Глава 2. Социальные стереотипы, предубеждения и дискриминация

Понятия «социальный стереотип», «предубеждение», «дискриминация» уже не раз использовались в этой книге. Но раньше только о социальных стереотипах мы говорили достаточно подробно (Раздел 4). При этом социальный стереотип мы определили как социальную установку в отношении каких-либо групп – этнических, тендерных, возрастных, религиозных и т.д.

Теперь настало время определиться с понятиями социальное предубеждение и социальная дискриминация. Дело в том, что все три понятия, вынесенные в название главы, часто употребляются как синонимы, как взаимозаменяемые термины, но это неверно. Конечно, они связаны между собой, но это три разных понятия.

Социальный стереотип выступает основой, на которой вырастают предубеждения и дискриминация. Но сам по себе факт наличия у человека стереотипов не означает, что у него также имеются предубеждения, или что он предпринимает дискриминационные действия. Ведь стереотипы – и мы об этом уже говорили – могут содержать в себе и негативные, и

нейтральные, и позитивные компоненты. Следовательно, дело заключается в том, какие компоненты в стереотипе преобладают. В зависимости от этого мы будем иметь дело либо с позитивными, либо с негативными стереотипами.

Социальные предубеждения

Негативный стереотип – это и есть предубеждение. Будучи отрицательной установкой в отношении определенной социальной группы, предубеждение содержит в себе негативные эмоции, которые порождают нетерпимость, несправедливость, грубость, безнравственность и т.д., словом, враждебное поведение.

Как правило, наличие предубеждений у себя людьми не осознается и, соответственно, их проявления не контролируется. Кроме того, при опросах большинство людей вообще отказывается признать их и у себя, и даже у представителей своей группы (например, этнической). Разумеется, это вовсе не означает, что в данном случае предубеждения действительно отсутствуют, свидетельствуя скорее о другом – о том, что с позиции современных социальных норм иметь предубеждения стыдно.

Поскольку у всех нас имеются социальные стереотипы (они неизбежны, даже более того – необходимы – и мы об этом уже говорили), то все мы в той или иной мере обладаем предубеждениями. Другое дело, что у различных людей могут существовать предубеждения в отношении различных групп: у одних расовые, у других гендерные, у третьих классовые, а у четвертых – и те, и другие, и третьи одновременно. Поэтому если вы не испытываете никаких отрицательных чувств, общаясь с представителями другой расы, то это еще не основание полагать, будто вы свободны от предубеждений. Лучше вспомните (если у вас, конечно, «традиционная», т.е. нормальная сексуальная ориентация), что вы чувствовали при виде парочки «нетрадиционно» ориентированных влюбленных?

Демонстрация или, напротив, сокрытие предубеждений во многом зависит от господствующих в обществе норм, которые, в свою очередь могут быть обусловлены политическими или идеологическими реалиями. Так, например, тоталитарные режимы даже специально культивируют и поощряют предубеждения в виде классовой, национальной или расовой ненависти. Но нетерпимость редко ограничивается одним объектом ненависти. В коммунистическом СССР и в фашистской Германии уголовно преследовались и физически уничтожались (не говоря уже о моральном уничтожении) не только классовые или национальные группы, но и гомосексуалисты (о парадоксальном объяснении этого факта с позиции психоанализа мы поговорим немного позднее).

Но предубеждения могут и должны контролироваться не только обществом и властью, но и самими индивидами, поскольку помимо объективных существуют еще и субъективные, т.е. коренящиеся в индивидуальной психике причины их возникновения.

Как полагает Патрисия Девайн (1989), в реакции предубеждения можно выделить два компонента: неосознанный, автоматический и осознанный, а следовательно, поддающийся контролю. При встрече с представителями определенной социальной группы, в отношении которой у человека имеются стереотипы, эти когнитивные схемы спонтанно активизируются. И с этим ничего не поделаешь. Но далее, считает П. Девайн, человек в состоянии активно сдерживать содержащиеся в стереотипе негативные представления. Если же этого не делать, то последует реакция предубеждения. Поэтому процесс избавления от предубеждений напоминает борьбу с вредными привычками (Майерс Д., 1997). Если ничего не делать, то они сохранятся, но если сознательно решить с ними покончить, то, может быть, от них удастся избавиться.

П. Девайн убеждена также в том, что подавление предубеждений может ослабить и их основу – социальные стереотипы, от которых, в конечном счете, тоже можно избавиться. Конечно, последнее утверждение автора вызывает большие сомнения, т. к. исчезновение стереотипов возможно лишь в том случае, если изменяться сами принципы человеческой (и не только) познавательной деятельности. Но это уже совершенно фантастическое предположение, поскольку других известных науке принципов познания просто не существует. Поэтому лучше давайте перейдем к обсуждению причин предубеждений.

Семечкин Н.И.

Социальная психология

Теории предубеждений

Теорий, старающихся объяснить причины возникновения предубеждений и дискриминации, создано немало. Работающие в различных отраслях обществознания ученые каждый с точки зрения своей науки, выделяют социальные, экономические, психологические предпосылки предубеждений. При самом общем подходе их можно разделить на два вида: ситуационные причины (т.е. связанные с любыми внешними обстоятельствами) и диспозиционные (т.е. внутриличностные). Поскольку в «чистом виде» ни одни, ни другие причины выделить нельзя, то исследователи, обсуждая эту проблему, кладут в основания своих классификаций другие критерии. Д. Майерс, например, называет социальные, эмоциональные и когнитивные источники предубеждений (1997).

Гордон Оллпорт, пожалуй, более других исследовавший эту проблему, в своей работе «Природа предубеждений» (1958) называет и анализирует 6 типов теорий происхождения предубеждений. В данном случае мы может соответственно говорить о 6 видах предпосылок предубеждений: исторические и экономические, социокультурные, ситуационные, психогенные, феноменологические, «заслуженная репутация».

Прежде чем начать знакомиться с названными Оллпортом источниками предубеждений, стоит еще раз подчеркнуть, что данное деление очень условно.

Исторические и экономические предпосылки. Один из основных постулатов исторической науки гласит, что без прошлого нет настоящего. В приложении к обсуждаемой здесь проблеме это означает, что многие из существующих ныне предубеждений уходят корнями в историческое прошлое. Конфликты, войны, поражения, случившиеся давно, а порой и очень давно, могут служить причиной предубеждений, имеющихся у современных людей. Негативные установки и сопровождающие их соответствующие аффективные реакции могут передаваться из поколения в поколение, утратив при этом всякое, даже внешне рациональное обоснование. Травмированное этническое самосознание не дает себе забыть об обидах прошлого, храня память о них в фольклоре (например, «незваный гость хуже татарина») на протяжении вот уже нескольких столетий. Десятилетия в сознании россиян культивировалось и сохранялось предубеждение против «помещиков», «купцов», «буржуазии», «спекулянтов», «кулаков», «белофиннов», «фрицев», «япошек» и т.д.

Американские исследователи обнаруживают корни расистских предубеждений против негров в США также в давних исторических событиях своей страны: времена рабства, долгое доминирование белых, использование голосов черных избирателей политическими проходимцами и т.д.

Социально-экономические факторы можно одновременно рассматривать и как исторические, и как ситуационные причины. Например, марксистская теория социальных конфликтов объясняет предубеждения господствующих классов против угнетаемых как прием, облегчающий эксплуатацию трудящихся. Таким образом, предубеждения всегда были выгодны правящим классам, поскольку оправдывали угнетение и эксплуатацию.

Это положение марксизма нашло подтверждение в исследованиях Карла Ховланда и Роберта Сирза (1940), обнаруживших, что линчевание негров на юге США особенно часто происходило в периоды экономического спада в сельском хозяйстве (Майерс Д., 1997, Браун Р., 2001). Следовательно, неблагоприятная экономическая ситуация активизировала предубеждения белых против черных. Словом, как замечает Д. Майерс, экономическое благополучие способствует этническому миру. Но можно сделать даже более общий вывод: экономическое процветание способствует социальному миру в целом.

Ситуационные причины. Вообще создается впечатление, что негры в истории США постоянно оказывались в роли «социального громоотвода» или «козла отпущения» (о теории «козла отпущения» у нас еще будет случай поговорить в контексте другого подхода). Так, скажем, Джеймс Инверарити в своем исследовании (1976) обнаружил, что в конце Х1Х в. усиление предубеждений против черных, выливавшиеся в суд Линча, происходило во время выборных политических кампаний. В это время политическая борьба угрожала расколом белому большинству, а всплеск предубеждений против черного меньшинства препятствовал расколу и способствовал сплочению белых (Щитов Н., 2002). Одновременно происходило и смещение агрессии: внутригрупповая агрессия, угрожавшая единству «Мы», трансформировалась в межгрупповую и направлялась на «Они».

ПО

Таким образом, ситуационные объяснения, что явствует из самого названия, основывается на учете тех событий или конкретной обстановке, которые могли послужить причиной предубеждений. Реакция на конкретную социальную, экономическую, историческую ситуацию формированием массовых или, по крайней мере, групповых (как в экспериментах М. Шерифа) предубеждений объясняется конформизмом. Связь здесь простая – чем острее межгрупповое напряжение, тем выше уровень конформизма, что с одной стороны, усиливает групповую сплоченность, а с другой -способствует формированию «образа врага».

Помимо экономических кризисов и политических схваток оживлению предубеждений способствует, конечно же, ситуация военного времени. Воюющие стороны очень быстро формируют в отношении друг друга самые мрачные, и в то же время карикатурные предубеждения, которые сохраняются и после окончания войны. Достаточно вспомнить, какими чертами и характеристиками наделяли противников во время Второй мировой войны в воюющих странах. В российском обществе относительно недавно ослабли предубеждения относительно немцев и японцев. Точно такие же процесс происходили в США, Японии, Англии, Германии, Франции. Хотя процессы везде были одинаковыми, но имеются и различия между тем, как они проходят в тоталитарных и в демократических странах: в Северной Америке интернированным японцам местные жители и даже общественные организации выражали сочувствие и оказывали помощь (Майерс Д., 1997). Все это было немыслимо в условиях тоталитарных режимов в Германии и в СССР. С началом «холодной войны» изменилась национальность «образа врага», но сам «образ» остался и с каждым витком гонки вооружений приобретал все более и более жуткий вид.

Психогенные причины. С позиции психогенного подхода истоки предубеждений следует искать в самих носителях этих предубеждений, точнее в психических проблемах, которые у них имеются. В первую очередь – это неразрешенные внутренние конфликты, препятствующие нормальной социальной адаптации. Таким образом, психические патологии людей и выступают причиной имеющихся у них предубеждений.

Психогенная концепция создавалась в рамках двух теоретических направлений -необихевиоризма и психоанализа. Поэтому, несмотря на имеющееся сходство в самом подходе, их базовые постулаты существенно различаются. Так, необихевиористский взгляд на проблему сформировался на основе теории фрустрации – агрессии Нила Миллера и Джона Долларда (1939, 1941). В самом общем виде социальная предвзятость здесь объясняется условиями человеческого существования. Ведь фрустрации являются неотъемлемой частью человеческой жизни, избежать неудач и разочарований никому не удавалось и не удастся. А коль скоро это так, то жизненные лишения, утраты и неудовлетворенность приводят к озлоблению людей, вызывают неконтролируемые приступы ненависти и враждебности, которые и выплескиваются против социальных меньшинств.

Таким образом, беззащитные группы меньшинств оказываются в положении удобной мишени для вымещения социальной озлобленности, другими словами, в роли «козла отпущения». В условиях, когда реальный источник фрустрации по разным причинам недоступен для отмщения за неудачи и потери, ненависть и враждебность переадресуются, или «смещаются» на самых слабых и беззащитных. Банкротство, разорение, потеря работы, рост цен, недоступность материальных или социальных благ – эти и другие факторы фрустрации побуждают людей искать «врагов».

Но поскольку «враг», т.е. причины кризисов и разочарований – это объективные экономические и социальные законы, институты власти, правящие классы и т.д., то все эти силы невозможно обличить, персонифицировать. Но даже в том случае, когда имеется понимание, что источниками фрустрации являются власть имущие и поддерживаемый ими социальный порядок, агрессия против них направляется редко, потому что страшно. Куда проще и безопаснее обнаружить «врагов» среди национальных меньшинств: чернокожих, евреев, цыган, «лиц кавказской национальности» и т.д., гомосексуалистов, душевнобольных, ВИЧ -инфицированных и т. п. и выплеснуть на них скопившуюся агрессию. Таким образом, наиболее слабые и уязвимые оказываются в положении «козла отпущения».

Психоаналитическое объяснение основывается на очень известном в прошлом исследовании Теодора Адорно и его коллег «Авторитарная личность» (1950). Дефекты личностного развития, выражающиеся в высоком уровне тревожности, невротическом беспокойстве, детской неуверенности – вот что, согласно данному подходу, лежит в основе предубеждений. Т. Адорно пришел к выводу, что с позиций теории личности 3. Фрейда авторитарная личность характеризуется наличием жесткого, требовательного Сверх-Я, слабого

Оно и неразвитого Я. Люди именно такого психического склада являются носителями предубеждений. У них консервативные политические и социальные установки, они раболепны и пресмыкаются перед властью, силой, но в то же время жестоки и агрессивны по отношению к слабым, беззащитным, ко всем, кто ниже их. Таким образом, они боятся и ненавидят слабых и боготворят сильных. Отсюда у них постоянная потребность в «сильной руке». Они дисциплинированны и исполнительны, им свойственны подозрительность и нетерпимость к любым отклонениям от привычных порядков и норм, страх перед новым.

Как видим, психологический портрет авторитарной личности, описанный т. Адорно, точь-в-точь повторяет облик человека массы, каким его видел Г. Лебон (Раздел 1).

Пик популярности и влияния теории авторитарной личности пришелся на 50-60-е гг. XX в. Затем она не раз подвергалась самой суровой критике. Но как полагает Д. Майерс, несмотря на все критические выпады в адрес исследования Т. Адорно имеется достаточно много научных подтверждений истинности его положений (Майерс Д., 1997).

Социокультурные причины. Мнение Т. Адорно о диспозиционных причинах социальной предвзятости оспаривалось главным образом с позиций так называемого социокультурного подхода, иначе говоря, опять-таки с ситуационистских позиций.

Выше, говоря о ситуационных факторах предубеждений, мы отмечали роль каких-то конкретных исторических ситуаций в активизации стереотипов и предубеждений. Социокультурный подход в качестве самого мощного ситуационного фактора рассматривает саму тенденцию социальных изменений.

Действительно, общества, особенно современные, постоянно развиваются, одни быстро, другие – медленно. Но и в том, и в другом случаях, человек не поспевает за социальными изменениями. Адаптационные возможности психики ограничены, поэтому большие массы людей, не успевая изменяться и приспосабливаться к меняющемуся миру, оказываются в состоянии социальной дезадаптации. Таким образом, урбанизация, ускорение темпа жизни, ее усложнение, разрушение традиций, изменение роли и функции семьи, распад привычных социальных связей, изменение норм морали и поведения – все это приводит к массовой невротизации, порождает тревогу и беспокойство. Карен Хорни называет это социальное состояние «базальной тревогой» (Хорни К., 1995). Пытаясь избавиться от тревоги и ощущения нестабильности, человек может демонстрировать враждебность и агрессию против тех групп в обществе, чьи нормы и ценности кажутся непонятными, чужими, а оттого еще более пугающими.

Феноменологическое объяснение причин предубеждения. Если вспомнить наше обсуждение феноменологического принципа понимания (раздел 4), то станет ясно, что с позиции данного подхода необходимо искать диспозиционные, т.е. внутриличностные источники предубеждений. Раньше мы уже говорили, что одно и то же событие или поведение будет по-разному воспринято различными людьми. На интерпретацию человеком любого факта оказывает влияние его прошлый опыт, избирательность восприятия информации, его ценности и предпочтения, социальные сравнения и т.д. Собственное видение ситуации подталкивает человека к субъективным выводам и оценкам, результатом чего могут стать предубеждения, предвзятое отношение к определенным социальным группам. Названые факторы могут действительно играть какую-то роль в формировании предубеждений, но, скорее всего, несущественную, вспомогательную. Ведь предубеждения свойственны не только отдельным людям. Их носителями являются все слои общества. Таким образом, массовый, социальный характер предубеждений свидетельствует о том, что одно и то же социальное явление многими людьми воспринимается и интерпретируется одинаково, а не наоборот.

Теории заслуженной репутации. Одинаково негативному восприятию группами друг друга с точки зрения теории заслуженной репутации, способствует то обстоятельство, что группы, к которым сложилось предвзятое отношение, действительно обладают определенными характеристиками, вызывающими неприятие со стороны других групп. Проще говоря, сторонники этого подхода полагают, что те группы меньшинств, которые не любят, сами заслужили это своим поведением, провоцируя к себе неприязнь и враждебность. И действительно, реальные факты свидетельствуют в пользу такого подхода. Так, например, исследования показывают, что отрицательное отношение к ирландцам в США в Х1Х, начале XX вв. было обусловлено тем, что выходцы из Ирландии отличались от других этнических групп пьянством, драчливостью, нежеланием работать в сочетании со спесивостью, отсутствием бытовой культуры (проще говоря, грязью и неустроенностью места проживания). И хотя теперь почти все это в прошлом, тем не менее и в современных США уровень заболеваний, связанных с употреблением алкоголя

у ирландцев в 25 раз выше, чем у итальянцев и в 50 раз выше, чем среди евреев. (Росс Л., НисбеттР.,2000).

Каждая этническая или субкультрная группа имеет свои «особенности», которые и подпитывают предубеждения. Праздность, пьянство, скупость, хитрость, вспыльчивость, мстительность, неряшливость, хвастовство – любая из этих черт, если она достаточно отчетливо выражена и характеризует группу, может вызывать раздражение, неприязнь и предубеждения окружающих.

Все это, разумеется, не оправдывает ненависть, преследование и уж тем более, уничтожение каких-то социальных групп, но дает возможность понять одну из причин межгрупповых предубеждений и дискриминации.

Отметим в заключение, что ни одна из приведенных здесь причин не дает исчерпывающего объяснения происхождения предубеждений. Мы уже не раз подчеркивали, что любое социальное явление обусловлено многими факторами. Предубеждения и дискриминация не являются исключением. Поэтому, чтобы понять тот или иной паттерн межгрупповой враждебности необходимо искать и исследовать не одну-единственную причину, а их совокупность.

Социальная дискриминация

До сих пор мы употребляли понятие «дискриминация» в самом общем его значении (английское слово «discrimination» переводится как различение, выделение, неодинаковое отношение). Теперь же мы будем использовать его в более специфическом смысле, а именно: дискриминация – это обусловленные предубеждениями (негативными стереотипами), несправедливые действия в отношении членов определенных социальных групп. О том, что дискриминационное поведение является несправедливым, может свидетельствовать тот факт, что оскорбительные, жестокие или обидные действия совершаются в отношении членов лишь каких-то конкретных групп и не совершаются в отношении других групп. Если, например, человек, здороваясь, обычно пожимает протянутую ему руку, но отказывается это сделать, когда руку протягивает представитель другой расы, то это расовая дискриминация. Если при приеме на работу предпочтение отдается только женщинам или только мужчинам, то это тендерная дискриминация. Если человека отказываются принимать всерьез только из-за того, что он или «слишком молод» или «слишком стар», то это возрастная дискриминация.

Но дискриминация может выражаться и в более жестоких формах, когда совершаются уже «преступления ненависти». К ним относятся убийства, избиения, изгнание. Раньше мы уже говорили о таком специфическом американском преступлении, как суд Линча, жертвами которого становились в основном чернокожие граждане США. Но избиения и убийства, вызванные национальной и расовой ненавистью, к сожалению, распространены по всему миру. Наша страна в этом отношении не является исключением. Дореволюционная Россия позорно прославилась еврейскими погромами, преследованием и притеснением «иноверцев», в Советском Союзе происходило изгнание и переселение целых этнических групп из мест их постоянного проживания, существовал негласный государственный национализм. Период распада СССР ознаменовался всплеском межэтнической вражды и националистического насилия – в Сумгаите, Фергане, Оше.

Жестокость и нетерпимость проявляются в отношении не только этнических, но и других социальных групп. Так, по данным Грегори Терека, в США 92 % гомосексуалистов – мужчин и лесбиянок, сообщали о том, что становились жертвами угроз и словесных оскорблений, почти каждый четвертый из них подвергался избиению (Herek H., 1989).

Дискриминация, таким образом, может осуществляться в различных формах – от скрытого, замаскированного психологического террора до откровенного насилия и убийств.

Мы уже отмечали, что в социальной психологии наиболее исследованными являются такие виды дискриминационного поведения как расизм и сексизм. И хотя в российском обществе проблема расизма и сескизма не осознается столь остро, как в американском, все же имеет смысл, пусть даже в самых общих чертах, познакомиться с тем, как они изучается и решается за рубежом, прежде всего в США. Это тем более необходимо, поскольку и в нашем обществе время от времени вспыхивают межнациональные конфликты.

Семечкин Н.И.

Социальная психология

Расизм и национализм

Расизм – сложное социально-психологическое явление, включающее в себя расовые стереотипы, предубеждения, дискриминацию. Обычно под расизмом понимают дискриминационные действия, оскорбляющие людей лишь на том основании, что они являются членами определенной расовой группы.

Национализм, в сущности, сходное явление. Только, если в случае с расизмом человек подвергается дискриминации из-за цвета кожи, то национализм выражается в дискриминации людей из-за их национальной принадлежности. Правда, расовая неприязнь, по всей вероятности, более глубоко укоренена в человеческой психологии, чем национальная. Ведь национальность человека не всегда распознается с первого взгляда в отличие от его расовой принадлежности. Поэтому признаки национальности необязательно воспринимаются как резкие стимулы, вызывающие, по крайней мере, повышенное внимание и настороженность, а в экстремальных случаях – страх и ненависть, как это имеет место при межрасовых контактах.

Чаще всего, когда говорят о расизме, то имеют в виду так называемый «белый расизм». Но расовая дискриминация практикуется всеми расами, поэтому есть основания утверждать, что существует также черный и желтый (красный) расизм и что все они друг друга стоят.

Почему же говорят в основном о белом расизме, его изучают и с ним борются? Дело в том, что в исторический период Нового времени именно европейцы, осуществляя беспрецедентную военную, экономическую, религиозную, культурную экспансию, стали доминирующей расой и начали навязывать всем остальным собственные культурные стандарты, моральные и религиозные нормы и ценности, правила поведения и т.д., попутно обеспечив свое могущество за счет эксплуатации других рас. Таким образом, позиция превосходства давала возможность (а до недавнего времени это воспринималось и как законное право) белым рассматривать остальные расы как «отсталые», «недоразвитые», «дикие», «низшие» и т. п., а потому и относиться к ним свысока, пренебрежительно, жестоко. Мы уже говорили, что с позиций превосходства собственного образа жизни чужой жизненный уклад воспринимается как нелепый и отвратительный. А когда кроме этноцентрических установок имеется еще и экономическая, и военная сила, чтобы навязывать другим свои собственные представления о «правильном» и «неправильном», тогда и возникают расизм, национализм и другие «измы».

Еще несколько десятилетий назад как в европейских государствах, так и в тех странах, где европейцы доминировали, существовали государственная расистская политика и идеология. Так, например, в Южно-Африканской Республике (ЮАР), где главенствовали выходцы из Европы, вплоть до 1991 года проводилась расистская политика апартеида, т.е. раздельного проживания белого правящего меньшинства и подавляющего большинства черных африканцев. Правительство ЮАР поощряло пропаганду расизма и запрещало любую его критику. По этой причине там же до 1979 года существовал даже запрет на телевидение.

Пример ЮАР можно отнести к разряду крайних, экстремистских. В других странах, в тех же США, так же проводилась государственная расистская политика, правда, не в таком тотальном варианте, как на юге Африки.

Сегодня, пожалуй, не найти страны, где бы существовал государственный расизм, во всяком случае, явный, провозглашаемый. Тем не менее, даже лишившись институциональной поддержки в виде законов, предписывающих расовую сегрегацию и апартеид, расисткой пропаганды и т. п., расизм продолжает существовать на индивидуальном уровне в повседневных бытовых взаимоотношениях.

Американские социальные психологи, которые, наверное, более других демонстрируют озабоченность проблемой расизма и которые, кстати, провели наибольшее количество исследований межрасовых отношений, полагают, что сейчас в США традиционный -откровенный и грубый расизм трансформировался в современный, так называемый символический расизм, который выражается в дискриминации при приеме на работу, при выборе места проживания, при наведении общественного порядка, завязывании социальных отношений и т.д. Следовательно, несмотря на то, что Верховный Суд США в 1954 г. признал незаконной расовую сегрегацию в школах (раздельное обучение черных и белых детей) и подтвердил равные политические и гражданские права всех граждан США независимо от цвета их кожи, как в самой стране, так и где бы то ни было, сами американцы, в основном белые, продолжают негласно поддерживать социальное разделение между расами. И поскольку сейчас

проявлять откровенный расизм считается предосудительным и преступным с точки зрения закона, то современный расизм приобрел более тонкие, замаскированные формы выражения.

Если в США открытый, грубый расизм сменился на символический, то в России, похоже, все обстоит наоборот, и прежде завуалированный национализм начинает приобретать откровенный характер. Об этом можно судить хотя бы по действиям молодежных группировок «бритоголовых» («скинхедов»). Выступления националистов наводит на мысль, во-первых, о том, что эти «патриотические движения» скопированы с зарубежных аналогов, а во-вторых, что в российском обществе национализм и расизм имеют социально-психологическое основание и поддержку вопреки расхожему самообману о расовой и национальной толерантности россиян.

Поскольку в последнее время в американском обществе расовые предубеждения и дискриминация проявляются в смягченной форме, то некоторыми исследователями были предложены альтернативные объяснения расовой неприязни. В частности, Д. МакКирнен и его коллеги (1983) высказали предположение, что в современной Америке расовые предубеждения возникают из-за различий, но не в цвете кожи, а в культурных ценностях. Другими словами, белые американцы испытывают неприязнь к неграм не из-за того, что те черные, а из-за того, что они разговаривают, ведут себя, одеваются, живут не так как белые.

Экспериментальная проверка подтвердила эту гипотезу, но раньше (Раздел 2) мы уже отмечали, что реализм бывает экспериментальным и жизненным. Так вот, исходя из полученных в эксперименте МакКирнена результатов и развивая названную гипотезу, можно было бы предположить, что если негры станут одеваться и разговаривать так же, как белые, то расовая неприязнь исчезнет. Но жизненные реалии таковы, что и те чернокожие в американском обществе, которые целиком и полностью переняли культуру белых, все равно являются жертвами предубеждений и дискриминации.

Изменение формы проявления расизма в США поставило исследователей перед проблемой создания более тонких и усовершенствованных методик для выявления расистских установок. Один из способов определения установок современного расизма был предложен Патрисией Девайн и ее коллегами (Devine P. at al., 1991). Суть его довольно проста -респондентов просят сообщить все то, что они думают о представителях чужой расы. Например, белым предлагается высказаться о черных. Исследователи исходят из того, что имеющиеся у человека стереотипы, в том числе и негативные установки, спонтанно активизируются, что и найдет отражение в ответах респондентов. Таким образом, если у человека высокий уровень предубеждений, определяемый по специально разработанной шкале, то в ответ на просьбу высказать все, что он думает о неграх, респондент с большей вероятностью охарактеризует черных как лживых, глупых, злобных и т.д. И, напротив, у людей с низким уровнем предубеждений активизируются нейтральные или даже позитивные установки в отношении негров.

Но еще раньше Карл Уорд, Марк Занна и Джоэл Купер обратили внимание на то, что расистские предубеждения могут передаваться по невербальным каналам коммуникации при межрасовом общении. Переданные этим способом негативные установки, кроме всего прочего, способны вызвать также эффект самоисполняемых пророчеств (Уорд К., Занна М., Купер Д., 1974). Об этом эффекте мы говорили в Разделе 4.

Сексизм

Сексизм – еще одна проблема, которая относительно недавно стала активно обсуждаться американскими социальными психологами. Правда, озабоченность этой проблемой демонстрируют в основном исследователи-женщины. Сексизм образуют установки и поведение, посредством которых утверждается доминирование одной тендерной группы над другой. Более развернутое определение этого вида дискриминационного поведения содержится в книге Шон Берн «Гендерная психология», где сексизм определяется как «индивидуальные предвзятые установки и дискриминирующее поведение по отношению к представителям того или иного пола; и институциональная практика (даже если она не мотивирована предрассудком), выражающаяся в том, что представителям того или иного пола навязывается подчиненное положение» (Берн Ш., 2001, с. 52).

Прежде чем продолжить наш разговор, еще раз подчеркнем, что и сам термин «сексизм», и данная проблема появились в американском обществоведении и, по всей вероятности, не

представляют актуального интереса для социальных психологов в других странах. Так, например, в западноевропейском учебнике «Перспективы социальной психологии» (русский перевод 2001 г.) данная тема отсутствует. Не рассматривается она и в отечественных учебниках и учебных пособиях, она отсутствует, например, в учебнике Г. Андреевой «Социальная психология» (1998).

Несмотря на то, что в российском общественном сознании сексизм также не осознается как общественная проблема, мы к ней все же обратимся хотя бы потому, что эта тема возникла на волне моды на все американское. Феминистские, гендерологические и другие исследования и даже политики стремятся вызвать интерес к этой теме и тем самым ее актуализировать.

Впрочем, создается впечатление, что и в США дело обстоит точно так же – относительно небольшая группа феминистически ориентированных представителей университетской интеллигенции настойчиво старается убедить американцев, что сексизм является для них жизненно важной проблемой, требующей немедленного решения. Между тем данные исследователей (например, Фей Кросби и другие, 1989) показывают, что большинство женщин в США отрицают у себя чувство, будто лично они являются объектом дискриминации (Майерс Д., 1997). Но если это так, то усилия пропагандистов проблемы сексизма напоминают действия христианских миссионеров и белых колонизаторов, пытающихся убедить туземцев, что те несчастны, поскольку не знают истинного Бога и не цивилизованы на европейский лад.

Проблему сексизма исследователи обычно рассматривают по аналогии с проблемой расизма. При этом предполагается, что сексизм является инструментом доминирования мужчин над женщинами, точно так же, как расизм до сих пор понимался как белый расизм, т.е. способ доминирования белых над черными.

Но сходство здесь очень отдаленное. Во-первых, если история отношений расовых групп относительно короткая, то взаимоотношения тендеров, естественно, длятся столько, сколько существует человеческий род. Во-вторых, расовые группы могут существовать независимо друг от друга и быть самодостаточными. Существование одной тендерной группы без другой, если не брать во внимание утопические фантазии, и неестественно, и бессмысленно.

Поэтому, в-третьих, существование самодостаточных расовых групп не может рассматриваться как реализация естественного принципа взаимодополняемого единства или единства противоположностей, в то время как взаимоотношения тендеров целиком соответствует этому принципу.

Исходной посылкой в исследовании сексизма считается тот факт, что существуют тендерные стереотипы, которые: а) содержат характеристики «обычного мужчины» и «обычной женщины»; б) предписывают правила и нормы тендерного поведения и требования к внешнему виду. Для каждой культуры свойственны свои представления о чертах и нормах поведения мужчин и женщин, поэтому в них в различной мере представлены «маскулинные» и «феминные», с точки зрения европейской и американской культуры, качества. Что касается американских стереотипов, то мужчина в них наделяется такими качествами как независимость, агрессивность, профессиональная компетентность и т. п., а женщина – теплотой, мягкостью, экспрессивностью и т. д.

Может ли данный набор качеств свидетельствовать о наличии предубеждений в отношении мужчин и женщин? Оказывается, да, может. Уже одно то, что мужчины и женщины характеризуются неодинаково, т. е. наделяются различными социально-психологическими чертами, вызвало озабоченность у Сандры Бем (1981, 1993). Поэтому она выдвигает утопическую идею андрогинного человека, в котором сочетались бы лучшие женские и мужские качества (Берн Ш., 2001).

Вообще-то идея гермафродитизма не нова и присутствует в мифологии почти любого этноса. Она прошла через историю религий, философии, эзотерических учений. В современной психологии наиболее яркое и интересное развитие идея психологического бисексизма получила в аналитической психологии Карла Юнга, выделившего в коллективном бессознательном архетипы «Анимы» и «Анимуса» – репрезентантов женской и мужской психики в душе мужчин и женщин соответственно. Таким образом, Карл Юнг полагал, что совершенствование человека возможно и в том числе за счет преодоления однобокости маскулинности или женственности (Юнг К,. 1994).

Но С. Бем, а вслед за ней и Ш. Берн интересует не столько самосовершенствование человека, сколько равенство мужчин и женщин, понимаемое как их одинаковость, которая возможна посредством утраты специфически мужских и женских социально-психологических характеристик. Причем стирание различий между мужской и женской психикой американские

исследовательницы, как представляется, предпочитают проводить за счет маскулинизации психики женщины. Думается, именно поэтому, обнаруженный в исследованиях двух последних десятилетий высокий уровень женской агрессивности, не уступающей мужской, но реализуемой по-женски, т.е. скрытно, из-подтишка, воспринимается Ш. Берн с нескрываемым удовольствием. Она интерпретирует этот факт как еще одно доказательство в пользу одинаковости, социально-психологической неразличимости полов (Берн Ш., 2001).

.Между тем, вопрос о сходстве и различии социально-психологических и поведенческих характеристик тендеров выглядит несколько сложнее, чем это следует из работ феминистски ориентированных исследователей. Большинство авторов, пишущих на эту тему (Джин Блок, 1979, Сандра Бем, 1993, Алиса Игли, 1994, Шон Берн, 2001, Сюзан Фиски и Дженет Рашер, 1993, Филипп Зимбардо и Майкл Ляйппе, 2000 и др.) исходят из того, что тендерные различия всецело обусловлены социализацией, воспитанием, культурными нормами, т.е. социальным научением. Таким образом, согласно данному подходу, тендерная психология детерминируется социальными и культурными факторами. Однако имеются убедительные данные, не укладывающиеся в рамки теории социального научения и свидетельствующие, скорее, в пользу биоэволюционной теории. Речь об исследовании Шерри Беренбаум и Мелиссы Хайнс (1997), в котором было выявлено отчетливое влияние половых гормонов на игровые предпочтения детей (Солсо Р., Джонсон X. и Бил X., 2001). Эксперименты показали, что преобладание мужских или женских гормонов, которые при нормальном развитии детерминированы биологическим полом, влияет на то, какими игрушками (для девочек или для мальчиков) и в какие игры предпочитают играть дети. Все это свидетельствует о том, что наряду с социальными факторами, влияние которых несомненно на тендерное поведение и психику оказывает также сильное влияние биологические факторы. Хотя, конечно, в биологическом развитии бывают нарушения и сбои. И тогда нездоровые девочки начинают играть в игры мальчиков нетипичными для их пола мальчишечьими игрушками и стараются вести себя тоже как мальчики.

В этой связи трудно не согласиться с В. С. Агеевым, который обращает внимание на такой недостаток современной социальной психологии как «бесполость». Действительно, указание на те или иные психические и поведенческие феномены без анализа тендерных различий в их проявленности затушевывает тендерную специфику социально-психологических паттернов «феминности» и «маскулинности».

Поэтому имеет смысл прислушаться к мнению авторитетного психолога и этнографа Ирениуса Эйбл-Эйбесфельда, которое приводит в своей книге В. Агеев: «отрицать наличие врожденных различий между мужчиной и женщиной очень модно, это отвечает стремлению человека освободиться от всех ограничений, избавиться от своего биологического наследия. Но свобода не достигается путем отрицания истины» (цит. по Агеев В. С, 1990, с. 188).

Вместе с тем, ограничение, накладываемое тендерными стереотипами, по мнению американских исследователей, создают трудности не только для женщин, но и для мужчин. Последним не всегда под силу соответствовать тендерным стандартам поведения, что может вызывать стресс и различные психические и психосоматические расстройства, полагает Ш. Берн (2001).

Но, разумеется, с позиции данного подхода главной жертвой сексизма является женская половина человечества. Кратко ознакомимся с теми примерами предубеждений и дискриминации, на которые ссылаются американские авторы.

Пожалуй, наиболее коварный в силу скрытости и завуалированности признак сексизма обнаружили Дейн Арчер и его коллеги (1983). Он состоит в том, как подается визуальная информация о тендерах. Оказалось, что принцип изображения женщин и мужчин также обусловлен влиянием тендерных стереотипов. Это проявляется в том, что при изображении мужчин и женщин акцент делается на различных деталях их внешности.

В данном исследовании изучалось несколько типов изображений – газетные и журнальные фотографии, художественные портреты и рисунки студентов колледжа. Почти во всех случаях на портретах мужчин относительно большую часть пространства занимает изображение лица и головы. В то же время на портретах женщин большую часть пространства составляет изображение тела. Эта диспропорция в изображении головы и тела являющаяся результатом скрытого влияния тендерных стереотипов, получила название фейсизм.

По мнению Д. Арчера и его коллег, фейсизм косвенным образом подчеркивает, что для мужчин главным является голова и мышление, в то время как для женщин первостепенное значение имеет их внешний облик, ассоциируемый с половой принадлежностью.

Отдавая должное наблюдательности и остроумной дотошности исследователей (а это не только Д. Арчер, но и Джорджия Нигро), следует все же заметить, что выявленный ими вид дискриминации слишком уж замаскированный.

Более серьезной проблемой является существование так называемого «стеклянного потолка». Этим термином исследователи обозначают искусственные барьеры, основанные на предубеждениях, которые не позволяют женщинам и представителям национальных меньшинств продвигаться по служебным лестницам к высшим руководящим должностям.

Действительно, женщин-руководителей высшего ранга гораздо меньше, чем мужчин. Но дело здесь, думается, не только в «стеклянном потолке». Высшие должности – это власть и привилегии. И борьба за них ведется не только между мужчинами и женщинами, но и между мужчинами, как, впрочем, и между женщинами тоже. Поэтому среди мужчин, вероятно, гораздо больше, чем среди женщин, оказывается тех, кто не сумел прорваться на самый «верх», столкнувшись с «потолком». И если бы на нижних этажах пирамиды власти в схватку за высшие должности изначально вступало больше женщин, чем мужчин, то и окончательное соотношение пробившихся наверх было бы, скорее всего не в пользу мужчин. До сих пор на старте «гонок по вертикали» преобладали все же мужчины. Таким образом, «потолок» препятствующий продвижению к вершине пирамиды власти, существует для всех, а не только для женщин или представителей национальных меньшинств. На верхних этажах власти места на всех не хватает, поэтому большинство рвущихся туда застревает под каким-нибудь из «потолков».

Кроме того, недоумение вызывает сама постановка проблемы. Шон Берн и других исследователей почему-то занимает вопрос о том, отчего так мало крупных руководителей (начальников) женщин? И совершенно игнорируется другой вопрос – почему мало (или они вообще отсутствуют) женщин среди крупных ученых, писателей, композиторов, художников, музыкантов, кинорежиссеров, даже среди крупных финансистов и предпринимателей? Неужели свой творческий потенциал человек способен реализовать, лишь став большим начальником?

Видимо, только сумев ответить на все эти вопросы, мы сможем понять суть тех проблем в межгендерных взаимодействиях, которые порождены социальными стереотипами, и которые относительно остро о себе заявляют в некоторых западных обществах. Например, в американском.

Относительная депривация

Несмотря на то, что женщины в западных культурах не относятся к числу наиболее дискриминируемых групп и, более того, по сравнению с женщинами в восточных культурах, особенно в тех, где распространен ислам, они находятся в исключительно привилегированном положении, тем не менее, именно на Западе, а на Востоке возник феминизм – как социальное движение, как идеология, как политика и даже как область научных исследований.

Почему же не женщины-мусульманки, а женщины западной, прежде всего американской культуры, к тому же представительницы среднего класса, т.е. высокообразованные и экономически состоятельные, а не выходцы из социальных низов, заявляют о невыносимом положении женщины в обществе, говорят о существовании сильных тендерных предубеждений и дискриминации? Ответ на этот вопрос позволяет дать теория относительной депривации.

Впервые о чувстве относительной депривации (лишенности, обездоленности) заговорили исследователи, которые во времена Второй мировой войны изучали психологическое состояние солдат, участвующих в боевых действиях. Тогда же, кстати, появился и сам термин относительная депривация (Майерс Д., 1997).

Так вот, сравнивая степень удовлетворенности службой летчиков и военных полицейских, исследователи с удивление обнаружили, что уровень неудовлетворенности и фрустрации в авиачастях выше, чем в полицейских подразделениях. И это при том, что в авиации чины и звания присваивались гораздо чаще и быстрее, так что продвижение по службе в военно-воздушных частях шло несравненно успешнее, чем в полиции. Но результатом этого являлось не чувство удовлетворения, а еще более завышенные ожидания. У военнослужащих возникало ощущение своей исключительности и формировалось высокое самомнение. Таким образом, пишет Д. Майерс, их притязания опережали их достижения (Майерс Д., 1997). Неизбежным следствием завышенных амбиций были разочарование и фрустрация.

Если говорить об относительной депривации в более широком смысле, то ее можно определить как чувство неудовлетворенности, вызванное уверенностью людей в том, что они

имеют меньше, чем того заслуживают. Почему может возникнуть такое чувство? Конечно же, вследствие сравнения своего социального положения и условий жизни с положением и условиями других людей. Обнаружив, что другие имеют больше и живут лучше, чем он сам, человек испытывает зависть к более благополучным индивидам. При этом он полагает, что достоин лучшей участи и поэтому имеет полное право на то, чем обладают другие.

Чувство относительной депривации может возникать как у отдельных людей, так и у социальных групп. В последнем случае возникает чувство не индивидуальной, а групповой, социальной зависти. Показательно, что по данным Р. Ваннемана и Т. Петтигрю чувство относительной депривации испытывают не только низкостатусные, но и доминирующие группы (Браун Р., 2001).

Это вполне естественно, ведь теория относительной депривации утверждает, то чем больше человек имеет, тем сильнее завидует тем, кто имеет немного больше. Поэтому неудовлетворенность своим положением в обществе проявляют не самые обездоленные, а относительно благополучные слои и группы. Самыми непримиримыми революционерами обычно являются выходцы из средних, а то и высших слоев общества. Достаточно вспомнить поколения российских заговорщиков, террористов, революционных деятелей: декабристов, народников, большевиков – чтобы убедиться в том, что это действительно так. Почти все они были либо дворянского, либо разночинного происхождения и очень редки рабочими и тем более, крестьянами. Таким образом, чувство относительной депривации возникает из-за того, что: а) индивид или группа считают, что заслуживают лучшей участи (большего материального благополучия, высокого социального статуса и т.д.); б) ответственность за свое «незавидное положение» возлагается на внешние обстоятельства (несправедливые законы, неразумное общественное устройство и т.д.), а не на себя.

Люди различным образом могут стараться преодолеть относительную депривацию. Один человек может пытаться улучшить условия своей жизни путем достижения личного благополучия, через политическую, общественную деятельность с тем, чтобы влиять на общественные изменения. Но возможен и более радикальный путь, когда люди – отдельные индивиды, но чаще, конечно, социальные группы вступают на путь протестов и борьбы. Уличные беспорядки, демонстрации, погромы, террор, восстания, мятежи – вот арсенал средств, к которым постоянно прибегают ощущающие себя несправедливо обделенными социальные группы, которые стремятся быстро и бесповоротно «восстановить справедливость», т.е. занять доминирующие позиции в обществе. Хотя, как мы отмечали в предыдущей главе, желание переустройства общества, протест и борьба возникают лишь тогда, когда ощущается шаткость и неустойчивость существующего социального порядка.