ее движением следили. В Алжире она была не свободна, а на корабле, ставшем ее тюрьмой после отплытия, ее права стали еще более ограниченными.

Она провела во дворце дея целую неделю, прежде чем ее доставили в закрытом паланкине в порт и посадили на корабль. Вскоре после рассвета, на второй день ее пребывания в Алжире, дверь ее комнаты внезапно распахнулась, и она испуганно села, когда в комнату вошла Мег.

Эйден быстро вскочила.

– С тобой все в порядке, Мег? Маргарет Браун смотрела на свою подругу какими-то остекленевшими глазами.

– Со мной все хорошо, – сказала она. – Вероятно, я устала, а все остальное чудесно.

Эйден не терпелось расспросить ее.

– Дей… – начала она, но Мег оборвала ее.

– Я больше не девственница, – тихо сказала она. – Он не молодой мужчина, Эйден, но он, несомненно, силен, и недобрым он не был.

Эйден обняла девушку и нежно баюкала ее.

– Если я чем-то могу помочь или что-то объяснить тебе, Мег, ты только спроси. Я бы так и сделала вчера вечером, но они слишком быстро пришли за тобой.

– Со мной все хорошо, – в третий раз повторила белокурая девушка, – и я примирилась с тем, что мне предстоит провести остаток дней здесь, с моим повелителем и хозяином. В этой жизни я никогда не увижу Кент. Это не самое худшее, что могло произойти со мной, Эйден. Я даже могу родить ребенка. Фаворитки дея по-прежнему рожают детей, а ребенок будет для меня целым миром. Он будет моим, моей семьей.

Потом Мег свернулась на матрасе, на котором недавно лежала Эйден, и уснула. Когда она проснулась, казалось, что голова у нее стала ясной, а синие глаза оживились, однако ее взгляд на свое положение не изменился. Она решила смириться со своей участью рабыни и, приняв такое решение, успокоилась.

– Ты больше не должна называть меня Мег, – сказала она Эйден ближе к вечеру. – Мег Браун больше не существует. Дей сказал, что теперь мое имя – Садира. Это означает «полная сновидений». Господин говорит, что я явилась ему как сон, потому что вернула ему юношеские чувства.

Это было последнее, что сказала Эйден англичанка. Вскоре за Мег пришел главный евнух, чтобы отвести ее в ее личные комнаты. Евнух напыщенно сказал Эйден:

– Она обрела большую благосклонность моего владыки и хозяина. Ты тоже можешь добиться этого.

Больше Эйден никогда не видела Мег. Молодой евнух, который был приставлен к ней, носил имя Джинджи, и через него до нее доходили кое-какие скудные сведения. Он был юношей со смуглой кожей, с классическими чертами лица, подернутыми влагой темными глазами и коротко остриженными черными волосами. Его внешность сильно отличалась от окружающих. Она считала его довольно красивым. Его кастрировали, когда ему было только три года, о чем он гордо сообщил ей. Эта операция была очень опасной, и более половины мальчиков, которые подвергались ей, умирали после нее. Его ценность удвоилась именно потому, что ему сделали эту операцию, а не просто удалили мошонку. Потом Джинджи показал Эйден трубку с изумительной резьбой, при помощи которой он мочился. Это подарок его прежнего хозяина, который был вынужден продать Джинджи, когда наступили трудные времена.

Эйден еле сдерживала смех. Чуть меньше года назад она была дочерью лорда Блисса. Она считала, что ее пребывание при дворе до замужества открыло ей глаза в мир, но сейчас она узнает многие вещи, о существовании которых и не подозревала, которые не могли ей присниться даже в страшном сне. Ах, какие чудесные истории ей предстоит рассказывать по возвращении домой. А она не теряла надежду на то, что вернется домой, в Англию.

– Утром мы отплываем в Стамбул, – объявил ей Джинджи на шестой день ее пребывания в Алжире, – и я еду с тобой! – Он был очень возбужден. Это поручение поднимало его по иерархической лестнице среди ему подобных.

– Что ты знаешь о гороскопе, который сделал знаменитый астролог Осман? Подхожу ли я султану? – спросила она евнуха.

– Он сделан, – немедленно ответил Джинджи, – и завтра днем здесь будет Осман. Он скажет, что ожидает тебя.

– Разве я должна встречать его в таком виде? – спросила она. – Разве одежды, обещанные мне, еще не готовы? Я же не поеду к султану в том, что на мне надето сейчас?

– Потерпи, медноволосая женщина, – посоветовал он. – Твои новые одежды привезут сегодня, еще до того, как великий Осман покинет свой дом.

– Сколько раз должна я повторять тебе, Джинджи, что меня зовут Эйден? – Они говорили по-французски, ведь это был единственный язык, который оба знали.

– Этим именем ты называлась в своем мире, но когда ты попадешь в Стамбул, тебе придумает имя султан или его главный евнух. Я не хочу тратить время, чтобы запоминать имя, которое тебе не понадобится. Скоро тебе дадут новое.

И убедить его она не смогла.

Османа Эйден встречала, одетая в халат из переливчатого синего шелка, который был одним из ее любимых цветов. Рукава одеяния были расшиты каймой из золотой нити, жемчуга и бисера, такой же каймой был украшен подол и вырез. На ногах у нее были сандалии без каблуков из позолоченной лайки. Джинджи оказался умелым парикмахером. Он зачесал волосы Эйден и заплел их в длинную косу, в которую вплел ленты и нитки жемчуга.

– Как хорошо вы выглядите, дитя мое, – приветствовал ее Осман, удобно усаживаясь на подушки.

Посмотрев на Джинджи, который суетился вокруг в надежде услышать, что скажет Осман, астролог сказал:

– Убирайся, евнух, и не вздумай подслушивать под дверью. То, что мне нужно сказать, предназначается только этой женщине. Я узнаю, если ты нарушишь мой приказ.

Джинджи поклонился Осману и неохотно вышел из комнаты. Кого-нибудь другого он мог бы ослушаться и приставил бы ухо к двери, но про астролога говорили, что у него есть второе зрение. Евнух не стал испытывать судьбу, отворачиваясь от удачи, недавно улыбнувшейся ему.

Эйден с тревогой смотрела на Османа.

– Джинджи говорит, что мы должны уезжать завтра, господин Осман. Неужели я на самом деле должна плыть в Стамбул? Разве я не вернусь в Англию?

– Ты на самом деле должна плыть в Стамбул, дитя мое, но не бойся. В твоем гороскопе я не увидел длительной связи с султаном Мюрадом.

– Как жаль, что я вообще должна ехать туда, – беспечно заметила Эйден, – если я там не останусь.

– Я не сказал этого, дитя мое. Я сказал, что ты будешь недолго связана с султаном Мюрадом, но я вижу еще кого-то, кто войдет в твою жизнь, мужчину, но не твоего мужа, кого-то, кто тем не менее будет удерживать власть над тобой. Со временем у тебя не останется выбора, кроме как подчиниться ему. Но остерегайся его, потому что он Скорпион, а Скорпион может заставить Львицу подчиняться своей воле. Я не уверен, что ты сможешь взять верх над ним. Твой гороскоп очень запутан, в нем есть что-то, чего я не могу понять. Там читается второе рождение.

– Что это означает, господин Осман? Вы видите Конна в моем гороскопе?

– Да, Близнецы есть в нем, но в конце, дитя мое. Именно ты сама должна преодолеть все преграды. Твоя судьба в твоих руках, и только в твоих. Остальные могут только помогать тебе, но именно ты сама должна одержать окончательную победу.

– Победу над чем? – спросила она.

– Не знаю, дитя мое, но, возможно, над собой.

– Господин Осман, вы пугаете меня, а я надеялась, что вы меня ободрите.

– Дитя мое, – сказал он и, наклонившись над небольшим круглым столиком, разделявшим их, погладил ее по голове, – величайшая истина, которую я могу сказать тебе, состоит в том, что в мире есть единственный человек, на которого ты можешь полностью положиться, и этот человек – ты сама. Ты держишь свою судьбу на ладони своей руки. Звезды могут только подсказать, однако всякий раз, когда нам предстоит делать выбор, перед нами открываются два пути, по которым мы можем идти. Путь, который мы выбираем, определяет нашу судьбу. Ты плохо знаешь жизнь, если тебе это не известно.

– Это правда, – ответила она, – я плохо знаю жизнь. Несколько минут они просидели в дружелюбном молчании, а потом Эйден спросила:

– Вы послали весточку моей золовке, господин Осман?

– Послал, – ответил он.

– Тогда Конн приедет за мной. Где бы я ни была, он найдет меня, и мы снова будем вместе.

– Тебе надо верить в это, дитя мое, – сказал Осман. – Помни, что я сказал. Ты, и только ты сама управляешь своей судьбой.

Она вспоминала этот разговор сотни раз в последующие дни, но сейчас, рассматривая купола и шпили Стамбула, она испугалась. С моря город казался необычным и красивым, тем не менее это был чужой город, и она подумала о том, какую участь уготовил он ей.

– Госпожа! – Джинджи встал рядом с ней.

– Да?

– Госпожа, ты должна спуститься в свою каюту, чтобы я мог приготовить тебя для выхода на берег.

Не говоря ни слова, Эйден повернулась и пошла за молодым евнухом в свою каюту. Корабль, на котором они плыли, был большой торговой галерой, которую нанял дей, чтобы доставить повелителю свои подношения. Основной двигательной силой галеры был ветер, наполнявший ее паруса, но на ней имелась также команда гребцов. Эти гребцы не были рабами. Это были моряки, которые зарабатывали себе на жизнь работой на гребных скамьях. Владелец галеры предпочитал нанимать их, а не держать рабов. Моряки работали по доброй воле, и, стало быть, ему не грозила потеря груза из-за возможного бунта.

Корабль был загружен подарками для повелителя. Внизу, тщательно оберегаемые, находились двенадцать прекрасных кобылиц и золотистый красавец жеребец арабской породы, две пары собак – охотников на львов с юга великой пустыни, и две пары длинношерстных салуки, изящных и быстрых собак, с которыми арабы охотились на газелей. Среди подарков – замечательные часы из Франции, сделанные из чистого золота и инкрустированные драгоценными камнями. Султан любил рисовать и разбирать часы. Среди подарков было также седло для жеребца, сделанное из лучшего сафьяна, с уздечкой из такой же кожи. Уздечка имела золотой мундштук и была украшена полудрагоценными камнями. На седло нашили пластинки золота, а стремена, как и мундштук, были сделаны из чистого золота. Дей посылал султану сотню здоровых, сильных молодых мужчин-португальцев, два прекрасно подобранных рубина цвета голубиной крови, размером с небольшой лимон, трех похожих друг на друга карлиц, пару черных пантер, сумку розовых жемчужин совершенной формы, каждая размером с вишню, и Эйден. Великое множество подарков.

Эйден привыкла к своим удобным и красивым одеждам, которые обычно носили богатые турчанки. Они состояли из мешковатых шальвар, которые сужались у лодыжек, широкой блузы, поверх которой одевалось платье с юбкой с разрезами, с длинными рукавами и низким вырезом, из которого была видна тонкая материя блузки, и красиво расшитой шали, которая завязывалась на бедрах. Джинджи сказал Эйден, что, если она заслужит благосклонность султана, ей, вероятно, подарят украшенные драгоценностями пояса, которые она будет носить вместо шали. Сейчас, когда они готовились покинуть корабль, Джинджи помог своей хозяйке надеть ферадже. Это была накидка из шелка цвета белой лаванды с отделкой из бледно-сиреневого шелка, укрывающая Эйден с головы до ног. Джинджи осторожно прикрепил чадру над ее переносицей, тем самым успешно скрыв ее от всех, кто осмелился бы глазеть на женщину. Только глаза были доступны таким храбрецам.

Она слышала, как на палубе моряки быстро швартовали корабль к пристани, потом тяжелый удар сходен, брошенных с палубы на землю. Джинджи потянул ее за рукав.

– Пойдем, госпожа. Ты первой должна сойти на берег, раньше животных и карлиц. На берегу тебя ждет паланкин, присланный из дворца.

Последний раз оглядев каюту, которая была ее убежищем последние несколько недель, Эйден вслед за Джинджи вышла на палубу. Там ее ждал капитан. Он низко поклонился ей.

– Госпожа, – обратился он к ней на плохом французском, – я надеюсь, путешествие не утомило тебя и ты будешь хорошо вспоминать о нас.

– Благодарю, – ответила она. – Путешествие было очень приятным.

"Приятным, – подумала она, – если учитывать, что начинается мое рабство».

– Пусть Аллах хранит тебя и направляет тебя на твоем пути, – сказал капитан и пошел присматривать за разгрузкой лошадей.

– Посмотри! Посмотри! Я ведь говорил тебе! – возбужденно воскликнул Джинджи. – На пристани стоит султанский паланкин!

Он помог Эйден сойти по сходням и торопил ее, когда они шли к паланкину. Четыре носильщика сидели на земле в ожидании своего пассажира и скучающий евнух, который поднялся при их приближении.

– Меня зовут Омар, – сказал евнух. Он говорил по-турецки, и Эйден поняла его. Джинджи учил ее языку последние несколько недель. – Это рабыня французского дея?

– Это она, – ответил Джинджи, – а я ее евнух, Джинджи.

– Ты не должен возвращаться?

– Нет, я должен остаться с госпожой.

– Как ее зовут?

– Она еще не получила имени. Дей подумал, что султану доставит радость назвать ее самому.

– У султана есть более важные занятия, чем придумывать имя рабыне. Думаю, это сделает Ильбан-бей.

– Кто такой Ильбан-бей?

– Ты не знаешь, кто такой прославленный Ильбан-бей? Ты и в самом деле явился с края земли, – презрительно сказал Омар. – Ильбан-бей – это ага кисляр^[7] султана Мгорада. Это ему решать, достойна ли вообще женщина, присланная деем, войти в гарем нашего господина. Однако хватит стоять здесь и болтать. Помоги женщине сесть в паланкин.

Когда Джинджи выполнил его приказ, он спросил Эйден:

– Поняла ли ты что-то из сказанного, госпожа?

– Достаточно, – ответила она по-французски, – а главное, что Омар – невыносимый лентяй.

Джинджи широко улыбнулся.

– Госпожа мудра, – ответил он и взбил подушки за ее спиной. – Помни, что я говорил тебе, медноволосая женщина. В гареме есть женщины разного положения, и ты стоишь на самой низкой ступени. Будь почтительна, скромна, и я смогу помочь тебе продвинуться, как только узнаю особенности этой страны.

Он запахнул легкие занавески на паланкине.

Секунду спустя она почувствовала, как паланкин подняли, и четыре черных раба с тяжелыми золотыми ошейниками, усыпанными жемчужинами и полудрагоценными камнями, начали свой путь назад в султанский дворец, который назывался Новым Дворцом. Она успела заметить, что на них не было ничего, кроме ошейников и мешковатых красных штанов из шелка. Она слышала частое шлепанье их ног по земле и подумала, что подошвы этих ног должны быть толстыми, как дубленая кожа.

Эйден очень хотелось выглянуть из-за занавесок и посмотреть, куда они идут. Она слышала звуки города, но ткань занавесок была достаточно плотной, чтобы скрыть происходящее снаружи. От береговой полосы началась череда запахов, сильно отдававших морем и рыбой. Эти запахи ослабевали по мере того, как они уходили от порта, на смену им пришли другие. Пахло маслом с кухонь, зрелыми фруктами, дубленой кожей и цветами. Звуки голосов сливались в невнятный шум, но с приближением к Новому Дворцу шум постепенно стихал. Потом неожиданно паланкин поставили на землю, занавески раздвинули. Джинджи протянул Эйден руку и помог ей выйти.

– Идите за мной, – бросил Омар и торопливо пошел по внутреннему двору, даже не оглядываясь назад, чтобы убедиться, идут ли они за ним. Он считал, что они это и делают.

Эйден едва успела оглянуться по сторонам, однако прежде, чем они вошли в дом, Джинджи успел шепнуть ей:

– Ты видишь этих садовников, госпожа? Выглядят невинно, но на самом деле это палачи султана.

Эйден вздрогнула. Палачи! Как страшно! Она прибавила шаг, следуя за Омаром и Джинджи, которые вошли в двухэтажный дом и двинулись по прохладному коридору. Они подошли к резной двери, перед которой стояли два высоких мускулистых негра с кривыми саблями. Стражи выглядели довольно грозно. Омар прошел мимо них, отворил дверь, а потом сделал шаг назад, чтобы впустить Эйден в комнату. Когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела сидящего перед ней на небольшом возвышении маленького худощавого старика. Он нетерпеливо сделал ей знак подойти ближе.

– Ты понимаешь турецкий? – спросил он высоким и пронзительным голосом.

– Я учусь, господин, – медленно ответила она. – Если ты не будешь говорить слишком быстро, думаю, что смогу понять тебя. Я говорю по-французски.

– Тогда и я пока буду говорить по-французски, – сказал мужчина. Он был одет в богатый халат из красной и черной парчи, отделанный темным мехом. На голове – тюрбан из шитой золотом материи с рубином. – Сними ферадже. Помоги ей. Омар. Не стой там, надувшись от важности.

Омар поспешил выполнить приказание старика, торопливо снял с нее чадру, а потом и накидку.

– Меня зовут Ильбан-бей, – сказал маленький человек. – Я главный евнух султана Мюрада. В мои обязанности входит забота о живущих здесь женщинах. Ты говоришь по-французски? Ты француженка?

– Нет, господин, я англичанка.

– Англичане! Интересный народ, управляемый женщиной! Подумать только! Мы только сейчас начинаем иметь дело с англичанами.

– Меня хорошо знает королева, – сказала Эйден, слегка приукрашивая действительность. – Я была одной из ее фрейлин. Я замужняя женщина, которую украли из дома мужа. Моя семья может заплатить за меня большой выкуп.

– Итак, – сказал Ильбан-бей, – ты из благородного сословия? Это хорошо. У нас есть женщины из всех стран и разного происхождения, от высокого до самого низкого. Однако я люблю женщин благородных, потому что нахожу их более понятливыми. Они сразу понимают свое положение. – Его внимательные черные глаза пристально разглядывали ее. – Теперь, – сказал он, – разденься, чтобы я мог видеть, почитает ли дей моего господина.

Эйден ахнула.

– Раздеться? Он кивнул.

– Если хочешь, твой евнух поможет тебе. – Он сделал знак Джинджи.

Тот быстро подошел, выразительными глазами моля Эйден не протестовать. Она пожала плечами и тихо вздохнула. Что хорошего, если она станет жаловаться и сопротивляться? Ильбан-бей хочет видеть ее нагой, и он увидит ее. Она кивнула головой Джинджи, вытянула руки, чтобы тому было легче снимать платье, развязывать шаль, умело стянутую у нее на бедрах. Джинджи работал проворно, и вскоре Эйден стояла обнаженной перед главным евнухом султана Мюрада. Евнух распустил тяжелую косу и, распушив ее, разбросал волосы по плечам. Потом, упав на колени, он коснулся лбом пола со словами:

– Все сделано, господин.

Едва заметная улыбка тронула губы Ильбан-бея. Честолюбие – единственная ценность, которую он признавал. Потом он вернулся в своих мыслях к женщине, стоявшей перед ним. Для женщины она была крупной, выше большинства женщин и даже некоторых мужчин. Тем не менее она прекрасно сложена. Поднявшись со своего возвышения, он подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть ее. Его рука гладила ее кожу так, как будто он осматривал норовистую кобылицу. Она вздрогнула, когда он безразлично сжал одну из ее грудей и потрогал пальцем сосок, который, к ее великому смущению, слегка затвердел. Ее щеки вспыхнули, но Ильбан-бей остановил на ней взгляд и сказал:

– У тебя самые прекрасные груди из всех, которые я когда-либо видел. Они, как я вижу, очень чувствительны. Это замечательное свойство в женщине. Как тебя зовут?

– Меня зовут Эйден Сен-Мишель, леди Блисс, – сказала она ровным голосом. «Удивительно, – подумала она, – что может вынести женщина в самых трудных обстоятельствах».

– Нет, – сказал он спокойно. – Твое имя Марджалла, что означает «Заморский подарок». И с этого времени ты будешь отзываться на имя Марджалла. Поняла?

– Да, господин, – тихо ответила она.

В ее глазах он прочитал огорчение и замешательство. Она, несомненно, сильна духом, но в этой непривычной для нее обстановке не очень хорошо понимает, что ей надо делать. При сложившихся обстоятельствах она решила быть послушной до тех пор, пока не сможет уяснить для себя положение. Такой выбор мудрый, но он тревожил его. Она – красивая женщина с безукоризненным телом и великолепными волосами. Но совсем не нужно, чтобы султана подчинила еще одна женщина. Уже есть четыре женщины рядом с ним. Не в самое подходящее время дей прислал султану умную женщину. Умные женщины, как правило, честолюбивы. Ильбвн-бею хотелось бы, чтобы они в самом деле могли вернуть эту красавицу семье за выкуп. Увы, дея нельзя обидеть и, кроме того, решать это не в его власти. Он должен посоветоваться по этому делу с матерью султана, валидой Hyp У Бану.

– Оденься, Марджалла, – сказал он ей, а потом обратился к Омару:

– Эта женщина, Марджалла, должна быть поселена на время в гареме в комнате вместе с Сейесте. – Потом снова обратился к Эйден:

– Сейесте говорит на языке франков, и она поможет тебе привыкнуть к твоей жизни, Марджалла. Она добра, и ты можешь доверять ей.

После того как Эйден оделась, ее вместе с Джинджи вывели из комнаты. Главный евнух подождал всего несколько минут, а потом вышел из своей комнаты и, миновав дворцовый сад, пошел по дорожке, которая вела в небольшой, уединенный дворец валиды султана. Hyp У Бану. Дворец стоял посреди прекрасного сада, недалеко от гарема. Мать Мюрада предпочитала жить в отдельном доме, а не на женской половине Нового Дворца.

Он застал ее возле бассейна с водяными лилиями, где сновали золотые рыбки. Валида была красивой женщиной среднего роста, черкешенка по происхождению. Ее золотистые волосы еще были блестящими, однако она несколько расплылась по сравнению с тем временем, когда была любимой женой покойного султана Селима II. Она подняла на него свои синие глаза, но не встала со своего места.

– Здравствуй, Ильбан-бей, – поздоровалась она. Голос ее был низким.

– Здравствуй, милостивая госпожа. Я пришел к тебе, чтобы ты разрешила мою трудность.

– Тогда садись, Ильбан-бей. Ты можешь говорить. Он сел рядом с ней на край бассейна.

– Дей Алжира прислал султану полный корабль подарков. Он прибыл сегодня.

– Я знаю, – сказала она. – Знаю, среди подношений есть две пары салуки. Мне хотелось бы получить эту пару собак, но того же хочет жена сына, Сафия.

– Тебе известно, что среди этих подарков есть и женщина, госпожа валида?

– Мюраду всегда посылают женщин, – сказала Hyp У Бану.

– Прекрасные женщины, пушистые котята, девственницы с широко открытыми глазами обычны для гарема, но это иной случай. Дей послал султану англичанку, украденную из семьи. У нее совершенная фигура, а волосы по цвету похожи на начищенную медь. У нее милое лицо, хотя она, конечно, не красавица, но она умна, госпожа валида. Очень умна, чтобы оставаться просто любимой игрушкой вашего сьюа. Я уверен, что, увидев, он возжелает ее. Она действительно прекрасна.

– Слушая твои слова, Ильбан-бей, я понимаю, что мы должны избавиться от этой женщины.

– Да, милостивая госпожа.

– Ты не думаешь, что мы могли бы использовать ее против Сафии?

– Ты можешь использовать ее, милостивая госпожа. Я уверен, что она понравится султану, я не верю, что ее можно будет переманить на сторону кого-то другого, кроме Мюрада. Сафия будет бороться с ней, а она будет защищать себя. Она затаит злобу на тебя, если ты попытаешься втянуть ее в ссору, и тогда она тоже станет твоим врагом. Лучше использовать безмозглых красавиц, а эта женщина не глупа.

– Тогда мы должны убрать ее из гарема, Ильбан-бей. Дай-ка мне подумать. Мы, конечно, сумеем найти, как ее можно использовать. Мы не можем вернуть ее семье, не обидев при этом дея. Мы должны найти способ использовать ее так, чтобы мой сын не знал о ней.

Несколько минут она сидела задумавшись, хмуря свой гладкий лоб, а Ильбан-бей тихо сидел рядом и ждал ее решения. Наконец Hyp У Бану сказала:

– Мы должны подарить ее кому-нибудь, кому мой сын желает оказать честь, но кому, Ильбан-бей? Кому?

– Принцу Явид-хану, милостивая госпожа. Это самый лучший выход.

Валида захлопала в ладоши.

– Конечно, Ильбан-бей! Конечно! Отличный выбор. Мой сын сегодня вечером принимает Явид-хана. Он сможет подарить ему женщину в знак своего уважения. Куда ты поместил ее?

– В комнаты Сейесте.

– Отлично! Мюрад не увидит ее до вечера. Я же тем временем скажу моему сыну, что он должен приготовить подарок принцу, и сама предложу, чтобы таким подарком стала женщина.

Ильбан-бей встал.

– Я прослежу, чтобы к вечеру Марджаллу тщательно подготовили.

Валида осталась довольна.

– Марджалла? Так ее зовут?

– Я взял на себя смелость назвать ее так, поскольку дей этого не сделал.

– Заморский подарок! Ты поступил умно, Ильбан-бей, но ты стал главным евнухом моего сына именно благодаря своему уму.

– И преданности моей милостивой госпоже, – добавил Ильбан-бей.

Hyp У Бану засмеялась.

– Но в первую очередь уму, мой старый друг. Прежде всего.

– Кто умен, почтенная Hyp У Бану? Ильбан-бей и валида повернулись и увидели жену Мюрада Сафию с несколькими служанками. Hyp У Бану холодно улыбнулась.

– Как тихо ты ходишь, Сафия. Как кошка. Как мой внук?

– Хорошо, – последовал короткий ответ. Сафия была матерью единственного сына и наследника султана Мюрада, принца Мехмета. – Так скажи мне, кто это так умен? – Сафия по-прежнему проявляла любопытство.

– Ильбан-бей, – сказала валида.

– Потому что он прибежал к тебе с новостями о моей возможной сопернице, почтенная Hyp У Бану? Возможно, что рыжая рабыня дея привлечет к себе интерес Мюрада на короткое время, но когда же ты поймешь, что меня он никогда не покинет? Твой сын любит меня! Меня!

Валида холодно посмотрела на Сафию.

– Ты ошибаешься, Сафия, но это – обычное дело, – сказала она. – Однако поскольку я не хочу, чтобы ты весь день испытывала беспочвенные страхи, позволь мне заверить тебя, что на этот раз ты тоже ошиблась. Ильбан-бей пришел известить меня, что подарок дея будет отличным даром моего сына принцу Явид-хану. Я как раз собираюсь повидать девушку. Не желаешь ли пойти со мной? Думаю, что моему сыну будет приятно увидеть, что его мать и любимая жена находятся в добром согласии, не так ли?

Сафия несколько растерялась.

– Ты отдаешь эту девушку?

– Она не принадлежит мне, Сафия, она принадлежит моему сыну. Однако я собираюсь предложить ему, чтобы он сделал такой чудесный подарок новому послу из Крымского ханства, ведь его собственный гарем переполнен. Ты не согласна?

Удивившись, Сафия, однако, достаточно хорошо поняла, что это прекрасный случай избавиться от возможной соперницы. Каждая новая женщина, попадавшая в гарем, являлась личной угрозой для нее и ее положения. Сейчас ей приходилось делить внимание Мюрада с тремя серьезными соперницами: с его матерью, его сестрой, Фаруша-Султан, и с рабыней Янфедой, которая хоть и не делила с ним ложе, тем не менее умела оказывать давление на него – ведь они были при всем этом друзьями!

– Думаю, такой подарок – самый подходящий для принца Я вид-хана, – согласилась Сафия со свекровью. – Мне очень хочется пойти с тобой.

Валида улыбнулась, но тепла в ее улыбке не было.

– Пожалуйста, Сафия, но отошли своих служанок. Я не хочу, чтобы об этом было известно всему гарему.

Женщины в сопровождении Ильбан-бея вернулись в Новый Дворец. Перейдя по темному коридору, вошли в небольшую комнату. Ильбан-бей вытащил из отверстий в стене три затычки и вместе со своими спутницами приложился глазом к маленьким щелкам. В комнате находились семь женщин. Одна была старше всех, остальные шесть находились под ее попечением. Старшая женщина, красивое создание с черными волосами и очень белой кожей, была нарядно одета в пышные штаны вишневого цвета, светло-розовую блузку из кисеи и платье из розовой и серебряной парчи. Она сидела на диване и разговаривала со стоящей перед ней молодой женщиной. Разговора слышно не было.

Валида внимательно рассматривала Эйден. Ей она понравилась, и слабая улыбка промелькнула на ее лице. Она сказала:

– Принц будет очень доволен и потрясен таким подарком. Она – не классическая красавица, но миловидная женщина. Хорошо, что она не девственница. Как мне говорили, Явид-хан – мужчина с утонченным вкусом. – Она посмотрела на Сафию и сказала со злобой:

– Тебе повезло, дочь моя, что я решила не использовать Марджаллу против тебя. Я твердо верю, что она могла бы оказаться той женщиной, которая навсегда бы оторвала от тебя моего сына.

Hyp У Бану засмеялась.

Сафия гневно вспыхнула, но не осмелилась возражать матери султана, которая была самой могущественной женщиной во всей империи.

Увидев ее смущение, валида снова засмеялась и обратилась к Ильбан-бею:

– Не упусти ничего, когда будешь готовить Марджаллу для показа Явид-хану. Я хочу, чтобы он был признателен Мюраду. Когда она будет готова, приведи ее ко мне, чтобы я научила ее, как надо вести себя.

– Будет исполнено, милостивая госпожа, – сказал главный евнух и проводил валиду.

На короткое время Сафия осталась одна. Она еще раз захотела взглянуть на женщину, которая могла стать ее соперницей. Ей не понравилось то, что она увидела. Hyp У Бану права в оценке этой женщины по имени Марджалла. Она была бы серьезной угрозой для нее. Сафия удивилась, почему валида не воспользовалась этим. Бросив последний взгляд и облегченно вздохнув, она вышла из комнаты, откуда можно было тайком наблюдать за женщинами, и вернулась в свои просторные комнаты отдохнуть перед вечерними развлечениями.