Теория невербальной евгеники 6 страница

– Вот написано: «не могут перестать отталкиваться, согласно действующим законам». Ясно? Все, иск отклонен, заседание закрыто, все свободны.

– Протестую! – вскинул руку адвокат Дурцевой. – Нет такой статьи в действующем законе!

Но его уже никто не слушал.

 

Дни потянулись обычной вереницей, накатились мелкие проблемы. Началась вторая четверть, выпал снег, географичка ушла в декрет, РОНО, разумеется, никого взамен не прислало и бюджетной ставки не выделило. Географию вызвался преподавать Михалыч. Юрий Васильевич пришел на его первый урок. Вращая глобус, Михалыч начал так: «Все мы, значить, в землю нашу ляжем рано или поздно. Но прежде неплохо бы знать, как земля наша устроена. Об том и предмет география…» Юрий Васильевич не выдержал, прервал урок и стал преподавать географию сам.

Дурцева в школе больше не появлялась. Пресса еще немного пошумела и занялась более крикливыми новостями. Постепенно обо всей этой истории забыли. Но однажды утром, где-то в районе второго урока, в кабинет Юрия Васильевича робко постучали.

– Войдите! – скомандовал Юрий Васильевич.

На пороге появился шестиклассник Степа Кузнецов по кличке Кузя. Степа был пареньком смекалистым, учился неплохо, и к директору его еще ни разу не отправляли.

– Что натворил? – нахмурился Юрий Васильевич.

– Я просто так зашел, – смутился Кузя.

– Просто так в кабинет директора не ходят. Чего такой напуганный? Рассказывай.

– Показать вам одну вещь хотел, Юрий Васильевич, – Кузя торопливо задрал майку и достал из-за пояса планшет.

Юрий Васильевич с недоумением смотрел на него.

– Сейчас, – сказал Кузя, – ковыряясь в планшете, сейчас найду…

– Что же там такое? – удивился Юрий Васильевич. – Объясни своими словами.

– Своими тут не объяснишь, – ответил Кузя грустно и совсем по-взрослому. – Вот, смотрите. Это только что опубликовано. Я как увидел – сразу отпросился в туалет и побежал вам показать…

Юрий Васильевич недоуменно взял планшет в руки. Перед ним был свежий выпуск ежедневного видеоблога президента России. «Черт, надо портрет в кабинете поменять», – вспомнил Юрий Васильевич и нажал воспроизведение.

Президент выглядел стареньким и осунувшимся. Он сидел в кресле-качалке, укрытый клетчатым пледом, и теребил в руках какую-то планшетку, поминутно в нее заглядывая – то ли читал тезисы, то ли продолжал игру. Но говорил при этом ровно, красиво и без запинок, хотя голос его по-старчески дребезжал:

«Сегодня, – говорил президент, – я бы хотел снова поднять нашумевший вопрос о статусе магнита на территории Российской Федерации. Мы – великая многонациональная страна, соблюдающая традицию межполовой толерантности, многоконфессиональности и мультикультуризма. Сегодня, когда воспитание толерантности закреплено в Конституции, а различия между сексуальным меньшинством и большинством окончательно стерты, мы с недоумением и озабоченностью наблюдаем такие тревожные факты, когда на территории Российской Федерации школьные магниты демонстрируют нам нарочитое отталкивание гомополюсов. Приведу пример… – президент вдруг отложил планшетку, засунул руку под плед и вынул два магнита: – Этот пример мне недавно прислали активисты из Министерства образования. Посмотрите… – Он развернул магниты красными полюсами друг к другу и попытался их свести. Магниты выскальзывали, и казалось, будто руки президента дрожат. – Так ведут себя сегодня гомополюса некоторых магнитов на территории нашей страны. В то время как свои разнополые концы магниты демонстративно сводят. – Он повернул магниты разными полюсами, и они со щелчком схлопнулись в его руках так, что он даже вздрогнул. Президент сделал несколько попыток их разнять, но так и не смог. Тогда он просто отложил их и снова взял в руки свою планшетку: – Такое положение сохраняется сегодня на территории нашей страны, в таком виде магниты сегодня преподаются детям в школах, и запретительные меры здесь оказываются неэффективны, что связано с несовершенством нашей законодательной базы. Во всех цивилизованных странах мира узаконен общественный договор, в котором исключены различия между женщиной и мужчиной, отцом и матерью, большинством и меньшинством, а гомосоюзы имеют ту же притягательность, что и гетеросоюзы. Как же получилось, что простой кусок школьного железа открыто демонстрирует пример нетерпимости, пример постыдной агрессии, негодной для подражания и, казалось бы, оставшейся в далеком прошлом? Как с этим быть и можно ли что-то с этим делать? Считаю, что в этом направлении работать можно и нужно. Сегодня я был на заседании института ядерной физики и физики частиц, где был поднят вопрос: готова ли наша российская наука предложить школьному образованию другие магниты? Возможно ли изменить поведение гомополюсов магнита, либо сделать его не настолько демонстративным в присутствии наших детей? Ответ на этот вопрос есть, ответ позитивный, а необходимое финансирование исследований будет выделено в самое ближайшее время…»

Юрий Васильевич поднял взгляд на Степу.

– Я не знаю ядерной физики, – сказал Степа, – но в Интернете пишут, что это конец. И я боюсь.

– Не бойся, Степа, – сказал Юрий Васильевич. – Ученые не дураки, они знают, что делают. Просто пришлют нам в школу другие магниты, более политкорректные.

 

Через два дня в кабинет Юрия Васильевича ворвался большого роста совершенно лысый старик в замшевом костюме.

– Почему вы здесь сидите? – с ходу накинулся он на Юрия Васильевича. – Вы так и будете здесь сидеть? Вы заварили эту кашу, вы и расхлебывайте!

– Минуточку, вы кто? – опешил Юрий Васильевич.

– Я прилетел из Цюриха посмотреть вам в глаза, – орал старик, тряся щеками и брызгая слюной. – Мне восемьдесят три года, и я свое пожил, но у вас-то кругом дети, должна быть какая-то ответственность? Почему вы сидите сложа руки?

– Постойте… – догадался Юрий Васильевич, – Вы академик Солодовничий, директор института физики? Здравствуйте, коллега.

– Коллега?! – возмутился старикан. – Я вам не коллега!

– Я имел в виду, что я тоже в известном смысле директор, как и вы, – поправился Юрий Васильевич.

– А я директор?! – Старикан возмущенно всплеснул руками. – Нет, милейший, я не директор! Я был директором три дня назад! Я уволен! И знаете, из-за кого? Из-за вас и ваших проклятых магнитов! Тарасюк теперь директор института ядерной физики и физики частиц! Вы знаете такого физика – Тарасюка?

– Честно говоря, нет, – ошалело произнес Юрий Васильевич.

– И я не знаю! И никто не знает! Нет в мире такого физика Тарасюка! – академик шагал по кабинету, размахивая руками. – Он никто! Чиновник! Администратор! Он не понимает, что творит! Его назначили!

Юрий Васильевич аккуратно пододвинул гостю кресло.

– Садитесь, пожалуйста, забыл ваше имя-отчество…

– Лев Ильич.

– Да, Лев Ильич, садитесь, успокойтесь, хотите чаю?

– Да, и с молоком! – потребовал Лев Ильич тоном, не допускающим сомнений.

Юрий Васильевич заварил гостю чай, положил на блюдце две упаковочки сливок, а затем сел напротив и аккуратно начал:

– Лев Ильич, вы не обижайтесь, но вы говорите о чем-то своем, думая, что вас понимают. А вас не все понимают. Вы можете рассказать медленно, что случилось?

– А вы ничего не знаете, новостей не смотрите? – язвительно спросил академик, выливая сливки в чай. – Президент выделил четыре миллиарда долларов на проведение эксперимента по созданию Черной дыры. Из-за ваших магнитов!

– Простите, но я читал ваше заключение, вы же сами просили выделить эти деньги?

– Я просил чисто теоретически! – вскинулся академик. – Если вы читали мое заключение, я писал, что этот эксперимент на Земле ставить нельзя! Это конец планете в лучшем случае! А в худшем – конец всей Солнечной системе!

– Не вижу особой разницы. – Юрий Васильевич сжал руками виски и помассировал их. – Ну так скажите президенту, что не готовы ставить этот опасный эксперимент!

– Какой вы умный, вы, наверно, физик! – язвительно произнес Лев Ильич и залпом опрокинул в себя чашку. – Я так и сказал президенту! И где я? Я уволен! А на мое место поставлен какой-то Тарасюк! Который за мои четыре миллиарда переоборудует новосибирский коллайдер и создаст Черную дыру размером с магнит! Потому что он идиот! Кретин!

– Так объясните ему, вы же академик!

Старик желчно расхохотался.

– Как академик может переубедить идиота-чиновника, который только что сел на грант в четыре миллиарда? Он что, откажется от него? Да за такие деньги ему напишут сто заключений, что эксперимент безопасен, лишь бы он состоялся! Эта машина идиотизма автономна! Она с обратной связью! Она питает сама себя! – Академик Солодовничий снова вскочил и принялся бегать по кабинету.

Юрий Васильевич тоже встал.

– Ну а что вы от меня хотите? Что я могу сделать?

– Вы? – Старик замер и повернулся. – Вы это заварили, вы и расхлебывайте!

– Но это же вы написали в экспертном заключении, что изменить магниты возможно!

– А я и расхлебываю! – прогрохотал Лев Ильич. – Я не сижу сложа руки!

– Так что вы мне предлагаете?

Академик устало опустился в кресло и нескладно сгорбился.

– Не знаю, – покачал он огромной лысой головой в темных старческих пятнышках. – Делайте что-нибудь! Пишите обращения! Звоните в приемную нашего президента… Выводите своих детей на демонстрацию! – Старик перевел дух. – У вас, кстати, портрет в кабинете не тот, замените.

– Что? Да я уж дождусь перевыборов, и снова будет тот, – отшутился Юрий Васильевич.

– Не дождетесь! – погрозил пальцем академик. – Переоборудование коллайдера на таких грантах займет месяц. У нас все шансы не дождаться!

 

Все классы были собраны на митинг. Школьники нарисовали плакаты «Остановите катастрофу!», «Мы хотим жить!» и «Требуем встречи с президентом!». О митинге сообщили заранее в Интернете, собралось множество журналистов и зевак. Школа, одевшись тепло, вышла на Красную площадь. В морозном воздухе развернули плакаты. Лев Ильич был, как обычно, бодр и энергичен и о чем-то оживленно беседовал с физичкой Мариночкой. Построением командовал физрук Валерий, а помогал ему Михалыч. Пришел даже старенький словесник в шляпе (от уроков толерантности он был давно освобожден к своему великому облегчению, их теперь вел Михалыч).

Митинг продолжался совсем недолго – минут пять. Затем на Красную площадь выехали два новеньких полицейских автобуса на воздушной подушке, всех быстро затолкали внутрь и увезли.

– Ну мы хотя бы попытались, – сказал Юрий Васильевич, ни к кому не обращаясь.

Однако автобусы направлялись не в отделение полиции. Они сделали большой круг и заехали в ворота Кремля.

В салоне возник рослый полицейский.

– Десять человек на встречу с президентом – готовсь на выход! – скомандовал он. – Остальным ждать в автобусе. Оружие, баллончики, таблетки, столовые приборы, металл – все выложить.

– Сработало! – громогласно объявил Лев Ильич и рванулся первым к выходу.

 

Через полчаса обыска и инструктажа делегация из десяти человек шла в сопровождении охраны по багровому кремлевскому ковру в кабинет президента. Впереди шагал Юрий Васильевич, держа за руку маленького серьезного Степу. За ними шла Мариночка, которую галантно держал под локоток Лев Ильич. За ними шагали пятеро первоклашек самого трогательного вида, и замыкал шествие Михалыч, который так настойчиво просил взять его тоже, что Юрий Васильевич не смог отказать.

 

Президент выглядел таким же, как на своих видеообращениях, – маленький, усталый, он сидел в кресле-каталке, укрытый клетчатым пледом, и в руках мусолил свою планшетку. Сбоку от него на длинном кожаном диване сидели рядком Дурцева, секретарь Гриша и Баркала.

– Вот и встретились, – произнесла Дурцева.

Президент поднял глаза и некоторое время разглядывал вошедших.

– Добрый день, товарищи, – произнес он наконец. – Мы здесь собрались для конструктивного диалога. Я правильно понимаю, что вы выступаете против эксперимента по переориентации магнита?

Лев Ильич решительно шагнул вперед:

– Послушайте меня, мне восемьдесят три года… – загрохотал он.

– А вы вообще никто в педагогике! – заявила Дурцева.

– И я, – подытожил президент, – ваше мнение, господин ученый, уже слышал. Но ваши коллеги подготовили мне доклад, из которого следует, что эксперимент безопасен, а вы заблуждаетесь. Сегодня я хотел бы услышать более веское мнение от кого-нибудь другого.

Вперед вдруг шагнул Степа:

– Дядя президент, – начал он, – я еще ребенок, но я боюсь. Меня зовут Степа, и я прошу от имени всех нас, детей, – остановите эксперимент!

– Обратите внимание, – заявила Дурцева, – как нагло манипулируют детьми!

– Твое мнение, мальчик, звучит чуть более убедительно, – ответил президент, подумав. – Но ведь эксперты сказали – эксперимент безопасен.

Вперед вышла Мариночка.

– Я, как учитель физики, обещаю, – пылко начала она, – преподавать магниты со всеми необходимыми пояснениями и даже, наоборот, показывать на их примере…

– Это ложь! – перебила Дурцева. – Пока магнит будет демонстрировать гомонетерпимость, его пример будет вечно перед глазами детей!

– Да, – кивнул президент, – эту проблему решать можно и нужно в Российской Федерации. Я уверен, что наш опыт возьмут на вооружение другие страны. Это все ваши аргументы?

Президент остановил взгляд на Юрии Васильевиче.

Юрий Васильевич чувствовал, что это решающий момент и надо что-то сказать. Он понимал, что обязательно должны быть какие-то убедительные слова. Но найти их не мог, в голове была абсолютная пустота.

И в этот момент послышался голос Михалыча:

– Мы, значить, в школе провели свой эксперимент за гораздо, значить, меньшие деньги. – Михалыч вышел вперед, вдруг стянул с ноги ботинок и принялся из него вытаскивать какие-то детальки.

Охрана, стоящая у дверей, напряглась.

– Ничего страшного, – отмахнулся Михалыч. – Это магниты. Я их, значить, специально в ботинок попрятал, когда нас обыскивали. Мы, значить, пару магнитов в школьной мастерской ножовочкой по металлу ровненько попилили посередке. Вот, гляньте теперь сами. Был один, стало два – красный и синий. И теперь красный с красным – хоп! И складываются. А синий – с синим!

Михалыч протянул красную пару магнитов президенту, а синюю – Дурцевой.

– Затраты на эксперимент, значить, вышли у нас – одно ножовошное полотно.

Президент изумленно рассматривал два коротких красных бруска, плотно прилепившихся друг к другу.

– Не понимаю! – воскликнула Дурцева изумленно. – Значит, можно? Значит, есть такой закон в природе, чтоб одинаковое тоже притягивалось?

Академик Лев Николаевич Солодовничий шагнул вперед и открыл рот, но Михалыч предостерегающе поднял руку.

– Обожди-ка, – сказал он строго, – свои эксперименты объяснять будешь. А я, значить, свой объясню сам. Штука тут в том, – повернулся он к президенту, – что красный и синий уже, значить, были в паре в одном бруске. А коли в паре, то третьего им не надыть было, вот и отталкивали. Их личное дело, я считаю, верно ж? Ну а как их ножовкой разъединили – так они, значить, сразу готовы к любой паре без разбору, хоть красный с красным, хоть синий с синим. Все как по Конституции.

Президент поднял взгляд. В его усталых глазах теперь светилась неподдельная искренняя радость.

– Прекрасное объяснение, прекрасный эксперимент! – воскликнул он. – Вы по образованию физик?

– По образованию я слесарь, – признался Михалыч.

– Но вы работали в области физики?

– Не, – Михалыч покачал головой. – Я всю жизнь сторожем работал на кладбище. А как на пенсию вышел, так, чтоб без дела не сидеть, нашел, значить, в себе педагогический талант и в школу пошел. Детишек учу слесарному делу, железо пилим, красим, свариваем – производим оградки.

– У вас не только педагогический талант! У вас талант ученого! Вы выдающийся физик Российской Федерации! – торжественно объявил президент. – Готовы ли вы стать директором института ядерной физики и физики частиц?

Михалыч растерялся и оглянулся сперва на Юрия Васильевича, а затем на Солодовничего.

– Соглашаемся быстро, – сквозь зубы, но внятно промычал Солодовничий. – Быстро!

– А шо ж, хорошее дело, – кивнул Михалыч, – я согласен, был бы заместитель толковый!

– Ну вот, видите, – обернулся президент к Дурцевой, – как любые сложные вопросы конструктивно решаются в науке Российской Федерации! Всем спасибо!

– Баркала! – гортанно воскликнул человек в папахе и тоже улыбнулся, показав ровные белые зубы.

 

Игорь Куликов

Оооновцев

^{Сценарий альтернативного перевода фильма «300» (реж. Зак Снайдер)}

 

2020 год. Миллионные гей-парады победно прошли по улицам Нью-Йорка, Лондона, Парижа, Берлина, Рима и Багдада. Под давлением прогрессивной общественности наконец получено разрешение на проведение гей-парада в Москве, по маршруту от Белорусского вокзала до Красной площади. Недобитые носители традиционных сексуальных ценностей деморализованы, но на пути распоясавшихся геев встает Первый спецбатальон ОООНа – Отряда охранителей особого назначения «Беспощадные пацифисты», проводящий спартакиаду на Тверской улице.

 

Эпизод первый

Сумеречные балашихинские леса, ближнее Подмосковье. Дивизия им. Дзержинского. Овеянное древними легендами подразделение ВВ.

 

Издревле набор в дивизию производился не с 18, а с 5 лет, причем брали только самых здоровых и незамутненных. Служба в дивизии была тяжелой: спарринги, искусство кендо, кроссы по пересеченной местности. И не было в дивизии им. Феликса Эдмундовича гнусной дедовщины, ибо пыл дедов быстро умеряли старослужащие прадеды и пращуры. Отслужив 12 лет, пращур-дзержинец готовился к серьезному испытанию – оформлению дембельского альбома. По освященной веками традиции на обложку альбома шла шкура черного волка-оборотня, периодически выслеживавшегося в сумерках дремучих балашихинских лесов.

Занесенный в Красную книгу волк встретил свою судьбу. Голодный, трезвый и потому очень злой дембель полон решимости добыть недостающий девайс для своего альбома. Бедное животное судорожно ищет пути отхода, но в его тупых мозгах неотступно встает образ белого пушистого зверька с ценным мехом. И предчувствия не обманули волчару – улучив момент, дембель ловко запихивает ему в пасть выдранную из забора части штакетину.

Дивизия имени Дзержинского чествует очередного героя. В плащ-накидке из шкуры волка и с дембельским альбомом выходит на плац будущий командир спецбатальона «Беспощадные пацифисты» Леонид Ильич Батлеров.

 

Эпизод второй

20 лет спустя. 25 марта 2020 года. Расположение дивизии им. Дзержинского, Балашиха, Центральный административный округ города Москвы.

 

Полковник Батлеров тренирует новобранцев в спарринге. К нему подходит сотрудник московской мэрии Откатов.

Откатов: «Привет, Леня. Со мной тут приехала делегация депутатов Бундестага. Хотят осмотреть вверенное тебе подразделение».

Батлеров: «И какого хрена эти фошысты приперлись… И график тренировок опять-таки срывается. Ну ладно, пошли».

Глава немецкой делегации: «Гутен морген, герр оберст! Их бин депутат Бундестага. Ми вашим солдатен унд официрен тут дас сувенирен привезли с хеллоуинской распродажи в Берлин».

Батлеров: «Очень, очень приятно. Можно, кстати, поинтересоваться какого… кх-кх… херра вы сюда приехали?»

Жена Батлерова, Маруся: «Да-да, и пошто наших солдат всякой дрянью пластиковой демотивируете?»

Глава немецкой делегации: «Так принято в Евросоюз. И почему эта фройляйн перебивает наш разговор?»

Батлеров: «Ладно, пройдем прогуляемся и перетрем тему».

Глава немецкой делегации: «Я-я. Ви знаете, через несколько таагс в Москве пройдет собитий мирового масштаба – даст миллионный гей-прайд».

Батлеров: «И?»

Глава немецкой делегации: «Мальшиков на всех может не хватить. Но ми слышали, что в российской армий мальчиков можно незадорого… арендовать. Ви меня понимаете, герр оберст?»

Батлеров: «Ну я даже не знаю… Кстати, обратите внимание – колодец канализационного коллектора» (подводит депутата и его референтов к краю колодца и достает штык-нож).

Глава немецкой делегации: «Что ви делайте? Это же международный скандал! Я буду жаловаться в суд по правам человека в Страсбург!»

Батлеров смотрит на жену, и та понимающе кивает. Со словами «Нихт фер-штейн» бьет немца пяткой в грудь. Вслед за депутатом в колодец валятся его референты и переводчики.

Батлеров: «Надо же, какая неприятность случилась! Наши зарубежные друзья поскользнулись и свалились в колодец. А ведь говорил прапорщику Задову – поставь перилки. Могут быть несчастные случаи. Пиши в рапорте «Группа представителей Бундестага во время осмотра канализационных объектов дивизии им. Дзержинского в полном составе стала жертвой несчастного случая. Ответственному за состояние канализации прапорщику Задову объявлен строгий выговор с занесением».

 

Эпизод третий

Расположение дивизии им. Дзержинского, Балашиха. В тот же день ночью. В постели с женой.

 

Батлеров: «Что-то у меня нехорошее предчувствие, Маруся…»

Маруся Батлерова: «А чего не так? Опасаешься, как бы за фошыстов в звании не понизили?»

Батлеров: «Да не… Неладно что-то в Датском королевстве… Геи вместо военных по улицам парадами ходят… А ведь умные люди говорят, что парады устраивают победители…»

Маруся Батлерова: «Не бери в голову, Леня. Щаз команду отдадут сверху, и все будет путем. Тем более, что вы уже на «несогласных» всяких натренировались. В смысле, гомосятину бить».

Батлеров: «Это да. Но все-таки на душе неспокойно…»

 

Эпизод четвертый

Следующий день, 26 мая 2020 года. Здание мэрии на Новом Арбате. Комитет мэрии по работе с общественными организациями, религиозными объединениями и воинскими подразделениями.

 

Батлеров: «Ну что за бардак! Лифт не работает, лестница раздолбана! А еще мэрия!»

Сотрудник мэрии: «Добрый день, Леонид Ильич! Нехорошо опаздывать на встречу с очень занятыми людьми! Взнос на озеленение мэрии принесли? Предъявите!»

Батлеров высыпает деньги из мешка.

Сотрудник мэрии: «Маловато, конечно…»

Батлеров подходит к твердокристаллическому экрану и чертит пальцем на песке.

Батлеров: «Хорошо бы дома для офицеров и прапорщиков дивизии, на юге столицы, под Тулой, построить. Здесь, здесь и здесь».

Сотрудник мэрии: «Квоты будут – пробьем. Может быть».

Батлеров: «Кстати, а что у вас там за баба в исподнем валяется?»

Сотрудник мэрии: «А… Это секретарша новая собеседование проходит. Пока успешно».

Батлеров: «Понятно. Да, тут контингент озабоченность выражают насчет гей-парада. Руки, прямо скажем, чешутся, а приказа почему-то нет…»

Сотрудник мэрии: «Сбавь обороты, Леня. Гей-парад санкционирован мэрией в целях повышения толерантности граждан к лицам гламурной сексуальной ориентации и борьбы с гомоксенофобией. Да, вот и девушка с нами согласна. Правда, Клава?»

Полковник Батлеров патологически ненавидел зажравшихся чиновников мэрии, готовых незадорого продать даже самого пожизненного мэра, но пресечь процветавшую среди них коррупцию достаточных возможностей не имел. Однако с нетерпением ожидал приказа номер 66.

 

Эпизод пятый

Комитет мэрии – час спустя.

 

Сотрудник Комитета Откатов: «Коллеги! Представитель Организации Объединенных Секс-меньшинств хочет инвестировать немного денег в наши программы поддержки людей с прогрессивной сексуальной ориентацией».

Представитель Организации Объединенных Секс-меньшинств: «Иес, йес! Ми можем дать вам денег. Много, много денег! И еще привозить в комитет каждую неделю новую секретаршу для собеседования».

Сотрудники мэрии: «Круто!»

Представитель Организации Объединенных Секс-меньшинств: «Прогрессивной, конечно, ориентации!»

Сотрудники мэрии: «Блин…»

 

Эпизод шестой

27 мая 2020 года. Плац дивизии им. Дзержинского, Балашиха, Центральный административный округ Москвы. Построение личного состава батальона «Беспощадные пацифисты».

 

Батлеров – личному составу: «Здравия желанию!»

Личный состав: «Ва-ва-ва!»

Батлеров: «В столице нашей Родины резко обострилась оперативная обстановка. Население встревожено планами проведения миллионного гей-парада, участники которого хотят проследовать по Тверской от Белорусского вокзала до Красной площади. К сожалению, это непотребное действо санкционировано, поэтому командование дивизии неофициально попросило наш батальон провести в тот же день учения и спартакиаду в районе старой мэрии. Форма одежды – многофункциональные плавки, камуфляжные плащ-палатки и кеды. От Юдашкина, чтоб его… Из снаряжения – каски, щиты, штык-ножи и дубинки нового образца – со встроенным электрошокером и медным сердечником для улучшения контакта. Почему ручки деревянные? Для изоляции, чтобы током не било. Стволы, бронежилеты и спецсредства нас попросили не брать во избежание провокаций».

Сотрудник мэрии Откатов: «Куда это вы собрались, господин полковник? Приказа препятствовать параду, если мне память не изменяет, не было».

Батлеров: «А я никому препятствовать не буду. Чисто на спартакиаду идем. А тебе, Откатов, совет – поменьше шастай по расположению части. Во избежание несчастных случаев».

Батлеров (продолжает, осматривая ряды солдат): «Орлы! Все морально устойчивые, обстрелянные пращуры!»

Вахмистр Пронин: «Леонид Ильич! Вот сынка своего младшего взял на дело».

Батлеров: «Не молод он еще? Девок-то щупал? А то ведь под дурное влияние попасть может».

Пронин: «Обижаете, командир!»

 

Эпизод седьмой

27 мая 2020 года. Манежная площадь. Встреча с группой хоругвеносцев.

 

Хоругвеносец: «Оооновцы, да? А че так мало? Меньшинств-то сильно побольше будет!»

Батлеров: «Не вибрируй. Сам-то кто?»

Хоругвеносец: «Рябинович-Никшич, лидер православных хоругвеносцев!»

Батлеров: «Так ты что, из этих…»

Хоругвеносец: «Никак нет. Серб я потомственный!»

Батлеров: «Понятно. А ты?»

Хоругвеносец № 2: «Штильмаркс я. Из «Черной сотни».

Батлеров: «А ты?»

Хоругвеносец № 3: «Понкин. Иммигрантов просто очень не люблю».

Батлеров: «Вижу, собрались одни сербы. Ладно, прикроете нам тыл. Верно говорю, мужики?»

Личный состав: «Ва-ва-ва!»

 

Эпизод восьмой

27 мая 2020 года. Руины цветочного магазина. Манежная площадь, подземный переход.

 

Батлеров: «Погром, однако, сезонный. И следы знакомые – определенно «Гриндерсы». И где же все?»

Пронин: «Не видать никого, товарищ полковник!»

Из дыма выходит мальчик.

Мальчик: «Опаньки! Менты!»

Пронин: «Хватай его!»

Мальчик: «Дяденьки, не бейте! Я больше не буду!»

Батлеров: «Куда смылись твои бритоголовые подельники?»

Мальчик: «Я ничего не знаю. Я на шухере стоял!»

Батлеров – Пронину: «Ладно. Запиши в рапорте – «Практически предотвращен погром цветочного магазина на Манежной площади. Задержан один из нападавших – малолетний скинхед Максимка Марцинкевич. Заведено уголовное дело».

Ординарец: «Товарищ полковник! Смотрите, чего я нашел!»

Батлеров: «Ничего себе так бонсай! По фэн-шую прям весь распилен! Нужно такой же в части завести – для улучшения циркуляции энергий сунь и вынь».

 

Эпизод девятый

27 мая 2020 года. Ресторан «Фукусима» (бывший «Гино-таки»). Тверская, 6.

 

Пронин: «Стоять! Руки за голову! Ты кто такой? Из меньшинств небось?»

Вова Тарзан: «Не-не-не! Вова я. Тарзаном в мужском стрип-клубе подрабатываю. Потому геев люто ненавижу!»