Континентальный рационализм и английский эмпиризм

Субъект и объект

В философии Нового времени появляются понятия субъекта и объекта, о которых К. Фишер писал так: «Мир и «я» относятся друг к другу не как целое к части и не как две противоположно­сти, исключающие друг друга, но как объект к субъекту, обус­ловливаемое к условию»¹.

При таком философском понимании субъектом является не только человек. Субъектом стали называть все активное и индиви­дуальное, понимая его как основу сущего. Поднял субъекта на головокружительную высоту Декарт, а две выдающиеся философ­ские системы Нового времени, базирующиеся на субъекте, со­здали Кант и Гегель. Субъект стал не только мерой (по Протагору и античным софистам), но и основанием всех вещей.

Объектом же будут называться не только независимо от чело­века существующие предметы, но и все пассивное, что противо­стоит субъекту как активному началу.

Теория познания

Для античной философии главной была этика, для средневе­ковой — теология, для новоевропейской — теория познания. Не как вести себя в мире, а как познать его — вот основной вопрос новой философии. Большинство философов Нового времени, в том числе И.Кант, считавший вопрос «что есть человек?» глав­ным, смотрели на человека прежде всего как на познающее суще­ство.

Такой сдвиг интересов был вызван тем, что господствующей отраслью культуры в Новое время стала наука, и философия пе­реориентировалась на те вопросы, в решении которых наука была в наибольшей степени заинтересована.

Р.Декарт, Д.Локк, Г.Лейбниц, Д. Юм, И. Кант занимались фи­лософским обоснованием науки, по-своему отвечая на вопрос Аристотеля: «...если ничего не существует помимо единичных ве­щей — а таких вещей бесчисленное множество, — то как возмож­но достичь знания об этом бесчисленном множестве? Ведь мы познаем все вещи постольку, поскольку у них имеется что-то еди­ное и тождественное и поскольку им присуще нечто общее»². Суть этого общего и пыталась раскрыть новая философия.

¹ Фишер К. История новой философии. — СПб., 1901. — Т. 1. — С. 10.

² Аристотель. Метафизика // Соч.: В 4 т. — Т. 1. — С. 109.

Р.Декарт

Родоначальник новоевропейской философии Рене Декарт (1596— 1650), подобно Сократу, отказался «от всех суждений, при­нятых человеком ранее на веру», и писал, «что то немногое, что я узнал до настоящего времени, почти ничто в сравнении с тем, чего я не знаю и что я не отчаиваюсь узнать»¹.

Философия возвращалась к здравому смыслу. Как Сократ пред­почитал не рассуждать о небесном и божественном, поскольку о нем ему ничего не известно, так и Декарт, «узнав... что исти­ны, познаваемые путем откровения, выше нашего разумения... не осмелился сделать их предметом... слабых суждений и пола­гал, что для успешного их исследования нужно иметь некое сверхъестественное содействие неба и быть более, чем челове­ком»².

Декарт освободил философию от власти религии, как Сократ освободил ее от власти мифологии. Наступило возрождение фи­лософии как часть возрождения культуры. Были обретены нити, потерянные Средневековьем, и восстановлена преемственность. Престиж философии резко взмывает вверх. «Философия... одна только отличает нас от дикарей и варваров... каждый народ тем более гражданственен и образован, чем лучше в нем философ­ствуют»³.

Как Сократ, Декарт призывает познать прежде всего самого себя. Но декартовский человек — субъект и находится в основа­нии всего. Первый принцип метафизики Декарта — «я мыслю, следовательно, я существую». «В то время как я готов мыслить, что все ложно, необходимо, чтобы я, который так мыслит, был чем-нибудь»⁴. О самом своем существовании человек узнает толь­ко потому, что он мыслит.

Не только мысль, но мыслящий человек становится в основа­ние сущего.

Декарт — родоначальник рационализма Нового времени, как Сократ — основатель философии как рационального подхода к целостному бытию, и неудивительно, что для Декарта столь же большое значение имел метод.

Сократ боролся против предрассудков софистов и обыватель­ских суждений толпы, и то же делал Декарт, выражая сомнение в истинности общепринятого мнения. Его сомнение не убеждение агностика, а предварительный прием. Можно сомневаться даже в существовании внешнего мира, но если я сомневаюсь, я мыслю, следовательно, существую.

¹ Декарт Р. Размышления о методе // Избр. произв. — М., 1950. — С. 270, 308.

² Там же. - С. 264.

³ Там же. - С. 282.

⁴ Там же.

Критерием истинности познания Декарт признает ясность и отчетливость идей. Его ясность и отчетливость сродни аристоте­левой очевидности: «А самое достоверное из всех начал — то, относительно которого невозможно ошибиться, ибо такое нача­ло должно быть наиболее очевидным (ведь все обманываются в том, что не очевидно) и свободным от всякой предположитель­ности»¹.

Декарт формулирует правило: «Никогда не принимать за ис­тинное ничего, что я не познал бы таковым с очевидностью... и включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и столь отчетливо, что не дает мне никакого пово­да подвергать их сомнению»². Принципы Декарта — в отличие от сократовской майовтики — методы научного познания. Тут и ана­лиз, и переход от простого к сложному, и полнота охвата иссле­дуемого предмета. За образец принимается математика. Математи­ческое знание, по Декарту, совершенно достоверно и обладает всеобщностью и необходимостью. Декарт отводил исключитель­ную роль дедукции, под которой понимал рассуждение, опираю­щееся на вполне достоверные исходные положения (аксиомы) и состоящее из цепи также достоверных логических выводов. Досто­верность аксиом усматривается разумом интуитивно, без доказа­тельства, с полной ясностью и отчетливостью. Вооруженный ин­туицией и дедукцией, разум может достичь полной достовернос­ти во всех областях знания. Метод Декарта представляет собой рас­пространение на все познание приемов, применяемых в матема­тике.

Совершенство знания и его объем определяются зависимос­тью нашего познания от врожденных идей. О телесных вещах достоверно известно очень немногое, гораздо больше — о человеческом духе и еще больше — о Боге. Однако чем дальше мы продвигаемся в познании, тем необходимее данные органов чувств.

Учение Декарта о непосредственной достоверности самосо­знания, врожденных идеях, интуитивном характере аксиом — опора рационализма Нового времени. Метод Декарта направлен не на спор с другими людьми, как у Сократа, а на овладение бытием, господство человека над силами природы, открытие новых технических средств, усовершенствование природы чело­века.

Философия Нового времени сформулировала представление о субстанции как вещи, которая не нуждается для своего существо­вания ни в чем, кроме себя самой. Аналогично тому, как Сократ ввел понятия в противоположность вещам, так Декарт — духов-

¹ Аристотель. Метафизика // Соч.: В 4 т. — Т. 1. — С. 125.

² Декарт Р. Размышления о методе // Избр. произв. — С. 272.

ную субстанцию, атрибутом (главным свойством) которой явля­ется мышление, в противоположность телесной субстанции, ат­рибут которой — протяжение. От декартовых субстанций идут споры о соотношении материального и идеального и о том, что из них первично.

По Декарту, восприятие, воление относятся к мыслящей суб­станции; к телам относятся величина, т. е. протяжение в длину, ширину и глубину; фигура, движение, расположение и делимость частей и прочие свойства, больше относящиеся к форме тел, чем к содержанию.

Б. Спиноза

После выделения Декартом двух субстанций возникла пробле­ма их связи. Решая ее, Бенедикт Спиноза (1632—1677) предполо­жил, что мышление и протяжение представляют собой два атри­бута одной субстанции. Отсюда следовал вывод, что Бог суще­ствует во всех телах природы и во всех точках пространства. Такое представление называется пантеизмом (от «пан» — все, «теос» — Бог). Единственная вечная и бесконечная субстанции Спинозы — «причина самой себя» и всех многообразных вещей — ее порожде­ний. Спинозова самопричинность мира напоминает представле­ние индусов о Брахмане как причине самого себя.

По мнению Декарта, зависимость души от тела проявляется в человеческих страстях. Декарт сформулировал «естественный за­кон психофизической обусловленности», в соответствии с кото­рым страсти никогда не исчезают, но более слабые страсти вы­тесняются более сильными. Б.Спиноза, подобно Декарту, пола­гал, что аффекты, являющиеся страданием души, проистекают из неадекватного познания. Душевное состояние, необходимое и непосредственно сопровождающее ясное сознание, названо им «интеллектуальной любовью к Богу». По мнению Спинозы, мы ни к чему не стремимся только потому, что это — хорошо, на­оборот, потому считаем что-либо добрым, что стремимся к нему, желаем и хотим его. «Мы различным образом возбуждаемся внеш­ними причинами и волнуемся, как волны моря, гонимые проти­воположными ветрами, не зная о нашем исходе и судьбе»¹. В дру­гом смысле, но сходными словами Б.Паскаль назвал человека «мыслящим тростником», имея в виду его слабость в безбрежном океане Вселенной.

Спиноза отрицал свободу воли, которая для него лишь осо­знанная необходимость. Концепция свободы Спинозы коренным образом отличается как от представлений античных философов, которые считали свободой (как Сенека) избавление от внешних

Спиноза Б. Этика // Избр. произв.: В 2 т. — М., 1957. — Т. 1. — С. 506.

обстоятельств или (как Эпикур) избавление от внутренних стра­хов, так и от представлений средневековых философов о сво­боде как дарованной Богом человеку возможности поступать, как он хочет. С точки зрения Спинозы, человек свободен не тогда, когда проявляет своеволие, а когда понимает (осознает) необходимость поступать в соответствии с объективными зако­нами.

Г.Лейбниц

Немецкий философ Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646—1716) в «Новых опытах о человеческом разуме» подверг критике суб­станции Декарта и Спинозы за пассивность, утверждая, что нельзя понять субстанций (материальной и телесной) без всякой их ак­тивности, что активность свойственна субстанции вообще. Лейб­ниц стремился отыскать динамические начала для объяснения многообразия мира. Он утверждал, что все вещи обладают соб­ственной силой, внутренней способностью непрерывно действо­вать. Это и есть их субстанция.

Возражая Декарту, Лейбниц отмечал, что из одних лишь гео­метрических свойств тел нельзя вывести физические характери­стики — движение, сопротивление, инерцию и т.д. «Протяже­ние» Декарта Лейбниц назвал явлением, за которым скрывается непространственное, чисто духовное бытие простых субстанций, которые он назвал монадами. Монады не влияют друг на друга, «они не имеют окон» в мир; каждая монада — это «сжатая вселен­ная». Согласованность между ними — результат «предустановлен­ной гармонии», обеспечиваемой Богом.

На представление Лейбница о монадах как «единицах» бытия большое влияние оказало открытие микроорганизмов в биоло­гии с помощью появившегося тогда микроскопа и создание дифференциального исчисления, в основе которого лежит по­нятие «бесконечно малой величины». Монада и является такой бесконечно малой нетелесной, но реально существующей ве­личиной.

Лейбниц дополнил три закона логики Аристотеля «законом достаточного основания», в силу которого мы усматриваем, что ни одно явление не может оказаться истинным или действитель­ным, ни одно утверждение справедливым без достаточного осно­вания, хотя эти основания в большинстве случаев вовсе не могут быть нам известны.

Континентальный рационализм и английский эмпиризм

Декарт, Спиноза и Лейбниц принадлежали к направлению, получившему название континентального рационализма, поскольку все три философа жили на европейском континенте и были рационалистами.

 

Поиски истины и ее критерия велись также на путях эмпириз­ма, подчеркивавшего первостепенное значение чувственного опыта. Соперничающие линии рационализма и эмпиризма продолжают традиции соответственно элеатов и Гераклита. В Европе к рацио­нализму больше тяготела немецкая философия (во Франции пос­ле Декарта укрепились позиции материализма, склонного отож­дествлять эмпирическую реальность с сущностью вещей), к эм­пиризму — английская. Направление, противостоящее континен­тальному рационализму и представленное английскими филосо­фами, получило название английского эмпиризма. Среди его пред­ставителей выделим также трех философов.

Ф. Бэкон

Для старшего современника Декарта Френсиса Бэкона (1561 — 1626) лучшее из всех доказательств — опыт, а чувства — основа знания. Бэкон считал причиной заблуждений ложные идеи, кото­рые называл идолами, или призраками. Призраки рода общи всем людям и являются искаженным отражением вещей из-за того, что человек примешивает к их природе свою собственную. При­зраки пещеры возникают из индивидуальных особенностей каж­дого человека. Призраки рынка — из неверного использования слов. Призраки театра — ложные учения, завлекающие подобно пышным представлениям.

Путь преодоления призраков — обращение к опыту и обработ­ка его с помощью индукции. Индукция, «выведение аксиом из опыта», исходит, по Бэкону, из восприятия отдельных фактов и, поднимаясь шаг за шагом, доходит до самых общих положений, составляя основу научного метода.

Как и Декарт, Бэкон высоко ценил значение научного метода, который, подобно циркулю, стирает различие индивидуальных способностей и дает каждому возможность начертить самый пра­вильный круг. Но рациональным методам он предпочитал эмпи­рические.

Бэкон особенно подчеркивал значение научного эксперимен­та и анализа. «Лучше рассекать природу на части, чем отвлекаться от нее».

В утопическом произведении «Новая Атлантида» Бэкон дал образ идеального государства. Но если в платоновской Атлантиде главный упор делается на идеальные принципы управления, то у Бэкона в соответствии с надеждами, которые в Новое время пи­тали на науку, благосостояние жителей зиждется на научно-тех­нических достижениях, хотя мудрые правители острова предва­рительно решают, какие из них использовать, а какие нет.

Д.Локк

Следующий представитель английского эмпиризма — Джон Локк (1632—1704) первым в философии Нового времени выде­лил теорию познания как специальную дисциплину. Локку при­надлежит учение о первичных и вторичных качествах, заставляю­щее вспомнить античную атомистику. К первичным качествам он относил те, которые «реально существуют в телах», неотделимы от них (объем, плотность, форма, число, расположение, движе­ние). Вторичные качества (цвет, запах, вкус, звук) не присут­ствуют в самих телах, а представляют собой следствие воздей­ствия на нас первичных качеств. Итак, первичные качества суще­ствуют в телах независимо от человека, а вторичные — результат взаимодействия тел с органами его чувств.

Локку принадлежит определение рождающегося человека как tabula raza («чистая доска»). Все свои понятия, по Локку, человек приобретает из жизненного опыта и не имеет, вопреки Декарту, врожденных идей. С позиций эмпиризма Локк подверг критике представление о мыслительной субстанции.

Д.Юм

Завершением английского эмпиризма стала философия Дэви­да Юма (1711 — 1776). Критикуя учение Локка о первичных и вторичных качествах, Юм писал, что качества протяжения и не­проницаемости не имеют права на название первичных. Идею про­тяжения мы получаем исключительно посредством чувств зрения и осязания, а если все качества, воспринимаемые чувствами, существуют в уме, но не в объекте, то заключение это должно быть перенесено и на идею протяжения, которая находится в полной зависимости от чувственных идей, или идей вторичных качеств.

Так, например, представление о плотности как первичном качестве связано с относительными размерами человека и окру­жающих тел. Если бы размеры человека были близки к размерам атома, то окружающий мир не казался бы нам плотным. Напри­мер, если бы ядро атома было величиной с горошину, то рассто­яние от него до электронов составило бы 5 км. А Вселенная, на­оборот, приблизясь к размерам человеческого тела, не казалась бы столь разреженной, и Большая Медведица превратилась бы из скопления редких звезд в нечто более единое и плотное.

Общий вывод Юма таков: все качества тел являются вторич­ными, и мы ничего не способны знать о внешнем мире как суще­ствующем сам по себе.

Большое внимание Юм уделил проблеме причинности, и здесь он также выступил последователем агностицизма. Он не утверж-

дал и не отрицал объективного существования причинности, но полагал, что она недоказуема, так как то, что считают за след­ствие, не содержится в том, что принимается за причину и не похоже на нее. Структура представлений о существовании при­чинных связей формируется, по его мнению, так. Сначала эмпи­рически констатируется пространственная смежность и следова­ние во времени события Б после А, а также регулярность появле­ния Б после А. Затем эти факты принимают за свидетельство не­обходимого порождения следствия причиной. Таким образом, понятие причинности возникает на основе логической ошибки (после этого — значит, по причине этого). Ошибка перерастает в устойчивую ассоциацию ожидания, в веру, что всякое появление А повлечет за собой Б. «Опыт только учит нас тому, что одно явление постоянно следует за другим, но не открывает нам тай­ной связи, соединяющей их и делающей их неотделимыми друг от друга», — заключал Юм¹. Так, из того, что Солнце всходит и заходит каждый день, не следует, что утверждение «завтра Солн­це взойдет» является истинным.

И. Кант

Агностицизм Юма, поставивший под вопрос обоснование воз­можности объективного научного познания, стимулировал созда­ние трансцендентальной философии Иммануила Канта (1727 — 1804). Декарт и Спиноза имели отправной точкой систему Аристотеля, в соответствии с которой идеи находятся в самих вещах, и нечто устойчивое назвали субстанцией. Критика этого понятия Локком, Беркли и Юмом оказалась близка западному желанию перенести все определяющее в познании внутрь человека как субъекта. Поч­ва для системы Канта, в которой человек не просто исходный пункт познания, как у Декарта, но формирует его результаты сво­ими внутренними характеристиками, была подготовлена.

Развитие новоевропейской философии строилось на трех ос­нованиях: общей логики развития философии; логики ее разви­тия в пределах данного круга; национальных особенностей наро­дов Европы. В соответствии с этим Кант (как и Платон, синтези­ровавший главные из предшествовавших ему взглядов) соединил континентальный рационализм с английским эмпиризмом, взяв от первого представление о самостоятельности и автономности разумного в человеке, а от второго — опыт как критерий истин­ности суждений об окружающем мире.

Попытку синтеза рационализма и эмпиризма предпринял Лейб­ниц, добавив к локкову «нет ничего в интеллекте, чего не было

¹ Юм Д. Исследование о человеческом познании // Соч.: В 2 т. — М., 1965. — Т. 2. - С. 68.

бы в опыте» свое «кроме интеллекта». Оставалось выяснить, что же есть разум, и это взял на себя Кант.

Декарт говорил о врожденных идеях, Лейбниц — о врожден­ных принципах. Кант обобщил эти взгляды в представлении об априорных (доопытных) формах восприятия и мышления. Таким образом, разум как бы предрасположен к выводу о необходимой связи. «Лишите материю всех ее представимых качеств, как пер­вичных, так и вторичных, и вы до некоторой степени уничтожи­те ее, оставив только какое-то неизвестное, необходимое нечто, в качестве причины наших восприятий»¹. Это нечто Кант назвал «вещью в себе».